Из истории Ленинграда. ГРАЖДАНСКАЯ КАЗНЬ ЧЕРНЫШЕВСКОГО

1

17 мая 1864 года в "Ведомостях С. -Петербургской городской полиции" появилось извещение, что 19 мая на Мытнинской площади будет совершен обряд "гражданской казни" над Н. Г. Чернышевским.

Почти два года отделяли отвратительный обряд на Мытнинской площади от момента ареста Николая Гавриловича Чернышевского. 7 июля 1862 года великий революционер был заточен, по личному распоряжению Александра II, в Алексеевский равелин Петропавловской крепости.

Царским чиновникам понадобилось свыше полутора лет, чтобы состряпать обвинительный приговор. Произведенный в квартире Чернышевского тщательный обыск ничего не дал царским ищейкам. Вследствие осторожности и предусмотрительности Чернышевского среди его бумаг не удалось обнаружить ни одного документа, который мог бы послужить формальным обоснованием задуманной правительством расправы. Не даром прошло почти пять месяцев до первого допроса: следователи тщательно силились составить "вопросные пункты".

Чернышевский был убежден, что чиновникам не удастся подобрать необходимый материал для судебного процесса. Он писал своей жене:

"Человек арестован, а обвинений против него нет, ведь это, что называется, казус. Вот над этим казусом думали четыре месяца Я сидел арестованный, - читал, курил, спал, потом читал, переводил, курил и спал, иногда скучал, а больше даже и не скучал, а покачивал головой и улыбался, а там все думали, думали, - пришли, наконец, к заключению "Скверный казус, обвинений нет как нет, да и только" Теперь вот месяц - думают над этим выводом, - как тут быть, как поправить этот скверный казус, что арестовали человека, против которого нельзя найти никаких обвинений, - я читаю, перевожу, курю, сплю, а там думают; сколько ни думай, нельзя ничего другого придумать, как только то, что надобно извиниться перед этим человеком. "

Начальник III отделения Потапов был другого мнения об исходе дела Он самоуверенно приписал к письму Чернышевского: "Он ошибается: извиняться никому не придется".

Это не была случайная реп тока, брошенная в пылу раздражения: Потапов знал, что судьба пленника предрешена. Конечно, при наличии у тик все пошло бы быстрее и легче, но, на худой конец, можно обойтись и без улик. Опыт подсказывал царским чиновникам нехитрую, но испытанную линию поведения, когда нет улик, помогают фальшивки. И мастера сыска приступили к выполнению разработанного в недрах III отделения плана.

В августе 1861 года был арестован по делу о тайной типографии В. Костомаров, племянник известного историка Н. И. Костомарова. Не прошло и двух недель со дня его ареста, как он предложил III отделению свои услуги. Первым он предал М. И. Михайлова, известного поэта- революционера, автора революционной прокламации "К молодому поколению". Потапову и опытной ищейке Путилину не пришлось долго уговаривать Костомарова совершить второе предательство: он оказался послушным и расторопным молодым человеком, не без вкуса и способностей к новой профессии.

Костомаровым были изготовлены два "собственноручных" письма Чернышевского. Первое письмо, точнее, записка, бы то якобы адресовано Ко-
стр. 44

стомарову и изобличало в Чернышевском автора революционной прокламации "Барским крестьянам" Второе письмо было якобы адресовано поэту Плещееву и, конечно, тоже трактовало самые опасные сюжеты. Плещеев решительно отрицал подлинность предъявленного ему "документа". Чернышевскому не стоило никакого труда раскрыть суть костомаровской стряпни Но фальшивки быта изготовлены не для того, чтобы лишний раз испытать неотразимость критической мысли Чернышевского и справедливость царской Фемиды Вдохновители и сочинители "собственноручных" писем Чернышевского достигли своей цели- судьи сочли подделки достаточным формальным основанием для вынесения обвинительного приговора. 7 февраля 1864 года сенат постановил: отставного титулярного советника Николая Чернышевского, 35 лет, лишить всех прав состояния и сослать на каторжные работы в рудники на 14 лет, а затем поселить в Сибири навсегда. В определении суда было особо подчеркнуто "полное запирательство" Чернышевского "несмотря на несомненные доказательства, против него в деле имеющиеся".

При окончательном утверждении приговора срок каторжных работ был сокращен наполовину

2

На Мытнинской площади был сооружен эшафот 19 мая, с раннего утра, эшафот был окружен солдатами, пешей и конной полицией.

