ИСТОРИЯ РОССИИ (последнее)
М. А. АЛПАТОВ И "ОЧЕРКИ ИСТОРИИ ИСТОРИЧЕСКОЙ НАУКИ В СССР"
Актуальные публикации по вопросам истории России.
М. А. АЛПАТОВ И "ОЧЕРКИ ИСТОРИИ ИСТОРИЧЕСКОЙ НАУКИ В СССР"
Автор: Р. А. КИРЕЕВА
(М., 1955 - 1985. Т. I - V)
С Михаилом Антоновичем Алпатовым меня связывала совместная работа в Институте истории АН СССР, где он проработал почти 30 лет, из них не менее 28 - в нашем Центре (тогда он назывался Комиссией по истории исторических наук, потом Группой, затем Сектором истории исторической науки, теперь Центром "Историческая наука России"). Официально Алпатов был зачислен в штат Института в 1954 г., но до того по совместительству с основной работой в Большой советской энциклопедии Михаил Антонович сотрудничал с институтским Сектором средних веков. Он был автором ряда работ по западноевропейской медиевистике, и уже тогда, по собст-
стр. 326
--------------------------------------------------------------------------------
венным словам, под влиянием своего учителя академика Е. А. Косминского обращался к историографии1 - писал о Фюстель де Куланже, Токвиле, Гизо, Тьерри.
В начале 1950-х годов в Институте начиналась работа по созданию фундаментального обобщающего коллективного труда по истории исторической науки в СССР (в области историографии до этого издания коллективных работ еще не было). Авторов для "Очерков" выделяли все сектора Института истории, смежные институты АН СССР (славяноведения, востоковедения, истории материальной культуры, этнографии) и академий союзных республик. Всего в первом томе "Очерков" приняли участие 17 институтов. Сектор средних веков представил для этой работы М. А. Алпатова.
Во главе Комиссии истории исторических наук, возглавившей работу над "Очерками", стоял Михаил Николаевич Тихомиров (в те годы член-корреспондент АН СССР, с 1953 г. - академик). Историографическая обстановка тех лет была крайне трудной. Тогда были еще слишком свежи в памяти времена "борьбы с космополитизмом", "низкопоклонством перед Западом", с "буржуазным объективизмом". Мишенью для острейшей критики в области исторической науки стала книга Н. Л. Рубинштейна "Русская историография" (М., 1941). Не менее резкой критики в прессе подвергались и статьи о дореволюционных, "буржуазных" историках (например, А. И. Андреева о Соловьеве, А. И. Яковлева о Ключевском и др.). Тогда же не была дана возможность А. А. Зимину писать докторскую диссертацию о В. О. Ключевском2. Считалось, что подобные труды "принижали" марксистскую историческую науку перед буржуазной. Авторов обвиняли в "буржуазном объективизме", академизме и прочих "грехах". Заниматься историографией стало небезопасно, и изучение истории исторической науки замерло. В такой обстановке развертывалась работа над первым томом "Очерков истории исторической науки в СССР".
Если раньше М. А. Алпатов как медиевист писал о западноевропейских ученых, то теперь для "Очерков" он стал автором глав об историках России, изучавших всеобщую историю, начиная с Грановского и его последователей - Кудрявцева, Ешевского, Куторги. Кроме того, ему принадлежат тексты об исторических взглядах на всеобщую историю Ломоносова и Радищева. (Тогда же во втором номере "Вопросов истории" за 1953 г. была опубликована его статья "Взгляды А. Н. Радищева на всеобщую историю"). В следующих томах Алпатов писал и о "забытых" русских медиевистах (Стасюлевиче, Бильбасове, Осокине, Вязигине), и о крупных ученых Васильевском, Виноградове, Гревсе, Ковалевском, Герье, Петрушевском, Добиаш-Рождественской и других, изучение творчества которых с историографических позиций было новым для того времени. Особое внимание Алпатов уделял вопросам методологии истории в трудах
стр. 327
--------------------------------------------------------------------------------
русских медиевистов, что в советской историографии впервые становилось темой специального изучения. Алпатов был одним из первых, кто заговорил и о важности изучения не только печатных работ, но и литографированных лекций, где наиболее отчетливо отражалась эволюция исторических взглядов ученых. В "Очерках истории исторической науки в СССР" М. А. Алпатовым написано о 23 историках.
