Вы здесь:
ПОЛИТИКА
ГЕГЕМОНИЯ США И АДМИНИСТРАЦИЯ БУША
Соединенным Штатам удивительно везло в 1990-е годы. Внутри страны восьмилетний экономический бум привел к приросту экономической мощи на одну треть; вовне – «дарование» роли единственной сверхдержавы. Президент Дж. Буш получил в 2001 г. хорошее наследие. Но почивать на лаврах ему пришлось недолго. Экономическое развитие существенно замедлило свой бег. Довольно неожиданные трудности страна встретила и вовне: на международной арене экономическая и военная мощь не обеспечила глобального всевластия. Признаки сопротивления гегемонии проявились довольно отчетливо: Европейский Союз предпочел не прислушиваться к настоятельному совету администрации Буша не создавать 60-тысячные вооруженные силы вне рамок НАТО; Россия отказалась воспрепятствовать реализации Договора 1972 г. о запрете на создание национальной системы противоракетной обороны и сократить экспорт вооружения в «страны-изгои»; Китай весьма жестко отреагировал на инцидент с американским разведывательным самолетом; Израиль пошел своим путем на Ближнем Востоке. Приложение глобального могущества к конкретным вопросам политического бытия оказалась для администрации Дж. Буша весьма сложной проблемой. Гегемония – с трудом удерживаемая позиция, особенно в условиях бурного мирового развития. Гегемон не может не совершать ошибки. Его внутреннее психологическое поле не может быть постоянно настроено на жертвенность. Внутренние проблемы бесконечно улучшающего свою жизнь общества на определенном этапе начинают преобладать над потребностями контроля всего геополитического поля. В этом плане Америка не может рассчитывать на историческую исключительность. Конечность ее лидерской миссии определена природой человеческих и межгосударственных ношений. Гегемония, считает американский обозреватель У. Пфафф, «является внутренне нестабильной, поскольку международная система естественным образом стремится к балансу и противится гегемонизму. Гегемон постоянно находится в опасности» [1]. В то же время «гегемон обуреваем гордыней и эксцессами внутри и угрозами извне» [2].
Одноторонность американского внешнеполитического поведения неизбежно подвергнется сомнению еще и потому, что она не является уже ответом на некую (прежде советскую) угрозу, а проявляется (с.63) как качество само по себе – как неукротимое стремление к лидерству. Это не первый в истории случай, когда лидерство, параллельно с огромными возможностями, несет с собой опасность противостоянием с недовольным внешним миром.
Два столетия назад в положении современных Соединенных Штатов находилась Великобритания: она тоже испытывала страх перед потерей глобального могущества. Один из ее великих мыслителей Э. Берк выразил свои сомнения так: «Я опасаюсь нашей мощи и наших амбиций; я испытываю опасения в отношении того, что на слишком сильно боятся... Мы можем обещать, что мы не злоупотребим своей удивительной, неслыханной доселе мощью, но все страны, увы, уверены в противоположном, в том, что мы в конечном счете своекорыстно воспользуемся своим могуществом. Раньше или позже такое состояние дел обязательно произведет на свет комбинацию держав, направленную против нас, и это противостояние закончится нашим поражением» [3]. Нечто подобное пессимизму Берка на этапе американского всемогущества разделяется значительным числом специалистов как внутри США, так и во внешнем мире.
1. ПРЕЗИДЕНТ Дж. БУШ-мл.: СОХРАНИТЬ И ПРИУМНОЖИТЬ
Американская элита, лидеры обеих партий верят в возможность удержания главенствующих позиций в мире. Идеологи и стратега республиканской администрации не делают тайны из того, что Америка намерена надолго закрепить свои лидирующие позиции.
