Начало формирования феномена "упорствующих" в Северо-Западном крае генетически связано с решением Полоцкого собора 12 февраля 1839 г. о воссоединении белорусских униатов с Русской православной церковью, принятом иерархией и духовенством. Соборный акт был утвержден императором Николаем I 25 марта 1839 г. Греко-католическая церковь в пределах Российской империи (за исключением Царства Польского) как легитимный религиозный институт была упразднена [1. С. 256 - 257]. С этого момента все бывшие греко-католики Виленской и Белорусской епархий общим числом более полутора миллионов человек, в силу утвержденного императором соборного акта о воссоединении, начали официально считаться причисленными к "господствующей" церкви. В отличие от духовенства, какого-либо формального согласия у мирян-униатов на воссоединение запрошено не было [2. С. 340].

Святейшим синодом были образованы три новые православные епархии: Литовская (с центром в Вильно), Полоцкая (с центром в Витебске) и Могилевская. Упразднение унии коренным образом изменило соотношение конфессиональных сил в регионе. Римско-католическая церковь, утратив основной крестьянский массив униатов, оказалась религиозным меньшинством, объединявшим часть белорусского крестьянства и местную социально-экономическую и культурную элиту, которая идентифицировала себя в качестве польской. Воссоединенное православное большинство, официально считавшееся русским, принадлежало, как правило, к крестьянскому сословию. Новые церковные границы, в отличие от прежних, в основном православно-униатских, приобретали теперь стыковой характер, непосредственно сталкивая миссионерские интересы римско-католической и православной церквей.

По утверждению И. К. Смолича, большая часть униатского населения, а именно белорусское крестьянство, восприняла ликвидацию унии с Римом и возвращение в Русскую церковь, в общем, спокойно [2. С. 343 - 344]. Трудности возникли при создании воссоединенных приходов, составляемых православным духовенством из числа бывших греко-католиков.

Следует отметить, что переход униатов в католическую церковь латинского обряда был официально запрещен указом Правительствующего сената от 8 ав-

Бендин Александр Юрьевич - докторант Санкт-Петербургского Института истории РАН, доцент Института теологии Белорусского государственного университета.

густа 1810 г. "О назначении срока униатам, перешедшим самовольно в римский обряд для возвращения их в унию по-прежнему" [3]. В соответствии с этим указом количество прихожан римско-католических приходов после 1798 г. должно было зависеть только от естественных причин прироста или убыли населения. Однако указ Сената зачастую не соблюдался, и после упразднения унии православное духовенство столкнулось с проблемой возвращения в православие бывших униатов, нелегально перешедших в римско-католическую церковь и ставших de facto ее членами.

Осуществляя межконфессиональное разграничение, православные консистории начали многочисленные бюрократические разбирательства с римско-католическими епархиальными управлениями. Так, в Литовской епархии к декабрю 1841 г. в результате размежевания приходов было возвращено в православие около 10000 тыс. бывших униатов. В Полоцкой епархии таковых насчитывалось около 8000 человек [4. С. 362].

Постоянные конфликты, возникавшие между католическим и православным духовенством по поводу распределения прихожан, вынудили правительство установить его единый порядок на приходском и епархиальном уровнях. Правила "О разбирательстве православных и римско-католических прихожан по вероисповеданиям" были утверждены императором Николаем I 17 апреля 1842 г. Они предусматривали порядок рассмотрения спорных дел между православным и католическим духовенством, поставив эту бюрократическую процедуру на твердую правовую основу. Утвержденный императором обязательный порядок определения конфессиональной принадлежности бывших униатов ставил своей целью присоединение к православию тех из них, которые незаконно перешли в католичество после 1798 г. [5. Ф. 136. Оп. 1. Д. 31686. Л. 70].

Самим же бывшим униатам, ставшими объектом спора между духовенством соперничавших между собой конфессий, отводилась пассивная роль. Более того, их новые предпочтения, закрепленные постоянным участием в богослужебной и сакраментальной жизни католического костела, признавались противоправными.

Правила 17 апреля 1842 г. позволяли приходским ксендзам и епархиальным епископам оспаривать претензии православного духовенства на ту часть паствы, которую они считали легальными членами католической церкви. Поэтому дела об определении формальной конфессиональной принадлежности прихожан отличались особой сложностью и продолжительностью. Митрополит Иосиф (Семашко) отмечал, что процесс разбирательства в Литовской епархии длился почти 15 лет [6. Ф. 378. Оп. 1865. Д. 1651. Л. 10]. Еще более долгим был процесс разбирательства в Минской епархии.

Но и к началу 1860-х годов спорные дела о распределении паствы не были доведены до конца [5. Ф. 136. Оп. 1. Д. 32211. Л. 4; 6. Ф. 378. Оп. 1864. Д. 1331. Ч. 1. Л. 35, 76]. К тому же часть бывших униатов, вопреки результатам разбирательств, не желала переходить в православие и продолжала сохранять приверженность к римско-католической церкви. Эти люди по-прежнему пользовались духовными требами у католических священников. Именуемые официально "совращениями" в католицизм, такие случаи были характерны для ряда приходов Волковысского уезда Гродненской губернии, Лидского уезда Виленской губернии, Пинского, Новогрудского и Борисовского уездов Минской губернии, Могилевского и Быховского уездов Могилевской губернии [7. Ф. 821. Оп. 1. Д. 1465. Л. 6; 6. Ф. 378. Оп. 1865. Д. 1651. Ч. 1. Л. 17; 5. Ф. 136. Оп. 1. Д. 31686. Л. 8].

В период, предшествовавший восстанию 1863 г., администрация генерал-губернатора В. И. Назимова не прибегала к прямому административно-судебному преследованию "совратившихся" в католичество, но это отнюдь не означало, что указанные лица могли легально исповедовать римско-католическую веру. Эта немногочисленная группа верующих формально продолжала оставаться объектом "увещаний" со стороны православного духовенства, демонстрируя вместе с тем безуспешность как административных, так и миссионерских усилий [6. Ф. 378. Оп. 1866. Д. 1152. Л. 126].