Работа над первым томом книги близилась к завершению - все авторы представили тексты, М. Н. Тихомиров сам написал ряд глав и очерков и трижды отредактировал всю книгу. Не было лишь одного - политически заостренного, "правильного" Введения, без которого книга не могла выйти в свет. Правда, для написания Введения были предусмотрены партийные члены редколлегии - А. М. Панкратова и А. Л. Сидоров. Всегда чрезвычайно занятая Анна Михайловна предпочла выйти из редколлегии. А. Л. Сидоров, ставший к тому моменту директором Института истории АН СССР, писать Введение отказался. Взоры обратились к еще одному члену партии - Михаилу Антоновичу Алпатову. Он-то и написал Введение. Оно было одобрено редколлегией и без подписи опубликовано как редакционное. Алпатова ввели в члены редколлегии, и в конце концов он оказался единственным, кто входил в члены редколлегий всех пяти томов "Очерков", двух томов "Библиографий. История исторической науки в СССР" - дооктябрьский период и советский период (октябрь 1917 - 1967 гг.) и сборников "История и историки", которые выходили при его жизни.
Припоминаю еще два эпизода, связанные с первым томом "Очерков" и в какой-то степени с М. А. Алпатовым.
По лучшим образцам "соседей" ("Всемирной истории", "Историей Москвы", "Очерков истории СССР"), которые на титульные листы своих изданий выносили ученые звания и степени редакторов, автор этих строк подготовила и наш титул. После названия книги указала: "Под редакцией академика М. Н. Тихомирова, доктора исторических наук А. Л. Сидорова, кандидата исторических наук М. А. Алпатова". Михаил Николаевич посмотрел на титул и сказал мне: "Ключевский никогда на своих книгах не писал "академик", а все его знали, ценили и читали. Надо имя иметь, а не титул". И вычеркнул слово "академик" перед своей фамилией. "Вот мы напишем кандидат исторических наук Алпатов, - продолжал Михаил Николаевич, - а он возьмет и защитит завтра докторскую диссертацию! А мы его припечатаем навсегда кандидатом" - и вычеркнул "лишние слова". "Снял степень" он и у Сидорова, да еще поместил его фамилию по алфавиту после Алпатова. Этот стиль титульного листа выдержан во всех томах "Очерков истории исторической науки в СССР".
Второй эпизод. Получили сигнал первого тома - это всегда праздник в истории издания книги! Но переплет был цвета грязной ох-
стр. 328
--------------------------------------------------------------------------------
ры, на котором почти не читалось набранное золотыми буквами название. Творческий человек, мыслящий образами Михаил Антонович сразу определил: "это цвет живота лягушки в обмороке!" Предложенный цвет переплета просто обидел Михаила Николаевича. Он написал сердитую резолюцию о том, что подобный цвет является знаком неуважения к такому важному, солидному изданию, что он категорически против него и поставил свою подпись. Через секунду Михаил Николаевич дописал перед своей фамилией: "Академик", приговаривая: "Вот им!"
Цвет был заменен. С тех пор все тома "Очерков истории исторической науки в СССР" публиковались в синих переплетах.
По первоначальному замыслу предполагалось издать всего два тома "Очерков" - дооктябрьского и советского периодов. Но собранный материал перерос объем и сломал намеченные хронологические рамки.
Первый том решили ограничить 1861 г. (т. е. завершением периода феодализма), а подготовленный материал переместить во второй том. Так и было сделано. Однако М. Н. Тихомиров категорически отказался оставаться главным редактором тома, посвященного периоду капитализма. Так как им был сделан большой задел для второго тома, то он согласился остаться в составе его редколлегии, но в редколлегии следующих томов не вошел.