После победы в холодной войне и достаточно краткосрочных кампаний в Афганистане и Ираке Америка решительно стала полагаться не на демократию мирового сообщества, а на свое лидерство, на свою мощь, на своих ближайших и доказавших лояльность союзников, а не на «устаревшие» статуты и «отринутые временем» международные организации. «Соединенные Штаты, − пишет советник по национальной безопасности Кондолиза Райс, − играют особую роль в современном мире и не должны ставить себя в зависимость от всяких международных конвенций и от соглашений, выдвигаемых извне» [4]. Это означает, что в США возник двухпартийный консенсус относительно нежелательности полагаться на многосторонние коллективные организации, подобные ООН. Показательным является то, что Америка постаралась подчинить механизм ООН своим стратегическим интересам, используя в качестве рычага свой финансовый взнос в эту организацию – она оказалась должной Организации Объединенных Наций более триллиона долларов. А если так, то дело в правильной стратегии, в разумном расходовании сил, в нахождении оптимальной схемы преобладания.
По существу же США будут вынуждены – это будет их исторической судьбой в XXI в. – решать задачу предотвращения объединения (с.64) официальных конкурентов и соперников. Прежде всего важны форма, стиль, верное обращение с переменчивым миром. Американский исследователь Г. Биннендийк призывает вспомнить старую мудрость президента Теодора Рузвельта: «Говори вежливо, но неси большую дубину» [5]. Однако за счет стилевых особенностей не решишь роковую задачу преобладания и контроля. Дебаты в США, как и в остальном мире, дают основания для размышлений по этому поводу.
Президент Буш, его советник по национальной безопасности райе и государственный секретарь К. Пауэл назвали свой вариант сохранения американской гегемонии в бурном современном мире «новым реализмом». Отпечатанное клише противоставляет себя «романтизму» (любимый предмет обличения К. Райс). Президент Буш высказывается в той же манере: «Я прямой человек и хотел бы защищать интересы своей страны прямо и непосредственно» [6]. Видеть мир трезво и адекватно; сделать акцент на укреплении военного потенциала с 270 млрд. долл. в 1998 г. до 476 млрд. долл. через шесть лет. Как отмечают американские специалисты, «восприятие угрозы командой Буша базируется в основном на идеологических мотивах, но эта команда в высшей степени скептична в отношении такой стратегии и тактики, которые не связаны тесно с военным доминированием» [7]. Два главных стержня внешней политики Буша – НМД (национальная ракетная оборона) и «доктрина Пауэла». Другие пункты менее основательны, но тоже чрезвычайно важны: расширение НАТО; отказ от «стратегической двусмысленности» в отношении Тайваня; активная брокерская деятельность на Ближнем Востоке, приведшая к вторжению в Афганистан и Ирак; сохранение американских войск на Балканах, в Афганистане и Ираке; сокращение фондов, предоставляемых России на контроль ядерной сферы; сокращение обязательств по отношению менее важных регионов (Буш прямо назвал в этом смысле только Африку).
2. ВНЕШНИЙ МИР
Подъем одного из субъектов мировой политики не может длиться бесконечно по объективным причинам.
Во-первых, Соединенным Штатам, даже будучи близким к гегемонии, будет чрезвычайно трудно контролировать все основные мировые процессы. Мир намного сложнее, чем его подают безоглядные сторонники «воспользоваться уникальным шансом»; мир практически непредсказуем, в своей эволюции он опасен и даже малая точка на горизонте способна принести разрушительную бурю. Предотвратить все проявления мировой анархии не может никакая сила, Даже такая могучая сила, как Соединенные Штаты. Полвека назад США производили половину мирового валового продукта, в торговле (с.65) имели колоссальное положительное сальдо, хранили у себя две трети мирового запаса золота, кредитовали едва ли не все развитие мира. В начале XXI в. на США, в которых живут менее 5% мирового населения, приходится примерно 20% мирового валового продукта. У них хронический торговый дефицит, золотые запасы Америки вдвое меньше европейских. Америка превратилась в крупнейшего мирового должника.
