О Московском хосписе (СТАТЬИ НА РАЗНЫЕ ТЕМЫ)

Инна РУДЕНКО, Library.BY

Вся наша медицина настроена на победу, отворачиваясь от безнадежного диагноза. О поражении думают только в хосписах

ЛИЧНОЕ ДЕЛО

Вера Васильевна Миллионщикова родилась в 1942 году в городе Ртищево Саратовской области. Окончила медицинский факультет Вильнюсского государственного университета. Работала в Московском институте акушерства и гинекологии, затем в Московском рентгенорадиологическом институте Министерства здравоохранения. С 1991 года - заместитель главного врача, с 1993 года - главврач первого московского хосписа.

Замужем. Мать двух взрослых дочерей.

_______________________

Выходишь из метро, сразу попадая в слякотную грязь улицы, и вдруг видишь красно-кирпичную стену, убеленную чистым снегом крышу дома за ней, а в доме огромные - подоконники почти до пола - окна. Свет, ковры, картины, цветы, часовенка, белый рояль - и это хоспис?

- Хоспис - это дом, где умирают, а...

- Нет, это не дом смерти. Это достойная жизнь до конца. Мы работаем с живыми людьми. Только они умирают раньше нас. Так гласит наша первая заповедь.

- Вы живете по заповедям?

- Да. Заповеди составил петербургский врач Андрей Гнездилов, а мы их дополнили и откомментировали для нашего первого и пока единственного подобного дома в Москве. В Петербурге их уже шесть. Хосписы в России - заслуга Виктора Зорзе, англичанина российского происхождения, написавшего книгу "Путь к смерти - жизнь до конца" - о том, как ушла из жизни его дочь Джейн в одном из английских хосписов. Они там появились еще в 60-е годы.

- Долго же к нам добиралась эта гуманистическая идея.

- Поле деятельности большое - делателей мало.

- А как вы пришли к хоспису?

- Я начинала акушером, принимала роды, потом перешла в радиологию, ближе узнала онкологических больных. И не могла уже их оставить. Сначала ходила к ним, провожала в последний путь, не подозревая, что занимаюсь хосписной деятельностью. Потом познакомилась с Виктором Зорзе, стали строить этот дом.

- Но одно дело, наверное, помогать приходу человека в свет, и совсем другое - провожать его на тот свет...

- Это единый круг. Родился - умер. Заснул - проснулся. Жизнь - смерть. И кто скажет, что драгоценнее: услышать первый крик человека, пришедшего в мир, или избавить от крика уходящего в мир иной?.. Вот я только что с обхода - и в каждой палате слышала одно и то же: спасибо, спасибо, спасибо. Стыдно становится: за что спасибо-то? Это ведь норма - избавить человека от боли, утку подать, постель поменять. Но наши люди так не избалованы жизнью, что и избавление от предсмертных мук воспринимают как благодеяние. Эдакое наше зазеркалье.

- Избавление от боли - это что, особые какие-то лекарства?

- Боль - только на двадцать процентов физические страдания. Не у всех онкологических больных она есть, тут страхи преувеличены. 80 процентов - это душевные муки. Любой дискомфорт, ложь, неудовлетворенность собой, обиды на близких, невозможность высказаться - проблемы наслаиваются, и боль становится невыносимой. Люди хотят даже покончить с собой. У нас есть служба на дому. И вот поступает в диспетчерскую заявка на патронаж и предупреждение: там суицидальные мысли. А выясняется, что этого человека просто никто не слушал! Часа два посидели мы с ним, поговорили - и какие там суицидальные мысли! Он уже весь наш.

- Человек и здоровый больше всего, наверное, страшится одиночества?

- Да. А ведь одиночество - полезная вещь.

- Полезная? Чем?

- Тем, что ты не суетишься. Если ты осознанно пошел на одиночество, если тебя не замкнули, ты на свободе, ты начинаешь думать: как жил? Зачем? Для чего это все - деньги, хрусталь, машина, слава? Есть у тебя зимой сапоги, летом - босоножки, есть кусок хлеба - все остальное суета сует и всяческая суета. Потому что все там будем. Ты честолюбив, ты приносишь пользу? Ради Бога, работай. Но не бери на себя много. Не превращай свое честолюбие в фетиш. Оглянись - рядом с тобой люди; что ты для них сделал?

Одиночество - это пауза, которая помогает понять себя, свою жизнь, и увидеть: многое в ней - тщета. Но мы не готовы к такой паузе. Обратите внимание, как мы заходим к себе в дом: раз - и включаешь что-то. Телевизор этот жуткий, магнитофон, радио - все что угодно. Это ж мы бежим от себя! А как трудно убрать подобный зрительный корм - так и хочется его потреблять. Потому что не думаешь. А там, за стеной, быть может, соседка помирает, от чего и ты не застрахован. Ты к соседке не зашел не потому, что плохой, а потому что ничего не знаешь о ней. Вот хоспис и призван зайти к соседям: вы знаете, у вас за стеной такая беда, может, поможете? Может, вам нетрудно молочка принести? Еду разогреть? С собакой погулять - вы ж знаете эту собаку.

