"ЛИЧНО Я СЧИТАЮ ЕЕ ДОКЛАД НЕМАРКСИСТСКИМ" (доклад М.В. Нечкиной о причинах отсталости России и его обсуждение в 1941 г.) (ИСТОРИЯ РОССИИ)

А. М. Дубровский, Library.BY

"ЛИЧНО Я СЧИТАЮ ЕЕ ДОКЛАД НЕМАРКСИСТСКИМ"
Автор: А. М. Дубровский

"ЛИЧНО Я СЧИТАЮ ЕЕ ДОКЛАД НЕМАРКСИСТСКИМ" (доклад М.В. Нечкиной о причинах отсталости России и его обсуждение в 1941 г.)

1930-е годы были временем создания новой концепции отечественной истории, которая отражала изменения, происшедшие в партийно-государственной идеологии, главным образом внедрение идей российского патриотизма, культа сильного централизованного государства и его деятелей. Новая концепция, как и прежде концепция М.Н. Покровского, базировалась на идее тождества исторического пути разных стран. В советской науке эта марксистская идея была понята как безвариантность общественного развития, в частности, однотипность модели истории России и стран Западной Европы. Поэтому концепция истории России, которая должна была по логике познания отразить общие и особенные черты в прошлом и настоящем страны, оказалась довольно односторонней, делая акцент на общем и упуская из виду особенное.

Видимо, эту неполноту ощутила Милица Васильевна Нечкина, в ту пору сложившийся и зрелый исследователь, профессор Московского университета и сотрудник Института истории АН СССР. Свои соображения о такой особенности России как ее отсталость от стран Западной Европы она изложила в работе "Почему Россия позже других стран вступила на путь капиталистического развития". В 1941 г. она выступила в Институте истории с докладом на эту тему. В настоящее время, спустя более чем полвека, содержание этого доклада стало известно благодаря его публикации 1 . С текстом доклада опубликованы и другие источники, отражавшие обстановку, созданную выступлением Нечкиной 2 .

Сопоставление этих теперь уже известных источников с неопубликованными архивными материалами, а также анализ работы Нечкиной создают представление о значительном эпизоде из истории отечественной науки и способствуют более глубокому уяснению ее облика и политики партийно-государственной власти по отношению к науке и ее деятелям.

стр. 40

--------------------------------------------------------------------------------

"Над этой темой я работала два года, а еще раньше я начинала исподволь над ней работать и собирать материал... - вспоминала впоследствии Нечкина о работе над темой. - Когда я участвовала в конкурсе на учебник начальной школы... мы работали под таким условием конкурса, которое требовало привлечения всемирно-исторического материала. Таким образом, мне пришлось работать одновременно и по темам нашей истории и по темам истории Запада. Здесь уже родилась эта проблема" 3 . Работа над учебником для начальных классов началась в 1936 г., после объявления соответствующего конкурса 4 . Это, судя по словам Нечкиной, была как бы предыстория ее непосредственной работы над темой. В конце 1936 г. дело было закончено. Позже Нечкина была занята работой над вторым томом учебника по истории СССР XIX в. (опубликован в 1940 г.). Вместе с тем она внимательно ознакомилась с содержанием первого тома того же учебника и опубликовала на него рецензию в газете "Правда" в 1940 г. Вероятно, и в это время Нечкина как читатель первого тома и главный редактор - второго, порой обращалась к сопоставлению России с другими европейскими странами. Замысел рос и детализировался. Наконец, видимо, в 1939-1940 гг. М.В. Нечкина смогла всецело сосредоточиться на своей теме.

"Я выступала с кратким изложением своего взгляда на причины отсталости России... в одном из отчетных заседаний Института истории, т. Ярославский тогда очень поддержал мое выступление и дал мне мысль работать над этим в дальнейшем. А потом уже, получив поручение от редакции "Большевика", я взялась за это и посильно выполнила это задание", - так рассказывала Нечкина о ходе своей работы 5 . Как будет показано ниже, время окончания статьи относилось, вероятно, к осени 1940 г.; по словам автора, "в редакции "Большевика"... статья была многократно рассмотрена, по ней выносились определенные решения", "на статью было много отзывов, и она уже была сверстана" 6 .

Возможно, статью хотели опубликовать весной 1941 г. Но этот замысел был осложнен одним обстоятельством.

Как вспоминала А.М. Панкратова: "Я узнала со слов Милицы Васильевны, а затем в редакции "Большевика", которая обратилась ко мне, что Нечкина по предложению редакции "Большевика" написала статью, которую мы включили в план в качестве доклада на заседании сектора истории СССР XIX-XX вв. (которым руководила А.М. Панкратова. - А.Д.). Это дело было в начале осени (1940 г. - А.Д.). Тогда мы пригласили Милицу Васильевну, поговорили с ней, она сказала, что подготовит доклад, при этом мы просили написать тезисы. Когда я познакомилась с тезисами... то они мне показались очень интересными, оригинальными, но несомненно очень спорными... Когда мне позвонили из редакции "Большевика", я сообщила, что считаю необходимым эту статью и эти тезисы прежде всего обсудить у нас в секторе. Я договорилась с рядом товарищей, которым переслала предварительно эти тезисы, о том, чтобы они подготовили организованное выступление в связи с этими тезисами" 7 .

Быть может, и редакции "Большевика", главного теоретического органа партии, хотелось бы подвергнуть статью обсуждению ведущими

стр. 41

--------------------------------------------------------------------------------

историками страны. Чего здесь было больше - понятного желания поднять уровень работы Нечкиной или стремления застраховаться от идеологических промахов - сказать трудно, тем более, что одно не исключало и другого.

Ученый секретарь сектора А.М. Панкратовой И.Н. Ловецкий вспоминал: "Получив эти тезисы, мы их размножили в довольно большом количестве - напечатали 60 экземпляров - и раздали их буквально всем работникам нашего Института, - и в партийный комитет дали, и во все сектора дали, кроме того, разослали эти тезисы нашему активу - тем товарищам, которые принимают посильное участие в заседаниях нашего сектора. Проблема... привлекла большое внимание не только сотрудников нашего института, но и работников других институтов. На этой дискуссии присутствовали, можно сказать, все видные историки Москвы, народу было столько, что буквально негде было яблоку упасть" 8 . "Все заседания были очень многолюдны, - говорила Панкратова, - хотя кроме работников сектора мы никого не приглашали, кроме нескольких товарищей, которых я просила выступить, на последних заседаниях у нас было очень много народа" 9 . "Мы прежде всего не учли, что на такую дискуссию соберется чуть ли не вся Москва", - вторил ей С.Д. Петропавловский 10 . Подготовительная организационная работа, интерес к теме обеспечили огромную аудиторию. Доклад Нечкиной должен был стать важным событием в научной жизни столицы.

13 февраля Нечкина выступила с докладом. К сожалению, протоколы заседаний секторов Института истории АН СССР, проходивших в 1930-е годы, сохранились неполностью. До сих пор обнаружена стенограмма лишь одного заседания с дискуссией по докладу Нечкиной от 20 февраля 1941 г. Публикаторы доклада обозначили только эту дату (не считая указанной ими даты 24 апреля, когда обсуждение уже не столько доклада, сколько уровня его проведения произошло на заседании Бюро отделения истории и философии АН СССР) 11 .

Панкратова же, вспоминая прения по докладу Нечкиной через два месяца после события, говорила не об одном, а о трех днях этих прений 12 . Публикаторы не обратили внимания на то, что в другом источнике, ими же опубликованном, - резолюции Бюро отделения - определенно сказано о прочтении доклада и дискуссии по нему в течение 13-26 февраля 13 . Следовательно, трехдневное обсуждение работы Нечкиной проходило 13, 20 и 26 февраля.

На заседание Бюро отделения истории и философии АН СССР дискуссия не была перенесена, как писали публикаторы, здесь состоялось особое обсуждение дела, причем не только 24 апреля 14 , но и 26-го числа 15 . Так что масштаб события был более широким, чем это показалось публикаторам.

О чем же шла речь в докладе?

Как говорила сама Милица Васильевна, на ход ее работы определенное влияние оказали высказывания Генерального секретаря ЦК партии Сталина. Главное из них прозвучало на Всесоюзной конференции работников социалистической промышленности в 1931 г. Сталин сказал тогда: "История старой России состояла, между прочим, в том, что ее

стр. 42

--------------------------------------------------------------------------------

непрерывно били за отсталость. Били монголо-татарские ханы. Били турецкие беи. Били шведские феодалы. Били польско-литовские паны. Били англо-французские капиталисты. Били японские бароны. Били все - за отсталость. За отсталость военную, за отсталость культурную, за отсталость государственную, за отсталость промышленную, за отсталость сельскохозяйственную" 16 .

"Я, вдумавшись в эту цитату тов. Сталина, пришла к заключению, что ее следует рассматривать как задачу, поставленную для историков, исследователей", - говорила впоследствии Нечкина 17 . "Вопрос о причинах исторической отсталости России во весь рост поставлен товарищем Сталиным, который указал именно на глубокие исторические корни этого явления, которое мы называем отсталостью, - сообщала Нечкина в начале доклада. - "Техникоэкономическая отсталость нашей страны не нами выдумана", - сказал товарищ Сталин. - Эта отсталость есть вековая отсталость, переданная нам в наследство всей историей нашей страны" 18.

Высказывания Сталина подчеркивали глубину истоков российской отсталости от передовых стран. История "старой России", т.е. России дореволюционной, несла на себе печать отсталости: от нашествия монголо-татар в XIII до русско-японской войны в ХХ в. Поэтому совершенно естественным был ход мысли Нечкиной: "Мы не можем ни построить концепции нашего исторического прошлого, ни разобраться в настоящем без глубокого изучения этой проблемы, поставленной с самого начала как историческая проблема" 19 . Итак, с зарождения замысла Нечкина представляла свою тему как тему широкую, концептуальную, требующую для своего освещения переосмысления всей отечественной истории.

Еще один импульс бы получен Нечкиной от новейшего историко-теоретического труда, опубликованного в 1938 г., т.е. именно в то время, когда она уже готовилась приступить к непосредственной работе над избранной темой. Это "История Всесоюзной Коммунистической партии/большевиков. Краткий курс". Начиналась эта книга со слов: "Царская Россия позже других стран вступила на путь капиталистического развития" 20 . Именно эта фраза, чуть измененная (выпало слово "царская" и появилось слово "почему"), стала названием всей работы Нечкиной. Таким образом, труд Нечкиной должен был раскрыть ту мысль, с которой начиналось новейшее для той поры произведение марксизма-ленинизма, сконцентрировавшее в себе весь опыт большевиков.

Свой доклад Нечкина составила из трех частей: теоретической, историографической (первый раздел доклада) и основной - конкретно-исторической, точнее говоря, эмпирической (второй раздел).

В первой части своей работы она выдвинула идею о существовании в марксизме "учения о темпах исторического развития" 21 . В него Нечкина включила ряд соображений Маркса, Энгельса и Ленина, высказанных по разным поводам о скорости хода того или иного исторического процесса, об условиях, которые замедляли или, наоборот, убыстряли этот процесс. "Теория темпов исторического развития", по словам

стр. 43

--------------------------------------------------------------------------------

Нечкиной, была основана "на глубоком фундаменте смены общественно-экономических формаций" 22 . Иными словами, она изучала более конкретно движение общества от одной формации к другой, процесс прохождения общества через тот или иной этап (формацию или, как чаще это называлось в то время - способ производства). Отметим попутно, что употребление термина "способ производства" вместо термина, введенного Марксом в обществоведение, - "формация" усиливало и укрепляло упрощенный экономический детерминизм в понимании истории.

