В один из весенних дней 1525 г. сквозь чащу девственных тропических лесов Петена (Северная Гватемала) медленно пробирался небольшой отряд испанских солдат и индейцев. Впереди на рослом вороном коне ехал мрачный всадник. То был дон Эрнандо Кортес, победитель ацтеков, генерал-губернатор Новой Испании (Мексики). Невидящим взглядом смотрел он на зеленую стену джунглей, и холодная ярость переполняла его сердце. Отряд шел на восток, к атлантическому побережью Гондураса, туда, где незадолго до того была основана новая колония - Ибуэрас. Впервые колонисты отправились в эти края морем, на хорошо оснащенных кораблях. Общее ру-

ководство ответственной миссией Кортес поручил тогда одному из ближайших своих сподвижников, лейтенанту Кристобалю де Олиду. Первоначально все складывалось как нельзя лучше. Колония процветала. Однако де Олид, обретя неограниченную власть, решил править в Гондурасе самостоятельно, не подчиняясь даже Кортесу. Когда до Кортеса дошла весть об измене лейтенанта, он лично возглавил карательную экспедицию, выбрав для этого сухопутный маршрут. Его отряду предстояло пройти сотни километров по горным хребтам, болотам и джунглям, самым глухим и безлюдным местам, где никогда еще не ступала нога европейца. 15 октября 1524 г. он отправился из г. Мехико в далекий и опасный путь. А несколько месяцев спустя, преодолев бесчисленные трудности и потеряв почти половину солдат, Кортес очутился в глубине джунглей Петена, там, где всего за несколько столетий до появления конкистадоров процветали многочисленные города и селения древних майя. Но, увы, все это великолепие кануло в Лету, не оставив после себя почти никаких следов. Тропический лес со всех сторон обступал горстку пришельцев. Деревья-великаны смыкали свои гигантские ветви высоко над их головами, почти не пропуская солнечных лучей. Под ногами чавкала зловонная болотная жижа. Гибкие лианы цеплялись за вьюки и людские тела, опрокидывая наземь зазевавшегося путника. Тысячи опасностей подстерегали людей здесь буквально на каждом шагу. И все же змеи, москиты и ягуары - владыки центральноамериканских джунглей - казались совсем безобидными по сравнению с самым страшным врагом человека - голодом. А он стал теперь постоянным спутником испанцев. Жители редких лесных деревушек, встречавшихся иногда на пути, сжигали дома и убегали в джунгли при появлении бледнолицых чужеземцев, восседавших на спинах диковинных четвероногих животных. Незадачливым же искателям приключений доставались лишь груды дымящихся развалин да зеленые початки незрелого маиса на окрестных полях.

Положение становилось уже отчаянным, когда проводник-индеец вывел отряд Кортеса к берегу огромного пресноводного озера Петен-Ица, где, как известно из некоторых исторических хроник, с XII в. обосновались бежавшие с Юкатана майя-ицы. Им удалось создать здесь независимое государство, главный центр которого Тайясаль находился на острове посреди озера. Бедственное положение испанского отряда и неприступность островной крепости майя-ицев заставили Кортеса отказаться от применения грубой силы. И конкистадор пустил в код хитрость. На остров были отправлены местный рыбак, случайно захваченный испанцами на берегу, и проводник отряда, житель провинции Масатлан. Они должны были сообщить правителю майя Канеку о мирных намерениях пришельцев и договориться о его встрече с Кортесом. Вскоре проводник вернулся в сопровождении двух знатных индейцев из Тайясаля. Кортес принял их очень радушно, одарил подарками и попросил устроить ему встречу с повелителем майя-ицев.

"На другой день, - вспоминал Кортес, - на пяти или шести лодках прибыл Канек и с ним около тридцати человек... Я принял его весьма учтиво и, поскольку в тот момент, когда он прибыл, наступил час мессы, я приказал провести ее с пением и музыкой, очень торжественно"¹ . Видимо, католическая месса произвела на Канека известное впечатление, но не больше. Поэтому он немедленно подвергся яростной атаке со стороны нескольких испанских монахов, и ему пришлось выслушать длиннейшую проповедь о вреде идолопоклонничества и величии христианского учения. А затем на сцену вновь выступил Кортес. Ставки в этой игре были слишком велики, и ловкий испанец был весьма красноречив. Выспренние слова о мощи и величин испанского короля, о счастье служить ему верой и правдой, быть его подданным чередовались с восхвалением побед Кортеса в стране ацтеков и в Табаско. В конце концов эта длительная психологическая обработка, видимо, дала свои плоды, и Канек добровольно согласился стать вассалом испанской короны.