В 83 /4 ч. утра на площади показалась карета, окруженная жандармами с саблями наголо Толпа ринулась к карете, но была оттеснена жандармами Через несколько минут начался обряд "гражданской казни".

Палач сорвал с Чернышевского фуражку и надел ему на шею деревянную доску с надписью "Государственный преступник" Затем началось чтение приговора "Государственный преступник" не проявил никакого интереса к этой процедуре. Чиновник читал вялым, монотонным голосом Когда он в одном месте поперхнулся и с трудом выговорил "социалических

Николай Гаврилович Чернышевский.

идей", "государственный преступник" улыбнулся. Чернышевский поразил толпу своим самообладанием и спокойствием.

О выдержке и мужестве Чернышевского писал современный ему поэт:

"На людной площади, привязанный к столбу,
Бестрепетно встречал он грозную судьбу
И привлеченную диковинным позором
Толпу обозревал невозмутимым взором".

Чтение приговора продолжалось около четверти часа. После того как чтение приговора закончилось, Чернышевского поставили на колени и палач переломил над головой его заранее подпиленную саблю. Вслед за тем его подвели к "позорному" столбу, продели его руки в привинченные к столбу цепи, и в таком положении он простоял минуту или две. Вдруг в воздухе мелькнул букет цветов. Букет кинула студентка Михаэлис, родственница известного революционера-шестидесятника Шелгунова. Чернышевский с улыбкой кивнул в ту сторону, откуда были брошены ему цветы. Друзья Чернышевского попытались перебросить через головы жандармов еще несколько букетов. По словам очевидцев, полицейские тщетно пыта-
стр. 45

лись схватить бросавших цветы, так как публика оттесняла их.

Беспокойство полиции и жандармов усилилось, когда тюремная карета тронулась в обратный путь. Вот что рассказывает наблюдавший "гражданскую казнь" гвардейский офицер В. Гейне, впоследствии "изобретатель" "позитивной религии человечества":

"Карета повернула назад и по обыкновению всех поездок с арестованными пошла шагом. Этим воспользовались многие желающие видеть его вблизи, и кучки людей человек по 10 догнали карету и пошли рядом с ней. Нужен был какой-нибудь сигнал для того, чтобы совершилась овация. Этот сигнал подал один молодой офицер: снявши фуражку он крикнул: "Прощай, Чернышевский!" Этот крик был немедленно поддержан другими и потом сменился еще более колким словом "до свидания". Он слышал этот крик и, выглянувши из окна, весьма мило ответил поклонами. Этот же крик был услышан толпою, находящейся сзади. Все ринулись догонять карету и присоединиться к кричащим. Положение полиции было затруднительное, но на этот раз она поступила весьма благоразумно и против своего обыкновения не арестовала публику, а решилась попросту удалиться. Было скомандовано "рысью", и вся эта процессия с шумом и грохотом начала удаляться от толпы. Впрочем, та толпа, которая была возле, еще некоторое время бежала, возле еще продолжались крики и махание платками и фуражками... Чернышевский ранее других понял, что эта кучка горячих голов, раз только отделится от толпы, будет немедленно арестована. Поклонившись еще раз, с самою веселою улыбкою (видно было, что узник в хорошем настроении духа) он погрозил пальцем. Толпа начала мало-помалу расходиться, но некоторые, нанявши извозчиков, поехали следом за каретой".

Некоторых своих друзей Чернышевский мог увидеть из окна тюремной кареты. Он видел их взволнованные лица, он слышал их приветственные крики. Но были друзья, которые могли излить свои чувства только на страницах лондонского "Колокола". Глубокой, неистребимой ненавистью к палачам прозвучал голос Герцена:

"Чернышевский осужден на 7 лет каторжных работ и на вечное поселение. Да падет проклятием это безмерное злодейство на правительство, на общество, на подлую, подкупную журналистику, которая накликала это гонение... Она приучила правительство к убийствам военнопленных в Польше, а в России - к утверждению сентенций диких невежд сената и седых злодеев Государственного совета. А тут жалкие люди, люди-трава, люди-слизняки говорят, что не следует бранить эту шайку разбойников и негодяев, которая управляет нами!.. Чернышевский был выставлен вами к позорному столбу на четверть часа, а вы, а Россия на несколько лет останетесь привязанными к нему. Проклятье вам, проклятье и, если возможно, месть!" 1 .

