И. Л. МАЯК. Рим первых царей (Генезис римского полиса). М. Изд-во Московского университета. 1983. 270 с.

В последние 10 - 15 лет заметно изменяется подход ученых к трактовке ранней истории Рима. Как известно, в конце XIX- первой половине XX в. господствовало гиперкритическое отношение ко всем содержащимся у античных авторов данным об эпохе римских царей и ранней республики. При таком подходе история Рима до III в. до н. э. практически становилась белым пятном, и лишь отдельные ее моменты (по выбору того или иного историка) признавались аутентичными.

Интенсификация раскопок в Лации и лингвистических исследований все более подтверждает надежность античной исторической традиции. Соответственно в ряде современных работ, главным образом итальянских историков, пересматриваются древнейшая история (и предыстория) Рима, представления об установлении республики, борьбе патрициев и плебеев, социально-экономических отношениях, религиозных институтах, верованиях, праве и обычаях в те века. Все эти проблемы важны не только с точки зрения уточнения ранней истории Рима и значения исторической традиции, но имеют и большую теоретическую важность для изучения одного из вариантов перехода от доклассового общества к классовому и генезиса такого важнейшего

стр. 150

исторического феномена, как античный полис, античная гражданская община - основа структуры античного мира.

В нашей литературе уже немало сделано для изучения предыстории и становления греческого полиса ¹ , римскому же, за исключением нескольких статей, была посвящена только монография А. И. Немировского ² , вышедшая до опубликования новейших трудов археологов и лингвистов, об архаическом Риме. Этот пробел заполняет книга доцента МГУ кандидата исторических наук И. Л. Маяк, основанная на обобщении новейших данных.

Автор ограничивает свою тему правлением двух первых римских царей: Ромула (его она считает собирательной фигурой, с которой связывались процессы, шедшие в IX-VIII вв. до н. э. при разных царях и вождях) и Нумы (лица исторического). Именно при них, пишет автор, начинается формирование римского государства и римского полиса. Вместе с тем И. Л. Маяк подробно анализирует предысторию Рима, которую современная археология позволила продлить на много веков назад от традиционной даты основания города.

В книге дается подробный критический обзор литературы вопроса, автор останавливается и на имевшей место в нашей литературе полемике о соотношении понятий "полис" и "город" и о различных типах общин, среди которых полис представляет особый тип городской гражданской общины, присущей только античному миру. Это мнение разделяется и автором, характеризующим полис как особое государственное образование. Изучение генезиса полиса, пишет И. Л. Маяк, есть изучение генезиса античной формы собственности и античного государства, особого социально- экономического и политического феномена (с. 28 - 30). Монография основана на многочисленных данных археологии и лингвистики, подтверждающих достоверность античной традиции.

Очень детально характеризуются в книге возникшие в первобытный период, но сохранявшиеся и впоследствии в модифицированном виде трибы, курии, род, фамилия, паги, села и роль всех этих организаций в генезисе античного Рима. В дискуссии между теми, кто считает род догосударственной политической организацией, передавшей затем свои функции городу, возникшему за счет объединения родов, и теми, кто политические функции рода отрицает и возникновение Рима объясняет объединением не родовых, а соседских (или смешанного состава - кровнородственных и соседских) общин, И. Л. Маяк становится на сторону последних, приводя весьма убедительные аргументы.

Интересен произведенный автором анализ римской системы родства. И. Л. Маяк показала, что к роду как общине принадлежали родичи до шестой и седьмой степени и это обусловливалось как требованиями экзогамии, так и нехваткой отведенной роду земли. Лишние семьи селились на новых землях, образуя новые роды, иногда связанные со старыми общим культом и общим именем, но иногда они принимали и другое имя и переходили в ряды плебеев. Интересны предположения автора о пережитках матрилинейного родства, отразившегося в некоторых обрядах. Разбирая вопрос о включенных в род клиентах, И. Л. Маяк видит в клиентелле примитивную форму зависимости. Особо она выделяет простой народ и некоторое число рабов из числа плененных и обедневших сородичей.

