ФРАНЦИСК СКОРИНА

Актуальные публикации по истории и культуре Беларуси.

NEW БЕЛАРУСЬ


БЕЛАРУСЬ: новые материалы (2024)

Меню для авторов

БЕЛАРУСЬ: экспорт материалов
Скачать бесплатно! Научная работа на тему ФРАНЦИСК СКОРИНА. Аудитория: ученые, педагоги, деятели науки, работники образования, студенты (18-50). Minsk, Belarus. Research paper. Agreement.

Полезные ссылки

BIBLIOTEKA.BY Беларусь - аэрофотосъемка HIT.BY! Звёздная жизнь


Автор(ы):
Публикатор:

Опубликовано в библиотеке: 2019-08-13
Источник: Вопросы истории, 1988, №10

Имя Франциска (Франтишка) Скорины (около 1490 г. - не позднее 1552 г.) навеки вписано в историю отечественной культуры. Известно о нем и далеко за пределами России. Вот уже несколько десятилетий стены знаменитого "Зала сорока" в епископском дворце Падуанского университета, где в ноябре 1512 г. русин из Полоцка блестяще защитил перед высокой коллегией местных докторов искусств и медицины диссертацию, украшает фресковый портрет Ф. Скорины. Рядом с ним - изображения польского поэта Яна Кохановского, первого русского доктора медицины П. Постникова, других ученых мужей, в разное время блиставших талантом на кафедре, где трудился великий Галилео Галилей.

Пять столетий, истекших от рождения Скорины, сохранили до обидного мало сведений о нем. Но даже эти немногие дошедшие до нас свидетельства позволяют воссоздать достаточно впечатляющую картину жизни и творчества этого незаурядного человека. Он родился в Полоцке между 1485 - 1490 гг. в семье купца Луки Скорины; первоначальное образование, вероятнее всего, получил при полоцком костеле св. Франциска, затем в 1504 - 1506 гг. учился на философском факультете Краковского университета и получил там ученую степень бакалавра философии. В Кракове он познакомился с первыми славянскими печатными книгами кириллического шрифта, изданными там в 1491 г. Ш. Фиолем. 9 ноября 1512 г. в Падуанском университете Скорина защитил диссертацию на соискание степени доктора медицины, причем в протоколах экзаменационной комиссии "русин из Полоцка" фигурировал также в звании доктора искусств.

При материальном содействии виленских меценатов Я. Бабича и Б. Онкова Скорина начал в Праге издательскую деятельность. Там на основе чешской Библии 1506 г. (венецианское издание) и в результате сопоставления латинского, древнегреческого, древнееврейского и церковнославянского текстов он перевел на язык, близкий к древнебелорусскому, отредактировал, снабдил предисловиями, послесловиями и комментариями, а затем издал в 1517 - 1519 гг. "Псалтирь" с книгами Ветхого завета под общим названием "Бивлия руска, выложена докторомъ Францискомъ Скориною из славного града Полоцька, Богу ко чти и людямь посполитымъ к доброму научению". Свое печатно-книжное начинание Скорина переносит далее в Вильну (ныне Вильнюс), столицу Великого княжества Литовского. В доме вышеупомянутого Бабича, главы городского магистрата, он устраивает типографию и выпускает богослужебные книги с собственными предисловиями и комментариями под общими заглавиями "Малая подорожная книжка" (1522 г.), "Книга деяния и посълания апостольская, зовемая Апостол" (1525 г.). Эти издания, украшенные гравюрами, заставками, буквицами, наконец уникальным автопортретом первопечатника, - удивительный образец художественно-


КАВКО Алексей Константинович - кандидат исторических наук, главный редактор журнала "Советское славяноведение".

стр. 84


полиграфического искусства. Основной и единственный их адресат - "люди простые, посполитые", "люди посполитые русского языка", "люди все". Переводчик-издатель Скорина вознамерился сделать общедоступными книжные ценности, прежде являвшиеся по преимуществу привилегией аристократии и духовенства, к тому же не просто книги, а книги Священного писания, индивидуально-мирскому, внецерковному чтению которых духовенство всячески противилось, равно как и переводу их на общедоступный народный язык, видя в том непозволительное опрощение, вульгаризацию "слова божьего". И вот об этих книгах заговорил с читателями-мирянами светский человек, ученый. Повел с народом посредством канонических церковных книг не вполне "правоверную" беседу.

