Благодаря партнерству двух государственных фондов, поддерживающих науку - Российского гуманитарного научного фонда и Белорусского республиканского фонда фундаментальных исследований - ученые соседних стран получили возможность осуществления совместных проектов. Эта форма сотрудничества тем более продуктивна, что позволяет объединять усилия специалистов, независимо от их ведомственной принадлежности к системе академий наук, высшей школы, архивов и т.д.

Двухлетний российско-белорусский проект "Белорусистика в российском и белорусском академическом славяноведении конца XIX - первой половины XX в.: традиции и современность" (грант РГНФ-БРФФИ N 05 - 03 - 90301а/Б) нацелен на разработку процесса становления белорусоведения в широком историко-научном контексте и в рамках продолжительного периода. В центре внимания - ключевые фигуры ученого мира с их профессиональными и человеческими судьбами, творческими поисками, взаимоотношениями друг с другом, политикой и властью. События прошлого, наследие и традиции достаточно отдаленных эпох изучаются в соотнесении с вызовами постсоветской научной и общественно-культурной действительности. Рабочие планы авторского коллектива предусматривают выявление и публикацию архивных документов, проведение совместных обсуждений и издание сборника исследований.

Подобно главным объектам изучения - славяноведению и белорусскому его разделу - проект носит междисциплинарный характер, осуществляясь силами специалистов различного научного профиля: историков, культурологов, филологов. Присутствующее в его названии академическое славяноведение не вводит формального, ведомственного ограничения. Речь о необходимости сфокусировать внимание на ключевых фигурах и высших научных достижениях, так или иначе связанных с академиями наук и ведущими университетами.

Обосновывая проект, его инициаторы и соруководители (д-р ист. наук, профессор РГГУ, ведущий научный сотрудник Института славяноведения РАН Л. Е. Горизонтов и д-р филол. наук, заведующий отделом славистики Института искусствознания, этнографии и фольклора НАН Беларуси А. В. Морозов) стремились, с одной стороны, избежать мелкотемья, маргинальных сюжетов, а с другой - не повторять опыта тех, кто, заявляя нечто глобальное, при ближайшем рассмотрении мало чем обогащал науку. Избранное историко-научное направление не только не исключает, но прямо предполагает выход на общественно-политиче-

стр. 116

скую проблематику, прежде всего - через вечную проблему "ученый и власть".

Рассматриваемый период сыграл определяющую роль в становлении белорусской нации, проходившем в весьма непростых условиях. Развитие белорусского национального самосознания не вызывало в русском обществе XIX начала - XX вв. такого отклика, как украинофильство, и тем не менее интерес к нему наметился уже тогда, особенно в связи с событиями 1863 - 1864 гг. на белорусских землях. Исключительно существенным представляется получение целостной картины последних дореволюционных и первых советских десятилетий.

Несмотря на то, что верхним хронологическим рубежом проекта служит середина прошлого века, в процессе работы все более очевидно обнаруживает себя связь между историей и современностью. Многие ключевые вопросы проекта не утрачивают своей злободневности и дискуссионности в настоящее время. Анализ постсоветских оценок белорусоведческого наследия во многом проясняет нынешние умонастроения научного сообщества. Обращение к российско-белорусским научным связям позволяет определить истинный масштаб ряда ученых, творивших в русле национального возрождения или мысливших имперскими категориями.

Биографический и связанные с ним социально-психологический и микроисторический методы исследования в ходе работы над проектом выполняют роль незаменимой лоции, восстанавливая в законных правах человеческое измерение истории науки. Большое внимание уделяется научным школам - сформированным как через связь "учитель" - "ученик", так и посредством общности подходов к предмету изучения. Следует отметить, что в судьбах белорусистики весьма существенным оказывается влияние научных школ, получивших развитие на почве российской славистики.

Отчетливо определился архивоведческий аспект реализации проекта, его нацеленность на введение в оборот нового материала. Этому в немалой степени способствует то обстоятельство, что значительная часть членов коллектива имеет архивоведческое образование либо является работниками архивной системы. Многие российские участники так или иначе связаны с Историко-архивным институтом РГГУ. Чрезвычайно ценен имеющийся у коллектива опыт работы в петербургской и московской частях Архива РАН. В среде наших белорусских коллег возникла инициатива заключения двусторонних договоров с рядом российских архивов на предмет выявления и публикации хранящихся в них материалов по теме проекта. Архивные материалы позволяют детально уяснить процесс формирования собственно белорусского славяноведения в тесной связи с российским и в то же время в известной оппозиции к последнему.

