В статье анализируются воспоминания сестры милосердия Софьи Александровны Кёниг. Она обладала тонким художественным вкусом и оставила нам превосходные описания живописных мест Болгарии. Она фиксировала то, что не мог бы описать русский солдат или офицер - например, тырновскую женскую баню, парфюмерию тогдашних болгарских женщин. Вместе с тем, Кёниг, как и многие русские, нередко делала неверные выводы о болгарах из-за незнания болгарского языка и народных обычаев.

The article considers the memoirs of medical nurse Sophia Aleksandrovna Kenig. She had refined artistic taste and wrote wonderful descriptions of picturesque landscapes in Bulgaria. She was fixing her attention on things, which a soldier or an officer would never describe, be it a women's baths in Tarnovo, or cosmetics used by Bulgarian women. By the same token, Kenig, as many Russians, was coming to false conclusions about the Bulgarians due to not-knowing the language and folk traditions.

Ключевые слова: русско-турецкая освободительная война 1877 - 1878 гг., С. А. Кёниг

О русско-турецкой освободительной войне 1877 - 1878 гг., принесшей болгарскому народу избавление от османского ига, существует значительное количество разнообразной литературы: художественной, мемуарной, публицистической, документальной и др. Охватить всю эту совокупность литературных источников в одной статье задача, разумеется, непосильная. Мы пытаемся осветить эту тему вначале в серии статей [1], а затем объединить их в единое целое. При этом следует оговориться, что данная война интересует нас не сама по себе, как отражение в литературе последовательного хода развития военных действий против турок, блестяще проведенных нами военных операций или, наоборот, досадных просчетов, которые повлекли огромные потери. Все это подробно описывалось в свое время в газетных и журнальных репортажах с полей сражений, комментировалось военными корреспондентами и специалистами русского Генерального штаба. Великолепным примером здесь может служить "Иллюстрированная хроника войны 1877 г.", выходившая в Санкт-Петербурге как приложение к "Всемирной истории". Любознательный читатель найдет в ней все, что связано с ходом упомянутой войны. Он обнаружит там рассказы о блестящем форсировании русской армией Дуная - сложной задачи, осуществленной с минимальными для нас

Калиганов Игорь Иванович - д-р филол. наук, проф., ведущий научный сотрудник Института славяноведения РАН.

Статья написана на основе доклада на Международной интердисциплинарной научной конференции "История и культура славян в прошлом и настоящем".

жертвами [2], о героической обороне Шипки русскими солдатами и болгарскими ополченцами, которые выдержали яростный натиск пятикратно превосходивших их по численности батальонов Сулеймана-паши, описание трех штурмов Плевны и других ярких эпизодов.

Подобные сюжеты находятся на периферии нашего исследовательского внимания. Оно приковано лишь к тем фактам, которые связаны с эмоциями и восприятием русских людей, попавших в страшный смерч войны. Для нас важно, что чувствовал русский человек в той ситуации, как он оценивал самого себя и то, что его окружало, как он воспринимал народ и страну, которые пришел освобождать, и какие нравственные уроки усвоил после этой войны. В этом плане наибольшую ценность имеют романы, повести, очерки и рассказы писателей В. И. Немировича-Данченко [3 - 5], В. В. Крестовского [6], воспоминания о русско-турецкой войне 1877 - 1878гг. баталиста В. В. Верещагина [7], многочисленные и обстоятельные письма из Болгарии знаменитого врача СП. Боткина [8] и свидетельства многих других известных русских людей той эпохи. Часть этой литературы была проанализирована нами в наших предыдущих публикациях и выступлениях, и процесс этот продолжается [9].

Здесь мы предлагаем вашему вниманию небольшую миниатюру, в которой рассматриваются воспоминания о русско-турецкой освободительной войне Софьи Александровны Кёниг - вдовой майорши, отправившейся на войну в Болгарию по своей инициативе вместе со 101-м пехотным Пермским полком, в котором служил ее покойный муж [10]. Благодаря обращению к императору Александру И, она получила высочайшее разрешение остаться на фронте в качестве сестры милосердия и находилась в болгарских землях до самого окончания военных действий. Воспоминания вышли много лет спустя во время уже другой, Первой мировой, войны и были посвящены, по словам автора, "дорогим пермцам" в надежде, что кто-то из них еще жив и вспомнит добрым словом ее - оставшуюся на белом свете одну как перст. Несмотря на сетования СА. Кёниг по поводу того, что многое уже позабылось, и на худость своего пера, воспоминания ее получились очень живыми и изящными. Они свидетельствуют не только о цепкости памяти мемуаристки, но и о наличии у нее большого художественного вкуса.

