Вес же как бы плохо ни было. чего бы еще ни пришлось перенести, жизнь - самая остроумная штука!..

Жить! Жить! Жить! (Из фронтового дневника С. Туманова).

Письма и дневники, которые вы. сейчас прочтете и которые до вас прочел я, открыли для меня человека, казалось бы, и прежде знакомого. Он пришел к нам - в Ленинградский театр им. Ленинского комсомола и поставил дипломный спектакль "Аленький цветочек". Это было тридцать четыре года назад, и тридцать четыре года идет этот спектакль, поставленный Семеном Тумановым.

Он пришел к нам, пройдя пять курсов ГИТИСа и все дороги войны: от июля сорок первого до самого конца, до Тихого океана. Путь солдата, отмеченный двумя медалями "За отвагу" и медалью "За боевые заслуги". Встретившись с Тумановым, я видел в нем начинающего одаренного режиссера. Но только теперь из фронтовых писем понял, чем держался талант этого человека. Любовью к театру, верностью искусству, мечтою и надеждой, которые жили в Туманове смерти вопреки, неотступно подстерегающей солдата на войне.

Она отняла, лишила нас множества талантливых жизней - и жизни тех, кого мы знаем, и тех, о ком мы уже никогда не услышим. Туманов вернулся с войны, но и о нем можно сказать грустной строчкой поэта-фронтовика: "Мы не от старости умрем, от старых ран умрем". Чуть больше четверти века после войны дано было Туманову. И он очень торопился - война отняла лучшие годы - и он очень многое успел.

Благодарные зрители, конечно же, помнят режиссера Семена Туманова. И все-таки назову хоть немного: в первую очередь - "Трехгрошовая опера", поставленная им в Театре имени Станиславского, - это был один из первых спектаклей Брехта на советской сцене. Театром руководил М. М. Яншин - это он пригласил молодого режиссера, более того, вместе с ним поставил булгаковские "Дни Турбиных", любимейший свой спектакль.

Переход Туманова в кино не был изменой театру. Он хотел пробовать свои силы во всем и стал кинорежиссером в мастерской М. И. Ромма. Снял "Алешкину любовь", фильм о Николае Баумане и на долгие годы запомнившийся всем нам - "Ко мне, Мух тар!".

О войне Семен Туманов не снял ни одной картины, не поставил ни одного спектакля. Но все, что удалось ему создать, было выношено, выстрадано, понято на войне. Цена жизни, дружба, любовь, доброта.

Еще несколько слов о фронтовых письмах: их собрала и рассказала о них та, кому они были адресованы, -актриса кино и театра Марина Ковалева. Зрители узнали ее еще до войны по фильму "Тимур и его команда", а потом были "Падение Берлина" и многие другие картины. Марина и Семен-люди одного поколения: поколения, которое ушло на фронт со школьной скамьи, не раздумывая, не колеблясь, приняло на себя ее самую тягостную ношу. Это было удивительно единое в своем героическом порыве поколение. И, наверное, поэтому за письмами всего лишь одного солдата я слышу голоса тысяч и тысяч людей, благодарность к подвигу которых никогда не исчезнет. Как не уйдет преклонение перед подвигом моего народа.

Георгий ТОВСТОНОГОВ, народный артист СССР, Герой Социалистического Труда.

С КЕМ не случалось - нахлынет вдруг тоска: по своему дому, по любимой книге, которой нет под рукой, по речке и лесу. Или до зарезу нужно увидеться и поговорить с другом. Хоть позвонить или написать, если вдали. А лучше просто нагрянуть неожиданно и знать, что тебе обрадуются.

Но - уже не приедешь, не напишешь, ве дозвонишься...

Бывает среди ровесников старший, "неофициальный лидер", как теперь говорят. Его ие выбирают и не назначают. Уважают искренне и добровольно, без деклараций по этому поводу.

Таким старшим среди нас в предвоенные годы был Семен Туманов.

Сделался он нашим лидером рано, сразу, как встретились. Вызывал к жизни наши новые идеи и радовался им больше, чем своим; собирал единомышленников - для будущего молодежного театра, беспокоил и будоражил планами. И мы чувствовали себя талантливыми и сильными. Потом только поняли, как тянулись вверх, до него.

Мы были одногодками, и все-таки он был старше. А с сорок пятого года - "старше... на Отечественную войну".