Издательская, научная, художественная, литературная, в целом общественно- просветительная деятельность Скорины проявилась и здесь, и в дальнейшем главным образом в рамках печатания и популяризации библейских и богослужебных книг. Имеются в виду нетрадиционный, демократический характер скорининских переводов, их художественно-графическое оформление и особенно философско-нравоучителыюе содержание его предисловий, послесловий, комментариев к издаваемым книгам, предназначенным, как подчеркивал переводчик-редактор и издатель Скорина, "ко учению и ко обличению, исправлению, и ко наказанию правды", "к размножению добрых обычаев", "к мудрости и к добрым обычаем путем разуму" и т. п.

В конце 20-х годов, судя по некоторым сведениям, Скорина совершил поездку в Москву, пытаясь, но тщетно, заинтересовать русское правительство книгопечатным делом. Не лишена правдоподобия версия о встрече Скорины в 1525 г. с М. Лютером в Виттенберге. Еще одна гипотеза связана с его участием в разработке Статута Великого княжества Литовского 1529 г. (ряд положений первого свода законов этого государства созвучен правовым высказываниям переводчика и издателя "Библии руской"). В мае 1530 г. Скорина выехал в Кенигсберг по приглашению прусского герцога Альбрехта Гогенцоллерна, намеревавшегося привлечь белорусского просветителя к изданию протестантской литературы. Из этого, однако, ничего не получилось, и Скорина вскоре возвращается в Вильну, где некоторое время служит придворным лекарем и секретарем у епископа Яна, внебрачного сына Сигизмунда I и его фактического наместника в Великом княжестве Литовском.

Книготворческое предприятие Скорины вызвало со стороны католического и православного духовенства осуждение как "еретическое". Препятствовали продолжению начатого дела и удары личной судьбы: смерть жены Маргариты и судебная тяжба по ее имущественным делам, кончина родного брата Ивана, занимавшегося торговлей после смерти отца. Из-за долговых обязательств брата, вместе с которым Франциск вел торговые операции, Скорину арестовали в 1532 г. и 10 недель продержали в тюрьме Познани. Оттуда он был выпущен в результате прямого вмешательства Сигизмунда I, чьи специальные привилеи от 21 и 25 ноября 1532 г. освободили Скорину от власти обыкновенного суда и местной администрации; по его "добродетели, необычною учености в искусстве медицины, опытности и умению" он был взят под личную опеку короля. Около 1535 г. Скорина снова выехал в Прагу, где в королевском ботаническом саду работал ботаником и садовником. По-видимому, в Чехии и закончил полочанин свой жизненный путь (точный год смерти первопечатника неизвестен). Последнее упоминание его имени связано с грамотой короля Фердинанда I от 29 января 1552 г., выданной сыну Скорины Симеону на наследование оставшегося после смерти отца имущества, включая книги.

Зачинатель отечественного книгопечатания Скорина осуществил первое на восточнославянских землях научно-гуманистическое, в духе Воз-

стр. 85


рождения, издание Библии на доступном народу языке для религиозных и просветительских целей. И в собственных предисловиях и комментариях, и в тексте оригинального перевода Священного писания Скорина выразил передовые идеи той эпохи: о социальной справедливости и нравственном совершенствовании, роли рационального знания и веры в жизни человека, личной свободе и общественном долге, соотношении материально-земных и высших духовных ценностей, любви к родине и уважении к иноплеменникам и иноверцам. Огромен его вклад в развитие старобелорусского литературного языка и письменности на нем, а также книгопечатания в Белоруссии, Литве, на Украине и в Московской Руси. Специалистами общепризнана художественно-полиграфическая уникальность скорининских изданий (включая помещенный в них гравюрный портрет первопечатника).

Его творчество как явление переходной эпохи носило двойственный, противоречивый характер, сочетая в себе традиции христианской библеистики и философии и новые веяния культуры Возрождения, связанной с самоутверждением личности, демократизацией общественных отношений, с возрастанием роли науки и просвещения. Главное же, определяющее значение в скорининском наследии для нас имеют возрожденческо-гуманистические, антифеодальные, антиклерикальные начала. Они достаточно показательны для понимания общего историко-культурного развития земель Литвы, Белоруссии и Украины в XVI в., когда там "происходил процесс усвоения и переработки гуманистических идей, не менее значительный, чем в Западной Европе"1 .

С этой, общегуманистической точки зрения вклад Скорины в развитие книгопечатания, общественной мысли, искусства, литературы, языка освещен с большей или меньшей полнотой в работах советских, и прежде всего белорусских, исследователей. Стимулом для дальнейших изысканий послужат недавно изданный сборник документов и материалов XVI в., связанных с жизнью и творчеством Скорины2 , а также находящийся на выходе энциклопедический словарь "Франциск Скорина и его время", подготовленный к 500-летию со дня рождения первопечатника.

