Воспоминания. ДОРОГАМИ СРАЖЕНИЙ

Белорусский САМИЗДАТ: книги, рассказы, фельетоны и пр.

NEW САМИЗДАТ: ПРОЗА


САМИЗДАТ: ПРОЗА: новые материалы (2024)

Меню для авторов

САМИЗДАТ: ПРОЗА: экспорт материалов
Скачать бесплатно! Научная работа на тему Воспоминания. ДОРОГАМИ СРАЖЕНИЙ. Аудитория: ученые, педагоги, деятели науки, работники образования, студенты (18-50). Minsk, Belarus. Research paper. Agreement.

Полезные ссылки

BIBLIOTEKA.BY Беларусь - аэрофотосъемка HIT.BY! Звёздная жизнь


Автор(ы):
Публикатор:

Опубликовано в библиотеке: 2016-07-29
Источник: Вопросы истории, № 10, Октябрь 1965, C. 107-118

Принцип "Говорить правду, всегда правду и только правду" давно известен. От свидетелей судьи требуют неукоснительно придерживаться его. Читательский форум - не суд. Однако судилище советских читателей для каждого, кто берет в руки перо, есть нечто гораздо более важное и значимое. Человек, пишущий воспоминания, уподобляется свидетелю, который обязался следовать правде, и его святой долг состоит в том, чтобы не отступать от истины ни на йоту.

 

Между тем разница между свидетелем в суде и автором мемуаров сразу бросается в глаза. Первому редко приходится давать показания о событиях давних лет. Второй же, отчитываясь перед читателями, воссоздает в своей памяти "дела давно минувших дней". И как бы ни были они впечатляющи, первоначальная их яркость несколько потускнела, грани стали нерезкими, очертания подернулись туманной дымкой, и за дальностью расстояния не всегда легко бывает установить, что расположено ближе, а что - дальше.

 

Вот почему над мемуаристом висит опасность сдвинуть перспективу, переставить во времени свершавшиеся события и представить их в иной окраске. Дело, однако, заключается не только в нахождении точного места и верной цветовой гаммы, но еще и в "размерности". В ходе повседневной жизни некоторые ее явления как бы заслоняют собой остальное и кажутся наиболее значительными. Но вот прошли годы, и картина изменилась. То, что вчера представлялось важным, по прошествии ряда лет выглядит нередко пустяковым. То, на что почти не обращал внимания, неожиданно обернулось своей самой существенной стороной, ранее малозаметной. Если представить себе прожитые годы в виде рельефа сильно пересеченной местности, на который ты взирал неоднократно, то с каждым разом, к твоему удивлению, местность будет изрядно меняться. В последний раз ты уходил, твердо помня, что на этом месте находилась гора, за нею возвышался холмик, а далее лежала лесистая равнина. Но вот ты вернулся, и что же? Табличка с надписью "гора" осталась, но отчего эта гора съежилась и стала меньше холма? А холм превратился в поднебесный хребет, сверкающий ледниками и грозящий скальными осыпями. Нет и, лесистой равнины; вместо нее простирается плато, изрезанное реками и озерами.

 

Где же критерий правдивости мемуаров? В возможности проверки. Есть документы, и они схватят за руку хвастуна. Есть архивы, хранящие эти документы, и перед ними не устоять неправде. Наконец, есть очевидцы тобою сказанного.

 

Кроме того, как быть с эмоциями? Одно дело - холодный рассудок, и совсем другое - чувства, рвущиеся наружу. Командарм взглянул на карту и понял, что вот эта высота окажется самым важным пунктом в предстоящей битве. Именно сюда направил он ударные части, ослабив другие позиции. И с одной из таких позиций пришла просьба о помощи: изреженная ткань обороны не выдерживала вражеского напора. Резервов уже не было, и командарм сам поехал на ослабленный участок. Он обходил огневые позиции, беседовал с бойцами, помогал своим советом комдивам и комбригам, лез на наблюдательные пункты, во время очередного налета вражеской авиации лежал под деревом и стоял возле противотанкового орудия, когда это ПТО, извергая пламя, лизало его языком вплотную подкравшийся фашистский танк. Кончилось сражение; командарм пишет боевое донесение в штаб фронта. Обязательно нужно отметить, что высоту отстояли, фронт не дрогнул и вражеские атаки отбиты, что возле этой высоты противник потерял основную часть своих резервов. Но отчего

 
стр. 107

 

же все время вспоминается еще и дерево, в которое вонзился осколок авиабомбы, и одинокое ПТО, обгоревшее до черноты?

 

Прошли годы. Допустим, все детали боя сохранились в памяти. Что же главное? О чем рассказать: об этой пушке или о высоте? Для фронта в целом важнее была высота. Однако фронт состоял из людей; это они воевали, они делали историю. А ведь у каждого солдата была "своя" такая пушка и "свой" автомат, "свой" осколок авиабомбы и "своя" фляга с последним глотком побуревшей воды. Тысячи воль слились воедино, и силою единой воли армия отстояла боевые позиции. Но, как знать, чьей была бы высота на правом фланге, если бы на крайнем левом фланге не стреляло одинокое ПТО? Любая, поистине любая страница прожитого заставляет вспоминать знаменитый тезис о роли случайности в истории. И если железная необходимость исторического процесса неумолимо прокладывала себе дорогу среди хаоса случайностей, то и самый путь этой необходимости был сложен из мозаики случайных событий, сплетенных под напором других событий и утрамбованных временем.

 

Мне хочется поделиться здесь воспоминаниями о разных годах моей жизни в тот отрезок лет, что навсегда вошел в историю под названием "Великая Отечественная война Советского Союза". Я - военный человек. Военные готовятся к войне в мирные дни, а воюя, думают о мире, во имя которого ведется война. Переживший войну не забудет ее, даже если он штатский. Для военного же война - это не просто незабываемая полоса в жизни, но и вообще квинтэссенция его раздумий, дел, тревог и забот. И я, конечно, отнюдь не исключение.

 

Годы войны членятся в моей памяти вехами, отделяющими одну цепь событий от другой. Эти вехи связаны прежде всего с фронтами, которыми мне довелось командовать: Волховским, Карельским и Первым Дальневосточным. О них-то и поведу я речь.