В основе передового положения страны или ее отсталости М.В. Нечкина видела "темп развития производительных сил, того самого подвижного революционного элемента в общественной жизни, который носит в себе первичные изменения и в зависимости от которого изменяются общественные социальные отношения, а вслед за этим с той или другой степенью быстроты вся система надстроек" 23 . "Таким образом, способ производства, взятый в целом, - вот то основное, что должно быть положено как базис изучения данного вопроса", - заключала свое важное рассуждение Нечкина 24 . Она говорила и о воздействии надстройки на базис, что тоже нужно было учитывать при изучении темы. Все эти рассуждения, по сути дела, не содержали в себе чего-то нового. Нечкина воспроизводила аксиомы марксизма.

Далее она перешла к рассмотрению "всей системы отдельных воздействий сил, которые могут вторичным порядком влиять как ускорители или тормозы исторического развития" 25 . И здесь, как представляется, интуиция талантливого исследователя столкнулась с догматическим и упрощенным восприятием марксизма, свойственным советскому обществоведению в 30-х годах. Абсолютно правильно Нечкина начала рассмотрение проблемы с изучения роли географического фактора. Но в самой сущности ее мысли содержалась такая уступка догме, что и мысль теряла свою ценность: "Географический фактор, ни в малейшей степени не определяя существа возникающего в процессе исторического развития явления, в то же время может оказывать убыстряющее или замедляющее воздействие на ход (развитие. - А.Д.) возникшего явления" 26 . М.В. Нечкина брала роль географического фактора в истории общества в чрезвычайно общем виде и ограниченным рамками капиталистической формации, хотя об этих ограничениях она и не говорила, они открываются в результате рассмотрения ее высказываний (Нечкина приводила пример зависимости развития рынка от расположения рек). Потерялись при этом идея о разной силе воздействия природно-географического фактора на жизнь общества от первобытного его состояния до современного, идея разных сторон этого фактора, актуальных для одних обществ и безразличных для других (так залежи каменного угля в какой-либо западноевропейской стране чрезвычайно важны для ее транспортного и промышленного развития в XIX-XX вв. и безразличны для нее же в эпоху средневековья или первобытной древности) 27 .

Оговариваясь, что географический фактор не являлся "ни в малейшей степени определяющим" 28 , Нечкина боялась, что ее упрекнут в географизме, в отступлении от марксистского понимания определяющей

стр. 44

--------------------------------------------------------------------------------

роли способа производства, производительных сил, в частности. В то же время и нельзя было не сказать о роли этого фактора. И цепенеющая перед догмой мысль историка не смогла сформулировать плодотворной идеи.

М.В. Нечкина коротко сказала о тормозящем воздействии устаревших производственных отношений, по сути, возвращаясь к уже рассмотренной стороне дела, - способу производства. Так же бегло она указала на роль насилия в истории как ускорителя темпов развития. Напомнила о роли идеологических и политических явлений: правительственной политике, устаревшей традиции, военных вторжениях, "вступлении страны позже или раньше в систему мировых держав" и пр. Нужно признать, что в этом месте собранные Нечкиной фрагменты из произведений основоположников марксизма очень слабо были сцеплены друг с другом и в наименьшей степени подчинены логике. Например, именно здесь, в одном ряду с идеологическими и политическими явлениями, было упомянуто такое условие как экономические кризисы при капитализме.

Далее Милица Васильевна перешла к рассуждению о влиянии всего комплекса "надстройки" на развитие того или иного класса: "Класс буржуазии может, например, оказаться нереволюционным классом в истории развития данной страны... Этот класс может не произвести своего убыстряющего воздействия на ход исторического процесса и этим самым замедлить этот ход" 29 . Однако, надо сказать, что буржуазия и есть олицетворение капитализма, организатор капитализма, и если она не выступала в той или иной стране как революционный класс, то именно это и нужно объяснить, найти истоки этой нереволюционности. Незаметно историк, обязанность которого - фиксировать и объяснять исторические процессы и явления, превратился в идеолога, ставящего задачи перед классом. Нечкина повела речь не о сущем, а о должном: буржуазия должна быть революционной, она должна оказывать на исторический процесс убыстряющее воздействие.

Определенная ценность теоретической части доклада М.В. Нечкиной заключалась в том, что в ней был сконцентрирован интересный материал - соображения выдающихся представителей марксизма о причинах убыстрения или замедления исторических процессов. Однако из этих высказываний теории не получилось, так как они не составляли целостной системы знания, в которой одни элементы были бы логически зависимы от других, а содержание теории выводилось бы из некой совокупности утверждений и понятий по определенным логикометодологическим принципам. Именно в этом и заключаются существенные черты теории. В зависимости от условий те или иные факторы, перечисленные Нечкиной, могла оказывать и убыстряющее и тормозящее воздействие. Например, завоевание. Важно знать, кто кого завоевывал - высокоразвитое общество менее развитое или наоборот. Для кого при этих ситуациях завоевание будет ускорителем развития, а для кого - тормозом. Нужно сказать еще и то, что на самом деле вопрос этот более сложен, чем он представлялся автору доклада. Ведь завоевание может вести еще и к изменению варианта общественного развития

стр. 45

--------------------------------------------------------------------------------

покоренного населения. Например, завоевание Византии турками-османами, колониальные захваты западноевропейских стран и пр.

Теоретическая часть доклада Нечкиной в целом соответствовала уровню марксистской мысли в СССР в 30-50 годах и по глубине анализа, и по методу работы с высказываниями основоположников марксизма. Этот метод заключался в подборе цитат и расположении их в более или менее логичном порядке. Теоретические построения Нечкиной, может быть, несколько выбивались из общего ряда потому, что она обратила внимание на внеэкономические факторы общественного развития. Это было нетрадиционно для историков-марксистов, у которых основой основ в стиле их мышления являлся экономический детерминизм, проявлявшийся в тех или иных классовых интересах.

Вторую часть доклада составляла историографическая часть. Нечкина лишь едва коснулась ее. "Позвольте... сказать хотя бы два слова об историографии, которую я в целом опускаю", - так она начала эту часть своего выступления 30 . Сказав немного о Соловьеве и положительно оценив сделанное им, она не показала, какие именно идеи Соловьева, какие вопросы, им поставленные, достойны внимания в связи с изучаемой проблемой. Гораздо больше Нечкина говорила о том, что "брошенные им проблемы в значительной степени заглохли в концепции Ключевского" 31 . То же самое произошло и с учениками Ключевского. "Только Павлов-Сильванский явился здесь исключением. Он попытался... поставить сравнительно-историческое значение проблемы, упираясь в своей работе на феодализм в древней Руси" 32 .

Незаметно для себя Нечкина вышла за пределы сравнительно узкой проблемы темпов исторического движения (торможения и ускорения) и пришла к проблеме более широкой - особенностей (варианта) исторического развития России. Дореволюционная наука разрабатывала именно идею о варианте пути Руси - России, ища его общие и особенные черты. Порой особенное выходило на первый план, порою (как у Павлова- Сильванского) общее заслоняло особенности 33 . Исследователей, которые концентрировали свое внимание на особенностях России, Нечкина осуждала, Павлов- Сильванский заслужил высокой оценки. Таков был традиционный подход советских историков к научному наследию ученых XIX - начала ХХ в.

Из трудов, опубликованных "в сравнительно позднее время", Нечкина отметила работу Р.Ю. Виппера "Иван Грозный" и статью Е.В. Тарле "Была ли екатерининская Россия экономически отсталой страной?". Она обошла вниманием труды Н.А. Рожкова, в которых он, развивая подход Павлова-Сильванского, сопоставлял Россию не только с западноевропейскими странами, но и со странами Востока, определял хронологические рамки разных повторяющихся периодов в истории тех или иных стран 34 . Тут была любопытная основа для размышлений о темпах развития. Однако меньшевик Рожков был подозрителен с точки зрения марксистской чистоты и, стало быть, научности его воззрений. Безопаснее было бы промолчать о нем. Из конъюнктурных соображений (таковы были жесткие правила этики советского историка) Нечкина упомянула в восхвалительном духе известные "Замечания" Сталина,

стр. 46

--------------------------------------------------------------------------------

Жданова и Кирова на учебники по истории, а также заслуживший Сталинскую премию первый том "Истории дипломатии".

Историографическую часть своей работы М.В. Нечкина завершила призывом к коллегам изучать проблемы истории в сравнительном плане соединенными усилиями специалистов из разных областей науки. Призыв был совершенно справедливый, оправданный сложившейся ситуацией.

Далее шла главная часть доклада - "Причины исторической отсталости царской России по сравнению с передовыми западноевропейскими странами". Нечкина обратила внимание на то, что в России очень долго существовали феодально-крепостнические отношения (так она обозначала общественные отношения в стране в эпоху средневековья, хотя, строго говоря, крепостническими они стали только в условиях Московского государства). "Главным тормозом, который задержал развитие России и заставил ее отстать от передовых стран", по мнению историка, были "феодально- крепостнические отношения и политика правительства крепостников" 35 . Это был, как говорила сама Нечкина, "общий ответ", который "далеко не исчерпывает вопроса и никак не может историка удовлетворить" 36 . Тормозом для общественного развития, говорила Нечкина, крепостнические отношения становятся "постепенно и в разных областях неравномерно, и можно думать, что XVII век является в этом отношении переломным, а монархия Петра I была последним взлетом этой творческой силы. Поэтому с этого времени мы и можем говорить, как мне думается, о тормозящем воздействии феодально-крепостнических отношений на развитие России" 37 .

"Общий ответ" Нечкиной на поставленную проблему был совершенно в духе того стиля мышления, который господствовал в советской исторической науке. Источником рассуждений историка были теоретические представления об отношениях между производительными силами и производственными отношениями на протяжении существования того или иного способа производства, с одной стороны, а с другой - общие сведения о важнейших очевидных гранях в российской истории. Без исследования эмпирического материала этот ответ не имел особой научной ценности.

Гораздо интереснее и важнее для науки было рассмотрение автором "основных конкретных причин, задерживающих развитие России". Располагая эти причины в хронологическом порядке, Нечкина усмотрела первую из них в "более слабом, чем на Западе усвоении античной культуры". Совершенно верно Нечкина писала о том, что "нельзя ставить знака равенства между степенью усвоения античной культуры на Западе и степенью усвоения античной культуры в истории нашей страны. Античная культура глубоко перепахала всю ту почву в Западной Европе, на которой затем началось передовое историческое развитие". На Руси сложилась иная картина не только потому, что античная культура мало коснулась территории проживания славян, но и потому, как говорила Нечкина, что "очень быстро территории, вспаханные античным влиянием, отходят от мест, в которых происходит историческое

стр. 47

--------------------------------------------------------------------------------

развитие. Исторические центры отодвигаются дальше от черноморских границ. Политический центр переносится в волжско-окский бассейн" 38 .

Сравнивая результаты исторического развития, стимулированные разной степенью влияния античной культуры, Нечкина напомнила своим слушателям о характерном для советской науки сопоставлении Киевской Руси с империей Карла Великого. Это сопоставление сближало то и другое общества, указывало на одну и ту же стадию развития, однотипность и пр. Внося серьезную поправку в привычный ход рассуждений, Нечкина указала на важнейшую сторону дела: "Хронологическая империя Карла Великого - явление более раннее, чем Киевская Русь. 768 г. - начало царствования Карла Великого и 814 г. - его расцвета, середина века - Верденский договор. Перед нами явное падение Карла Великого еще до Рюрика в истории Киевской Руси. С этим хронологическим разрывом все же приходится иметь дело, на него не приходится закрывать глаза. Очевидно, развитие Запада в какой-то мере определило развитие России" 39 .

Нужно признать, что Милица Васильевна удивительно точно оценила положение Руси и степень усвоения ею античного наследия. Несколько позже, занимаясь темой истории древнерусских городов, в том же духе писал М.Н. Тихомиров 40 .