Со второго тома во главе всех последующих "Очерков" встала член-корресспондент АН СССР Милица Васильевна Нечкина (с 1958 г. - академик). У нее за спиной был большой опыт работы и руководства коллективными трудами (например, вузовский учебник по истории СССР периода капитализма). Милица Васильевна ввела в редколлегию новых членов (Б. Г. Вебера, С. М. Дубровского, А. М. Станиславскую, а с третьего тома - Е. Н. Городецкого), создав постоянно активно работающий коллектив кураторов (все члены редколлегии были и авторами соответствующих глав). Разделы тома пропорционально разделялись между кураторами, в функцию которых входила связь с авторами и подготовка их текстов к обсуждению. К примеру, М. А. Алпатов был куратором разделов "Изучение истории древнего мира в России", "Изучение истории средних веков", "Историография Украины" и "Историография Белоруссии". Кураторы работали не только над "своими" частями книги, но обязательно читали и обсуждали все главы. Авторы обычно приглашались на заседания редколлегии, где на высоком научном уровне проходил оживленный, заинтересованный обмен мнениями и царила доброжелательная обстановка. Подготовленные к печати тома выносились на всесоюзные обсуждения. Участники обсуждений получали сильный, благотворный импульс к дальнейшей работе.
Влияние "Очерков истории исторической науки в СССР" оказалось огромным. На их основе начали выходить из печати один за
стр. 329
--------------------------------------------------------------------------------
другим учебники по историографии. Во многих союзных республиках издавались книги по истории развития исторических знаний в этих республиках. Творческая атмосфера работы над "Очерками" стала своеобразной школой и для ее непосредственных участников. Члены редколлегий, не имевшие до того докторской степени, защищали по проблемам историографии докторские диссертации; младшие научные сотрудники, число которых в Секторе постепенно росло - кандидатские (со временем и они стали докторами наук). Историографические диссертации все чаще и чаще стали защищаться во многих вузах страны. В различных местах публиковались специализированные историографические сборники статей. Появлялись и монографии по истории отдельных отраслей науки (византиноведения, источниковедения, историографии и т. д.). Заговорили даже об "историографическом буме"! Для координации историографической работы по всей стране был создан Научный совет "История исторической науки", который проводил так называемые историографические среды, историографические конференции (Москва, Киев, Смоленск, Рига, Воронеж, Калинин и др.), издавал сборники "История и историки", ставшие одно время ежегодниками. Эти сборники выходят и по сей день.
Не случайно, что у такого творческого человека, каким был Михаил Антонович Алпатов, зародился в процессе работы над "Очерками" замысел создания не одной книги, а серии монографий по сложнейшей проблеме "Русская историческая мысль и Западная Европа". О том свидетельствовал он сам: "Каждая книга, - писал Алпатов, - создается в определенной научной атмосфере, в том или ином научном коллективе, на помощь которого автор опирается. Данное исследование создавалось в Секторе истории исторической науки Института истории СССР Академии наук СССР"3.
На заседаниях Сектора Михаил Антонович делился своими наблюдениями и выводами, проверял отдельные положения. Вспоминаются его яркие, эмоциональные выступления.
Много внимания Алпатов уделял так называемому "варяжскому вопросу". Его интересовала проблема, как возник "варяжский вопрос" и какое содержание вкладывалось в него в разное время. Столетиями, указывал он, летописный сказ о призвании варягов служил делу единства Русского государства, а пресловутый "варяжский вопрос" родился в XVIII в., когда "все начиналось не с науки, а с политики". "Родился он не в Киеве под пером летописца на рубеже XI - XII вв., а в Петербурге под пером Байера в XVIII в. Он родился как антирусское явление, вышедшее из сферы национально-политической". По наблюдению Алпатова, "варяжский вопрос" в XIX в. утрачивает свое антирусское острие и борьба норманистов и антинорманистов стала борьбой двух русских монархических концепций4.
стр. 330
--------------------------------------------------------------------------------
Особенно Алпатова интересовал процесс постепенного угасания на Руси византийской традиции и переориентации на Запад, связанной со становлением единого централизованного Русского государства. В истории русской исторической мысли возникали исторические теории, каждая из которых, подчеркивал он, по-своему пыталась осветить связи России с мировыми державами, показать особую роль Русского государства и Русской церкви и обосновать тезис о перемещении в Россию центра мировой истории. Мы до сих пор помним, с каким живым интересом говорил Михаил Антонович о теории "Москва - Третий Рим", "Повести о новгородском белом клобуке", "Сказании о Вавилон-граде", "Сказании о князьях Владимирских".
