Одним из итогов советско-польской войны 1919 - 1920 гг. стал раздел белорусской территории. На ее восточной части возникла БССР, образовавшая в 1922 г. вместе с другими республиками СССР. Западная Белоруссия оказалась в пределах границ польского государства. Основой польской политики в отношении Западной Белоруссии было стремление преодолеть враждебность значительной части непольского населения и ликвидировать возможность ее использования Советским Союзом в антипольских целях, нейтрализовав тем самым угрозу реваншистского ирредентизма. Оценка городского самоуправления Полесского воеводства дополняет представление о политике Польши на западнобелорусских землях, взаимоотношениях между государственной администрацией и местным обществом, развитиии межнациональных отношений.

Две основные политические силы в Польше: национальные демократы (эндеки, наиболее влиятельная правая партия) и лагерь Ю. Пилсудского (пилсудчики) имели различные представления о национальной политике в отношении восточнославянского населения. Эндеки отстаивали необходимость его скорейшей полонизации. Они планировали превратить органы территориального самоуправления в восточных воеводствах в одно из средств достижения этой цели. Для этого предполагалось, во-первых, обеспечить преобладание поляков в самоуправлении, во-вторых, организовать его эффективную работу по улучшению экономического положения и развитию образования и культуры польского населения, что должно было наглядно показать национальным меньшинствам преимущества, которые сулил переход на польскую сторону. Ту часть непольских жителей, которая оставалась нелояльной к польскому государству, эндеки считали необходимым исключить из участия в самоуправлении с помощью репрессивных мер¹.

После государственного переворота 1926 г. и установления режима санации (оздоровления) во главе с Пилсудским в качестве официальной программы национальной политики была выдвинута идея государственной ассимиляции. Она предполагала, что при условии лояльности меньшинств го-

Даркович Александр Леонидович - преподаватель Брестского государственного политехнического колледжа. Белоруссия.

сударство обеспечит им возможность свободного развития национальной культуры и образования на родном языке, а также будет заботиться об улучшении хозяйственного положения². Ряд пилсудчиков (К. Бартель, В. Славек, Т. Голувко, Л. Василевский и др.) рассматривали территориальное самоуправление как одно из средств реализации государственной ассимиляции. По их мнению, участие в самоуправлении представителей всех национальностей на основе принципа равноправия и справедливой репрезентации должно было гарантировать сотрудничество в решении локальных заданий и сближение польского и непольского населения³.

Органы городского самоуправления под эгидой польских властей были созданы в Западной Белоруссии в течение советско-польской войны 1919- 1920 гг., сразу же после ее оккупации польскими войсками. В соответствии с законом о городах от 14 августа 1919 г., изданным Гражданским управлением восточных земель (ГУВЗ), в компетенцию которого перешли западнобелорусские земли, муниципальные органы были представлены городской радой и городским магистратом. Городская рада (совет) являлась распорядительным и контролирующим органом. В ее состав входили радные (гласные) и члены магистрата. Радные и их заместители должны были избираться населением города сроком на три года. Рады выбирались в ходе всеобщих, равных, тайных, прямых и пропорциональных выборов⁴.

Исполнительным органом городского самоуправления являлся магистрат (управа). В наиболее крупных городах магистраты возглавлялись президентами, в остальных - бургомистрами. Также их членами являлись вице-президент (заместитель бургомистра) и заседатели - лавники. Члены магистрата избирались городской радой.

К основным обязанностям городского самоуправления относилось содержание начальных общественных школ, социальная опека, здравоохранение, контроль над санитарным состоянием городов, их благоустройство, содействие развитию хозяйственной жизни и др. На западнобелорусских землях государственная администрация, представленная поветовыми властями во главе со старостой и воеводскими властями во главе с воеводой, располагала значительными полномочиями по контролю над деятельностью самоуправления. Она имела право распускать городскую раду или лишать ее члена мандата, отменять постановления городских органов, принимавшиеся по хозяйственным вопросам. Выбор городских руководителей (бургомистра, президента и их заместителей) требовал утверждения со стороны административных властей. Также была зафиксирована возможность назначения руководителей городов.

На подконтрольной ГУВЗ белорусской территории во время советско-польской войны муниципалитеты на выборной основе были образованы только в городах, насчитывавших более чем 4 тыс. жителей. Коммунальные органы в городах с меньшим населением были сформированы по назначению польских властей, первые выборы в них состоялись только в 1927 - 1928 гг. В течение 1919 - 1920 гг. прошли выборы в городские рады в 17 белорусских городах⁵. Однако уже во второй половине 1920 г. польская администрация в стремлении обеспечить лояльность муниципальных органов приостановила деятельность городских рад в большинстве западнобелорусских городов, и, начиная с этого момента, в них вместо всех органов самоуправления действовали только магистраты. В таких условиях члены магистратов назначались, и население городов не имело возможности принимать участие в формировании состава коммунальных органов, что обеспечивало местной администрации полный контроль над ними. По данным Л. Василевского, польского историка, занимавшегося проблематикой национальных меньшинств в Польше, на 1926 г. в Западной Белоруссии выборными городские рады являлись лишь в Гродно и Новогрудке⁶.

Срок полномочий городских органов на западнобелорусских землях, которые охватывали Новогрудское и Полесское воеводства, большую часть Виленского и восточные поветы Белостоцкого воеводств истек в 1922 году. Однако власти Польши опасались за результаты новых выборов в условиях политической нестабильности в восточных воеводствах. Поэтому в марте 1922 г. распоряжением министра внутренних дел срок полномочий органов городского самоуправления был продлен до момента объявления правительством времени проведения новых выборов⁷. В результате выборы в западнобелорусских городах состоялись только после майского переворота.

Проведение в 1927 - 1928 гг. выборов в органы территориального самоуправления в восточных воеводствах стало одним из наиболее важных мероприятий режима санации в рамках политики государственной ассимиляции. Решение о проведении выборов было призвано снять недовольство местного населения, вызванное отсутствием возможности принимать участие в работе самоуправления, а также позволить пилсудчикам сориентироваться в раскладе политических сил в стране накануне предстоявших парламентских выборов⁸.

Принципиальным является вопрос о соотношении национального состава органов территориального самоуправления и национальной структуры населения Западной Белоруссии. Основным источником информации относительно количества городского населения и его национального состава является перепись 1931 г. в Польше, несмотря на имевшие место в ходе ее проведения фальсификации. Хотя вопрос о национальной принадлежности в переписи не ставился, соответствующая информация отражена в рубриках о родном языке и вероисповедании.

В соответствии с данными переписи 1931 г. городское население Полесского воеводства составляло 13,1% общего числа жителей (148809 из 1131939 человек). Брест (являвшийся центром воеводства, официальное название Брест-над-Бугом) и Пинск, два наиболее крупных города, насчитывали 48385 и 31912 жителей соответственно. Население остальных городов колебалось в пределах от 2648 человек в Логишине до 11739 в Давидгородке.

