Карельский научно-исследовательский институт культуры (в столице Карело-Финской ССР - Петрозаводске) при содействии Института истории Академии наук СССР подготовил к печати сборник материалов по истории Карелии XII - XYI веков. По характеру источников сборник делится на две части. Древнейший период в истории Карелии, т. е. XII - XIV века, от которого не сохранилось письменных материалов документального, актового характера, представлен в Сборнике выдержками главным образом военного содержания из русских летописей, касающихся Карелии и карел. Выдержки эти сопровождаются в Сборнике подробным комментарием, привлекающим к раз'яснению русских летописных данных также и материалы шведских хроник. Вторая часть Сборника, XV и XVI века, представлена уже актовым материалом. В нашем сообщении мы подробно остановимся на второй части.

Начиная с первых десятилетий XV века, до нашего времени сохранились постепенно увеличивающиеся в своем количестве подлинные документы юридического характера: разного рода купчие, закладные, меновые, данные (вкладные), духовные завещания, раздельные и тому подобные грамоты, касающиеся земель и населения карельской территорий. В общем все же количество этих документов для XV века невелико. Составителям рассматриваемого Сборника удалось выявить лишь 50 документов этого периода. XVI век представлен уже 250 документами, причем состав их значительно разнооб'разнее и включает, помимо названных материалов, целый ряд так называемых "публичных" актов, т. е. актов, находящих от государственной власти, главным образом "жалованных грамот" разным местным монастырям, предоставлявших им вотчинные феодальные нрава, на земли и на крестьян (право суда, административного управления, финансового обложения и т. п.).

Переходя к обозрению содержания второй части рассматриваемого Сборника, необходимо оговорить следующее обстоятельство. Карельское население было к этому времени в основном окрещено. Многие карелы не сохранили прежних своих имен и приняли имена, православные. Следовательно, у нас нет внешних признаков для различения национальности лиц, называемых в сохранившихся документах. Обычаю, в особенности в XVI веке", когда русификация карельского населения усилилась, документы ограничиваются лишь сообщением: о принадлежности действующих лиц к той или иной территориально-административной волости. Отсюда в большинстве документов мы не найдем непосредственных указаний на то, что делю в них идет о карельском, а не о пришлом русском населении, и потому возможно, что некоторые из напечатанных в Сборнике документов действительно к карелам непосредственного отношения не имеют. В основном, однако, поскольку речь идет об исконной карельской территории, постольку мы должны будем встретить здесь по преимуществу именно карельское население. Для примера разберем следующие два документа: в 1584 году, 1 ноября, крестьяне Кемской волости Трофим Григорьев сын и Григорий Григорьев сын продали Соловецкому монастырю принадлежавший им участок сеяных покосов и рыбных ловель. Из этого документа, как и да многих ему подобных, никак нельзя сделать заключения, что Трофим и Григорий - карелы. Однако до нас дошел и второй документ, исходящий от тех же крестьян, В 1585 году, 14 декабря, они снова продали тому же монастырю другой свой участок, и в этом документе, по счастливой случайности, добавлена следующая подробность: "Се яз Трофим да яз Григорий Григорьевы дети, а, оба есми братеника, кореляне, а живем в Камской волости, продали..." и т. д. Следовательно, Трофим и Григорий - карелы. Этот документальный пример дает нам осно-

вание считать большинство приводимых в Сборнике документов относящимися именно к карельскому населению.

