В мире найдется не много стран, которые привлекали бы к себе внимание не только ближайших соседей, но и крупнейших ученых, писателей и политиков своего времени. Безусловно, к числу таких стран принадлежит и Алжир. Не случайно и сегодня, в преддверии XXI в., не ослабевает интерес и к сложной нынешней ситуации в Алжире, и к его прошлому. Подтверждением может служить ряд новых публикаций зарубежных и отечественных авторов, посвященных истории и современным проблемам этой страны ¹ .

Не ослабевает интерес к Алжиру и во Франции-в его бывшей метрополии, ставшей родиной и крупнейшим центром научной магрибистики. Одна из наиболее заметных последних работ по доколониальной истории Алжира - книга сотрудника парижского Центра истории ислама А.Х. Бен Мансура, посвященная периоду османского господства в Магрибе на рубеже XVI-XVII вв.

В основу работы легли широко известные в свое время в Европе, но пока далеко не полностью исследованные сочинения о "варварийских землях", принадлежащие перу бельгийского прелата Ж.-Б. Грамэя: его дневник о пребывании в Алжире в качестве пленника местных корсаров в 1619 - начале 1620 г. - "Diarium rerum Argelae gestarum ab anno М.DC.XIX" ("Дневник событий, происшедших в Алжире в 1619 году") (Кельн, 1623), а также составленная им для эрудитов и историков "Africae illustratae libri decem" ("Иллюстрированная история Африки") (Турне, 1622). Свой солидный труд А.Х. Бен Мансур открывает общей характеристикой роли Алжира как бастиона "варварийского пиратства" в борьбе держав за влияние в Средиземноморье на пороге XVII в. Вслед за этим автор переносит свое внимание на личность Ж.-Б. Грамэя - "ничтожнейшего из бельгийских подданных", как тот называл себя сам во введении к "Africae illustratae", принявшего на себя высокую миссию освобождения христианского мира.

Выходец из богатой голландской, а по некоторым данным, пьемонтской буржуазной семьи, Жан Батист Грамэй (1580-1635) получил юридическое образование в Кельне и в Левене и стал известен не только как судья, архидьякон Утрехта, но и как профессор в своей же alma mater - в Левенском университете. Немалые академические успехи, и в частности серия трактатов по истории Брабанта, помогли ему фактически стать придворным летописцем-историографом правителей и провинций Бельгии. Пользуясь высочайшим доверием своих сюзеренов, Ж.-Б. Грамэй с 1613 г. выполняет ряд конфиденциальных дипломатических миссий в Голландию, Германию, Францию, а затем и в более отдаленные страны на юге Европы - в Испанию и в Рим.

Возвращаясь из очередной поездки с Мальты в Италию на борту марсельского судна, он был захвачен в мае 1619 г. в плен алжирскими корсарами. Выпавшие затем на долю бельгийца испытания позволили ему, по словам А.Х. Бен Мансура, накопить силы для новой битвы за христианскую веру - битвы пером и молитвой. Вызволенный из плена в начале 1620 г.,

* А.Х. Бен Мансур. Алжир XVI-XVII вв. Дневник Ж.-Б. Грамэя - епископа Африки. Париж, изд. Серф., 1998,780с.

стр. 183

Ж.-Б. Грамэй обращается к Филиппу IV со страстным призывом к священной войне против "варварийских королей". Однако начавшаяся Тридцатилетняя война отвлекла европейских правителей от мысли о новых крестовых походах в Африку.

Призыв этот прозвучал на первых страницах "Иллюстрированной истории Африки", которую А.Х. Бен Мансур недаром назвал гимном войне. Как и "Дневник", это сочинение Ж.-Б. Грамэя пронизано воинствующим духом миссионера-цивилизатора, который, как подчеркивал сам прелат, снискал ему в пестрой среде европейских пленников Алжира заслуженную славу епископа Африканского. А.Х. Бен Мансур впервые дает полный аннотированный перевод на французский язык латинского текста "Дневника" Ж.-Б. Грамэя, а также второго приложения к его истории Африки, снабдив при этом весь материал детальным комментарием. Сугубо источниковедческая вторая часть исследования предваряется обширным историко-аналитическим разделом, рисующим общую картину социально-экономической, политической и культурной жизни Алжира как крупнейшего интернационального мегаполиса на юге Средиземноморья. Столица османского эялета Джазаир-и-Гарп г. Алжир предстает в глазах бельгийского священника как город-государство - хранимая свыше и одновременно надежно обороняемая его жителями варварийская метрополия (ал- махруса). Здесь, на земле Африки, по словам Ж.-Б. Грамэя, встретились сотни разных народов. В самом же Алжире, в узурпированной турками столице, наряду с десятками местных племен в забвении физическом и нравственном проживает огромный сонм христианских пленников. По оценке Ж.-Б. Грамэя, во всех пяти "варварийских королевствах" (Триполи, Тунис, Алжир, Фее, Марракеш) находилось в ту пору до 120 тыс. европейских заложников. В одном лишь Алжире, по его мнению, этих несчастных насчитывалось до 35 тыс. (с. 138).