Национальный состав горожан отличался от национального состава края в целом, где преобладало белорусское население. 59374 (39,9%) жителя городов Полесского воеводства родным языком считали идиш, 13238 (8,9%) - иврит, 44115 (29,6%) - польский, 17652 (11,9%) - "тутэйший" (местный), 5554 (3,7%) - белорусский, 7828 (5,3%) - русский, 798 (0,5%) - украинский и т.д. Иудейского вероисповедания придерживались 73132 (49,1%) горожанина, католического - 37540 (25,2%), православного - 36747 (24,7%)⁹. По мнению польского исследователя Е. Томашевского, автора детального анализа национальной структуры населения межвоенной Польши, можно допустить, что в Полесском воеводстве количество польского населения в основном соответствовало числу лиц католического вероисповедания, тогда как православными являлись белорусы, русские и украинцы. Расхождение в числе лиц, назвавших родным языком польский, и католиков (соответственно 30 и 25%) в определенной степени можно отнести на счет стремления части жителей избежать преследований со стороны польских властей, указав в качестве родного языка польский. Лица, считавшие родным языком "тутэйший", говорили на местных диалектах белорусского или украинского языков. Они идентифицировали себя как местные жители, не углубляясь в отвлеченное понятие национальности. Соотношение белорусов и украинцев среди "тутэйших", скорее всего, соответствовало их пропорции среди жителей, давших точный ответ относительно родного языка¹⁰. Соответственно, можно предположить, что среди "тутэйших" приблизительно 15 430 чел. являлись белорусами и 2220 украинцами. Следовательно, около половины жи-

телей городов являлись евреями, примерно 25% - поляками, 14 - 17% - белорусами, 5 - 7% - русскими, 2 - 3% - украинцами.

Количество населенных пунктов Полесского воеводства, на которые распространялось действие законов о городском самоуправлении, с течением времени изменялось. Если в середине 1920-х гг. их насчитывалось 18, то во второй половине 1930-х гг. это число уменьшилось до 12. Ряд населенных пунктов Полесского воеводства, получивших городской статус в период советско-польской войны, на практике не отличались от деревень ни количеством населения, ни родом его занятий. Их незначительные бюджеты практически целиком уходили на содержание самих муниципальных органов, которые проявляли минимальную активность по решению хозяйственных и социальных задач. Катастрофическая финансовая ситуация, а также недовольство значительной части жителей, для которых содержание городских органов становилось непосильным бременем, стали причиной ликвидации городского статуса¹¹. Так, Городная в 1927 г., Логишин и Шерешево в 1934 г. были переведены в разряд сельских населенных пунктов. Города Сарны, Рокитно и Домбровица Сарненского повета в 1930 г. были включены в состав соседнего Волынского воеводства. Данные по национальному, социальному, профессиональному и политическому составу муниципальных органов приводятся относительно 12 городов Полесского воеводства, статус которых оставался неизменным в течение всего рассматриваемого периода: Береза-Картузская, Брест, Высоко-Литовск, Давидгородок, Каменец-Литовск, Кобрин, Косово, Лунинец, Пружаны, Пинск, Ружаны, Столин.

По итогам состоявшихся в 1927 - 1928 гг. выборов в городские рады 62,8% депутатских мандатов получили представители еврейского населения, 17,9% - белорусского, 15,2% - польского, 2,2% - русского и 1,8% - украинского. Политический состав городских рад был представлен следующим образом: 20,6% радных являлись деятелями сионистских организаций, 20,2% - левых еврейских партий (Бунда, Поалей-Цион-правицы, Поалей-Цион-левицы), 12,6% - еврейскими ортодоксами, 11,2% - членами Русского национального объединения (РНО, крупнейшая политическая организация русского населения в Польше), 10,8% - Беспартийного блока сотрудничества с правительством (ББСП, блок различных партий и организаций, поддерживавших режим Пилсудского), 3,1% - Коммунистический партии Западной Белоруссии (КПЗБ) и т.д. Беспартийными являлись 8% депутатов. Польские оппозиционные партии в полесских городах получили незначительное представительство: христианские демократы - 2,2% мандатов, ППС - 1,3%¹².

Профессиональный и социальный состав городских радных был следующим: 43,9% являлись предпринимателями (владельцами промышленных и торговых предприятий) и самостоятельными ремесленниками, 17 - служащими государственных органов и органов самоуправления, 15,2 - мелкими крестьянами, 7,6 - представителями свободных профессий, 4,9 - ремесленниками и торговцами, работавшими по найму, 4 - рабочими и т.д. 5,8% радных представляли другие профессии либо не имели очерченной профессиональной принадлежности¹³. В течение всех последующих лет профессиональная и социальная принадлежность радных в городах Полесского воеводства в общих чертах оставалась неизменной.

В это же время 51% членов городских магистратов Полесского воеводства являлись представителями еврейского населения, 40% - поляками, 9% - белорусами. По своей политической принадлежности они представляли ББСП (29% мандатов), сионистские организации (13,3%), Поалей-Цион-правицу (8,9%), еврейских ортодоксов (6,7%), Белорусский крестьянско-рабочий парламентский клуб "Змаганне" (далее "Змаганне", левая прокоммунистическая

белорусская организация, существовавшая в 1927 - 1930 гг.) (4,4%), КПЗБ (4,4%), РНО (4,4%) и др. 13% являлись беспартийными¹⁴.

Коммунальные выборы 1927 - 1928 гг. в целом были проведены в соответствии с законом. Их результаты отражали интересы непольского большинства городских жителей и оказались неблагоприятными для польской администрации. В городских радах Полесского воеводства поляки получили значительно меньшее представительство, чем это соответствовало их доле среди городского населения. В трех городах: Высоко-Литовске, Давидгородке и Каменец-Литовске, в состав городских рад не прошел ни один представитель польского населения. Проправительственные политические организации также оказались в меньшинстве.

Абсолютное большинство радных представляли еврейское население и еврейские политические партии. Успехи евреев во многом определялись их активностью и заинтересованностью в деятельности городского самоуправления. Эффективная организация и значительные финансовые средства, которыми, как правило, располагали еврейские организации, обеспечивали успешное проведение предвыборных кампаний. Так, в соответствии с сообщением, размещенным в одной из местных газет, в Бресте и Пинске еврейские жители накануне коммунальных выборов являлись в избирательные комиссии с целью удостовериться, были ли их фамилии внесены в списки избирателей. Другие не проявили соответствующей предусмотрительности, и поэтому часть из них в день выборов не смогла принять участие в голосовании, так как нередко оказывалось, что при составлении списков избирателей были учтены не все горожане, имевшие право голоса¹⁵.

Национальный и политический состав городских магистратов не соответствовал составу городских рад. Хотя по итогам коммунальных выборов 1927 - 1928 гг. большинство мест в магистратах Полесского воеводства занимали еврейские депутаты, представительство поляков намного превосходило их долю в составе городских рад и городского населения в целом. ББСП также, по сравнению с радами, был представлен значительно большей частью членов магистратов. Значение этого факта нельзя недооценивать, так как именно магистратам принадлежала решающая роль в системе муниципальных властей. Усилению позиций польского населения в городских органах также способствовало существование негласного правила, по которому ключевую должность бургомистра (президента) могли занимать только поляки, получившие одобрение местной администрации.