Восстание 1863 г. и последовавший за ним комплекс административных мер, направленных на существенное ограничение влияния римско-католической церкви на белорусско-польское население Северо-Западного края, осуществляемый администрацией генерал-губернаторов М. Н. Муравьева, К. П. Кауфмана и Э. Т. Баранова, стали переломным моментом в формировании новой системы межконфессиональных отношений. Эти перемены оказали решающее воздействие на дальнейшее формирование общности "упорствующих", определили его содержание и эволюцию, придав ему известный церковный и общественно-политический резонанс.

В частности, ведущую роль в появлении этой общности сыграли массовые обращения католиков в православие целыми селениями или приходами, сопровождавшиеся, как правило, закрытиями приходских костелов. По утверждению Д. Сталюнаса, "при генерал-губернаторах К. П. Кауфмане и Э. Т. Баранове местные чиновники и отчасти православное духовенство стремились к обращению в православие всех белорусов-католиков. При этом использовались не только поощрительные, но и принудительные меры" [8. С. 344].

Опираясь на выводы, сделанные Д. Сталюнасом, следует заключить, что особенности процесса формирования общности "упорствующих" во второй половине 60-х годов XIX в. следует искать в реакции части обращенного населения на указанные методы присоединения к православию. Однако необходимо отметить, что на этот процесс оказали определенное воздействие и административно-церковные кампании, ставившие своей целью восстановление прав "господствующей" церкви на паству, формально принадлежавшую ей по закону.

М. Н. Муравьев, создавая в 1863 - 1865 гг. систему административных мер, ограничивавших роль и влияние католического духовенства в Северо-Западном крае, не был инициатором массовых обращений католиков в православие. Этот вывод, сделанный в свое время западнорусским историком А. И. Миловидовым, вполне подтверждается современными исследователями [8. С. 314 - 315; 9. С. 68 - 69; 10. С. 69 - 70]. Одной из задач своей этноконфессиональной политики, принципиально совпадавшей с позицией митрополита Иосифа (Семашко), М. Н. Муравьев считал восстановление ведущих позиций православной церкви и "русской народности" в крае, "который всегда был и есть русский". По его мнению, эти позиции в значительной степени были ослаблены в результате длительного польско-католического прозелитизма среди униатского и православного населения, а также превратно понимаемой политики веротерпимости и уступчивости, присущей прежним администрациям края [9. С. 34; 11. С. 186, 198 - 199].

Наглядным примером такой последовательной административной практики, давшей импульс для массового возвращения "совратившихся" в православие, стало распоряжение М. Н. Муравьева от 24 июня 1864 г., сделанное архиепископу Минскому и Бобруйскому Михаилу. Генерал-губернатор сообщал, что по сведениям, предоставленным ему военным начальником Пинского уезда, жите-

ли ряда деревень, несмотря на принадлежность их к православной церкви, числятся в списках римско-католической консистории. Муравьев предлагал архиепископу Михаилу "сделать распоряжение относительно скорейшего окончания дела".

Однако генерал-губернатору пришлось еще дважды напоминать архиепископу о своем указании, дать распоряжение минскому губернатору П. Н. Шелгунову и римско-католическому епископу Войткевичу, прежде чем процесс разбирательства сдвинулся с мертвой точки и захватил, по инициативе православного духовенства, жителей ряда населенных пунктов, не упомянутых в письме генерал-губернатора [5. Ф. 136. Оп. 1. Д. 30813. Л. 1 - 3; 8].

Итоги этого дела, инициированного генерал-губернатором 24 июня 1864 г., были подведены Минской духовной консисторией в справке, датированной 29 июля 1865 г. В ней было подробно зафиксированы результаты дел о возвращении "латинизантов" в православие по Пинскому уезду. Всего из католицизма в православие было возвращено 4683 чел. Однако, как выясняется из анализа этого церковного документа, не все воссоединенные дали подписки на верность православию, часть из них не приняла участие в церковных таинствах исповеди и причастия. Это относилось, прежде всего, к жителям местечка Логишин и восьми окрестных деревень, которые в числе 1887 чел. были признаны следственной комиссией, которая действовала на основании правил 17 апреля 1842 г., подлежащими воссоединению с православной церковью [5. Ф. 136. Оп. 1. Д. 30813. Л. 32об.].

Мотивами восстановления законных прав церкви на "совратившуюся" паству было продиктовано обращение М. Н. Муравьева к архиепископу Могилевскому и Мстиславскому Евсевию. В июне 1864 г. генерал-губернатор сообщал архиепископу, что в Могилевском и Быховском уездах многие обыватели из бывших униатов "совратились" в католицизм и уклоняются от исполнения обрядов православной церкви. "При обнаружении случаев совращения, - писал Муравьев, - а также по получении о том сведений от Вас, немедленно доносить мне для поступления с виновными по всей строгости законов" [6. Ф. 378. Оп. 1864. Д. 1331. Ч. 1. Л. 17 - 18]. Муравьев принципиально не предпринимал мер административно-полицейского принуждения в качестве аргумента для обращения католиков и убеждения "совратившихся", предоставляя инициативу в делах миссионерства и "увещания" духовенству. Но это отнюдь не умаляло непоколебимой решимости генерал-губернатора применять административно-правовое воздействие по отношению к тем, кто упорно отстаивал свой религиозный выбор и оказывал влияние на других.

Кампания по массовому обращению католиков в православие, как уже упоминалось выше, достигла своего апогея при генерал-губернаторах К. П. Кауфмане и Э. Т. Баранове¹. Именно в этот период в практику добровольных переходов в православие привносятся инициированные сверху методы административного давления, политической агитации и материального поощрения, применяемые местными властями - уездными военными начальниками, исправ-

¹ Согласно данным церковной статистики, процесс обращений начался в период генерал-губернаторства М. Н. Муравьева. В 1865 г. число католиков, присоединившихся к православию, составляло 4254 человека, в 1866 г. - 49498, в 1867 г. - 13698, а в 1868 г. - 9115. Среди обращенных в православие были дворяне, шляхта и мещане, однако абсолютное большинство составляли крестьяне [12. С. 46].

