М. Наука. Главная редакция восточной литературы. 1984. 390 с.

Эфиопия является одной из немногих стран на Африканском континенте, исторический путь которых относительно подробно освещен в письменных памятниках. Важное значение имеют произведения царской историографии, создававшиеся на языке геэз начиная с XIV века.

Рецензируемая книга подготовлена старшим научным сотрудником Ленинградской части Института этнографии АН СССР доктором исторических наук С. Б. Чернецовым. Им выполнены комментированные переводы с языка геэз хроник царей Сарца Денгеля и Сисинния, а также "Истории галласов". Этим материалам предпослана статья "Пути развития эфиопской средневековой историографии". В качестве заключения в издании помещен очерк "Эфиопские историографы и их сочинения".

Данная публикация переводов хроник XVI - XVII вв. является продолжением работы по изданию произведений эфиопской историографии на русском языке, начатой Б. А. Тураевым¹ , о котором И. Ю. Крачковский писал: "Начав с описания подвигов Амда Сиона, Тураев успел подготовить еще хроники Зара Якоба и его преемников и предшественников Сарца Денгеля. Таким образом, осталась непереведенной именно хроника последнего, которая, по мнению большинства абиссиноведов, является лучшим произведением в этой области" (с. 3). Теперь этот пробел восполнен. Хроника Сарца Денгеля (1563- 1597 гг.) отличается как своими литературными достоинствами, так и богатым фактическим содержанием, проливающим свет на перипетии борьбы этого императора за восстановление в Эфиопии престижа царской власти и укрепление государства после мусульманского нашествия в первой половине XVI века. В правление этого

¹ См. Тураев Б. А. Абиссинские хроники XIV - XVI вв. М. -Л. 1936.

стр. 140

монарха была ликвидирована угроза самому существованию христианской империи эфиопов. Сарца Деигель преодолел сопротивление крупных феодалов, стремившихся выйти из подчинения царю. Наконец, он успешно воевал с галласами, опустошавшими страну в течение всей второй половины XVI века.

Хроника Сарца Денгеля, как и другие произведения царской историографии, содержит лишь разрозненные сведения о кочевых племенах галласов. На основании этих сведений трудно составить сколько-нибудь удовлетворительное представление об этом народе, оказавшем сильное воздействие на ход эфиопской истории. К счастью, сохранилась (тоже весьма лаконичная) "История галласов", написанная Бахреем. В ней средневековый монах делает попытку описать обычаи этого народа и сопоставляет их с обычаями эфиопов. "История галласов" давно привлекает внимание исследователей как уникальное произведение, стоящее особняком в эфиопской литературе² . Достаточно сказать, что вошедший в рецензируемую книгу текст - третий опубликованный вариант перевода на русский язык, не считая отрывков, приведенных в коллективном труде "Абиссиния. (Эфиопия)" (М. -Л. 1936). Необходимость нового перевода "Истории галласов" связана с уточнением некоторых важных смысловых нюансов текста памятника.

С. Б. Чернецов сопровождает свои переводы подробными комментариями, придающими всей книге характер самостоятельного и глубокого исследования проблем староэфиопской культуры. Приходится с сожалением констатировать наличие отдельных вкравшихся в эту часть работы опечаток. На с. 342 в примечании 5 к гл. 62 "История Сисинния, царя эфиопского" годы правления Иекуно Амлака помечены - 1270 - 1385. Последнюю цифру, конечно, нужно читать - 1285. (Кстати, неплохо было бы пояснить, почему после гл. 62 сразу идут две главы 65.) На с. 345 в примечаниях 2 и 6 к гл. 76 читатель отсылается к соответствующим комментариям "Истории царя Сарца Денгеля", хотя подразумеваются комментарии к "Истории Сисинния". Подобные опечатки в столь скрупулезно выверенной работе вызывают досаду.

Хроника Сисинния (1607 - 1632 гг.) -одно из самых пространных произведений царской историографии. В начале XVII в. в Эфиопии значительно активизировали свою деятельность католические миссионеры. Под их влиянием Сисинний перешел в католицизм, что вызвало острое недовольство духовенства и в конечном итоге привело к низвержению этого монарха. "История Сисинния, царя эфиопского", в основной своей части написанная католиком, замалчивает религиозные противоречия, побуждавшие вассалов к бунту против царя. Тем не менее факты, содержащиеся в этом произведении, красноречиво говорят о накале внутриполитической борьбы. Сопоставление с другими документами этой драматической эпохи позволяет объективно интерпретировать ее события.

На XVI - XVII вв. приходится расцвет историографического жанра в эфиопской литературе. Во вступительной статье С. Б. Чернецов анализирует тенденции, которые характеризовали становление этого жанра. Он отмечает, что не так просто "разграничить памятники литературные и историографические", и предлагает критерий такого разграничения, не настаивая на его бесспорности. По его мнению, следует "рассматривать в качестве историографических те памятники эфиопской письменности, которые почитались таковыми их эфиопскими современниками" (с. 5). Подобная постановка вопроса представляется не вполне корректной. Мнение современников не может стать основой для объективного определения жанра того или иного произведения. Средневековые эфиопские писатели не задумывались над тем, в каком жанре они пишут. Ничто в их произведениях не указывает на то, что сама концепция жанра как дефиниции литературного рода или вида была им знакома.

