В Советской исторической энциклопедии (т. 6) помещена статья "Источниковедение". Авторы статьи И. А. Булыгин и Л. Н. Пушкарев пишут: "Установление места происхождения источника существенно важно для правильного истолкования как его самого, так и тех исторических событий, о которых он содержит сведения. Место происхождения источника не всегда совпадает с местом деятельности его автора и местом описываемых событий. Иногда преднамеренно неверно указывается место создания источника. Так, нелегальная брошюра В. И. Ленина "Объяснение закона о штрафах, взимаемых с рабочих на фабриках и заводах" была издана в 1895 г. под видом легального издания с вымышленными выходными данными. А. Н. Афанасьев издал в Женеве известный сборник антипоповских сказок ("Русские заветные сказки") с такими выходными данными: "Валаам. Типарским художеством монашествующей братии. Год мракобесия" (стр. 595 - 596).

Приведенная цитата не выхвачена произвольно из контекста, а исчерпывает мысли авторов, относящиеся к определенной источниковедческой задаче. С их точки зрения, понятие "место происхождения источника" или, как они же говорят, его "создания", однозначно с понятием "место издания". И. А. Булыгин и Л. Н. Пушкарев оставляют без внимания, что несовпадение "места происхождения источника" с местом деятельности его автора и местом описываемых событий - совсем иной вопрос и отвечать на него в случае необходимости надо, пользуясь другими приемами.

Рассуждения о важности установления места происхождения источника источниковед должен был бы сопроводить объяснением, какими приемами надо решать такую задачу. На худой конец, если авторы статьи не говорят об этих приемах, хотя бы примеры надо было подобрать такие, которые показывают, что решение задачи оказалось полезным "для правильного истолкования как его самого (источника. - А. Г. ), так и тех исторических событий, о которых он содержит сведения". Однако в статье нет и этого.

Первый пример - работа В. И. Ленина, о которой сообщается, что она была издана с вымышленными выходными данными. Но почему не сказано, что эта работа была издана не в Херсоне (как обозначено на обложке), а в Петербурге, в нелегальной типографии группы народовольцев? Повременим с предположительным ответом на вопрос о причине умолчания и пока отметим бесспорное: установление действительного места издания в данном случае ничем не помогает "истолкованию описываемых событий".

Но почему все же авторы не упомянули о типографии народовольцев? Не из чрезмерного ли политического "пуританизма"? Скажут: вздорная мысль! Но когда сами авторы не дают объяснений, читатель вынужден строить догадки, и здесь уж не приходится сетовать, ежели он окажется несмышленым и ошибется.

. Обратимся ко второму примеру. Здесь названы "Русские заветные сказки". Эта книжка не имеет никакого отношения к источниковедческим рассуждениям наших авторов. "Исторические события", которые можно "правильно истолковать", установив подлинное "место создания источника", сводятся к проделкам похотливых зайцев или блудливых тещ. Но суть здесь не в фривольном сюжете. Арабские сказки Шахразады, "Декамерон" Боккаччо или, скажем, латинские "Фацетии" Поджо Браччолини бесчисленное количество раз переводились на множество языков и могут шокировать своей фривольностью только безнадежного ханжу. Но в один ряд с подобными книгами, вошедшими в золотой фонд мировой фольклористики и художественной литературы, никак нельзя поставить "Русские заветные сказки" в издании, привлекшем внимание И. А. Булыгина и Л. Н. Пушкарева.

А. В. Луначарский писал: "Отбросим же всякие пустые и недостойные социалистического сознания опасения, будто бы "Фацетии" могут действовать, как порногра-

фия". Он назвал их документом "тонким, ароматным"¹ . А вот книжка, о которой сейчас идет речь, пахнет омерзительно. Сказки, в нее вошедшие, изложены совершенно нецензурными словами "заборного" лексикона. Содержание же сборника с равным основанием можно считать не только "антипоповским", но и "антимужицким". Отбор сказок для этого издания производился не по их содержанию, а по иному критерию - чем похабнее, тем лучше. Это порнографическая книжка.

Что же касается необычных выходных данных ("Валаам", "год мракобесия" и т. д.), то они предназначались не внимание цензуры отвлечь, а заинтриговать определенный круг "любителей". Да это и прямо сказано на обороте титульного листа: "Отпечатано, единственно для археологов и библиофилов, в небольшом количестве экземпляров; из них 10 на цветной бумаге большого формата". Если же верно, что сборник издан в Женеве (это тоже не вполне доказано) в качестве "антипоповского", то и оглядка на царскую цензуру была бы, очевидно, излишней.