И все же задача воссоздания достаточно полного исторического портрета замечательного восточнославянского гуманиста далека от завершения: остается еще немало невыясненных или дискуссионных вопросов. К числу последних относятся социальные и этнокультурные стороны деятельности просветителя-первопечатника. Между тем они имеют существенное значение для уяснения как личности автора первопечатной "Бивлии руской", так и исторического своеобразия всей белорусской культуры, восходящей своими истоками к Скорине.

К кому же конкретно, к каким социальным слоям обращается Скорина? Кто эти "люди все, люди простые, послолитые"? В конце XV - середине XVI в. "простые люди" представляли собой низшие, эксплуатируемые слои сельского, отчасти городского населения - "люди черные", "люди тяглые", "люди похожие" (свободные), "люди непохожие" (закрепощенные), слуги великокняжеской администрации ("слуги панцырные", "слуги путные"). Все эти разновидности трудящегося народа выступают в официальных источниках того времени чаще всего под общим названием "люди", с добавлением тех или иных свидетельств зависимости от привилегированной части общества. Вот отрывок из уставной грамоты 1510 г. Великого князя Литовского и короля Польского Сигизмунда I на подтверждение Полоцку магдебургского права: "Вси мещане и чорные люди,.. в мести нашем Полоцком, за владыкою и за игуменью и за князи и за бояры, за игумени и за попы, во всех местцох церковных и князских, хотим и приказуем, абы от тых часов, ко-


1 Голенищев-Кутузов И. Н. Романские литературы. М. 1975, с. 47.

2 Франциск Скарына. Зб. дак. і м-лау. Мінск. 1988.

стр. 86


нечно вси люди были в послушенстве того права майтьборского"3 . Примечательны также данные Полоцкой ревизии 1552 г.; "люди" города и прилегающих к нему земель - "люди вольные новоосажоные", "люди вольные отчизные", "люди вольные прихожие", "люди господарские", "люди князские", "люди господарские путные", "люди господские тяглые", "люди духовные", "люди земянские", "люди мещанские", "люди шляхетские", "люди пригонные" и т. д.4 , причем мещане среди них составляли 7% общей численности населения по данным "ревизии"; люди тяглые "отчизные", т. е. прикрепленные к господскому хозяйству крестьяне, - 26%; люди "вольные" - 30%, остальные были представителями придворной службы, арендаторами, дворовыми ремесленниками5 .

"Люди посполитые" - это, по-видимому, в более узком значении - средняя и беднейшая прослойка городского населения, в более широком - население всего государства, все общество. В скорининские времена "посполитыми" называли по преимуществу простонародье, непривилегированную часть жителей. Но под этим же определением могло выступать и мелкое боярство. В Статуте Великого княжества Литовского 1529 г. читаем: "Абы вси посполитые люди, подданные княжат и панов хоруговых, шляхты, бояр и мещан"; и там же: "Всю шляхту, княжата и паны хорунговые и вси бояре посполитые и мещане, и их людей заховати при слободах и вольностях"6 . Вероятно, для Скорины "посполитость" ("людем посполитым к научению", "людем посполитым русского языка к пожитку", "для посполитого доброго" и т. д.) и есть принадлежность к широкой демократической общественности. Это понятие он использует в предисловиях, послесловиях, комментариях к Библии, но также в самом тексте переводимого им Священного писания: "Не протився всему поспольству" (этот же фрагмент, для сравнения, в Острожской библии 1581 г. издания Ивана Федорова: "Не изложи себя в народе"). "В размножении людей справедливых веселитися будуть поспольство"; "иже всих градов и старейшины с людьми посполитыми в купе", "все поспольство стояли суть по обою страну кивота"7 .

Скорина находится на стороне основной социальной силы, которую в его время олицетворял крестьянин, городской ремесленник, разноработный человек, мелкий боярин, иначе - человек "простой, посполитый". Ни в одном из предисловий и послесловий редактора и издателя белорусской Библии не упоминаются "паны", "панята", "паны хорунговые", "шляхта" - словом, вся социально-сословная верхушка общества. Писатель- переводчик, по-видимому, сознательно обошел вниманием современных ему нобилей, предпочтя им народные низы во имя общего интереса, "добра посполитого". С этим-то воображаемым обществом Скорина и консолидируется: "Абы братия моя Русь, люди посполитые, чтучи могли лепей разумети"8 . Отсюда и социально-общественный демократизм Скорины, проявившийся в характере его перевода библейских текстов: они дополнены его собственными, расходящимися с канонической традицией мыслями. Это хорошо видно при сравнении отдельных фрагментов скорининского текста и Острожской библии 1581 г., которая наряду с первым рукописным церковнославянским библейским сводом


3 Акты, относящиеся к истории Западной России. Т. II. СПб. 1848, с. 76.