Для подтверждения второго можно привести описание автором живописной местности в русле речки Златарицы, протекающей в горном ущелье на фоне величественных покрытых снегом балканских гор. Спутник Софьи Александровны сравнил их со швейцарскими Альпами, но было здесь, по ее словам, и нечто другое: особое мимолетное состояние природы и солнечного света, которое может больше никогда не возникнуть вновь. Прогуливаясь как-то с командиром полка, они обратили внимание на то, что белые вершины гор при заходе солнца покрылись розовой дымкой. Картина эта, пишет Кёниг, была чудная! И далее: "Казалось, лес своею бархатной бахромой окаймлял розовое облако, легкое, как газ, а огромные деревья как будто были укреплены на нем на фоне. Эта картина была достойна кисти великаго художника, но ни один из них не мог бы передать на полотне величие, очарование, блеск и красоту ея, когда природа снежныя горы одевает в розовый газ. Я моим несмелым пером не берусь передать.... Но вот картина скоро изменилась, снег переменил цвет на голубой, потух золотистый отблеск. И серыя сумерки стали заволакивать, а из вида терялись контуры. Не раз еще гуляли мы при заходе солнца, но чудная картина не повторялась больше" [10. С. 358].

К упомянутым достоинствам следует добавить и способность СА. Кёниг улавливать в единичном типичное или замечать в нем нечто обобщенно-символичное. Чего стоит, например, ее мгновенный этюдный набросок с полковым батюшкой, несущим на марше ружье выбившего из сил молоденького русского солдата. Вывод не звучит в этом месте мемуаров, но угадывается сам собой: вера крепит дрогнувшее в руке оружие, особенно, если эта война за веру. Или в эпизоде с пе-

ресечением русскими солдатами знаменитой Долины Роз, когда кусты роз, словно протестуя против непрошенного вторжения, цеплялись за шинели и сапоги пехотинцев и впивались своими колючками в ноги лошадей кавалеристов. Они будто мстили за небрежное отношение к ним наших солдат, попиравших их при переходе и сокрушавших усеянные шипами стебли тяжелыми ружейными прикладами. Розы словно хотели приостановить саму войну, независимо от того, кто и против кого воюет. Подобные неожиданные сравнения возникают и при описании Кёниг по пути к Тырнову прекрасной долины со струящейся серебристой рекой Янтрой и тучными лугами с пасущимися на них овцами. Софья Александровна заметила кружащие над овечьими отарами стаи орлов, высматривавших добычу, и стала свидетелем того, как один орел внезапно камнем упал вниз и после недолгой борьбы взмыл в воздух с ягненком в когтях. Ощущение покоя, умиротворенности и чувство восхищения красотой природы сменились у нее размышлением о совсем другом. Она подумала о том, как часто вся наша жизнь, молодость, любовь и надежда на счастье и не ведают о существовании злого рока, который способен подвергнуть нас судьбоносному испытанию, принести быструю смерть и разом развеять все наши радужные мечты [10. С. 343].

Если проанализировать приведенные в мемуарах факты, можно сделать вывод, что С. А. Кёниг - сильная, незаурядная женщина с ясной жизненной позицией и твердыми нравственными принципами. Как и подобает сестре милосердия, она готова непреклонно защищать раненых турок от грубого обращения русских солдат или расправы над ними ожесточившихся местных болгар. "Раненый, обессиленный, страдающий от боли турок уже нам не враг - он заслуживает сострадания и милосердия", - говорит она потенциальным обидчикам турок в полевом госпитале. А на упреки в сочувствии к врагу она отвечает, что долг сестер милосердия заключается именно в милосердии, с которым они обязаны относиться ко всем раненым и больным, независимо от их веры, национальности или принадлежности к противной стороне [10. С. 86]. Бескорыстность ее служения святому долгу на святой войне доказывает и тот факт, что, получив вместе с разрешением командования остаться на фронте и нежданное единовременное пособие от наследника цесаревича Александра Александровича в 300 рублей серебром, Кёниг почти все эти деньги тратит на помощь нашим вечно полуголодным и полураздетым солдатам. В то же время она отказывается послать докладную записку о награждении ее каким-либо орденом, как ей стали советовать выдававшие деньги офицеры. "Да Вам после такого облагодетельствования наше командование любую награду выдаст!", - хором твердили они. Но услышали в ответ гордые, достойные слова: "Награду не просят - ее заслуживают! Заслужу -сами представят и пришлют!".