- Что собаку, человека выгулять часто некому... Вы, наверное, встречаете много одиноких, брошенных людей?

- Нет. В Москве брошенных практически нет - потому что остается жилплощадь. И всегда найдется дальний родственник или опекун, который на нее претендует. С этими людьми нам приходится много воевать.

- Вы и этим занимаетесь?

- Ну а как же. Вот приходим в квартиру - в темноте, на клеенке худющая, вся скрюченная, вся в какашках бабушка лежит. Мы думали, она уже без сознания - ничего не говорит. А есть ведь опекунша! Ну мы сразу к этой опекунше с милицией. Без затей. Она испугалась. И сейчас, рассказывают мои ребята, и простынки появились, и лампочки горят, и занавесочки на окнах, все. И наша бабушка заговорила!

- Среди ваших, как вы говорите, ребят, наверное, много верующих?

- Не знаю. Это меня не интересует совсем. Потому что человек свободен. Хочет - верит. Хочет - не верит.

- Но, чтобы работать с людьми на границе жизни и смерти, нужны же какие-то особые качества.

- "Прежде чем что-нибудь делать - пойми человека, прежде чем понять - прими его. Ты должен принять от пациента все, вплоть до агрессии", - так гласит одна из наших заповедей. У меня сейчас перед глазами такая картина: уходит женщина, очень тяжело уходит, она доктор, все понимает, на всех сердится. Рядом с ней девочки, медсестры. Они гладят, ласково так, ей ноги, а она проклинает их. У них уже слезы по лицу текут, но они все гладят и гладят ее холодеющие ноги...

- Вы говорите "уходила" - не "умирала".

- Мы избегаем этого слова. Так нам самим легче, наверное.

- А нужно ли говорить человеку правду?

- "Будь готов к правде и искренности, но не спеши", - записано в наших правилах. Лучше бы, конечно, говорить правду, сейчас у человека есть чем распорядиться. Но не каждый хочет правду услышать.

- Скажите, Вера Васильевна, а чем может распорядиться хоспис? Вы ведь бюджетная организация, наверняка денег не хватает. Ходите, просите?

- Путем долгого набивания шишек я постигла одну простую мысль: деньги не любят, когда их просят. Мы можем снять с себя пальто, но с рублем нам расстаться трудно. И потому просить надо нечто овеществленное. Вот есть хлебозавод N 6 - три года он бесплатно дает для нашего хосписа хлеб. Пришла б я к ним за деньгами, они б подумали: а как ты отчитаешься? И куда ты их денешь? Ведь отчитаться и в самом деле трудно; трудно, наверное, и не соблазниться кому-то. А так нужен мне крем - я прошу у фабрики "Свобода". Нужна обувь - у нас же выездная служба, она топает по Москве - обращаюсь в магазин "Крокус". Сейчас мальчикам дали 12 пар роскошных ботинок, девочкам - осенняя обувь, обещали и зимнюю. Рядом у нас "Глобал USA" - они дают нам продукты перед концом хранения. По наружному и внутреннему озеленению работает с нами "Фитомаркет" - с большой скидкой. Сейчас звонила на завод электроизмерительных приборов, который делает нам косметический ремонт, - машину мне дадут три тонны соли привезти, тоже бесплатной. Мы все время в таких завязках.

- Но это ведь, наверное, отрывает ваше время от пациентов?

- У нас есть добровольные помощники. Их много. У нас есть Ева Семеновна - она мертвого заставит помочь нам, достает все. Ева Семеновна - это сказка. Филолог по образованию, интеллигентнейшая женщина, вышла на пенсию - не хватает поля деятельности. Вот и пришла к нам сама. А жена немецкого посла госпожа фон Штуднитц? Присылает нам всегда мыло, шампуни, очень нас любит. Добровольцев много, всех не перечислишь.

Не каждый человек, который хочет служить хосписному движению, может, в силу целого ряда причин, работать с больным. Но, кроме этого, столько возможностей приложить свои силы и умения!

- Слышала о каких-то благотворительных акциях.

- Одну провела Московская мэрия, мы получили почти миллион рублей. Докупили лекарств, усилили питание больным. У нас ведь оно шестиразовое. Даем сейчас и яблоки, и виноград, и киви. Другую благотворительную акцию в Большом театре организовал Андрис Лиепа. Но мы не получили ни копейки.

- Почему?

