Хроника пикирующего Питер Пэна / Александру Митте, максималисту и воздухоплавателю

Мировые сенсации. Лучшее (статьи, исследования, авторский заметки и пр.).

NEW ПОПУЛЯРНЫЕ СТАТЬИ


ПОПУЛЯРНЫЕ СТАТЬИ: новые материалы (2024)

Меню для авторов

ПОПУЛЯРНЫЕ СТАТЬИ: экспорт материалов
Скачать бесплатно! Научная работа на тему Хроника пикирующего Питер Пэна / Александру Митте, максималисту и воздухоплавателю. Аудитория: ученые, педагоги, деятели науки, работники образования, студенты (18-50). Minsk, Belarus. Research paper. Agreement.

Полезные ссылки

BIBLIOTEKA.BY Беларусь - аэрофотосъемка HIT.BY! Звёздная жизнь


Автор(ы):
Публикатор:

Опубликовано в библиотеке: 2012-07-05
Источник: http://library.by

Митта Александр Наумович. Режиссер, преподаватель драматургии, автор книги "Между адом и раем". Постановщик фильмов "Друг мой, Колька!", "Звонят, откройте дверь", "Точка, точка, запятая...", "Гори, гори, моя звезда", "Сказ про то, как царь Петр арапа женил", "Сказка странствий", "Экипаж", "Шаг", "Затерянный в Сибири". В воскресенье ему 66.

Левак, поэт, шаман чистого искусства, Александр Митта фактически предвосхитил необуржуазную революцию, первым сделав шаг вправо.

Он, романтизировавший одиночку, Иисуса-радикала с кумачовым занавесом в торбе, узелком снадобий и чертежом рукотворного нетопыря на ветхом рубище, первым понял, что в стране принудительной душевности, азарта и огонька самым авангардным, неожиданным, раздражающим будет молодой фронтальный консерватизм. Массовое кино, семейные ценности, бытовой героизм, цветные коляски, спелые красотки, шикарные усы и летные эмблемы; все, против чего бунтуют адепты рваных вен, анемичных девиц, свободных профессий и актуального искусства.

"Экипаж" вызвал в художественно-критических кругах бурю ненависти. Режиссер-маяк, автор манифестов творческой личности, способной надавать по морде имущим хамам, изобрести порох и велосипед, грохнуть фашистскую чуму и найти золото, Робеспьер с трубкой и в революционном шарфе через плечо вдруг восславил людей дела и простые человеческие отношения! Это было предательством комиссара, дюжиной ножей в спину сюрреализма, залпом гвардейских минометов по башне из слоновой кости.

Это было предвестием нового мира, в котором консерваторы были на четверть века моложе радикалов, яйца советовали курице считать деньги и заняться общественно полезным трудом, аксакалы пытались с разных сторон поджечь море, а человек, делавший дело, читавший книги и растивший детей, слыл великим авангардистом и оригиналом. Особенно оскорбил всех факт не корыстного предательства, но сознательной измены: оглушительный прокатный успех приносил авторам всего-навсего второй гонорар при пересечении 50-миллионной отметки, а в лицо народ знал не авторов суперхитов, а тех, кто вел "Кинопанораму". Овчинка явно не стоила выделки. Режиссер пошел поперек сословия и клана исключительно из эстетических соображений.

Собственно говоря, этим он и занимался всю жизнь. Славил хулигана, слабохарактерного растяпу и влюбленную троечницу в "Друг мой, Колька!", "Точка, точка, запятая..." и "Звонят, откройте дверь". Снимал сплошь полуопальных таганских артистов: Высоцкого, Смехова, Филатова и Золотухина. В "Гори, гори, моя звезда" яблоки делал синими, а глаза алыми. Одним из первых, всем запретам назло, подпустил в свое кино обнаженной натуры: глазеть на боярышню Ртищеву Наташу в предвенечном тазике да на стюардессу по имени Тома в смятых простынях бегали повзводно.

В 72-м, на самой заре романтического златопогонного ренессанса, когда фатоватые поручики и разбойные есаулы в унисон запели с экранов "Русское поле" и "Ваше благородие", ветераны-полковники уходили в море с десятью апостолами ошуюю и одесную, а штаб генерала Май-Маевского в пяти сериях цвел интеллигентностью, добротой и щегольскими аксельбантами, - изобразил господ офицеров отменными свиньями с высшим образованием и языками - какими они, собственно говоря, и были. Его Петр был сумасброд и фанатик, народ - овечье стадо под брезентухой, а предревкома, гася махновский мятеж, больше всего сокрушался, сколько стекол побьют пулеметчики с обеих сторон.