Надежды некоторых пилсудчиков на то, что участие представителей всех национальностей в работе самоуправления на условиях справедливого представительства обеспечит взаимопонимание и сотрудничество между ними, оказались пустыми. Как правило, с самого начала взаимные противоречия превратили муниципальные органы в арену столкновений интересов различных национальных групп, сделав сотрудничество между ними затруднительным. Поводом для конфликтов обычно становилось взаимное стремление переложить друг на друга большую часть коммунальных налогов, а также увеличить долю городских расходов на образовательные, культурные и социальные цели в пользу собственных национальных организаций. Более того, национальная политика санации с самого начала не отличалась последовательностью: государственная администрация систематически вмешивалась в деятельность муниципальных властей, направляя ее в русло преимущественного удовлетворения хозяйственных, образовательных и культурных нужд польского населения в ущерб интересам остальных горожан, что противоречило идее государственной ассимиляции.

Еврейские депутаты, заняв абсолютное большинство мест в коммунальных органах почти всех городов Полесского воеводства, получили возмож-

ность проводить в них свои решения, часто игнорируя требования представителей других национальностей. Так, в конце 1920-х - начале 1930-х гг. они обеспечили себе полный контроль над самоуправлением в Березе, Кобрине, Пружанах, Ружанах. В 1927 г. еврейское большинство в городской раде Ружан приняло решение об исключении из бюджета расходов на строительство костела, взамен были включены расходы на содержание еврейских школы и библиотеки. В знак протеста против этих действий радные поляки в Ружанах сложили с себя свои мандаты¹⁶. В 1929 г. депутат Брестской рады от русского населения доктор В. Редько публично обратился к своим избирателям с целью разъяснить, что решение рады об отказе увеличить незначительную сумму, предусмотренную в бюджете города на помощь Русскому благотворительному обществу, было принято голосами правых евреев, а не членами ББСП¹⁷. Белорусских образовательных и благотворительных учреждений в полесских городах не было, соответственно, вопрос их финансирования не ставился.

Подобная ситуация вела к вмешательству местной администрации, которая блокировала исполнение решений городских властей и навязывала им бюджеты, расходная часть которых шла по линии удовлетворения польских интересов. Несправедливое распределение городских расходов, в свою очередь, повсеместно вызывало возмущение со стороны национальных меньшинств. Так, воеводские власти отклонили бюджет Бреста, который был принят городской радой, избранной в 1926 г.; радные, в свою очередь, отказывались принять навязываемый сверху вариант бюджета. В итоге городской бюджет так и не был принят, а Брестская рада в мае 1928 г. была распущена решением МВД¹⁸. Новые радные, избранные в Бресте в конце 1928 г., достигли между собой компромисс, который должен был создать условия для позитивной работы рады. В соответствии с соглашением между поляками и евреями, субсидии на еврейские школы и благотворительные учреждения увеличивались до 70 тыс. злотых (при этом на польские учреждения образования и опеки была предусмотрена сумма в три раза больше). Однако Полесское воеводское управление (ПВУ) в июле 1929 г. значительно сократило расходы, заложенные в городском бюджете на еврейские организации, что вызвало активные протесты со стороны радных. Председатель фракции ББСП Брестской рады С. Лопотт, известный в городе хирург, отказавшись от своего мандата, заявил на страницах официальной газеты "Express Poleski", что "еврейские радные совершенно справедливо рассматривают данные сокращения как вопиющую несправедливость и национально-политические тенденции"¹⁹.

Одновременно еврейская часть городской рады направила протест на решение ПВУ в административный трибунал, а также опубликовала статью в одной из местных еврейских газет, которая затем была на польском языке перепечатана в "Express Poleski". В ней еврейские радные, выразив свое возмущение, заявили, что считают, себя полноправными гражданами и, выполняя все обязательства перед государством, имеют полное право требовать, "чтобы наши (еврейского населения. - Л. Д.) дети не оказались выброшенными на улицу, а наши больные и слабые не остались без помощи"²⁰.

Брестская рада, несмотря на письменное поручение полесского воеводы строго придерживаться измененного воеводским управлением бюджета, отказалась менять его первоначальный вариант. Это был демонстративный шаг, так как на практике органы самоуправления не имели возможности изменить решения административных властей²¹. В последующем еврейские депутаты бойкотировали заседания рады, что делало невозможным принятие бюджета, требовавшее присутствия большинства радных.

Очень скоро взаимоотношения между брестскими радными испортились: поляки обвинили еврейских депутатов в том, что они, пользуясь чис-

ленным преобладанием, использовали коммунальные органы в своих целях, чем наносили значительный вред христианскому населению и развитию города в целом. В знак протеста польские радные отказались от своих мандатов. Вслед за этим в марте 1930 г. полесский воевода Я. Крахельский обратился в МВД с предложением в очередной раз распустить Брестскую раду²². Одним из следствий описанных событий стало то, что с 1927 по 1930 г. в Бресте не было официально утвержденного бюджета.

В отдельных случаях представители городского самоуправления открыто демонстрировали оппозиционные настроения по отношению к польским властям. В числе первых шагов Пинской рады, избранной в 1927 г., стали решения о публикации всех изданий на двух языках: польском и еврейском, и возведении памятника за счет городских средств на захоронении евреев, расстрелянных в Пинске польскими войсками в апреле 1919 г. по ложному подозрению в коммунистической деятельности. Характерно, что за принятие данных решений голосовало не только еврейское большинство рады, но и все остальные присутствовавшие на ее заседании члены за исключением одного радного поляка²³. В апреле 1928 г. рада Пинска приняла решение предоставить служащим магистрата дополнительный выходной на 1 мая. Все названные постановления были отменены воеводскими властями.

В 1929 г. радные Пинска А. Шлакман, председатель партийной ячейки Бунда и Совета профсоюзов Пинска, являвшийся также лавником магистрата, и X. Фридман, член Бунда, стали организаторами беспорядков в городе. В августе 1929 г. на основании решения суда был выселен из снимаемого им помещения Ю. Черток, член Бунда и родственник Шлакмана. Сразу же после этого состоялось конспиративное собрание Бунда, на котором было принято решение об "оказании помощи" Чертоку. На следующий день в 23.00 толпа из примерно 200 человек, возглавляемая Фридманом и Шлакманом, ворвалась в здание, из которого был выселен Черток, и разбила стекла и мебель. Хозяин дома Р. Лемешов, его жена и сын, а также проживавшая по соседству семья, понесли побои. Беспорядки были остановлены прибывшей на место полицией. Фридмана и Шлакмана арестовали, возбудив против них уголовное дело. Одновременно решением министра внутренних дел они были лишены мандатов радных, что, однако, не помешало Шлакману вновь быть избранным в городскую раду в 1930 году. Кроме того, от должности президента Пинска был отстранен С. Мончинский, и полесский воевода назначил нового президента²⁴.

Естественно, подобные противоречия как внутри городского самоуправления между представителями различных национальностей, так и между государственной администрацией и городскими органами, не способствовали эффективной работе последних.

Очередные выборы в органы местного самоуправления Западной Белоруссии состоялись в 1930 году. Точные сведения о результатах выборов в Брестскую раду обнаружить не удалось, поэтому данные за 1930 г. приводятся относительно 11 городов Полесского воеводства, за исключением Бреста. В соответствии с их результатами 66,8% мандатов в городских радах Полесского воеводства получили представители еврейского населения, по 11,4% - польского и русского, 10,4% - белорусского. 23,7% радных представляли левые еврейские партии, 21,2 - сионистские организации, 20,1 - еврейских ортодоксов, 12,4 - РНО, 11,9 - ББСП, 2 - БКРПК "Змаганне", 1,6 - КПЗБ. Количество мандатов, полученных польской оппозицией, вновь было минимальным: христианские демократы - 3 места (1,6%), Национальная партия (эндеки) - 3 места, ППС - 1 место (0,5%)²⁵.