Правитель майя-ицев снабдил испанцев продовольствием на несколько дней пути, вручил Кортесу в подарок несколько вещиц из золота и, главное, дал опытного проводника, поскольку выяснилось, что майя прекрасно знают местонахождение колонии Ибуэрас. Пока конкистадоры совершали марш вокруг озера Петен-Ица, Кортес по просьбе Канека отправился посмотреть Тайясаль. Многие офицеры отговаривали его от этой поездки, опасаясь коварства индейцев. Но все обошлось благополучно. К сожале-

¹ H. Cortes. Cartas de relation. Mexico. 1963, p. 202.

нию, испанский полководец не оставил никаких сведений ни о самом городе, ни о его жителях. В письме к Карлу V он счел нужным написать о посещении Тайясаля всего лишь одну фразу: "Я провел в его (Канека. - В. Г.) городе вместе с ним весь этот день, отдыхая... А с наступлением ночи я попрощался с ним и отплыл на лодках к берегу, где нашел уже многих своих людей, успевших обойти озеро по суше"² .

Но прежде, чем оба предводителя расстались, случилось одно, на первый взгляд крайне незначительное событие. Кортес попросил Канека позаботиться о его вороном коне, сильно поранившем себе ногу об острый сук во время марша по лесным чащобам Петена. Конкистадор обещал по окончании похода в Ибуэрас прислать людей за своим конем. Должно быть, Канек принял диковинного для него животного со смешанным чувством благоговения и страха, что не укрылось от взора Кортеса. Во всяком случае, он писал впоследствии: "Правитель обещал мне позаботиться о коне, но я не знаю, что он с ним будет делать". Однако Кортесу так и не привелось узнать о дальнейшей судьбе своего вороного. Уладив дела в Гондурасе, конкистадор предпочел вернуться в Мексику морем. Таинственная страна майя-ицев и островной город Тайясаль вновь были надолго забыты испанцами. И лишь почти сто лет спустя история с конем Кортеса вновь выплыла на свет. Случилось это при следующих обстоятельствах.

В 1618 г. из Мериды, столицы испанских владений на Юкатане, отправились на поиски майя-ицев два монаха-францисканца: Барголоме де Фуэнсалида и Хуан де Орбита. Их вела вперед заманчивая цель - обратить в христианскую веру обитателей последнего языческого государства Америки. По мнению одного авторитетного историка, оба монаха были "весьма образованными людьми..., хорошо знавшими, язык майя"³ . Добравшись до берегов озера Петен-Ица, францисканцы были радушно встречены индейцами. Правитель Тайясаля Канек⁴разрешил монахам посетить его столицу и даже вести среди ее жителей христианские проповеди. Первую проповедь они прочли сразу же по прибытии на остров, прямо у стен дворца, при стечении большой толпы. "Собравшиеся там индейцы, - писал испанский историк Вильягутьерре, - с большим вниманием выслушали речь отца Фуэн-салиды"⁵ . Монахи торжествовали. Их заветная цель обратить в христианскую веру язычников майя-ицев, казалось, была близка к осуществлению. И здесь произошло событие, резко нарушившее эту идиллическую картину. После проповеди преподобные отцы отправились осматривать "многочисленные храмы и святилища зловредных и ложных богов индейцев... И, войдя в один из них, - продолжал свой рассказ Вильягутьерре, - они увидели, что посреди него стоит огромный идол..., сделанный из камня и притом весьма выразительный". Монахи пристально рассматривали богопротивного истукана, потеряв от изумления дар речи. Таинственное "божество" майя-ицев было не чем иным, как статуей лошади, сделанной почти в натуральную величину. "И они, эти варвары, поклонялись ему (идолу. - В. Г.), как богу грома и молнии, называя его Циминчак"⁶ .

Вильягутьерре сообщал далее, что, "преисполненный божественным духом", отец Орбита схватил увесистый камень и в ярости разбил идола на куски. Индейцы пришли в ужас. На их глазах совершилось неслыханное кощунство: чужеземцы подняли руку на одного из главных богов Тайясаля! Только смерть осквернителей святыни могла искупить столь тяжкий грех. И разгневанные майя плотным кольцом окружили перепуганных проповедников. Казалось, гибель их неминуема. И тогда отец Фуэнсалида, не менее индейцев потрясенный опрометчивым "деянием" своего спутника, решился на отчаянный шаг. Он обратился к возмущенной толпе со страстной проповедью о вреде язычества. Видимо, его речь прозвучала в какой-то мере убедительно. Индейцы немного успокоились, и монахам удалось благополучно добраться до дворца Канека. Там они и узнали удивительную историю о "лошадином боге" Тайясаля. Виной всему оказался вороной конь Кортеса. Когда испанцы ушли, майя поместили раненое животное в одном из своих храмов, "считая его (коня. - В. Г. ) таким же ра-

² Ibid., p. 203.

