Дмитрий Тренин - заместитель директора Московского центра Карнеги.
Десять лет назад стали ясны две вещи: что Восточная Европа перестает быть коммунистической и начинает ориентироваться на Запад в политическом, экономическом и культурном плане, и что прибалтийские республики тогдашнего Советского Союза вскоре отделятся от СССР.

За прошедшие с тех пор годы судьбы стран региона сложились по-разному. Центральное ядро бывшей Восточной Европы провело демократизацию политической системы, успешно осуществляет экономическую реформу, активно интегрируется в трансатлантические и европейские институты. Юго- восточный фланг бывшего "социалистического лагеря" испытывает огромные трудности на путях посткоммунистической трансформации. Югославию постигла национальная катастрофа. Страны Балтии восстановили свою независимость, с большим или меньшим успехом проводят экономические преобразования, стремятся стать полноправными членами "нового Запада". Новая Восточная Европа - Беларусь, Россия, Украина - оказались в гораздо более сложном положении. Ни в одной из этих стран не решена фундаментальная проблема идентичности, не созданы политические и социальные предпосылки для успешных экономических реформ.

Тем не менее в конце последнего десятилетия XX века становится все более очевидно, что начавшийся в 1989 году процесс формирования Большой Европы не остановится на линии, где когда-то проходила граница Советского Союза или даже на "внешнем периметре" СНГ. Несмотря на естественные трудности и обоснованные сомнения, Европейский союз будет расширять и свою географию, и свое влияние, все больше притягивая не только страны Балтии, но также и новую Восточную Европу, включая Россию. После окончания косовского кризиса ЕС сосредотачивается на восстановлении Юго-Восточной Европы. В краткосрочном плане Балканы являются конкурентом Балтии и европейского Востока. В более длительной перспективе определяющее значение имеет то, что ЕС, по-видимому, не сможет эффективно функционировать, не обеспечив безопасность (в широком смысле слова) своей периферии и не создав механизм интеграции Балкан, Турции, Восточной Европы (не говоря уже о странах Балтии) в общеевропейское экономическое и правовое пространство.

Такой взгляд на вещи имеет принципиальное значение для будущей внешнеполитической стратегии Латвии, Беларуси и России. Отношения этих стран друг с другом объективно являются частью их европейской политики. Для Риги, уже достаточно ясно заявившей о своей "западной" принадлежности и североевропейской идентичности, необходимо сейчас не столько "отмежевываться" от соседней России, сколько искать точки соприкосновения и области взаимодействия, особенно в экономической сфере. Очевидно, что такое взаимодействие требует улучшения психологического климата в двусторонних отношениях, которым сейчас мешают разногласия по проблемам гражданства и положения русского языка в Латвии. С другой стороны, не менее очевидно, что национальная интеграция в Латвии, формирование политического сообщества латвийцев - не только предпосылка интеграции страны в европейские структуры, но и важнейший, коренной национальный интерес самой Латвии. Что же касается русского языка, то его знание является пропуском на российский и - шире - восточноевропейский рынок, близость к которому является одним из сравнительных преимуществ Балтийских стран.

Для Минска, по-видимому, наступило время определяться и с идентичностью, и с государственностью. Чем является современная Беларусь - аберрацией, случайным и преходящим явлением в новейшей европейской истории, или же началом собственной государственности 10- миллионного народа, живущего на одном из наиболее оживленных перекрестков европейского Востока? Конечно, собственная государственность не является синонимом самоизоляции. Скорее напротив: именно государственность является надежной основой для взаимодействия с соседями, в том числе для интеграционных проектов. Что же касается направления интеграции, то сближение с Россией не должно рассматриваться в качестве антитезы сближению с Европой. Россия и Беларусь не смогут создать противовеса Евросоюзу, да это и противоречит их собственным интересам. Сближаясь друг с другом, двигаться в Европу вместе - вот что представляется оптимальным курсом для Минска и Москвы.

Минску однако предстоит осознать особенности геополитического положения Беларуси как европейской страны. Чтобы не оказаться в изоляции, белорусская государственность должна развиваться в направлении постепенного создания правового демократического государства с развитым гражданским обществом. Возможности трансформации существующего режима ограничены, но ими ни в коем случае нельзя пренебрегать. Во всяком случае, на обозримую перспективу -это оптимальный сценарий развития обстановки из всех возможных.

Москва больше чем когда бы то ни было, поглощена внутриполитическими проблемами. Россия вступила в исключительно важный период передачи власти. Если удастся удержаться в рамках Конституции и обеспечить "мягкую посадку" ельцинскому режиму, сформировать более или менее стабильный политический центр, выработать целостный подход к строительству федеративных отношении, могут быть созданы, наконец, предпосылки для экономического развития.

Прагматизм российских лидеров заставляет их - вопреки собственной риторике - приспосабливаться к новому положению России в Европе и в мире. Пока что в Москве популярна концепция многополярного мира, основывающаяся на убежденности, что Россия по праву является одним из полюсов международного миропорядка. Не вдаваясь в обсуждение концепции как таковой, стоит отметить, что роль России в ней явно завышена. Гораздо вероятнее, что Россия, не вернув себе позиции "полюса первой величины", окажется в зоне притяжения сразу нескольких полюсов и будет вынуждена вновь, как 1000 лет назад, делать цивилизованный выбор. Таким образом, интеграция России в Большое Европейское пространство - своего рода ЕС-плюс - может стать настоятельной необходимостью уже в первой четверти наступающего века.

Между тем, чем дальше, тем больше российская политика будет вынуждена считаться с тем, что отношения РФ с остальной Европой, место и роль страны на континенте будут определяться не только уровнем и качеством связей с Берлином, Парижем, Брюсселем, но и отношениями с Варшавой, Киевом, Ригой и другими соседними столицами. В этой связи белорусское, украинское, молдавское направления, как и прибалтийское, объективно являются важными компонентами европейской политики Москвы.