Вторую причину отставания Руси Нечкина увидела в "постоянном, планомерном, все время повторяющемся разрушении производительных сил древней Руси нападениями кочевников. Ни одна из стран Западной Европы не подвергалась такому длительному и планомерному разрушению, как Киевская Русь" 41 . Действительно, окраинное положение Руси в Европе, соприкосновение ее южных и восточных границ с миром кочевников было важным фактором в ее жизни не только в период, называемый историей Киевской Руси, но и в более позднее время. Уже давно С.М. Соловьев отметил эту сторону в отечественной истории, назвав ее борьбой леса со степью. Нечкина как историк-марксист подчеркнула экономические последствия контактов Руси с кочевниками. Нужно только добавить, что они, конечно, не были единственными. Как это ни удивительно, но и впоследствии исследователь темы "Русь и кочевники" вынужден констатировать: "Вопрос о влиянии борьбы с кочевниками на различные стороны жизни Древней Руси сложен и недостаточно разработан в исторической литературе" 42 . Благодаря исследованиям М.В. Фехнер, Б.А. Рыбакова, Л.В. Черепнина и других историков, стали яснее последствия борьбы Руси с кочевниками. В частности, экономические последствия, отмеченные Нечкиной, в настоящее время предстают в виде таких фактов как утрата Русью части черноземных земель на юге страны, и изъятие их из земледельческого оборота, гибель славянских поселений в южных степях и самого южного русского княжества Тьмутаракани (важнейшего звена на пути торговли с Востоком), отлив населения с юга на север и северо-восток, нарушение торговли с Востоком и Византией из-за изоляции Руси от черноморских портов (торговые отношения Руси с Востоком, достаточно оживленные в X-XI вв., приостановились в XII столетии) 43 . Несомненно, Нечкина, исходя из чисто теоретических соображений,

стр. 48

--------------------------------------------------------------------------------

нащупала важное направление исследовательского поиска. Как показало дальнейшее развитие исторической науки, оно оказалось плодотворным. Однако, повторим, экономические последствия не были единственными, существовали еще последствия демографические, этнические, социальные, политические.

Как верно отметил В.В. Каргалов, "в постоянном присутствии такого внешнеполитического фактора как наступление кочевников на южные рубежи - особенность исторических условий, определивших в свою очередь ряд особенностей развития раннего русского феодализма по сравнению с историей становления и дальнейшего развития феодальной формации у других европейских народов" 44 .

Третьей причиной отставания России Нечкина считала вопрос о неучастии Руси в крестовых походах и вопрос о некотором ослаблении связи с Западной Европой 45 . На первый взгляд, это наблюдение выглядит совершенно искусственным. В самом деле, Русь не имела ни формальной, ни реальной возможности участвовать в крестовых походах и получить в результате такого участия импульс для дальнейшего развития. Но тут нужно иметь в виду одно соображение, высказанное Нечкиной выше, в теоретической части работы: "...Момент отсталости зависит вовсе не только от замедления темпов развития той страны, которую мы в данный момент изучаем. Она может зависеть также от темпов развития той страны, с которой производится сравнение, является результатом не замедления темпов страны изучаемой, а ускорения темпов той страны, с которой сравнивают". Следовательно, здесь Нечкина имела в виду особо благоприятные условия, в которых оказались страны Западной Европы.

Четвертой причиной Нечкина представила "причину татарского ига, его тормозящего значения для развития древней Руси" 46 . Строго говоря, эта четвертая причина если не вписывается во вторую, то совершенно с нею однородна и во многом совпадает по существу. Как уже говорилось, соседство и контакты с кочевым миром - это постоянное условие жизни Руси-России и в средневековье и в новое время. Только сперва кочевой мир активно наступал на Русь, пока не покорил ее на долгие годы и даже века. Потом она начала выступление на кочевников военными и мирными средствами - от Поволжья до Дальнего Востока, включая их территории с живущим на них населением в свой состав. В своем докладе Нечкина хотела оттенить хронологический момент: татары пришли на Русь позже половцев и других номадов.

Как в первом случае, рассматривая неблагоприятные последствия отношений Руси с кочевниками, М.В. Нечкина рассуждала о разрушении производительных сил, так и теперь она опять вела речь о хозяйстве и производительных силах, пострадавших от татарских набегов и дани. Тут автор несколько детальнее рассматривает наносимый врагом ущерб. Добавлено и соображение А.Н. Насонова о том, что татары препятствовали объединению Руси. Здесь кочевники выступали и как неблагоприятный фактор для политического развития страны.

Нечкина, в отличие от историков-государственников, акцентировала внимание главным образом на экономических последствиях борьбы с

стр. 49

--------------------------------------------------------------------------------

кочевниками. В этом опять сказался господствующий стиль мышления - экономизм в подходе к любому историческому явлению. Однако в этом направлении Нечкина не пошла дальше тех соображений, которые в свое время дал Г.В. Плеханов 47 . Плеханов же сделал попытку осмыслить и другие последствия натиска кочевников на Русь. Он, продолжая рассуждения об угнетении производительных сил кочевниками, писал о том, что такое состояние производительных сил "задерживало процесс возникновения... влиятельного класса держателей земли и определенных норм политической жизни". Борьба с внешним врагом, по словам Плеханова, "увеличивала власть князя как военного сторожа русской земли". При этих условиях в стране стала складываться деспотическая власть, по типу развития Россия приближалась к восточным странам 48 . При всей спорности хода рассуждений Плеханова (думается, что истоки деспотизма коренились в гораздо большей мере в ликвидации монголо-татарами вечевых собраний - противовеса княжеской власти, и лишенная этого противовеса она могла при прочих благоприятных условиях развиться в деспотическую власть) результат воздействия завоевателей он определил верно.

Кроме того, это теперь лучше известно, чем в 1930-е годы, на Руси произошла архаизация социальных отношений вследствие татарского нашествия. "Очевидно, в ходе нашествия была физически истреблена основная масса феодаловземледельцев. Процесс возникновения боярского землевладения начинался заново в разоренной неприятелем стране" 49 .

Таким образом, последствия установления ига монголо-татар были гораздо шире, чем это представлялось Нечкиной.

Пятой причиной отставания Руси Нечкина считала "неучастие России в первом дележе мировых колоний" 50 . Как и отсутствие русских воинов среди крестоносцев, это обстоятельство относилось не столько к Руси, сколько к участникам первых колониальных захватов. Это, пожалуй, условие вторичного порядка. Оно мало что объясняет в характере и темпах исторического движения нашей страны. В первых колониальных захватах не участвовало громадное большинство человечества в силу самых разнообразных причин. Созрела ли Россия для участия в таких захватах? Случайные или вполне закономерные обстоятельства отлучили ее от этого занятия? Именно эти вопросы представляются самыми важными для понимания истории России.

Шестая причина - "облегченные условия расширенного воспроизводства феодально- крепостнических отношений в истории Руси, в истории Российского государства" 51 . Облегченность условий заключалась в том, что "Россия развивалась на широкой равнине, слабо заселенной, при наличии огромного количества человеческих масс, еще не тронутых феодально-крепостническими отношениями. Постоянно развивающийся экстенсивный рост феодальных отношений вширь получил богатейшую питательную почву..." 52 На Западе к моменту исчерпания фонда свободных земель "феодализм начинает расти вглубь. Интенсивный рост его является провозвестником накопления для нового строя, и положение страны меняется существенным образом. Страна

стр. 50

--------------------------------------------------------------------------------

резче и решительнее идет вперед, нежели может идти страна, которая пользуется только расширением экстенсивного порядка" 53 .

По сути дела, ход мысли Нечкиной совпал с соображениями В.И. Ленина, высказанными в его работе "Развитие капитализма в России": "развитие капитализма вглубь в старой, издавна заселенной территории задерживается вследствие колонизации окраин. Разрешение свойственных капитализму и порождаемых им противоречий временно отсрочивается вследствие того, что капитализм легко может развиваться вширь" 54 . Видимо, Нечкина не обратила внимания на это высказывание Ленина, иначе она бы процитировала его. Во всяком случае это соображение трудно опровергнуть, оно представляется бесспорным. Нечкина же совершенно правомерно применила его к феодальному обществу. Такой ход мысли был развитием наблюдений и выводов историков XIX в. о слабой заселенности России и важной роли колонизации в ее истории (К.Д. Кавелин, С.М. Соловьев, В.О. Ключевский и др.). Историки-марксисты в данном случае (как это и было характерно для марксизма) акцентировали внимание на влиянии всех этих факторов на социальные противоречия.

Непривычной для марксиста в 1930-1940 гг. была мысль Нечкиной о расширенном воспроизводстве феодальных отношений. В упрощенном восприятии марксизма, характерном для общественной мысли и, в частности, исторической науки этого времени, расширенное воспроизводство было атрибутом лишь капитализма, а для докапиталистических обществ типичным было воспроизводство простое. Такой взгляд позже проявился в дискуссии по докладу Нечкиной. Именно с этой позиции ее и упрекали в ошибочных рассуждениях. Между тем простое воспроизводство в указанных общественных организмах проявлялось только как тенденция. Наряду с нею действовала и тенденция к расширенному воспроизводству. Она проявлялась и на микро- и на макроуровнях, т.е. и в пределах отдельного крестьянского хозяйства, что заметно при рассмотрении его на больших временнЬх отрезках, и на уровне страны при внутренней колонизации, расселении ее жителей, при завоеваниях новых территорий. Все это существовало и в России 55 . Вопреки усвоенной догматике чутье исследователя привело Нечкину к реалистическому представлению о развитии феодальных отношений в России, что, как будет показано ниже, не было оценено современниками.

Седьмая причина отсталости России выпала из опубликованной стенограммы, нет ее и в подлиннике. Видимо, какую-то оплошность допустила стенографистка, и эту оплошность не заметили публикаторы, а может быть, и сама докладчица допустила нечаянный пропуск. Утраченный фрагмент в какой-то мере восстанавливается по тезисам выступления Нечкиной, сохранившимся в ее архивном фонде 56 . В тезисах эта причина представлена как польско-шведская интервенция в начале XVII в. Российское государство образовалось до сложения нации и единого рынка, писала Нечкина, пережило экономический кризис, поэтому путь развития его был очень труден: "Удар интервентов пришелся в особо трудный и ответственный момент развития молодого, еще не окрепшего русского централизованного государства" 57 .

стр. 51

--------------------------------------------------------------------------------

Думается, что автор доклада драматизировал историческую ситуацию. Не только Россия в XVII в. пережила вражеское нашествие. В этом столетии в Европе разыгралась Тридцатилетняя война, не коснувшаяся нашей страны, но серьезно затронувшая ряд других: как известно, страшно опустошена была Германия. Кроме того, вряд ли Российское государство в начале XVII в. было таким уж "молодым" и "неокрепшим". Действительно, внутри него не было экономического единства. Но уже сложился соответствующий новым потребностям государственный аппарат в результате реформ Избранной Рады. Показателем внутренней крепости общества и государства была проявившаяся в XVI в. агрессивность (захват Казанского и Астраханского ханств, попытка завоевания Прибалтики). Экономический кризис, вызванный политикой Ивана IV, был преодолен если не полностью, то в значительной мере при Федоре Ивановиче и Борисе Годунове. Показателем этого была, в частности, успешная война со Швецией и возвращение территорий, потерянных Иваном IV. К началу XVII в. Российское государство существовало уже около ста лет, если брать в качестве его рождения конец XV - начало XVI в., когда в правление Ивана III были достигнуты решающие успехи в объединении страны. К рубежу XVI и XVII вв. стало возникать и какое-то экономическое единство, как это показано в работе Бахрушина о русском рынке в XVI в. 58 . Так что Смута, взятая в целом, а не только интервенция, привела к "великому московскому разорению", но по своим последствиям она не идет ни в какое сравнение с нашествием монголотатар.