Похоже, более близкой к истине, хотя также не вполне достоверной, является другая цифра - до 200 тыс. европейцев, находившихся в начале XVII в. лишь в Среднем Магрибе, т.е. в Алжире. Правда, отмечает А.Х. Бен Мансур, в это число могли входить не только христиане-заложники, но и переселенцы. "Хор узников", "гимн войне" - такими выражениями в духе Ж.-Б. Грамэя обозначает А.Х. Бен Мансур отдельные главы своего труда, посвященного наследию бельгийского прелата - свидетеля и одновременно жертвы испытаний, выпавших на долю христианских пленников Алжира, одержимого идеей изгнания турок силой оружия и подчинения "варварийской" земли власти короля католиков.

Панорама Алжирского регентства - сильного корсарско-янычарского государства, форпоста османского владычества в Западном Средиземноморье, - которую дал в своей работе А.Х. Бен Мансур, достаточно наглядно отражает место Алжира в политической, экономической и культурной жизни Северной Африки до начала эпохи активной европейской экспансии. Спустя два столетия после алжирской эпопеи Ж.-Б. Грамэя воинствующий дух прелата-цивилизатора нашел воплощение в колониальной войне, развернутой Францией в Алжире и положившей начало ее империи. Кризис самой Порты и все возраставшее давление на нее со стороны Запада в XVIII - начале XIX в. не могли не сказаться на судьбе Алжира, со временем сохранившего, по словам Р.Г. Ланды, лишь формальные атрибуты былой вассальной зависимости от Османской империи ² .

Захват Алжира летом 1830 г. на столетие с четвертью превратил его в центр французских владений в Африке. Ось Париж - Алжир стала, по выражению теоретиков колонизации, главным стержнем имперского могущества Франции, окончательно рухнувшего с завоеванием Алжиром независимости в 1962 г.

* * *

Ступая на порог нового века, уместно бросить взгляд на панораму века уходящего и еще раз убедиться, что, как и тысячелетия назад. Ближний Восток и Средиземноморье оставались в эпицентре мировых бурь, противостояния и тесного взаимодействия народов и культур. История Алжира в XX в. - во многом характерная для арабских стран модель развития: от европейской колонизации бывших османских провинций, через становление национальных движений к обретению, наконец, политического суверенитета.

Располагая уникальным фактологическим материалом, Р.Г. Ланда в рецензируемой работе охватывает всю картину общественно-политической жизни Алжира в XX в. Уместно напомнить, что его первые публикации по современной истории этой страны появились еще на

стр. 184

рубеже 50-60-х годов - в самый разгар алжирской войны. XX век оказался для Алжира рассеченным на два практически равных по продолжительности и исторически значимых отрезка: период внешней стабилизации колониального режима и период резкого послевоенного подъема освободительного движения, вылившегося в затяжную войну и приведшего к завоеванию независимости в 1962 г.

Структура рецензируемой книги Р.Г. Ланды отражает эти два принципиальных этапа. Первые пять глав ее посвящены колониальному периоду, еще пять глав - истории национально-демократической революции от 50-х годов до финиша столетия. Завершающая (11-я) глава содержит общий обзор эволюции российско- алжирских отношений.

Проблема становления французского колониализма в Алжире от начала его завоевания до конца первой мировой войны в свое время была детально изучена Р.Г. Ландой ³ . В новой работе автор отводит ей первую главу, где анализирует особенности формирования колониальных институтов и их влияния на мусульманское общество. Вновь опровергая продолжающие звучать заявления о якобы отсутствии в Алжире традиций государственности до прихода французов, Р.Г, Ланда подчеркивает, что османский период, при всей неоднозначности его влияния на историю страны, во многом стал для нее временем формирования территориального единства и централизованной системы управления. Важным фактором духовной консолидации многонационального населения при этом служил ислам. Переход к политике ассимиляции Алжира, особенно с притоком сюда заморских поселенцев - прочной опоры колониального режима, - приводит к превращению его с середины XIX в. в типичную переселенческую колонию. В начале XX в. переселенцы из Европы составляли здесь уже устойчивое социально и политически активное меньшинство - колониальный лагерь. В 1906 г. он насчитывал 680 263 человека, при населении 5 232 850 человек ⁴ .

