CRAIGIE ROBERT. Behind the Japanese Mask. London - New York - Melbourne - Sydney, Hutchinson & Co, 1946.

РОБЕРТ КРЭЙГИ. Под японской маской.

После капитуляции Японии вышел в свет ряд изданий, позволяющих лучше уяснить себе некоторые вопросы стратегии и тактики японского империализма в последней стадии его подготовки к войне на Тихом океане. Мы имеем в виду мемуарную литературу. К такой литературе относятся и мемуары британского посла в Токио в 1937- 1941 гг. - Роберта Крэйги. Для историка мемуары Крэйги дают в концентрированном виде ценный материал для исторического осуждения политики "умиротворения", столь ревностно защищаемой Крэйги и его единомышленниками.

Последуем за Крэйги по наиболее интересным страницам его мемуаров. После короткого экскурса в эпоху англо-японского союза Крэйги приступает к перечислению основных этапов подготовки Японией её "будущей агрессии", делая при этом следующее признание: "Я не был убеждён в неизбежности англо-японской войны. Наоборот, я считал, что умеренные элементы всё ещё в состоянии оттянуть, если не предотвратить вовлечение Японии в большую войну" (стр. 18). Таковы были настроения Крэйги, с которыми он, по его словам, прибил в Японию. Последующие события, вплоть до 7 декабря 1941 г., не могли поколебать его уверенности в "особой миссии" японских "умеренных". В своей оценке роли правящих кругов Японии и их отдельных представителей Крэйги мимоходом пытается опровергнуть некоторые незыблемые исторические "факты. Достаточно сказать, что он берёт под сомнение существование известного меморандума Танака: "Неправдоподобно, что Танака в качестве премьер-министра подписал в то время такой документ" (стр. 22).

Реабилитированный с такой лёгкостью генерал Танака открывает собою "галлерею портретов", написанных тёплой, дружеской кистью Крэйги. Японский император. Восторженные строки Крэйги: "Он оставлял впечатление великой искренности" (стр. 46). Премьер-министр князь Коноэ: "Загадочный характер. Бывали моменты, когда в его действиях появлялись проблески гения" (стр. 60). Адмирал Ямамота Исороку, лидер наиболее воинствующих элементов японского флота, главнокомандующий Тихоокеанским флотом, действовавшим против Соединённых Штагов и Великобритании, Ямамото, который за год до нападения на Пирл-Харбор писал одному из своих друзей: "Война между Японией и Соединёнными Штатами может вспыхнуть в любой момент... я рассчитываю диктовать американцам условия мира в Белом доме"¹ , - у Крэйги получает такую сценку: "В качестве главнокомандующего японским флотом он являлся ответственным за выполнение нападения на Пирл-Харбор и Малайю, но я не думаю, что он лично был за войну с Британской империей и Соединёнными Штатами" (стр. 45).

Далее следует характеристика Арито Хатиро, неоднократно занимавшего пост министра иностранных дел. В результате переговоров между ним и автором мемуаров в июле 1939 г. было подписано известное соглашение Арита - Крэйги, начинавшееся словами: "Правительство его величества я Соединённом Королевстве полностью признаёт действительное положение и Китае". Это было отступление Великобритании перед японской агрессией в Китае. Теперь мы у Крейги читаем: "Арита - человек слова. Он, так же как и я сам, желал избежать, войны между нашими странами" (стр. 62). В самых ярких тонах выдержан и портрет генерала Угаки, который был военным министром и одно время - министром иностранных дел: "Он мне сразу понравился. Это был великий джентльмен. При более благоприятных обстоятельствах он был бы великим лидером. Если бы он был моложе, то я остановился бы на нём, как на человеке, который повёл бы Японию назад, по пути мира и благоразумия" (стр. 61 - 62). Что касается Мацуока, то ему, по-видимому, не удалось (это весьма любопытная деталь) расположить к себе даже такого почитателя Японии и ее реакционных институтов, как Крэйги. Тогдашний японский министр иностранных дел оказался в числе очень немногих японских деятелей, так и не удостоившихся положительной характеристики со стороны Крэйги. "Главнейшей его особенностью была чрезвычайная болтливость. Я никогда не знал никого, кто говорил бы так много и сказал бы так мало" (стр. 107).

С благоговейным восторгом описывает Крэйги годы, проведённые в Японии. Всё,

¹ Steel J. "Men behind the war", p. 354. New York. 1943.

что он там видел, прекрасно, даже... японская полиция "выполняла свои обязанности с тактом и благоразумием, всегда стараясь быть полезной" (стр. 96).

Надо сказать, что Крэйги, по-видимому, не очень ясно ориентировался во внутриполитической обстановке Японии. Например, бесноватого фашиста Накано Сейго, прозванного "японским Гитлером", он относит к лидерам партии Сякай Тайсюто. Отмечая, что у него "было много знакомых среди экстремистов в военных, морских и гражданских кругах", Крэйги заявляет: "Я поддерживал контакт с ними в надежде на то, что так или иначе мне удастся хоть немного образумить эти горячие головы" (стр. 93).

Коснувшись денонсирования американцами японо-американского торгового договора, Крэйги даёт понять, что он не сочувствовал этому шагу: "Народу (речь идёт о Японии. - Б. Р. ) в целом денонсирование договора казалось несправедливым и провокационным".