В мемуарах Кёниг интересными являются и те их места, которые вряд ли смог написать мужчина. Говоря о пересечении Долины Роз, она не преминула упомянуть о том, что ей рассказывали об этом райском уголке земли женщины г. Сливена. Они поведали о том, как летом по обоим берегам р. Тунджы начинают повсюду цвести розы, как воздух наполняется их божественным ароматом, и женщины выходят для сбора лепестков в лучших своих праздничных одеждах, потому что работа эта считается священнодейством. Потому что розовое масло из Казанлыка, где его вырабатывают, расходится по всей Европе для варки мира и ценится на вес золота. Розовая эссенция входит в состав почти всех духов, ее добавляют в воду восточные красавицы, умывающиеся по утрам, и точно такую же ароматную воду Кёниг приносили каждое утро болгарки, в домах которых она временно становилась на постой. По словам мемуаристки, у нее и поныне хранится маленький, отделанный золотом флакончик с розовым маслом, которое она рискнула употребить только в Великую пятницу страстей Господних для плащеницы. А наши солдаты, находившие розовое масло в покинутых турками домах, использовали его совсем

по другому назначению. Они смазывали им свои грязные сапоги, и поэтому при переходе долины Тунджи кустарники роз царапали солдатам руки и цеплялись за их шинели в отместку за поругание своей вековой славы и чести [10. С. 621].

Только в женских мемуарах, пожалуй, можно натолкнуться и на описание женской бани и того, как протекает банная процедура у болгарских женщин. С. А. Кёниг попала в женскую баню в г. Тырнове благодаря приглашению хозяйки дома, в который ее определили на постой. Согласно этому описанию, баня состояла из двух помещений - почивальни и помывочной. Первая из них представляла собой большую комнату, посреди которой располагались полки вроде стола в несколько ярусов почти под потолок. На них в разных позах сидели и лежали закутанные в белые косматые простыни молодые красивые отдыхающие женщины. Они лакомились различными восточными сладостями и вели между собой неспешные разговоры. Их наружность говорила о принадлежности к высшему слою болгарского общества, что подтвердилось, когда хозяйка начала представлять их Кёниг. Второе помещение было гораздо просторнее предыдущего и все было сделано из мрамора: пол, неглубокие ниши с вделанными в них скамейками, бронзовыми кранами и раковинами под ними для воды. Здесь же находилась банщица в переднике, на руки которой были надеты специальные перчатки для разминания тела и очищения кожи. Сама процедура мытья заняла около часа, после чего был "скатана верхний слой кожи, а сама она сделалась гладкой, как атлас. Процедура завершалась омовением в бассейне, достаточно глубоком, чтобы в нем можно было поплавать. Счет, переданный Кёниг на следующий день, не показался ей особенно большим.

В бытовой неприглядности, нестроении и хаосе войны женский взгляд автора, естественно, привлекают редкие незатронутые военным смерчем очаги уюта. Таким предстал перед ее взором "конак" - резиденция паши в Тырнове. Она увидела прекрасно ухоженный сад с кустами роз и бархатистой зеленью, наподобие миртовых растений, увитые виноградной лозой красивые деревянные решетки над мраморными площадками, узорчатые вертикальные мраморные плиты с множеством трубок и водой, падающей из них в мраморную чашу и затем разбегающейся по мелким водяным отводам для напоения влагой сухой земли вокруг кустов роз и рабаток. Ее поразили широкие двустворчатые двери дома и ведущая наверх роскошная мраморная лестница с бронзовыми перилами, а также деревянные куполообразные потолки с изумительно тонкой резьбой, покрывающей, как кремовое кружево, лазоревый свод купола. Под стать потолку были и стены, сплошь покрытые резьбой и живописью, изображавшей цветы и фрукты. Вдоль стен шли широкие диваны, обитые толстой шелковой материей. По углам диванов лежали подушки, а на полу - циновки. Некоторые из окон тянулись во всю ширину стен без простенков и были задернуты легкими занавесками. Весь дом содержался в исключительной чистоте, ничто в нем не было разбито или разграблено. Причем на вопрос о том, кто его караулит, болгары ответили Кёниг, что караульщиков как таковых нет. И она была поражена болгарской честностью и уважением болгарами права собственности даже по отношению к имуществу своих врагов турок. Этот вывод подкреплялся также ее наблюдением, что болгары никогда не входят в чужой дом обутыми - обувь и часть одежды они оставляют за порогом либо на улице, ничуть не опасаясь, что кто-то может их украсть [10. С. 366 - 367].

Повышенное внимание читателя вызывают и другие пассажи, в которых приводится характеристика еще одной черты национального характера болгар - теперь уже отрицательной - жадности. Она пишет, что при выходе из деревни Чермет жадный болгарин отказывался продать булочки (хлебцы) голодным, двое суток ничего не евшим русским солдатам. Лишь после того, как она дала ему золотой и пригрозила, что полк не станет биться за болгар, если сюда попытаются прорваться турецкие таборы, болгарин начал выставлять хлебцы на прилавок, которые

сметались проходящими мимо солдатскими шеренгами. Следует отметить, что сюжеты с отказом или нежеланием продать хлеб русским солдатам встречаются на страницах воспоминаний о русско-турецкой войне 1877 - 1878 гг. и ряда других ее участников: В. И. Немировича-Данченко, СП. Боткина и др.