- А мы не знаем почему. Нам никто ничего не объяснял. До этого вечера в Большом Андрис бывал у нас несколько раз в неделю. Порхает - со всеми обнимается, фотографируется, танцует. Мы все в него влюбляемся, особенно больные. А после вечера он вдруг исчез, как нашкодивший кот. Но ведь многие больные, помнящие его порхания-обещания, еще живы! Такое разочарование им - почему?

А вот Гусинский - можно по-разному относиться к этому олигарху, я с ним даже незнакома - тихо, скромно два раза перевел в хоспис деньги, на которые мы кормим бесплатно обедом персонал.

- Вера Васильевна, а каких людей вы чаще встречаете в жизни? Добрых, злых?

- Злых могу по пальцам пересчитать.

- Неужели?

- Знаете, смерть обнажает. Не очищает, как иногда говорят, а именно обнажает. Как жил человек, так и умер. И видишь: человек, как правило, жил хорошо. Ловчил, быть может, жизнь заставляла, но не был истинно злым. Истинно злые зло и уходят. На моей памяти очень зло уходил один старый прокурор. Жена его, вторая, лет восемь с ним, уже больным, жила, была очень верующей. Терпеливая, смиренная такая. И вот она его крестила, он согласился. Прихожу, лежит лицом к иконе, такой просветленный... Крест над ним, а до того какой крест? Воинствующий же атеист! Сподвижником Вышинского был! Прихожу в следующий раз, а он речь потерял, метастазы уже пошли в мозг. Жена придумала, как нам общаться, - с помощью алфавита, сама на кухню ушла. И вот я разбираю его слово: "смерть". Что, Александр Иванович, спрашиваю, хотите поговорить о смерти? Он раздраженно: нет. И показывает на книжную полку. Короче, выяснила, что он требует "Смерть Ивана Ильича" Толстого, и ту страницу, где умирающий с ненавистью смотрит на свою жену и дочь, с ненавистью думает о них. Смысл - вот так же и я ее, он показал на кухню, ненавижу. И за крещение, и за то, что была и остается, а я умираю. Так и ушел в этой ненависти.

- "Нет, мужики так не умирают", - такие слова, утверждают, произнес перед самой кончиной Лев Толстой. Боялся смерти. А бывает ли смерть без страха смерти?

- Вчера от нас ушла одна старушка. Последние слова ее были: "Как же мне хорошо!"

- А как вы относитесь к эвтаназии? Добровольной смерти больного от руки врача?

- Отрицательно. Я жизнь не давала и не имею права ее отбирать. Каждый человек живет свою жизнь. Время ее не знает никто. Мы лишь попутчики на этом этапе жизни пациента. Нельзя торопить смерть. Но нельзя и тормозить ее. Это тоже заповедь хосписа. Но я считаю, что она относится не только к хоспису.

- Тормозить? Чем?

- Своим эгоизмом. Уходит близкий человек, и наши страдания часто - это жалость к себе: как я буду без него, без нее? А в глазах уходящего читаешь: отпустите меня.

- Слышала от Алеся Адамовича о том, как он однажды был свидетелем ухода изболевшейся белорусской крестьянки. Вокруг стояли ее дети, и только она закрывала глаза, раздавался их громкий плач. Она глаза откроет - они замолкают, закроет - снова плач, и она снова с тяжким усилием глаза открывает. И наконец старшая дочь сказала: "Все. Замолчите. Дайте матери уйти спокойно". "Вот это и есть высшая степень любви", - сказал писатель.

- Да. Конечно. И всем нам надо учиться так любить.

- А разве это не природный дар? Разве можно научиться любить?

- Можно. Знаете, в юности я очень горячая была. Накричу, нассорюсь, прихожу домой и жалуюсь маме. А она сразу: "А ты представь его в гробу". "Ты что, мам, с ума сошла?" - ужасаюсь. "Видишь? Вот и не ссорься... Ведь представишь - и сразу охота обижаться и обижать проходит".

- А как вы считаете - человек должен думать о смерти?

- Разве это будет жизнь, если ты все время будешь помнить о том, что помрешь? Главное - не помнить о смерти, главное - помнить о жизни. О живых. Ведь из-за чего мы жутко переживаем, узнав о смерти близкого человека? Не позвонил, не сказал всех нужных слов, обидел чем-то. Чувство вины иногда гложет всю жизнь. Обрывать зло - это и значит думать о жизни. Не надо обижать тех, с кем ты соприкасаешься, как бы они ни были не правы. Делай добро - и жить будешь дольше, так я думаю. А добро заразительно.

- Вы так считаете?