И вот - письма с войны, к которым обращаюсь в том самом приступе тоски по нашему Семену, Семке, режиссеру, руководителю, другу - человеку... Жизнь Семена Туманова - кусочех истории славного поколения роковых-сороковых.

Декабрь 1941 года. Что принесет новый год! Как провела ты этот день! Мы тоже выпьем 31-го! Обязательно выпьем! Но, наверное, по одному бокалу". Так что придется произнести всего лишь один тост! И я выпью за скорую встречу с Москвой, за Ситруа, за театр "ЦС"... Крепко целую тебя.

Семен Ситруанский.

30 мая 1942 года.

Здравствуй, Маришеиька!

Вот если кончим в 42-м году вой-ну. Новый год и твой день рождения справим, в 43-м пришлю тебе открытку с приглашением вступить в труппу Великого Театра "ЦС"!

Маришка, а ведь ты уже "большая" стала! 11

Пиши чаще!

Семка.

Два первых листочка - и ты отправляешься в юность. Там трое из 7"А" 187-й московской школы - С. Туматов - Семка, А. Вольнов - Сашка и А. Кузинец - Кузя - образовали однажды веселое "государство" СИТРУА, закрепившее их дружбу. У ситруанцев свой флаг, свой гимн, свой кодекс поведения - образец для всего класса. Храня верность своим товарищам, Семен даже подписывается часто - Ситруанский.

Там за таинственными буквами "ЦС" скрывается первое название будущего театра. А происходит оно от названия клуба "Центросоюз", где сыграли первый спектакль - "Проделки Скалена" Мольера - 3 января 1940 года.

21.VI.42 г.

Здравствуй, Маришка!

Завтра эти "чертовы именины" - 22 июня!

Когда теперь придется попасть в Москву! Погулять бы вокруг Кремля или по метро, пешком по "Красным воротам" или по "Охотному ряду"! Эх, Ковалева! Что будет дальше!

Было нас в Пскове 63 человека, а осталось только четверо!.. А жить хочется!!!

А жизнь будет после войны, наверное, мировая! Будет каждый день "Большой вальс"! Вот бы дожить до этого!!!

Но в Москву мне придется ехать через Берлин, а он пока еще не виден даже и в бинокль...

Август, 42 г.

Знаешь, бывают здесь лирические минуты, когда в голову лезет "философия"... Я мечтал о какой-то очень красивой жизни. Очень любил Венецию, Неаполь... Но никогда не задумывался: "Как же этого достичь!" А здесь понял... Понял, что такое жизнь. И цену жизни.

Понял, что Москва лучше и дороже всего!

Ну, если придется вернуться домой!.. Сам не знаю, что натворю! А ведь, пожалуй, ждать уже не так долго...

21.IХ.42 г.

Маришка! Милая!

Давно-давно не писал никому. Попал в хорошую переделку, думал, отвоевался, но нет...

Убили Кузю! Маришка! От Сашки нет давно писем! Ты, наверное, не поймешь меня, хожу, как идиот. Я себе не могу представить, что нет Кузи! Эх, сволочи!

Ты помнишь его? Он хотел стать инженером и обещал построить здание для театра "ЦСя...

Скоро новый год! Наверное, последний год войны!!!

...Красные корочки от записной книжки. В них - несколько исписанных мелким Семеновым почерком листочков.

На первом - "Повесть, которая никогда не будет написана". Заготовка, набросок. 1957-58 годы...

Мы росли озорными и счастливыми!

Наши отцы, не имевшие детства, хотели, чтобы их дети никогда не знали нужды и унижения... Нас баловали. Баловала нас и Страна. Ведь мы были первыми детьми первого Советского государства! Мы родились сразу после гражданской войны!..

Школы, детские парки, детские городки, детские железные дороги, детские театры, журналы, газеты, кинофильмы, детские санатории, детские места в трамваях. Детские... Чего только не было!

Мы росли не белоручками! Мы знали, что предстоит нам в жизни сделать, помогали, чем могли. Родине. Мы собирали утильсырье... Собирали пятачки и гривенники на постройку дирижабля "Клим Ворошилов".

На наших глазах стали исчезать извозчики, беспризорные. Появились троллейбусы, а по улице Горького стал ходить даже двухэтажный!

Сколько было неожиданного, такого чудесного, такого потрясающего, аж дух захватывало: челюскинцы, Чкалов, папанинцы!..

Здесь не МОЕ детство, а-НАШЕ!