Либералы старались формально отмежеваться от сенатских судей. Даже цензор Никитенко комментировал сенатский приговор выразительной фразой: "Из рук вон все это печально" Либералов и людей типа Никитенко смущала безмерная разнузданность сенатских судей, их формально-юридический цинизм. Но, по существу, между либералами и Чернышевским продолжала попрежнему зиять глубокая пропасть. Не могло быть никакой веры запоздалым формально-юридическим сентенциям после тех строк, которыми встретил известие об аресте Чернышевского признанный лидер русского либерализма Кавелин. В письме к Герцену он весьма откровенно обрисовал свое отношение к аресту Чернышевского: "Известия из России с моей точки зрения не так плохи Аресты меня не удивляют и, признаюсь тебе, не кажутся возмутительными (разрядка наша. - З. Б. ). Чернышевского я очень, очень люблю, но такого брульона, бестактного и самонадеянного человека я никогда еще не видал".

Известный философ-идеалист Владимир Соловьев дал впоследствии верную и острую характеристику приговора над Чернышевским: "Было решено изъять человека из среды жи-

1 "Колокол" N 185 за 1864 г.
стр. 46

Гражданская казнь Чернышевского. С карт. Н. Шведе-Радловой. (Первая выставка ленинградских художников. 1935 г.)

вых - и решение исполнено. Искали поводов-поводов не нашли, обошлись и без поводов".

Владимир Соловьев правильно изложил суть процесса и приговора. Цель судей была ясна - изъять великого революционера "из среды живых". Уже в момент ареста было ясно, чего добивается правительство. И в этот момент, который определил всю дальнейшую судьбу Чернышевского, Кавелины были не с бестактным и самонадеянным Чернышевским, а с "тактичным и кротким" начальником III отделения.

3

Авторы полицейского отчета о "гражданской казни" отмечали с явным раздражением, что "во время чтения приговора Чернышевский стоял более нежели равнодушно". Это "равнодушие" Чернышевского у "позорного" столба не имело ничего общего с прострацией, с состоянием, при котором человек, в результате перенесенных испытаний, теряет способность реагировать на внешние раздражения. Это было "равнодушие" бойца, который никогда не обманывал себя насчет последствий своей "крамольной" деятельности. Это было самообладание революционера, который задолго до своего ареста старался свыкнуться с мыслью о тюремной неволе, о смерти от руки палача. С молодых лет Чернышевский считал себя человеком, безраздельно принадлежащим революции. За девять лет до своего ареста он занес в свой дневник следующий примечательный разговор с любимой девушкой:

"- С моей стороны было бы низостью, подлостью связывать с своей жизнью еще чью-нибудь и потому, что я не уверен в том, долго ли буду я пользоваться жизнью и свободой. У меня такой образ мыслей, что я должен с минуты на минуту ждать, что явятся жандармы, отвезут меня в Петербург и посадят меня в крепость бог знает, на сколько времени...
стр. 47

- Почему же. Неужели в самом лете не можете вы перемениться?

- Я не могу отказаться от этого образа мыслей, потому что он лежит в моем характере, ожесточенном и недовольном ничем, что я вижу кругом себя. Теперь я не знаю, охладею ли я когда-нибудь в этом отношении. Во всяком случае, до сих пор это направление во мне все более и более усиливается, делается резче, холоднее, все более и более входит в мою жизнь. Итак, я жду каждую минуту появления жандармов, как благочестивый схимник каждую минуту ждет трубы страшного суда. Кроме того у нас будет скоро бунт, а если он будет, я буду непременно участвовать в нем... Сомнение одно, когда это вспыхнет. Может быть, лет через десять, но я думаю, скорее. А если вспыхнет, я не буду в состоянии удержаться. Я приму участие... Меня не испугают ни грязь, ни пьяные мужики с дубьем, ни резня... А чем кончится это? Каторгой или виселицей. Вы видите, что я не могу соединить ничьей участи со своей... Вам скучно уже слушать подобные рассуждения, а они будут продолжаться целые годы, потому что ни о чем, кроме этого, я не могу говорить".

У "позорного" столба на Мытнинской площади стоял великий революционер, посвятивший ввсю свою жизнь, без остатка, борьбе за освобождение угнетенных крестьянских масс. Само-

Чернышевский отказывается подписать прошение о помиловании. 1874 г. С акварели Кольцова.