В составе городских магистратов, избранных в 1930 г., 49% мест получили представители еврейского населения и 40% - польского. Также в него

вошли 4 русских (9%) и 1 белорус (2,2%). ББСП принадлежали в магистратах 34,1% мест, сионистам - 24,9%, еврейским ортодоксам - 11,3%, левым еврейским партиям - 11,2%, РНО - 6,8%, христианским демократам - 4,5%, КПЗБ - 2,2%²⁶.

Результаты коммунальных выборов 1930 г. показали усиление диспропорции национального состава муниципальных органов по сравнению с национальной структурой городского населения Полесского воеводства, сложившейся во время предыдущих выборов: произошло увеличение еврейского представительства в городских радах и падение числа мандатов поляков. В Высоко-Литовске, Давидгородке и Кобрине поляки не прошли в состав городских рад. Заметно уменьшилось представительство белорусов на фоне значительных успехов русского населения.

Негативные для польского населения результаты выборов в городские рады в 1930 г. во многом объясняются провалами в организации и проведении предвыборной кампании со стороны ББСП. Так, в отчете Крахельского в МВД сообщалось, что в Бресте и Пинске деятели ББСП настолько неумело вели предвыборную агитацию, что не получили ни одного мандата²⁷.

Также как и в предыдущих выборах, представительство поляков и ББСП в городских магистратах было значительно большим, чем в радах.

Политическая жизнь в западнобелорусских городах была затруднена. Оппозиция со стороны польских партий (ППС, эндеция и др.), в большинстве случаев практически не существовала. Национальные конфликты приводили к тому, что польская общественность сосредоточивалась вокруг властей, ища у них опеки и защиты своих интересов. Политический характер коммунальные выборы приобрели только в крупных городах, таких как Брест и Пинск. Выборы в небольших городах, которые преобладали в восточных воеводствах, часто принимали формальный характер и были лишены черт политической борьбы²⁸. В качестве одного из примеров можно привести муниципальные выборы 1930 г. в Логишине, к которым основная часть избирателей не проявила никакого интереса, организации, претендовавшие на депутатские места, за исключением коммунистов, не проводили предвыборную агитацию. Пять избирательных списков, представленных в избирательную комиссию, не имели названий и четких политических ориентаций²⁹.

Вопрос распределения бюджетных средств между образовательными и благотворительными организациями различных национальностей по-прежнему оставался причиной возникновения конфликтов в органах самоуправления многих полесских городов. Например, в декабре 1932 г. Пинская рада единогласно приняла решение направить в МВД жалобу на изменения, внесенные ПВУ в бюджет города, которые, между прочим, предусматривали списание расходов на еврейские школы, пожарную службу, здравоохранение и благотворительность. В ходе последовавшей в городской раде дискуссии Шлакман, критикуя решение воеводских властей, заявил: "...я считаю списание суммы в 2000 злотых на топливо для еврейских школ проявлением антисемитизма и рассматриваю действия, в результате которых школьники в зимнюю пору остаются без дров, как бессовестные". Тогда же радная Ю. Топча, член Поалей-Цион-левицы, выступила с заявлением, в котором рассказала про игнорирование со стороны администрации минимальных нужд еврейских масс и предложила обратиться в МВД с просьбой предоставить раде возможность самостоятельно определять бюджет, "что обеспечило бы ей право деятельности как института самоуправления"³⁰. Полесский воевода отреагировал на эти события письмом в МВД, в котором просил лишить мандатов за антиправительственные выступления трех радных Пинска, в том числе Шлакмана и Топчу³¹. Запрос был удовлетворен.

Как было отмечено, численное преобладание давало возможность представителям еврейского населения проводить в городских органах свои решения. При этом недостаточный общественный контроль над их деятельностью в отдельных случаях приводил к коррупции и злоупотреблениям, что, в свою очередь, давало государственной администрации дополнительный повод для вмешательства в деятельность городского самоуправления и подчинения его полному контролю.

В 1932 г. рада Высоко-Литовска одиннадцатью голосами еврейских радных против голоса единственного радцого поляка отказалась от предложенного ей брестским старостой правительственного полномочия на строительство электростанции и электрификацию города. Данное решение, очевидно, противоречило интересам города, для которого электростанция могла стать важнейшим источником дохода. В соответствии с рапортами брестского старосты эта позиция объяснялась личной заинтересованностью части радных в передаче права на электрификацию Высокого в частные руки. Дело в том, что они были связаны с кооперативом "Светло", организованным в 1931 г. несколькими наиболее богатыми жителями города с целью строительства электростанции. Несмотря на отсутствие какого бы то ни было разрешения, кооператив немедленно приступил к ее возведению. Вопреки запрету на продолжение работ и многократные предупреждения брестского старосты, при попустительстве городского магистрата и местных органов полиции строительство в 1932 г. было завершено. Первыми абонентами, получившими электричество, стали магистрат и пост полиции (последнему электричество поставлялось бесплатно). Однако вскоре деятельность электростанции была принудительно приостановлена воеводскими властями.

Радой Высоко-Литовска этого же созыва были приняты другие сомнительные решения: она отказалась от участия в строительстве дороги Высоко-Литовск-Верховичи, потребовала от бургомистра отказаться от мощения улиц, приняла решение добиваться разрешения у административных властей стелить крыши домов легко воспламеняющимися материалами, такими как солома. По мнению старосты, подобная политика, наносившая городу значительный вред, была связана со стремлением рады продемонстрировать оппозиционные настроения по отношению к польским властям. Последние были связаны с принадлежностью значительной части радных к оппозиционным партиям Бунд и Поалей-Цион, а также недовольством еврейских радных списанием из бюджета на 1932 г. расходов на еврейские образовательные и благотворительные организации. В конце 1932 г. решением полесского воеводы городские рада и магистрат Высокого были распущены³².

После выборов 1927 - 1928 гг. польские власти начали осуществление шагов по обеспечению полякам доминирующих позиций в органах территориального самоуправления и исключению из них оппозиционных партий. Основным средством достижения этой цели стали административный нажим и фальсификации, прозванные современниками "чудом над урной", которые имели место во всех районах польского государства, но наибольший масштаб приобрели в восточных воеводствах³³.

Проведение избирательных кампаний ложилось на плечи воеводской и поветовой администрации, а также местных организаций ББСП. Важнейшим средством обеспечения лояльного состава являлся роспуск городских рад или признание недействительными результатов выборов в муниципальные органы, а также прямые назначения членов магистратов³⁴. Так, на август 1932 г. в Высоко-Литовске, Косове, Пинске и Столине руководители городских органов осуществляли свои функции по назначению³⁵.

В отношении оппозиционных партий широко использовалось признание недействительными избирательных списков по формальным причинам (недостаточное знание польского языка, отсутствие необходимых документов и др.), разгон предвыборных собраний с помощью боевых отрядов, устрашение местных активистов (например, с помощью арестов на основании фальшивых обвинений)³⁶. Кроме того, ББСП получал дотации из государственного бюджета, позволявшие ему вести интенсивную пропаганду с помощью прессы, листовок, собраний с участием депутатов парламента.