Наше детство! Этот дом в переулке Стопани - Московский городской Дом пионеров - просто какое-то сказочное царство! Все там прекрасно - и комнаты для занятий, и залы, и технический корпус, и сад! И - театральная студия, даже две - старшая и младшая.

Один из участников старшей - Семен Туманов. Там и увидела его в первый раз в спектакле по пьесе Гольдони "Лгун" весной 1939 года...

Театр был для Семена мечтой, стремлением, жизнью.

В 1944 году он записал в дневнике:

"К черту все мелочи! У меня один маршрут! И только по нему! Никуда иначе!

Театр - ноль км. ТУДА!!!"

14 декабря 1942 года. Здравствуй, милая! Когда получишь это письмо, считай, что оно пришло 31 декабря! По" здравляю с Новым годом и днем рождения!

Когда служил в Пскове, мы с ребятами очень много и часто мечтали об этом дне! Ведь были б уже дома!..

Был Вовка Ширяев, он говорил, что в этот день совершит какой-то героический поступок, который мне очень понравится... Был Мишка Сперанский - мечтал под утро пойти гулять по Москве. Был Вовка Карамы-шев. Из него вышел бы очень неплохой поэт. Он обещал написать мне целую поэму...

Ширяев, Сперанский погибли. Кара-мышев тяжело ранен...

Сейчас у нас очень горячее время! Только вышли из боя! Первый раз за 11 дней попал в тепло.

Позавчера поймали одного немца! Вот видик! На нем прямо на голом теле - меховая куртка, а в ней целый рой вшей, так что он спокойно стоять не может. На голове каска и рейтузы - честное слово, не вру! И кожаные сапоги!.. Сам худой, грязный, какой-то желтый, глаза от страха вылезли на лоб... Если б мне его показали в мирное время, я не поверил бы, что это человек!

Случайно достал Ростана, ссСирано де Бержерак". Мировая штука... Дня через три опять война начнется!

Ужасно хочется спать. Все уже давно храпят. А я допишу тебе письмо и "присню" себе что- нибудь хорошее-хорошее!

Пять маленьких, изрядно потрепанных книжечек, первая из которых начинается так:

"1941 год-в Пскове.

1942 год - год на войне.

1941 год - год опять на войне?!!!

1944 год - неужели??!!

1945 год - или дома, или в земле..."

Фронтовые дневники. Тетради с записями послевоенных лет. Их передала мне Дина Мусатова - Диля, жена Семена, режиссер-кинодокументалист. Они встретились после войны... И еще одна строчка из его дневника: "Мне надо спешить - у меня короткий век!!!" Без обреченности, без трагедии - только как напоминание самому себе, как побуждение к действию... Почему так подумал? Ему было тогда 23 года!.. Вот и я тороплюсь, забегаю вперед, точно подчиняясь Семенову призыву. Надо спешить! Не опоздать бы, сохранить о нем все, что нужно, что хочется!

Из фронтового дневника:

"...На войне тоже бывают очень приятные сюрпризы! Так случилось со мной! Привезли две библиотечки. Книги о Пожарском, о Кутузове, о противогазах и... "Ромео и Джульетта"! В переводе Пастернака! Я был счастлив, будто мне подарили какую-то дорогую игрушку! Перевод лучше, чем прекрасный! Буду читать и думать, не торопясь...

Там же был Лермонтов! Прочел, вернее - проглотил еще раз "Демона". Какая потрясающая вещь! Сила! Страсть! Чем-то перекликается с "Джульеттой"! Любовь! Вот в чем дело!..

Поставить бы!!!

Пойду покурю. Допишу после..."

13.II.43 г.

Маришка, дорогая!

Получил твое письмо. Три раза сегодня начинал писать тебе и три раза ничего не получалось. Сейчас без десяти минут три ночи!

Со мной живут и работают одиннадцать человек. Из всей этой "семейки" я - самый младший! И только двое неженатых. Это - я и еще один паренек. Но у него есть настоящая невеста! Если б не война, он бы в воскресенье 11 июня 1941 года женился! У них у всех есть заботы, мечты, у них есть что-то, мне непонятное.

Всю свою двадцатиоднолетнюю жизнь я прожил с какой-нибудь мечтой. Сейчас настоящим жить нельзя. Только будущим. И сейчас я ношу в себе три мечты: как можно скорее отмаршировать на параде в Берлине, стать режиссером и, если кто-нибудь у моего будущего сына спросил бы:

"Как зовут твою маму!", он ответил бы - "Марина". Что из этого получится, я не знаю, но что- нибудь обязательно получится! Ты только не обижайся! Это уж такое откровенное письмо! Ведь мы пока друзья, ситру-анцы!! И что бы там на "семейном фронте" ни произошло, друзьями останемся! Правда!