Карельские документы XV века представляют рад особенностей по сравнению с таковыми же документами XVI века. Прежде всего в них гораздо чаще встречается самое упоминание о карельской национальности действующих лиц. Очевидно, "обрусительная" политика не проявлялась еще в XV веке так ярко, как в XVI. Но наиболее любопытны случаи упоминания, не просто карел, а "карельских родов": купил землю "промеж пяти родов" (докум. N 14); владеет участком земли между корелою, куды вся пять родов голодают" (N 15); купил отчину "промеж корелой пяти родов" (N 20); купил отчину "промежю пяти родов корельских детей" (N 21); заложил отчину "корельской земли промежю пятью род корельских детей" (N 22); завещал отчину "в кореле межу пяти родов" (N 48) и т. п. В отдельных документах упомянуты и названия некоторых из этих "пята карельских, родов": Так например в документе N 5 говорится, что Ховра Тойвутова продала, "отчину свою Рокольского роду"¹ ; в документах NN 3 и 4 названы как родичи: "Курольцы" и известные уже нам "ровкульцы"; в документе N 46 упомянут "Наволоч род". В XV веже, в эпоху вполне развитых уже феодальных отношений в Новгородской земле, не может быть и речи о существовании родовою строя у карел, находившихся в сфере длительного политического влияния Новгорода, но тем не менее сохранившийся в названиях пережиток этого строя сам по себе весьма любопытен, тем более что в XVI веке упоминаний о "карельских родах" мы уже нигде более не встречаем.

Несомненно, что в XV веке происходил планомерный и беззастенчивый захват и освоение исконных карельских земель и угодий русскими феодалами. В первой половине XV века, еще при самостоятельности государственной власти Новгорода, этими феодалами являлись представители высшей новгородской знати - новгородские посадники и тысяцкие. Впрочем, уже тогда намечался блок этих светских феодалов с вырастающими на карельской территории феодалами духовными - в данном случае с Палеостровским монастырем, обосновавшимся на северных берегах Онежского озера, В 1415 - 1421 годах перечисляемые в документе по именам новгородский посадник, двое тысяцких и ряд других, несомненно, богатых и влиятельных новгородцев отдают Палеостровскому монастырю целый ряд островов на Онежском озере, с запрещением местным крестьянам вступать во владение этими островами и прилегающими рыболовными угодьями.

В 1419 - 1420 годах новгородский посадник Афанасий Есифович купил участка исконной карельской земли по рекам Сороке и Выгу; таким же путем приобрел карельскую землю и новгородский тысяцкий Дмитрий Васильевич; огромные карельские территорий на берегу Белого моря и в глубь материка купил в 1447 - 1454 годах новгородский посадник Дмитрий Васильевич. Многие карельские деревни находились в обладании известной новгородской посадницы Марфы Борецкой и т. д. С внешней стороны эти земельные захваты прикрыты вполне законной формой - покупкой, - но что представляла собой эта "покупка" по существу, вскрывает нам документ 1415 - 1417 годов, именно: запись карелы Никиты Ивановича, адресованная новгородскому тысяцкому Дмитрию Васильевичу о возмещении убытков от нападения карел на его рыбных ловцов на реке Выге. Оказывается, что когда Дмитрий Васильевич послал своих ловцов на "купленные" им рыболовные угодья по карельской реке Выге, местные карелы выгнали присланных ловцов и выкинули их сети. Упомянутый в записи карел Никита, по-видимому, какой-то очень богатый человек, принужден был "за свою вину" уплатить тысяцкому крупный штраф и лично выгородиться этим от ответственности за нападение карел, предоставив тысяцкому разделываться по своему усмотрению с остальными участниками этого нападения, т. е. просто предал "свою братию корелу". Из поведения карел, осмелившихся выступить против могущественного новгородского феодала, с несомненностью явствует, что вся эта "купля" была проведена тысяцким без согласия непосредственно заинтересованного населения. Во второй половине XV века, в особенности после падения новгородской самостоятельности, светские новгородские феодалы сходят со сцены, но зато особенно интенсивную деятельность по освоению карельских земель развивают монастыри и, в частности, основанный в первой половине. XV века и быстро развивавшийся и богатевший знаменитый впоследствии Соловецкий монастырь.

Процесс освоения карельской территории

¹ Ховра Тойвутова из Рокольского рода является, вероятно, прямым потомком Тойвота, упоминаемого в уставе Новгород сконто князя Святослава Ольговича 1137 года, где говорится о карельской территории "на Ракуле". По видимому, в начале XII века Тойвот был еще ракульским родовым старейшиной; в XV веке потомки его вынуждены были отдавать свои бывшие родовые землей новгородским колонизаторам.