державию удалось захватить в плен самого опасного своего врага, твердым шагом шедшего к раз намеченной цели, в самые трудные минуты не сворачивавшего с избранного пути.

Деятельность Чернышевского была чрезвычайно многообразна. До сих пор возбуждают удивление необычайный диапазон его интересов, энциклопедичность его знаний, грандиозность его научных замыслов. Это был мыслитель, оставивший заметный след в самых разных отраслях знания: в философии, политической экономии, истории, эстетике. Из-под его пера вышли "Примечания к "Основаниям политической экономии" Д. С. Милля", "Антропологический принцип в философии", "Эстетические отношения искусства к действительности", "Очерки гоголевского периода русской революции", "Июльская монархия", "Борьба партий во Франции при "Людовике XVIII и Карле X" и многие другие. Чернышевский писал на самые различные темы, но все его работы, без исключения, начиная от "Примечаний к Миллю" и кончая прокламацией "Барским крестьянам", были насыщены одной страстью, были продиктованы безграничной ненавистью к крепостникам. Чернышевский не сложил своего оружия, и в тюрьме. У "позорного" столба на Мытнинской площади стоял автор романа "Что делать?", написанного уже после ареста, в Алексеевском равелине. Действие изготовленного в крепостном каземате снаряда было исключительно велико. Не даром царское (правительство поспешило изъять из обращения книги журнала "Современник", в которых был опубликован роман. Характерно, что романом зачитывались не только в России. Тов. Г. Димитров недавно рассказывал (в московском Доме писателей) о влиянии, которое на него оказал на заре его жизни роман Чернышевского: "Я вспоминаю: что в литературе оказало на меня особо сильное впечатление в дни моей юности? Что повлияло на характер мой как борца? Должен сказать прямо: это была книга Чернышевского "Что делать?". Выдержка, которую я приобретал в дни своего участия в рабочем движении в Болгарии, выдержка, уверенность и стойкость до конца во время лейпциг-
стр. 48

ского суда, - все это, несомненно, имеет связь с художественным произведением Чернышевского, прочитанным мною в дни юности" 1 .

По определению Владимира Ильича, Чернышевский был революционным демократом, который "умел влиять на все поэтические события его эпохи в революционном духе, проводя - через препоны и рогатки цензуры - идею крестьянской революции, идею борьбы масс за свержение всех старых властей"2 . Чернышевский остро ненавидел не только крепостников, но и либералов. Его статья "Русский человек на rendez-vous" была выстрелом из лагеря революции в стан дворянского либерализма. Чернышевский со всей присущей ему страстью и непримиримостью обрушивался и на крепостнические и на либеральные проекты "освобождения". В романе "Пролог пролога" Волгин, в образе которого предстает пепел читателем сам Чернышевский, убеждает своего собеседника, что нет причин горячиться из-за того, кто станет "освобождать" крестьян: крепостники или либералы, Волгин готов даже предпочесть план крепостников, рассчитывая, что "освобождение" без земли ускорит революционный взрыв.

По свидетельству Н. К. Крупской, Владимир Ильич вряд ли кого-нибудь из старых русских революционеров "так любил, как он любил Чернышевского. Это был человек, к которому он чувствовал какую-то непосредственную близость и уважение в чрезвычайно высокой степени".

Чернышевский умел видеть больше и дальше всех своих русских современников. Но, будучи идеологом крестьянской революции, он не мог подняться до вершины научного социализма. Он был социалистом-утопистом, мечтавшим о переходе к социализму через крестьянскую общину. Он "не видел и не мог в 60-х годах прошлого века видеть, что только развитие капитализма и пролетариата способно создать материальные условия и общественную силу для осуществления социализма" 3 .

Представительство интересов мелкого производителя, учение о переходе к социализму через крестьянскую общину делают Чернышевского одним из родоначальников народничества. Но народники восприняли лишь некоторые элементы мировоззрения Чернышевского и притом не самые сильные. Чернышевский был выдающимся философом-материалистом, народники же отстаивали в философии реакционные идеалистические и эклектические теории.

Теоретическая система Чернышевского сложилась в обстановке назревания революционного кризиса конца 50-х и начала 60-х годов. По своему размаху и глубине эта система превосходила все, что могло дать и дало в дальнейшем (70 - 90-е годы) народничество.

1 "Правда" N 62 от 4 марта 1935 года.

2 Ленин. Т. XV, стр. 144.

3 Ленин. Т. XV, стр. 144.