И главным, самым важным, принципиальным вопросом его кино было - личность или не личность. "Пап, ну не личность он", - объясняла огневому отцу-командиру беременная дочка нежелание идти за будущего папашу. "А я первая сказала, что Жильцов личность!" - хвасталась королева класса по окончании выигранной лопухом эстафеты. Личностями, яркими заплатами на блеклом народном рулоне были Царь и Режиссер, Лекарь и Пилот, Женщина и Учитель - а чернь трепетала, бесновалась и подобострастно ржала вокруг: селяне в "Звезде", пассажиры в "Экипаже", бояре да дворяне в "Сказе про арапа". Культ Азарта и Мысли, подчинения небес и светил, спора с волной, наганом и абсолютизмом соседствовал у него с откровенной неприязнью к нищему духом, рожденному ползать обывателю. И никогда, никогда личностью у него не был бандит, производное от этого сонного коллективного мурла, - бандит, являющийся едва ли не в каждом фильме то в виде лихих людишек на окольной дороге, то в образе алчных средневековых киднэпперов, то мутной патлатой компанией в подъезде, а то в ремнях и черной косоворотке кулацкого атамана с демонически подведенными сажей очами. Все они - из личностей-неудачников, у каждого за спиной - артистическое или стихотворное фиаско, каждый шпаге предпочитает кистень, винтовке - обрез, а подруге - шалашовку. Вся их удаль - ночная да всемером на одного, а днем они вполне приличные непривлекавшиеся граждане и местами даже члены профсоюза. Голуби у них - ворованные, свобода кабацкая, песни - жлобские ("И ни в чем не виноват - а кто докажет?"), курят - и то в кулак, чтоб наколки в рукав спрятать.

Как истый романтик, Митта всю жизнь на дух не переносил блатной эрзац и от души вытер об него ноги в последнем фильме "Затерянный в Сибири".

Его герои были заведомо обречены. Они разбрасывались жизнями для хорошего дела и пленительной идеи всеобщей просвещенности и долголетия: "И наверно, конечно, погибну - а потом вы играйте меня", как писал автор песен к миттовским картинам Юлий Ким в поэме о лицедеях и зрителях. Доктор Орландо умирал от чумы, оставляя в прошлом чад погребальных костров, театрального подвижника Искремаса валила пуля "зеленого" недобитка, пневмония витала над горячечным взором флотодела Петра, да и летчик Тимченко в финале "Экипажа" падал в дачную клумбу, чтобы больше не подняться, - умиротворяющий зимний финал в клинической больнице был доснят лишь после упорного давления "мосфильмовских" продюсеров в духоподъемных целях. Все они были фитилями-комиссарами, с детства готовили себя к подходящей амбразуре, чтоб встретить ее в белой рубахе и с чистыми помыслами. Лишь перед "затерянным в Сибири" археологом Энтони стояла задача посложней - не скатиться в скотину и притом выжить, ибо отдавать жизнь на Колыме было решительно не за что, кроме милой докторши Елены Майоровой.

И выжил - посреди толковища выдергивал из-за пазухи аршинный саксан, разгонял топором банных насильников, совал зарвавшееся малолетнее блатье головой в печку, как за 40 лет до того соавтор сценария Валерий Фрид. Выжил, победил, плюнул, побрился и женщину увез с собой.

Потому что был духом силен и в цеплянии за жизнь человеческих границ не перешагивал - таких, бывает, судьба хранит.

Митту корили за нереалистичность, не заметив, что, покончив с трилогией воспитания, ставил он исключительно сказки - о турнирах, засадах, о вольных стрелках, о героических рыцарях Ланцелотах, пошедших на промысел дракона не от христианской любви к ближнему, а по своим высшим самурайским соображениям.

Он сочинял именно самураев - самосовершенствователей, стихослагателей, мыслителей, бойцов, которыми двигала не холодная отстраненность, а неистовая слепота гениев, рвущих постромки навстречу солнечному лучу. Что-то такое светловское очень, спело-шальное, типа "смычками страданий на скрипках времен".

Мудрено ли, что среди победившего буржуазного строя Митта опять оказался оппозиционером, но не кликушеским добытчиком счастья народного (что нам, султанам, большие батальоны?), а подвижником снова утопической идеи государственного кинематографа.

Кино личностей, а не торжествующих лакеев, борцов и клоунов в одном лице, железных жрецов просветительского культа.

Сегодня он преподает киноремесло в Москве, как прежде в Гамбурге - в бюргерской с виду стране, о которой Годар снайперски точно сказал: "Германия всегда жила не разумом, а чувством".

Двух иных таких стран не сыщешь на карте Европы, и путь таких, как он, страстотерпцев всегда будет лежать на оси "Москва - Берлин". Меж Раскольниковым и Фаустом, Кремлем и Рейхстагом, Седьмой симфонией и Аппассионатой.

Меж угрюмым гением двух искони враждующих держав.

Новые статьи на library.by:
ПОПУЛЯРНЫЕ СТАТЬИ:
Комментируем публикацию: Хроника пикирующего Питер Пэна / Александру Митте, максималисту и воздухоплавателю

© Денис ГОРЕЛОВ () Источник: http://library.by

Искать похожие?

LIBRARY.BY+ЛибмонстрЯндексGoogle
подняться наверх ↑

ПАРТНЁРЫ БИБЛИОТЕКИ рекомендуем!

подняться наверх ↑

ОБРАТНО В РУБРИКУ?

ПОПУЛЯРНЫЕ СТАТЬИ НА LIBRARY.BY

Уважаемый читатель! Подписывайтесь на LIBRARY.BY в VKновости, VKтрансляция и Одноклассниках, чтобы быстро узнавать о событиях онлайн библиотеки.