Прошло почти 50 лет со времени выхода первого тома "Очерков истории исторической науки в СССР" и 30 лет с издания серии книг М. А. Алпатова "Русская историческая мысль и Западная Европа". Напомню, что первая книга Михаила Антоновича начиналась с Повести временных лет, последняя - доведена до первой половины XIX в. включительно (она оканчивается недописанным очерком о К. Д. Кавелине и обрывается на фразе: "Статья Кавелина, как известно, повела за собой ответ Ю. Самарина, вызвавший гневную отповедь А. И. Герцена...")5.
За это время произошли крупные перемены. Изменилось и восприятие истории исторической науки. В разные исторические периоды по-разному читаются и понимаются книги, иначе и быть не может. Это естественный ход развития науки, и в прошлом истории науки есть много тому примеров. Излишняя политизированность, полемичность и другие черты времени, присущие исторической литературе тех лет, сегодня видны отчетливо и заметить их - далеко не самое трудное дело. Труднее понимать и уметь спокойно и объективно оценивать историографические явления и не сбрасывать со счетов достоинства памятников историографической мысли, к чему бесспорно относятся и многотомные "Очерки истории исторической науки в СССР" и книги М. А. Алпатова. До сих пор нет в историографии масштабнее трудов по хронологической протяженности, по охвату поставленных проблем, по силе оказанного влияния. Эти произведения останутся навсегда важными вехами в истории отечественной науки.
Позволю себе в заключение процитировать одну из работ Михаила Антоновича конца 1960-х годов, где он говорил о том, что пришлось пережить в трудные годы культа личности. "Но вот, - писал он, - началась реакция на эти сложные годы. Чудной мы народ, не знаем меры, шарахаемся из одной крайности в другую". Некоторые настолько поглощены страстью "разоблачать" и "ликвидировать", что "в исступленном усердии они готовы вместе с ошибками перечеркнуть все, что [...] сделала советская историческая наука". "Мы, -
стр. 331
--------------------------------------------------------------------------------
разъяснял Михаил Антонович, - стоим на плечах угасших поколений, но вечно живым останется их исторический опыт, к нему нам и нужно обратиться"6.
Сохраним же добрую, светлую память о Михаиле Антоновиче, Михаиле Николаевиче, Милице Васильевне, Ефиме Наумовиче, Августе Михайловне, Борисе Георгиевиче, Сергее Митрофановиче, так много отдавших сил, энергии, знаний для развития истории своей науки не только в нашей стране, но и в странах ближнего, да и не только ближнего, зарубежья.
-----
1 Алпатов М. А. Русская историческая мысль и Западная Европа XII - XVII вв. М., 1973. С. 19.
2 См. подробнее: Киреева Р. А. Из истории советской исторической науки конца 1940-х годов: Первое вето в научной жизни А. А. Зимина // Россия в XX веке: Судьбы исторической науки. М., 1996. С. 487 - 495.
3 Алпатов М. А. Русская историческая мысль и Западная Европа XII - XVII вв. С. 25 - 26.
4 Там же. С. 12.
5 Алпатов М. А. Русская историческая мысль и Западная Европа (XVIII - первая половина XIX в.). М., 1985. С. 261.
6 Алпатов М. А. Письмо историка писателю // Молодая гвардия. 1969. N 9. С. 307, 309.
стр. 332
Автор: Р. А. КИРЕЕВА
(М., 1955 - 1985. Т. I - V)
С Михаилом Антоновичем Алпатовым меня связывала совместная работа в Институте истории АН СССР, где он проработал почти 30 лет, из них не менее 28 - в нашем Центре (тогда он назывался Комиссией по истории исторических наук, потом Группой, затем Сектором истории исторической науки, теперь Центром "Историческая наука России"). Официально Алпатов был зачислен в штат Института в 1954 г., но до того по совместительству с основной работой в Большой советской энциклопедии Михаил Антонович сотрудничал с институтским Сектором средних веков. Он был автором ряда работ по западноевропейской медиевистике, и уже тогда, по собст-
стр. 326
--------------------------------------------------------------------------------
венным словам, под влиянием своего учителя академика Е. А. Косминского обращался к историографии1 - писал о Фюстель де Куланже, Токвиле, Гизо, Тьерри.