Для поддержания гегемонии Соединенных Штатов, по оценке экспертов, должны увеличивать в год военный бюджет на 60-80 млрд. долл. [8] Это минимальные цифры. Сторонники укрепления американской гегемонии в Конгрессе США предлагают расходовать дополнительно 60-100 млрд. долл. в год на протяжении ближайших 20 лет. Поддержание благоприятного для себя соотношения сил требует от США расходов на военные нужды не менее 3,5% своего ВНП. Законодатели и население не видят в этих расходах резон. Неизбежные новые экономические проблемы ограничат внешнеполитические возможности. Не забудем, что уже наказание Саддама Хусейна за захват Кувейта было осуществлено за счет экономической помощи Германии, Японии и Саудовской Аравии, Одна лишь операция в Боснии, оцениваемая примерно в 10 млрд. долл. в год, никак не может осуществляться за счет только американских средств. Соединенным Штатам при определенном стечении обстоятельств может оказаться сложно сохранить обязательное условие американской гегемонии – «сохранение более эффективного контроля над европейскими военными возможностями в рамках и контексте НАТО» [9]. Равно, как и другое условие, − контролировать при помощи своего военного присутствия Японские острова.
Во-вторых. В начале XXI в. долг США перевалил за 1 трлн. долл., увеличиваясь ежегодно на 15-20% (одна лишь Япония владеет американскими облигациями на 300 млрд. долл., Китай – на 50 млрд. долл.). В будущем иностранные инвестиции в США превзойдут американские за рубежом, знаменуя собой окончание великого наплыва инвестиций США во внешний мир. Теперь этот мир сам пришел в Америку. Агрессивный экспорт Японии и «тигров», Китая, Индонезии, Малайзии и Мексики, привел к напряжению в американской экономике, к потере целых отраслей, к безработице и падению жизненного уровня даже квалифицированных рабочих. Колоссальные мощности, созданные новыми индустриальными странами в производстве полупроводников, выплавке стали, текстильной (в Китае, например, на уже перегруженный экспорт ориентируется примерно 70% промышленности) сделали ясным, что в новом веке экспортные отрасли производителей будут работать быстрее, чем способна потребить их продукцию Америка. В то же время в стране с многотриллионным долгом нельзя потреблять выше некоей планки, так как дальнейшее растущее потребление поведет к опасному долгу страны. (с.66)
Стареющее население Америки явится менее перспективным массовым покупателем будущего. Сохранение баланса национальной экономики США потребует от правительства ограничить допуск на национальный рынок иностранных экспортеров. Все большее число развитых и развивающихся стран встретит горькое разочарование на прежде казавшемся бездонным рынке Америки. Привязанность тех, кто построил свою экономику на использовании сегмента богатейшего американского рынка, неизбежно ослабнет.
В-третьих, Соединенным Штатам, поднявшимся на необычайную вершину, все труднее рассчитывать на солидарность союзников. Действует неистребимое правило; отчуждение лидера, почти автоматическое формирование контрбаланса. Скажем, европейские союзники выступают против излишнего рвения Вашингтона в вопросе о наказании Ирака. Ощутимо было сопротивление политике в Косово. Вашингтону не удалось принудить Россию отказаться от строительства атомного реактора в Иране, военного сотрудничества с Китаем и Индией. Канада вопреки американскому сопротивлению налаживает контакты с Кубой. В мире нарастает критическое отношение к отказу США ограничить процессы, загрязняющие окружающую среду.
Исчезновение «общей миссии» холодной войны неизбежно поведет дело союзнических отношений по руслу экономической конкуренции. А на этом пути солидарность уступает место жестоким законам рынка и потенциальные (прежние) союзники могут весьма быстро ожесточиться (что мы частично уже и видим в ходе раундов торговых переговоров в рамках ВТО). США могут усугубить ситуацию, дав выход «праведному гневу» в отношении ненадежных союзников, неблагодарности клиентов, жесткости несправедливой конкуренции, тяготы решения «неразрешимых» проблем.