Теперь с расстояния в сорок лет, когда знаешь неумолимое ПОТОМ, на некоторых "частностях" можно было бы и не останавливаться... Но то была наша юность, мы там жили!

Мы влюблялись горячо и часто. Жертвенно, чисто, рыцарски. Эта влюбленность не всегда воплощалась в конкретные, осознанные поступки, а витапа над нами, была необходимой составной частью жизни.

От слова "любовь" замирало сердце. Его и произнести-то вслух не решались, разве что с иронией. Оно волновало, смущало до стыда. Свиданья не назначались. Но неведомый звоночек внутри всегда предупреждал, когда именно нужно пройти по нашей Русаковской улице, чтобы встретиться, постоять, пошутить, попить газировки, пройтись стайкой до Сокольников и обратно. Стайкой потому, что неписаным законом предусматривалась "свита" - с o6e:ix сторон, кто-нибудь из своего класса. Никогда не ходили под ручку! Не хотелось! Даже последние двести метров от ворот до подъезда по темному двору так и шли рядом, на полметра друг от друга.

Весной и осенью, пока тепло, в школьном дворе за час до занятий играем в волейбол в кружок. Никогда не стоим рядом. Глупо. Лучше - напротив, чтоб легче пасовать. А каждый мяч - целый монолог или вопрос и ответ, равно как и удар мимо тебя, всегда можно прочитать или услышать.

А как ходили на демонстрацию! Этих праздничных дней ждали все. Внутри тебя что-то звенело. Особенно, если 1 Мая. Уходили из дома на целый день. Из Сокольников до Красной площади медленным шагом, со всеми играми и песнями, с танцами под баян на остановках. И - другая половина праздника - возвращение домой. Ни о чем не уславливались. Группки редеют, идут три-четыре человека, еще кто-то отвалится, глядишь-и вы вдвоем. На метро - ни за что! Только пешком. Улицы запружены. До самых Сокольников, до дома, по всему родному городу. Душа переполнена, будто наговорились до отвала.

В Семена Туманова были влюблены все девочки нашего кружка. Это было неминуемо. Так влюбляются, например, в учителей. Вера в него, верность ему никого не удивляли, просто были присущи всем.

Влюблялся и Семен. Что-то проходило скоро, что-то оставалось дольше. Перед его уходом в армию случилось так, что в одном из разговоров все на той же станции метро "Красные ворота" он дал понять, что ждет от меня каких-то особых слов...

Когда в 41-м году все так круто изменилось, то, что привязывало к жизни, увеличилось в размерах, стало самым необходимым и важным, надеждой и опорой. И юношескую увлеченность хотелось звать любовью, среди товарищей выбрать друзей, среди знакомых девушек - верную подругу, которая ждет, любит, верит, что у этой любви обязательно есть будущее. Его хотелось сочинять, оно должно было стать продолжением прошлого. А в этом реальном прошлом были просто мальчики и девочки, которые даже не успели досказать друг другу самых существенных слов, не осмелились поцеловаться ни разу...

20.II.1943 г.

Маришка! Дорогая!

У нас все по-старому! Война! А сегодня ночь мировая! Луна! Совсем не военная ночь, а какая- то театральная!

Задумал написать большое письмо, но что-то не получается. Все-таки я счастлив, что сейчас нахожусь здесь! Я понял многое!

20.III.43 г.

Маришка! Милая!

У меня жизнь опять на колесах! Немцы бегут, мы - за ними! Красота!

Сейчас хромой. Чуть-чуть голову не свернул. Нога ужасно болит. Весь день валяюсь! Скука! Письма приносят редко. И писать нет никакой возможности.

Был в Ржеве! Что сделали с городом! Жутко смотреть! Сейчас живу (вернее, ночуем) в одной деревне. Здесь немцы сожгли в избе 22 человека. За связь с партизанами... Снег таэт, и среди углей - обгоревшие человеческие кости показываются...

Сегодня одна девушка пришла с лопатой. Постояла, поплакала и ушла. Хозяйка говорит, что ее мать сожгли, вот она хотела похоронить, но не нашла... Разве найдешь!! Кости все одинаковые.