Восьмая причина отсталости России - "отсутствие моря и континентальное положение страны. Море - великий ускоритель исторического процесса" 59 . Но Нечкина имела в виду не только отдаленность Руси - России от морей. Мысль ее развивалась и далее: "При наличии огромного широкого равнинного пространства, чрезвычайно затрудненных сухопутных дорог, чрезвычайной трудности сообщения центров между собою - это обстоятельство не могло не сыграть своего тормозящего влияния в развитии России" 60 . По сути дела Нечкина повела речь о неблагоприятных географических условиях, не только подчеркивая роль морей, но и уделяя внимание другим обстоятельствам. Географические условия развития России были взяты автором доклада не во всей полноте: не было речи о качестве почв, обусловленной климатом величине вегетационного периода (обстоятельство чрезвычайной важности для земледельческой страны), среднегодовой норме осадков, периодичности урожайных и неурожайных сезонов и пр. Но и без этого все то, что высказала Нечкина, было очень важно. Позднейшие исследователи буквально повторили ту характеристику положения России, которую дала Нечкина 61 . Нечкина правильно почувствовала необходимость обращения к географическим условиям, без учета которых невозможно было достаточно глубоко понять важнейшие черты исторического процесса на территории Восточной Европы. Только действительно логичным и научно правильным было бы обращение к рассмотрению географических условий в самом начале обзора всех тех факторов развития России, которым было посвящено исследование Нечкиной. "Всякая

стр. 52

--------------------------------------------------------------------------------

историография должна исходить из... природных основ и тех их видоизменений, которым они благодаря деятельности людей подвергаются в ходе истории", - такова аксиома марксизма, с позиций которого Нечкина и пыталась решить избранную проблему 62 .

Девятой причиной отсталости России она выдвинула "активное сопротивление западноевропейских государств росту могущества России" 63 . Это обстоятельство совпадало с тем, что говорила М.В. Нечкина, раскрывая седьмую причину отсталости России - с польско-шведской интервенцией. Здесь Нечкина указывала на "тормозящее значение Ливонского ордена и Литвы", что и дает основание для объединения указанных факторов развития России воедино. Кроме того, Нечкина отметила "тормозящее воздействие в эпоху капиталистического развития мира..." Нечкина полагала, что перед Англией уже в XVIII в. стояла проблема "удержать за собою роль "мастерской мира", снабжать промышленными изделиями Европу, тормозя самостоятельное развитие других государств" 64 . Думается, что и здесь Милица Васильевна драматизировала ситуацию. Весьма сомнительно, чтобы перед Англией уже в XVIII в. встала проблема торгово-промышленного соперничества с Россией. Англия в это время еще не стала мастерской мира, в конце указанного столетия она только переживала промышленный переворот, который, собственно, и стал основной предпосылкой для превращения ее в такую мастерскую. Россия же, которая в ту пору вывозила не промышленные изделия, а сырье, уже по этой причине никак не могла соперничать с Англией; тем более, что последняя была ее торговым партнером. Поскольку Россия вмешивалась в решение восточного вопроса, постольку она и становилась соперником Англии. Торговые же интересы были здесь ни при чем. Россия, наоборот, была заинтересована в торговле с Англией, что показала неудача ее "подключения" к системе континентальной блокады.

Десятую и одиннадцатую причины Нечкина решила соединить, назвав их причинами производными, не имеющими самостоятельного значения. Это - "отсутствие в России революционной буржуазии" и "позднее развитие в России класса пролетариата" 65 . Думается, в этом пункте своей работы Нечкина погрешила против логики. Ее доклад отвечал на вопрос: почему Россия позже других стран вступила на путь капиталистического развития? Но ведь развитие пролетариата и буржуазии и есть проявление капиталистического развития. Это скорее следствие, чем причина.

В завершение своего доклада Нечкина немного коснулась проблемы преодоления отсталости, показала те силы, которые помогали эту отсталость ликвидировать. Эта часть выступления оставляет впечатление известной дани не исследовательского, а идеологического порядка. Здесь должна была зазвучать оптимистическая нота о перспективах развития России - СССР, скрашивавшая впечатление об отсталости и других темных сторонах российского прошлого.

Итак, в работе Нечкиной было проведено широкое сопоставление исторических путей стран Западной Европы и России в плане выявления причин, по которым Россия задержалась на пути к индустриальному

стр. 53

--------------------------------------------------------------------------------

обществу. В целом само направление рассуждений историка носило на себе печать традиции. В российской общественной и исторической мысли XIX-XX вв. было принято сопоставлять свою страну с передовыми странами Запада еще с конца XV - начала XVI в., с появления теории "Москва - Третий Рим". В советской исторической науке эта традиция была закреплена в силу того, что марксизм как социологическая теория сформировался на основе обобщения западноевропейского исторического материала. Хотя в России уже в XIX в. шли исследования восточных обществ, сравнивать свою страну со странами Востока (абсолютным большинством человечества) не было принято, что, конечно же, обедняло науку и сужало ее познавательные возможности. Кроме того, в ходе сравнительного анализа Западная Европа воспринималась как фактически некая нерасчлененная целостность, без разделения на регионы с разными вариантами и темпами развития. И эта сторона традиции тоже отпечаталась на докладе Нечкиной.

Поскольку Нечкина начала свое исследование с глубокой древности, то ее доклад не только отвечал на вопрос о причинах позднего перехода России к буржуазному строю общественных отношений, но и освещал особенности истории нашей страны. Содержание работы, таким образом, было гораздо шире, чем заявлял автор ее названием.

Теоретическая база, опираясь на которую, Нечкина решала избранную проблему, не составляла единой теории, как полагала исследовательница. Вряд ли можно согласиться с существованием внутри марксизма особого учения о темпах исторического развития. Но это не значит, что те отдельные суждения основоположников марксизма, которые собрала Нечкина, лишены интереса и не направляют исследовательскую мысль. Беда была в том, что это идейное наследие было богаче и глубже, чем его представлял доклад Нечкиной. И ценность того научного багажа, который содержался в отечественных трудах дореволюционных историков ("буржуазных" или, страшнее того, "дворянских", а также "меньшевистских"), была также выше, чем это казалось Нечкиной и ее современникам. Использование всего этого идейного богатства могло бы дать гораздо больше пищи для размышлений и плодотворных выводов.

Главные соображения Нечкиной о темпах исторического развития России, о чертах своеобразия ее истории страдали, как и вся обществоведческая мысль того времени, упрощенным пониманием экономического детерминизма, боязнью географизма, преувеличением роли "надстроечных" элементов. Обстановка, в которой работала Нечкина, лишала мысль историка должной смелости, приковывала ее к спасительной цитате из сочинений марксистского авторитета.

Как было показано выше, в размышлениях Нечкиной об условиях развития России были и сильные и слабые стороны. Но поскольку перед нами первая в советской историографии попытка широкого осмысления истории России в плане выявления причин длительности существования средневекового общества на Руси, постольку нет никаких оснований предъявлять к автору повышенные требования. Многое Нечкина отметила верно. Позже историки во многом шли по пути детализации

стр. 54

--------------------------------------------------------------------------------

ее наблюдений, правда, чаще всего не зная, что они уже высказаны Нечкиной еще в 1941 г.

Вернемся в этот роковой для историка год. После прочтения доклада должен был решиться важнейший вопрос: как научное сообщество встретило сформулированные в нем идеи?

Обсуждение доклада Нечкиной в Институте истории носило вполне академический характер. Оно позволило высказаться по общим проблемам отечественной истории ряду известных советских историков, видных специалистов в своей области.

В.К. Яцунский сказал, что в докладе не была проведена периодизация истории России: "С моей точки зрения, надлежало, рассуждая исторически, сравнивать Россию с другими странами по историческим этапам... При таком историческом рассмотрении вопрос был бы поставлен конкретно по каждому определенному периоду, было бы ясно, где Россия отстала и где она эту отсталость нагоняла" 66 . Он высказывал опасение относительно возможных выводов о "каком-то особом своеобразии исторического процесса именно России" и предлагал сравнивать Россию "не с той или иной ведущей страной, а с определенным комплексом стран как на западе Европы, так и на Востоке" европейского континента 67 . В выступлении Яцунский проводил сопоставление России с другими странами по линии развития производительных сил, констатируя возраставшее различие.

К.В. Базилевич справедливо отметил некоторую абстрактность в освещении каждой из указанных Нечкиной причин. Он советовал отделить главные причины отсталости России от второстепенных. Базилевич настаивал на том, что истоки отсталости России нужно искать не во внешних обстоятельствах (татарское завоевание, близость или отдаленность от морских побережий), а во внутренних причинах, связанных с "распределением населения, с площадями, занимаемыми им" 68 . Таким образом, Базилевич очень разумно указал на тот фактор развития России, который Нечкина совершенно игнорировала - фактор демографический. В основе рассуждений Базилевича лежала идея о роли разделения труда в истории России. Отставание ее началось, по его мнению, с XII-XIII вв. "В Западной Европе уже складывается, развивается общественное разделение труда и складываются элементы товарного обращения, которые затем превращаются в товарное хозяйство. В России же в данный период этого не было. XII-XIII вв. - это уже то время, когда города выступают в борьбу с феодалами, ничего подобного в русских городах нет..." - говорил Базилевич 69 . Таким образом, Базилевич подчеркивал значение тех условий, о которых писали Милюков (плотность населения, условия для разделения труда), Плеханов и Троцкий (роль городов, товарно-денежных отношений). Реалистическая мысль исследователя не могла не натолкнуться на эти верно подмеченные обстоятельства.

Базилевич советовал Нечкиной усилить внимание к социально-экономическим явлениям, в частности, к процессам, разлагавшим натуральное хозяйство. "Ведь это есть в сущности вопрос о развитии капитализма, который отдельными своими элементами уходит, разумеется,

стр. 55

--------------------------------------------------------------------------------

очень и очень далеко", - говорил Константин Васильевич и далее цитировал высказывание Ленина относительно связи вопроса о капитализме с вопросом о развитии внутреннего рынка 70 . В духе не особенно глубокого понимания вопросов политической экономии марксизма историк устанавливал слишком жесткую связь между рынком и капитализмом. Рынок мог обслуживать разные типы хозяйств.

А.В. Арциховский настаивал на том, что отставание Руси началось с эпохи монголо- татарского ига. Киевская Русь, по его мнению, "находилась на среднем уровне Европы, и кое в чем этот уровень превосходила" 71 .

Б.Б. Кафенгауз заявил, что в докладе Нечкиной "ставится вопрос о своеобразии русского исторического процесса", что, по его мнению, было недопустимо. "Так ставить вопрос это значит, в сущности говоря, отказаться от того, что сделано на протяжении последних 10 лет в области исторической науки, когда каждая крупная работа, наоборот, заставляет нас сближать русский исторический процесс с западным", - заявил он 72 .

З.Р. Неедлы поставил вопрос об отсталости народной массы: "Феодальная система удержалась так долго потому, что народ России был отсталым". Корни этой отсталости он видел в слабом развитии городов 73 . Нужно признать, что постановка вопроса о состоянии общества, с которым выступил чешский историк, была очень интересна и нетрадиционна для советской науки той поры. Обычно историки взваливали вину за отсталость России на царское правительство при рассмотрении социально- экономического развития России, культурного развития страны и пр. Правительство было, по мнению исследователей, реакционным, крепостническим. Народ же, по определению, был носителем прогрессивных устремлений.