никами, становыми приставами и мировыми посредниками, которые стали выступать в качестве инициаторов православной миссии [13. Л. 26 - 27].

Складывалась ситуация, когда использование мер идеологического, административного характера и материального поощрения придавало светскому миссионерству политический характер.

Как уже отмечалось, главным мотивом миссионерской кампании по обращению католиков явилось стремление к максимальному увеличению численного роста православных белорусов. Это было связано с тем, что конфессиональные границы православия, в понимании светских и духовных инициаторов "обращений", должны были совпадать с этническими границами "русской народности". Принадлежность к православию отождествлялась с политической лояльностью к российской монархии. Следовательно, доминирование православной "русской народности" в крае должно было стать религиозно-этнической гарантией сохранения этой территории в составе империи. Основанием для таких выводов был политический опыт. Участники восстания 1863 г., ставившего своей целью восстановление Речи Посполитой в границах 1772 г., по своей конфессиональной принадлежности были католиками, в то время как православное население края целиком оставалось верным правительству. Решая политические задачи, инициаторы миссии, как священники, так и чиновники, не учитывали религиозного "качества" присоединенных прихожан, т. е. их внутреннюю убежденность в преимуществе принимаемого православия перед католичеством [5. Ф. 295. Оп. 1. Д. 7371. Л. 12; Ф. 136. Оп. 1. Д. 30813. Л. 29 - 30].

Известная парадоксальность ситуации заключалась в том, что духовенство принимало в приходы новообращенную паству из рук светских миссионеров, которые нередко действовали методами, противоречащими христианским принципам, правилам и канонам православной церкви. Следует добавить, что указанные методы миссионерства противоречили и нормам российского законодательства о веротерпимости².

"Упорствующими" считались лица, юридически причисленные к православию, отказывавшиеся выполнить канонически необходимую часть процедуры присоединения, т. е. исповедаться и причаститься у православного священника. В этой ситуации духовенство, опираясь на закон, должно было либо собственными усилиями - "увещаниями", либо с помощью административно-судебного принуждения добиваться обращения всех бывших католиков в канонически православных.

Компактные группы "упорствующих" начали формироваться уже в 1864 г. Прихожане Логишинского костела отказались признать результаты разбирательства, завершенного по прямому указанию М. Н. Муравьева. Попытки организаторов движения обратиться к римско-католическому епископу Войткевичу, императору Александру II и генерал-губернатору от имени прихожан с просьбами об оставлении их в римско-католической вере, завершились арестами. Епископ Войткевич, который пытался добиться повторного разбирательства прихожан по правилам 17 апреля 1842 г., за противоправные действия в форме

² Относительно методов миссионерской практики православия в законе недвусмысленно указывалось: "...господствующая Церковь не дозволяет себе ни малейших понудительных средств при обращении последователей иных исповеданий и вер к православию, и тем из них, кои приступить к нему не желают, отнюдь ничем не угрожает, поступая по образу проповеди Апостольской" [14. Т. 14. Ст. 97].

"подстрекательства против православной веры" по указанию М. Н. Муравьева был оштрафован на 500 рублей. С целью окончательного присоединения "упорствующих" к церкви архиепископ Минский Михаил в ноябре 1864 г. направил М. Н. Муравьеву просьбу о закрытии Логишинского костела и передаче его в православное ведомство. Распоряжением генерал-губернатора от 16 февраля 1865 г. костел был закрыт [5. Ф. 295. Оп. 1. Д. 2169. Л. 17, 108].

Однако организованное противодействие обращению в православие еще более усилилось. В марте 1867 г. Минская палата уголовного и гражданского суда начала судебный процесс над логишинскими мещанами М. Лукашевичем, И. Лукашевичем, Ф. Чечоткой, В. Королевичем, П. Юшкевичем и А. Припутневичем. В августе 1870 г. подсудимые были признаны виновными в "подстрекательстве общества к неповиновению властям и вредном влиянии на общество в отношении возвращения в православие", и приговорены к заключению в смирительном доме [5. Ф. 295. Оп. 1. Д. 2169. Л. 5, 12, 15]. Однако эти меры не повлияли на решимость логишинцев.

В Волковысском уезде Гродненской губернии с января по август 1866 г. присоединилось к православию более 11 тыс. римо-католиков. По мнению губернской администрации, присоединение к православию в Волковысском уезде было осуществлено "без всяких принудительных мер" [6. Ф. 378. Оп. 1866. Д. 1152. Л. 51 - 52]. Тем не менее, движение "упорствующих" в Гродненской губернии началось осенью того же 1866 г. По сообщению А. П. Стороженко, возглавлявшего Ревизионную комиссию по делам римско-католического духовенства при генерал-губернаторе К. П. Кауфмане, эпицентром его стали местечки Порозово и Яловка Волковысского уезда, откуда оно распространилось на Пружанский и Слонимский уезды Гродненской губернии, Новогрудский и Слуцкий уезды Минской губернии, Вилейский и Свенцянский уезды Виленской губернии [7. Ф. 826. Оп. 3. Д. 30. Л. 176 - 178; Ф. 821. Оп. 1. Д. 256. Л. 164 - 165; 6. Ф. 378. Оп. 1866. Д. 1152. Л. 102 - 103].

