Под редакцией А. В. Арциховского. Материалы и исследования по археологии СССР, N 12. Изд. Академии наук СССР. М. - Л. 1949. 310 стр.

Первый том материалов и исследований по археологии Москвы был издан к восьмисотлетнему юбилею столицы нашей Родины. Тогда же решено было продолжить это издание, включив в него материалы, касающиеся Московского государства в целом. Второй том лишь в меньшей части посвящен собственно археологии Москвы, он содержит новый материал, характеризующий различные стороны истории Московского государства.

Том открывается статьёй М. Г. Рабиновича "Раскопки 1946 - 1947 гг. в Москве на устье Яузы". Несмотря на неизменный интерес к истории нашей столицы, раскопки в Москве почти никогда прежде не предпринимались. Это объясняется трудностью исследований в условиях большого современного города. Дома, улицы делают недоступными для раскопок исторически значительные места; если же удаётся найти свободное для исследований место, то приходится прокапывать огромные слои поздних напластований, чтобы дойти до древнего слоя. Слои большей частью нарушены, датировка их затруднена. Требуются настойчивость и терпение при таких раскопках. В дореволюционное время, при кладоискательском подходе многих археологов к древностям, при кустарных методах работы, такие раскопки вообще были невозможны. Лишь новые методические установки советских археологов и значительные средства, предоставленные советским правительством, сделали возможной самую постановку таких работ.

Место для раскопок 1946 - 1947 тт. было избрано на основании ряда исторических сведений и топографических данных, позволивших предположить на холме у устья Яузы древнейшее поселение. К сожалению, поздние перекопы почти целиком уничтожили культурный слой, относящийся к домонгольской эпохе; всё же следы его удалось найти. Зато очень интересные материалы были получены по истории ремесленных слобод XVI - XVII вв.: раскопками открыты остатки производства гончаров и погребение кольчужника. Исследование кладбища при церкви Никиты показало, что в XVII в. среди ремесленного населения района начали селиться служилые люди. История московской Гончарной слободы в результате раскопок дополнена новыми археологическими данными.

Интересная и важная статья М. Г. Рабиновича содержит некоторые подробности, вряд ли заслуживающие опубликования. Таково, например, описание погребений XVI в. (стр. 14), ничем не замечательных. Для эпохи, от которой дошли многочисленные кладбища и хорошо известен обряд погребения, ничего нового такая публикация дать не может.

Вообще, в связи с возросшим масштабом археологических исследований, учёные должны тщательно отбирать материал для публикации. Всё найденное при раскопках должно быть зафиксировано, но то, что составляет интерес лишь для немногих, должно храниться в архивах, не занимая места на страницах изданий. С этой точки зрения представляются излишними и некоторые иллюстрации к статье М. Г. Рабиновича, например фотография костяка М. А. Елецкой (стр. 15, рис. 7,3) или изображение хорошо известных помадных банок (стр. 66, рис. 4).

Две небольшие статьи - В. А. Мальм "Горны московских гончаров XV - XVII вв." и М. В. Фехнер "Глиняные игрушки московских гончаров" - посвящены находкам экспедиции Государственного Исторического музея, сделанным в 1946 г. при раскопках в Гончарной слободе.

Монографическое исследование М. Г. Рабиновича "Московская керамика" является первым трудом на эту тему, в котором описан и проанализирован весь комплекс керамических изделий. Огромное значение керамики в жизни человечества обусловило и её первостепенное значение как исторического источника. Археологи обычно уделяют керамике много внимания. Однако что касается так называемой "поздней русской керамики", т. е. изделий XIII - XVII вв., то ими мало интересовались, считая, что их изучение не может внести ничего существенно нового в историю древнерусского ремесла и города. Керамика, подобная московской, была широко распространена не только в Московском государстве, но и за его пределами, поэтому исследование М. Г. Рабиновича, касающееся классификации, датировки и способов изготовления этих керамических изделий, необходимо для всех занимающихся эпохой XV - XVII веков. К достоинствам статьи должно быть отнесено не только полное привлечение археологических материалов, но и этнографических данных.

Очень интересна публикация М. В. Фехнер "Москва и её ближайшие окрестности в XV и начале XVI века". Это первая и притом удачная попытка объединить и картографировать данные по топографии Москвы и её окрестностей в указанное время. В основу работы положен летописный и актовый материал, а также картографический материал по Москве XVII - XX веков. Хорошо составленная карта и приложенный к ней исчерпывающий список литературы являются ценным пособием для изучения истории Москвы.