местными монастырями во второй половине XV и в XVI веке шел полным ходом. В 50-х и 70-х годах XV века весьма заметна захватническая политика со стороны новгородского Вяжицкого монастыря, основанного около 1411 года я быстро сумевшего захватить себе вотчинные земли в пределах Карелии на северных берегах Онежского озера. Вяжицкий монастырь приобретал земли как путем покупки, так и путем так называемых "вкладов". "Вкладами" в монастыри назывались обычно безвозмездные уступки монастырям тех пли иных видов имущества, преимущественно недвижимого, в обмен за ничего не, стоившие монастырям обязательства "вечно" возносить молитвы богу за умерших родственников вкладчика-дарителя или за него самого после его смерти. В суеверном сознании людей того времени агитация монастырей находила благодатную почву. Среди самых широких слоев населения, от бедняков-крестьян до богачей-феодалов, был распространен взгляд, что пожертвования, вклады в монастыри, как учреждения "вечные", обеспечивали и "вечную" молитву, а такая молитва, конечно, представлялась более "полезной" и "действенной" чем временные молитвы какого-либо приходского попа, по своей человеческой природе, конечно, недолговечного. Поэтому вклады в монастыри были широко распространены и способствовали накоплению огромных монастырских земельных владений. Рассмотрение купчих грамот Вяжицкого монастыря и "вкладных" (или "данных") позволяет наблюдать, как распространял и округлял названный монастырь свои земельные владения на северном берегу Онежского озера. Один за другим переходили к нему земельные участки вокруг Толвуя, Шунги, Повенца. Но Вяжицкий монастырь тянулся и далее на север, осваивая участки по реке Выге, пробиралась, по-видимому, к берегам Белого моря. Здесь он столкнулся с интересами быстро усиливавшегося Соловецкого монастыря. Этот последний повел со своих островов освоений материка, направляясь в глубь Карелия, - захватывая ее земли и воды на запад и юго-запад от Белого моря. Еще во второй половине XV вежа Соловецкий монастырь успел сжулить и получить "вкладами" участки земли по берегу Белого моря, у Кеми, Шуи, Вирмы, Сумы и двинулся но реке Выта, где у порога Золотца столкнулся с Вяжицким монастырем. Как было уже сказано, столкновение это привело к конкуренции. От XVI века сохранилось прям да указание на открытую борьбу Соловецкого монастыря с Вяжницким, когда Соловецкий монастырь перегородил реку Выг в нижнем ее течении с целью не пропускать рыбу, ищущую из моря вверх по реке к рыболовным угодьям Вяжицкого монастыря.

Приобретательская деятельность Соловецкого монастыря продолжалась и расширялась в XVI веке. Достаточно указать, что в рассматриваемом Сборнике мы найдем свыше 60 купчих исвыше 20 вкладных и духовных грамот XVI века на вновь приобретенные монастырем карельские земли.

Помимо купчих и "данных" Соловецкий монастырь приобретал крестьянские карельские земли путем ростовщических операций, ссужая крестьян дельтами под заклад их недвижимого имущества и затем, после просрочки уплаты долга, захватывая заложенное имущество в полную свою собственность. Несколько таких "закладных" издано в рассматриваемом Сборнике. Как образец этих небольших но размерам, но красочных по содержанию документов можно привести закладную кабалу от 22 июля 1581 года: "Се яз Марк Анисимов сын Пипитяев, кемлянин (т. е. крестьянин Кемской волости), занял есми у Соловецкого старца у Ермогена денет 10 Рублев казенных от дни св. мироносицы Марьи (22 июля) до рожества христова (25 декабря) лета 7090 (1581)-го. А заложил семи ему в тех деньгах лук угодья своего¹ , в Кеми реке рыбные ловли, и во всех ловлях промеж волощан, и с морскими пожнями, ...чем есми изстари сам владел и куде изстари ходила коса и топор и соха, да и дворовое место и с полями сенными и с кошениною. А не дам яз денет на тот срок, ино ся кабала на тот заклад, что в сей закладной писано, и купчая вдернь (вечно) без выкупа". При уплате денег должником ему возвращалась кабала. Поскольку приведенная кабала осталась в архиве Соловецкого монастыря, означенное в ней имущество выкуплено не было и осталось в собственности монастыря. Куда делся должник, заложивший вместе с землей и самое свое дворовое место, - неизвестно, но не исключена возможность, что он остался тут же, превратившись лишь из полусвободного "черного" (по позднейшей терминологии "государственного") крестьянина в крепостного крестьянина Соловецкого монастыря. Ряд подобных случаев мы имеем при продаже крестьянами своих участков монастырю. Например 15 мая 1578 года крестьянин Кемской волости Яков Брянцын с сыном Леонтием предал за 7 рублей свой участок рыболовных угодий Соловецкому монасты-