³ Ph. A. Means. History of the Spanish Conquest of Yucatan and of the Itzas. "Papers of the Peabody Museum". Vol. VII. Cambridge (Mass.). 1917, p. 59.

⁴ Все правители Тайясаля носили имя Канек. Видимо, это либо титул, либо родовое имя правящей династии.

⁵ J. de Villagutierre Soto-Mayor. Historia rie la Conquista de la provincia de el Itza. Biblioteca "Goathemala". Vol. IX. Guatemala. 1933, p. 80.

⁶ Ibid, pp. 82 - 83.

зумным, как и они сами, принесли ему еду - птиц и другое мясо, а также букеты цветов, как это они делают в отношении знатных лиц, когда те заболевают"⁷ .

Нет ничего удивительного в том, что после подобного "угощения" бедная лошадь вскоре подохла от голода. И тогда перепуганный Канек, страшась мести Кортеса, приказал изготовить из камня копию коня и установить ее в том же самом храме. Поскольку индейцы искренне верили в то, что гром выстрелов испанских пушек и мушкетов происходит от ржания лошадей, они и нарекли своего нового бога пышным именем "Циминчак", или же "Громовой Тапир" ("Цимин" - "тапир", "чак" - "гром", "дождь", "гроза"), В иерархии местных богов Циминчак занимал второе место после бога дождя Чака⁸ . После случая в храме Циминчака шансы преподобных отцов преуспеть в христианизации местных индейцев резко упали. Они обратились даже за содействием к Канеку, ссылаясь на то, что прежний правитель Тайясаля обещал Кортесу принять католическую веру. Однако ответ Канека, не лишенный изрядной доли юмора, был достаточно тверд и нелицеприятен. Канек заявил монахам, что еще не пришло то время, которое, по предсказаниям его жрецов, удобно для отказа от старых богов и принятия новых, а посему святым отцам следует прекратить здесь дальнейшие проповеди и вернуться восвояси.

Таков был финал первой попытки испанцев обратить майя-ицев в христианскую веру. После этого всякие сношения ицев с внешним миром вновь прервались на довольно длительный срок. Лишь в 1696 г. еще один испанский монах, Андрее Авенданьо-и- Лойола, сумел проникнуть в Тайясаль и даже на какой-то срок завоевать доверие местных жителей. Из его рассказа выяснилось, что в одном из храмов города бережно хранился каменный ящик, где лежала большая кость лошадиной ноги, принадлежавшей когда-то вороному коню Кортеса. Эта кость считалась у индейцев священной реликвией, и они поклонялись ей⁹ .

Так и осталось неизвестным, изготовили ли майя-ицы после визита монахов- францисканцев еще одну статую столь почитаемого ими "лошадиного бога", или нет. В 1697 г. многочисленная, хорошо оснащенная испанская армия во главе с Мартином де Урсуа-и-Арисменди (генерал-губернатором Юкатана) вторглась с двух сторон на территорию Петена и после короткой стычки захватила Тайясаль. Так погибло последнее независимое государство майя, почти на полтора века пережившее другие майя-ские города на Юкатане и в горной Гватемале. Но история коня Кортеса на этом отнюдь не закончилась. Никто не знает, что потом случилось с обломками злополучного идола. Существует предположение; что они были брошены монахами в воды озера неподалеку от острова, на котором находился Тайясаль. И вот уже в наши дни группа гватемальских аквалангистов - любителей старины решила проверить достоверность этой легенды, приступив к подводным исследованиям в районе Петен-Ица. Однако, несмотря на затраченные усилия, найти "лошадиного бога" на илистом дне озера до сих пор не удалось¹⁰ . Если его обломки действительно находятся там, то последнее слово за археологами. Не станет ли в самом недалеком будущем этот уникальный памятник эпохи конкисты достоянием науки?

⁷ Ibid., p. 82.

⁸ Suz. de Borhegyi. The Horse God of Peten Itza. "Lore", vol. 13, 1963, N 4, pp. 117 - 118. В глазах майя тапир по внешнему виду слегка напоминал лошадь, что и послужило основанием для появления столь необычного имени.

⁹ Ph. A. Means. Op. cit., p. 136.

¹⁰ St. de Borhegyi. Exploration in Lake Peten Itza. Guatemala. "Archaeology", vol. 16, 1963, N 1, pp. 16 - 23.