Удобным инструментом в руках санации являлись единые "компромиссные" избирательные списки. В соответствии с законодательством в случае, если во время избирательной кампании противоборствующие политические силы находили компромисс и ими выдвигался один общий список, процедура голосования не проводилась, а все депутатские мандаты автоматически отходили кандидатам, заявленным в нем, Всем политическим, профессиональным и хозяйственным организациям, занимавшим лояльные позиции в отношении властей, предписывалось участвовать в коммунальных выборах только в союзе с ББСП. В ходе неформальных переговоров вырабатывались условия выдвижения общего списка. Например, какое количество мандатов в раде получит каждая из сторон, либо какие кандидатуры будут избраны будущей радой в городской магистрат. В проправительственные "компромиссные" списки во главе с ББСП входили также представители национальных меньшинств, заявившие о готовности сотрудничать с польской администрацией, что часто было единственной возможностью обеспечить участие в самоуправлении. Кандидаты в подобные списки должны были получить одобрение административных властей, а списки от оппозиции, как правило, признавались недействительными. Составление единых избирательных списков и проведение выборов без голосования лишало избирателей возможности влиять на формирование состава органов самоуправления³⁷.

Нараставшее административное давление и фальсификации на коммунальных выборах в Западной Белоруссии в середине - второй половине 1930-х гг. привели к ликвидации самостоятельности городского самоуправления. Польские власти использовали полный контроль над ситуацией в муниципальных органах для обеспечения абсолютного преобладания в них полякам, резко сократив представительство национальных меньшинств. К участию в самоуправлении допускались только лояльные депутаты, что сделало невозможным проявление оппозиционных настроений. По сути это означало превращение самоуправления в инструмент полонизации в полном соответствии с идеями эндеков.

Очередные коммунальные выборы состоялись в соответствии с новым законодательством в области местного самоуправления, принятым в марте 1933 года. Им были установлены единые принципы организации городского самоуправления практически для всей территории Польской Республики. Произошло дальнейшее уменьшение самостоятельности городских властей. Магистрат был переименован в городское управление. Срок полномочий муниципальных органов увеличивался с 3 до 5 лет. Возрастной ценз для получения активного избирательного права был увеличен до 24 лет и пассивного - до 30. Также был подтвержден языковой ценз - членами городских рад и управлений могли стать только граждане, владеющие польским языком. Сужалось поле самостоятельных действий городских властей. Были расширены полномочия городского управления и бургомистра (президента) за счет сокращения компетенции городской рады. Органы государственной администрации наделялись правом издавать распоряжения и поручения руководителям городов (президентам и бургомистрам) и налагать на них наказания

в виде напоминания и выговора. Городская рада получила возможность лишить своего члена мандата³⁸. В соответствии с принятым в марте 1934 г. законом, регулировавшим процедуру избрания городских рад, комплектование избирательных комиссий также не отличалось демократизмом: председателя, его заместителя и половину членов назначали административные власти, вторая половина членов определялась бургомистром (президентом) города³⁹. Данные законы означали дальнейшее подчинение самоуправления государственной администрации и ослабление влияния граждан на формирование его состава и деятельность.

По итогам муниципальных выборов, состоявшихся в Западной Белоруссии в 1934 г., представители еврейского населения в городских радах Полесского воеводства получили 41,7% мандатов, польского - 40,8%, "тутэйшие" - 14,9%, русские - 2,6%. Политическая принадлежность радных была следующей: ББСП получил 33,8% мандатов, "сочувствующие" ББСП (лица, не принадлежавшие ни к одной политической партии, но выражавшие поддержку правительственному курсу) - 23,7%, Еврейский клуб государственной мысли (ЕКГМ, политическая организация, созданная в 1930 г., объединяла евреев, занимавших лояльные позиции по отношению к властям) - 16,7%, сионистские организации - 8,8%, 10,5% радных являлись беспартийными. Представительство еврейских социалистических партий уменьшилось до 4% мест. Польские оппозиционные партии не получили ни одного мандата⁴⁰.

Среди членов городских управлений Полесского воеводства, избранных в 1934 г., 54% представляли польское население, 37% - еврейское, 7% - "тутэйших" и 2% - русское. В городских управлениях в еще большей степени, чем в радах, доминировали проправительственные политические организации: ББСП представляли 54% депутатов, ЕКГМ - 19%, 14% относились к "сочувствующим" ББСП. Также в городских управлениях 9% мест принадлежали членам сионистского движения, 3% - беспартийным и другим. Оппозиционные партии в городских управлениях не были представлены⁴¹.

Выборы 1934 г. означали кардинальное изменение национального и политического состава городских органов: большинство мест перешли к представителям польского населения и проправительственным депутатам. Формирование состава городских рад в результате волеизъявления горожан в 1934 г. стало исключением: голосование состоялось лишь в отдельных избирательных округах Бреста и Пинска. Во всех остальных городах Полесского воеводства был представлен один избирательный список, соответственно, состав рад был сформирован без проведения голосования. Для сравнения, на выборах 1927- 1928 и 1930 гг. единый избирательный список был составлен только в одном городе - Косово. Накануне выборов 1934 г. в тех избирательных округах Бреста и Пинска, где среди населения преобладали оппозиционные настроения, ПВУ признало недействительными по формальным причинам избирательные списки от партий Поалей-Цион (левица и правица), Бунд и ППС⁴².

Пристальное внимание, как и прежде, уделялось замещению должностей бургомистров и их заместителей (президентов и вице-президентов). Накануне коммунальных выборов поветовые старосты Полесского воеводства представили воеводе свое мнение относительно возможных кандидатов на должности руководителей городов. При этом, в соответствии с тайным распоряжением МВД, направленным воеводам в апреле 1934 г. в связи с предстоявшими коммунальными выборами, отказ в утверждении результатов выборов и прямые назначения должны были использоваться как крайняя мера. Исходя из этого, требовалось заранее определить, какие кандидаты могли быть избраны в качестве городских руководителей, и достичь договоренности с радными об исключении нежелательных вариантов. В случае, если пред-

положительный итог выборов был неблагоприятным и, соответственно, возникала необходимость их аннулирования и прямых назначений, следовало своевременно определиться с назначенцами. Кандидаты на должности бургомистров (президентов) во всех городах и их заместителей в городах с населением, превышавшим 10 тыс. чел., должны были получить одобрение воеводы⁴³. Стоит отметить, что в условиях, когда абсолютное большинство радных являлись сторонниками проправительственной ориентации, городские рады, как правило, послушно соглашались с определенными местной администрацией кандидатами. По-прежнему должности бургомистра (президента) замещались исключительно поляками, при этом в 1930-е гг. на них часто проводились военные осадники - бывшие военнослужащие польской армии, выходцы из этнически польских территорий, которым польское правительство предоставляло земельные участки в восточных воеводствах, что являлось одним из способов их полонизации.