В-четвертых, периферия всегда объединяется против центра. Остальные страны начинают ощущать, что они не могут более доверять гегемону, сотрудничать с ним, получать от него нечто позитивное, они начинают предпринимать действия по созданию контрданса. Диффузия капитала, технологии и информации изменяет внутреннюю жизнь огромного числа стран, порождает неожиданную жизненную силу, трансформирует прежний образ жизни, делая ее более многосторонней и непредсказуемой – в любом случае это развитие подрывает статус-кво, столь благоприятный для США.
В то же время колоссальная военная мощь никогда не будет достаточной для контроля по всем азимутам. Как полагают исследователи США, «американские вооруженные силы показали себя непобедимыми до тех пор, пока конфликт мог быть сдержан в пределах определенных географических и технических границ. Любая выступившая против США держава, примерно размеров Кувейта или Кореи, использует только обычное оружие, она не нападает на базовые структуры, которые позволяют превосходной (с.67) американской мощи выжить и одержать верх. Но держава, которая осуществляет свою военную программу как раз с намерением нейтрализовать эти главные американские преимущества, имеет лучшие шансы как в ходе ведения военных действий, так и в том, чтобы (это более важно) сдержать само американское выступление... Вместо того чтобы конкурировать в производстве более совершенных танков и самолетов, отдавая сферу технологического совершенства Западу, Азия сдвигается в сторону средств массового поражения и баллистических ракет, средств доставки боеголовок. Разрушительные технологии Азии разворачиваются прямо перед глазами Запада, но остаются едва ли не незамеченными, поскольку Запад концентрируется на проблеме своего общего лидерства... Это не вопрос о двух «нациях-изгоях» идущих всем вопреки. Если создание баллистических ракет и средств массового поражения делает государство «парией», то в Азии существуют уже как минимум восемь таких государств. Израиль, Сирия, Ирак (если он избежит санкций ООН), Иран, Пакистан, Индия, Китай и Северная Корея – все ориентируют свои военные системы с пехотных войск на сокрушительные технологии, Некоторые страны стремятся к обретению химического и биологического оружия; некоторые создают атомное оружие; некоторые строят все эти виды вооружений. Но общей является направленность на баллистические ракеты» [10].
3. ФАКТОР НАЦИОНАЛЬНОЙ ВОЛИ
Проблема заключается в том, что «американцы любят считать себя первой мировой державой, но они не имеют глубоких исторических обид или страстей, необходимых для того, чтобы доминировать над другими или реформировать других; они не склонны наделять свое слабеющее правительство необходимыми полномочиями, а себя заковывать в дисциплину, требуемую для осуществления глобальной гегемонии» [11]. Как пишет У. Пфафф, противостоящий изоляционизму, «интернационализм является более теорией, чем практикой, и основывается на значительном невежестве относительно происходящего за рубежом. Конгресс не всегда отражает общественное мнение, но в той мере, в какой он это мнение отражает, американский ответ на угрозы национальным интересам, даже коммерческим интересам, чаще всего является односторонним и несущим черты ксенофобии. Это шаткое основание для проведения политик глобальной гегемонии» [12].
Расширяется пропасть между продолжением оснащения таких вооруженных сил, которые выиграли две мировые войны, готовы вести одновременно две войны типа тех, что имели место в первой половине XX в., и неготовностью общества и элиты платить кровью (с.68), убивать и жертвовать собой в этих конфликтах. На пути силовой политики встает новое фундаментальное правило (в данном случае цитируется американец Д. Риеф): «Население Соединенных Штатов не потерпит ни длительной войны (подобной вьетнамской), ни ощутимых, значительных потерь» [13]. Не было больших потерь в Афганистане и Ираке в 2001–2003 гг. Если же эта пропасть будет расшиться, то центральная роль Америки в мире подвергнется изменениям довольно быстро. «Вот почему, − пишет Д. Риеф, − факт отсутствия у США соперника где-нибудь на горизонте делает современную ситуацию такой настораживающей» [14].