События разворачивались следующим образом. Волковысский благочинный обратился к военному начальнику уезда с просьбой доставить 165 крестьян, присоединившихся к православию в 1866 г., для исповеди, причастия и крещения детей у православного духовенства. Военный начальник сделал соответствующее распоряжение, которое крестьяне не выполнили. Тогда волостные власти, собрав 30 июля 1867 г. воссоединенных прихожан Яловской церкви, попытались заставить их подчиниться требованиям духовенства, зачитывая перед толпой слова Александра II, сказанные им в Вильно крестьянам, принявшим православие. Но это имело лишь обратный эффект. В результате семеро крестьян, обвиненных в подстрекательстве к беспорядкам, по указанию генерал-губернатора А. Л. Потапова вместе с семьями в октябре 1868 г. были высланы в Томскую губернию. Настоятель Порозовского костела ксендз Липко по распоряжению генерал-губернатора в административном порядке был отправлен на поселение в Архангельскую губернию под строгий надзор полиции [6. Ф. 378. Оп. 1866. Д. 1152. Л. 131, 141].

Однако пассивное сопротивление новообращенных в Волковысском уезде так и не было преодолено. Яловский и Порозовский приходы по-прежнему оставались местом сосредоточения "упорствующих" в Волковысском уезде.

В Минской губернии, в Медведичской волости Слуцкого уезда присоединение крестьян к православию было осуществлено в 1866 г. мировым посредником Тотлиным, который "собрав крестьян-католиков в волостное правление,

предложил им возвратиться в древнюю веру их предков. Так как крестьяне не возразили на сделанное Тотлиным предложение, он распорядился составить приговор о присоединении их к Православной церкви". Впоследствии эти крестьяне отказались посещать православную церковь и никогда не обращались за требами к православному священнику. Минский губернатор Мусин-Пушкин, сообщавший о существовании "упорствующих" в своей губернии в отчете императору Николаю II за 1902 г., отмечал, что "присоединенные таким способом крестьяне Медведичской волости энергичнее других отстаивают поныне принадлежность свою к католичеству" [7. Ф. 821. Оп. 10. Д. 252. Л. 108].

Еще одним средоточием "упорствующих" в Минской губернии стало местечко Волма Минского уезда. Римско-католические прихожане Волмянского костела были присоединены к православию в 1866 г. совместными усилиями местного благочинного, прибегавшего к помощи мирового посредника и военного начальника уезда. Волмянский костел, существование которого препятствовало деятельности миссионеров, в мае 1867 г. по распоряжению генерал-губернатора Э. Т. Баранова был закрыт. Однако уже в 1868 г. из примерно 1300 присоединившихся к православию участие в таинствах церкви приняло всего 126 человек [5. Ф. 295. Оп. 1. Д. 2015. Л. 23, 139].

Аналогичная ситуация складывалась в Виленском уезде, где наибольшее число "упорствующих" сосредоточилось в Быстрицком, Островецком, Шумском и Подберезском приходах. В этой преимущественно католической местности многие костелы после восстания 1863 - 1864 гг. были закрыты. По инициативе военного начальника Виленского уезда князя Н. Н. Хованского начали осуществляться массовые обращения католиков с помощью раздачи казенных земель. Процедура присоединения из католичества к православию носила сугубо юридический характер: выдавалась лишь подписка с обязательством исповедовать православную веру. По замечанию одного из местных чиновников: "Православное духовенство получило эти приходы из рук светской власти лишь на бумаге" [6. Ф. 378. Оп. 1905. Д. 404. Ч. 1. Л. 45 - 46]. В результате в 1868 г. в Быстрицком приходе из 850 присоединившихся прихожан не были у исповеди 370. В Островецком - из 700 присоединившихся у исповеди не были более 500 человек. В Шумском приходе - из 600 новообращенных не были у исповеди более 300. В Подберезском приходе уклонились от исповеди 150 человек. Во всех этих приходах насчитывалось более 100 некрещеных младенцев [15. С. 17 - 18].

Процесс формирования компактных групп "упорствующих" сопровождался явлениями дисперсного характера, когда отдельные семьи или даже только члены семей в православных приходах не желали подчиняться канонической дисциплине "господствующей" церкви. В таких случаях, как правило, причинами "упорства" становились принудительные меры, предпринимаемые духовенством и администрацией по соблюдению привилегий церкви в смешанных браках православных с католиками, дети от которых должны были по закону стать православными [14. Т. 10. Ч. 1. Ст. 67].

В Гродненской губернии уездные комитеты, учрежденные администрацией К. П. Кауфмана для "исчисления православного и католического населения" и военные начальники уездов, не вдаваясь в подробности правового обоснования своих решений, требовали от приходских ксендзов немедленного исключения из списков прихожан лиц, которых считали принадлежащими "господствующей" церкви на основании закона о смешанных браках. Методы административного

принуждения, применяемые для решения столь сложных вопросов, вызывали протесты верующих, приходских ксендзов и деканов. Виленская римско-католическая духовная консистория сообщала о таких случаях, произошедших в ряде уездов епархии - Слонимском, Вельском и Пружанском.

Например, военный начальник Пружанского уезда Гродненской губернии в июне 1866 г. потребовал от настоятеля Наревского костела "немедленно исключить из числа прихожан 393 душ мужского и женского пола, происходящих от смешанных браков и совратившихся из православия в католицизм". Ксендз вынужден был подчиниться. Однако часть указанных в списке прихожан настаивала на своей принадлежности к католической церкви. Эти лица, вызванные к военному начальнику для объяснения, выказали желание "оставаться в своей римско-католической вере, в которой и крещены, и родились от родителей, бракосочетавшихся еще при бывшей унии" [6. Ф. 604. Оп. 5. Д. 689. Л. 32 - 35].