4 Лаппо И. И. Полоцкая ревизия 1552 года. - Временник Общества истории и древностей российских (ВОИДР), М., 1905, кн. 2/213, с. 84, 99, 100, 224, 225 и др.

5 Доунар-Запольскі М. Сацыяльна-эканамічная структура Літоуска-беларускай дзяржавы у XVI - XVIII сталецьцях. - Гістарычна-археалагічны зборнік, Менск. 1927, N 1, с. 6, 7.

6 Статут Великого княжества Литовского 1529 г. Минск. 1960, с. 39, 49.

7 Книга Исуса Сирахова. Прага. 1517, л. 14; Книга Притчи Соломона. Прага. 1517, л. 43об.; Книга Иудифь. Прага. 1519, л. 6; Книга Исуса Навина. Прага. 1518, л. 18об.

8 Скарына Ф. Прадмовы і пасляслоуі. Мінск. 1969, с. 47.

стр. 87


1499 г. (т. и. Геннадиевская Библия) считалась православной иерархией наиболее соответствующей каноническому древнегреческому тексту.

Библия Скорины:

Острожская Библия:

Праведные убо жити будут на земли и простые делити будут ю (Книга Притчи Соломона (ПС, л. 7).

Яко праведные населяют землю, преподобные останутся на ней.

Кто сребролюбец есть, сей клопот чинит челяди своей (ПС, л. 25).

Губит же себе мздоимец.

Лев рыкающий и медведь гладный, тако князь немилостивый над людьми убогими (ПС, л. 43).

Лев алчен и волк жаден, тако иже обидит нищая и убога.

В размножении людей справедливых веселитися будуть поспольство (ПС, л. 43).

Похваленомь бывающимъ праведнымъ, възвеселятся людие.

Мужи кровопролитцы ненавидят простого, праведни иже стерегут душу его (ПС, л. 44).

Мужи крови суще причастници взъненавидятъ, преподобныя, прави и же взыщут души их.

Всякий дар и беззаконие погибнет, вера же останется вовеки (Книга Исуса Сирахова (ИС), л. 65).

Всякий дар и неправда истребится и вера в веки станет.

За правду воюй яко за душу свою и даже до смерти бийся правды ради (ИС, л. 10об.)

До смерти подвизайся по истине и господь бог поборет по тебе.

Обмирщенный, социально заостренный смысл скорининского перевода, выходящий за строго богослужебные рамки, остававшиеся нерушимыми для редакторов и справщиков острожского издания, бросается в глаза. Например, морализаторская мудрость библейского царя Соломона в передаче Скорины усилена пафосом обличения "сребролюбцев", "немилосердного князя", "беззакония", иначе говоря, общественной несправедливости феодального строя. Необходимость завоевания общественного равноправия простым человеком - пусть и утопическая идея ("простые делити будут" землю), но, несомненно, новая; она усиливает социальное содержание переводимого произведения. Вряд ли нуждается в комментарии и скорининский призыв к борьбе "правды ради".

Реформаторский смысл идей и деяний Скорины очевиден. Это было замечено и по-своему оценено в среде ревнителей церковного благочестия, вменявших книгам Скорины "еретизм" в духе лютеранства (князь А. М. Курбский) или гусизма (А. Селява, в 20 - 40-х годах XVII в. униатский епископ в Полоцке, затем киевский митрополит)9 . Случалось, смущали взгляды Скорины и некоторых прямых его продолжателей, особенно из числа тех, кто действовал под "идеологическим" присмотром духовных властей. Не исключено, что именно со Скориной полемизирует гетман Г. Ходкевич в предисловии к напечатанному под его меценатством "Учительному евангелию" (Заблудов. 1569 г.). Он пишет, что "люди мудрые в том письме ученые" отсоветовали ему издавать книги на понятном народу языке, "простой молве", во избежание ошибок и отступлений от буквы богослужебных текстов. В числе "советчиков" гетмана-мецената могли быть и действовавшие в его типографии московские печатники Иван Федоров и Петр Мстиславец, а также уже упоминавшийся князь А. Курбский, нашедший убежище в Великом княжестве Литовском. В представлениях ортодоксальных книжников белорусский просветитель оставался еретиком, "предтечей ненавистного


9 Русская историческая библиотека. Т. XXXI. СПб. 1914, с. 401 - 403; Архив Юго- Западной России. Ч. I, т. VIII, вып. 1. Киев. 1914, с. 717.