Статья Б. А. Рыбакова посвящена раскопкам в Звенигороде (1943 - 1945 гг.). Изложению результатов" раскопок предпослан исторический очерк этого старейшего города Московского княжества, столицы княжения мятежного Юрия Дмитриевича, ко времени которого относится расцвет Звенигорода. Раскопками открыта мастерская медника, находки в которой дополняют наши сведения о древнерусском ремесле. Значительный

интерес представляют оборонительные сооружения Звенигорода, подробно изученные и графически реконструированные автором. Не возражая по существу против датировки открытых укреплений Звенигорода рубежом XIV - XV вв., должен отметить сомнительность одного из аргументов для этой даты. Б. А. Рыбаков считает, что укрепления не могли быть созданы - после смерти Юрия Дмитриевича, когда город перестал быть гнездом мятежных феодалов. Но ведь строителями укреплений могли быть и сами московские князья: укрепления сооружались не только в период феодальных войн, а и в другие исторические периоды для защиты городов от внешнего врага. В особенности это обстоятельство важно учитывать, когда речь идёт о Звенигороде, служившем до взятия Смоленска важным западным пограничным пунктом. Могли возникнуть укрепления и значительно раньше, при Юрии Долгоруком. Красная керамика, найденная у подошвы вала, также ненадёжна как основа для датировки. Её ранняя дата для Москвы неизвестна. В Поволжье она распространяется в конце XII века. Поэтому нет оснований относить слой с этой керамикой, руководствуясь только этим признаком, к XIV веку.

Л. А. Голубева в статье "Раскопки в Верейском кремле" даёт краткий исторический очерк Вереи и приводит материалы о топографии кремля. Раскопки 1946 - 1947 гг. дали ценные результаты. Были изучены укрепления города, найдено древнее поселение. Удалось установить, что вал Верейского кремля сооружён во время, близкое к возникновению здесь городского поселения, - в XIV веке.

Статья Г. Б. Фёдорова "Деньги Московского княжества времени Дмитрия Донского и Василия I (1359 - 1425)" является частью большого труда по нумизматике. Цель статьи - исследование происхождения и истории московской монетно-денежной системы в ранний период её существования. Широкий исторический подход, которым отличается работа Г. Б. Фёдорова, позволил не только дать цельную концепцию истории развития русской денежной системы, но и показать, как экономические изменения и политические взаимоотношения отражались на монетах. Марксистский подход к нумизматическим материалам позволяет показать, что денежная система не есть нечто самопроизвольно развивающееся или зависящее от золи князя, как это получалось в выводах старой науки, а что она тесно связана с экономической жизнью страны я отражает все изменения в её экономике.

Г. Б. Фёдоров широко привлекает материал, включающий все изданные монеты и письменные данные, имеющие отношение к изучаемому вопросу. Выводы автора хорошо документированы. Жаль только, что он воспользовался одними опубликованными материалами, не заглянув в музейные коллекции, что позволило бы ему прокорректировать старые публикации и уточнить выводы.

Г. Б. Фёдоров очень убедительно доказывает несостоятельность построенной Кауфманом схемы происхождения русских монет от татарских. Он показывает, что в основе монетной стопы пои возобновившейся во второй половине XIV в. чеканке русских денег лежал московский рубль-слиток, служивший основой денежной единицы древней Руси в домонгольский период. Московское великое княжество, экономически окрепшее и усилившееся благодаря развитию ремесла и торговли, первым начинает чеканку собственной монеты. Это является показателем экономического освобождения от татарской зависимости. Хотя первое время московские князья вынуждены были по требованию ханов чеканить на оборотной стороне монет имя царствующего хана как символ вассальной зависимости от него, но по всем основным показателям: весу, технике чеканки, характеру и стилю изображений - московские монеты теснейшим образом связаны с памятниками русской материальной культуры, с русским весом и русским ремеслом. Княжение Василия I было временем всеобщего распространения чеканных монет на Руси. При этом московская монетная система играла главную, а для большинства княжеств и городов - определяющую роль в формировании и развитии их монетных систем. Московские удельные князья вначале чеканили монеты по московской стопе, но не смогли сохранить её и вынуждены были в условиях развивавшегося монетно-денежного обращения непрерывно и резко снижать вес денег. Удельный чекан был обречён на постепенное сокращение и уничтожение.