Другим источником появления малых групп "упорствующих", рассеянных по приходам, стали дальнейшие усилия, предпринимаемые администрацией и православным духовенством в 1866 - 1868 гг. по окончательному присоединению бывших униатов, "совратившихся в латинство". Минский губернатор, обеспокоенный тем, что "римско-католическое духовенство преподает духовные требы по латинскому обряду семействам, признанным по разбирательству православными", в июле 1867 г. обратился к архиепископу Михаилу с просьбой прислать ему отдельные по каждому уезду именные списки всех без исключения семейств, которые по разбирательству "окончательно признаны подлежащими возврату в православие". Указанные списки должны были проверить местные власти и обязать подписками приходских ксендзов, чтобы этим семействам "не преподавать никаких треб под опасением строгой ответственности по законам". Изданный вследствие инициативы губернатора указ Минской духовной консистории вызвал новую волну разбирательств "о прихожанах, совратившихся в латинство" в 38 благочиниях епархии. Эта кампания продолжалась около двух лет. В результате разбирательств были выявлены "совращенные, коснеющие в латинстве", по отношению к которым приходское духовенство обязано было "продолжать убеждения касательно возврата их в православие" [5. Ф. 136. Оп. 1. Д. 31886. Л. 3, 8 - 9, 26, 28, 32, 49, 90].

Таким образом, сложившаяся общность "упорствующих" приобретала форму устойчивого существования в виде крупных компактных групп, сосредоточенных в основном в Виленской, Гродненской и Минской губерниях и малых, рассеянных по православным приходам всего Северо-Западного края. Ее появление стало результатом действия трех взаимосвязанных политических кампаний - закрытия католических костелов, массовых обращений в православие и возобновления бюрократических процедур по восстановлению правовых привилегий православия в отношении бывших униатов и рожденных от смешанных браков.

С точки зрения права, существование неформальной общности "упорствующих" означало перманентное массовое нарушение статей законодательства о членстве в православной церкви. В частности, ст. 47 Устава о предупреждении и пресечении преступлений гласила: "Как рожденным в православной вере, так и обратившимся к ней из других вер, запрещается отступить от нее и принять иную веру, хотя бы то и христианскую" [14. Т. 14. Ст. 47]. Поэтому принадлежность к этой общности влекла за собой серьезные социально-правовые последствия, включая возможность судебного преследования. В результате эти люди

теряли ряд гражданских прав, в частности, не могли заключать законные браки, поэтому их дети не вносились в метрические книги приходов и считались незаконнорожденными, у них появлялись проблемы с наследованием имущества, принесением присяги с участием православного духовенства и т. д. Эти лица, будучи христианами, с точки зрения светского закона оказывались вне католичества и православия, а следовательно, и вне религии. Таким образом, неподчинение канонической дисциплине православной церкви приводило на практике к появлению внеконфессиональной, т. е. нелегальной религиозной общности людей, объединенных верностью к легальной католической традиции.

С назначением в 1868 г. на пост генерал-губернатора Северо-Западного края А. Л. Потапова практика политизированного миссионерства уходит в прошлое. Новый генерал-губернатор не был сторонником участия администрации в миссионерских усилиях по обращению католиков, предоставляя эту инициативу православному духовенству. Отмена военного положения и сокращение практики административного принуждения, широко применяемого прежней администрацией по отношению к римско-католической церкви, поставило православное духовенство в приходах с новообращенной паствой в сложное положение. Число лиц, отмечаемых священниками в ведомостях как "не бывших у исповеди по упорству" начало резко возрастать.

Возник вопрос, кому должна была принадлежать приоритетная роль в предотвращении обратного движения в католичество, духовенству или администрации? В подходах к решению этой проблемы обозначились определенные расхождения между епископатом и генерал-губернатором А. Л. Потаповым. Архиепископ Макарий (Булгаков), преемник митрополита Иосифа на Литовской кафедре, сообщал генерал-губернатору в 1869 г. о том, что ново-присоединившиеся прихожане начали уклоняться от исповеди и причащения у своих приходских пастырей и обращаются за требами к латинскому духовенству. Одной из главных причин этого явления архиепископ считал отсутствие поддержки, которую оказывали ранее православному духовенству, служащему в таких приходах, представители местной администрации. Архиепископ выказал убеждение в том, что "как самое присоединение этих христиан к православной церкви совершено не одним православным духовенством силою его проповеди, а преимущественно при содействии гражданской власти, так и удержание их в православии, по крайней мере, до полного утверждения в нем, может и должно совершаться духовенством при содействии же гражданской власти" [15. С. 4 - 5].

Ответы генерал-губернатора архиепископу, выражавшие его последовательную позицию в этом вопросе, сводились к тому, что администрация будет выполнять только те требования православного духовенства в отношении "упорствующих" и "отступивших" от православия, которые предусмотрены нормами российского законодательства. В случае нарушения законных прав "господствующей" церкви администрация будет преследовать виновных - духовных и светских лиц, в судебном или административном порядке [16. С. 326].

Следует отметить, что перемены в этноконфесиональной политике, инициированные А. Л. Потаповым, носили тактический характер. Они предполагали возвращение к соблюдению законодательства о веротерпимости, которое, в свою очередь, было дополнено сформированным в 1863 - 1868 гг. комплексом чрезвычайных административных мер, ограничивающих влияние католическо-

го духовенства на белорусско-польское население края³. Основные направления этнической и конфессиональной политики правительства в Северо-Западном крае, одобренные Александром II, оставались неизменными. Они по-прежнему ставили своей целью "упрочение русской народности в Западном крае, ограничение преобладания польской национальности и преграждение польской пропаганды путем религиозным" [5. Ф. 295. Оп. 1. Д. 1671. Л. 58].

Проблемы возвращения "упорствующих" в церковь уже не решались духовенством с помощью открытой административной поддержки. Однако в отдельных случаях администрация прибегала к мерам судебного преследования. "Упорствующие в латинстве" с правовой точки зрения подпадали под действие ст. 188 Уложения о наказаниях, которая гласила, что "отступившие от православного в иное христианское вероисповедание отсылаются к духовному начальству для увещания, вразумления их и поступления с ними по правилам церковным". Однако длительные судебные процессы, начатые в Северо-Западном крае в конце 60-х - начале 70-х годов, заканчивались, как правило, без вынесения обвинительного приговора.