стр. 88


лютеранства"10 . Возможно, именно скорининский перевод имели в виду издатели церковнославянской Острожской библии, когда в предисловии порицали другие библейские переводы за их "не токмо разньствия, но развращения"11 .

В новое время, когда вопрос о творчестве Скорины перешел из сферы богословских споров в научную область, отдельные признания идеологов богословия также способствуют уяснению истины. И. Флеров в 1857 г., рассматривая историю православных церковных братств, высказал вполне объективное, как нам представляется, соображение: поборники "чистоты" православия "не могли не оскорбиться странным составом языка Скорины... и, естественно, видели в нем неправое уклонение от библейского образа выражений, освященного давностью лет, величием своим и важностью содержания"12 . Хотя суть вопроса, видимо, заключалась не только в языковой форме скорининского перевода, но также в новых, непривычных для оппонентов первопечатника идеях, этим языком выраженных.

Скорина, как и другие лучшие представители Возрождения, возвысился над узкоклассовыми, сословными и временными условностями своей эпохи, отразив извечные мечты и стремления человека к разумной, справедливой и гармоничной жизни. Этнические аспекты творчества Скорины отразили первые проявления национального самосознания и других этнокультурных черт белорусского народа в эпоху Возрождения, ознаменовавшую собой "пробуждение национальностей"13 . В XVI в. завершались формирование белорусской народности, ее государственно-политическая консолидация в составе феодального полиэтнического организма - Великого княжества Литовского, общего государства проживавших здесь белорусов, литовцев, украинцев, отчасти русских. Культура белорусского народа формировалась на основе, с одной стороны, творческого синтеза древнерусского общественно-духовного наследия, а с другой - интенсивных контактов с иноэтническими западными соседями (литовцами, латышами, поляками).

Культуротворческим процессам благоприятствовало высокое положение в Великом княжестве Литовском белорусского языка, который уже при Ольгерде (1345 - 1377 гг.), преемнике Гедимина на великокняжеском престоле, приобрел общегосударственный статус. "При таких благоприятных обстоятельствах, - отмечал основоположник белорусской филологии Е. Ф. Карский, - произошло объединение всех западнорусских племен и выработка одного общего им языка той восточнославянской народности, которая известна под именем белорусской. Самый язык ее, уже вполне сложившийся к этому времени в главных особенностях, может быть назван белорусским"14 . На этом языке создаются различные акты, известные под сводным названием "Литовские метрики", белорусские и белорусско-литовские летописи, хроники, ведется частная и деловая переписка. На белорусский язык переводятся религиозные и светские произведения с древнерусского, церковнославянского, польского, чешского языков. Например, в предисловии к Библии Скорина упоминает (вскользь, как о чем-то хорошо известном читателю) о переводах романа "Александрия" (о подвигах и приключениях Александра Македонского) и исторической повести "Троя", рассказывающей о событиях Троянской войны.


10 Немировский Е. Л. Иван Федоров в Белоруссии. М. 1979, с. 85.

11 Мыльников А. С. Острожская библия и некоторые аспекты этнокультурного развития славянских народов в XVI в. В кн.: Федоровские чтения, 1981. М. 1985, с. 32.

12 Флеров И. О православных церковных братствах, противоборствовавших унии в Юго-Западной России в XVI - XVII и XVIII ст. СПб. 1857, с. 139.

13 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 29, с. 18.

14 Карский Е. Ф. Белорусы. Т. 1. Варшава. 1903, с. 113.

стр. 89


В Белоруссии позднего средневековья на базе сочетания местных и инонациональных архитектурных школ формируется самобытное архитектурное искусство - памятники сакрального, гражданского и оборонительного (замки-крепости) назначения; закладываются основы национальной школы живописи, других видов художественной культуры. Стимулирующее воздействие на общественно-культурное развитие Белоруссии и Литвы оказывают ренессансные тенденции Западной Европы, чему в немалой степени способствовали активные белорусско-западноевропейские торговые и научно-культурные связи. Конкретное и своеобразное преломление в старобелорусской культуре находит эстетика Возрождения, направленная на возвышение личности, на сочетание индивидуальных интересов с "исторически обоснованным коллективом"15 .