И далее, вплоть до середины XX в., доля алжиро-европейцев держалась на уровне 10-12%. Третья Республика окончательно подавила последние крупные очаги вооруженного сопротивления и придала французскому режиму в Алжире более динамичный характер. Это способствовало приобщению туземцев к достижениям западной цивилизации: новым средствам связи, транспорта, банковских операций, механизации труда. Золотой век колонизации на рубеже XIX-XX вв. сопровождался появлением новых социальных групп: предпринимателей, представителей буржуазной интеллигенции из числа мусульман, усвоивших навыки современной жизни из общения с колониальным сектором, в частности с французской школой.

Модернизация традиционных институтов Алжира, появление "мусульфранков" (офранцуженных мусульман) приводят к зарождению и новых форм антиколониализма. Говоря о феномене "мусульфранков", или младоалжирцев, как их называли по аналогии с младотурками, Р.Г. Ланда отмечает ограниченность их социальной базы и, соответственно, влияния на мусульманскую массу, несмотря на использование ими современного политического арсенала - прессы, митингов, ассоциаций и петиций. Гораздо большим доверием мусульман пользовались традиционалисты ("старые тюрбаны", как их называла колониальная пресса), выступавшие за сохранение исламской культурной самобытности. В целом же и младоалжирцы, и традиционалисты, пишет Р.Г. Ланда, имея свои заслуги и свои слабости, определяли общий характер освободительного движения на пороге XX в., и поэтому их нельзя рассматривать в отрыве друг от друга.

Расцвет колонизации Алжира был подорван начавшейся мировой войной. С первых же дней вовлеченная в нее страна испытала все тяготы военного времени: массовую мобилизацию, в том числе и мусульман, безработицу и инфляцию. Отправка тысяч алжирцев на фронт, их вклад в военные усилия Франции вынудили ее пойти на политическую компенсацию - некоторое расширение прав мусульман. Однако половинчатый характер реформ 1919 г. лишь ускорил новый, послевоенный всплеск антиколониального движения. Ассимиляционистские призывы младоалжирцев отошли теперь на второй план. Между тем их активность вместе с ростом рабочей эмиграции распространяется и на Францию, где она сливается с выступлениями левых сил. Центральной фигурой алжирского колониализма в эти годы становится эмир Халид, избранный почетным президентом созданной в 1926 г. в Париже ассоциации "Североафриканская звезда" (САЗ). Нападки на САЗ как алжирских властей, так и верхушки колонистов, бесконечные обвинения ее в сговоре с ФКП сыграли с ними, по словам Р.Г. Ланды, злую шутку: они проглядели гораздо более широкую социальную базу национал-радикализма, усиление которого было во многом реакцией алжирцев на жесткую непримиримость колониальной политики (с. 59).

стр. 185

100-летняя годовщина завоевания Алжира и в самой колонии, и в Париже была окрашена пафосом дискуссии о цивилизаторском гении Франции. Однако пик юбилейных торжеств совпал в колонии с началом глубокого кризиса. Экономический спад 1929-1930 гг. привел к ухудшению положения алжирцев, вызвав новые проблемы в городах, не успевавших поглощать тысячи переселенцев из глубинки - бледа. Кризис способствовал росту эмиграции во Франции и дальнейшему усвоению алжирцами ее политической культуры, что особенно проявилось в 20-30-е годы. Именно тогда в целом оформляется спектр антиколониальных сил: от САЗ и алжирских секций ФКП до Федерации туземных избранников и Ассоциации улемов. С началом второй мировой войны и капитуляцией Франции углубляется и кризис в Алжире, вокруг которого столкнулись интересы практически всех участников конфликта. Вишистский режим с трудом удерживал позиции в колонии под натиском как держав оси, так и США и Англии. Установление в Магрибе в конце 1942 г. власти командования союзников укрепило лагерь Ш. де Голля, создавшего в Алжире Французский комитет национального освобождения. Пользуясь благоприятным моментом, патриотические лидеры обратились в феврале 1943 г. к властям с Манифестом алжирского народа, ставшим, по оценке Р.Г. Ланды, основой для объединения национальных сил (с. 89).