 

1. ДЕЛА СИНЯВИНСКИЕ

 

Шло лето 1942 года. От Черного до Баренцова моря страну перепоясала фронтовая линия. Ее часть между озерами Ладожским и Ильмень носила название "Волховский фронт". Начинаясь к востоку от Новгорода и спускаясь по реке Волхов, эта линия неподалеку от Киришей делала дугу, изгибаясь в сторону Шлиссельбурга. Шлиссельбург, то есть "Ключ- город", - так названо было при Петре I это древнеславянское поселение. "Ключ" запирал собой истоки Невы, выливавшейся в Балтийское море через прорубленное нашими предками "окно в Европу". Могли ли мы думать еще весной 1941 года, что через каких- нибудь несколько месяцев Шлиссельбург станет тем ключом, которым Гитлер захочет запереть замок, временно повешенный им на двери Ленинграда? Когда-то по берегам Назии, Мги и Тигоды, Пчевжи, Оскуи и Полисти, Вишеры и Меты бродили ильменские славяне, сеяли хлеб и ловили рыбу. Над реками высились их городища; в лесах под опавшей листвой охотники прятали звериные силки. А теперь здесь грохотали орудия и нередко разорвавшийся снаряд вздымал в воздух вместе с землей полусгнившие остатки древней избушки и трухлявые обломки старинного плуга.

 

Всего лишь 16-километровое пространство, занятое и укрепленное противником, разделяло войска Волховского и Ленинградского фронтов. Казалось, достаточно было одного сильного удара, и войска двух фронтов соединятся. Но это только казалось. Я редко встречал местность, менее удобную для наступательных действий. Боевые операции велись на труднопроходимых, неудобных для маневрирования позициях. У меня навсегда остались в памяти бескрайние лесные дали, болотные топи, залитые водою торфяные поля и разбитые дороги. Трудной борьбе с противником сопутствовала не менее трудная борьба с природой. Чтобы воевать и жить, войска вынуждены были строить вместо траншей дерево-земляные заборы, вместо стрелковых окопов - насыпные открытые площадки, на протяжении многих километров прокладывать бревенчатые настилы и гати и сооружать для артиллерии и минометов деревянные платформы. Только что закончилась тяжелая Любаньская операция, оттянувшая от Ленинграда часть гитлеровских войск, но не принесшая нам серьезных успехов. Солдаты устали. Однако медлить было нельзя, поскольку гитлеровское командование готови-

 
стр. 108

 

лось к решительному штурму Ленинграда. Деблокировать город Ленина - вот мысль, которая пронизывала все дела наших двух фронтов. Того же требовала и Ставка Верховного Главнокомандования Красной Армии; надеялась на это и вся страна. Принимая решение на проведение операции, Ставка рассчитывала, помимо прорыва блокады, активными действиями на Северо-Западном направлении сковать вражеские войска и не позволить противнику перебрасывать свои силы на юг, где в то время развертывались решающие события. Какое это имело значение, видно хотя бы из слов немецкого генерала Курта фон Типпельскирха, писавшего об операциях на Северо- Западном и Западном направлениях: "Летом и осенью 1942 г. в этих районах шли тяжелые бои, которые потребовали большого напряжения сил немецких дивизий, не позволили осуществить переброску войск в интересах наступающих армий..."1 .

 

Местом проведения операции был избран так называемый шлиссельбургско-синявинский выступ, образовавшийся в результате выхода немецких войск к южному побережью Ладожского озера в сентябре 1941 года. Преимущество выбора нами данного направления перед другими заключалось в одном: оно выводило с юго-востока самыми кратчайшими путями к Неве и Ленинграду. Увы, местность в районе выступа, как и всюду в этом районе, была крайне мало пригодна для развертывания наступательных действий.. Обширные торфоразработки, протянувшиеся от побережья Ладоги до селения Синявино, а к югу от Синявина сплошные леса с большими участками болот, труднопроходимых даже для пехоты, резко стесняли маневр войск и создавали больше выгод для обороняющейся стороны. Почти единственным сухим местом на этом направлении были Синявинские высоты, которые на 10 - 15 метров возвышались над окружающей плоской равниной. Естественно, именно они стали ключевой позицией на пути наступления наших войск, тем более что с них противник имел круговой обзор на несколько километров.

 

За те двенадцать месяцев, в течение которых здесь хозяйничали немецкие войска, оккупанты приложили все силы, чтобы сделать шлиссельбургско-синявинский выступ неприступным. По всем естественным рубежам, вдоль рек и озер, вдоль оврагов и болот, по высотам и в лесных массивах протянулись оборонительные позиции со множеством узлов сопротивления и опорных пунктов. В центре узлов сопротивления располагались артиллерийские и минометные батареи. Плотность расположения противотанковых орудий составляла в среднем одно ПТО на 125 - 140 метров по линии фронта. Личный состав размещался в прочных блиндажах, а передний край был прикрыт проволочными и минно-взрывными заграждениями.

 

Укрепив таким образом и без того неудобную для наступательных действий местность, немецкое командование не предполагало, что на этом направлении может развернуться наступление советских войск. "Мы никогда не организовали бы прорыва на такой местности"2 , - писал впоследствии гитлеровский фельдмаршал Манштейн. Советское командование избрало данное направление, преследуя двоякую цель. Во- первых, мы могли здесь при удаче в течение двух-трех суток достичь Невы. На проведение более продолжительной операции фронт не имел сил. Кроме того, предпринимая наступление там, где противник его не ожидал, мы надеялись обеспечить внезапность первоначального удара и тем самым добиться преимущества. Конечно, торфяные болота севернее Синявина и сплошные леса южнее его "гарантировали" большие трудности, особенно при использовании тяжелого оружия и мощной техники. Но где найти местность лучше этой? Болота и леса - отличительные признаки нашего Севера - покрывали собой все пространство от Ладоги до Новгорода.