Автор отмечает уже начавшуюся имущественную и социальную дифференциацию: упадок одних и возвышение других родов, появление безземельных граждан, клиентов, рабов (с. 152 - 166). Вместе с тем она решительно опровергает мнение об исконности частной собственности на землю в Риме и показывает, что если индивидуальное владение (наделы в 2 югера) и зарождалось, то основой все же была коллективная собственность родовых и соседских общин (курий, родов, больших семей, а также пагов и сел) на землю. Из их общественных земель при объединении складывалась и общественная земля гражданской общины, сохранявшей контроль и над наделом, выделенным царю, при тенденции вывести его из-под такого контроля. Часть общественной земли оставалась за отдельными общинами, часть принадлежала всей гражданской общине, что говорит о начале генезиса института общественной земли города уже при первых царях.

Рассматривая мероприятия Ромула и Ну-

¹ См., напр., Андреев Ю. А. Ранний греческий полис. Л. 1976; Античная Греция. Проблемы развития полиса. Тт. 1 - 2. М. 1983.

² Немировский А. И. История древнего Рима и Италии. Воронеж. 1962; см. его же. Идеология и культура древнего Рима. Воронеж. 1964.

стр. 151

мы, И. Л. Маяк отмечает, что их политика в области организации войска, суда, культа знаменовала постепенный отход от родового строя в сторону создания единого римского народа, единой общины, при усилении власти царя, что вело к его конфликтам с сенатом. Но все же, заключает автор, при первых царях Рим был еще архаическим обществом, основанным на коллективной собственности (с. 231 - 232, 245 - 246, 254 - 260). Намечавшиеся тенденции дали себя знать при этрусских царях, когда оформились классовое общество и государство, но это уже период, выходящий за хронологические рамки монографии.

Тщательный анализ и сопоставление разных источников, ряд оригинальных, хорошо аргументированных выводов делают книгу весьма ценной для изучения истории раннего Рима. Очень важен вывод автора о ходе формирования общественной земли Рима, важнейшего компонента в двуединой (частной и общественной) земельной собственности, столь характерной для античной гражданской общины. Предложенный ею путь гораздо убедительнее, чем конструкции авторов, выводящих генезис общественной земли из земель родов (совершенно неизвестных римским историкам, как и принцепс рода, якобы распоряжавшийся этой землей) и делающих отсюда вывод, что плебеи, не имевшие родовой организации, были отстранены поэтому от пользования общественной землей как рода, так и гражданской общины ³ . Но источники не знают никакого закона, отстранявшего плебеев от пользования общественной землей как рода, так и города, а говорят о постоянных требованиях плебеев наделить их участками из общественной земли, захваченной патрициями. Не знают источники и отсутствия у плебеев родовой организации.

Теория формирования общественных земель города из земель соседских общин дает более ясное объяснение последующей борьбы за передел земли, происходившей и в иных, стадиально близких Древнему Риму обществах. И. Л. Маяк хорошо показала, что зачатки этой борьбы наблюдались даже при первых царях. Факт этот весьма важен, между прочим, и для изучения проблемы происхождения плебса, много лет обсуждаемой. Он позволяет полагать, что появление плебса не было результатом каких-то особенных, специфичных для Рима обстоятельств, а, как и в других обществах того же уровня развития, обусловливалось издавна начавшимся и прогрессировавшим усилением и обогащением родовой знати, отдельных родов и семей и обеднением других семей и родов, члены которых попадали так или иначе (как клиенты, кабальные, арендаторы) в зависимость от знати. Таково же было положение в Галлии во времена Цезаря. Возможны и многие иные аналогии.