¹ По расчетам В. О. Ключевского, "лук" равнялся двум "обжам", или примерно 3 1/2 десятинам. "Хозяйственная деятельность Соловецкого монастыря в Беломорском крае". Сборник статей. Т. I, стр. 12, примечание 2. Изд. 1918,

рю и в конце смей купчей приписал: "И дате, Якову, жити за Соловецкий монастырем во крестьянах и давати оброку с того угодья на всякой гот по полтине в казну в монастырскую". Таким: образом монастырь через несколько лет полностью возвращал затраченную на покупку сумму денег и приобретал, кроме самого рыболовного уголья, постоянного плательщика - оброчного крестьянина.

Кроме постепенного освоения территории путем: приобретения разными отмеченными выше способами ряда мелких крестьянских участков Соловецкий монастырь добивался также царских пожалований на передачу ему целиком обширных, населенных крестьянами волостей.

К сожалению, сохранившиеся документы дают очень мало сведений о внутренней жизни населения Карелии. Кое-что можно узнать из них о занятиях и промыслах карел. Судя по содержанию многочисленных актов о купле-продаже и передаче земельных участков по вкладам, можно сделать заключение, что основным занятием населения было рыболовство. Значительная часть документов говорит именно о передаче рыболовных угодий, о пашне упоминается реже. Это, по-видимому, об'ясняется природными условиями края. По крайней мере, Соловецкий монастырь, хлопоча о новых земельных пожалованиях, всегда отмечал, что монастырь "кормится", своими соляными промыслами и рыбными ловлями и что "во всей де их монастырской вотчине пашни нет ни загону", хлеб приходится покупать, "а хлеб де у них купят дорого". Это указание монастыря на отсутствие хлебопашества в его карельских вотчинах нельзя, конечно, распространять на другие карельские территории. В документах все же имеется достаточно указаний и на пашенное хозяйство. В самой традиционной для XVI века юридической формуле, определявшей границы передаваемого в другие руки земельного участка ("куда ходила коса и топор и соха"), слышится отголосок заимочного трудового освоения пашни и прямо называется соха как сельскохозяйственное орудие. В целом ряде купчих упоминаются "пашенные земли". В одной "данной" ("вкладной") Соловецкому монастырю от 4 июля 1546 года некоей Ефросиньи, жены Ивана Корельского (т. е. несомненной карелянки), отмечается, что земельный уча-

сток ее, очевидно, умершего мужа передается монастырю "с хлебом и с сеном, что к сему году на тех двух обжах ржы и ячмени в земли сеяно". Это сообщение интересно и тем, что косвенно обрисовывает и самую систему карельского крестьянского хозяйства. Поскольку ячмень является яровой культурой, а рожь - озимой, мы имеем здесь, несомненно, уже трехпольную систему хозяйства. Но даже и при продаже земель с пашенными участками главное внимание все же обычно уделяется рыболовным угодьям. Для примера приведем одну такую типичную купчую от 24 мая 1586 года: "Се яз Анисим Григорьев сын Онциев, кемлянин, продал есми четверть лужа со всем угодьем, отца своего вотчину и свою, игумену Иякову Соловецкого монастыря и з братьею, рыбную ловлю в Коми реке и в Ужме и в Вонге и во всех реках, и в морских тонях, и сенные покосы, и с пашенною землею, куда ходила на то угодье коса и топор исоха изстари. А взял есми на том своем угодьи три рубли московскую. Продал есми вдернь бее выкупа. А та у меня четверть ни продана, ни заложена никому и нет дела никому до нея. А хто станет вступатися в то мое угодье с закладною или с купчею и мне Анисиму очищати от всех крепостей, и убытка мне монастырю не учинити ни в чем..."