В начале 1950-х годов в Институте начиналась работа по созданию фундаментального обобщающего коллективного труда по истории исторической науки в СССР (в области историографии до этого издания коллективных работ еще не было). Авторов для "Очерков" выделяли все сектора Института истории, смежные институты АН СССР (славяноведения, востоковедения, истории материальной культуры, этнографии) и академий союзных республик. Всего в первом томе "Очерков" приняли участие 17 институтов. Сектор средних веков представил для этой работы М. А. Алпатова.
Во главе Комиссии истории исторических наук, возглавившей работу над "Очерками", стоял Михаил Николаевич Тихомиров (в те годы член-корреспондент АН СССР, с 1953 г. - академик). Историографическая обстановка тех лет была крайне трудной. Тогда были еще слишком свежи в памяти времена "борьбы с космополитизмом", "низкопоклонством перед Западом", с "буржуазным объективизмом". Мишенью для острейшей критики в области исторической науки стала книга Н. Л. Рубинштейна "Русская историография" (М., 1941). Не менее резкой критики в прессе подвергались и статьи о дореволюционных, "буржуазных" историках (например, А. И. Андреева о Соловьеве, А. И. Яковлева о Ключевском и др.). Тогда же не была дана возможность А. А. Зимину писать докторскую диссертацию о В. О. Ключевском2. Считалось, что подобные труды "принижали" марксистскую историческую науку перед буржуазной. Авторов обвиняли в "буржуазном объективизме", академизме и прочих "грехах". Заниматься историографией стало небезопасно, и изучение истории исторической науки замерло. В такой обстановке развертывалась работа над первым томом "Очерков истории исторической науки в СССР".
Если раньше М. А. Алпатов как медиевист писал о западноевропейских ученых, то теперь для "Очерков" он стал автором глав об историках России, изучавших всеобщую историю, начиная с Грановского и его последователей - Кудрявцева, Ешевского, Куторги. Кроме того, ему принадлежат тексты об исторических взглядах на всеобщую историю Ломоносова и Радищева. (Тогда же во втором номере "Вопросов истории" за 1953 г. была опубликована его статья "Взгляды А. Н. Радищева на всеобщую историю"). В следующих томах Алпатов писал и о "забытых" русских медиевистах (Стасюлевиче, Бильбасове, Осокине, Вязигине), и о крупных ученых Васильевском, Виноградове, Гревсе, Ковалевском, Герье, Петрушевском, Добиаш-Рождественской и других, изучение творчества которых с историографических позиций было новым для того времени. Особое внимание Алпатов уделял вопросам методологии истории в трудах
стр. 327
--------------------------------------------------------------------------------
русских медиевистов, что в советской историографии впервые становилось темой специального изучения. Алпатов был одним из первых, кто заговорил и о важности изучения не только печатных работ, но и литографированных лекций, где наиболее отчетливо отражалась эволюция исторических взглядов ученых. В "Очерках истории исторической науки в СССР" М. А. Алпатовым написано о 23 историках.
Работа над первым томом книги близилась к завершению - все авторы представили тексты, М. Н. Тихомиров сам написал ряд глав и очерков и трижды отредактировал всю книгу. Не было лишь одного - политически заостренного, "правильного" Введения, без которого книга не могла выйти в свет. Правда, для написания Введения были предусмотрены партийные члены редколлегии - А. М. Панкратова и А. Л. Сидоров. Всегда чрезвычайно занятая Анна Михайловна предпочла выйти из редколлегии. А. Л. Сидоров, ставший к тому моменту директором Института истории АН СССР, писать Введение отказался. Взоры обратились к еще одному члену партии - Михаилу Антоновичу Алпатову. Он-то и написал Введение. Оно было одобрено редколлегией и без подписи опубликовано как редакционное. Алпатова ввели в члены редколлегии, и в конце концов он оказался единственным, кто входил в члены редколлегий всех пяти томов "Очерков", двух томов "Библиографий. История исторической науки в СССР" - дооктябрьский период и советский период (октябрь 1917 - 1967 гг.) и сборников "История и историки", которые выходили при его жизни.
