В 1783 году над Россией сияла счастливая звезда. Растянувшееся на века возвращение на черноморские берега, ознаменованное чередой военных и дипломатических сражений, великими усилиями и жертвами, обрело наконец наилучшую стратегическую точку опоры - над превосходной крымской бухтой был начат строительством будущий преславный Севастополь. С его возведением и с оборудованием гавани для нужд флота держава российская вослед Балтике "ногою твердой стать при море, сумела и на юге.

Календари врут, планы не сбываются

В календарях памятных дат днем основания Севастополя значится 3 июня 1783 года. Дата, замечу, сугубо условная, хотя и закрепленная некоторой исторической инерцией. По сведениям хронистов в этот день 210 лет назад российскими солдатами и матросами были заложены дом для адмирала, часовня, пристань, кузница. Но различного рода землянки и хибарки на берегу, хозяйственные строения были и ранее. Собственно указ государыни императрицы о возведении на берегах Ахтиарской бухты военного порта для флота, крепости для гарнизона и города для обывателей был издан позже, в феврале 1784 года. А что касается "основания" Севастополя как такового, то тут вообще приходится пожимать плечами. Что-то основать можно на порожнем, неосвоенном месте, как Петр основывал Петербург и Кронштадт. Применительно к нашему случаю титул основателей принадлежит древним грекам, выходцам из малоазийского города Милет. которые колонизировали Гераклейский полуостров Крыма еще в VI веке до н. э. Недаром капитан 1 ранга Н. Одинцов, зимовавший в Ахтиарской бухте с двумя фрегатами в 1782 году, доносил по начальству, что "во всей окружности все жилые места", а на берегах речки Акерманки, впадающей в бухту, стояли пустые селения и городок, тогда же занятые на постой российскими гренадерами. "Большое подспорье (строителям Севастополя.- А. Т.) оказывал по возведению нового строения тесаный камень, который добывался из окрестных развалин", -зафиксировано В. Головачевым в его "Истории Севастополя как русского порта" (Спб.. 1872 г.). При таком подспорье обустройство флота и его служителей шло нехудо, и в начале 1784 года светлейший князь Григорий Потемкин, управлявший Новороссией, поименовал новорожденный город Севастополем.

Недавно прочитал примечательный факт: историки давно отметили, что светлейший князь имел намерение восстановить древнегреческий топоним "Севастополес", но дал маху, поскольку пра-Севастополь располагался в Абхазии, где нынче Сухуми. Укорять князя за ошибку бессмысленно, ибо исторические источники его эпохи о том умалчивали. Зато понять, чем привлекло это имя Потемкина, весьма полезно.

По-гречески "поль", точнее "полис",- суть "город", в чем разногласий у комментаторов нет. А вот "севастос" каждый толкует по-своему, хотя все толкования довольно сходны: "славный", "достойный поклонения", "знаменитый", "почтенный" и т д. Что же имел в виду Потемкин?

Зная светлейшего, можно безошибочно полагать, что имя городу подбиралось с "видами" на государыню-матушку и большую политик. Большая политика Петербурга на юге тогда заключалась в противоборстве с "оттоманами-бусурманами", а тайные виды государыни- матушки князю Потемкину были превосходно знаемы. Они заключались в конечном счете в мечтах о восстановлении православия на берегах Босфора, возрождении славяно-греческой монархии на месте "беззаконной и нечестивой" султанской Порты и в посажении на этот будущий престол второго внука Екатерины-великого князя Константина Павловича; имя этому великому князю августейшая бабушка подобрала сама ? в честь римского императора Константина I Великого (306 - 337), основавшего на Босфоре рядом с провинциальным Византием новую пышную столицу империи Константинополь. Как мечталось Екатерине, великий князь Константин Павлович должен был вернуть на Босфор не только скипетр Палеологов- последних византийских императоров, перешедший к "третьему Риму", но и свет "истинной веры" - православия. В геополитических замыслах петербургской династии Севастополь представлял собой станцию на тракте Нева - Босфор. Недаром на окраине растущего Севастополя повелением светлейшего князя был врыт указатель "Дорога на Константинополь".