В понимании автора "Бивлии руской" роль родного языка не сводима к узкофилологическим, книготворческим функциям. В нем - источник его духовного единства с соотечественниками-русичами, важный критерий гражданственности и патриотизма ("наиболей с тое причины, иже мя милостивый Бог с того языка на свет пустил"). В предисловии к Книге пророка Даниила Скорина, упоминая о переводах произведения с древнееврейского языка на греческий, латинский, сирийский языки, называет имена известных богословов-переводчиков Феодосия и св. Иеронима, замечая далее, что вот и он, "недостойный последовник" именитых мужей, "нароженый в руском языку", эту же книгу переводит "на руский язык зуполне". В предисловии к Книге плача Иеремии автор-переводчик напоминает читателю: "Напред богу ко чти и своему прирожденому рускому языку к науце"16 . И столь высокая аттестация Скориной своего родного языка в мировом историко-литературном контексте, и высказанная им идея о развитии обучения и просвещения на этом языке свидетельствовали о появлении в обществе благодаря книгопечатанию нового источника роста этнического самосознания, в целом консолидацию социальной и этнокультурной общности белорусов.

Понятия "Русь", "руски" и т. п. в скорининском тексте отражали историческую преемственность восточнославянскими народами традиций государственности, культуры времен Киевской Руси. В данном случае Скорина выступает от имени белорусов, велико руссов, украинцев, породненных общностью исторического происхождения, вероисповедания, родством языков. Первопечатник-гуманист из Полоцка осознавал и дорожил этой идеей восточнославянской общности, в пользу чего говорит и вполне вероятная версия о его путешествии (к сожалению, не увенчавшемся успехом) в Москву на рубеже 20 - 30-х годов XVI в. с целью расширения печатно-просветительской деятельности. Но в более конкретном значении скорининское "руское" связано с его непосредственной родиной - Русью Литовской (один из этниконов Белоруссии XVI в.), географические и политические реалии которой запечатлены на страницах его произведений: "из славного града Полоцка"; "во славном месте Виленском"; "при держаніи наласкавшего господаря Жыкгымонта Казімировича, короля полского и вЬликого князя литовъского, и рускаго, и жомоитьскаго"17 .

В скорининские и более поздние времена собственно русский народ в письменных источниках фигурировал чаще всего под этнонимами "Москва", "московиты", "москвичи", где государственная принадлежность (Московское великое княжество, ядро складывавшегося Русского централизованного государства) перенесена на этническую. Например, у реформатора-арианина Сымона Будного (предисловие к польскому изданию "Нового завета", 1574 г.) читаем: "Руские, москвичи, сербы


15 Лосев А. Ф. Эстетика Возрождения. М. 1978, с. 614.

16 Скарына Ф. У к. соч., с. 106, 108.

17 Там же, с. 116, 152.

стр. 90


и другие славяне". Дифференциация понятий "Русь", "руски", "литовски" (в значении "белорус", "белорусъкий") и "Москва", "московски" (т. е. "великорусе", "великорусский") выдерживается, хотя и не всегда последовательно, в белорусско-литовских летописях и в других памятниках белорусской письменности XVI - XVIII веков18 . Это же различие отражено и в "Хронике" (1582 г.) М. Стрыйковского, где автор упрекает местных, "литовских" и "русских" (т. е. белорусских) летописцев за ошибки в тексте, в которых-де повинны служившие в Литве и Белоруссии переписчики из Московского государства ("всего больше московити служили писарями")19 .

Однако нередко в источниках понятие "руски" употребляется для выражения, например, этнорелигиозной консолидации родственных славянских народов. Так, в послании короля Польского и Великого князя Литовского Сигизмунда Августа царю Ивану IV (1561 г.) излагается просьба о получении из царской библиотеки рукописного списка церковнославянской Библии для напечатания ее "нашему народу русскому литовскому да русскому московскому да повсюду всем христианом, иже въ Болгарехъ, Сербехъ... и Волосехъ"20 . Созвучно этому высказыванию и замечание польского хрониста, итальянца по происхождению, А. Гваньини (1534 - 1614 гг.) о единстве и разнородности славянского мира: "Все славяне по-разному называются, употребляют различные языки, хотя все происходят от одного народа и языка словенского", поэтому "Москва от Руси мало чем отличается по языку, как и Русь от поляков и Мазуров"21 . Наряду с названиями "Русь", "руски", "Литва", "литвин" в отношении белорусской этнической общности используются уже в конце XIV в. и в последующие времена понятия "Белая Русь", "белорусы", которые окончательно закрепятся за этим народом лишь к концу XIX в., вытеснив, все другие, ранее применявшиеся к нему этниконы и этнонимы.