Таким образом, нумизматические материалы отражают процесс усиления центральной власти в пределах Московского княжества и экономическую подготовку к созданию централизованного Русского государства.

Исследование Г. Б. Фёдорова представляет большой интерес и, несомненно, привлечёт внимание широкого круга историков. Статья является" одной из лучших в сборнике. В ней не только рассмотрен вопрос, определённый заголовком, но дана общая схема развития русской денежной системы. Эта схема, основанная на большой исследовательской работе, показывает эволюцию основной денежной единицы древней Руси с IX в. до начала чеканки монет в удельных княжествах. Мне кажется, что схема много выиграла бы и построенная Г. Б. Фёдоровым история русской монетной системы стала бы более стройной, если бы автор, резко критикующий концепцию Кауфмана, отказался следовать за ним и в вопросе о существовании в IX - XII вв. денежной гривны в 96 золотников. Торговля с арабами и распространение на Руси арабских монет привели к появлению золотника как весовой единицы. Но привело ли это, как думал Кауфман, и к появлению гривны в 96 золотников как основы монетной системы? Ведь это огромная по тем временам сумма серебра, очень неудобная как основа для счёта. Ни одной гривны подобного веса не найдено (Кауфман ошибался, предполагая, что такие гривны существуют). Даже древнейшие денежные слитки-гривны, найденные вместе с западноевропейскими монетами X - XI вв., равны 48 золотникам или меньшим кратным долям (А. А. Ильин "Топография кладов серебряных и золотых слитков". Петроград. 1921, клады 79, 90, 101, 151, 180). Ни археологических данных, ни

упоминаний в письменных источниках, доказывающих существование гривны в 96 золотников, нет. Кауфман считал, что Русь заимствовала единицу веса в 96 золотников у арабов, у которых она якобы была основной. Но и это ошибка. Кроме веса в 96 золотников, у арабов было и много других. Поэтому вместо искусственного и беспочвенного конструирования никогда не существовавшей гривны в 96 золотников следует признать, что древнейшей была гривна в 48 золотников, лёгшая в основу русской монетной системы. Тогда не нужно будет примирять кажущиеся противоречия и стараться объяснить, почему за слитком в 48 золотников сохранилось то же название "гривна", которое якобы относилось и к весу в 96 золотников.

Небольшая статья Б. А. Рыбакова "Из истории московско-нижегородских отношений в начале XV в. (Мощевик княгини Марии 1410 г.)" представляет образец мастерского сопоставления вещевых и письменных памятников. На основе изучения одного предмета, хранящегося в Оружейной палате, автор даёт любопытный этюд из области княжеских взаимоотношений древней Руси.

Статья Б. А. Колчина "Обработка железа в Московском государстве в XVI в." основана на большом количестве письменных документов (главным образом на писцовых книгах) и на археологических данных. Автор подробно рассматривает состав ремесленников и характеризует их социальное положение. Он приходит к заключению, что железообрабатывающая промышленность Московского государства в XVI в. в основном принимала форму свободного городского ремесла, работавшего на широкий рынок. Карта размещения металлургической промышленности и подробная характеристика её центров показывают, что в XVI в. на Руси чётко наметились районы железообрабатывающего ремесла, возникавшего в первую очередь вблизи от сырьевых баз. Очень интересен раздел статьи, посвященный технологии и средствам труда городских ремесленников. Развивавшееся ремесло приводило к дифференциации специалистов по обработке чёрного металла. К середине XVI в. среди них насчитывалось 23 профессии. Русское литейное искусство и кузнечное мастерство достигли к концу века наивысшего развития. Статья Б. А. Колчина интересна не только для истории развития металлургии, слабо изученной для XVI в., но и для вопроса об образовании внутреннего рынка, для характеристики усиливавшегося экономического общения на основе общественного разделения труда.

Мне представляется неубедительной попытка выделить группу курганов как погребения кузнецов только на основании находок в них большего, чем в других, количества железных вещей (стр. 196). На стр. 194 очень неудачная фраза искажает правильные в целом выводы автора. Он пишет: "Политическая надстройка намного отставала от производственного базиса и своим несоответствием тормозила развитие ремесла и образование класса городской буржуазии". Что это значит, если учесть, что речь идёт о середине XVI века?