Припоминаю еще два эпизода, связанные с первым томом "Очерков" и в какой-то степени с М. А. Алпатовым.
По лучшим образцам "соседей" ("Всемирной истории", "Историей Москвы", "Очерков истории СССР"), которые на титульные листы своих изданий выносили ученые звания и степени редакторов, автор этих строк подготовила и наш титул. После названия книги указала: "Под редакцией академика М. Н. Тихомирова, доктора исторических наук А. Л. Сидорова, кандидата исторических наук М. А. Алпатова". Михаил Николаевич посмотрел на титул и сказал мне: "Ключевский никогда на своих книгах не писал "академик", а все его знали, ценили и читали. Надо имя иметь, а не титул". И вычеркнул слово "академик" перед своей фамилией. "Вот мы напишем кандидат исторических наук Алпатов, - продолжал Михаил Николаевич, - а он возьмет и защитит завтра докторскую диссертацию! А мы его припечатаем навсегда кандидатом" - и вычеркнул "лишние слова". "Снял степень" он и у Сидорова, да еще поместил его фамилию по алфавиту после Алпатова. Этот стиль титульного листа выдержан во всех томах "Очерков истории исторической науки в СССР".
Второй эпизод. Получили сигнал первого тома - это всегда праздник в истории издания книги! Но переплет был цвета грязной ох-
стр. 328
--------------------------------------------------------------------------------
ры, на котором почти не читалось набранное золотыми буквами название. Творческий человек, мыслящий образами Михаил Антонович сразу определил: "это цвет живота лягушки в обмороке!" Предложенный цвет переплета просто обидел Михаила Николаевича. Он написал сердитую резолюцию о том, что подобный цвет является знаком неуважения к такому важному, солидному изданию, что он категорически против него и поставил свою подпись. Через секунду Михаил Николаевич дописал перед своей фамилией: "Академик", приговаривая: "Вот им!"
Цвет был заменен. С тех пор все тома "Очерков истории исторической науки в СССР" публиковались в синих переплетах.
По первоначальному замыслу предполагалось издать всего два тома "Очерков" - дооктябрьского и советского периодов. Но собранный материал перерос объем и сломал намеченные хронологические рамки.
Первый том решили ограничить 1861 г. (т. е. завершением периода феодализма), а подготовленный материал переместить во второй том. Так и было сделано. Однако М. Н. Тихомиров категорически отказался оставаться главным редактором тома, посвященного периоду капитализма. Так как им был сделан большой задел для второго тома, то он согласился остаться в составе его редколлегии, но в редколлегии следующих томов не вошел.
Со второго тома во главе всех последующих "Очерков" встала член-корресспондент АН СССР Милица Васильевна Нечкина (с 1958 г. - академик). У нее за спиной был большой опыт работы и руководства коллективными трудами (например, вузовский учебник по истории СССР периода капитализма). Милица Васильевна ввела в редколлегию новых членов (Б. Г. Вебера, С. М. Дубровского, А. М. Станиславскую, а с третьего тома - Е. Н. Городецкого), создав постоянно активно работающий коллектив кураторов (все члены редколлегии были и авторами соответствующих глав). Разделы тома пропорционально разделялись между кураторами, в функцию которых входила связь с авторами и подготовка их текстов к обсуждению. К примеру, М. А. Алпатов был куратором разделов "Изучение истории древнего мира в России", "Изучение истории средних веков", "Историография Украины" и "Историография Белоруссии". Кураторы работали не только над "своими" частями книги, но обязательно читали и обсуждали все главы. Авторы обычно приглашались на заседания редколлегии, где на высоком научном уровне проходил оживленный, заинтересованный обмен мнениями и царила доброжелательная обстановка. Подготовленные к печати тома выносились на всесоюзные обсуждения. Участники обсуждений получали сильный, благотворный импульс к дальнейшей работе.