"Историю галласов" лишь с натяжкой можно отнести к произведениям историографии. Это своеобразный предтеча этнографического очерка. Данное обстоятельство подчеркивает и С. Б. Чернецов, отмечая, что "История галласов" "стоит особняком среди произведений эфиопской историографии, представляя собой скорее докладную записку государю, нежели историографическое сочинение" (с. 139). Строго говоря, сна ошибочно попала в книгу, озаглавленную "Эфиопские хроники" (хотя данная теоретическая непоследовательность составителя не только не снижает, но, напротив,

² См. Калиновская К. П. Изучение эфиопского памятника XVI в. "История галла". В кн.: Эфиопские исследования. История. Культура. М. 1981.

стр. 141

усиливает положительное впечатление о рецензируемом труде, ибо материал "Истории галласов" органически вписывается в контекст хроник Сарца Денгеля и Сисинния).

Специалистов не перестает занимать вопрос, почему до сих пор не обнаружены памятники письменности "загвейского" периода (XI - XIII вв.). СБ. Чернецов полагает, что такие памятники были, но погибли в результате внутренних беспорядков, а также из-за стремления династии Соломонидов, пришедшей к власти в XIII в., уничтожить память о "царях-узурпаторах". Это мнение зиждется не на фактах, а на предположении, что "те литературные произведения, которые относятся к последующей эпохе ранних "Соломонидов", являют столь высокие художественные достоинства, что это заставляет предполагать достаточно развитую и долгую традицию предшествовавшего литературного творчества" (с. 4 - 5). Однако последующие успехи эфиопских книжников отнюдь не подразумевают предыдущих достижений в этой области. Прогресс литературы на языке геэз начиная с XIV в. потому и очевиден, что ранее литература находилась в застое. Если придерживаться логики, в соответствии с которой развитие культуры протекает последовательно без кажущихся неожиданными взлетов и спадов, то непонятно, почему, например, при ранних "Соломонидах" другая отрасль культуры - архитектура - переживала упадок. "Загвеи" строили великолепные здания, вырубали в скалах храмы. Искусство каменной архитектуры после долгого перерыва возрождается лишь во время правления Сисинния. Вполне допустимо, что отсутствие письменных памятников ранее XIV в. связано с литературным бесплодием "загвгйской эпохи".

Касаясь вышеприведенного места из статьи С. Б. Чернецова, хотелось бы отметить неправомерность употребления эпитета "художественный" относительно произведений эфиопской средневековой литературы. Она не была художественной в современном значении этого слова, поскольку ее образность исключала сознательную ориентацию писателей на произвольный вымысел с целью обобщения. Авторы хроник, житий святых, любых других произведений описывали (подчас в весьма фантастической форме) не то, что могло бы быть, а то, что, по их убеждению, было или обязательно случится. Это, собственно, и имеет в виду С. Б. Чернецов, который в другом месте книги указывает, что творческий метод эфиопских средневековых историографов "в отличие от метода литературы нового времени заключался не в художественном отражении действительности, а скорее в идеальном ее преодолении" (с. 363).

С. Б. Чернецов пишет: "Официальная эфиопская историография была связана с государственной жизнью самым тесным образом. И так как последняя менялась очень быстро, то можно сказать, что и царская историография в средневековой Эфиопии находилась в постоянном процессе жанрообразования" (с. 10). Исследователь подтверждает свою мысль, указывая на стилевые и композиционные различия хроник, посвященных деяниям нескольких императоров. При этом получается, что чуть ли не каждая хроника представляет собой особую разновидность историографического жанра. В данном случае уместнее говорить о специфике индивидуальных стилей, об особенностях творческого почерка авторов, а не приписывать этим различиям жанрообразующий характер. "Истории" отдельных царей легко объединялись в общеисторические своды как раз благодаря жанровому единообразию, при котором особенности индивидуальных стилей не имели существенного значения.

Статья "Пути развития эфиопской средневековой историографии" содержит много проницательных наблюдений и оригинальных выводов. Хроники Сарца Денгеля, Сисинния, а также "История галласов" рассматриваются в ней в контексте всей литературы на языке геэз, что подготавливает читателя к более глубокому восприятию их переводов. Убедительна изложенная в заключительном очерке "Эфиопские историографы и их сочинения" концепция мировосприятия, свойственного средневековым эфиопским книжникам, в соответствии с которой их взгляды на исторический процесс определялись религиозными убеждениями, верой в то, что в мире не бывает случайностей и за каждым событием кроется божественная воля.

В советской исторической науке нет единообразия в транскрибировании эфиопских имен собственных, что нельзя признать нормальным явлением. Разночтения подчас весьма велики. Например, в "Истории Эфиопии"³ , переведенной с польского языка под редакцией Ю. М. Кобищанова и М. В.

³ Бартницкий А., Мантель-Нечко И. История Эфиопии. М. 1976.

стр. 142

Райт, встречаются такие приближенные к эфиопскому звучанию имена, как Амдэ-Цыйон, Гэлаудеуос, Сэрцэ-Дынгыль, Сусныйос. С. Б. Чернецов следует традиции, которой придерживались пионеры русской эфиопистики В. В. Болотов, Б. А. Тураев, И. Ю. Крачковский, и именует тех же императоров Амда Сион, Клавдий, Сарца Денгель, Сисинний. Эти имена дальше от оригинального эфиопского звучания, но они легко соотносятся с библейскими персонажами, чьи имена эфиопы охотно заимствовали. Этот способ их передачи на русском языке и должен, видимо, стать нормой.

Подготовленная С. Б. Чернецовым книга - большое достижение отечественной науки об Эфиопии.