Характерным для ситуации в органах городского самоуправления является письмо, адресованное в июне 1934 г. полесскому воеводе и подписанное руководителями местных ячеек организаций сионистов-ревизионистов, ортодоксов, еврейских хозяйственных и благотворительных учреждений в Пинске, а также пинских отделов профсоюзов работников химической промышленности и работников самоуправления и социальных учреждений. В нем отмечалось, что, хотя евреи составляли большинство жителей Пинска, они согласились накануне выборов в городскую раду уступить значительную часть своих мандатов в пользу поляков исходя из желания продемонстрировать поддержку "общегосударственных интересов и понимания стремления документально подтвердить польский характер восточных кресов". Взамен на эти уступки еврейское население города рассчитывало, что, "по крайней мере, ему не будет навязана личность вице-президента". Далее следовала просьба поддержать в качестве кандидата на эту должность Арьяна, который на тот момент являлся городским доктором и возглавлял отдел социальной опеки Пинского магистрата и, по мнению авторов письма, пользовался поддержкой большинства еврейских жителей Пинска⁴⁴.

Огромное влияние на жизнь Полесского воеводства оказала личность воеводы полковника Вацлава Костек-Бернацкого, который в годы советско-польской войны командовал жандармами в 1-й бригаде легиона, а в период процесса над Центролевом являлся комендантом военной тюрьмы Брестской крепости, где содержались ведущие польские оппозиционные политики. С его именем связано создание в 1934 г. концентрационного лагеря в Березе-Картузской. Костек-Бернацкий возглавлял воеводство в 1932 - 1939 гг. и обладал здесь практически неограниченными полномочиями. Стремясь лично контролировать функционирование местных властей даже в незначительных деталях, он установил полный контроль над самоуправлением, которому придавал большое значение и живо интересовался его деятельностью. Полесский воевода не скрывал, что коммунальные выборы при нем стали формальностью и что замещение должностей в этой сфере могло происходить только с его ведома и согласия: "Так называемое мнение жителей малых местечек не принимается во внимание"⁴⁵.

Костек-Бернацкий в качестве решения кадрового вопроса в органах самоуправления рассматривал назначение на руководящие должности бывших военнослужащих польской армии, помощь в трудоустройстве которым считал своей обязанностью. Характерным является один из пунктов плана визита в воеводство президента Польши И. Мостицкого, обрисованный воеводой в марте 1934 г.: "В день приезда президента я организовал бы собрание, как я его называю, самоуправления, то есть Союза резервистов. Очень хотел бы пока-

зать президенту самоуправление на Полесье, наиболее рациональное и единственно возможное на Полесье в том случае, если оно вообще собирается реально работать, не следуя принципу liberte ou la mort (свобода или смерть). Две тысячи солтысов, войтов, бургомистров и т.д. в униформах и военных шапках в соответствии с правилами для Союза. Выглядит это хорошо, по команде самоуправление так основательно молчит, что слышно, как летают мухи"⁴⁶.

Полесский воевода, проводя полонизацию муниципальных органов, стремился выбирать на руководящие должности тех, кто обеспечил бы положительную динамику развитию городов, но был непоследовательным в соблюдении этого принципа. Так, лесничий Н. Гонсовский по просьбе поляков Давидгородка был предложен столинским старостой Г. Граффом на должность заместителя бургомистра города. Однако Костек-Бернацкий, получив на Гонсовского негативную характеристику от властей Поморского воеводства, на территории которого тот в течение определенного времени являлся бургомистром города Скаршев, поручил старосте подобрать новую кандидатуру. В итоге вице-бургомистром Давидгордка был утвержден православный священник Александр Беляев⁴⁷.

В июле 1934 г. Костек-Бернацкий поручил косовскому старосте Г. Курочинскому организовать избрание на должность бургомистра Ружан С. Рапацкого, военного осадника, проживавшего в окрестностях города. Накануне местное руководство Союза осадников обратилось к воеводе с рекомендацией Рапацкого на эту должность, отмечая его "чрезвычайную энергию, решительность, работоспособность, организаторские качества, дисциплинированность и добросовестность". Однако косовский староста поспешил заверить воеводу, что, хотя он выполнил поручение и городская рада Ружан была готова избрать Рапацкого бургомистром, это было бы, по его мнению, нежелательным. Во-первых, протеже воеводы успел настроить против себя большинство жителей города и членов рады, оклеветав в финансовых злоупотреблениях директора местной школы, что гарантировало конфликт между радой и новым бургомистром; во-вторых, он не отличался какими-либо руководительскими качествами. Так, организованный им молочный кооператив в скором времени разорился, принеся значительные убытки и подорвав доверие местных жителей к кооперативному движению. После этого Костек-Бернацкий поручил провести Рапацкого на должность бургомистра в Высоко-Литовске, жителям которого о новом руководителе ничего не было известно⁴⁸.

Среди назначенцев в руководстве городского самоуправления были умелые администраторы, которым удавалось упорядочить и повысить эффективность его деятельности. Например, в соответствии с сообщением официальной брестской газеты "Express Poleski", энергия и организаторские способности Грациана Лапчинского, ротмистра в отставке, назначенного бургомистром Высоко-Литовска в начале 1930-х гг., привели к заметным успехам в повышении уровня благоустроенности города: впервые за межвоенный период были замощены практически все улицы, выложены тротуары, разбиты скверы, открыты спортивные площадки и т.д. Аналогичная характеристика деятельности Лапчинского была дана брестским старостой⁴⁹. Однако выбор воеводы не всегда был удачным: в некоторых случаях деятельность определенных им руководителей городов имела негативный характер, и от них он впоследствии избавлялся. Так, Костек-Бернацкий в 1934 г. в письме В. Славеку, председателю ББСП, дал следующую характеристику Исидору Прико, которого незадолго до этого по личной просьбе Славека назначил бургомистром Столина: "...назначение вызвало неслыханное в местных условиях сопротивление (жителей - А. Д.). Конечно, я не обратил бы на это внимание, и Прико остался бы в должности, если бы не аргументы и факты.

Так вот, этого Прико ненавидит вся окрестность Столина за то, что бьет по морде, причем палкой, калечит людей, не говоря уже о ругательствах, восходящим к Адаму и Еве. Кроме того, он имеет достаточно темное прошлое с 1918 г. Сам признался, что валил крестьян и не крестьян, но, по его мнению, это было необходимо. Это не правда... он валит по принципу и с увлечением. Это не очень деликатная политика..."⁵⁰. В мае 1939 г. полесский воевода сообщил в МВД о низком профессиональном уровне работников самоуправления в воеводстве⁵¹. К тому же местное население рассматривало назначенцев, которые в большинстве случаев являлись выходцами их других регионов польского государства, как чужих и навязанных.