В ходе изучения истории русско-белорусских научных связей обозначилась также украинская линия, тем более важная, что в своем развитии белорусская историография испытывала определенное воздействие украинской исторической науки. Участниками проекта принято решение уделять пристальное внимание украинским экскурсам, что представляется немаловажным и для понимания судеб науки на постсоветском пространстве. В частности, предметом изучения явились переписка М. О. Кояловича с М. В. Юзефовичем и М. В. Довнар-Запольского с М. С. Грушевским, полемика М. О. Кояловича с Н. И. Костомаровым, русско-украинские научные связи 1917 - начала 1930-х годов.

Итоги работы за год были подведены на "круглом столе", состоявшемся в Минске 11 ноября 2005 г. Обсуждение подтвердило несомненную плодотворность работы в формате двустороннего сотрудничества с точки зрения удачного выбора темы и жанра исследования, высокой степени взаимодополняемости участников проекта, готовности авторского коллектива к решению стоящих перед ним научных задач. Был намечен к публикации ряд документов. Различия в круге профессиональных интересов, исследовательском опыте, оценке общественных процессов и явлений не помешали достижению взаимопонимания, в чем видится несомненная польза как для науки

стр. 117

каждой из наших стран, так и для дальнейшего сотрудничества.

И с российской, и с белорусской стороны в рабочие группы входит по четыре исследователя. Помимо грантодержателей, к участию в итоговом сборнике предполагается привлечь еще ряд российских и белорусских коллег, в том числе ученых старшего поколения, готовых поделиться своими уникальными воспоминаниями о 1940 - 1950-х годах.

Обратимся теперь к индивидуальному вкладу каждого из членов коллектива, промежуточным результатам их работы и планам на 2006 г.

Сформированная на базе Отдела восточного славянства Института славяноведения РАН российская группа ведет работу по проекту на базе внушительного научного задела, который в течение 2005 г. удалось существенным образом увеличить. Вслед за увидевшей свет в конце 2004 г. монографией М. А. Робинсона "Судьбы академической элиты: отечественное славяноведение (1917 - начало 1930-х годов)" (отв. ред. Л. Е. Горизонтов) автором завершена работа над докторской диссертацией "Российское славяноведение: судьбы научной элиты и учреждений Академии наук (1917 - начало 1930-х годов)", одна из глав которой посвящена русско-белорусским, а другая - русско-украинским научным контактам. Е. П. Аксенова - автор "Очерков из истории отечественного славяноведения. 1930-е годы" (отв. ред. М. А. Робинсон, М., 2000) и обширной монографии "А. Н. Пыпин о славянстве" (отв. ред. Л. Е. Горизонтов, М., 2006), в которой особое место отведено белорусоведческим и украиноведческим штудиям выдающегося русского ученого. Планирует завершить к 2007 г., когда будет отмечаться 60-летний юбилей Института славяноведения РАН, свою монографию о советской славистике 1940-х годов М. Ю. Досталь.

Для Отдела восточного славянства Института славяноведения РАН принципиально важными моментами явились приобщение специалистов по истории науки к изучению белорусского, наименее исследованного российскими славистами, материала, а также общение с минскими коллегами.

Л. Е. Горизонтов сосредоточился на анализе интерпретаций западнорусизма - теме, имеющей в структуре проекта сквозной и, можно сказать, стержневой характер. К тому же она принадлежит к числу тех, взаимопонимание в изучении которых служит необходимым условием для сотрудничества белорусских и российских гуманитариев.

Оформившийся идеологически и фундированный исторически во второй половине XIX в., западнорусизм стал мишенью для критики в 1920-е годы и явился объектом повышенного внимания после обретения Белоруссией государственной независимости. В меню идентичностей Белоруссии тяготеющий к проекту общерусского триединства западнорусизм выступает конкурентом белорусского национализма. Однако их взаимоотношения, подобно реляциям малороссийства и украинства, не сводятся к сугубой конфронтационности: западнорусизм сыграл существенную роль в развитии собственно белорусской идентичности, а придерживавшиеся его ученые внесли поистине колоссальный вклад в развитие белорусистики. Сложностью феномена определяются неоднозначные оценки, которые он получает под пером авторов различных взглядов.

Основанное прежде всего на постсоветских материалах, исследование демонстрирует перекличку эпох, борьбу подходов, проверку доктрин общественной практикой и выработку, в конечном счете, научно выверенных ориентиров в понимании явлений ментальной природы. Оно позволяет представить общую историографическую и, отчасти, общественно-политическую ситуацию в современной Белоруссии.