Из фронтового дневника:

...Мама! Перелистал тетрадь, и о тебе почти ничего не написано... Не потому, что я не думаю о тебе, нет! Очень, очень уж я люблю тебя, Мамочка! Пусть я буду самой последней дрянью, если не устрою тебе хорошую жизнь! Потерпи еще немножко! Ты любишь меня, очень любишь. Я это знаю. Знаю. Черт меня возьми, я не могу тебе выразить своих чувств! Я смерти на войне боюсь только из-за тебя! И я живой пока тоже из-за тебя! Мамочка! Береги себя только! Я вернусь когда-нибудь! Вернусь!..

В письмах домой, на Пушечную, ничего похожего не Рыло: просил не волноваться. "Рели не будет писем долго, не беспокойся - почта никак нас не догонит". Евдокия Тимофеевна умерла внезапно осенью 45-го года, едва успев ув-идеть вернувшегося с войны сына...

Из фронтового дневника С. Туманова:

Время бежит! У меня появилась потребность в серьезных книгах! Прочел сегодня маленькую книжечку о Мечникове - надо больше читать о таких людях!..

...Собрались кое-какие интересные книги! Над ними надо работать! Хочется заниматься! Начал сегодня изучать (подчеркиваю!) историю древнего мира! Дай бог терпения и возможности!!! "Восстание ангелов". Бросил читать. Рано, ничего не понимаю.

6.IХ.43 г.

Маришенька дорогая!

Что-то творится со мной непонятное!

Я превратился в "физику" или лучше сказать в лабораторную работу по магнетизму. Помнишь? Ненамагниченное тело* Молекулы находятся в хаотическом состоянии. Мне нужен какой-то сильный "магнит", чтобы привести содержимое моей головы в порядок! Погвился миллион вопросов! Черт возьми! Но у кого получить на них ответ! Я очень мучаюсь от своей чертовой энергии! И от этого хожу из угла в угол, ке;с бегемот в клетке.

24.III.44 г.

Маринка, дорогая! Мне бы... аж зубы скрипят!

У меня столько злобы накопилось, что иногда боюсь сам себя. Я расстреливал фашистов. Они до этого такое творили...

Страшно, Марина. Очень страшно. Не знаю, почему именно тебе пишу об этом! Больше некому. Ты одна.

Война пошла совсем другая. Немцы дерутся здорово, наши - еще напористее. Дальше - больше. Скорее бы, скорее! Или б убило к чертовой матери, или кончилось! Не могу больше!

Л, впрочем, у меня есть один трофей: это статуэтка собачки, у нее на шее цепочка, на которой написано- !(их бин оптимист)!

Нашел я себе еще одну собаку - живую. Овчарка, похожа на твою. Хозяин сбежал, ее бросил. Кто-то ей перебил лапу. Я ее все время вожу с собой. Она поправилась. Хороший пес! Вчера она положила мне голову на колени и начала скулить. С каким удовольствием я бы положил свою морду ей на лапы и тоже заскулил!

Нет, все ерунда! Все пройдет!

Ну, если живым вернусь! А хочется!..

Весна у нас. Тепло! Снега нет. Хорошо! Что-то должно случиться!

8.VIII.44 г.

Маришка, дорогая!

Хорошо у вас сейчас! Мне очень хочется в Москву, но еще больше хочется в Берлин! Ведь мы сейчас почти у самой Германии! Это здорово! Литва мне нравится! Здесь столько интересного!

Вчера в сотый раз бродил по католическому кладбищу. Я такого чувства никогда еще не испытывал! Вот где мизансцен для "Дон Жуана"!!

Возле города, около дороги, стоит что-то вроде часовни, сделанное из мрамора и серого камня. Арка, к которой ведут ступеньки. Можно "Овода" ставить!

Ты не знаешь, когда все-таки война кончится)

...Маришка, знаешь, иногда от нечего делать начинаю мечтать о театре "ЦС". Он у меня вроде "Синей птицы". И вот пришла такая мысль:

а что если в театре сделать так - все, исключительно все подчинить одному стилю! Идет, предположим, "Слуга". Афишу должен сделать художник совместно с режиссером. Она должна быть обязательно оригинальной. Билеты тоже должны быть не простыми бумажками, а красивыми, оригинальными, может быть, на них сделать и программу! Но опять все в стиле, с венецианским орнаментом! Фойе должно быть залито светом! На полу какой-нибудь голубой ковер. Швейцар, билетеры и т. п. должны быть одеты не во что попало, а в светлые красивые костюмы. Стулья, столы в буфете, диваны должны быть легкими.