 

По нашим подсчетам, нам противостояло десять вражеских дивизий. Но, к сожалению, нам в то время не стало известно, что немецкое командование готовило в те же дни операцию по окончательному овладению Ленинградом, перебросило для усиления своей группы армий "Север" значительную часть войск из Крыма и сосредоточило на подступах к блокированному городу крупные силы артиллерии и авиации, возложив общее руководство операцией на фельдмаршала Манштейна. Всего этого мы не знали и находились в неведении относительно мероприятий противника. Правда, некоторые признаки накопления сил немцами были заметны еще до начала наступле-

 

 

1 К. Типпельскирх. История второй мировой войны. М. 1956, стр. 240.

 

2 Э. Манштейн. Утерянные победы. М. 1957, стр. 267.

 
стр. 109

 

ния. Во второй половине августа наша воздушная разведка подметила интенсивное железнодорожное движение с юга в сторону Ленинграда. По заданию штаба фронта партизаны Ленинградской области пустили под откос несколько эшелонов и вскрыли "начинку" запломбированных вагонов. В них оказались войска, артиллерия и боеприпасы. Однако тогда не удалось установить, что эти войска принадлежат 11-й армии Манштейна, перебрасываемой с юга. Впрочем, противник, в свою очередь, ничего не знал о подготовке нашего наступления. Следует признать, что обе стороны сумели осуществить подготовку операций скрытно, с широкими мерами маскировки и искусной дезинформацией.

 

Операция по прорыву блокады Ленинграда планировалась как совместные действия правого крыла Волховского фронта и Невской оперативной группы Ленинградского фронта. Главная роль отводилась войскам Волховского фронта, которые должны были прорвать оборону противника южнее Синявина, разгромить его мгинско-синявинскую группировку и, выйдя к Неве, соединиться с частями Ленинградского фронта. Для проведения операции привлекались две армии: 8-я и 2-я ударная. Первая занимала оборону на участке будущего наступления; пробившиеся после утомительной Любаньской операции из окружения части второй, потерпев сильный ущерб от измены их командарма А. А. Власова, были выведены в июле в резерв, где они приводили себя в порядок, пополнялись людьми и техникой.

 

По замыслу операции прорыв немецкой обороны осуществлялся на 16-километровом участке в направлении Отрадного. Отрадное стояло на берегу Невы неподалеку от места, где сходились грунтовая дорога из Синявина на Колпино и железная дорога из Мги в Ленинград. Если бы удалось разгромить мгинско-синявинскую фашистскую группировку, нам уже ничто не препятствовало бы соединиться с войсками Ленинградского фронта. Любопытно отметить, что 8-я и 2-я ударная армии должны были двигаться тем же путем, каким за 240 лет до этого шли русские войска, выбивавшие во время Северной войны шведов из пространства между Нотебургом и Ниеншанцем.

 

Между 8-й армией, находившейся в авангарде (командующий генерал-майор Ф. Н. Стариков) и развивавшей ее действия 2-й ударной армией (командующий генерал- лейтенант Н. К. Клыков) находился 4-й гвардейский стрелковый корпус (комкор генерал- майор Н. А. Гаген). Такое построение диктовалось необходимостью преодолеть сильно укрепленные позиции противника с учетом возможности наращивания силы его сопротивления в короткие, сроки. Поэтому первые эшелоны предназначались для прорыва обороны на всю глубину, а задача третьего сводилась к разгрому вражеских резервов уже на завершающем этапе операции. Суть идеи заключалась в намерении высокими темпами пробиться к Неве до того, как прибудут немецкие подкрепления с других участков. Важно было учесть также уроки прежних боев. Так, зимой 1941 - 1942 гг. в связи с жесткими указаниями Ставки относительно оперативного построения сил и, не стану скрывать, отсутствием должной настойчивости со стороны командования фронтом, а также особым состоянием войск фронта, которые вели наступательные бои силами лишь двух армий, мы не избежали характерного вообще для операций того времени недочета - нарушения принципа массирования сил и средств на решающем направлении. Теперь построение войск было, как видно, несколько иным.

 

В указанном виде план операции, разработанный штабом фронта, был одобрен в начале августа Ставкой Верховного Главнокомандования. Для пополнения ослабленных соединений фронту выделялось достаточное количество маршевых рот, танков, гвардейских минометных частей, снарядов и материально-технических средств. Чувствовалось, что перестройка всех отраслей народного хозяйства на военный лад решалась успешно. Войска уже во многом не ощущали недостатка. Бросалась в глаза разница по сравнению с зимней кампанией 1941 - 1942 гг., когда Ставка наметила Красной Армии задачу - быть везде сильной. Но при ограниченном количестве подготовленных резервов, недостатке вооружения и боевой техники достичь этого было невозможно. Получился своего рода просчет, последствия которого наряду с другими фронтами испытал на себе особенно болезненно Волховский фронт, поскольку Ставка вынуждена была в первую очередь усиливать войска Западного направления. Там

 
стр. 110

 

развернулось контрнаступление по разгрому самой активной и наиболее опасной для страны группировки противника. Мы же должны были ждать своего часа и сражаться в весьма трудных условиях. Не то было теперь. Когда мы докладывали в Ставке план операции, И. В. Сталин спросил меня:

 

- Сколько вам нужно автоматов и винтовок?

 

- Автоматов 3 - 5 тысяч, винтовок 5 тысяч, - памятуя о былых затруднениях с оружием, назвал я самую минимальную цифру.

 

- Дать им 20 тысяч, - ответил Сталин, а затем добавил: - У нас сейчас достаточно не только винтовок, но и автоматов.

 

21 августа неподалеку от Тихвина встретились Военные Советы Волховского, Ленинградского фронтов и командующий Балтийским флотом адмирал Трибуц. Мы познакомили ленинградских товарищей с планом операции Волховского фронта и вместе обсудили степень участия в ней Невской оперативной группы, а также артиллерии и авиации Ленинградского фронта. Было решено, что Невская опергруппа во взаимодействии с авиацией свяжет активными действиями войска противника, расположенные в шлиссельбургской горловине, воспретив поворот их в сторону наступающих частей Волховского фронта. Если у нас произойдет заминка с выходом к Неве, планировались наступательные действия Невской опергруппы с форсированием реки. Правда, командование Ленинградского фронта не прочь было также начать наступление одновременно с переходом в наступление Волховского фронта. Но против этого возражала Ставка. Еще в начале августа, когда Военный Совет Волховского фронта докладывал свои соображения об операции, И. В. Сталин заметил:

 

- Ленинградцы хотят форсировать Неву, а сил и средств для этого не имеют. Мы думаем, что основная тяжесть в предстоящей операции должна лечь на Волховский фронт. Ленинградский же фронт окажет Волховскому фронту содействие своей артиллерией и авиацией.