- Возьмем самый простой пример. Нужно перевести старушку через дорогу. Один отказался, другой отмахнулся. А вы согласились. Вот вы ведете ее, а на вас смотрят: "И я бы мог. И я бы мог". Разве вы не замечали такие взгляды? Люди изначально все добры, убеждена. Нужно только понуждать их свою доброту проявлять. Делай добро - и никогда не жалуйся: "Какой неблагодарный". Иногда ведь дал добро - получил зло. От этого конкретного человека. Но оно к тебе все равно вернется, в жизни все уравновешено. Только ты не знаешь когда и не знаешь от кого. Как говорила моя мама: не знаешь, где найдешь, не знаешь, где потеряешь. Потому не радуйся, когда найдешь, и не плачь, когда потеряешь. На адресную помощь часто приходит безадресный ответ.

- Скажите, а зачем у вас в хосписе белый рояль?

- Как зачем? Играть на нем.

- Концерты для персонала?

- Почему только для персонала? Вот к нам приезжал Мстислав Ростропович, мы кровати с пациентами выкатили из палат в гостиную и все вместе слушали музыку. К нам и ребята приходят с концертами. Это ж прекрасно.

- А Ростроповича вы где разыскали?

- Он сам нас нашел. Обещал это Виктору Зорзе, хорошо его знал, и хотя Виктора уже нет, обещание свое выполнил. Такой человек.

- А что вам ненавистно в людях?

- Знаете, я уже слишком стара, чтоб испытывать к кому-либо чувство ненависти. Неприятие - другое дело. Не принимаю в первую очередь хамство, грубость, склонность обвинять других: ах ты такой-сякой... Мы на такие обвинения скоры, увы.

- Из всех правил жизни - какое самое ваше? Как кредо?

- Поступай с другим так, как бы ты хотел, чтоб поступали с тобой. Все на самом деле очень просто.

- Мне сказали, Вера Васильевна, что у вас не так давно был инфаркт. Не плата ли это за то, что вы все время рядом со смертью?

- Не забывайте: моя профессия - врач. Сложность в нашей работе не столько в самом доме, сколько в отношении к нему. До сих пор хоспис - это что-то непонятное, трудно воспринимаемое, инородное. Тут, наверное, и страх перед чужой смертью, и бегство от напоминания о собственном неизбежном конце. Вся наша медицина настроена на победу, не на поражение. Она отворачивается от безнадежного диагноза.

- А что вы испытали, когда смертельная опасность подобралась к вам самой?

- Безучастность. Муж, дочери рядом, а мне все равно... Плохое чувство. И незнакомое.

- Но некоторые только так и живут - безучастно. Ни боли, ни радости, ни гордости за что-то... А чем вы гордитесь?

- Горжусь? Не знаю... Вряд ли у меня есть это чувство. Есть знаете что? Удивление. Когда я выхожу из метро и вижу наш дом, я каждый раз удивляюсь: неужели мы его все-таки создали? Неужели он есть? Есть. Есть этот дом, где стараются по-человечески жить и по-человечески умирать. Особый дом. Но его гуманные заповеди - не применимы ли в каждом нашем доме?

ИЗ ДОСЬЕ "КП"

Первый хоспис открылся в 1967 году в Англии. В Москве подобное заведение начало принимать пациентов 27 сентября 1997 года.

Двумя годами раньше в столице начала работать выездная служба хосписа, которая оказывала помощь смертельно больным людям на дому.

О том, как нужны приюты для таких людей, "Комсомолка" писала еще в 1991 году. Статьи Зои Ерошок назывались "Помни о смерти" и "Кому нет разницы, как умирать". Три года назад мы снова подняли эту тему - наша корреспондентка Елена Ардабацкая неделю работала медсестрой в хосписе.

Сегодня в России такие заведения есть в 27 городах России. Однако это очень мало...

Смерть от рака стоит на втором месте среди причин смерти после сердечно-сосудистых заболеваний. Ежегодно только в Москве 25 тысяч человек получают диагноз "злокачественные новообразования", из них 6 тысяч впервые обращаются уже с четвертой стадией заболевания, когда улучшения не наступает ни от химиотерапии, ни от облучения, ни от применения гормонов.

Пн	Вт	Ср	Чт	Пт	Сб	Вс
01	02	03	04	05	06	07
08	09	10	11	12	13	14
15	16	17	18	19	20	21
22	23	24	25	26	27	28
29	30

О Московском хосписе

NEW СТАТЬИ НА РАЗНЫЕ ТЕМЫ

Меню для авторов

Добавить статью

Редактировать работы

Зарегистрироваться

Полезные ссылки

Искать похожие?

Скачать мультимедию?

ССЫЛКИ ДЛЯ СПИСКА ЛИТЕРАТУРЫ

По стандарту ВАК Республики Беларусь

По ГОСТу Российской Федерации

URL для сайта, блога (постоянный обратный адрес данной страницы)

Найденный поисковым роботом оригинал

ПАРТНЁРЫ БИБЛИОТЕКИ рекомендуем!

ОБРАТНО В РУБРИКУ?

СТАТЬИ НА РАЗНЫЕ ТЕМЫ НА LIBRARY.BY