Приняв все это во внимание и припомнив наконец, что одним из высших титулов византийских автократоров был титул "севаста" - "благочестивейшего", предположу, что Потемкин из всей гаммы толкований предпочел бы перевод наименования "Севастополь" как "город благочестия", "благочестивый город". Нужно быть слишком невысокого мнения о Потемкине, чтобы допустить мысль о комическом безвкусии, которое он якобы проявил, окрестив безвестный и крохотный новорожденный городок "славным" или "достойным поклонения"! Нет, мыслилось (и это соотносилось с реалиями эпохи), что новорожденный Севастополь будет подвизаться на ратном поприще ради торжества православия и династических замыслов обитателей Зимнего дворца. Но жизнь с этими замыслами мало посчиталась. Религиозная догматика в истории Севастополя проходила всегда как часть большой политики, которую сегодня принято именовать геополитикой.

Подземное Бородино

Я далек от намерения излагать историю Севастополя за два с лишним века и перебирать ее узлы - это сделано в исторических трудах, к которым и отсылаю любителей повествования по принципу "...а затем случилось еще одно событие". Автор полагает историю Севастополя общеизвестной в ее узловых моментах и видит свою задачу всего лишь в "размышлениях по поводу" в связи с достаточно условным юбилеем. Впрочем, пунктир столь же явственно указывает направление, как и непрерывная линия.

Севастополю суждено было по-настоящему прославиться через семьдесят лет после рождения. Произошло это "благодаря" трагедии 1853- 1856 гг., которая именовалась тогда Восточной войной, а для потомков переименовалась в войну Крымскую. Пока неприятель не высадился в Крыму, о городе Севастополе в России знали гораздо

меньше, чем об Одессе, Херсоне или Таганроге - городах торговых, оборотливых. Севастополь же пестовал свои эскадры, как часовой в большой базарный день, неслышно для многих ютился в своей крымской будке, просматривая с салингов линейных кораблей морской простор до Гибралтара и даже до Ла-Манша. Кто понимал его роль в политике, тот смотрел за ним в оба. В Турции, Франции и Англии на каждую здешнюю новую корабельную пушку отвечали одной пушкой в Константинополе, двумя в Тулоне и пятью в Вуличе и Гревзенде. Вторгаясь в Россию, державы считали, что потери в людях и судах, сколь бы тяжелыми ни оказались, будут окуплены сторицей, если удастся уничтожить один только Севастополь вкупе с Черноморским флотом.

После 349 суток осады города этой цели они достигли, но не достигли большей и главной цели вторжения - раздела России. Севастопольцы настолько измотали армии и флоты держав коалиции, что Лондон и Париж удовольствовались малым, чтобы хоть что-то получить в результате войны.

Вечная слава героям! В пантеоне российского мужества нетленны имена М.Лазарева, В.Корнилова, П.Нахимова, В.Истомина, Ф.Новосильского, С.Хрулева, Л.Будищева, П.Кошки, И.Шевченко, С.Урусова и сотен других защитников города, чьи деяния сохранились на скрижалях истории. Но большинство, увы, остались безымянными, а многие истинные герои не удостоились признания заслуг что, впрочем, свойственно любой войне. Адмирал П.Нахимов высказал святую истину, написав незадолго до гибели: "Завидная участь иметь под своим началом подчиненных, украсивших начальника своими доблестями, выпала на меня". Так будем же помнить, что за каждым славным именем - шеренга безымянных теней.

Приезжая в Севастополь, я не могу не посетить мемориальный Четвертый бастион бывшей оборонительной линии города. Старинные корабельные пушки, выставленные в цементных орудийных двориках, притягивают туристов своей экзотичностью. Почти никто из них не спускается в ров, который был не столько вырыт защитниками бастиона, сколько вырублен топорами и кирками в каменных слоях ракушечника, подстилающего тонкий верхний слой глины. В стенке рва есть ход в старые минные галереи. К железной проржавевшей двери, запирающей его, кладу свой скромный цветок...

В подземных катакомбах шла особая война. Из них неделями не выходил на белый свет "обер-крот" штабс- капитан А.Мельников, руководивший подземными работами обороняющихся. Даже севастопольцев, спокойно относившихся ко всякой храбрости и почитавших мужество за норму, даже их приводили то в ужас, то в восхищение события минной войны. Сегодняшние экскурсоводы охотно говорят о превосходстве русского минера. Но что же значила эта фраза тогда? "Мельников действительно был отличный минер; с глубоким пониманием минного искусства он соединял редкую проницательность намерений противника в подземной войне и столь же редкую способность - оставаться подолгу в темных, душных и смрадных минных галереях", - писал современник и очевидец. В той подземной войне превосходство добывалось не иначе, как тем, чтобы иметь свою минную галерею ниже неприятельской, а стало быть работать в земле дольше, чем неприятель, быть дальше, чем он, от свежего воздуха, сильнее терпеть и мужаться.