 

По чести говоря, это было верное решение. Ведь Волховский фронт по сравнению с Ленинградским располагал несравненно большими возможностями. Он имел достаточное количество артиллерии, танков и хорошо налаженное снабжение. Геройские войска Ленинградского фронта были истощены тяжелыми условиями жизни и сильно ослаблены длительной обороной. Им было не под силу взять на себя выполнение большой задачи, и Ставка старалась облегчить им участие в операции. Не забылись и уроки зимней кампании, когда войска Ленинградского фронта, находившиеся на блокированной территории, из-за отсутствия достаточных сил и средств ни в январе 1942 г., ни позже не смогли нанести встречного удара в тыл врагу при наступлении войск Волховского фронта. Тем не менее руководство Ленинградским фронтом осталось недовольным. Впоследствии на одном из совещаний в Ставке А. А. Жданов даже упрекнул меня в принижении возможностей Ленинградского фронта. Если бы Ленинградскому фронту, говорил он, была поставлена определенная задача и указан рубеж, до которого войска должны были дойти, то блокада была бы прорвана. Но с этим замечанием никто из присутствующих не согласился, поскольку стратегическая слабость Невской опергруппы была всем ясна.

 

В этой связи может возникнуть законный вопрос: оправдала ли себя практика создания оперативных групп или, быть может, это была вообще ненужная затея? Полагаем, что на определенных этапах операций, когда армии разбухали от соединений и отдельных частей и фронт боевых действий сильно растягивался, оперативные группы помогали командованию и штабам управлять войсками. Но коль скоро обстановка изменялась, менялась и роль опергрупп, и при сокращении линии фронта они расформировывались.

 

Волховский фронт готовился к операции исподволь. Самым примечательным явилось организованное проведение перегруппировки, сосредоточения и развертывания войск в условиях ограниченного количества путей сообщения и при активных действиях авиации противника. В течение месяца по двум железнодорожным линиям с чрезвычайно слабой пропускной способностью (от 6 до 10 пар поездов в сутки) была перевезена основная масса соединений и частей, выделенных для проведения операции. Незначительное количество войск шло по грунту. К сожалению, наши немногочисленные и вообще плохие грунтовые дороги в связи с распутицей стали едва при-

 
стр. 111

 

годны для передвижения транспорта; вся тяжесть легла на железные дороги. Большую роль сыграли мероприятия по маскировке и дезинформации в широких масштабах. Чтобы сбить противника с толку, в течение августа средствами оперативной маскировки показывалось большое сосредоточение войск в Малой Вишере. Этот город стекольщиков, кирпичников и швейников лежал восточнее верхнего течения р. Волхов. В результате у немцев создавалось впечатление, что мы готовимся к боевым действиям в районе Новгорода. Кроме того, удачно была использована отправка частей и соединений на Южный фронт. Якобы под этим предлогом грузились и некоторые войска, перевозимые на деле в район Синя вин а. Эшелоны вначале направлялись в сторону Москвы, затем их поворачивали и через Вологду - Череповец выводили к Тихвину. Все войска перевозились в закрытых вагонах. Эшелоны шли под девизами "топливо", "продовольствие", "фураж". Танки маскировались под стога сена.

 

Несмотря на господство немецкой авиации в воздухе, противник, даже совершая массированные налеты на железнодорожные узлы и районы выгрузки, не смог помешать перегруппировке. Более того, ему, введенному в заблуждение, не удалось вскрыть ни одного эшелона и определить истинное направление усиленного потока поездов. Это большая заслуга штаба фронта, в первую очередь начальника оперативного отдела полковника В. Я. Семенова, который совместно с начальником штаба генерал-майором Г. Д. Стельмахом разрабатывал детали плана операции, а затем осуществлял непосредственное руководство перегруппировкой, сосредоточением и развертыванием войск. Нужно было повоевать в то время, чтобы понять, как трудно было этого добиться. Достаточно сказать, что фашистская авиация показывала себя на поле боя с сильной стороны. Еще и в весеннюю кампанию 1942 г. мы могли убедиться, что вражеская авиационная атака достигала морального эффекта, который сказывался на устойчивости некоторых подразделений в случае, если они были укомплектованы молодыми, необстрелянными солдатами. Как только над боевыми порядками появлялась авиация противника, движение приостанавливалось. Особенно тяжело приходилось конникам. Находясь под непрерывными ударами авиации, кавалерийские дивизии несли большие потери, быстро теряя боеспособность. А ведь в тылу наших войск вражеские самолеты действовали в те месяцы сплошь и рядом не менее активно. Тем не менее наш успех был налицо. Мало того, выход войск в исходные районы также был проведен скрытно и остался незамеченным.

 

С той же целью нами не посылалось никаких письменных директив, приказов и других документов по подготовке операции. Все распоряжения отдавались устно и только лично членам Военных Советов армий и командирам корпусов, которые вызывались для этого непосредственно в штаб фронта.

 

А сколько труда и изобретательности вложили войска в подготовку исходного положения: развитие системы траншей и ходов сообщения, оборудование артиллерийских позиций, прокладку дорог и колонных путей Последнее имело особенно большое значение. От дорог зависел своевременный выход и быстрое развертывание войск, подача резервов и снабжение наступающих частей в ходе боя. Прокладывались отдельно дороги для танков, для колесных машин и конно-гужевого транспорта. Каких только дорог здесь не было: по болотам и мокрым лугам шли деревянные настилы из жердей, уложенных поперек на продольных лежнях; имелись и колейные из бревен, пластин или досок, уложенных по поперечным жердям; на сухих местах встречались грунтовые дороги. На всю жизнь запомнились мне дороги из поперечных жердей, уложенных по продольным бревнам. Бывало, едешь по такому "пути", н автомобиль беспрестанно трясет, а жерди под колесами "говорят и поют", как клавиши пианино под руками виртуоза. Но как-то раз в конце августа, подъезжая к временному командному пункту 8-й армии, я не услышал обычного "говора" жердей, хотя машина шла по жердевой дороге.