В полонизаторских усилиях властей иногда случались проколы, как это имело место в Давидгородке, который, располагаясь всего в двух десятках километров от польско-советской границы, в течение продолжительного времени фактически оставался вне контроля польской администрации. Особая ситуация, сложившаяся в коммунальных органах этого города, во многом объясняет контраст между успехами русского населения, достигнутыми в 1930 г. (11,4% мандатов) и незначительным представительством, полученным в 1934 г. (2,6%). Православные жители Давидгородка отличались предприимчивостью, в период вхождения белорусских земель в состав Российской империи активно занимались отхожими промыслами и подолгу проживали в русских губерниях. В результате они стали идентифицировать себя с русскими, хотя по своей этнической принадлежности ничем не отличались от белорусского населения региона. Именно благодаря их голосам, отданным за список РНО на парламентских выборах 1928 г., получил свой мандат единственный представитель русского населения в сейме житель Бреста П. Король. Лидерами русского движения в Давидгородке являлись Иван Марейко, фельдшер-самоучка, занимавший пост заместителя бургомистра, и православные священники Шолкович и Д. Перепечин. В конце 1920-х - начале 1930-х гг. православные жители сумели обеспечить себе преобладающее влияние в органах самоуправления города. Это объяснялось, по мнению воеводского инспектора коммунальных органов Я. Хмеловского и начальника отдела общественной безопасности ПВУ Ф. Лещеловского, которые в начале 1933 г. провели инспекцию в Давидгородке, их хитроумием и знанием дела на фоне безалаберности служащих поляков, а также малочисленностью польского населения города. Так, по итогам коммунальных выборов 1930 г. из 24 членов рады 15 являлись русскими (которые объявили себя сторонниками РНО, несмотря на то, что в городе и повете не было ячеек этой организации), 1 - белорусом и 8 - евреями⁵².

В рапорте информатора отдела безопасности ПВУ, написанном в 1934 г., была дана характеристика ситуации в муниципальных органах Давидгородка. В соответствии с ним, белорусы, евреи и русские не только получили все места в городской раде, но и заняли ключевые позиции в магистрате, такие как заместитель бургомистра, секретарь, главный бухгалтер и другие, а также подчинили своему влиянию поляка бургомистра С. Берднарчика. Они были враждебно настроены к польскому государству, многие из них в прошлом являлись руководителями местного коммунистического движения. В магистрате его служащие и члены городской рады, также как и жители города пользовались белорусским языком. Особое возмущение среди польского населения, по словам автора рапорта, вызывало то, что поляки не допускались к работе в магистрате и на городских предприятиях, вакантные места предоставлялись православным жителям⁵³.

Проявлением недовольства поляков Давидгородка стала жалоба, написанная в ноябре 1934 г. полесскому воеводе на результаты выборов в городс-

кую раду, по которым поляки получили меньшинство мандатов. "У нас нет гарантий того, - писали они, - что городская рада изберет достойных людей в управление города. Мы считаем, что на рубежах Речи Посполитой каждый пост должен быть занят порядочными людьми, преданными идее... Юзефа Пилсудского и его правительства, людьми, любящими имперскую Польшу... Мы просим назначить бургомистра города... организовать избрание заместителем бургомистра лесничего Н. Гонсовского... избрание в управление города католического священника Ю. Чайки"⁵⁴.

Представители государственной администрации готовы были считаться с подобными "имперскими" настроениями польского населения, которое рассматривалось как опора власти в регионе, тем более что высказанные претензии разделялись местными чиновниками. В отчете воеводской инспекции, проведенной в середине 1934 г., указывалось, что за годы вхождения Давидгородка в состав польского государства мало что было сделано для преодоления результатов русификации из-за отсутствия четкой и систематически проводимой местными властями программы национальной политики. Однако "теперь среди местного польского общества проснулось здоровое стремление к экспансии, которое следует направить в нужное русло и усилить путем притока новых сил". Далее говорилось про необходимость замещения руководящих должностей в магистрате и на городских предприятиях поляками⁵⁵.

На выборах в городскую раду Давидгородка в 1934 г. деятели русского движения во главе с Марейко с целью продемонстрировать свою лояльность присоединились к единому избирательному списку, возглавляемому ББСП. В официальных отчетах о результатах коммунальных выборов в воеводстве их национальность значилась как "тутэйшие". В итоге в 1934 г. в раду Давидгородка вошли 11 "тутэйших", 7 евреев и 6 поляков, а в магистрат - 3 поляка, 1 "тутэйший" и 1 еврей.

Во второй половине 1930-х гг. санация переходит к грубой националистической политике, что не осталось без влияния на ход последних в межвоенный период коммунальных выборов в Западной Белоруссии, состоявшихся весной 1939 года. Если в этнически польских воеводствах правящий режим пошел на либерализацию выборов в стремлении консолидировать польское общество перед лицом внешней угрозы, что обеспечило оппозиции (ППС и эндеки) определенный успех, то восточные воеводства либеральные изменения не затронули. Здесь доминирующие позиции поляков и правительственных организаций в городских органах заметно усилились. Именно в полесских городах, наряду с городами Волынского воеводства, Лагерь национального объединения (ЛНО, политическая организация, созданная в 1937 г. с целью недопущения распада правящей группы и консолидации вокруг нее широких слоев польского общества) получил наибольший процент мандатов⁵⁶.

Среди членов городских рад Полесского воеводства, избранных в мае 1939 г., польское население представляли 58,2% депутатов, еврейское - 26,3%, белорусское - 6%, русское - 1,3%, 8,2% были отнесены к категории "тутэйшие". По политической принадлежности состав рад был следующий: 40,5% радных относились к ЛНО, 34,5% - к беспартийному проправительственному блоку, 4,3% - к Поалей-Цион. 16,4% радных являлись беспартийными, 3,4% значились в категории "другие", по одному радному представляли ППС и Бунд⁵⁷.

В 1939 г. в результате выдвижения компромиссных избирательных списков были сформированы рады в 8 городах. В Бресте и Пинске выборы состоялись только в отдельных избирательных округах. Во всех избирательных округах выборы прошли только в Ружанах и Высоко-Литовске⁵⁸. В мае 1939 г. в отчете полесскому воеводе кобринский староста сообщал, что в Кобрине

после согласования с ним был составлен компромиссный список от беспартийных христиан и евреев. Список, предложенный, по словам старосты, "менее ценными людьми", которые по своей национальности являлись русскими, был объявлен недействительным по формальным причинам⁵⁹.

Выборы в городские управления нового созыва до начала второй мировой войны 1 сентября 1939 г. не состоялись.

Таким образом, попытка проведения демократических коммунальных выборов в Западной Белоруссии во второй половине 1920-х гг. в качестве одного из средств снятия напряженности в отношениях с национальными меньшинствами закончилась неудачей. Этому способствовали как противоречия между представителями разных национальностей в муниципальных органах, так и вмешательство административных властей, которые следили, чтобы городское самоуправление преимущественно заботилось об интересах польского населения. В середине - второй половине 1930-х гг. городские органы в Западной Белоруссии были лишены всякой самостоятельности, превратившись в исполнительный орган государственной администрации, и функционировали независимо от воли большинства жителей западнобелорусских городов. С помощью административного нажима и фальсификации власти обеспечили полякам доминирующие позиции в городском самоуправлении, представительство национальных меньшинств резко сократилось. Одновременно были исключены оппозиционные депутаты. В таких условиях муниципальные органы превращались в средство полонизации западнобелорусского региона, что, вместе с тем, вряд ли соответствовало интересам польского государства, так как подпитывало враждебность значительной части местного непольского населения.

Примечания

1. KOZIELLO T. Samorzad na Kresach Wschodnich w mysli politycznej Narodowej Demokracji (1918 - 1939). - Samorzad w polskiej mysli politycznej XX wieku. Torun. 2006, s. 135 - 137.