Влияние "Очерков истории исторической науки в СССР" оказалось огромным. На их основе начали выходить из печати один за
стр. 329
--------------------------------------------------------------------------------
другим учебники по историографии. Во многих союзных республиках издавались книги по истории развития исторических знаний в этих республиках. Творческая атмосфера работы над "Очерками" стала своеобразной школой и для ее непосредственных участников. Члены редколлегий, не имевшие до того докторской степени, защищали по проблемам историографии докторские диссертации; младшие научные сотрудники, число которых в Секторе постепенно росло - кандидатские (со временем и они стали докторами наук). Историографические диссертации все чаще и чаще стали защищаться во многих вузах страны. В различных местах публиковались специализированные историографические сборники статей. Появлялись и монографии по истории отдельных отраслей науки (византиноведения, источниковедения, историографии и т. д.). Заговорили даже об "историографическом буме"! Для координации историографической работы по всей стране был создан Научный совет "История исторической науки", который проводил так называемые историографические среды, историографические конференции (Москва, Киев, Смоленск, Рига, Воронеж, Калинин и др.), издавал сборники "История и историки", ставшие одно время ежегодниками. Эти сборники выходят и по сей день.
Не случайно, что у такого творческого человека, каким был Михаил Антонович Алпатов, зародился в процессе работы над "Очерками" замысел создания не одной книги, а серии монографий по сложнейшей проблеме "Русская историческая мысль и Западная Европа". О том свидетельствовал он сам: "Каждая книга, - писал Алпатов, - создается в определенной научной атмосфере, в том или ином научном коллективе, на помощь которого автор опирается. Данное исследование создавалось в Секторе истории исторической науки Института истории СССР Академии наук СССР"3.
На заседаниях Сектора Михаил Антонович делился своими наблюдениями и выводами, проверял отдельные положения. Вспоминаются его яркие, эмоциональные выступления.
Много внимания Алпатов уделял так называемому "варяжскому вопросу". Его интересовала проблема, как возник "варяжский вопрос" и какое содержание вкладывалось в него в разное время. Столетиями, указывал он, летописный сказ о призвании варягов служил делу единства Русского государства, а пресловутый "варяжский вопрос" родился в XVIII в., когда "все начиналось не с науки, а с политики". "Родился он не в Киеве под пером летописца на рубеже XI - XII вв., а в Петербурге под пером Байера в XVIII в. Он родился как антирусское явление, вышедшее из сферы национально-политической". По наблюдению Алпатова, "варяжский вопрос" в XIX в. утрачивает свое антирусское острие и борьба норманистов и антинорманистов стала борьбой двух русских монархических концепций4.
стр. 330
--------------------------------------------------------------------------------
Особенно Алпатова интересовал процесс постепенного угасания на Руси византийской традиции и переориентации на Запад, связанной со становлением единого централизованного Русского государства. В истории русской исторической мысли возникали исторические теории, каждая из которых, подчеркивал он, по-своему пыталась осветить связи России с мировыми державами, показать особую роль Русского государства и Русской церкви и обосновать тезис о перемещении в Россию центра мировой истории. Мы до сих пор помним, с каким живым интересом говорил Михаил Антонович о теории "Москва - Третий Рим", "Повести о новгородском белом клобуке", "Сказании о Вавилон-граде", "Сказании о князьях Владимирских".
Прошло почти 50 лет со времени выхода первого тома "Очерков истории исторической науки в СССР" и 30 лет с издания серии книг М. А. Алпатова "Русская историческая мысль и Западная Европа". Напомню, что первая книга Михаила Антоновича начиналась с Повести временных лет, последняя - доведена до первой половины XIX в. включительно (она оканчивается недописанным очерком о К. Д. Кавелине и обрывается на фразе: "Статья Кавелина, как известно, повела за собой ответ Ю. Самарина, вызвавший гневную отповедь А. И. Герцена...")5.
