Чего мы ждем от людей, о которых читаем: похожести на нас или яркого отличия? Чтобы научили? Чтобы утешили? Или просто чтобы было интересно читать? И почему то, о чем собираешься писать, видится в особом, словно обособленном от жизни, немного "киношном" свете? Словно внутри тебя уже существует сюжет. А так хочется, чтобы героиня моя на бумаге не отличалась от себя реальной.

Недавно совсем небольшим тиражом вышла книга. В нее вошли воспоминания детства, обращение к людям, игравшим в ее судьбе важную роль, и стихотворения. Называется - "Память сердца".

- Штамп, конечно, но что поделаешь, если это словосочетание соответствует истине? Я действительно собрала в эту книжку все, что помню сердцем. Отец мой погиб на фронте в 43-м. Обстоятельства и место гибели мы так и не смогли узнать. Я его помню очень смутно, а фотография только одна осталась. И мне всю жизнь хотелось как можно больше узнать о нем. Все, что можно - по рассказам мамы и его письмам с фронта... Этой книгой я отдаю долг отцу и матери.

Когда Антонина Васильевна отмечала свое пятидесятилетие, один из гостей сказал: "Представляю, что ей пришлось пережить, ведь она родилась в такие годы...", по-особому подчеркнув слово "такие".

- У меня защемило сердце: впервые вдруг ощутила себя не просто человеком, а объектом истории.

Дети войны, строители коммунизма, свидетели краха системы, перестройки страны... А перестройка душ? Разум и психику многих людей этого поколения спасло одно глубокое и неистребимое чувство - любовь к Родине. Высокие слова? Но если человек хоть однажды прочувствовал что-то подобное... В своей книге она вспоминает, как односельчане на лужайке слушали песню "Священная война": "Это было так велико и прекрасно, что не передать словами. Женщины плакали. На глазах у военных тоже были слезы, их лица были суровыми. У меня, маленькой девочки, в сердце творилось невообразимое, чего я раньше никогда не испытывала: хотелось смеяться и плакать. Почти физически я чувствовала, что все испытывают то же, что и я, что мы и есть "огромная страна", мы и есть народ".

...Антонина Васильевна перелистывает свою книжку:

- Узнаете меня на этой фотографии? Девчушка в белом платьице стеснительно прильнула к коленям матери. В семье их было пятеро: три брата и две сестры. Все, несмотря на трудное, голодное время, учились хорошо. Но на семейном совете было решено отправить в высшее учебное заведение ее. А на какой факультет? - Без сомнения, на литературный. Книгу в семье любили.

Годы учебы. Наверное, современные, пресыщенные информацией школяры не поймут того благоговейного чувства, которое испытывали на студенческой скамье дети войны. Новые знания открывали прекрасный мир. Сегодня дипломная работа на заказ - абсолютно обыденное явление. Но тогда было совсем другое время. Все было так интересно и захватывающе, литература и история боролись за первенство в сердцах студентов историко-литературного факультета. Однажды, на лекции по русской литературе, длившейся всего сорок пять минут, вошел в ее жизнь Есенин, человек, который принес столько радости, из-за которого ей пришлось сражаться, страдать и - испытать вкус победы. "Эти минуты пролетели как мгновение, но какое мгновение! На этой лекции я не записала ни одной строчки, но осталось то, что не вытравило время - чувства, отношение к поэзии Есенина как к прекрасному, вечному, непостижимому..." А несколько позже она узнала, что Есенин бывал в Орле, узнала о Зинаиде Райх... Читая его и о нем, все больше ощущала, что он близок ей как человек, что ей понятна его боль:

- А ее так много в его поэзии. Знаете, когда он в Америке выступал перед публикой, вначале его чуть ли не враждебно принимали. Но когда он начинал читать свои стихи (а он мог их читать до рассвета), самая разношерстная толпа становилась единым целым... Вы представьте, как для эмигранта звучат его строки: "Россия, сердцу милый край! Душа сжимается от боли..."

О том, сколько боев местного значения вынес Есенинский комитет, активным членом которого была, есть и будет Антонина Васильевна, мы писали. Снос дома Зинаиды Райх был для нее личным горем. И вдруг:

-Хочу поделиться огромной радостью. Вы знаете, Сергею Есенину в Орле все-таки ставят памятник!

Дело жизни судьба преподнесла сама: прочитав ее курсовую работу, преподаватель новейшей истории Кривин сказал: "У вас есть данные для научной работы", - и отвел ее в краеведческий музей.

- Может быть, для Вашего "негромкого характера" это было лучше, чем работа учителем? Ведь в школе надо каждый день "идти на Вы" с классом, с шумной и дерзкой детворой?

- Что вы! Я мечтала о том, как войду в класс, в детстве любимой игрой была игра в школу... Но... Ведь все работы интересны! Я, например, обожаю стирать. (Смеется). Если бы не получила высшее образование, стала бы образцовой прачкой!