Реакция администрации на этот демарш носила скорее формальный характер. Нежелание идти на реальные реформы в условиях общего кризиса привело к подъему антиколониальной оппозиции, главным штабом которой становится основанная Ф. Аббасом в 1944 г. ассоциация Друзей Манифеста и Свободы. Массовые выступления в Алжире в мае 1945 г., спровоцированные не без участия властей, привели к беспрецедентным репрессиям и гибели, по некоторым данным, до 80 тыс. алжирцев. Эти кровавые события, ознаменовавшие окончание второй мировой войны, по существу, открыли завершающий этап антиколониальной борьбы. К началу 50-х годов, отмечает Р.Г. Ланда, основные течения антиколониализма оказались в политическом тупике. Лишь на базе наиболее радикальных фракций - Партии алжирского народа (ППА) и Движения за торжество демократических свобод (МТЛД) - формируются действительно боеспособные силы надвигавшейся революции (с. 106).

Алжирской войне 1954-1962 гг. посвящено достаточно много публикаций. Немало внимания ей уделил и Р.Г. Ланда, в свое время первым в нашей науке всесторонне проанализировавший ее ход ⁵ .

Рецензируемая монография поможет окончательно расставить многие акценты в характеристике данного периода: от первых операций Фронта национального освобождения (ФНО), формирования его вооруженных отрядов (АНО) и решений Суммамского конгресса (1956) до финальной стадии войны и исторического поворота в алжирской политике Франции, связанного с именем Ш. де Голля. Историю колониальных войн как недавнего, так и далекого прошлого никогда не вредно перечитывать. Спустя десятилетия после трагических событий, унесших сотни тысяч жизней алжирцев и французов, отнюдь не случайно вновь появляется термин "алжиризация", которым сегодня часто определяют характер мучительных процессов деколонизации, решения проблем титульного и пришлого населения в условиях распада прежде, казалось бы, незыблемых многонациональных государств. Эвианские соглашения о перемирии и последующий референдум о независимости положили конец французскому господству в Алжире.

Однако, как пишет Р.Г. Ланда, провозглашение независимости 5 июля 1962 г. не снизило накала политической борьбы в стане победителей, которая с новой силой разгоралась в разоренной войной стране, вставшей перед выбором пути дальнейшего развития. Одних общедемократических лозунгов было недостаточно. Для возрождения экономики требовались люди и средства. Возглавивший первое национальное правительство А. Бен Белла делает выбор в пользу социализма, основанного на арабских и мусульманских ценностях, установив, по сути, революционную диктатуру кубинско-югославского образца. Противоречия самого Бен Беллы - яркого харизматического вождя. Героя Советского Союза, сторонника алжирской самобытности и арабского социализма - обусловили весь комплекс противоречий его правления (с. 159).

Тем не менее в 1962-1965 гг., в период поисков, проб и неизбежных при этом ошибок на новом пути, как пишет Р.Г. Ланда, руководство АНДР добилось двух главных результатов, определивших последующее развитие страны: выхода из разрухи и начала возрождения национальной государственности. Период послевоенной эйфории завершился приходом к власти в 1965 г. X. Бумедьена, поставившего целью вернуть Алжиру его подлинное лицо.

стр. 186

В конце 60-х и в 70-е годы активно решаются задачи деколонизации, самоуправления, борьбы с частнособственнической стихией, растет роль госсектора в экономике, а на международной арене АНДР выдвигается в число признанных лидеров Третьего мира. Годы президентства X. Бумедьена (1965- 1978) были связаны и с усилением государственной бюрократии и национальной буржуазии. Р.Г. Ланда называет его правление национал-бонапартизмом, стремлением поддержать равноудаленность власти от всех классов и прослоек и одновременно равную близость с ними (с. 180).

Избранный в феврале 1979 г. новый президент АНДР Ш. Бенджадид, придерживаясь курса своего предшественника, в основном завершает государственно-партийную реорганизацию, укрепив позиции ФНО в центре и на местах. Между тем на пороге 80-х годов страна вновь оказалась на распутье. При внушительной доле госсектора в экономике (до 70%) набирал силу частный сектор. Прежние методы управления не решали многие проблемы, связанные с ростом внешней задолженности, безработицей и инфляцией. Не отказываясь от решающей роли социалистического сектора, руководство АНДР склонялось к идее "инфитаха" - открытия экономики для иностранного капитала. Ощущая нарастание недовольства в стране, Ш. Бенджадид пытался цементировать свой режим организационно, одновременно внося в него идеологические коррективы.