Вчитываясь в стенограмму выступлений участников дискуссии, нельзя не прийти к выводу о том, что каждый из них мог бы сказать о себе словами Кафенгауза: "Я не считаю возможным противопоставить Вашей концепции, Вашему объяснению уже готовое другое объяснение поставленного Вами вопроса" 74 . Развитие советской науки привело историков к эмпиризму. Обращение и рассмотрение общих, концептуальных вопросов, творчество и научная смелость в этой области были блокированы усвоенными догмами упрощенного и перетолкованного марксизма, обязательными к употреблению. Пожалуй, не методологический идейный монизм, а стандартизация и шаблонность были господствовавшими чертами в теоретическом мышлении историков. Значительное количество выступавших говорило об одном и том же - о поиске ответа на вопрос, поставленный Нечкиной, в сфере экономики: "Нужно в первую очередь заняться изучением экономики, состояния ремесла в городах" (Я.Я. Зутис), "надо обратить внимание на слабость развития городов, т.е. на слабость развития, медленность темпов общественного разделения труда" (Е.А. Мороховец, Н.Л. Рубинштейн, К.В. Базилевич) 75 . Экономизм мышления, идея всеохватывающего экономического детерминизма казались по-настоящему марксистскими, и с этой безопасной в политико-идеологическом отношении позиции только и можно было спокойно вести исследование. Таким образом, в

стр. 56

--------------------------------------------------------------------------------

процессе дискуссии были высказаны привычные для советской историографии идеи и главным образом - отрицание своеобразия русского исторического процесса. Кроме того, утверждался экономический подход к осмыслению темы. Историки недооценили содержание работы Нечкиной. Позитивных и оригинальных соображений было предложено ими очень немного.

К сожалению, обнаружена только стенограмма одного дня заседаний. Всего же прения по докладу Нечкиной длились три дня. С поправкой на это обстоятельство и нужно воспринимать сделанные нами выводы. Общая картина была богаче.

Обсуждение доклада Нечкиной на этом не было исчерпано. Как вспоминала Панкратова: "Я дала распоряжение, чтобы стенограмму (доклада. - А.Д.) послали в ЦК партии" 76 . Там же, в ЦК, оказалась и стенограмма обсуждения работы Нечкиной. Тот и другой тексты были внимательно прочитаны скорее всего не один раз и не одним человеком. На полях и в тексте стенограммы имеются пометки красным, зеленым и синим карандашами. Это подчеркивания частей текста, линии, опоясывающие несколько строк, вертикальные черты на полях вдоль обративших на себя внимание частей текста, знак "нота бене", линии со стрелками на концах, вероятно, указывающих на противоречие в тексте, короткие фразы - замечания.

Волнистой линией на полях отмечена фраза Нечкиной о том, что начало разложения феодализма и развития капиталистического уклада относится ко второй половине XVIII в. Видимо, читатели стенограммы, не обладая достаточной осведомленностью в области истории, знакомились с выводами советской науки. Такой же линией отмечена и мысль автора о том, что главным тормозом в развитии России были устаревшие феодально-крепостнические отношения и крепостническая политики правительства. Здесь не было ничего дискуссионного или критического, и пометки на полях выражали согласие и принятие к сведению мыслей автора.

В начале той части, в которой Нечкина рассматривала одну за другой причины отсталости России, был поставлен знак "нота бене". Именно эта часть и была важна для читателей из ЦК. В нескольких местах были подчеркнуты строки той части текста, где Нечкина рассуждала о влиянии античной культуры на Русь. Слова "более слабое, чем на Западе, усвоение античной культуры" были отмечены опоясывающей линией, а слово "культура" дополнительно подчеркнуто.

Говоря о второй причине отсталости России - "разрушении производительных сил Руси нападениями кочевников", Нечкина отмечала, что и "Западная Европа подвергалась многократным набегам и опустошениям. Вспомним норманнов, венгров, тех же половцев, печенегов для развития Византии", - говорила она 77 . Красный карандаш читателя из ЦК партии подчеркнул эти две фразы - о Руси и Западной Европе, отметил каждую из них вертикальными линиями на полях вдоль текста и там же провел еще одну линию, концы которой со стрелками упирались своими остриями в эти две фразы. "Историк делает неисторическое сравнение", - было отмечено читателем.

стр. 57

--------------------------------------------------------------------------------

Вопрос о неучастии Руси в крестовых походах был отмечен синим карандашом: начертан знак "нота бене". Красным карандашом была сделана приписка: "Крестовые походы - сами результат глубоких экономических причин" 78 . К сожалению, эти две фразы - единственные среди маргинальных заметок. Именно в них содержится наиболее ясная информация об отношении читателей к содержанию работы Нечкиной. В одном случае сделано резко критическое замечание, в другом более спокойное возражение.

Наблюдения над остальными пометками в тексте и на полях показывают, что читатели отмечали формулировки причин отсталости России, выделяя узловые части текста, подчеркивали отдельные замечания Нечкиной: "эпоха Грозного не дает нам никаких моментов первоначального накопления капитала" или "Россия развивалась на широкой равнине, слабо заселенной, при наличии огромного количества человеческих масс, еще не тронутых феодально-крепостническими отношениями", "довольно длительно действующее положительное значение самодержавия в нашей стране" и т.п. Отмечена цитированная Нечкиной фраза Ленина из работы "Социализм и война" 79 . Эти пометки в тексте указывали на важные мысли, и отмечал ценность материала. В них незаметно чего-то критического, отрицающего смысл выдвигаемых идей. Видимо, материал доклада не дал авторам этих пометок основания для значительных возражений.

Если воспринимать пометки разными карандашами (синим, зеленым, красным) как следы разных людей, то нужно сделать следующий вывод: двое читателей (синий и зеленый карандаши) отнеслись к содержанию доклада более или менее спокойно, обладатель красного карандаша - с долей критицизма, со склонностью отпускать острые замечания ("историк делает неисторическое сравнение").

Обращаясь к стенограмме выступлений в прениях, работники аппарата ЦК партии подчеркнули синим карандашом фразу К.В. Базилевича о том, что "Милица Васильевна сознательно уклоняется от того, чтобы в этом списке (причин отсталости России. - А.Д.) выделить основные, главные причины хотя бы, конечно, на определенных этапах исторического развития, от побочных и второстепенных" 80 . Слова "выделить основные, главные причины" были очерчены опоясывающей линией. Далее были подчеркнуты слова "некоторая абстрактность" в освещении каждой из названных автором доклада причин. Далее в выступлении Базилевича была подчеркнута фраза, выражавшая сомнение в существовании расширенного воспроизводства как проявлении "обязательного закона развития общественно-экономической формации, даже такой застойной... как феодальная" 81 . Читатель отмечал то, что давало пищу для более критического осмысления доклада Нечкиной.

Видимо, очень важным в глазах читателя стенограммы было замечание Б.Б. Кафенгауза, которое в стенограмме подчеркнуто синим карандашом, а рядом поставлен знак "нота бене" (вообще, обладатель синего карандаша был склонен ставить знак "нота бене" и делать пометы в тексте опоясывающей линией). В этой части своего выступления Кафенгауз говорил: "Мне кажется, что если бы мы согласились с постановкой

стр. 58

--------------------------------------------------------------------------------

вопроса Милицей Васильевной, то, в сущности говоря, мы бы вернулись к очень старому спору, .. уже давно оставленному в освещении этого вопроса. Надо прямо признать, что, когда слушаешь Ваш доклад, то возникает вопрос, раз Россия - страна, которая отставала на протяжении столетий, то вместе с тем ставится вопрос о своеобразии русского исторического процесса. Таким образом, Вы возвращаете нас... к вопросу о полном своеобразии русского исторического процесса от передовых, по крайней мере, западноевропейских стран" 82 . Кафенгауз бросил увесистый упрек, имевший прямое отношение к марксистской методологии в ее тогдашней интерпретации. Самая мысль об особенностях того или иного национального исторического процесса могла быть взята под подозрение, идея его своеобразия была просто крамольна: в глазах советских историков, современников Нечкиной, она не могла претендовать на статус научной, марксистской. Именно это и приковало к себе внимание читателя из аппарата ЦК, что повлекло затем немало последствий для автора.

Другой читатель, обладатель красного карандаша, с обидой обвел последние два слова в такой фразе З. Неедлы: "Здесь много говорили о Западной Европе. Я - европеец..." На полях было написано: "Выходит, все остальные азиаты" 83 . Неедлы хотел сказать, что он - выходец из Чехии, такой же христианской страны, и обладавшей культурой того же облика, что и страны Западной Европы. В понимании марксистов (интернационалистов) из аппарата ЦК наименование "азиат" было оскорбительным, причем оскорбление, как можно предположить, относилось к жителям СССР и к ним, читателям текста стенограммы. Ниже красной вертикальной чертой и синим знаком "нота бене" обоими читателями была отмечена часть выступления Неедлы, в которой он говорил об отсталости народной массы не только в России, но и до определенной степени в Польше, Словакии, Венгрии 84 . Неедлы намечал страны более или менее однотипного развития, не столько по качественным характеристикам, сколько по скорости продвижения к индустриальному обществу. По сути дела, историк предвосхищал идеи, которые были высказаны много позже 85 . Указанные авторы относили названные Неедлы страны ко второму эшелону мирового капитализма. Что по этому поводу думали работники аппарата ЦК партии - сказать трудно.

Ознакомление с выступлениями историков дало работникам аппарата ЦК партии уже более серьезные по своему значению критические замечания как в адрес Нечкиной, так и по поводу выступлений в прениях других историков. Видимо, по мере чтения стенограммы критическое отношение к работе Нечкиной нарастало.

17 апреля 1941 г. Е.М. Ярославский и Д.А. Поликарпов составили докладную записку секретарям ЦК ВКП(б) А.А. Андрееву, А.А. Жданову и Г.М. Маленкову. Она называлась "О положении дел в Институте истории Академии наук СССР" 86 .

В ней излагались краткие сведения об Институте истории - о его организации в 1937 г., структуре, кадрах. Главное содержание записки было посвящено критике работы Института с суровым выводом: "В целях

стр. 59

--------------------------------------------------------------------------------

наведения большевистского порядка в Институте истории Академии наук СССР необходимо укрепить руководство Институтом" 87 .

Около трети всего текста заняло описание доклада Нечкиной и дискуссии, развернувшейся по его поводу. Вероятно, в докладе и дискуссии и содержался главный криминал идейно-политического порядка. "Вместо действительной научно- исследовательской работы Институт истории занялся бесплодными, подчас вредными дискуссиями. Примером такой дискуссии является обсуждение доклада Нечкиной", - писали авторы "Докладной записки" 88 . Далее в "Записке" говорилось: "Уже из тезисов доклада, представленных Нечкиной, было видно, что она стоит на антимарксистских позициях в этом вопросе. Вопрос о том, почему Россия позднее других стран вступила на путь капиталистического развития, т. Нечкина подменила другим вопросом - о причинах отсталости России, причем отсталость эту Нечкина изобразила как абсолютную, исконную... Нечкина фактически доказывала полное своеобразие исторического развития России, происходившего будто бы изолированно от общеевропейской цивилизации. В числе причин, обусловивших отсталость России, Нечкина выдвинула такие надуманные антинаучные "причины", как слабое влияние античной и арабской культуры, неучастие России в крестовых походах и мировом дележе колоний. Нечкина утверждала также, что "расширенное воспроизводство - обязательный закон развития феодализма", тем самым выступая против общеизвестного указания В.И. Ленина по этому поводу" 89 . Нужно отметить, что критическое отношение к выступлению Нечкиной стало не просто резким, а значительно более резким, чем об этом говорят маргиналии на стенограмме доклада. В чем заключалась причина этого?