 

- Стариков, что вы сделали с дорогой? - спросил я командарма, вышедшего мне навстречу. - Она молчит!

 

- Она не только молчит, - ответил улыбающийся генерал. - Если вы заметили, она стала и значительно прочнее. А через несколько дней тряска вообще исчезнет. Мои инженеры применили не очень трудоемкий, но довольно практичный способ ликвидации ее.

 
стр. 112

 

- В чем же он состоит?

 

- Под настил, - продолжал Стариков, - подсыпается грунт. Ложась на него, жерди уже не вибрируют. Если теперь покрыть настил хотя бы тонким слоем гравия с землей, то тряска исчезнет, причем значительно возрастет скорость передвижения.

 

- Кто же это предложил?

 

- Начальник инженерных войск армии полковник А. В. Германович. Он вместе со своим начальником штаба Р. Н. Софроновым разработал план развития дорожной сети, и теперь полным ходом идет его осуществление.

 

- А это тоже инженеры предложили? - спросил я, указывая на 30-метровую вышку, воздвигнутую неподалеку от временного командного пункта. - И далеко с нее видно?

 

- Нет, это предложили операторы и артиллеристы, а построили, конечно, инженеры. В хорошую погоду с нее просматривается почти вся местность на глубину до Синявина. Мы думаем использовать ее для наблюдения за полем боя, корректировки артиллерийского огня и авиационных ударов. Насколько это нам удастся, трудно сказать. Есть опасение, что лесные пожары, а они, безусловно, возникнут, значительно сузят горизонт наблюдения.

 

Долго еще длилась беседа с командармом, его начальником штаба генералом Головчинером и другими офицерами штаба. Тогда же генерал Стариков продемонстрировал средства управления подразделением в лесу: набор свистков различных тонов и звуков. У каждого командира взвода свисток имел свой, отличный от другого звук или тон. По нему солдаты ориентировались, когда заранее условленными сигналами подавались команды. "Сколько изобретательности и старания вкладывают войска в свое повседневное дело! - подумал я. - Каждый так и рвется к победе!" И уверенность в том, что противник будет разгромлен, а блокада вскоре прорвана, еще сильнее утвердилась во мне.

 

К 27 августа подготовительные мероприятия, включая командирские боевые игры на топографических картах, в основном были закончены. Предназначенные для наступления войска давали нам более чем трехкратное превосходство над противником в живой силе, четырехкратное - в танках, двукратное - в артиллерии и минометах. Так думали мы, не зная о прибытии с юга дивизий Манштейна. Зато мы значительно уступали немцам в авиации. Господство в воздухе над полем боя принадлежало врагу.

 

Появились первые признаки некоторого беспокойства в стане противника. С 25 августа над районом сосредоточения наших войск начали подозрительно кружить вражеские разведчики. Видимо, поток железнодорожных эшелонов, направляемых к Ладожскому озеру, все же привлек внимание немецкого командования. В этих условиях продолжать подготовку операции до полного сосредоточения всех трех эшелонов становилось рискованным. Противник мог раскрыть наши карты и изготовиться к отражению удара, хотя пока в его оборонительной полосе царило спокойствие. Для окончательного решения вопроса о начале операции Военный Совет фронта созвал 26 августа совещание командиров и комиссаров соединений первого и второго эшелонов. На совещании все заявили о готовности к наступлению и высказались за начало операции с утра 27 августа. Этот срок и был принят. Позднее пленные, захваченные в ходе операции, своими показаниями засвидетельствовали, что наступление началось своевременно. Уже 26 августа противник предупредил свои войска об оживлении в нашем тылу. На 28 августа он наметил усиление обороны и разведку боем. Тем не менее немецкое командование не ожидало наступления, а лишь строило догадки. Поэтому наш первый удар явился неожиданным как в оперативном, так и в тактическом отношении.

 

27 августа 1942 г. после двухчасовой артиллерийской подготовки, завершившейся мощным 10-минутным налетом реактивных снарядов, весь правый фланг и центр 8-й армии от мыса Бугровского на Ладожском озере до опорного пункта Вороново пришел в движение. Наступление началось и в течение двух дней развивалось успешно. На направлении главного удара была пересечена Черная Речка и оборона врага прорвана. К исходу второго дня наши части подошли к Синявину. Уже тогда стал испытываться недостаток патронов для автоматов. А получилось это потому,

 
стр. 113

 

что на фронте впервые оказалось много автоматов. Мы предупреждали войска бережливее относиться к расходованию боеприпасов. Но, видимо, обращение не возымело должного действия. Как только начиналась атака, бойцы нажимали на спусковой крючок и без передышки выстреливали целые диски. Конечно, здесь сказывался и определенный психологический фактор. С автоматом, прижатым к животу и непрерывно стреляющим, легче идти вперед. Голоса наших ППШ и ППД подбадривали красноармейцев. Да и немцам, несомненно, не мог нравиться рой пуль, свистящих над головой.

 

Чтобы приостановить наступление, фашистское командование стало спешно стягивать к месту прорыва отдельные части и подразделения с неатакованных участков фронта, резко увеличивая плотность огня. Оно бросило в бой все, что было под руками, подтянуло артиллерию и перенацелило почти всю авиацию, базировавшуюся под Ленинградом. Сопротивление вражеских войск с каждым днем возрастало. 29 августа на поле боя появилась 170-я пехотная дивизия из армии Манштейна, только что прибывшая из Крыма. Усиленная танками 12-й танковой дивизии, снятой с Невского участка Ленинградского фронта, она с ходу атаковала наши части. Завязались тяжелые встречные бои. Войска по мере продвижения испытывали все возрастающее сопротивление врага. Требовались колоссальные усилия для завоевания хотя бы клочка земли, для преодоления каждого метра заминированной территории, наконец, чтобы просто спрятаться от назойливых глаз авиации противника, повисшей над нашими боевыми порядками. Фашисты буквально засыпали наступающие части снарядами и минами. Нередко бойцам приходилось оставлять захваченные позиции только ради того, чтобы выйти из-под уничтожающего огня артиллерии и налетов авиации.