По документам, русские галереи достигали 60 футов углубления от поверхности, тогда как французские не опускались ниже 40. Причиной тому не лень французов! Ниже 30 футов без принудительной вентиляции ходов и галерей работать было нельзя, ибо работающие быстро задыхались от спертого воздуха. Ни у нас, ни у осаждающих вентиляторов не было. Найдя в себе силы и мужество, французы "погрузились" на 10 футов ниже этого предела -Мельников и его безымянные подземные солдаты ответили "погружением" еще ниже! Непостижимо, сколько мук они приняли в каменной подбастионной утробе. Но именно их сверхчеловеческому терпению осажденные были обязаны тем, что имели решительный перевес над врагом в своем "подземном Бородино". Союзникам так и не удалось взорвать ни одного севастопольского бастиона: все их подземные галереи были взорваны с помощью русских контргалерей.

Мужества России всегда было не занимать, но то, что явила миру севастопольская эпопея 1854 - 1855 гг., принадлежит и высшим образцам национального характера. Потому-то Севастополь и стал национальной святыней, символом российских доблестей...

...но также и российских государственных слабостей, в чем-то преступных, в чем-то фатальных. Жертвенности и мужества севастопольцев, а это имя с гордостью принимал каждый защитник города, откуда бы он ни был оказалось недостаточно, чтобы возместить на поле брани историческое отставание России в социально- экономическом развитии, провалы на дипломатическом поприще, послужившие ее одиночеству, архаичность военной организации и тотальное казнокрадство.

Знакомый, не правда ли, баланс: все проблемы, возникающие по вине верхов, народы наши закрывают, как могут, не щадя крови и живота своего. В совокупности сие и называется "нашей героической историей"... Вторая оборона Севастополя воспроизвела данную схему во всех ее существенных чертах, добавив разве что одно - возрастание трагизма и масштабов потерь в связи с развитием средств военных действий.

На тектоническом разломе

Заведенным обычаем, каждый год 9 мая они проходят от площади Нахимова до площади Революции под "музыку военного оркестра, под аплодисменты горожан, с букетами цветов и со слезами на глазах. С каждым годом их все меньше и меньше, а поступь

"парадных коробок" все тише. В нынешнем году 9 мая - день освобождения Севастополя в 1944 году и День Победы - был отмечен небывало скромным представительством ветеранов из стран СНГ (не смогли приехать большинство традиционных гостей города из числа фронтовиков-черноморцев из-за непосильных для них затрат), особой первичностью атмосферы празднества и убогостью предпраздничных "заказов" для участников войны - севастопольцев в канун самой даты. Пытаясь хоть что-то наскрести по городским сусекам, администрация собирала представителей коммерческих структур и пускала шапку по кругу для благотворительных пожертвований. Увы, за единичным исключением, коммерсанты ограничились сердобольным покряхтыванием и громким хлопаньем по карманам, дескать, не обессудьте, не звенит. Тем не менее шикарные иномарки мелькают на улицах Севастополя ничуть не реже, чем в Москве. А военный совет ВМС Украины отличился тем, что направил в горсовет письмо с выражением беспокойства по поводу... чрезмерного, по мнению совета, размаха в праздновании Дня Победы! Что же удивительного при таких обстоятельствах, что ветеранские группы с особым воодушевлением пели :"Последний парад наступает ...

Картинка эта- малая часть драматических перемен в судьбах севастопольцев и Севастополя. Пожив несколько дней в этом некогда благополучном городе, начинаешь чувствовать себя на тектоническом разломе, который на глазах расширяется, проглатывая прежде непоколебимое. Дело может кончиться то ли взрывом вулкана, то ли сменой атмосферы и пейзажа.