Со дня прочтения доклада до составления "Записки" Ярославского и Поликарпова прошло почти два месяца. Это вполне достаточное время для того, чтобы с текстом стенограммы познакомился более или менее широкий круг людей в аппарате ЦК партии. Судя по тому, что докладная записка цитировала замечания Кафенгауза ("ставится вопрос о своеобразии русского исторического процесса") и Базилевича ("у меня вызывает сомнение, когда Вы устанавливаете такое положение, что расширенное воспроизводство - обязательный закон развития общественно-экономической формации даже такой застойной ... как феодальная") 90 , можно сказать, что авторы этой записки внимательно читали стенограмму и доклада, и его обсуждения, почерпнув из последнего аргументы для критики Нечкиной. В "Докладной записке" особо было отмечено выступление Неедлы: "клеветническая речь по отношению к русскому народу". Можно предположить, что с основным содержанием доклада был ознакомлен Сталин. Его собственная мысль о том, что Россию били за отсталость, самая мысль об отсталости России, уместная при мобилизации сил народа на выполнение задач первых пятилеток, в предвоенной обстановке 1941 г. была некстати. Сталин воспринимал свое выступление как конъюнктурное. В 1941 г. о нем уже не нужно было вспоминать. Нечкина же восприняла эту мысль как марксистскую догматику, верную на все времена.

стр. 60

--------------------------------------------------------------------------------

Об изменении политико-идеологической линии в этом отношении свидетельствует письмо Панкратовой, отправленное в ЦК партии в мае 1944 г. Анна Михайловна писала в нем, в частности, следующее: "Инструктор Управления пропаганды тов. Охотников предложил снять из передовой статьи уже сверстанного номера "Исторического журнала" цитату товарища Сталина об отсталости России. Когда редактор журнала Б.В. Волин обратился за разъяснением к тов. Охотникову, а затем к заместителю заведующего отделом печати тов. Морозову, оба этих товарища заявили, что сейчас о прошлой отсталости России нечего распространяться" 91 .

Поэтому Сталину и не мог понравиться доклад Нечкиной. Развивая сделанное выше предположение, можно сказать, что Сталин дал распоряжение трем секретарям ЦК Андрееву, Жданову и Маленкову ознакомиться с положением дел в Институте истории, в связи с чем и была составлена "Записка" Ярославским и Поликарповым. Таким образом, сведения о докладе Нечкиной достигли уровня секретарей ЦК партии. По всей вероятности, с вершины этой партийной инстанции в систему Академии наук были даны соответствующие указания.

24 и 26 апреля 1941 г. состоялось объединенное заседание Бюро отделения истории и философии и дирекции Института истории Академии наук СССР. Здесь должно было состояться рассмотрение вопроса о докладе Нечкиной 92 . Открывая это заседание, академик А.М. Деборин сказал: "Настоящее объединенное заседание... созвано для заслушания доклада руководителя сектора истории XIX в. А.М. Панкратовой о результатах дискуссии по докладу т. Нечкиной "Почему Россия позже других стран вступила на путь капиталистического развития". Нам придется после заслушания доклада и прений принять какое-либо решение, то есть дать оценку как доклада т. Нечкиной, так и тех прений, которые имели место, в особенности некоторых выступлений, которые носили антимарксистский характер и не встретили отпора на самой дискуссии. Вторая сторона вопроса - политическая сторона. Нам необходимо... проявить больше политической бдительности... Мы не позаботились о том, чтобы своевременно проработать тезисы, чтобы своевременно вскрыть те ошибки, которые (в тезисах. - А.Д.) имеются" 93 . Вступительное слово Деборина не предвещало для автора доклада ничего хорошего.

Оценка доклада и последовавших за ним прений Деборину уже была ясна: она уже была сформулирована в аппарате ЦК партии. Не исключено, что Деборина познакомили с докладной запиской Ярославского и Поликарпова. Исходя из полученных "сверху" указаний, Деборин должен был подвергнуть осуждению и Нечкину, и Панкратову, и руководство Института. Ход всей этой процедуры был ему ясен. Предстояла игра по определенным правилам с известным заранее итогом.

Рассказывая об организации выступления Нечкиной в секторе и прениях по ее докладу, Панкратова должна была защитить сектор и себя как его руководителя, сформулировав более или менее критический взгляд на работу Нечкиной. Она помнила о критических статьях в стенгазете Института, с которыми выступили после дискуссии в ее секторе

стр. 61

--------------------------------------------------------------------------------

секретарь партбюро Института С.Д. Петропавловский и заместитель директора А.Д. Удальцов, вероятно, знала и о реакции на доклад в аппарате ЦК. Вместе с тем она и не должна была совершенно опорочить работу Нечкиной, ведь нельзя же было сказать, что она поставила в качестве предмета обсуждения антимарксистский доклад. Кроме того, Анна Михайловна, насколько это в настоящее время можно понять, была порядочным человеком и "сдавать" Нечкину не собиралась. Кроме всего прочего их сближало то, что обе они "на заре марксистской юности" были ученицами М.Н. Покровского, стали "красными профессорами" и долгие годы боролись с буржуазной наукой за подлинную науку, за марксизм.

Панкратова рассказала историю постановки доклада Нечкиной в план работы сектора. И, ссылаясь на самый сильный аргумент - мнение коллектива, в данном случае участников прений, - Анна Михайловна подчеркнула: "Все до одного человека отмечали, что Милица Васильевна хорошо сделала, что наконец выступила с материалом на тему, которая давно должна была быть поставлена" 94 . Далее необходимо было показать свою оценку работы Нечкиной: "Этот доклад носил в большой мере характер схематической постановки ряда отдельных проблем. Это была самая серьезная ошибка в постановке доклада. Все говорили, что доклад нельзя признать марксистским с этой точки зрения" 95 . Что ж, разве доклад, охватывающий огромный исторический период - в тысячу лет, мог быть не схематическим? Разве марксизм можно было отождествлять только с эмпирией, а концептуальные, общие построения выпадали из марксистских рамок? Возможно, Панкратова хотела сказать несколько иное (учтем, что мы имеем дело не с точной письменной речью ученого, а с речью устной с характерными для нее приблизительностью, эмоциональностью). Скорее она имела в виду отвлеченность, некую "абстрактность в постановке каждой причины", как это назвал Базилевич. Но и в таком случае мы имеем дело с концептуальностью, неотъемлемой чертой исторической науки. Добавим к этому, что в языке той поры, в новоязе ученого мира, термин "марксистский" был тождествен термину "научный". Таким образом, Нечкину обвиняли в ненаучности ее доклада. Вот что хотела довести до сознания собравшихся Панкратова.

Далее она говорила: "Милица Васильевна метод сравнительного исторического освещения взяла также не в марксистском направлении. Она несколько сбивалась на путь исторических аналогий и иллюстраций, давая историческое развитие России в сравнении с другими странами... Это сравнение с другими странами носило неисторический, неконкретный характер" 96 . Анна Михайловна почему-то отрицательно отнеслась к историческим аналогиям. А ведь именно аналогия (соответствие, сходство, подобие) и лежит в основе сравнительноисторического метода. На основе выявления аналогичных (социальных) явлений и процессов построена марксистская теория развития общества. Иллюстрацией же пользуется историк в том случае, если он не может в силу тех или иных причин (в данном случае из-за ограниченности во времени) выстроить систему аргументов. Понятно, что в устном выступлении

стр. 62

--------------------------------------------------------------------------------

такого широкого содержания, как доклад Нечкиной, без иллюстраций было не обойтись.

Наконец, Панкратова затронула в докладе Нечкиной место, самое уязвимое с точки зрения историков и политиков из ЦК партии: "Из ее изложения получалось так, что эта отсталость была действительно исконной исторической отсталостью" 97 . Обойти молчанием этот упрек, который предъявляли Нечкной чуть ли не со всех сторон, Панкратова не могла. Адресуя его Нечкиной, она отмежевывалась от идеи своеобразия российского исторического процесса.

В целом выступление Анны Михайловны было выдержано в спокойном академическом тоне, без политических ярлыков и резкостей с идеологической подкладкой. Ее критику доклада нельзя признать глубокой, меткой. Да Панкратовой было и не до анализа: она выстраивала систему защиты.

За выступлением Панкратовой последовала дискуссия. Большинство выступавших в ней отметили, что в докладе Нечкиной не было представлено основной причины отсталости России, что Нечкина дала "механический набор" разных причин, осветила их как равноценные и в конечном счете сбилась на "эклектическую постановку вопроса" (Деборин, Петропавловский, Ловецкий, Черномордик, Караколов, Войтинский). Нечкину критиковали за то, что доклад не был построен на основе конкретно-исторического материала (Панкратова, Караколов, Удальцов, Войтинский). Непонятен для участников заседания был тезис о крестовых походах (Деборин, Удальцов). Нечкина, по мнению участников заседания, спутала причины и следствия в тезисе об отсутствии в России буржуазии и позднем складывании рабочего класса (Панкратова, Деборин, Удальцов), приписала феодальному обществу нетипичное для него расширенное воспроизводство (Панкратова, Ловецкий), слабо показала роль народных масс - борцов против отсталости (Петропавловский), допустила "смещение позиций базиса и надстройки" (Караколов), недостаточно показала влияние на отставание России идеологии и политики (Караколов), ошибочно выдвинула такую причину отставания России, как слабое влияние культуры античного мира (Удальцов, Деборин), представила союз рабочих и крестьян - особенностью России, а большевизм - как течение, выросшее исключительно на русской основе (Петропавловский)... Критические оценки и высказывания, естественно, преобладали в выступлениях участников дискуссии или, вернее, коллективного осуждения Нечкиной.

Некоторые из них пытались подсказать верный подход к решению поставленной проблемы, сообщить о своих соображениях по поводу отсталости России. Практически же сходились на том, что основная причина отсталости России имела экономический характер (Деборин, Петропавловский, Ловецкий, Черномордик, Караколов, Войтинский). Ее предлагали искать в диалектике производительных сил и производственных отношений. Главный тормоз для развития России заключался в патриархальных отношениях (Петропавловский, Удальцов, Деборин). Киевская Русь была оценена как одно из передовых государств (Петропавловский, Деборин), а начало отставания Руси было отнесено к поре

стр. 63

--------------------------------------------------------------------------------

татаро-монгольского ига (Черномордик, Удальцов). Очень осторожно и достойно выступил директор Института истории Б.Д. Греков. Его позиция была строго академичной: "вопрос надо решать" 98 . Никакой критики в адрес Нечкиной он не высказал.

Нужно сказать, что порой выступавшие излагали интересные мысли. Так, оценивая татаро-монгольское иго, С.И. Черномордик отметил: "Мы имеем в таком-то периоде начало отставания, .. (нельзя. - А.Д.) затем с меркой этого отставания подходить ко всем остальным этапам. Таким образом, все отдельные отставания превратились бы у нас в одно крупное отставание. ..Мы не можем сказать, что была одна причина, которая с самого начала и до самого конца являлась основной причиной этого отставания страны. Отставание России в эпоху татарского нашествия не было таким отставанием, которое и определило все отставание России до самого последнего момента. Оно было преодолено, и оно было преодолено созданием централизованного государства. Отставание России накануне падения самодержавия вызывалось совершенно другими причинами..." 99 К такой точке зрения был близок и Удальцов. К сожалению, эти интересные соображения не получили развития в советской науке.

Историки осторожно указывали на те или иные факторы, которые повлияли на пресловутое отставание. Это "затруднение возможности обмена" (Черномордик), "слабость развития городской жизни" (он же), "политика верхов" (Караколов). Об эпохе, наступившей после нашествия монголо-татар и установления ига, Деборин сказал следующее: "Задача, которая стояла тогда, заключалась в самообороне, необходимо было отстоять политическую независимость страны. Это тоже имеет громадное значение. Громадное значение имеет также гипертрофия развития государства, государственного аппарата и т.д. Все эти факторы определили на несколько столетий специфический характер в истории России, несмотря на общие закономерности" 100 . Таким образом, во время второго обсуждения доклада Нечкиной историки ощупью, может быть несколько умозрительно, порой гипотетически находили более или менее разумные соображения, пригодные для решения проблемы.