Разработку славяноведением Российской империи проблематики Белоруссии, в конце XIX в. обобщил А. Н. Пыпин. В отличие от своего современника М. О. Кояловича, этот ученый, чье творчество в рамках проекта исследуется Е. П. Аксеновой, был ярким представителем либерального направления в российском славяноведении, решительно критиковавшим политику обрусительства.

стр. 118

Пыпин рассматривал Белоруссию как самостоятельный объект изучения, утверждая белорусоведение в качестве особой области знания. Он обосновал этапы изучения Белоруссии, дал достаточно полный и систематический обзор опубликованных трудов, познакомил с биографиями и творчеством многих исследователей. Собранные им сведения позволили сделать вывод, что изучение это в основном велось выходцами из Западного края или людьми, чья деятельность так или иначе была связана с Белоруссией.

Применяя сравнительно-исторический метод, Пыпин рассматривал проблемы национального развития белорусского народа в контексте как общеславянского возрождения, с которым обнаруживалось немало параллелей, так и представлений о триединой русской нации. Он констатировал запаздывание национальных процессов в Белоруссии по сравнению с другими славянскими народами, нерешенность языковых проблем.

Важное значение имеет вопрос об источниках, которыми пользовался ученый. В частности, Пыпин переписывался с белорусскими исследователями П. В. Шейном, Н. Я. Никифоровским, Е. Р. Романовым и другими, черпая из этой корреспонденции новые сведения о Белоруссии. Со своей стороны, Пыпин высказывал соображения по методике сбора и издания этнографических материалов. Учитывая объективные трудности, с которыми сталкивались местные исследователи, он оказывал им посильную материальную и организационную помощь.

Проведенная М. А. Робинсоном работа показала, что при изучении становления белорусской науки в 1920-е годы невозможно обойтись без реконструкции отношения к указанному процессу представителей русской академической элиты. Последние внесли огромный вклад во всестороннее изучение Белоруссии, налаживание ее научной жизни после революции. Так, один из основоположников академической белорусистики Е. Ф. Карский, принимая самое активное участие в основании университета в Минске и АН БССР, стремился привлечь к работе в Белоруссии А. И. Соболевского, Б. М. Ляпунова, А. М. Селищева, П. А. Расторгуева. Научная среда действительно формировалась в столице республики не только из левой белорусской интеллигенции, но и немногочисленных приезжих ученых, среди которых выделялся своею активностью ученик Ляпунова П. А. Бузук.

Русские ученые живо реагировали на дискуссии, проходившие в среде белорусских исследователей на волне кампании белорусизации. Обращение к переписке Б. М. Ляпунова, Е. Ф. Карского, А. Г. Ильинского, А. И. Соболевского, А. И. Томсона и других позволяет прояснить их отношение к проблемам, обсуждавшимся на конференции, организованной в 1926 г. Институтом белорусской культуры. Русские слависты усматривали у своих белорусских коллег тенденцию к искусственному дистанцированию белорусского языка от русского и не находили серьезных научных оснований для пересмотра традиционной схемы развития всех восточнославянских языков из "прарусского" языка. Суждения русских специалистов зачастую оспаривались при помощи политических аргументов. Тем не менее, тесное русско-белорусское сотрудничество продолжалось до начала свертывания белорусизации и преследования "национальных демократов".

Особое место в истории контактов русских и белорусских ученых 1920-х годов принадлежит непродолжительному пребыванию в Минске Н. Н. Дурново, письма которого содержат много интересных наблюдений по поводу состояния белорусистики в Белорусской Академии наук и ярких характеристик ее представителей.

Исследуя белорусистику времен Второй мировой войны, М. Ю. Досталь обратилась к фигурам В. И. Пичеты и Н. С. Державина, стоявших у истоков возрождения отечественного славяноведения в Москве и Ленинграде. С включением Западной Белоруссии в состав СССР в 1939 г. белорусистика делается приоритетным научным направлением: партийное руководство поставило перед историками задачу обоснования объединения белорусского народа в составе Советской Белоруссии. Предстоит выяснить, в

стр. 119

чем состояло совпадение и различие подходов В. И. Пичеты и Н. С. Державина к решению данной задачи.

Пичета был крупным специалистом по истории Польши, Литвы и Белоруссии, первым ректором Белорусского университета (с 1921 г.) и оставался в Минске до своего ареста в 1930 г. В 1939 - 1940 гг. ученый написал более 20 научных и популярных книг, брошюр, статей, заметок, рецензий, касающихся различных аспектов истории Белоруссии, которая нередко рассматривалась им вместе с историей Украины.