В марте 1870 г. в Минске было начато судебное расследование по делу логишинских мещан, обвиняемых в "безбрачной жизни, некрещении детей своих и погребении умерших без священника", но было отклонено Сенатом, рассматривавшим это дело в апреле 1878 г. В конечном итоге МВД, убедившись в том, что "нет способов к устранению ненормальностей быта логишинских прихожан", согласилось с мнением минского губернатора, что следует разрешить им "в делах избрания религии руководствоваться убеждениями собственной совести". Впрочем, в 1889 г. в официальном ответе на прошение логишинцев о разрешении исповедовать римско-католическую веру, отправленном на имя императора, было сказано, что ходатайство их "не может быть удовлетворено". Святейший синод направил в Логишин священника Проваловича "для увещания и духовно-нравственного воздействия на "упорствующих"". Миссия оказалась безрезультатной. Прихожане по-прежнему предпочитали исполнять таинства крещения, брака, а также различные требы сами или же тайно в соседних костелах [6. Ф. 378. Оп. 1865. Д. 1564. Л. 5; 7. Ф. 821. Оп. 10. Д. 256. Л. 164 - 165].

В 1864 г. по распоряжению М. Н. Муравьева было начато разбирательство о вероисповедной принадлежности бывших униатов Докудовской волости Лидского уезда Виленской губернии. А в 1866 г. по обвинению в "отступлении из православия в католицизм" 776 крестьян этой волости были преданы суду. Виленская судебная палата на основании заключения о принадлежности данных крестьян к православию, предоставленного Виленской духовной консисторией, признала подсудимых "совратившимися" и подлежащими возврату в православие. Виленский губернатор предоставил приговор, вынесенный судебной палатой, на рассмотрение Сената. Решение Сената от 28 января 1876 г. освобождало

³ В 1863 - 1868 гг., был установлен административный контроль за передвижениями приходского духовенства за границами своих приходов и назначением духовных лиц на священнические должности. Запрещались крестные ходы и религиозные процессии вне костелов, открытое ношение Святых Даров, постановка крестов и священных изображений на полях и дорогах без разрешения администрации, упразднялись не имевшие официального разрешения римско-католические братства при костелах, было прекращено обучение закону Божьему на польском языке, ксендзам запрещалось произносить проповеди собственного сочинения, держать в услужении православных и т. д. [6. Ф. 604. Оп. 5. Д. 748. Л. 1 - 3; Ф. 604. Оп. 5. Д. 1023. Л. 1 - 9; Ф. 378. Оп. 1867. Д. 13. Л. 18, 33].

всех "совратившихся" от суда и следствия. Аргументы, выдвинутые в пользу данного решения, были следующие. Религиозные убеждения крестьян приобрели такую твердость, что они, несмотря на судебное преследование и не имея возможности совершать требы по римско-католическому обряду, по-прежнему не желают пользоваться требами от православных священников. Поэтому невозможно надеяться на успех предполагаемых увещаний, а значит, следует отказаться от "дальнейшего развития вредных последствий возбуждения судебного преследования" [7. Ф. 821. Оп. 1. Д. 1465. Л. 3 - 28]. Свидетельством рациональности такого решения стало незначительное число "упорствующих", сохранившихся в Лидском уезде к моменту издания указа о веротерпимости 17 апреля 1905 г. [17. С. 30].

В этот период правительство по отношению к "упорствующим" практически отказалось, за исключением особых случаев, от уголовного наказания родителей за крещение и воспитание детей в католической вере. За указанные проступки губернские судебные органы приговаривали виновных родителей к наказанию, предусмотренному ст. 190 Уложения о наказаниях. Прошения министра внутренних дел об освобождении виновных от ответственности, направляемые Комитетом министров на имя императора, в основном удовлетворялись. В прошениях императору министр внутренних дел А. Е. Тимашев, согласовав свою позицию с министром юстиции, использовал стереотипную формулировку: "Не находя полезным в делах веры и совести, в коих не проявляются какие-либо особенные и чуждые религии побуждения, прибегать к подобным карательным и тягостным мерам как тюремное заключение и отобрание детей от родителей, полагаю ввиду неоднократно бывших уже примеров обратиться к монаршему милосердию и т. д." [7. Ф. 821. Оп. 1. Д. 1454. Л. 15 - 20; Д. 1557. Л. 9 - 16].

В это же время происходит освобождение из православных монастырей тех "упорствующих", которые были принудительно направлены туда для "увещания" в начале 1860-х годов [7. Ф. 821. Оп. 1. Д. 1556. Л. 6 - 8].

Миссия же в приходах с "упорствующими" и колеблющимися в православии, по признанию самого духовенства, не была поставлена на должную высоту. Часть священников смотрели на место своего служения в таких приходах как на временную ссылку и не проявляли требуемого от них миссионерского усердия [18. С. 257].

Минский губернатор Н. Н. Трубецкой в отчете императору за 1896 г. высказал мысль о необходимости назначения в помощь приходским священникам нескольких епархиальных миссионеров и открытии народных училищ в местах проживания "упорствующих" для того, чтобы ускорить их возвращение в православие. Однако К. П. Победоносцев в 1901 г. в письме к епископу Минскому Михаилу считал иначе, полагая, что "упорство в латинстве нельзя сломить прениями или увещаниями время от времени появляющихся миссионеров. Расположить "упорствующих" к православной церкви может только настойчивое, проникнутое отеческой любовью к заблуждающимся, слово приходского пастыря и нравственно безупречная жизнь его, как результат принадлежности к истинной христовой церкви" [5. Ф. 136. Оп. 1. Д. Л. 207 - 213]. Предложение губернатора было отклонено.

Приходские священники, проживавшие в приходах, населенных "упорствующими", ссылались на особую трудность своего пастырского служения. На практике они зачастую сталкивались с открытой враждебностью своих прихожан,

"увещания" их не слушали и не впускали в дома для собеседования. По словам священника И. Никифоровского, "ни один из католиков-мирян не пропитан такой ненавистью к православной вере и ее обрядам, какою бывают пропитаны "упорствующие"". Причинами такого "фанатичного упорства" священники считали пропаганду местного католического духовенства, бездействие местных властей, которые не проявляли инициативу в уголовном преследовании этих лиц за самовольные погребения и незаконные сожительства, экономическую поддержку поляков-помещиков и психологический террор католиков и "упорствующих" по отношению к тем, кто принимал православие [5. Ф. 136. Оп. 1. Д. 37012. Л. 1 - 2; Д. 36917. Л. 129 - 130, 160; 18. С. 233].