Из некоторых документов можно получить сведения о способах рыбной ловли, например в "заборах", в "приколках", "лучом", о породах местной рыбы, например семги, тинды, лосося, нельмы и т. п.

На втором месте после рыбного промысла стоял промысел соляной. Соль вываривалась по берегам Белого моря издавна. В целом ряде купчих и вкладных мы найдем указания на передачу крестьянами Соловецкому монастырю своих солеварен, так называемых дренов. Црен - это большая железная сковорода, - на которой вываривалась соль из рассола, добываемого из специально оборудованных соляных колодцев. Несмотря на примитивность подобных соляных заводов оборудование их (главным образом частая смена перегоравших железных снастей) требовало все же значительных средств. Отсюда развился способ коллективного владения цреном, причем каждый участник такой складчины владел, на правах полной собственности, какой-либо долей црена, соответствовавшей доле вложенных денег, например 1/4, 1/8 и др. Отсюда встречаем купчие, где об'ектом продажи являются эти, иногда очень мелкие доли црена. Так например уже знакомая нам карелянка Ефросинья отдала Соловецкому монастырю принадлежавшие ее умершему мужу одну четверть и одну восьмую долю црена.

Указания на занятия населения соляным промыслом в публикуемом Сборнике документов довольно многочисленны. Хищническое истребление лесов на дрова для солеварения приводило к обезлесению этого лесного края.

Например в 1590 году Соловецкий монастырь жаловался царю, что соляные варницы у него "запустели, потому что леса высекли и варницы соль нечем". Наконец, некоторую роль играл и кузнечный промысел, вероятно, основанный на местной кустарной железодобывающей промышленности. Ряд документов сообщает о продаже кузнечных снастей, о кузнецах и т. п.

Наконец, кроме промыслов, значительную хозяйственную роль играла в жизни карельского населения торговая. Об "обонежских" купцах упоминают еще летописные известия. "Таможенные грамоты", т. е. царские грамоты Соловецкому монастырю на право взимания торговых таможенных пошлин в принадлежавших ему карельских волостях, например в волостях Кемской, Сумской и Варзужской, определенно говорят, что "приезжают деи в ваий поморские волости всякие торговые люди, поморцы и каргопольцы и двиняне и новгородцы и заонежцы и иных городов и волостей со всякими товары, и темя своими товары в ваших волостях торгуют, и соль и рыбу и всякой товар покупают, а таможенные пошлины и явки и рыбные десятины без нашие таможенные грамоты вам не дают". Даруя монастырю право собирать эти таможенные пошлины, грамота устанавливает их размеры, причем с иногородних, приезжих купцов размер этот устанавливается в 7 денег с рубля, "а Кемские и Сумские волости и иных ваших поморских волостей со крестьян с рубля по 2 деньги".

На почве оживленной торговли и промыслов, с одной стороны, и экспроприации земель и закабаления крестьянскою труда монастырями - с другой, карельская деревня все больше расслаивалась. В массе своей беднея и превращаясь в крепостных монастырских крестьян, деревенское население в то же время выделяло отдельных богатеев кулацкого типа. В рассматриваемом Сборнике печатается, между прочим, духовное завещание, от 24 августа 1576 года некоего Ивана Клементьева сына, завещавшего свое имущество Соловецкому монастырю, из архива, которого и извлечен этот документ. Ивана Клементьев, по-видимому, крестьянин Кемской волости, имевший большое хозяйство явно кулацкого типа с применением наемного труда. Имущество его состояло из двора с разнообразными хоромами, из пашенного участка и рыболовных угодий, из половины црена и солеваренного двора, из большого судна и

двух карбасов. У Ивана Клементьева было 8 лошадей, 2 коровы "красных", много медной посуды, представлявшей тогда большую ценность, запас купленной пшеничной муки на 3 рубля, 6 с лишком рублей денег находилось в раздаче в долгах по кабалам. Помимо пашенного участка близ двора Иван Клементьев, владел также купленным полем и купленными сенокосами. В числе своих долгов Иван Клементьев отмечает 10 алтын "сенокосцу Парфейку найму". Иван Клементьев в то же время был обязан поставкой, а с другой стороны, должен был получить сотни и тысячи пудов соли.