В ходе выступлений еще настойчивее были провозглашены экономический подход к теме, осмысление материала с точки зрения соотношения и взаимодействия производительных сил и производственных отношений, базиса и надстройки. Правда, эти методологические рекомендации носили декларативный характер и не были по- настоящему связаны с эмпирическим материалом. Это была скорее присяга на верность марксизму. Соображения носили характер общих пожеланий, что, конечно, не продвигало изучение темы. Характерно было и то, что никто не обратился к опыту дореволюционной науки, хотя, по сути дела, мысль участников дискуссии вращалась в кругу более или менее традиционных для российской историографии идей: важное значение проблемы обороны Российского государства, влияние татар на историю страны, слабость русского города и пр. Известный нигилизм к дореволюционному наследию - немарксистскому, а, значит, не особенно ценному - ослаблял позиции участников ученого собрания.

стр. 64

--------------------------------------------------------------------------------

Заседание вынесло резолюцию об итогах дискуссии в Институте истории по докладу Нечкиной. Она носила остро критический характер. "Тезисы и доклад проф. Нечкиной, трактующие механистически и не по-марксистски вопрос... не были подвергнуты достаточно развернутой критике и не получили должной оценки", - говорилось в резолюции. Она указывала на "теоретическое отставание и неумение некоторых научных работников применить метод исторического материализма в разработке серьезных исторических вопросов" 101 . Из резолюции выясняется, что предполагалось в соответствии с решением Бюро отделения истории и философии Академии наук в марте 1941 г. заслушать доклад Нечкиной на заседании Отделения. Но, видимо, уже в конце февраля и в марте обстановка сгустилась, могли последовать указания "сверху" о том, чтобы не спешить с постановкой доклада. ЦК изучал положение в Институте истории. И только в конце апреля доклад состоялся в более узкой аудитории, чем это ранее планировалось. Видимо, было решено, что нечего давать трибуну для немарксистских выступлений, а церемония наказания могла пройти и в сравнительно небольшом кругу научных работников.

Еще резче, чем Бюро отделения, сформулировало свою оценку доклада Нечкиной партбюро Института: "Тезисы и доклад профессора Нечкиной носили немарксистский, эклектический характер (нагромождение различных исторических ссылок) и содержали ряд грубых политических ошибок (неправильная трактовка вопросов: о происхождении большевизма, о причинах контрреволюционности русской буржуазии, о союзе пролетариата и трудового крестьянства" 102 . Неискушенный читатель, знакомясь с текстом постановления партбюро, и не зная работы Нечкиной, решил бы, что она делала доклад по истории России в ХХ в. Партбюро хотело увидеть политические ошибки, но в той древности, о которой говорила Нечкина, усмотреть их было бы затруднительно. Поэтому внимание членов партийного бюро было сконцентрировано на концовке доклада, в которой автор лишь слегка касался тем из истории предреволюционной России. Из отдельных высказываний Нечкиной, не определявших основного содержания ее доклада, был сконструирован политический криминал. Досталось и участникам обсуждения доклада: "Дискуссия по этому вопросу прошла на низком теоретическом уровне и не дала резкой критики доклада и неправильных выступлений в прениях (проф. Неедлы, Пичета, Бахрушин)" 103 .

Понятно, что такие оценки отбивали у историков всякую охоту браться за сложную и, как оказалось, скользкую в политическом отношении тему. Позже, в июне 1941 г., на заседании сектора истории СССР до XIX в. историки вспоминали доклад Нечкиной. Возглавляющий тогда этот сектор В.И. Лебедев сказал: "Дискуссия, которая была проведена по докладу М.В. Нечкиной, обнаружила, что мы к ней были недостаточно подготовлены" 104 . "Вспомните, - говорил В.И. Шунков, - такую неудачную попытку, как попытку М.В. Нечкиной, разрешить вопрос о нашей отсталости" 105 . "Мы... уже имеем... опыт с докладом Милицы Васильевны, - вторил ему Бахрушин. - Надо сказать, что уже априори можно было видеть, что из этого доклада ничего не выйдет, потому что

стр. 65

--------------------------------------------------------------------------------

такую большую проблему разрешить без предварительной большой подготовки и разработки отдельных ее вопросов, мне по крайней мере так предоставлялось все время, невозможно" 106 . Эпизод с работой Нечкиной надолго запомнился как "неудачная попытка".

В конце весны - начале лета 1941 г. Милица Васильевна Нечкина переживала трудные дни. 26 мая она написала письмо Ярославскому с просьбой принять ее и выслушать объяснения по поводу доклада. "С этим делом связан ряд недоразумений, о которых я хочу Вам рассказать. Я до сих пор не знаю, в чем именно меня обвиняют и каково правильное решение того вопроса, который я решила неправильно. Я нахожусь в тяжелом положении и хочу найти из него правильный выход, поэтому разговор с Вами жизненно необходим для меня", - писала Нечкина 107 .

5 июня Ярославский на листке служебного бланка сделал такую запись: "Принял т. Нечкину. Она настаивает на пересмотре решения партбюро, вынесенного в ее отсутствие, и решения Отделения общественных наук, которое она считает необоснованным. Я посоветовал ей обратиться в Управление пр[опаган]ды к тов. Александрову. Она написала записку тов. Жданову; так как она считает, что ЦК был введен в заблуждение неправленной стенограммой, то я посоветовал ей информировать тов. Жданова. Лично я считаю ее доклад немарксистским, о чем я ей и сказал, но шельмовать ее нет оснований. Виноват больше Институт истории АН, поставивший без достат[очной] подготовки такой доклад" 108 . Ярославский не ограничился беседой с Нечкиной. Видимо, под впечатлением разговора он дал распоряжение: "Достать мне из редакции "Историкамарксиста" подписанный тов. Нечкиной текст ее статьи (переработка доклада)" 109 . Вероятно, после выступления Нечкиной с докладом и его обсуждения в Институте истории вопрос о публикации работы в журнале "Большевик" отпал, и Нечкина, переделав прежний текст, отнесла его в редакцию научного журнала. Там рукопись так и лежала без движения. Публиковать ее уже никто не собирался. Ярославский решил только глубже познакомиться с сутью дела. Уж поскольку разговор с Нечкиной состоялся, нужно было как опытному человеку застраховать себя на случай дальнейшего развития событий, связанных со злосчастным докладом. Отсюда родилась и цитированная выше запись с четким обозначением позиции Ярославского.

Сознание Нечкиной было постоянно заполнено мыслями и переживаниями о происходившей с ней тягостной историей. Положение обострялось тем обстоятельством, что был арестован брат мужа - нарком земледелия Я. Яковлев. На следующий же день после разговора с Ярославским Нечкина решила послать ему письмо: "Разрешите мне в дополнение к бывшему между нами разговору процитировать мои тезисы в части, касающейся вопроса о так называемой "исконной отсталости" 110 . Видимо, разговор Ярославского с Нечкиной вращался вокруг обвинения Нечкиной в том, что она представила Россию исконно отсталой страной. Нечкиной хотелось добиться ясности. В то время как ее оппоненты из партбюро тяготели к политическим определениям, ярлыкам, хлестким характеристикам, мысль Нечкиной работала в области

стр. 66

--------------------------------------------------------------------------------

научно точных формулировок, внимательного отношения к тексту, уважительного отношения к исследовательскому труду, понимая его сложности. Она и ее оппоненты находились как бы в разных измерениях. Нечкина этого не понимала и хваталась за спасительные цитаты из собственных тезисов: из тезиса 4-го (первый вариант): "Понятие "абсолютной" или "исконной" отсталости является нелепостью (стр. 2)". Из тезиса 3-го (дополненный текст): "Понятие "абсолютной" или "исконной" отсталости является нелепостью; оно нередко используется во враждебной марксизму литературе для "обоснования" национально-колониального угнетения в капиталистической системе (стр. I 2- го варианта)". Сделав эту ссылку, она заключала: "Таким образом, положение об "исконной" отсталости не только органически чуждо всему моему докладу по существу, всему его духу.., но нелепость его и политическая вредность были даже оговорены мною в особых тезисах. Поэтому это чудовищное обвинение должно отпасть как не соответствующее действительности" 111 .

Тогда же, 6 июня, Нечкина послала письмо Жданову 112 . Поскольку ее послание начинается со слов "Простите, что вновь (!) беспокою Вас письмом по поводу моего доклада" 113 , надо думать, что перед нами по крайней мере второе письмо Нечкиной Жданову. Об этом говорит и запись Ярославского ("она написала записку тов. Жданову"). Первое письмо Нечкиной Жданову, к сожалению, не найдено. Кроме того, поскольку Нечкина пересказывала всю историю своих злоключений, думается, что Жданов не ответил ей на первое письмо.

"Я долго и усердно работала над сложной и неисследованной темой... Поработав два года, я решила поделиться с товарищами своими предварительными выводами, чтобы обсудить их, учесть замечания и поправки, двигаться в работе дальше. Я прочла доклад в секторе того Института, сотрудником которого являюсь. Что в этом плохого, неправильного? Как будто, ничего. Правильно ли то, что я взялась за новую и сложную тему? Я не переоцениваю своих сил, но думаю, что поступила правильно. Думаю, что при наличии неизбежных в первой попытке ошибок, неясностей, недоработки, я все же дала отдельные элементы для правильного решения вопроса" 114 , - так писала Нечкина Жданову, вспоминая прошедшее и передавая его довольно объективно. Она только несколько усиливала мотив предварительности своей работы, ведь на самом деле статья уже была готова для опубликования в журнале "Большевик". Эта предварительность, которую подчеркивала Нечкина, должна была указать на то, что ее выводы еще не таковы по своей зрелости, чтобы она отстаивала их.

"Что же произошло дальше?.. Я... подверглась строгому осуждению и политической дискредитации. Вопрос о моем докладе рассмотрело Бюро отделения истории и философии Академии наук и вынесло осуждающую меня резолюцию. Мотивировка в этой резолюции начисто отсутствует: доклад оценен отрицательно, но за что - неизвестно... Ошибка в добросовестной научной работе подлежит критике, а не каре. Между тем, резолюция Бюро отказывает мне именно в критике" 115 . Далее Нечкина делала удивительно меткий вывод: "Мои ошибки неясны для

стр. 67

--------------------------------------------------------------------------------

самого Отделения, как неясен и правильный ответ на вопрос, поставленный в моем докладе".

Нечкина поведала о дальнейших своих действиях после обсуждения ее тезисов в Бюро отделения: "Я подала тогда заявление с просьбой дополнить резолюцию, дать мотивировку моего осуждения. Ответа не получила ни от Отделения, ни от Института. Но после моего запроса на стене в Институте вывесили выдержки из постановления партбюро Института. Я с величайшим удивлением узнала из них, что придерживаюсь ошибочных мнений по таким важным вопросам марксизмаленинизма как союз пролетариата с крестьянством, как происхождение большевизма... Все это наскоро придумано, чтобы "мотивировать" осуждение.

Если бы я была членом партии, то партбюро не судило бы о моих политических взглядах заочно. Но я - беспартийная - и никто не вызвал меня" 116 . В том, что все было придумано (что-то наскоро, что-то с течением времени), Нечкина была абсолютно права. Шла политическая игра по поводу того, что в науке высказаны ненужные в настоящий политический момент идеи. Разыгрывались соответствующие сценарии. Присутствие Нечкиной на заседании партбюро Института могло бы испортить игровую деятельность, поставить под удар сценарий.

В заключение своего письма Нечкина обратилась к Жданову с просьбой о защите, просила об отмене немотивированных и заочно вынесенных решений. Ничего сделано не было. А через неполных две недели после того как письмо было написано, грянула война, которая заставила оставить все, связанное с обсуждением доклада Милицы Васильевны.