Все, что сегодня терзает севастопольцев: перемена метрополии, мучительные перипетии с разделом флота, нахрапистая и настырная украинизация, архидикие цены на фоне того, что большинство живет ниже черты бедности, нехватка воды, электроэнергии, бензина, избыток демагогии и разгул невиданной преступности - все это, как нарочно, сошлось воедино и расходиться пока не собирается. Напротив, то и дело возникают источники новых стрессов. Один из последних -дискуссия о "чернобыльском следе", который зацепил город в апреле восемьдесят шестого, но о котором власти доселе помалкивают. Сегодня одни доказывают, что все - дело швах и пора скупать белые простыни, а другие рвут рубаху на груди на предмет того, что оснований для паники нет. Обыватель же крутит головой до умопомрачения, переживает новую напасть и верит всему наихудшему.

Бушующие на поверхности политические волны и человеческие страсти имеют мощную подпитку из геополитического источника. Факты говорят о том, что Севастополь меняет свой исторический менталитет и формулу существования. Занимавший на протяжении двух столетий свое фиксированное место в российской геополитике и исполнявший роль военно-стратегической опоры на черноморско-средиземноморском фасе великой державы, сегодняшний Севастополь судорожно и мучительно переходит к куда более скромной роли в рамках сугубо черноморского бассейна. В перспективе скорее всего она сведется к охранным функциям в прибрежной полосе украинской территории. Эту скромную задачу будет решать маленький флот, посильный к содержанию для самостийной и незалежной Украины. Морякам, ориентированным на привычный размах службы, делать на таком флоте нечего, что и подтвердил недавний массовый отъезд курсантов севастопольских военно-морских училищ в Россию.

В качестве субъективного прогноза смею думать, что новая формула существования Севастополя, к которой он придет и когда-нибудь привыкнет, будет возвратом к геополитической функции Корсуня - города отчасти военного, но в большей мере торгового и промышленного. Ну и, разумеется, города религиозного и историко-культурного туризма, если удастся приблизить к мировому стандарту убогую сферу сервиса. Впрочем, ручаться за такой прогноз я бы пока не стал - события непредсказуемы. Более 150 Андреевских флагов, взвившихся на флагштоках кораблей и судов в последние дни, свидетельствуют о решимости флота и города не допустить разрыва с Россией, отстоять и сохранить свой менталитет. Слово за политиками...

Что касается статуса Севастополя и гражданства его жителей, то большинство населения настроено однозначно: гражданство должно быть двойным, а статус города - особым.

"Самый - тополь!"

Лет двадцать назад очаровательная девчушка сочинила :

Милый город Севастополь!

Самый славный, Самый - тополь!..

"Самый славный" - нет вопросов, а вот что кроется в словах "самый - тополь" - понять, не побывав в этом городе, невозможно. С годами мне становится все яснее, что лучше не выразиться - "самый - тополь" - воистину так! Но выразить это какими-то более определенными словами невероятно трудно...

Уж если судьба занесла вас в этот город, наберите полную грудь севастопольского воздуха! Он несравним и несравненен. Севастополь - город больших времен. Езжайте в древний Херсонес, где античные руины сохранились лучше, чем в Карфагене. По уверениям очевидцев, здесь реет ночами призрак "белого монаха", а херсонесские ведьмы строят козни влюбленным парочкам. Побродите в развалинах древнего Корсуня, откуда князь Владимир Святой вернулся крещеным на Русь. Это про здешнее певали бывальщину древние русичи:

Падала погодушка да со синя моря.

Со синя морюшка с Корсунского

А с дождями-то, с туманами.

А в ту погоду синеморскую

Заносила неволя три черненых корабля.

Под тот славен город под Корсунь

А во ту-то гавань во Корсунскую,

А во том-то городе во Корсуне

Ни царя не было, ни царевича...

Вот она гавань корсунская, где была, там и доселе!