Был в жизни Антонины Васильевны момент, когда она чуть не ушла в археологи. Целых пять летних сезонов она проработала "начальником раскопа" в Верхнеокской археологической экспедиции Института археологии АН СССР и "испытала в полной мере радости открытий, романтических путешествий в прошлое, многодневный зной и холод." Но ей больше хотелось писать о находках, о людях, которых встретила в экспедиции. И журналистом чуть не стала, ведь из-под ее пера вышло более сотни публикаций, многие из них даже Москвой были признаны одними из лучших.

- И я хотела уйти работать в "Орловскую правду". Спасибо Леониду Николаевичу Афонину, он отговорил. Хочешь, говорит, писать о тракторах, тогда иди. Здесь же пишешь, о чем ты хочешь...

Как многогранен человек и как трудно нащупать единственно верный путь, где наиболее полно реализуются твои возможности. Но в музее она нашла все: общение с детьми - на экскурсиях, научную работу, писательское дело. Даже тяга к стихотворчеству нашла отклик. Как-то спела свое стихотворение "Горькая полынь" - и стала обладателем диплома в конкурсе композиторов Орловщины "Салют, Победа!". Музыка... Вот чему не привелось учиться. В семье песню ценили даже выше книги: ведь книги словами написаны, а языком музыки говорит сам Бог.

Зато сколько интересных личностей стали ее добрыми знакомыми в музее! Участники революции, люди, прошедшие через репрессии, через войны. Ее встречам можно только позавидовать. Материалов - не на одну книгу. Ее располагающая к себе мягкость в обращении помогала собеседникам раскрываться. "Так уж вышло, что эти люди оказались нужными мне, а я - им. Каждый человек в конце жизни задумывается о том, что он оставит после себя, какой след. Чувствуя мой неподдельный интерес к ним, эти люди щедро делились всем, что они знали, видели, помнили (а ведь многие из них родились и жили еще в девятнадцатом веке). С ними я обошла весь город, и тогда старый город знала лучше, чем современный". Антонина Васильевна называет в своей книге множество имен людей, казалось бы, ничем не выдающихся, но в памяти которых сохранились черты и детали навсегда ушедшего прошлого: заядлый театрал Александр Федорович Тихомиров, Елена Константиновна Позднякова, Константин Михайлович Крестьянкин и еще, и еще имена тех, кто по крупице помогал восстанавливать историю Орла. Вот она, работа краеведа и историка: встречи случайные и неслучайные, разговоры, поиски подтверждающих документов... И пусть не мирового значения, но - открытия.

Музей только посетителям кажется тихим. У сотрудников же его жизнь бурная. В самом начале своей работы Антонина Васильевна разработала 40 экскурсий, да таких интересных, что экскурсанты на них приходили специально. Детская ее робость как-то незаметно изживалась. А тут еще Леонид Николаевич Афонин, бывший тогда директором Тугеневского музея, предложил ей выступить с докладом на проходившей в Орле всероссийской конференции, посвященной юбилею Константина Станиславского: кто, кроме вас, сказал он, имеет право рассказывать о Станиславском в связи с Орловским краем? Ведь это ваша тема.

Она была вполне довольна такой жизнью. И никогда не думала, что вскоре придется ей сменить амплуа ученого.

- Я же боюсь, я ничего не знаю! - убеждала Антонина Васильевна начальника управления культуры Марию Ивановну Жданову.

- Можешь-можешь... Именно такие люди и должны быть директорами музеев.

"Тихоня, не от мира сего", она за 16 лет сумела создать в области пять филиалов музея и параллельно произвести капитальный ремонт основного здания, пережившего в годы войны бомбежки и пожары. Строительные секреты теоретически постигла в совершенстве. Помогла, наверное, привычка ученого докапываться до сути вещей. Сверху торопили, требовали уложиться в сроки, а у рабочих то материала не хватало, то рук, то денег. Не все начальники, от которых зависели сроки и качество ремонта, понимали нужность этого объекта для города. Сколько пришлось ей ходить по кабинетам и уговаривать, убеждать, насколько краеведческий значим для города. Она настолько верила в важность стоящей перед ней задачи, что, по ее же словам, всем "забила мозги музеем". И все же был момент когда ремонт застопорился, Антонине Васильевне грозило чуть ли не увольнение, а вины за ней не было никакой. Спас и ее и положение случайный визит первого секретаря райкома партии Александра Дмитриевича Касьянова.

- Как-то утром, рано-рано, еще ни одного рабочего не было пришла я в музей, сижу и думаю, что же делать? И вдруг открывается дверь и заходит Касьянов. Прошел по всему зданию, все осмотрел, все я ему откровенно поведала. Он сказал: все вы правильно считаете, взял дело под свой контроль. Приходил в музей по два раза в день с проверкой и с вопросом, что нужно. И все наши просьбы брал во внимание. В общем, с ремонтом мы таким образом управились... И все же руководить - не мое призвание. Когда пришло время уходить на пенсию, я вернулась к простой музейной работе с огромным облегчением. Я так люблю свою музейную страну!