Сложность проповеди среди "упорствующих" заключалась еще и в том, что, отстаивая свое право быть католиками, они настойчиво подчеркивали свою польскую идентичность, отделяя себя от православия и "русской народности" твердой этнической границей [5. Ф. 295. Оп. 1. Д. 7371. Л. 114; 16. С. 267 - 268].

В результате постоянного давления извне у основной части "упорствующих" сформировался особый тип религиозного сознания, которое воспринимало возможность отречения от этноконфессиональной идентичности гораздо серьезнее, чем потеря важных гражданских прав. Правда, был случай, когда небольшая группа "отпавших" от православия в Слуцком уезде Минской губернии в 1902 г. перешла в штундизм [5. Ф. 136. Оп. 1. Д. 35812. Л. 314 - 315].

Священники, служившие на "неблагополучных" приходах постоянно отмечали, что одной из основных причин существования "упорствующих" являлась противоправная деятельность ксендзов, которые духовно влияли на своих бывших прихожан и преподавали им духовные требы. В данном случае православное духовенство столкнулось с сильной нелегальной конкуренцией, в борьбе с которой оно обладало преимуществами правового характера. В соответствии с законом, католические священники, уличенные в посягательствах на паству православной церкви, должны были подвергаться судебным преследованиям [19]. Ситуация, в которой действовало римско-католическое духовенство, оказалась непростой, не только с правовой, но и с религиозно-нравственной точки зрения.

Текст присяги, принимаемой каждым священником, содержал догмат католического вероучения, гласивший, что вне церкви нет спасения. Этот догмат священник произносил и при вступлении в должность на приходе. В соответствии с принятым вероучением он не мог, не преступая требований присяги, отказать в духовных требах тем, кто добровольно просил его об этом. Однако в случае с "упорствующими" долг религиозной совести священника вступал в противоречие с нормами российского законодательства о веротерпимости и правах "господствующей" церкви. Последовательное выполнение своего пастырского долга влекло за собой предусмотренное законом наказание.

Губернские палаты уголовного и гражданского суда с 1866 г. в Вильно, Гродно и Минске начали рассматривать дела священнослужителей, обвиняемых в противозаконном преподавании духовных треб новоприсоединенным православным. По приговорам судов ксендзов временно отрешали от должности, объявляли строгий выговор или присуждали к денежному штрафу. Римско-католические консистории направляли осужденных светскими судами ксендзов для "исправления" в монастыри Минской (до 1869 г.) и Виленской епархий [7. Ф. 821. Оп. 1. Д. 1250. Л. 1; 6. Ф. 604. Оп. 5. Д. 1023. Л. 1 - 2, 9; Д. 1104. Л. 1 - 4; Д. 1016. Л. 38]. Однако предпринимаемые меры не приносили должного эффекта.

Виленский губернатор в своем отчете императору за 1882 г. вынужден был признать, что "римско-католическое духовенство исподволь стремится при всяком удобном случае к совращению в католицизм присоединившихся к православию и недопущению смешанных браков". В отчете за 1883 г. он еще раз повторил, что в воссоединенных приходах римско-католическое духовенство стало чаще совершать незаконные венчания, принимать к исповеди совратившихся из православия и крестить детей православных родителей. Император Александр III на этом месте доклада сделал отметку: "Обратить внимание министра внутренних дел". На этом основании Комитет министров заслушал 31 июня 1884 г. доклад министра Д. А. Толстого о деятельности римско-католического духовенства [7. Ф. 821. Оп. 10. Д. 1077(а). Л. 194, 209]. Несколько позже, 6 июля 1884 г. МВД разослало "совершенно секретный" циркуляр губернаторам, в котором указывалось, что "в последнее время в деятельности римско-католических священников замечается направление, враждебное правительству и православию" [5. Ф. 295. Оп. 1. Д. 3971. Л. 145].

Об усилении миссионерской активности духовенства среди "упорствующих и стремящихся к возврату в католичество" в Новогрудском уезде сообщал епископу Варлааму в июне 1884 г. минский губернатор А. Н. Петров. В это же время в православную консисторию стали поступать сведения, что в Минской епархии ксендзы снова начали совершать духовные требы для православных и принимать их к исповеди [5. Ф. 295. Оп. 1. Д. 3971. Л. 91, 104 - 105].

Очередное усиление "латинско-польской пропаганды" со стороны католического духовенства "среди не укрепившихся в православии и преимущественно так называемых "упорствующих" в латинстве прихожан православных церквей" отмечал в 1899 г. минский епископ Симеон [5. Ф. 295. Оп. 1. Д. 6796. Л. 4]. В действительности более определенные перемены в поведении римско-католического духовенства по отношению к своей бывшей пастве обозначились после издания манифеста 26 февраля 1903 г. С этого времени католические священники заметно усилили миссионерскую активность и преподавание треб "упорствующим". А накануне издания указа 17 апреля 1905 г. некоторые из них начали уже открыто принимать этих формально все еще православных прихожан к исповеди и причастию [5. Ф. 136. Оп. 1. Д. 37012. Л. 1 - 2; Д. 37127. Л. 4 - 5; Д. 37131. Л. 2 - 3; Д. 37167. Л. 106].

Таким образом, многолетние попытки православного духовенства и администрации с помощью действовавшего законодательства пресечь нелегальную деятельность римско-католических священников по выполнению своего пастырского долга в отношении к "упорствующим" не увенчались успехом.