После нашего более чем сорокалетнего изучения Болгарии мы можем свидетельствовать, что обе эти, отмеченные русскими мемуаристами, черты национального характера болгар (честность и жадность) являются мнимыми. Они обязаны своим существованием незнанию авторами особенностей местного национального быта и неспособности реконструировать причинно-следственную связь в отвратительном, на первый взгляд, поведении. Да как же это так: не продавать хлеб своим голодным освободителям?

Мнимая болгарская честность (ничего не было взято из пустого, никем не охраняемого дома турецкого паши) вызывалась страхом болгар перед карой турок за растаскивание имущества своего недавнего правителя. Утаить факты подобного воровства болгарам никак бы не удалось - в случае возвращения турецкие солдаты перерыли бы все дома и амбары местных "неверных" и виновных постигли бы страшные истязания и мучительная смерть. А обувь и одежду, оставляемые за порогом дома своими соплеменниками, болгары не брали совсем не по причине своей необыкновенной честности. Что потом делать с этой ворованной обувью и одеждой? Ни надеть, ни продать их в маленьком городке - сразу всем все станет известно, и постигнет вора жестокое наказание, а весь род его - бесчестие и позор. Что же касается имущества в домах, брошенных простыми турками, то болгары растаскивали его за милую душу [3. С. 224; 8. С. 79].

А странное поведение болгар, отказывавшихся продать хлеб нашим голодным солдатам, разумеется, вызывалось не их неприязнью к русским, а уже полученными от них горькими уроками. Отметим, что болгарин согласился продать хлеб после того, как С. А. Кёниг дала ему наперед золотой. Сама она, правда, приписывает изменение позиции болгарина воздействию своих угроз не защищать более болгар от турок. Только вот на каком языке она ему это объясняла? Ранее сама Кёниг упоминает, что болгарский язык понимает плохо и постоянно отвечает невпопад. А из того, что банщица говорила ей об устройстве бани и способе ее отопления, ей удалось разобрать немногое [10. С. 82, 344]. Наверное, и болгарский торговец хлебом мало что понял из угроз Кёниг об альтернативном отказе русских солдат защищать болгар. Скорее всего, ранее у болгарина другие оголодавшие наши солдаты отняли хлеб силой без всякой оплаты. Ведь не у всех наших пехотинцев была такая благодетельница, как Софья Александровна, готовая отдать болгарину целый золотой. Отсюда и такое странное поведение болгарина по отношению к русским освободителям, которое сразу изменилось после получения золотого...

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Калиганов И. И. Болгария и болгары глазами русских в XIX столетии (в период русско-турецкой войны 1877 - 1878 гг. и до нее) // Славянский мир в третьем тысячелетии. М., 2009; Калиганов И. И. Болгары глазами русских в XIX столетии (национальный характер, взаимное восприятие) // Славянский мир в глазах России. М., 2011.

2. Калиганов И. И. Переправа. Начало Освободительной войны 1877 - 1878 гг. для русской армии // Родина. 2010. N 11.

3. Немирович-Данченко В. И. Год войны. (Дневник русского корреспондента). 1877 - 1878. СПб., 1879. Т. II.

4. Немирович-Данченко В. И. После войны. Очерки и впечатления русского корреспондента в освобожденной Болгарии. СПб., 1880.

5. Немирович-Данченко В. И. За Дунаем. Война с турками за освобождение славян 1877 - 1878// Очерки и рассказы из сочинений В. И. Немировича-Данченко. М., 1907. Вып. I.

6. Крестовский В. В. Собрание сочинений. СПб., 1879. Т. V. Двадцать месяцев в Действующей армии в 1877 - 1878 годах.

7. На войне. Воспоминания о русско-турецкой войне 1877 г. художника В. В. Верещагина. М., 1902.

8. Письма СП. Боткина из Болгарии. 1877. СПб., 1883.

9. Калиганов И. И. Освобождение Болгарии от османского ига в русской художественной литературе XIX-XX вв. // Международная конференция "Болгария и Россия в XVIII-XXI вв. Quo vadis? Пути и Перепутья. София, 16 мая 2011 г. София (в печати); Калиганов И. И. Освобождение Болгарии от османов глазами россиян (художник В. В. Верещагин и врач СП. Боткин, военные летописцы М. А. Газенкампф и Е. И. Утин) // Славянский мир в третьем тысячелетии. Москва, 30 мая 2011 г. М., (в печати).

10. Воспоминания сестры милосердия С. А. Фон-Кёниг (ныне Чириковой). (Дорогим пермцам на память 1877 - 1878 гг. от их сестры милосердия) // Исторический вестник. СПб., 1916. Т. XXXVI. N 10 - 12. Октябрь-декабрь.