 

Расскажу о некоторых характерных боевых эпизодах. Самые кровопролитные бои развернулись за рощу Круглую - мощный опорный пункт противника на его переднем крае западнее селения Гонтовая Липка. Этот опорный пункт получил свое название за сходство с геометрическим кругом одного участка леса, некогда стройного и величественного, а к концу операции порубленного и перепаханного мощным артиллерийским огнем. Немцы положили немало усилий, чтобы сделать рощу в полном смысле слова неприступной. Они обнесли ее проволокой, прикрыли завалами и минными полями. За завалами построили каменный забор с амбразурами для огневых точек и надежными укрытиями для личного состава. Совершенно открытые подступы к роще насквозь простреливались. Если гарнизон опорного пункта состоял ранее из усиленного батальона, то с началом наступления немцы ввели туда еще егерский полк.

 

Для наступающих войск роща Круглая создавала большие неприятности, контролируя дорогу на Синявино, столь необходимую нашим частям. Противник угрожал из рощи огнем и контратаками северному флангу частей, прорвавшихся к Синявину, стесняя их маневр. Поэтому Военный Совет фронта потребовал от командования 8-й армии во что бы то ни стало ликвидировать противника в Круглой. Был проведен ряд атак, настойчивых, но безуспешных. Порой Круглая полностью окружалась, и ее гарнизон снабжался по воздуху, но ликвидировать противника в роще так и не удалось. До самого конца операции эта роща являлась своего рода бельмом на глазу. Мало того, что в ходе боев она оттянула на себя значительные силы, - она стала еще и исходным пунктом для нанесения противником контрудара на флангах прорыва.

 

Начиная с третьего дня операции наступление сильно замедлилось. Первый эшелон прорвал вражескую оборону на фронте в 5 км и углубился в ее боевые порядки на расстояние до 7 км. На этом дело застопорилось. Уместно поставить вопрос: как могло случиться, что сильная артиллерийская группировка 8-й армии, которая перед началом наступления превосходила артиллерию противника в два раза, не смогла проложить путь пехоте и последняя с первых же шагов несла от огня противника большие потери? Для ответа предоставим слово генерал-полковнику артиллерии Г. Е. Дегтяреву, который являлся участником наступления, а впоследствии занимался исследованием артиллерийского обеспечения операций. По его мнению, артиллерийские начальники армии и фронта к тому времени еще не нашли правильных

 
стр. 114

 

форм использования артиллерии и допустили ряд ошибок. Основной ошибкой явилось нарушение принципа массированного использования артиллерии на главном направлении. То, от чего мы уже избавились при распределении пехотных частей, учтя горькие уроки истекших военных месяцев, еще висело над нами применительно к "богу войны". Вся артиллерия усиления была почти равномерно распределена по дивизиям с плотностью в 70 - 100 орудий на километр фронта, в то время как общее количество орудий и минометов, участвовавших в наступлении, могло бы обеспечить создание на главном направлении удара плотности в 150 - 180 орудий на 1 км фронта. Значительно снизило эффект использования артиллерии особой мощности отсутствие в масштабе армии артиллерийской группы разрушения, так как вся артиллерия особой мощности наравне с другими калибрами была "спущена вниз" и распределена по дивизиям. Серьезным недостатком явилось устранение от планирования местных операций командующего артиллерией фронта и его штаба: все было отдано на откуп 8-й армии, а артиллерийское начальство армии оказалось не на высоте положения. Командующий артиллерией 8-й армии генерал-майор Безрук со своим штабом спланировал лишь подготовку атаки. Что касается поддержки пехоты и танков, то она предусматривалась в его плане только до захвата опорных пунктов, расположенных на переднем крае, а не на глубину ближайшей задачи первого эшелона стрелковых дивизий, как это требовалось. Да и вообще обеспечение боя в глубине совсем не планировалось. План маневра артиллерии траекториями и колесами также не был разработан. Не имелось установок и на перемещение артиллерии. Стрельба в основном велась не по целям, а по площадям, вследствие чего система огня противника осталась ненарушенной. Не случайно атакующая пехота несла большие потери и быстро утрачивала боеспособность3 .

 

Атаки 8-й армии день ото дня становились слабее и слабее. На пятые сутки операции удары соединений первых эшелонов уже не приносили желаемых результатов. Этот момент командование фронтом сочло наиболее подходящим для ввода в бой второго эшелона. Поэтому, когда 31 августа мы вместе с начальником штаба генералом Стельмахом и членом Военного Совета генералом Запорожцем прибыли на командный пункт 8-й армии, к нашему приезду был вызван командир 4-го гвардейского корпуса генерал Гаген, получивший затем приказ на ввод корпуса в бой. Информируя Военный Совет Ленинградского фронта о решении ввести в бой второй эшелон, мы поставили ленинградских товарищей в известность, что противник в спешном порядке перебрасывает к участку нашего наступления свои резервы, расположенные на стыке Ленинградского и Волховского фронтов, а также снимает войска со многих участков Ленинградского фронта, и напомнили, что наступил самый благоприятный момент для активных действий Ленинградского фронта. Но его войска не смогли нанести встречного удара. Повторилась отчасти январская история. В соответствии с приказом Ставки Ленинградский фронт теперь лишь содействовал наступлению войск Волховского фронта артиллерийским огнем.