Царская цензура - духовная и светская - крайне ревниво оберегала устои православия, его догмы. На известной книге А. Н. Афанасьева "Народные русские легенды", содержащей рассказы о Христе, Илье Пророке, Николе и т. д., цензурный запрет лежал вплоть до 1914 года. Но цензура была не слишком строга, когда в литературе появлялись насмешки над сельским попом, часто таким же нищим, как и его прихожане. В этом проявлялась своеобразная "мудрость" полицейского государства: пусть народ отводит душу, насмехаясь над низшим звеном бюрократического аппарата. Не удивительно поэтому, что сборник пословиц И. Иллюстратова выдержал несколько изданий и даже был рекомендован министерством просвещения и святейшим синодом для пополнения ученических библиотек и народных читален² . А ведь в этом сборнике есть и такие пословицы: "Купец - торгом, поп - горлом, мужик - горбом",, "Смелого ищи в тюрьме, глупого в попах", "Ждет, как ворон, кости: поп - покойника, а судья - разбойника", "У попа сдачи, як у шевця остачи". "Поп запоет, а кузнец закует" и т. д.³ . Аналогичные пословицы есть и у Даля. Правда, цензурные условия России середины XIX в. отличались от условий конца XIX или начала XX в., но ведь "заветные сказки" никогда не печатались и после смерти А. Н. Афанасьева. Только не из-за их антипоповской направленности, а потому что такого неприличия бумага не терпит.

Причастие самого А. Н. Афанасьева к изданию "заветных сказок" за границей тоже не доказано. Посвятив свою жизнь изучению русского народного творчества, он действительно собирал и нецензурные сказки. Сохранилось их рукописное собрание, кстати сказать, с его собственноручной пометкой "не для печати"⁴ . Здесь уместно отметить, что редакция трехтомного издания "Русских народных сказок А. Н. Афанасьева", вышедшего уже в советское время, решила отобрать из этого собрания сказки антипоповского и антибарского характера, могущие быть опубликованными при сравнительно незначительных купюрах. В обширном собрании оказалось всего 33 пригодных сказки. В одних случаях можно было ограничиться отточиями взамен совершенно непристойных выражений, в других пришлось выбросить или изложить своими словами целые куски. В препарированном виде эти сказки и были опубликованы⁵ , причем лишь 9 из них имеются в "валаамском" издании. А всего в нем 77 сказок. Таким образом, невозможно судить об этом сборнике в целом по нескольким сказкам, опубликованным в переработанном виде.

По свидетельству советского этнографа и фольклориста Ю. М. Соколова, "какова вообще история издания этого сборника, представляющего огромную библиографическую редкость", и кто издал его за границей, "остается неизвестным"⁶ . Добавим, что

¹ Поджо Браччолини. Фацетии. М. 1934. Предисловие, стр. 15.

² И. И. Иллюстратов. Жизнь русского народа в его пословицах и поговорках. М. 1915.

³ Там же, стр. 313, 262, 95, 284, 312.

⁴ См. "Русские народные сказки А. Н. Афанасьева". Т. III. М. 1940, стр. 473.

⁵ Там же, стр. 362 - 406.

⁶ Ю. М. Соколов. Жизнь и научная деятельность Александра Николаевича Афанасьева. "Русские народные сказки А. Н. Афанасьева". Т. I. М. 1936, стр. LIII - LIV. Он же сообщает, что упомянутая выше рукопись "заветных сказок" была приобретена в начале 30-х годов издательством "Academia" у одного из наследников А. Н. Афанасьева.

народный характер этого сборника "заветных сказок" по меньшей мере сомнителен. Во всяком случае, немалая их часть родилась в лакейской, а не в крестьянской избе.

Обо всем этом, равно и о художественных достоинствах "бережно сохраненного языка "заветных сказок", фольклористы могут спорить⁷ , если у них нет более актуальных проблем, но делать это лучше в узком кругу. А между тем после опубликования упомянутых выше 33 сказок в работах фольклористов о "заветных сказках" речь идет все чаще. Но, удивительное дело, ссылаются они при этом не на их разумно препарированный вариант, а на "валаамское" издание, причем книжку эту называют не только антипоповской, но даже "антиклерикальной"⁸ . Эти неправильные оценки стали проникать и в энциклопедические издания. В то время как Литературная энциклопедия (1929, т. I) кратко и точно охарактеризовала "заветные сказки" как порнографические, а Большая Советская Энциклопедия (изд. I) вообще о них умолчала, 2-е издание БСЭ сочло нужным сообщить, что А. Н. Афанасьев издал за границей "сатирические сказки, направленные против бар и попов". В том же духе упоминаются "заветные сказки" и в последнем издании Краткой литературной энциклопедии.

Вспоминают теперь "заветные сказки" и литераторы⁹ .

Казалось бы, Советской исторической энциклопедии нет нужды останавливаться на этом сюжете, тем более что она (на наш взгляд, напрасно) не дала даже специальной заметки об А. Н. Афанасьеве. Тем более во всех отношениях крайне неуместны рассматриваемые нами высказывания о "заветных сказках" в статье "Источниковедение". Очевидно, источниковеды взялись "анализировать источник", зная о нем только понаслышке, ну и попали впросак.

⁷ Среди разных суждений о "заветных сказках" отметим любопытную мысль о том, что сказочники "русского захолустья" оказали влияние на... Боккаччо.

⁸ См., например, В. И. Чичеров. Русское народное творчество. М. 1959, стр. 62.

⁹ См. Виктор Шкловский. Жили-были. М. 1966, стр. 500.