Несомненный интерес для историка представляют и отдельные детали, сообщаемые Крэйги, участником и свидетелем важнейших событий. В этом плане, например, чрезвычайно интересны замечания Крэйги касательно заключения тройственного пакта - 27 сентября 1940 года. Имея в виду резкое увеличение масштаба помощи Англии со стороны Соединённых Штатов после заключения тройственного пакта. Крэйги пишет, что "Мацуока не мог оказать нам лучшей услуги... Но этим пактом он обрёк на неудачу всякие усилия урегулировать мирным путём японо-американские разногласия" (стр. 102).

Далее Крэйги (даже Крэйги) отмечает, что после сформирования второго кабинета Коноэ в июле 1940 г. "влияние армии в нём стало доминирующим" (стр. 103). Это свидетельство Крэйги, независимо от его личных настроений, обезоруживает тех англо-американских историков и публицистов, - а их немало, - кто не прочь изобразить Коноэ чуть ли не борцом против японской военной клики.

Не лишено интереса свидетельство Крэйги о том, что вопреки официальному восторгу японской прессы военный пакт с Германией и Италией вызвал сильное недовольство в широких кругах Японии. Разумеется, нельзя согласиться с Крэйги в том, что Коноэ пошёл на подписание пакта "чтобы предотвратить немедленное вовлечение Японии в войну" (стр. 109).

Крэйги всячески изощряется в своем упорном стремлении во что бы то ни стало реабилитировать Коноэ. "С великим беспокойством я узнал об уходе Коноэ с политической сиены" (стр. 122). Речь идёт о падении кабинета Коноэ и приходе к власти кабинета Тодзио 16 октября 1941 года. По этому поводу Крэйги делает одно из самых вопиющих утверждений, которыми изобилуют его мемуары: "К чести генерала Тодзио, надо признать, что, по-видимому, аи не пытался обострять напряжённость в отношениях между Соединёнными Штатами и Японией наоборот, имеются указания на то, что он в то время всячески пытался смягчить напряжение и урегулировать японо-американские разногласия. Примером этого явилась его поддержка идеи о посылке в Соединённые Штаты неофициальной миссии для изучения возможности дружеского урегулирования отношений" (стр. 128). Итак, генерал Тодзио - один из главнейших японских военных преступников - изображён сторонником доброй воли, апостолом миролюбия.

Не приходится удивляться, что Крэйги, как и некоторые другие англо-американские официальные лица, высказывается за сохранение института японского императора, так как "упразднение императорского управления в Японии быстро привело бы к хаосу" (стр. 166). Давно известно, что именно означает понятие "хаос" в устах американских и британских дипломатов. Подлинная демократизация разгромленных фашистских государств и их бывших сателлитов - вот что менее всего приемлемо для определённых кругов в Вашингтоне и Лондоне во всех тех случаях, когда речь идёт о Японии, Германии, Греции и т. д.

В своих рассуждениях о будущем государственном устройстве Японии Крэйги решил проявить инициативу и выступить с "позитивной" программой. "Если союзные державы решат, что император должен отречься от престола", то в этом случае Крэйги рекомендует принца Титибу в качестве регента при малолетнем наследнике. Этот новый "прожект" бывшего британского посла любопытен, ибо принц Титибу - брат императора Хирохито - всегда был известен своей популярностью в военно-фашистских кругах Японии и близостью к ним.

Все эти откровения Крэйги, его прямая готовность оправдать или амнистировать военных преступников, разумеется, обесценивают мемуары, как источник правильной оценки японо-англо-американских отношений накануне тихоокеанской войны. Всё же в мемуарах Крэйги имеются главы и страницы, дающие весьма ценный фактический материал. В частности, автор мемуаров посвящает отдельную главу (глава ХШ, именуемая "Тяньцзин") подготовке упомянутого выше соглашения Арита - Крэйги. Это соглашение, явившее собой апофеоз британской политики "умиротворения" японской агрессии в Китае, Крэйги изображает как победу британской дипломатии, намекая читателю, что вместе с тем это и его личная заслуга. "Уступки были сделаны обеими сторонами", - пишет Крэйги. Однако его заявление не находит себе подтверждения пи в мемуарах, ни в исторических фактах, относящихся к данному периоду. По-видимому, Крэйги склонен расценивать как уступку японцев их согласие перенести переговоры из Тяньцзина в Токио, что было в интересах японцев в такой же степени, как и англичан.

Крейги явно преувеличивает, утверждая, что англо-японский конфликт вокруг тяньцзинской концессии весной и летом 1939 г, был на грани превращения в войну между Японией и Великобританией и что подписанием соглашения, таким образом, был "сорван план японского генштаба". Вместе с тем Крэйги правильно отмечает, что данный отрезок времени был ознаменован крайней на-

пряженностью англо-японских отношений. Это нашло своё выражение и в имевшем место в июле 1939 г. покушении на министра двора, графа Мацудайра, бывшего посла в Лондоне, которому так называемые "молодые офицеры" инкриминировали "подачу дурных советов императору". Крэйги пишет, что готовилось якобы покушение и на его жизнь, но оно в последний момент было раскрыто полицией. Несмотря на допускаемые Крэйги вопиющие искажения смысла событий и неправильные выводы, обусловленные его снисходительностью к агрессии и её носителям, подробное изложение вопроса о возникновении тяньцзинского конфликта, о ситуации в Тяньцзине и о ходе англо-японских переговоров, несомненно, даёт материал для пополнения наших сведений по истории англо-японских отношений накануне второй мировой войны.