И. Л. Маяк, уделяя много внимания клиентелле и убедительно опровергая сомнения некоторых исследователей (например, Ф. Де Мартино ⁴ ) в наличии в те времена патриархального рабства, вместе с тем справедливо не разделяет мнения о клиентелле как зародыше класса и о роде как "политической" организации. Действительно, представление о государственной власти в родовом обществе, отождествление с нею существующей в каждом обществе принудительной власти, "авторитета", вырастающего из потребностей организации общества и производства, не раз критиковалось В. И. Лениным и марксистскими историками ⁵ . Конечно, говорить о классах в родовой организации тоже не приходится, поскольку еще не было коренной разницы в отношениях к собственности на средства производства между "большими группами людей", хотя отдельные лица и беднели.

Но тут встает вопрос, какие классы и какое государство имеет в виду И. Л. Маяк, говоря, что они сложились при последних римских царях, и характеризуя античный полис как государственное образование. Вопрос этот выходит за рамки ее работы, но даже и беглые упоминания автора о нем вызывают сомнение. Вообще вопрос об окончательном становлении классов и государства в античных гражданских обществах, и в частности в Риме, дискуссионен. Он связан с вопросом о том, были ли патриции и плебеи классами или сословиями

³ См., напр., Guarino A. Storia di diritto Romano. Roma. 1981, pp. 61 - 66.

⁴ De Martino F. Storia economica di Roma. Vol. I. Napoli. 1979.

⁵ Ленин В. И. ПСС. Т. 1, с. 439; т. 33, с. 61. В полемике с Н. К. Михайловским В. И. Ленин указывал, что неправильно видеть отличительный признак государства в принудительной власти, которая есть и в родовом устройстве и в семье. Ссылаясь на Ф. Энгельса, Ленин говорит об авторитете, предписываемом условиям производства. Куббель А. Е. Потенциарная и политическая этнография. В сб.: Исследования по общей этнографии. М. 1979, с. 248, 259 - 261.

стр. 152

и как следует квалифицировать характер их борьбы. Но если считать, что плебеи были не классом-сословием, а сословием, возникшим так же, как сословия во многих иных стадиально близких обществах, то какой же класс подавлялся государством и каковы были органы подавления? Каковы были результаты побед плебса (как и афинского демоса)? Можно ли считать, что они свелись только к образованию вместо патрицианского государства государства нобилитета, состоявшего из наиболее значительных патрицианских и плебейских родов, или этим результатом было восстановление - на новой основе - общинных отношений, конституирование античной гражданской общины со всеми ее гарантиями бытия граждан как независимых собственников? Что обусловило развитие классического рабства, ставшего почти единственно возможной формой эксплуатации на долгое время, но при первоначально его, в общем, небольшой роли? Какими опять-таки, при незначительном числе рабов в IV-III вв. до н. э. и их полном подчинении главам фамилий, вполне способным своей властью принудить их к труду и повиновению, могли быть классы антагонистически друг другу противостоящие, с различным отношением к собственности на средства производства? То есть были ли условия для возникновения государства с органами власти, оторванными от народа и над ним стоявшими, или такие органы складывались постепенно с формированием классов-сословий и развитием классовой борьбы?

Все эти вопросы нуждаются в дальнейшем обсуждении. Но, может быть, автору не стоило так безоговорочно утверждать, что уже от времени первых царей тянется нить к классовому обществу и полису? Из охарактеризованных ею отношений, аналогичных отношениям в иных стадиально сходных обществах, при прямой эволюции могла бы развиться монархия с более или менее значительной ролью царского хозяйства или аристократическая республика, причем в обоих случаях - при эксплуатации более или менее зависимых соплеменников и прикрепленных к земле завоеванных племен. Но для конституирования античной гражданской общины такая прямая эволюция должна была быть прервана, что имело место благодаря победам демоса в некоторых греческих полисах и плебса в Риме, победам, определившим дальнейшие пути античного мира и так или иначе подпавших под его влияние народов.

Можно ли протянуть нить от первых царей к такой созданной победами плебса римской общине, сказать пока трудно. Но книга И. Л. Маяк, столько сделавшей для изучения архаического Рима и его институтов, заставляет снова вернуться к упомянутым вопросам. В этом, помимо важности изученного автором материала, состоит значение рецензируемой монографии для нашей науки.