 

Как же действовал наш второй эшелон? Развертывание 4-го гвардейского стрелкового корпуса проходило в трудных условиях. Бойцы преодолевали большое Синявинское болото, в ходе боя прокладывали дороги и одновременно отражали атаки противника, выходившего с севера на фланги и тылы корпуса. Ввод корпуса в сражение не был как следует обеспечен артиллерийским огнем н авиацией. Командующий артиллерией 8-й армии вместо того, чтобы направить на обеспечение корпуса большую часть артиллерии, использовал только шесть артиллерийских полков и один полк гвардейских минометов (реактивная артиллерия) из имевшихся в его распоряжении двадцати четырех полков. Непорядки наблюдались и в вопросах управления, которое то и дело нарушалось. Тесное взаимодействие между родами войск отсутствовало. Твердого руководства со стороны командира корпуса генерала Гагена не было. Командованию фронтом пришлось вмешаться в руководство боевыми действиями корпуса. Тем не менее задача выйти к Неве не была выполнена ни к 1 сентября, ни в последующие дни наступления, когда резко возросло сопротивление противника.

 

К 5 сентября наибольшая глубина прорыва составила 9 км. К этому времени

 

 

3 Г. Е. Дегтярев. Особенности артиллерийского обеспечения фронтовой и армейской наступательных операций в лесисто-болотистой местности. М. 1949, стр. 51 - 52.

 
стр. 115

 

нашим войскам противостояло пять пехотных, три горно-егерских и одна танковая фашистские дивизии. Немецкое командование подтянуло к участку прорыва большое количество артиллерии, в том числе тяжелой и особой мощности, переброшенной из Крыма или снятой непосредственно из-под Ленинграда, и нацелило на место прорыва большую часть авиации 1-го воздушного флота. "Чтобы избежать катастрофы, - вспоминал Манштейн, - Гитлер приказал немедленно взять на себя командование этим участком фронта"4 . Сначала только отдельные пехотные части, а затем целые дивизии и артиллерийские части из армии Манштейна, предназначенной для штурма Ленинграда, были втянуты в бой по отражению наступления Волховского фронта, пока в него не ввязалась вся 11-я армия. Отступать от Ленинграда и снимать его блокаду фашисты не хотели ни при каких условиях. Помимо всего прочего (военный, экономический, психологический факторы), это было связано еще и с судьбой северного союзника Германии: Финляндия в случае неудачи под Ленинградом могла выйти из войны. "Учитывая еще интересы финнов, нельзя было ослаблять тесное кольцо вокруг Ленинграда, - писал генерал Типпельскирх, - хотя русские и доказали, что они даже без железнодорожного сообщения могут снабжать отрезанный город. Требовалось также удерживать фронт на Волхове, так как он обеспечивал фланг наступающих на Ленинград войск..."5 .

 

Скоро наступило равновесие сил. Атаки наших войск отбивались с большими потерями, и после 4 сентября они не смогли продвинуться ни на один метр. В этой обстановке Военный Совет фронта принял решение ввести в бой третий эшелон. Одновременно наносила встречный удар Невская оперативная группа Ленинградского фронта. На этот раз она вступила в дело более активно. Но и в этих условиях 2-я ударная армия не сумела изменить ход событий. Некоторым ее соединениям удалось ликвидировать несколько огневых точек и местами улучшить занимаемое войсками положение. Однако для развития наступления сил оказалось недостаточно. Справедливость требует отметить, что 2-я ударная армия, кроме своего громкого названия, мало что имела. К моменту ввода в бой в нее входила одна стрелковая дивизия восьмитысячного состава и одна стрелковая бригада. Поэтому никакого наращивания сил не произошло, и удар получился слабый. Свидетельствуют об этом же и фашисты. В журнале боевых действий групп армий "Север" за 9 сентября 1942 г. было записано: "Противник вновь атакует восточный фронт, более слабыми силами, чем до сих пор". Неудачно развивались действия и Невской оперативной группы. Попав под удар артиллерии и авиации, ленинградцы вскоре лишились почти всех переправочных средств. Форсирование Невы затормозилось. Малочисленные подразделения, которым удавалось пересечь реку, легко сбрасывались противником в воду. Чтобы избежать напрасных потерь, Ставка Верховного Главнокомандования в директиве от 12 сентября Военному Совету Ленинградского фронта приказала операцию по форсированию Невы временно прекратить.

 

Отразив наступление 2-й ударной армии, немецкие войска, в свою очередь, сами нанесли 10 сентября удар по нашим флангам у основания прорыва. Завязалось упорное встречное сражение, вынудившее 2-ю ударную армию перейти к обороне. В последний раз эта армия сумела вклиниться в расположение противника 17 сентября. Но данная атака оказалась последним успехом наших войск. 20 сентября противник перешел в контрнаступление, пытаясь отрезать наши авангардные части. Предварительно Манштейн получил крупные подкрепления: две бомбардировочные эскадрильи с Центрального фронта, две - с Южного, одну - из Кенигсберга и еще две группы бомбардировщиков - со Сталинградского фронта. Вокруг нашего авангарда стали сжиматься клещи, состоявшие из шести пехотных дивизий, трех горно-егерских и частей танковой дивизии. На земле и в воздухе развернулось ожесточенное артиллерийско-авиационное сражение. Весь район вклинения буквально кипел от разрывов снарядов и мин. Горели леса и тлели болота, покрывая густым едким дымом места боя. За несколько дней этой невероятной по своей силе артиллерийско-минометной и авиационной дуэли весь участок был превращен в изрытое воронками поле, на котором виднелись одни обгорелые пни.

 

 

4 Э. Манштейн. Указ. соч., стр. 266.

 

5 К. Типпельскирх. Указ. соч., стр. 240.

 
стр. 116

 

Наши войска упорно пытались закрепиться на достигнутых рубежах, возводя в ночные часы оборонительные сооружения. Но в течение следующего же дня противник непрерывной бомбежкой буквально сравнивал их с землей. Затем за ночь наши войска снова их возводили, и так много раз. Наконец 27 сентября пришлось отдать приказ о выводе всех частей, находившихся западнее Черной Речки, на восточный берег. 28 сентября наш арьергард контратаковал фашистские соединения, прикрывая отход, а в ночь на 29 сентября началась переправа. С болью в сердце оставляли мы эти метры родной земли, искалеченной пролетевшею над ней неприродной бурею. Та земля выглядела, как лицо близкого человека, перенесшего катастрофу: на щеках и лбу - оспины воронок; зеленые волосы лесов побурели от пожарищ; естественные границы болотных низин были покорежены, возникли новые рытвины, и по ним, как по трещинам ран, бежала всколыхнутая вода вперемешку с солдатской кровью.