2. CHOJNOWSKI A. Koncepcje polityki narodowosciowej rzadow polskich w latach 1921 - 1939. Wroclaw. 1978, s. 22 - 24.

3. TORZECKI R. Kwestia ukrainska w Polsce w latach 1923 - 1929, Krakow. 1989, s. 168 - 169; PARUCH W. Samorzady w autorytaryzmie. Pilsudczykowska koncepcja samorzadnosci (1926 - 1939). - Samorzad w polskiej mysli politycznej XX wieku. Torun. 2006, s. 163, 166 - 167.

4. Dzennik Urzedowy Generalnego Komisarza Cywilnego Naczelnego Dowodstwa W.P. Zarzad Wojskowy Ziem Wschodnich. Warszawa, 1919, N 7, s. 44.

5. Biblioteka Publiczna m. st. Warszawy, Dzial Starych Drukow i Rejcopisow. Zarzad Cywilny Ziem Wschodnich, Nr akc. 1773/16, k. 45 - 49.

6. ЗАГІДУЛІН А. М. Нацыянальная і канфесійная палітыка польскіх улад у адносінах да беларускага насельніцтва Заходняй Беларусі (1921 - 1939 гг.). Дыс. канд. гіст. навук. Гродна. 2005, с. 46.

7. IWANOWSKI S. Ustrqj i zakres dzialalnbsci wladz panstwowych i samorzadowych Rzeczypospolitej Polskiej. Warszawa. 1924, s. 45.

8. LUCZAK A. Samorzad terytorialny w programach i dzialalnosci stronnictw ludowych. Warszawa. 1973, s. 136 - 137; CHOJNOWSKI A. Pilsudczycy u wladzy. Dzieje Bezpartyjnego Bloku Wspolpracy zRzadem. Wroclaw-Warszawa-Krakow-Gdansk-Lodz. 1986, s. 31.

9. Drugi powszechny spis ludnosci z dn. 9.XII.1931 r. Mieszkania i gospodarstwa domowe. Ludhosc. Stosunki zawodowe. Wojewodztwo Poleskie. Warszawa. 1938, s. 21, 24 - 25; Rocznik ziem wschodnich. 1939. Warszawa. 1938, s. 7 - 8.

10. TOMASZEWSKI J. Ojczyzna nie tylko polakow. Mniejszosci narodowe w Polsce w latach 1918- 1939. Warszawa. 1985, s. 45 - 47; TOMASZEWSKI J. Rzeczpospolita wielu narodow. Warszawa. 1985, s. 30 - 32.

11. Государственный архив Брестской области (ГАБО), ф. 1, оп. 1, д. 2466, л. 25 - 26, 40 - 43; оп. 4, д. 646, л. 144.

12. Там же, оп. 8, д. 1102, л. 8.

13. Там же, оп. 4, д. 715, л. 268 - 279.

14. Там же, оп. 8, д. 1101, л. 15.

15. ABC. Pismo codzienne. Brzesc, 27 lipca 1927, N205, s. 6.

16. ГАБО, ф. 1, оп. 4, д. 155, л. 37, 72.

17. Express Poleski. Brzesc, 22 maja 1929, N 142, s. 4.

18. Брест в 1919 - 1939 гг.: документы и материалы. Брест. 2009, с. 37.

19. Express Poleski, 4 lipca 1929, N185, s. 4.

20. Ibid., 20 lipca 1929, N202, s. 4.

21. Ibid., 19 lipca 1929, N201, s. 4.

22. ГАБО, ф. 1, оп. 4, д. 643, л. 67, 73.

23. Gazeta Poleska. Pinsk, 16 wrzesnia 1927, N 16, s. 6 - 7.

24. ГАБО, ф. 1, оп. 8, д. 473, л. 24, 26.

25. Там же, оп. 4, д. 705, л. 7 - 11.

26. Там же, оп. 8, д. 1100, л. 70.

27. Там же, д. 475, л. 54.

28. HistoriaPolski. T. IV. 1918 - 1939. Cz. 3 (1926 - 1935). Warszawa. 1978, s. 359 - 360; JAKUBOWSKI W. Bilans polityczny wyborow samorzadowych. - Swiatlo, 1939, N 6 - 7, s. 5.

29. ГАБО, ф. 1, оп. 8, д. 475, л. 57.

30. Там же, оп. 4, д. 117, л. 34 - 37.

31. Там же, д. 662, л. 190 - 191.

32. Там же, л. 219 - 220, 224 - 226.

33. CHOJNOWSKI A. Pilsudczycy u wladzy, s. 62.

34. LUCZAK A. Samorzad terytorialny, s. 105 - 106.

35. ГАБО, ф. 1, оп. 4, д. 662, л. 124 - 125.

36. CHOJNOWSKI A. Pilsudczycy и wladzy, s. 225 - 226.

37. Historia Polski. T. IV, s. 353.

38. Dziennik Ustaw Rzeczypospolitej Polskiej. Warszawa, 1933, N35, poz. 294; AJNENKIEL A. Administracja w Polsce. Zarys historyczny. Warszawa. 1977, s. 100 - 101; БОРКА А. Мясцовыя органы дзяржаунага кіравання і самакіравання у Заходняй Беларусі (1921 - 1939 гг.). Дыс. канд. гіст. навук. Гродна. 2007, с. 50.

39. Dziennik Ustaw, 1934, N29, poz. 259.

40. ГАБО, ф. 1, оп. 8, д. 1096, л. 1.

41. Там же, д. 1097, л. 41.

42. Там же, д. 490, л. 34 - 38, 48, 127 - 129.

43. Там же, оп. 2, д. 167, л. 6 - 7.

44. Там же, оп. 8, д. 419, л. 154.

45. CICHORACKI P. Droga ku anatemie. Waclaw Kostek-Biernacki (1884 - 1957). Warszawa. 2009, s. 210.

46. Ibid., s. 207.

47. ГАБО, ф. 1, оп. 2, д. 3506, л. 19, 26.

48. Там же, д. 3505, л. 33, 42 - 43, 48.

49. Express Poleski, 22 sierpnia 1934, N233, s. 4; ГАБО, ф. 1, оп. 2, д. 3505, л. 13.

50. ГАБО, ф. 1, оп. 10, д. 2899, л. 256.

51. CICHORACKI P. Droga ku anatemie, s. 214.

52. ГАБО, ф. 1, оп. 8, д. 347, л. 18; ИЛЬИН А. Л. Всплеск русского движения в Давидгородке в 1928 - 1931 годах. - Берасцейсю хранограф. Вып. 4. Брэст. 2004, с. 142 - 143.

53. ГАБО, ф. 1, оп. 4, д. 10, л. 236 - 237.

54. MIRONOWICZ J. Bialorusini i Ukraincy w polityce obozu pilsudczykowskiego. Bialystok. 2007, s. 78.

55. ГАБО, ф. 1, оп. 8, д. 347, л. 45.

56. JAKUBOWSKI W. Bilans polityczny, s. 7.

57. ГАБО, ф. 1, оп. 4, д. 708, л. 1.

58. МІЛЕУСКІ Я. Е. Нацыянальная структура гарадскіх рад у перыяд з 1919 па 1939 год у Віленскім, Навагрудскім і Палескім ваяводствах. - Беларуси гістарычны часопіс, 2000, N1, с. 22 - 23.

59. ГАБО, ф. 1, оп. 4, д. 707, л. 2.