За это время произошли крупные перемены. Изменилось и восприятие истории исторической науки. В разные исторические периоды по-разному читаются и понимаются книги, иначе и быть не может. Это естественный ход развития науки, и в прошлом истории науки есть много тому примеров. Излишняя политизированность, полемичность и другие черты времени, присущие исторической литературе тех лет, сегодня видны отчетливо и заметить их - далеко не самое трудное дело. Труднее понимать и уметь спокойно и объективно оценивать историографические явления и не сбрасывать со счетов достоинства памятников историографической мысли, к чему бесспорно относятся и многотомные "Очерки истории исторической науки в СССР" и книги М. А. Алпатова. До сих пор нет в историографии масштабнее трудов по хронологической протяженности, по охвату поставленных проблем, по силе оказанного влияния. Эти произведения останутся навсегда важными вехами в истории отечественной науки.
Позволю себе в заключение процитировать одну из работ Михаила Антоновича конца 1960-х годов, где он говорил о том, что пришлось пережить в трудные годы культа личности. "Но вот, - писал он, - началась реакция на эти сложные годы. Чудной мы народ, не знаем меры, шарахаемся из одной крайности в другую". Некоторые настолько поглощены страстью "разоблачать" и "ликвидировать", что "в исступленном усердии они готовы вместе с ошибками перечеркнуть все, что [...] сделала советская историческая наука". "Мы, -
стр. 331
--------------------------------------------------------------------------------
разъяснял Михаил Антонович, - стоим на плечах угасших поколений, но вечно живым останется их исторический опыт, к нему нам и нужно обратиться"6.
Сохраним же добрую, светлую память о Михаиле Антоновиче, Михаиле Николаевиче, Милице Васильевне, Ефиме Наумовиче, Августе Михайловне, Борисе Георгиевиче, Сергее Митрофановиче, так много отдавших сил, энергии, знаний для развития истории своей науки не только в нашей стране, но и в странах ближнего, да и не только ближнего, зарубежья.
-----
1 Алпатов М. А. Русская историческая мысль и Западная Европа XII - XVII вв. М., 1973. С. 19.
2 См. подробнее: Киреева Р. А. Из истории советской исторической науки конца 1940-х годов: Первое вето в научной жизни А. А. Зимина // Россия в XX веке: Судьбы исторической науки. М., 1996. С. 487 - 495.
3 Алпатов М. А. Русская историческая мысль и Западная Европа XII - XVII вв. С. 25 - 26.
4 Там же. С. 12.
5 Алпатов М. А. Русская историческая мысль и Западная Европа (XVIII - первая половина XIX в.). М., 1985. С. 261.
6 Алпатов М. А. Письмо историка писателю // Молодая гвардия. 1969. N 9. С. 307, 309.
стр. 332
Опубликовано 11 октября 2007 года
Новые статьи на library.by:
ИСТОРИЯ РОССИИ:
Комментируем публикацию: М. А. АЛПАТОВ И "ОЧЕРКИ ИСТОРИИ ИСТОРИЧЕСКОЙ НАУКИ В СССР"
подняться наверх ↑
ССЫЛКИ ДЛЯ СПИСКА ЛИТЕРАТУРЫ
По стандарту ВАК Республики Беларусь
Стандарт используется в белорусских учебных заведениях различного типа.
По ГОСТу Российской Федерации
Для образовательных и научно-исследовательских учреждений РФ
Прямой URL на данную страницу для блога или сайта
Предполагаемый источник
Полностью готовые для научного цитирования ссылки. Вставьте их в статью, исследование, реферат, курсой или дипломный проект, чтобы сослаться на данную публикацию №1192094339 в базе LIBRARY.BY.
подняться наверх ↑
ПАРТНЁРЫ БИБЛИОТЕКИ рекомендуем!
подняться наверх ↑
ОБРАТНО В РУБРИКУ?
Уважаемый читатель! Подписывайтесь на LIBRARY.BY в VKновости, VKтрансляция и Одноклассниках, чтобы быстро узнавать о событиях онлайн библиотеки.
Добавить статью
Обнародовать свои произведения
Редактировать работы
Для действующих авторов
Зарегистрироваться
Доступ к модулю публикаций