Для самих "упорствующих" инструментом легальной борьбы за выход из православия стали многочисленные прошения, посылаемые в различные инстанции - МВД, Святейший синод, митрополитам римско-католических церквей, императору и императрице. С 1867 по 1880 г. в МВД зафиксировано 37 коллективных и личных прошений, поступивших из Северо-Западного края. МВД, в случаях когда на имя министра подавались прошения бывшими униатами, перешедшими в католичество до 1839 г. или крещеными в католических костелах, получив от православных консисторий сведения о бесполезности "увещаний", обращалось с ходатайством через Комитет министров к императору о прекращении судебного преследования этих лиц. Мотивация была прагматичной - не возбуждать "ропот в населении и подавать повод к толкам о гонениях за веру". В таких случаях просители получали от императора возможность "беспрепят-

ственно исполнять обряды римско-католической церкви" [7. Ф. 821. Оп. 1. Д. 1453. Л. 22 - 24; Оп. 10. Д. 256. Л. 102].

Как правило, отрицательные решения принимались МВД и Святейшим синодом по отношению к запросам лиц, причисленных к православной церкви в 1865 - 1868 гг. Сложность рассмотрения таких дел заключалась в том, что крестьяне, дав подписки на верность православию в указанный период, спустя годы утверждали в своих прошениях, что были причислены к православной церкви не добровольно, а вследствие насилия, применяемого местными властями и православными священниками [7. Ф. 821. Оп. 10. Д. 256. Л. 161]. Проведенные в губерниях расследования, как правило, эти обвинения не подтверждали [5. Ф. 295. Оп. 1. Д. 1919. Л. 1 - 15; Д. 2016. Л. 2 - 7; Д. 2019. Л. 1].

По сообщению минского губернатора Н. Н. Трубецкого, поток прошений со стороны "упорствующих" особенно усилился в 1896 г. по случаю коронования императорской четы [7. Ф. 136. Оп. 1. Д. 35812. Л. 207]. Однако нормы действовавшего законодательства о членстве в православной церкви не позволяли решить проблему возвращения их в католичество легальным путем.

Факт многолетнего существования группы "упорствующих", не желавших подчиниться государственно-церковному принуждению и миссионерским усилиям православного духовенства и продолжавших отстаивать свое право на возвращение в католичество, настойчиво напоминало власти о сложившемся противоречии между правовым принципом "свободы веры" для неправославных народов империи и привилегиями "господствующей" церкви. Выход из этого противоречия можно было осуществить только с помощью реформирования существовавшего религиозного законодательства.

Комитет министров, обсуждая в начале 1905 г. положение "упорствующих" в Российской империи, пришел к выводу о недопустимости принуждения "в области веры". Мнение Комитета поддержал митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Антоний (Вадковский) [20. С. 47].

Принятый 17 апреля 1905 г. указ "Об укреплении начал веротерпимости" сделал возможным легальный переход из православия в терпимые религиозные сообщества Российской империи. В результате действия указа в период с 17 апреля 1905 г. по 1 января 1911 г. из православной в римско-католическую церковь перешли: по губерниям Северо-Западного края (Виленская, Ковенская, Гродненская) - 33382 чел. обоего пола, по губерниям белорусским (Витебская, Могилевская, Минская) - 22404 человека. Всех перешедших в католичество из "господствующей" церкви на территории шести губерний за этот период насчитывала 55786 чел. [7. Ф. 821. Оп. 10. Д. 267. Л. 244]. Таким образом, десятки тысяч "упорствующих" нескольких поколений, десятилетиями добивавшихся возвращения в католичество, получили наконец практическую возможность легализовать свой конфессиональный выбор. В миссионерском соперничестве двух конфессий за религиозно-этническую идентичность "упорствующих", "господствующая" церковь, опиравшаяся на государственную поддержку, вынуждена была уступить церкви "терпимой".

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Киприанович Г. Я. Исторический очерк православия, католичества и унии в Белоруссии и Литве. Минск, 2006.

2. Смолич И. К. История Русской Церкви. 1700 - 1917. Книга восьмая. Часть вторая. М., 1997.

3. Полное собрание законов Российской империи с 1649 г. СПб., 1830. Т. XXXI. 1810 - 1811. N 24320.

4. Батюшков П. Н. Белоруссия и Литва. Исторические судьбы Северо-Западного края. СПб., 1890.

5. Национальный исторический архив Республики Беларусь.

6. Государственный исторический архив Литвы.

7. Российский государственный исторический архив.

8. Сталюнас Д. Роль имперской власти в процессе массового обращения католиков в православие в 60-е годы XIX столетия // Lietuviu kataliku mokslo akademijos. Metrastis XXVI. Vilnius, 2005.

9. Миловидов А. И. Заслуги графа М. Н. Муравьева для православной церкви в Северо-Западном крае. Харьков, 1900.

10. Комзолова А. А. Политика самодержавия в Северо-Западном крае в 1860 - 1870-х годах: "система" М. Н. Муравьева и ее дальнейшая судьба // Отечественная история. 2004. N 4.

11. Четыре политические записки графа М. Н. Муравьева Виленского // Русский архив. 1885. N 6.

12. Отечественная церковь по статистическим данным с 1840 - 1841 по 1890 - 1891 гг. СПб., 1897.

13. Отдел рукописей Российской национальной библиотеки. Ф. 16. Д. 51.

14. Свод законов Российской империи. СПб., 1857.

15. Извеков Н. Д. Некоторые черты деятельности митрополита Макария (Булгакова) по управлению Литовской епархией. Сергиев Посад, 1893.

16. Извеков Н. Д. Исторический очерк состояния Православной церкви в Литовской епархии за время с 1839 - 1889 гг. М., 1889.

17. Всеподданнейший отчет обер-прокурора Святейшего Синода по ведомству православного вероисповедания за 1905 - 1907 годы. СПб., 1910.

18. Литовские Епархиальные ведомости. 1905. N 28 - 29.

19. Уложение о наказаниях уголовных и исправительных. СПб., 1886.

20. Журнал министерства юстиции. 1905. N 5.