Лукьянова И.

Корней Чуковский

М.: Молодая гвардия, 2006

31 марта 1882 года в Петербурге у невенчанной девицы Екатерины Корнейчуковой родился мальчик Коля. Позже он придумает себе новые имя и отчество, мучительно стыдясь позорного клейма "незаконнорожденный". В 1962 году, принимая в Оксфордском университете степень доктора литературы, Чуковский будет вспоминать свое детство, когда он "зубрил английские слова, лелея обычную мечту тогдашних неудачников - убежать куда-нибудь в Австралию". В детстве он считал себя большим неудачником. Живые картинки этого детства, перебирая пожелтевшие архивные странички, рисует Ирина Лукьянова.

Мама, сосредоточенная молчунья, увезла Колю в шумную пеструю Одессу, в "третью столицу" Российской империи, на Ново-Рыбную улицу, обитатели которой - лавочница Длинная Лиза и звероподобный, заросший бородой дворник Савелий - потрясли чуткого к языку мальчика. Он был здесь совсем чужой. Всегда и всюду он читал - в парке на скамейке, на улице, стоя под фонарем. Однажды чуть было не угодил в городские сумасшедшие из-за беспрестанного бормотания на ходу певучих строчек. Множество стихов он знал наизусть. Овидий волновал его до слез. Слово было религией Чуковского. С горячностью Дон Кихота, защищая умирающее слово, маленький Коля заставляет своих товарищей по гимназии говорить "отнюдь" вместо "нет".

Юность свою Чуковский называл мутной и разбрежженной - журналистская поденщина, голодные обмороки, единственные штаны с дырами... Но именно в эти годы вырабатывается его индивидуальный почерк, фирменный Чуковский сумасшедший вихревой "кинематограф". Он пишет точно, коротко, парадоксально, местами ехидно.

Первая заграница - командировка в Лондон. Кто же отказывается от таких предложений! Ко всему он едет в Лондон со своей невестой, удравшей из родительского дома. Едут в чужую страну, не имея с собой решительно ничего, кроме юной беспечности и огромной корзины, в которой лежат два увесистых чугунных утюга. В библиотеке Британского музея он без устали читает, много пишет и никогда не ходит обедать - по причине крайней бедности. Летом в Германии умирает Чехов, и Чуковский всю ночь не спит - плачет, как о родном, колотясь головой о чугунную решетку сквера. "Бесконечно было его сиротство в огромном чужом городе".

"Когда б вы знали, из какого сора..." Когда б мы в детстве знали, из какой беды растут весёлые путаницы. Помните: "А лисички взяли спички, к морю синему пошли, море синее зажгли"? 1905 год, мятежный броненосец "Потёмкин", в Одессе баррикады, пьяный бунт и грабёж: вся га-

стр. 31

вань полыхает. Чуковский пишет: "Море горит оранжево-фиолетовым пламенем. Власти сожгли и расстреляли тысячи две человек". Ему запомнилась жуткая подробность - расплавленный сахар из пакгаузов заливал обгоревшие трупы и застывал красной коркой.

Автор известных детских стихов и сказок, выдающийся литературовед, критик, переводчик, активный участник и организатор литературной жизни России, умеющий валяться на полу, прыгать через стулья, кричать от радости во весь голос, жил в страшное время. Но до самых последних дней жизни он оставался работающим писателем. Ирина Лукьянова на основе множества источников создала новую, непревзойденную по своей полноте биографию Корнея Ивановича.

Светлана Белая

Чукоккала: Рукописный альманах Корнея Чуковского

М.: Русский путь, 2006

Это третье издание знаменитого альманаха Корнея Ивановича Чуковского. Отличием его от двух предыдущих является то, что подготовившая его Елена Цезаревна Чуковская выполнила волю своего деда, представив наконец "Чукоккалу" в том виде, в каком ее задумывал Корней Иванович.

Перед нами полная версия рукописного альманаха, без цензурных увечий первого издания (1979). В отличие от второго (1999), она дополнена архивными документами, которые Чуковский собирался присоединить изначально. Второе издание планировалось в двух томах: первый должен был представить собой факсимильное воспроизведение альбома, второй - типографским образом набранные автографы с комментариями. В 1999 году по ряду причин смогли выпустить только второй том. Оба тома вышли в 2003 году в издательстве "Терра", но мизерным тиражом. Ко всему, формат второго издания не соответствовал действительному формату альманаха - он был больше (для того, чтобы на одной странице с записями уместились и комментарии к ним). Нынешнее издание выпущено в аутентичном формате.

Что же такое "Чукоккала"? На этот вопрос Корней Иванович отвечал так: Слово это составлено из начального слога моей фамилии - ЧУК и последних слогов финского слова КУОККАЛА - так назывался поселок, в котором я тогда жил. Слово "Чукоккала" придумано Репиным. Художник деятельно участвовал в моем альманахе и под первым же своим рисунком (от 20 июля 1914 года) сделал подпись: "И. Репин. Чукоккала". К этой дате, к самому началу Первой мировой войны, и относится зарождение "Чукоккалы".

Рукописный альманах Чуковского использовался не только как домашний альбом - с его теплым юмором и шутками, понятными только своим,

стр. 32

но и откликался на злободневные события современности. Аннотированный указатель имен в настоящем издании занимает 23 страницы. И кого тут только нет! Экспромты Репина, Маяковского, Блока, Горького, Леонида Андреева, Бунина, Куприна, Шаляпина, Луначарского... Здесь, кажется, представлена вся история русской культуры XX века.

Отличительная особенность "Чукоккалы", - писал Ираклий Андроников (его предисловием открывается это издание), - не только в том, кто писал, но и кому писали. Личность самого составителя, его талант литературный и человеческий, его выдающееся положение в литературе XXвека в сочетании с этим множеством великолепных имен - авторов и художников, создававших "Чукоккалу", - делают ее уникальной.