При этом доминирующее место в его истэблишменте занимают технократы, государственная буржуазия. И в прошлом далекая от своего решения проблема оппозиции режиму при Ш. Бенджадиде назревает с новой силой. Традиционная политическая оппозиция справа и слева усугублялась активизацией берберистов и исламистов. Руководство страны объявляет ислам средством утверждения национальной индивидуальности алжирского народа. Создавалось даже впечатление, пишет Р.Г. Ланда, что Ш. Бенджадид потворствует фундаменталистам, делая это на фоне преследований, которым они тогда подвергались в Марокко, Тунисе и Египте (с. 201).

Этнический партикуляризм и религиозный фанатизм были в конце 80-х годов лишь проявлением возраставшего недовольства масс ухудшением экономического положения. Неспособность государства нести бремя социальных и политических проблем привела к политической весне на рубеже 80-90-х годов. Среди трех десятков партий, возникших к 1989 г., особое место, как показало время, принадлежало Исламскому фронту спасения (ИФС), выступавшему за единство мусульман и глобальную исламскую альтернативу всем импортированным политическим, экономическим и социальным идеологиям. Исламизация становится способом выдвижения новых арабизированных элит. Язык и религия, подчеркивает Р.Г. Ланда, в свою очередь служат орудиями в политической и идейной борьбе, особенно если друг другу противостояли молодежь и старики, арабы и берберы, бедняки и богатые (с. 207-208).

Утрата ФНО контроля над событиями способствовала возникновению идейно- политического вакуума в стране в конце 80-х годов. Это предопределило успех исламистов на выборах в местные собрания в 1990 г., который многих тогда поверг в шок. Новый удар ожидал руководство страны и на выборах в парламент, первый тур которых подтвердил рост влияния ИФС. Ретировавшийся с политической .авансцены в январе 1992 г. Ш. Бенджадид уступил место новому руководству: Высшему госсовету во главе с одним из исторических вождей алжирской революции - М. Будиафом. По мнению исламистов, армейская верхушка страны таким образом бросила вызов шариату, народному выбору и конституции, арестовав к тому же главных лидеров ИФС.

Вслед за политической оттепелью конфронтация в алжирском обществе достигает опасного накала. Эскалация терроризма, приведшая страну на грань гражданской войны, стоила жизни и ее новому лидеру. В июне 1992 г., во время выступления на очередном митинге, он был застрелен собственным офицером охраны. Эта смерть, по словам Р.Г. Ланды, означала не только конец эпохи М. Будиафа, но и окончание "политической весны" в Алжире. Последнее десятилетие XX в. фактически проходило в стране в условиях гражданской войны. Не обладая ни авторитетом, ни опытом М. Будиафа, новое руководство Алжира сделало ставку на силовые методы, рассчитывая устранить со сцены политическую верхушку исламистов. Однако бесплодность этого курса вскоре вынудила власти, особенно военных, искать контактов с лидерами ИФС. Росло число жертв террора, причем не только среди местных жителей, но и среди иностранцев, в том числе граждан России. Главным объектом экстремистов были представители интеллигенции: учителя, врачи, журналисты, писатели, агрономы и инженеры. В результате только в 1992-1997 г. в Европу, прежде всего во Францию, выехало более 400 тыс. алжирцев.

стр. 187

На фоне усиливавшегося террора в середине 90-х годов вновь активизируются берберисты, возмущенные, в частности, убийством ряда их лидеров. Корни сохранявшейся в стране напряженности скрывались в общем политическом и экономическом кризисе. Ослабление социальных гарантий, безработица, снижение грамотности подталкивали к исламистам забытое новое поколение. Безработная молодежь, пишет Р.Г. Ланда, склонялась к ним не столько в силу идеологического выбора, страха перед террором, сколько по социально- экономическим и моральным соображениям (с. 232).

В этих условиях практически патовой ситуации на президентских выборах 1995 г. победу одержал Л. Зеруаль, немало способствовавший нормализации жизни в стране. В главе, посвященной положению в Алжире в конце XX в., Р.Г. Ланда приводит любопытные и, видимо, мало знакомые читателю данные об условиях формирования местной исламистской оппозиции. Наряду с названными социально-экономическими и политическими причинами, автор указывает и на другие важные обстоятельства: 1) историческую укорененность здесь методов вооруженного насилия, традиций партизанской войны и подполья и 2) включенность алжирского исламизма в исламский бум, не прекращающийся с 1979 г. (с. 240).