Доклад Нечкиной и его обсуждение были важным эпизодом в истории советской исторической науки. Нечкина поставила вопрос об особенностях исторического пути России, поставила в форме размышлений над причинами отставания России от стран Запада, в обрамлении из сталинских цитат и прочих непременных идеологических аксессуаров, которые не должны заслонять от исследователя главного из сделанного Нечкиной. В это время как раз была завершена и высказана в учебниках новая концепция отечественной истории, которая сменила собою концепцию М.Н. Покровского. В этой новой концепции развивались идеи о тождестве (пусть не абсолютном, но очень близком) российской истории и истории западноевропейских стран. Иными словами, концепция подчеркивала общее, а требовалось показать еще и особенное, и только в таком случае наука выполнила бы свою познавательную роль. Нечкина, восполняя этот пробел, тем самым расширяла познавательные возможности сформулированной концепции. В этом состояла потребность науки, интерес ее дальнейшего развития. Но исследование особенностей России совершенно не нужно было власти. Интересы науки и интересы власти разошлись и, как всегда в таких случаях, пострадала наука.

Прошло долгое время, прежде чем кто-либо из историков осмелился вернуться к вопросам, поставленным Нечкиной. И только в 1972 г. в журнале "Новая и новейшая история" была опубликована статья Н.М. Дружинина "Особенности генезиса капитализма в России в

стр. 68

--------------------------------------------------------------------------------

сравнении со странами Западной Европы и США" 117 . Правда, автор не разрабатывал тему так широко, как Нечкина, он ограничил свое исследование XIV (для России - XV) - серединой XIX в. Но все же появление такой статьи продолжало ту исследовательскую линию, которая была намечена в докладе Нечкиной. Дата опубликования труда Дружинина позволяет сделать вывод: разгромная оценка доклада Милицы Васильевны Нечкиной задержала движение научной мысли на три десятка лет.

1 М.В. Нечкина о причинах отсталости России // Исторический архив. 1993. N 2. С. 210-216; N 3. С. 176-201. См. также: Цамутали А.Н. Историческая наука и Великая Отечественная война 1941-1945 гг. // Ленинградская наука в годы Великой Отечественной войны. СПб., 1995. С. 33-34.

2 Докладная записка Е.М. Ярославского и Д.А. Поликарпова секретарям ЦК ВКП(б) А.А. Андрееву, А.А. Жданову и Г.М. Маленкову "О положении дел в Институте истории Академии наук СССР"; Резолюция Бюро отделения истории и философии АН СССР и руководства Института истории АН СССР об итогах дискуссии в Институте истории АН СССР по докладу проф. М.В. Нечкиной; письмо М.В. Нечкиной А.А. Жданову // Исторический архив. 1993. N 3. С. 201-207. Публикацию подготовили А.Н. Артизов и О.В. Наумов.

3 Архив РАН. Ф. 457. Оп. 1 (1941). Д. 16. Л. 23. Стенограмма заседания Бюро отделения истории и философии и дирекции Института истории АН СССР.

4 См.: Артизов А.Н. В угоду взглядам вождя / Конкурс 1936 г. на учебник по истории СССР // Кентавр. 1991. Окт.-дек. С. 125-135.

5 Архив РАН. Ф. 457. Оп. 1 (1941). Д. 16. Л. 23.

6 Там же. Л. 23, 24.

7 Там же. Л. 6-7.

8 Там же. Л. 75, 76, 77, 78.

9 Там же. Л. 12.

10 Там же. Л. 52.

11 Исторический архив. N 2. С. 210.

12 Архив РАН. Ф. 457. Оп. 1 (1941). Д. 16. Л. 19.

13 Исторический архив. N 3. С. 204.

14 Там же. N 2. С. 210.

15 См.: Архив РАН. Ф. 457. Оп. 1 (1941). Д. 16.

16 Сталин И.В. Вопросы ленинизма. М., 1935. С. 445.

17 Архив РАН. Ф. 457. Оп. 1 (1941). Д. 16. Л. 27.

18 Исторический архив. N 2. С. 211.

19 Там же.

20 История Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков). Краткий курс. М., 1938. С. 5.

21 Исторический архив. N 2. С. 212; N 3. С. 177.

22 Там же. N 2. С. 212.

23 Там же. С. 213.

24 Там же.

25 Там же. С. 214.

26 Там же.

27 Насколько тоньше и глубже основоположники марксизма понимали, например, роль рек, видно из работы Ф. Энгельса "Начало конца Австрии". Энгельс писал: "Буржуазная цивилизация распространялась вдоль морских берегов и по течению больших рек. Земли же, лежащие далеко от моря, и особенно неплодородные и труднопроходимые горные местности, оставались убежищем варварства и феодализма. Это варварство сосредоточивалось особенно в южногерманских и южнославянских странах, отдаленных от моря. На долю этих... стран выпало к тому же счастье принадлежать к бассейну единственной реакционной реки Европы. Дунай не только не открывал им пути к цивилизации, но, наоборот, связывал их с областью значительно более грубого варварства" (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 4. С. 472).

стр. 69

--------------------------------------------------------------------------------

28 Исторический архив. N 2. С. 214.

29 Там же. N 3. С. 177.

30 Там же. С. 181.

31 Там же.

32 Там же. С. 182.

33 Л.В. Черепнин метко указал на такую черту в мышлении и построениях Павлова-Сильванского как слабость концептуального синтеза. Черепнин отмечал "пристальный интерес Павлова-Сильванского к чертам сходства отдельных "институтов" или "учреждений" без должного охвата общих линий исторического процесса..." В другом месте он писал: "Обращая внимание на определенные элементы феодализма, историк не всегда в должной мере учитывал их взаимодействие в ходе общественного развития" / Черепнин Л.В. Вопросы методологии исторического исследования. Теоретические проблемы истории феодализма. Сб. ст. М.,1981. С. 130, 132.

34 Рожков Н.А. Русская история в сравнительно-историческом освещении. М., 1919-1927. Т. I-XII. Черепнин отмечал, что "несмотря на некоторую искусственность ряда построений и сопоставлений Рожкова, его труд представлял для своего времени интересный опыт применения сравнительного метода на широком полотне многовековой истории человечества" (Черепнин Л.В. Вопросы методологии исторического исследования. С. 134).

35 Исторический архив. N 3. С. 184.

36 Там же. С. 185.

37 Там же. С. 186.

38 Там же. С. 186, 187.

39 Там же. С. 188.

40 См.: Тихомиров М.Н. Древнерусские города. М., 1956. С. 5, 52.

41 Там же. С. 189.

42 Каргалов В.В. Внешнеполитические факторы развития феодальной Руси. Феодальная Русь и кочевники. М., 1967. С. 57.

43 Там же. С. 58.

44 Там же. С. 60.

45 Исторический архив. N 3. С. 186.

46 Там же. С. 183.

47 Плеханов Г.В. История русской общественной мысли. Книга первая. М.; Л., 1925. С. 47, 49.

48 Там же. С. 53, 57.

49 Кобрин В.Б. Власть и собственность в средневековой России (XV-XVI вв.). М., 1985. С. 39.

50 Исторический архив. N 3. С. 193.

51 Там же.

52 Там же. С. 194.

53 Там же. С. 196.

54 Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 3. С. 100 (прим.).

55 Современные исследователи говорят даже о "теории докапиталистического расширенного воспроизводства". (См.: Онищук С.В. Исторические типы общественного воспроизводства: политэкономия мирового исторического процесса. М., 1995. С. 17). Гносеологический исток неверного восприятия феодального общественного воспроизводства указанный автор убедительно представляет следующим образом: "До сих пор при рассмотрении докапиталистических аграрных структур исследователи обращали внимание в основном на характер отношений собственности. При этом оставались сравнительно малоизученными тенденции интенсификации сельского хозяйства, производительных сил крестьянского хозяйства (Там же).

56 Архив РАН. Ф. М.В. Нечкиной (фонд номера пока не получил). Оп. 1. Д. 17.

57 Там же. Л. 52.

58 Бахрушин С.В. Научные труды. М., 1952. Т. 1.

59 Исторический архив. N 3. С. 196.

60 Там же.

61 См.: например: Дружинин Н.М. Избранные труды. Социально-экономическая история России. М., 1987. С. 331; Власть и реформы. От самодержавия к советской России. СПб., 1996. С. 49.

стр. 70

--------------------------------------------------------------------------------

62 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 3. С. 19.

63 Исторический архив. N 3. С. 196.

64 Там же. С. 197.

65 Там же.

66 РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 25. Л. 178.

67 Там же. Л. 178, 178 об.

68 Там же. Л. 202.

69 Там же. Л. 201, 201 об.

70 Там же. Л. 203.

71 Там же. Л. 214.

72 Там же. Л. 219.

73 Там же. Л. 228.

74 Там же. Л. 218.

75 Там же. Л. 207, 213.

76 Архив РАН. Ф. 457. Оп. 1 (1941). Д. 16. Л. 57.

77 Исторический архив. N 3. С. 189.

78 Там же.

79 Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 26. С. 318.

81 РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 25. Л. 197.

81 Там же. Л. 198.

82 Там же. Л. 219.

83 Там же. Л. 228.

84 Там же. Л. 230.

85 См.: Пантин И.К., Плимак Е.Г., Хорос В.К. Революционная традиция в России. 1783-1883 гг. М., 1986. С. 15.

86 Исторический архив. N 3. С. 201-204.

87 Там же. С. 204.

88 Там же. С. 202.

89 Там же.

90 Там же.

91 РЦХИДНИ. Ф. 5. Оп. 6. Д. 224. Л. 82.

92 Архив РАН. Ф. 457. Оп. 1 (1941). Д. 16. Л. 1-149. Стенограмма заседания.

93 Там же. Л. 1, 2.

94 Там же. Л. 13.

95 Там же.

96 Там же. Л. 13, 14.

97 Там же. Л. 14.

98 Там же. Л. 92.

90 Там же. Л. 86.

100 Там же. Л. 136.

101 Исторический архив. N 3. С. 204-205.

102 Архив РАН. Ф. 457. Оп. 1 (1941). Д. 16. Л. 147.

103 Там же.

104 Научный архив Института российской истории РАН. Ф. 1. Оп. 1. Д. 939. Л. 130.

105 Там же. Л. 160.

106 Там же. Л. 172.

107 РЦХИДНИ. Ф. 89. Оп. 6. Д. 11. Л. 1.

108 Там же. Л. 8.

109 Там же. Л. 9.

110 Там же. Л. 2.

111 Там же. Л. 10.

112 Исторический архив. N 3. С. 205-207.

113 Там же. С. 205.

114 Там же. С. 205, 206.

115 Там же. С. 206.

116 Там же.

117 Дружинин Н.М. Избранные труды. Социально-экономическая история Россия. М., 1987. С. 320-350.

стр. 71

"ЛИЧНО Я СЧИТАЮ ЕЕ ДОКЛАД НЕМАРКСИСТСКИМ" (доклад М.В. Нечкиной о причинах отсталости России и его обсуждение в 1941 г.)

NEW ИСТОРИЯ РОССИИ

Меню для авторов

Добавить статью

Редактировать работы

Зарегистрироваться

Полезные ссылки

Искать похожие?

Скачать мультимедию?

ССЫЛКИ ДЛЯ СПИСКА ЛИТЕРАТУРЫ

По стандарту ВАК Республики Беларусь

По ГОСТу Российской Федерации

URL для сайта, блога (постоянный обратный адрес данной страницы)

Найденный поисковым роботом оригинал

ПАРТНЁРЫ БИБЛИОТЕКИ рекомендуем!

ОБРАТНО В РУБРИКУ?

ИСТОРИЯ РОССИИ НА LIBRARY.BY

Пн	Вт	Ср	Чт	Пт	Сб	Вс
01	02	03	04	05	06	07
08	09	10	11	12	13	14
15	16	17	18	19	20	21
22	23	24	25	26	27	28
29	30