Свой перевод библейских и богослужебных книг Скорина предназначил народу "руского языка", в основном православного вероисповедания. Но вот такая деталь: вступительные, пояснительные тексты к переводу первопечатник не снабдил естественной, даже обязательной для подобного случая, оговоркой типа "еже суть в православной вере". Случайность? Отчего же не случаен соответствующий пассаж в предисловии к Острожской Библии, предназначавшейся "всем глаголящимся языку словенскому и объединяющиеся тое ж у церкви православного всяческого чина христо именитым людям"? В факте умолчания Скориной одного из принципиальных, ритуальных в своем роде правил при переписке или печатании библейских текстов отразилась позиция веротерпимости, гуманистичности. Независимо от характера личного вероисповедания, Скорина был и остался верным сыном своего, "рускаго" народа, являя, с одной стороны, живой пример размежевания конфессиональности и народности, а с другой - специфическую черту белорусского этноса как поликонфессиональной этнической общности (православные, католики, позднее - протестанты, униаты, представители других вероисповеданий).

В более широком плане творческая судьба Скорины воплотила в себе одно из характерных свойств белорусской культуры, возникшей и сфор-


18 Merczyng H. Szymon Budny jako krytyk tekstow literackich. Krakow. 1913, s. 69; Полное собрание русских летописей. Т. XXXII. М. 1975, с. 175; т. XXV. М. 1980, с. 16; Помнікі мемуарнай літаратуры. Мінск. 1983, с. 49; Хрэстаматыя на старажытнай беларускай літаратуры. Мінск. 1959, с. 362.

19 См. Улащик Н. Н. Введение в изучение белорусско-литовского летописания. М. 1975, с 90.

20 Харлампович К. В. Малороссийское влияние на великорусскую церковную жизнь. Т. 1. Казань. 1914, с. 8.

21 Цит. по: Olechnowicz M. Polscy badacze folkloru i jezyka bialoruskiego w XIX w Lodz. 1986, s. 209.

стр. 91


мировавшейся на базе восточновизантийских, "православных", начал и западноевропейских, "латинокатолических". Но пример гуманиста-первопечатника говорит и о другом, о том, в частности, что поликонфессиональный характер народа не обязательно нарушает его этническое единство, определяемое прежде всего географическими, языковыми, социально-культурными факторами, на первостепенное значение которых так или иначе указывают произведения Скорины.

С конфессиональной точки зрения пример Скорины в свете многовековой, нередко драматической истории белорусского народа весьма примечателен и поучителен. Поучителен как своеобразный исторический укор высшим, отчасти средним слоям белорусского общества, которые впоследствии (конец XVI - XVII в.) вместе с принятием католичества приняли иноземную, в основном польскую, культурно-языковую систему и почти полностью порвали с этническими основами своего народа, усугубив на несколько столетий социально-классовые противоречия в нем искусственным этнокультурным раздвоением. "Где больше звонили золотом, - с горечью писал позднее о последствиях этого раздвоения Янка Купала, - там привилегированные сословия тогдашнего общества и служили, и продавали себя, свою родину"22 . Скорина же, став "пионером соединения традиций греко-латинской европейской культуры с национальностью белорусской"23 , сохранил преданность отечественным корням. Этим же путем шли Николай Гусовский, выдающийся поэт-латинист, современник и сородич Скорины, позднее - Сымон Будный, Василий Тяпинский, Симеон Полоцкий, другие видные представители отечественной культуры.

Характеристика этнокультурных воззрений Скорины останется неполной, если не коснуться его патриотических взглядов. В них отразилась глубокая интеллектуальная и эмоциональная связь ученого и писателя с родиной. Кстати, закрепление в белорусском письменном языке понятия "отечество" ("отчина") как философско-этической категории обязано прежде всего скорининским работам. В источниках начала XVI в. слово "отчина" ("отчизный") чаще фигурирует в узком, а точнее, в обыденном, владетельно- собственническом значении: "имение его отчизное", "добра отчизного и дедизного". В устах Скорины оно приобретает более широкое, нравственно-оценочное звучание: "в добрых делех и в любви отчизны", "для высвобожжения отчизны"24 . С этим же выражением "отчина" соотносятся у первопечатника и другие патриотические ценности: народ ("люд посполитый"), общественный долг ("добро посполитое"), национальные традиции ("подлуг обычаев земли, часу и места"), материнский язык ("прироженый язык").