В некоторых из публикуемых документов содержатся также данные о нравах, быте и религиозных верованиях карел (помимо официального православия). Я имею главным образом в виду грамоты от 25 марта 1534 года и 8 июня 1548 года новгородских архиепископов к городскому и сельскому духовенству новгородской Вотской пятины, в частности к духовенству Карельского "уезда" об искоренении языческих обычаев и обрядов, все еще сохранявшихся среди местного населения.

В актовом материале даны некоторые данные о военных столкновениях со Швецией и о мерах, принятых московскими царями для противодействия разрушительным шведским вторжениям.

О продолжавшихся в XYI веке нападениях шведов на карельскую территорию косвенно свидетельствуют царские жалованные грамоты монастырям Соловецкому, Валаамскому (на Ладожском озере) и Коневскому (там же). Соловецкий монастырь принужден был, например, построить крепость в Сумском посаде на Белом море специально для защиты против шведов исодержать там на свои собственные средства отряды стрельцов. Само собою разумеется, что денежные расходы на эту военную оборону рубежей Московского государства Соловецкий монастырь стремился, и при этом весьма успешно, переложить на плечи местного карельского населения. Отмеченные уже выше пожалования московским правительством карельских территорий Соловецкому монастырю, с правом эксплуатации проживавших на этих территориях крестьян, часто обосновывались именно этими военными расходами Соловецкого монастыря.

На протяжении всего обзора материалов рассматриваемого Сборника постоянно говорилось о захватах и освоении русскими феодалами карельских территорий. Некоторая, и все же значительная, часть Карелии оставалась, однако, еще в непосредственном владении и эксплуатации местных крестьянских общин. Эти общины управлялись главным образом собственными, т. е. крестьянскими же, выборными должностными лицами - старостами и целовальниками (так называемое земское самоуправление). Но как крестьяне, перешедшие в крепостную феодальную зависимость от монастырей, так и крестьяне, оставшиеся "черными", т. е. "государственными", несли тяжелые повинности и налоги в пользу землевладельцев и государства. Об этом налоговом обложении и административном управлении монастырских крестьян сообщают публикуемые в Сборнике монастырские "уставные грамоты" я "наказы". Например "уставная грамота" Соловецкого монастыря от 17 августа 1548 года крестьянам Сумской, Шижемской и Виремской волостей, т. е. волостей, несомненно, карельских, устанавливала определенные денежные сборы с местных крестьян в пользу монастырских приказчиков и доводчиков (т. е. мелких судейских и полицейских чиновников), определяла судебные пошлины, нормировала "венечные" сборы, т. е. налоги с выдаваемых замуж крестьянских "девушек и вдов, а также сборы за право проживания у монастырских крестьян пришлых людей, устанавливала денежные штрафы за" недозволенное винокурение, штрафы за нарушение установленных правил поведения (например за азартную игру "зернь") и т. п. Само собою разумеется, что все эти сборы, налоги и штрафы являлись лишь дополнительными обложениями к основному податному обложению, развёрстывавшемуся, или, по терминологии того времени, "разрубавшемуся", в крестьянских волостях по пашне и промыслам отдельных крестьян-плательщиков. Эти налоги, по преимуществу денежные, как например "наместничьи", "дьячие", "целовальницкие", "полоняником на окуп", "пищальные", "посошные", "приметные", "на государево дело", "мостовщина" и другие, а также натуральные повинности ("ямская" или "подводная", заменявшаяся иногда уплатой "ямских денег", "ратчина", т. е. предоставление определенного количества "ратных людей" - воинов - и содержание их во все время войны) и, наконец, вообще "всякие государевы подати" тяжелым бременем ложились на крестьянское население Карелии, разоряя его и вынуждая к пассивной форме сопротивления - бегству. Впрочем, эта последняя часть нашего обзора касается не только крестьянского населения Карелии, но вообще предельно тяжелого обложения крестьян в Московском государстве при феодально-крепостном строе.