П. Н. Максимов в статье "К характеристике памятников московского зодчества XIII - XV вв." рассматривает собор Спаса на Бору в Московском кремле, Успенский собор в Звенигороде и собор Симонова монастыря в Москве. Проведенные автором исследования позволили ему реконструировать древний облик памятников и главным образом сложных и интересных перекрытий, в композиции которых были удачно решены одновременно практические и чисто художественные задачи.

В статье Н. Н. Воронина "К характеристике архитектурных памятников Коломны времени Дмитрия Донского" ставится вопрос о связи строительной деятельности московских князей с их политическими устремлениями. Показательно, что правильный исследовательский подход к архитектурным памятникам позволил автору от частного вопроса истории зодчества перейти к более широким историко-культурным обобщениям. Важнейший вывод статьи тот, что ослабление строительной деятельности в Москве в конце XIV в. и усиление её на южной границе княжества было связано с подготовкой к решительной схватке с Ордой. Наряду с военно-инженерным строительством в городах по Оке большое внимание уделялось сооружению новых монастырей и каменных храмов в ближайшем тылу районов будущих военных действий. Это было не случайным явлением, а планомерным мероприятием московского правительства, направленным на усиление идейного осмысления борьбы с Ордой, как борьбы христианства с "погаными". Новые явления в архитектуре рождались в обстановке начавшейся борьбы с татарами, в атмосфере огромного подъёма сил и народного самосознания. Поэтому московское зодчество времени Донского является творчески полнокровным и глубоко своеобразным искусством, образующим важнейшее звено в процессе сложения русского национального зодчества. Подробный анализ архитектурных памятников, использование данных письменных источников и археологических данных, добытых самим автором статьи, делают выводы Н. Н. Воронина точными и убедительными К достоинствам статьи должна быть отнесена также резкая критика пресловутой теории "белорусского влияния" на Москву XIV в., выдвинутой в своё время А. И. Некрасовым.

Большая статья П. А. Раппопорта "Русское шатровое зодчество конца XVI в." посвящена раскрытию одной из наиболее ярких и своеобразных страниц в истории русской архитектуры. Несмотря на то, что шатровые памятники уже издавна привлекали внимание исследователей, история развития каменного шатрового зодчества изучена ещё недостаточно. Многие замечательные памятники, в которых в полной мере сказался архитектурный гений русского народа, оставались неизвестными науке. Огромной заслугой П. А. Раппопорта является разыскание, исследование и публикация таких памятников. Среди них самым замечательным является погибшая и реконструи-

руемая по архивным данным Борисоглебская церковь в Борисове городке.

В статье дана общая характеристика исторической обстановки конца XVI в. и сделан важный вывод о связи развития шатрового зодчества с борьбой за укрепление мощи и единства Русского государства.

Шатровое зодчество, тесно связанное с народной деревянной архитектурой и в силу этого особенно близкое и понятное широким слоям населения, сделалось символом, олицетворявшим собой самостоятельность, величие и славу Руси. Этот новый архитектурный стиль тесно связан с прогрессивной идеологией крепнущего абсолютизма. Вопреки мнению некоторых исследователей, что в конце XVI в. в развитии русского зодчества произошёл поворот, сказавшийся в "затухании шатровой архитектуры", П. А. Раппопорт убедительно доказывает, что такого перелома в эти годы не было и не могло быть, так как в жизни Русского государства, в направлении политики и идейных устремлениях царской власти при Грозном и Годунове не было столь глубокой разницы, которая могла бы стать почвой для решительных изменений в области художественной идеологии.

Интересный раздел работы представляет глава, посвященная объектам и организации строительства при Борисе Годунове: роли приказа каменных дел, значению строительной повинности, стандартизации кирпича, постройкам каменных и деревянных крепостей.

Последняя в сборнике статья М. Г. Рабиновича, "П. Н. Миллер и археология Москвы", посвящена памяти видного научного деятеля, всю свою жизнь изучавшего историю нашего великого города.

Сборник хорошо иллюстрирован и в целом хорошо издан, хотя имеются некоторые редакционные небрежности: например, в заголовке статьи М. В. Фехнер раскопки 1946 г. названы раскопками 1948 г., в заголовке статьи П. Н. Максимова ошибочно поставлен XIII в. вместо XIV.

Издание материалов и исследований по археологии Москвы - чрезвычайно нужное и полезное дело, и отнюдь не недостатком, а достоинством сборников является то, что они не целиком посвящены археологии, что они привлекают широкий круг исследователей и охватывают разнообразные вопросы истории нашей столицы и всего Московского государства.