В формировании отрядов экстремистов немалую роль играли местные "афганцы". Как известно, несколько тысяч алжирцев сражались в Афганистане против советских войск, а после 1989 г. участвовали в межафганских столкновениях. Алжирские "афганцы" сражались затем в различных "горячих точках" Таджикистана, Нагорного Карабаха, Боснии и Чечни. Эти ветераны, а в Алжире их сегодня до 2 тыс. человек, составили основу наиболее радикальных сил, прежде всего созданных в 1993 г. Вооруженных исламских групп (ВИГ), провозгласивших своей целью восстановление халифата. Под давлением действий террористов, финансируемых извне и приведших в конце 90-х годов к гибели уже до 100 тыс. человек, при продолжающемся общем кризисе новое алжирское руководство во главе с А. Бутефликой, пришедшее к власти в апреле 1999 г., может обеспечить долгожданный мир и стабильность в стране, лишь следуя собственным предвыборным обещаниям о поиске компромисса с оппозицией. В противном случае пламя гражданской войны в Алжире в начале нового столетия может разгореться с новой силой.

Последняя глава в книге Р.Г. Ланды посвящена российско-алжирским отношениям. Не раз посетивший Алжир и как ученый-востоковед, и как член руководства общества дружбы между нашими странами, автор имел уникальную возможность на протяжении многих лет наблюдать не только за общественно- политическими процессами в этой стране, но и за эволюцией ее связей с СССР и РФ. История двусторонних отношений, восходящая еще к Петровской эпохе, когда русские корабли впервые стали заходить в алжирские порты, имела немало ярких страниц и до XX в. Взаимные симпатии, характеризовавшие эти отношения, во многом объяснялись позицией, которую Россия в лице ее официальных представителей, а также ученых, писателей, художников занимала в вопросе о французской колонизации и о борьбе против нее алжирского народа. В годы войны в Алжире Советский Союз оказывал его народу не только значительную моральную и политическую, но и военную, и экономическую помощь.

После завоевания независимости связи АНДР с СССР еще более укрепились на основе широкого сотрудничества в военно-политической сфере, экономике, культуре и образовании. Однако, как отмечает Р.Г. Ланда, на финише XX в. отношение алжирцев к России стало меняться не в лучшую сторону. Этому способствовали и война в Афганистане, сопровождавшаяся массовой гибелью местного мусульманского населения, и подъем исламистских настроений после революции в Иране и, безусловно, перемены в жизни самого СССР и в его внешнеполитических ориентирах, происшедшие на рубеже 80-90-х годов.

Распад СССР, некогда надежного союзника арабов на международной арене, появление новых горячих точек на территории РФ и у ее границ, причем преимущественно в районах с мусульманским населением, также не прибавили авторитета нашей стране в глазах большинства простых алжирцев. Тем не менее, выражает уверенность Р.Г. Ланда, а мнение этого признанного специалиста в данном вопросе вряд ли можно оспорить, нынешний трудный этап ранее столь плодотворно развивавшихся отношений между нашими странами - явление временное (с. 260). Вся история этих отношений, накопленный в прошлом огромный потенциал сотрудничества объективно ведут к налаживанию связей между народами двух стран.

стр. 188

ПРИМЕЧАНИЯ

1 См., например: В.И. Комар. Власть, ислам и общество в Алжире. - Ученые записки ИА РАН. Вып. 8. М., 1999: Е.И. Миронова, С.Э. Бабкин. Алжир: поиск гражданского согласия. - Ученые записки ИА РАН. Вып. 14. М., 1999; М.А. Сапронова. Проблемы реформирования политико-правовой системы Алжира на современном этапе. - Ближний Восток и современность. Вып. 5. М., 1998; и др.

2 Р.Г. Ланда. Борьба алжирского народа против европейской колонизации (1830- 1918). М., 1976, с. 40.

3 Там же.

4 V. Picque. La Colonisation francaise dans l'Afrique du Norcl. P., 1912, p. 258.

5 См.: Р.Г. Ланда. Национально-освободительное движение в Алжире. 1939-1962. М., 1962; он же. История алжирской революции. 1954-1962. М., 1983; и др.