Академик Н. С. Державин, филолог-болгарист по основной своей специальности, обратился к белорусоведческим проблемам в рамках проходившей тогда в советской науке многолетней дискуссии об этногенезе славянских народов. Он уже имел опыт освещения сходной проблематики с марристских позиций на материале этногенеза болгарского народа. В 1944 г., также опираясь на "новую теорию о языке" Н. Я. Марра, Державин издал книгу "Происхождение русского народа: великорусского, украинского, белорусского", на которую Пичета опубликовал рецензию.

На исходе войны и в самые первые послевоенные годы В. И. Пичета вновь обратился к проблемам белорусистики, опубликовав в периодических изданиях и в виде отдельных брошюр новый цикл работ, в том числе о белорусском этногенезе; ряд его сочинений остался неизданным. Сопоставительный анализ работ двух ведущих советских славистов в сложные, противоречивые и динамичные военные годы вносит заметный вклад в воссоздание картины развития белорусистики.

А. Л. Киштымов (Институт парламентаризма и предпринимательства, Минск) принял участие в научном издании архивной корреспонденции М. В. Довнар-Запольского с украинскими учеными (Гомель, 2005), включающей, в частности, переписку белорусского историка с М. С. Грушевским. Им изучены также рецензии Довнар-Запольского и отклики на его собственные труды, которые увидели свет в "Записках НТШ", руководимых до 1913 г. Грушевским.

Взаимоотношения М. В. Довнар-Запольского с львовским изданием и его редактором включают период, когда ученый активно сотрудничал с "Записками", опубликовав в них четыре своих рецензии и получив отклики на ряд своих работ (1894 - 1897), и последующий более продолжительный период заочной полемики, на протяжении которого "Записки" продолжали рецензирование трудов Довнар-Запольского, но его личные контакты с редакцией практически прекратились. Всего же с 1894 по 1913 г. "Записки НТШ" 15 раз обращались к оценке его исследований, причем шесть рецензий принадлежат перу Грушевского.

Не вызывает сомнения изначальное взаимное стремление к сотрудничеству. По всей видимости, Грушевский и его соратники рассчитывали получить в лице Довнар-Запольского проводника украинской национальной идеи или, по меньшей мере, рецензента новой литературы по украинским национальным и историческим проблемам. Довнар-Запольский этих ожиданий не оправдал. Два патриарха исторической науки - белорусской и украинской, связанные единой киевской школой В. Б. Антоновича и многими чертами сходства, так и не нашли общего языка.

Кроме того, А. Л. Киштымов обратился к такой малоизученной теме, как участие белорусоведов в выставках, позволивших исследователям края наглядно показать результаты своего поиска и публично пропагандировать белорусскую специфику. Примером может служить выставочная деятельность Е. Р. Романова, который в конце 1880-х - начале 1890-х годов представил на всеобщее обозрение этнографические коллекции и археологические находки, главным образом из восточно-белорусских губерний.

В. В. Скалабан (Национальный архив Республики Беларусь, Минск) сосредоточился на поисковой работе в архивных собраниях. В Национальном архиве Республики Беларусь, Национальном историческом архиве Беларуси, Санкт-Петербургском филиале архива РАН им выявлены документы о взаимоотношениях Е. Ф. Карского и В. И. Пичеты с властями в 1917 - 1947 гг., а также о бе-

стр. 120

лорусоведческих интересах академика А. М. Панкратовой и белорусских страницах биографии ленинградского слависта 1930-х годов К. В. Пушкаревича. Подобран архивный материал о развитии белорусистики в годы Великой Отечественной войны.

Вводимые в научный оборот документальные свидетельства значительно уточняют представления о формировании собственно белорусского славяноведения, позволяют выделить начальный этап его становления в рамках российского славяноведения. Минские документы фонда ЦК Компартии Белоруссии проливают свет на участие людей науки в национально-государственном строительстве. Вместе с А. Л. Киштымовым приняв участие в конференциях, посвященных Довнар-Запольскому и Романову, В. В. Скалабан в связи с творческими путями двух этих ученых специально осветил вопрос о задачах и перспективах научной биографистики в Белоруссии.