Окунитесь с тамошних скал в вечный Понт. Во времена оны мимо этих скал бежал славный "Арго" с Язоном и Медеей, а за ними, пеня волны, гнался целый флот разъяренных колхов. Одиссей правил мимо свой черногрудый корабль, прорывался сквозь бури и козни богов к берегам милой Итаки. Нежную Ифигению, дочь царя царей Агамемнона с жертвенного алтаря в Авлиде перенесла сюда, спасая, вечно юная Артемида. Тавры преобратили Артемиду в грозную деву Орейлоху и стали приносить в жертву ей потерпевших бедствие мореплавателей... Тавры, скифы, киммерийцы, греки, готы, сарматы, аланы, гунны, росомоны, склавины, венецианцы, генуэзцы, османы, мавры, татары, египтяне, варяги, славяне, монголы, "галицкие выгонцы" без роду-племени, запорожцы, русские, французы, немцы, орды и легионы, армии и полки, морского, конного и пешего хода люди - все прокатились по этим бухтам и мысам, как штормовые волны. Какие только корабли не разбивало об эти берега и какие только Якоря не падали здесь на дно, пока от промерного лота, брошенного с корабля "Модон" штурманом "прапорщицкого рангу" Иваном Батуриным, не пошла свиваться - каболками морского троса - российская история Севастополя...

А севастопольские дворы? В Севастополе есть изумительные дворы с могучими деревьями, ветви которых ласкают кровлю дома, с беседками, заплетенными виноградом и плющом. Тенисто. Тихо. Обозревая двор, вы приметите, что к деревьям прибиты колесики, а тросики и веревочки от них тянутся к балконам, как такелажное вооружение на парусном корабле. На тросиках и веревочках парусят, развеваясь, рубахи, простыни, скатерти, нижнее белье и верхнее платье - все это цветасто колышется в струях эфира, и двор плывет куда-то, подняв свои "флаги расцвечивания".

В песочнице, от пят до макушки покрытые сероватым морским песком, ползают несколько карапузов. В песочнице кипит тяжелый бой. Один храбрый эсминец или даже подводная лодка неистово сражается с бандой свирепых ковбоев и поражает кого-то то торпедами, то тараном... А если вы спросите победоносного "эсминца" в пилотке набекрень, кем он станет, когда вырастет, он ответит вам "командилом"- с такой серьезностью, что вам ничего другого не останется, как сказать ему "молодец", или "ну-ну", или что-то в этом роде...

Здесь же, в уютном уголке двора, идет игра в домино - на диво тихая. Четверка игроков не хлопает костяшками по столу так, чтобы их слышали на турецком берегу, и не наносит при возгласе "рыба!" такого могучего удара, словно отрубают голову киту. Играют немолодые женщины... Вы бросите взгляд на их руки и лица и долгие их жизни прочтете, как по анкете, по морщинам и мозолям, вот по этой папиросе - "беломорине", которую не выпускает из угла губ одна из них.

Два офицера прошествуют мимо вас. "Что-то моя на левую заднюю рессору охромела", -скажет один. "Да, я тоже никак не докрашу забор на даче, - обронит другой. - Заездила служба". И вам послышится гордость в так небрежно брошенном слове "служба". И вы заранее простите облезлый вид неведомо где торчащему дачному штакетнику, пересыпанному, как теперь принято, колючей проволокой поверх столбов.

Вот, уже некуда, переулочек в старом районе, с кособокими домиками и глухими заборами, а посмотрите, как сходятся в нем стремительный, словно торпедный катер, лейтенант с тощим портфельчиком и осанистый, с округлой фигурой шаланда-мичман, как они оба еще издали начинают примеряться, чтобы уступить друг другу, как одновременно делают шаги и вправо и влево, наконец, столкнувшись, улыбнувшись, как это бывает при легкой конфузии, разойдутся они, каждый со своим портфелем, по своим делам.

Вам, должно быть, представится, что это так себе лейтенант - ничего особенного. Снимает угол для жены и ребенка, сам живет на корабле и видит семью раз в неделю. И этот мичман, подумаете вы, тоже ничего особенного - сдает угол лейтенанту, а к лету выставляет его семейство на улицу, чтобы сдать угол, набив его койками, курортникам, заполняющим Севастополь с июня по октябрь.

И даже адмирал, который выйдет из холеного служебного лимузина и не посмотрит ни на вас, ни на остолбеневшего матросика, он тоже скорее всего не покажется вам чем-то особенным, кроме разве что своей раскрыленной фуражки-альбатроса. Но это не так. При первом же веянии военной тревоги все эти люди, погруженные сейчас в хлопоты и тяготы мирной жизни, во многом скрытой от вас, превратятся в самых настоящих нахимовских львов, как это уже не раз бывало с севастопольцами...

А вы еще и не успеете подняться с лавочки.

Севастополь - Москва.