Прошедший только что и еще раз на телеэкранах многосерийный фильм "Семнадцать мгновений весны" вновь вызвал огромный зрительский интерес. Конечно, почти за десять лет со времени его премьеры состав многомиллионной аудитории во многом обновился - подрастает уже новое поколение, не видевшее ранее фильм, но, замечу себе, и те, кто смотрел картину в 1973-75 годах, провел двенадцать волнующих вечеров у телеэкрана. Впрочем, так происходило не только у нас. На Московском кинофестивале наши друзья - кинематографисты из Болгарии и Венгрии, например, говорили о феномене зрительского успеха "Семнадцати мгновений весны", о том, что в часы, когда шел фильм, улицы многих городов заметно пустели...

Собственно говоря, с этого и началась наша беседа с писателем Юлианом Семеновым.

- Юлиан Семенович, чем вы объясняете столь устойчивый и даже возрастающий зрительский интерес к фильму? Не только же пристрастностью к остросюжетному кинематографу с захватывающей, "детективной" интригой?..

- Не скрою, меня радует, что картина действительно живет, что она не устарела за эти годы, а наоборот, набирает какую-то дополнительную силу, идущую от сегодняшних зрителей, связанную с кругом их интересов, с тем, чем они живут, что является для них важным, существенным. Раздумывая над этим, я пришел к такому соображению. Более углубленное, более серьезное, что ли, отношение зрителей к фильму сегодня, как мне думается, связано с примечательным процессом: вовлечения все большего числа людей в политическую деятельность, со всевозрастающим массовым интересом к политике. В этом я вижу яркое выражение дальнейшей демократизации общества. Современные российские фильмы лишь способствуют этому. Недаром мы все чаще говорим о государственном подходе обычного человека к своим делам, к делам и заботам страны, к тому, что происходит в мире. Все более широкие слои населения втягиваются в работу местных Советов, различных общественных организаций.

Сегодня трудно представить себе духовно зрелого человека, который не интересовался бы политическими проблемами. Заметьте, что люди стремятся не пропустить информационных телевизионных выпусков "Сегодня в мире", "Международная панорама", "Новости", с утра просмотреть свежие газеты, внимательно проштудировать еженедельник "За рубежом". А как возрос интерес к политической литературе, к глубоким и серьезным монографиям, к документальным свидетельствам, к разного рода мемуарам. Здесь важна сама тенденция политизации жизни человека и общества, понимания всеобщей взаимосвязанности в сегодняшнем мире, осознание своего места в идеологической борьбе, своей активной гражданской и жизненной позиции.

Чем сильнее, могущественнее наша страна, тем больше гарантий, что третьей мировой войне не бывать! Важно, чтобы каждый человек это осознавал в полной мере, вносил бы свой вклад в общее дело.

Возвращаясь к фильму "Семнадцать мгновений весны", мне кажется принципиально важным подчеркнуть, что в отличие от кино телевизионный фильм, обращаясь к экранизации, следует за литературой, не адаптирует ее, не упрощает, позволяет не обрывать мысль, а договорить ее, даже развернуть, усилить, когда и сам герой, и мы, зрители, имеем возможность подумать над сказанным. Потом - герой телефильма смотрит именно на меня, на зрителя, пристально приглашая поглядеть ему в глаза, почувствовать рождение мысли. И это прекрасно удается Вячеславу Тихонову и Леониду Броневому.

- Как вы пришли к жанру политического романа?

- По профессии я в какой-то мере политик, заканчивал Институт востоковедения и учился в университете на историческом факультете. Именно там была заложена основа моего отношения к политике как к самому существенному в жизни. Убежден: художник сегодня как никогда должен быть идеологическим бойцом, политиком. Иначе нельзя. Таково требование времени.

На днях будет проведено Всесоюзное совещание по приключенческим фильмам. Тут есть над чем подумать. Соблюдение социалистической законности, пропаганда ее средствами искусства - важнейшее государственное дело. Это вопросы большой политики.

Я получаю немало писем по поводу книги и картины "Семнадцать мгновений весны". И, конечно же, все спрашивают о Штирлице, о его судьбе...

- Действительно, насколько документальна эта история?

- Я всегда иду от документа, от факта, от живых свидетельств. Так было в "Семнадцати мгновениях весны", так и в новой моей повести "ТАСС уполномочен заявить..." Я часто цитирую подлинные, иногда даже сенсационные документы. Я ведь не только писатель, но и журналист, много лет работавший корреспондентом "Огонька", "Литературной газеты", был во Вьетнаме от "Правды", сотрудничал и с "Известиями". Поиск сенсации - не ради сенсации, а во имя дела - для меня обязателен.

И все же Максим Максимович Исаев - Штирлиц - лицо вымышленное, во многом собирательное. Хотя, опять повторяю, все факты в романе - действительные, реальные, ошеломляющие, сенсационные. Однако в художественном произведении факт требует еще огромной работы писателя.

За годы я сжился с образом Исаева-Штирлица. И мне, действительно; не хочется расставаться со своим героем. Да и читатели требуют продолжения. Наверное, они правы, как всегда!

- Значит, "продолжение следует"?

- Несомненно. Я уже - в материале романа. Он будет охватывать период с мая 1945 по 1947 год.

Первое мая. Еще стреляют, но для всех в общем-то война уже кончилась. И Штирлиц с портфелем, где очень важные финансовые документы, связанные с переводом нацистами золота в "нейтральные" банки, выходит ночью из бункера, пересекает улицу. И вот он видит нашего паренька с автоматом, такого родного, с рязанским лицом, веснушчатого. Штирлиц бросается к нему, забыв, что он в форме штандартенфюрера СС. И солдат, естественно, дает по нему автоматную очередь. Раненого Штирлица спасают нацисты, прячут, а затем вместе с тремя другими видными бонзами, переправляют в безопасное место. Так он оказывается в Латинской Америке.

Почему именно в Латинской Америке? Еще задолго до краха третьего рейха, начиная с 1942 года, нацистским эмиссарам в Латинской Америке переводятся огромные деньги. В феврале 1945 года в Аргентину на подводной лодке был доставлен груз ценностей, предназначенных для возрождения нацистской империи. Нацисты уже тогда готовили свои позиции впрок. Борман занимался проблемой "мирового владычества" не на словах - на деде. Он готовил опорные точки гитлеризма во всем мире.

В новой книге Штирлиц окажется в Парагвае в среде матерых нацистов. Я хочу тем самым документально показать, что опасность неофашизма реальна. Метастазы фашизма можно обнаружить не только в Латинской Америке. Мне известны подлинные имена бывших нацистских преступников, окружавших в качестве советников, например, Садата в Египте. А фашисты в ЮАР? Но это уже тема другого романа...

- Если не секрет - какого?

- Я называю его "Террор-83". Он будет о терроризме в XX веке, о его социально- политических корнях. Конечно, жаль, что мне придется здесь проститься с Исаевым-Штирлицем, но к тому времени ему должно быть уже 83 года. И я вывожу на смену ему другого героя-журналиста Степанова...