Анастасия Головина

Из послания 75-летнему К. И. Чуковскому от 70-летнего С. Маршака

Привет мой дружеский прими!
Со всеми нашими детьми
Я кланяюсь тому, чья лира
Воспела звучно Мойдодыра.

С тобой справляет юбилей
И Айболит, и Бармалей,
И очень бойкая старуха
Под кличкой "Муха-Цокотуха".

Пусть пригласительный билет
Тебе начислил много лет,
Но, поздравляя с годовщиной,
Не семь десятков с половиной
Тебе я дал бы, друг старинный.

Могу я дать тебе - Прости! -
От двух, примерно, до пяти...

С. Маршак

стр. 33

Чуковская Л. К.

Памяти детства: Мой отец - Корней Чуковский

М.: Время, 2007

Эту книгу Лидия Корнеевна Чуковская написала в 1971 году. А события, которые она в ней описывает, относятся к началу XX века, когда семья Чуковских жила в Куоккале. Здесь прошло детство Лиды и ее брата Коли, впоследствии известного советского писателя.

Тогда она еще не осознавала, какими знаменитостями окружена с первых дней жизни. Когда Лида родилась, поздравить ее родителей пришел поэт Сергей Городецкий, написавший на дверях спальни:

О, сколь теперь прославлен род Чуковских,
Родив девицу, краше всех девиц.

Ироничный Корней Иванович долго после этого звал дочку просто Краше.

В приданое новорожденной прислал стихотворение и Валерий Брюсов. Счастье это валило к нам и дальше: во "Всемирной литературе", в Доме литераторов, в Доме искусств - и просто у себя дома мы видели и слышали Блока, Ахматову, Горького, Мандельштама, Кузьмина, Ходасевича, Гумилева, Замятина, Зощенко, Бабеля и многих, многих других.

Репин был для нее просто знакомый дедушка, самый обыкновеннейший Репин, который рассказывал мне про белку, и всегда угощал нас с Колей конфетами, когда мы приносили ему письмо от папы, и позволял бегать по лесенкам у него в доме.. Она помнит Шаляпина, который приходил к ним в гости с широкогрудой собакой в попоне и лакеем-китайцем. Борис Григорьев запечатлел ее на своем рисунке 1915 года - девочку с трогательными косичками. Ей здесь всего восемь лет.

Отец представлялся Лиде и Коле самым высоким человеком на свете. Кто выше его? Нет такого! Им, его длиною, можно измерять заборы, ели сосны, волны, людей, сараи, деревья, высь и глубь.

Но самое главное - Корней Иванович был для своих детей мерилом совестливости и душевности. Он научил их восхищаться искусством - радоваться Гоголю, Лермонтову, сделать своими верными спутниками Пушкина, Баратынского, Тютчева.

Лида Чуковская.

Рисунок Бориса Григорьева. 1915

Елизавета Линчук

стр. 34

Чуковская Л. К.

Процесс исключения М.: Эксмо, 2007

Многие из нас познакомились с Чуковской-прозаиком в перестроечные времена, когда впервые увидела свет ее честная и страшная повесть "Софья Петровна" о сталинских репрессиях. Впрочем, честность - неотъемлемая черта всего творчества и всей жизни Лидии Корнеевны. Как и гражданское мужество, и чувство справедливости. Она была одной из немногих, кто открыто защищал Пастернака, Солженицына, Сахарова. За это Чуковскую исключили из Союза писателей (отсюда название - "Процесс исключения"), а Пастернак величал ее инородным телом среди организованного мира. Лидия Корнеевна приводит такой случай из 1958 года. Узнав о присуждении Борису Леонидовичу Нобелевской премии, советские газеты развернули его травлю. Чуковская ехала в такси, шофер указал на лежащую рядом "Литературную газету": Один писатель, Пастер, кажется, фамилие, продался зарубежным врагам и написал такую книгу, что ненавидит советский народ. Миллион долларов получил. Ест наш хлеб, а нам же гадит...

Непрочная вещь бумага. Ее можно смять одной рукой и выбросить за окно. Разорвать или сжечь. Но она была между мною и моим собеседником как железобетонная стена. В его глазах великий поэт, чью поэзию и прозу я любила с отрочества, был всего лишь тунеядцем, задаром поедающим хлеб.

- Пастернак, а не Пастер, - сказала я через стену. - Все, что вам о нем говорят и пишут, - неправда. Вас обманывают. Это великий русский писатель. Он никого не предал. Он любит вас...

Шофер не услыхал ни единого слова. Между нами стена. Мы сидели рядом, по-прежнему разделенные всего лишь листиками бумаги. По голос мой сквозь нее не долетал до соседа...

Хотя всегда находились те, кто слышал голос правды через любые стены. В декабре 1975-го Лидия Корнеевна пришла на могилу отца, которая вся была засыпана снегом. Я целую подушку столкнула со скамьи, прежде чем сесть. В кустах можжевельника что-то темнело. Я взяла в руки мокрый конверт и вынула промокшую бумажку. Буквы текли по страницам, как слезы. Подпись размыта совсем, нечитаема, числа не видно, прочитывается только месяц и год: "XII. 75". Но слова хоть и текут, а ясны. Я прочитала:

"Спасибо вам, Лидия Корнеевна, за то, что Вы, человек и писатель, одна из немногих настоящих писателей, оставшихся в России".

В новую книгу Лидии Чуковской вошли ее публицистика, отрывки из дневника, повести "Софья Петровна" и "Спуск на воду", воспоминания о Марине Цветаевой, Борисе Пастернаке, Константине Симонове, Иосифе Бродском...

Ольга Рычкова