А. В. Морозов обратился к изучению исследовательских традиций русских академических школ конца XIX - первых десятилетий XX вв. в области изучения фольклорных и этнографических источников по истории народа. Проанализирован научный вклад мифологической школы (А. А. Афанасьев, Ф. И. Буслаев, О. Ф. Миллер), миграционной школы заимствования (А. Н. Пыпин, В. В. Стасов, И. Н. Жданов, А. И. Кирпичников, А. М. Лобода, И. П. Созонович, Н. Ф. Сумцов, Г. Н. Потанин, М. Е. Халанский), исторической школы (Л. Н. Майков, Н. Л. Дашкевич, М. Е. Халанский, В. Ф. Миллер, А. В. Марков, А. Д. Григорьев, М. Н. Сперанский), антропологической школы (Д. К. Зеленин, Е. Г. Кагаров, Н. Ф. Познанский, В. Н. Харузина).

Исследования Д. К. Зеленина (прежде всего, вышедшая в 1927 г. "Русская (восточнославянская) этнография"), Е. Г. Кагарова и Н. Ф. Познанского были тесно связаны с культурной антропологией, первоначально развивавшейся в рамках этнографии, и отличались принципиально новым подходом к фольклорному творчеству, свойственным психологической школе (В. Вундт, Л. Леви-Брюль, З. Фрейд, К. -Г. Юнг) и функциональной школе Б. Малиновского. Уже в довоенной науке преодолевались недостатки методов английских антропологов Э. Б. Тейлора и Д. Фрейзера. Критическому анализу подверглась теория самозарождения сюжетов Э. Ланга, в связи с чем активизировались поиски славистов как на уровне изучения фольклора в целом, так и на уровне разработки конкретных видов и жанров традиционного устно-поэтического творчества.

Историографический анализ позволил определить плодотворность тех или иных гипотез и открытий, воссоздать историю борьбы идей, что исключительно важно для отбора сохраняющих свою актуальность научных традиций. Результаты проведенной работы уже нашли отражение в изданной А. В. Морозовым монографии "Фольклор в духовной культуре восточных славян: ментальные предпосылки функционирования" (Вильнюс, 2005). Его исследование показало, с одной стороны, общность проявлений у белорусов, русских и украинцев ментальных установок коллективного творца фольклорных произведений, а с другой стороны, особенности менталитета каждого из названных народов.

Разрабатывая историографию фольклористического изучения белорусской культуры, Т. А. Морозова (Белорусский государственный университет) проанализировала большой массив исследовательской литературы и публикаций. На развитие фольклористики конца XIX - первых десятилетий XX в. значительное влияние оказали такие научные концепты, как теория заимствования сюжетов, теория самозарождения и историческая поэтика А. Н. Веселовского. В 1880 - 1890-е годы в изучении процесса развития общества, форм его организации, семейных, правовых, культурно-бытовых и экономических отношений доминировало эволюционистское направление, признававшее закономерности социальных метаморфоз и принцип историзма (М. В. Довнар-Запольский, А. Я. Богданович). Исследовательский элемент присутствовал в работах Н. Я. Никифоровского, Е. Р. Романова, П. В. Шейна. И все же большинство изданных тогда материалов по фольклору белорусов еще носило исключительно

стр. 121

описательный характер, не сопровождалось паспортизацией зафиксированных текстов, было отмечено поверхностностью суждений, в том числе по поводу соотношения белорусских, русских и украинских традиций.

В первые десятилетия XX в. исследования В. М. Добровольского о пословицах и поговорках и, особенно, Е. Ф. Карского преодолевают указанные недостатки. В трудах Карского виды и жанры устнопоэтического творчества рассмотрены в тесной связи с жизнью белорусского народа, его культурой, историей обрядов, верований и других пережитков древнего мировидения белорусов. Исследования конца XIX - первых десятилетий XX в. предоставили необходимую эмпирическую и теоретическую базу для развития академической белорусистики в 1920-е годы.

Таковы промежуточные итоги работы над проектом, которыми имеет смысл поделиться с научной общественностью. Российско-белорусский коллектив не ставит перед собой цели исчерпывающей разработки избранной им темы. Однако уже сейчас можно ожидать, что несколько десятилетий - последних дореволюционных и первых советских - удастся достаточно "плотно" заполнить документальным и аналитическим материалом, подготовив тем самым почву для очень желательного дальнейшего исследования. Можно надеяться, что предпринятая работа будет способствовать взаимопониманию между российскими и белорусскими учеными. Для российского славяноведения значение проекта определяется необходимостью активизации и координации белорусоведческих исследований, подключения к ним новых научных сил и постановки крупных проблем.