Наиболее ярко и лапидарно патриотическая мысль Скорипы выражена в предисловии к Книге Иудифь, где подвиг одноименной героини по спасению родного города от нашествия полчищ царя Навуходоносора побудил белорусского мыслителя высказать собственное патриотическое кредо, поэтическая образность и афористичность которого придали ему особую притягательность: "Понеже от прирождения звери, ходящие в пустыни, знають ямы своя; птици, летающие по воздуху, ведають гнезда своя; рибы, плывающие по морью и в реках, чують виры своя; пчелы и тым подобная боронять ульев своих, - тако ж и люди, игде зродилися и ускормлены суть по бозе, к тому месту великую ласку имають"25 .

Язык Скорины демократичен, общедоступен, художественно выразителен. Под напором языковой народной стихии церковнославянская основа книг первопечатника в своих главных чертах обрела "четко бе-


22 Купала Я. Незалежнасьць. - Беларусь, Мінск, 1919, N 33, л. 28.

23 Калеснік А. Тварэние легенды. Мінск. 1987, с. 122.

24 Скарына Ф. Ук. соч., с. 59, 66.

25 Там же, с. 59.

стр. 92


лорусский характер"26 . В этом несложно убедиться, сравнивая лексику скорининского перевода и Острожской Библии (дана в скобках): похлебца (гладкоязычный), господар (царь), кохание (лепота), добро (благо), нахили ухо (преклони ухо), рука протяшота (рука простерта), шыя (выя), найдешь (обращеши), поспольство (народ), не сварися (не тяжайся), смуток (печаль), сукня (риза), ласка (благодать), недбалый (нерадивый), скарбы (сокровища), сварливый (клеветивъ), малевание (живописание), пилность (прилежание), праца (непразньство), шаленый (неразумный), ярмо (иго) и т. д. В целом творчество Скорины усилило сближение народно-разговорной речи и церковнославянской письменности, "белорусизацию" (как писал В. И. Пичета27 ) последней.

Творческий опыт Скорины показателен и в том отношении, что церковнославянский язык, который вплоть до XVII в. выступал как "единый литературный язык восточных славян"28 , еще в начале XVI в. постепенно терял это свойство. Наряду с церковнославянским, а иногда и вопреки ему, на живой, народно-разговорной основе становится все более заметным развитие и самоутверждение самостоятельных литературных языков - важного фактора этнокультурной консолидации отдельных славянских народов, в частности белорусского. Язык своего народа, "братии Руси" Скорина впервые освятил авторитетом печатной книги, обогатив опытом лучших культуротворческих достижений своего времени. От него же берет начало традиция сознательной, нередко подчеркнутой привязанности к родному слову. Развиваемая в последующие времена, традиция эта послужит белорусам важным идейно-нравственным подспорьем в борьбе против национального гнета и принудительной ассимиляции, в защите своей национальной самобытности, в первую очередь родного языка.

Преданность родине гармонически сочетается у Скорины с идеями дружбы, духовного сближения с другими народами. Это наглядно подтверждают даже маршруты жизненных путей белорусского гуманиста-просветителя. Его творческое наследие, поистине энциклопедическое по разносторонности и богатству содержания, привлекает все большее внимание историков, филологов, философов, искусствоведов. Этот гуманист- просветитель особенно интересен и притягателен глубоким демократизмом, неподдельным уважением к человеку-труженику, преданностью белорусскому народу и всем братьям-русичам. Поиски новых данных о жизни Скорины продолжаются.


26 Воук-Левановіч Я. Мова выданняу Францішка Скарыны. В кн.: 400-лецьце беларускага друку. Менск. 1926.

27 Пичета В. И. Белоруссия и Литва XV - XVI вв. М. 1961, с. 629.

28 Лихачев Д. С. Поэтика древнерусской литературы. М. 1979, с. 6.


Новые статьи на library.by:
БЕЛАРУСЬ:
Комментируем публикацию: ФРАНЦИСК СКОРИНА

© А. К. КАВКО () Источник: Вопросы истории, 1988, №10

Искать похожие?

LIBRARY.BY+ЛибмонстрЯндексGoogle
подняться наверх ↑

ПАРТНЁРЫ БИБЛИОТЕКИ рекомендуем!

подняться наверх ↑

ОБРАТНО В РУБРИКУ?

БЕЛАРУСЬ НА LIBRARY.BY

Уважаемый читатель! Подписывайтесь на LIBRARY.BY в VKновости, VKтрансляция и Одноклассниках, чтобы быстро узнавать о событиях онлайн библиотеки.