Можно ли добиться "политической стабильности" в Латинской Америке

"Hispanic American Historical Review". Durham. 1963. Vol. 18, N 1, pp. 14 - 33.

Нетрудно понять, почему внимание американских ученых привлечено в настоящее время к проблемам "политической стабильности" в Латинской Америке. Бурное развитие национально-освободительного движения, особенно широко развернувшегося после победы революции на Кубе, заставляет американских политиков искать, а историков и социологов "научно обосновывать" возможности сохранения существующего строя в странах Латинской Америки. За последние годы в Соединенных Штатах появилось немало работ, рассматривающих причины усиления национально-освободительного и революционного движения латиноамериканцев. Не отрицая политического и экономического бесправия масс, авторы этих работ не решаются, однако, сделать из этого единственно правильные выводы о неизбежности коренных, революционных изменений в Латинской Америке. Они не идут далее обращения к правящим кругам этих стран - не забывать об интересах низших классов".

Примечательна с этой точки зрения статья американского историка Ф. Б. Пайка, автора недавно вышедшей в США книги "Чили и Соединенные Штаты, 1882 - 1962: возникновение социального кризиса". Уже названия статьи - "Взгляд на классовые отношения в Чили, 1850 - 1960" - и книги говорят о том, что автор ставит проблему "социальной стабильности" в зависимость от отношений между классами, с одной стороны, и внешнеполитических условий, с другой.

Основная мысль статьи сводится к тому, что хотя вступление Чили в период промышленного переворота (начало которого автор относит к середине XIX в.) и привело к значительным сдвигам в классовой структуре, сращивание экономических и политических интересов старой землевладельческой верхушки и городской буржуазии предотвратило сколько-нибудь серьезные политические изменения в жизни страны. То, что "средние классы" (читай: буржуазия) мыслили и действовали аналогично старым "высшим классам" (то есть земельной аристократии), "неизбежно вело не только к стабильности но и к застою". Такой застой в политической жизни, по мнению Пайка, чреват опасными последствиями, ибо он покоится на полном пренебрежении интересами "низших классов" (в вопросах классовой структуры общества автор исходит из распространенного в буржуазной литературе деления его на "высшие", "средние" и "низшие" классы) и в первую очередь индейской части населения. Наряду с расизмом Пайк считает бедственной политику правящих классов в отношении народного образования и профессионально-технической подготовки "низших классов". Несмотря на то, что крайняя отсталость Чили в этом отношении отмечалась представителями ее прогрессивной интеллигенции еще в конце XIX-начале XX в., никаких сколько-нибудь существенных сдвигов в этой области на протяжении последнего столетия, пишет Пайк, не произошло.

Таким образом, автор подвергает политику чилийских правящих кругов на протяжении последнего столетия критике, но эта критика носит весьма ограниченный, поверхностно- либеральный характер. Таким же характером отличаются и его пожелания чилийским "средним классам", которым Пайк рекомендует проявить "побольше гибкости в отношении к низшим классам", учитывая при этом уроки исторического развития страны: "Аристократия научилась в XIX в. приспосабливаться к новым социальным силам. И если этого не сумеет сделать

правящая группировка XX в., то она неизбежно будет заменена теми, кто сумеет учитывать интересы низших классов".

Каков же опыт "аристократии XIX в.", которому следует, по млению автора, учиться чилийской буржуазии? Ответу на этот вопрос посвящена значительная часть статьи. Характеризуя историю политического развития Чили, Пайк отмечает, что на протяжении 90 лет (с 1830 по 1920 г.), за исключением пятнадцатилетнего правления либералов, у власти в этой стране стояли консервативные круги, представлявшие землевладельческую верхушку общества. Несмотря на это, большинство реформ, способствовавших развитию капитализма, было осуществлено именно в течение этого периода, а не за время краткосрочного правления либералов Переса (1861 - 1871) и Бальмаседы (1886 - 1891). Автор настойчиво проводит мысль, что правление землевладельческой знати отличалось, по существу, большим либерализмом и было более устойчивым и длительным, нежели правление буржуазной партии либералов, именно потому, что интересы землевладельческой верхушки не противоречили интересам буржуазии. Правда, процесс слияния этих интересов автор изображает несколько односторонне, показывая превращение части наиболее богатых представителей "средних классов" в землевладельцев, смешивание части представителей буржуазии с аристократами путем браков и т. п. Автор не замечает двусторонности процесса слияния интересов буржуазии и землевладельческой аристократии, проистекающего из обуржуазивайся этой аристократии вследствие превращения ее хозяйства в товарное. Наряду со слиянием экономических интересов шло слияние и интересов политических, и землевладельческая верхушка " городская буржуазия в равной мере были заинтересованы в разгроме индейцев-арауканов и захвате их земель так же, как и других земель, перешедших к Чили в результате Тихоокеанской войны 1879 - 1883 гг.; и те и другие были заинтересованы в ускорении пролетаризации крестьянства, - одни потому, что захватывали: крестьянские земли, другие потому, что получали дешевую рабочую силу. Социальная политика и тех и других была однозначна. Вот почему нельзя говорить о том, что "аристократия в XIX в. приспособилась к новым силам", что только "мудрости, таланту и ответственности" стоявших у власти представителей землевладельцев Чили обязано "стабильностью" своей политической жизни. Да, собственно, о какой "стабильности" идет речь? Разве только о том, что в отличие от других латиноамериканских стран в Чили редко прибегали к методам пронунсиаменто и военной диктатуры? Но и это весьма относительно. Достаточно напомнить, что с 1823 по 1891 г. в Чили произошло пять государственных переворотов и что после тридцатилетнего периода "стабильности" (1891 - 1920) наступил длящийся и поныне период открытой диктатуры буржуазии (в течение которого, впрочем, также было по меньшей мере три выступления крайне реакционных хунт). Правда, со (времен стачки горняков 1870 г., положившей начало самостоятельному движению рабочего класса Чили, союз аграрной и промышленной буржуазии оставался нерушимым: такого рода "стабильность" действительно имела место. Но, конечно, ни о каком "сближении" интересов пролетариата и буржуазии не может быть и речи. Наоборот, Чили, как известно, является одной из тех стран Латинской Америки, где рабочее движение приобрело наибольший размах и организованность. И никакие поверхностные реформы и уступки не помогут предотвратить того социального взрыва, возможность которого так пугает американских либеральных профессоров.