 

В те дни в районе окружения создалась довольно тяжелая обстановка. Соединения и части перемешались между собой, управление ими то и дело нарушалось. Из 2-й ударной армии поступали разноречивые сведения. Это дало повод Ставке упрекнуть нас в незнании дел на местах и недостаточно твердом руководстве боевыми действиями войск. Чтобы детальнее разобраться в обстановке и оказать непосредственное влияние на должную организацию вывода войск, я выехал на командный пункт 4-го гвардейского стрелкового корпуса к его командиру генералу Рогинскому, который в первых числах сентября сменил неудачно действовавшего на этом посту генерала Гагена. Пункт находился в зоне артиллерийского обстрела. Вокруг блиндажа, в котором размещался командир корпуса, непрерывно рвались снаряды. Вскоре после моего прибытия мне доложили, что машина, на которой я приехал, выведена из строя. Такая же участь постигла и вторую машину, присланную из штаба фронта. Между тем, пока я находился в корпусе, меня несколько раз вызывали из Ставки к прямому проводу, и когда 30 сентября я стал докладывать в Ставку о выводе войск из окружения, Сталин прежде всего спросил:

 

- Почему не подходили к прямому проводу?

 

- У меня разбило две машины, - ответил я. - А главное, я опасался, что если я уйду с командного пункта корпуса, то за мной потянется штаб корпуса, а за ним и штабы соединений.

 

Больше Сталин в этот раз вопросов не задавал. Из дальнейшего разговора стало понятно, почему: в Ставке не меньше нашего опасались за устойчивость фронта по Черной Речке. Основная масса войск закончила выход на восточный берег к рассвету 29 сентября. Еще остававшиеся в окружении войска вышли в ночь на 30 сентября. После этого активные боевые действия были прекращены. Артиллерийская дуэль и взаимные налеты авиации как бы по инерции продолжались затем несколько дней, но наступательных действий ни одна из сторон не предпринимала. Что касается Невской оперативной группы, то там бои длились до 6 октября. Немецкое командование приложило немало усилий, чтобы сбросить в воду форсировавшие Неву части, но воины Ленинградского фронта сумели удержать за собой два небольших плацдарма.

 

Таков был конец Синявинской операции. Волховскому и Ленинградскому фронтам не удалось в то время прорвать блокаду Ленинграда. Однако план немецкого командования взять штурмом город Ленина к осени 1942 г. потерпел полный крах. Армия Манштейна, имевшая, по мнению гитлеровских лидеров, богатый опыт по захвату приморских городов, была разгромлена (еще до ввода ее в бой непосредственно за Ленинград) на Синявинских высотах и в близлежащих лесах. Как признался фельдмаршал Манштейн, о наступлении на Ленинград теперь не могло быть и речи6 . Потери немецких войск убитыми и пленными составили около 60 тыс. человек, а в технике - 260 самолетов, 200 танков, 600 орудий и минометов. По показаниям пленных, в ротах большинства дивизий осталось в строю по 20 человек. "Лучше трижды побывать в Севастополе, чем оставаться здесь", - говорили солдаты армии Манштейна7 . Теперь внимание немецко- фашистского командования было серьезно и надолго приковано еще и к Северо- Западному направлению. Враг не только не смел использо-

 

 

6 Э. Манштейн. Указ. соч., стр. 267.

 

7 Г. Хейзинг. Коричнево-зеленый фронт на Волхове, стр. 6.

 
стр. 117

 

вать имеющиеся здесь резервы на других направлениях, но вынужден был усиливать группу армий "Север" за счет частей, перебрасываемых из Западной Европы и с центрального и южного участков Восточного фронта. Между тем эти части были жизненно необходимы немцам под Сталинградом. Действия Волховского и Ленинградского фронтов в известной мере облегчили борьбу наших войск против вражеских полчищ на Волге.

 

Я поведал здесь о нескольких незабываемых для меня страницах боевой эпопеи 1942 года. Пусть страницы эти выглядят не так победно, как рассказы в некоторых наших военных романах. Но воспоминания - это не роман, а войны слагаются не только из одних победных реляций. Что было, то было. В тяжелую для Отчизны годину, когда советские воины стояли насмерть, поливая своей кровью родную землю, не было более святого долга, чем служить делу разгрома врага. И, перебирая в памяти всех тех, кого я знал и с кем я сталкивался на фронте в то горячее время, могу решительно утверждать, что абсолютное большинство этих людей заслуживает самого доброго слова. Они выстояли тогда, и в огненных сполохах 1942 года уже проглядывало сияние будущего торжества нашего великого дела.

 

Победа мерцала на вершине горы, а подъем на нее был сложен и опасен. Стиснув зубы и поддерживая друг друга, совершали мы трудное восхождение, и чем ближе виднелась цель, тем увереннее становилась поступь. Но пока впереди лежало еще почти три года войны. Мне предстояло сражаться в Карелии, участвовать в освобождении Скандинавии, увидеть разрывы бомб на Дальнем Востоке. Об этом и пойдет речь дальше.

 

(Продолжение следует.)


Новые статьи на library.by:
САМИЗДАТ: ПРОЗА:
Комментируем публикацию: Воспоминания. ДОРОГАМИ СРАЖЕНИЙ

© К. А. МЕРЕЦКОВ () Источник: Вопросы истории, № 10, Октябрь 1965, C. 107-118

Искать похожие?

LIBRARY.BY+ЛибмонстрЯндексGoogle
подняться наверх ↑

ПАРТНЁРЫ БИБЛИОТЕКИ рекомендуем!

подняться наверх ↑

ОБРАТНО В РУБРИКУ?

САМИЗДАТ: ПРОЗА НА LIBRARY.BY

Уважаемый читатель! Подписывайтесь на LIBRARY.BY в VKновости, VKтрансляция и Одноклассниках, чтобы быстро узнавать о событиях онлайн библиотеки.