На следующий вечер идет, предположим, "Коварство". Билеты опять оригинальные, но уже в готическом стиле. Свет не такой яркий. Ковер в фойе темный. Мебель тяжелая, кожаная, швейцар в темном костюме и т. п.

Ты мне напиши свое мнение. Жду. Только смотри, больше никому ни слова сб этом. Не дай бог! Это я тебя горько посвятил в эту ситруан-скую тайну!!

Пиши скорей!

Из фронтового дневника:

Первый вариант СТАТУТА будущего театра.

"Мы создаем театр РОМАНТИКИ.

Наше героическое время требует героического театра, который показал бы романтику, пафос нашей действительности, звал зрителей в завтра, к коммунизму!

Наша цель - находить романтику в реальности, а не делать реальность отвлеченной романтикой.

Чтсбы нести зрителям наши принципы, мы должны их иметь очень сильными в собственной груди.

Среди 15 спектаклей и 7 фильмов, поставленных Тумановым, не было ни одного, рассказывающего впрямую о войне. Но ведь берег же он свои фронтовые дневники! А в них столько всего зашифровано.

...Военная весна. Без птичьего пенья, без красоты... Хмурое небо. Земля грязная, кое-где еще не растаял снег. Эти белые пятна напоминают пластыри, налепленные на раны... И только грус1ные облака, перемешанные с дымсм, быстро плывут вдаль!!!

...Камень, необтесанный, но могучий, страстный, вечно молодой, бессмертный. Кузе и Сашке! Эх, ребята! Все равно вы живы! Не верю!..

...Уже два часа ночи. Завтра снова война. Я опять "похоронное бюро". Но что же делать?! Попрошусь еще раз на машину!

Пер"атки мои и руки в крови. Куликов и Зайцев раскопают могилу. У убитого Зубарева оказался в кармане крестик. Не помог!..

...У меня за спиной вещмешок, в нем восемь буханок хлеба, в руках - четыре кстелка с пшенным супом. Кухня далеко, и "горячая пища" давно стала холодной. Полбуханки хлеба полагается Вовке Ширяеву. Но строевую подадут только вечером, и мы, живые, сейчас съедим его хлеб. А завтра...

...Когда тебя, Вовка, убило, я был впереди, лежал с нашим помкомвзвода почти у ворот совхоза. Но пули убивают не всегда тех, кто впереди!!

23.ХII.44

Маришка, дорогая!

С днем рождения! С новым годом! С пятой годовщиной "Скалена"! Выпей за "ЦС"!

Эх, 1945-й год! Какой это год будет!

За эти пять лет, которые я провел здесь, многое изменилось, я очень здорово отстал от вас всех! Я на вещи смотрю сквозь очки 1940 года! Мои мечты о "ЦС" вам, искушенным людям, могут показаться детскими. Очень много причин, с которыми я согласен, говорят против этой "бредовой" идеи! Но еще больше - "за"!

Нужен свой театр! Театр романтики! Фантазии!!! Арбузовцы смогли начать! Чем мы не такие, как они! Мы меньше их знаем, так научимся!

Нет! Театр - делать!

Из фронтового дневника:

18.II.45 г.

...Жизнь очень хорошая штука, нужно только не быть идиотом!

Распахнуть окно в будущее, так, чтобы стекла посыпались. Я знаю такого Семена Туманова. Счастье и удача выпали на долю, если можешь встретиться в жизни с таким человеком! Коснется тебя нечто, поразит, перебудоражит, - и ты другой, и готов начать новую жизнь...

Я подхожу к концу, а чувствую, что его не может быть!

Нельзя завершить этот рассказ - это значит расстаться. Можно только остановиться.

Из фронтового дневника:

9 мая 1945 года

Война окончена!

Ночью звонок телефона. Звонил командир полка, спросил, что передавали. А мы не знаем, все спали.

Включил радио - передают марш! Я разбудил Марченко, говорю - вроде, конец войны...

Включил станцию, которая диктует - передают текст акта о капитуляции!!! Значит, все!!! Пять часов утра!..

Все проснулись! Открылась жуткая стрельба! Били из автоматов, пистолетов, пушек и пулеметов, в общем, кто из чего мог!"

Вверх взвивались ракеты!..

Грустно: кончилась война!..

До меня еще не дошлс...

Вот это да!!

ЖИЗНЬ!!!