Об ослаблении интереса простых американцев к прежде привлекательному миру можно судить хотя бы по туристическим потокам. В XX в. число американцев, выезжавших за границу, значительно превышало численность иностранцев, посещавших Соединенные Штаты. На рубеже XX–XXI вв. эти цифры почти сравнялись: по 45 млн. человек выезжали из США и приезжали в них. Численность иностранцев, навещающих Америку, в XXI в. будет значительно больше массы американцев, выезжающих за границу.
Во внешнем же мире растет убежденность в том, что американский опыт практически неимитируем, что повторить американский путь не сможет никто. Хотя бы потому, что недостаточно земных ресурсов и уровень американского потребления, воспроизведенный в массовых масштабах, просто опустошит планету – основных ископаемых при американском темпе потребления хватит лишь на несколько десятилетий.
Соответственно, нетрудно предположить рост сомнений в имитируемости пропагандируемой системы ценностей, в либеральной экономической модели Америки, подаваемой как неизбежное будущее человечества («конец истории» и т.п.). Как приходит к выводу американский исследователь де Сантис, «либерально-демократическая идеология, может быть, и одержала триумф над государственнической коммунистической альтернативой и над азиатской моделью индустриального планирования и политической опеки. Но это не означает, что другие нации торопятся повторить американский путь, еще менее готовы они последовать путем, который считают противоречащим их интересам. и чем больше необходима будет помощь других стран для реализации американских инициатив, тем больше те будут настаивать на собственном пути» [15].
Не ясен ответ на вопрос, как совместить прием огромного числа иммигрантов (столько же, сколько принимает у себя весь остальной мир) с центральной ролью Интернета и построенной на нем экономики, со всеми новыми присущими ему (Интернету) ценностями? Как сочетаются между собой национализм и космополитизм, мир клятвы новой родине и анонимный мир современных массовых коммуникаций. (с.68)
Важным обстоятельством является разлад в отношениях между внешнеполитической элитой США и основной массой американского населения. Обратимся к социологической статистике. Согласно опросам чикагского Совета по международным отношениям, 98% американской элиты категорически выступают за мировое лидерство. Гораздо сложнее отношение к этому вопросу основной массы американцев, которые не выразили никакого энтузиазма по поводу атаки против Ирака, не выказали энтузиазма в случае с балканской военной интервенцией весной 1999 г. Расширение НАТО на восток получило весьма сдержанное одобрение американцев.
Элита уже не может преподносить своему народу нечто «логически безукоризненное» типа стратегии «сдерживания», (Сдерживать СССР уже поздно, а КНР еще рано.) В то же время 72% американцев полагают, что США не должны слишком вовлекаться в международные дела, а обязаны концентрироваться на внутренних процессах. По умозаключению Ф. Закариа, «общественность более не верит, что элита идет правильным путем. Общественность полагает, что элита слишком интернационально настроена, слишком концентрируется на грандиозных проектах – таких, как поддержание стабильного мирового порядка или расширение зоны свободной торговли, а не на интересующем американский народ улучшении внутриамериканской жизни» [16].
79% представителей элиты выступают за ликвидацию таможенных барьеров и расширение мировой торговли, среди широкой общественности такую идею поддерживают лишь 40% населения [17]. Только 51% представителей элиты считают защиту американских рабочих мест «очень важной целью», каковой ее считают 84% общественности. Такого водораздела между широкой публикой и элитой не существовало в годы холодной войны, но он обрел очевидную зримость в начале третьего тысячелетия. И если настроенные на гегемонию политики не сумеют создать массовую поддержку жесткому курсу страны, внутреннее основание гегемонии прогнется, несмотря на все ее физическое могущество.
Как резюмирует де Сантис, в конечном счете «Соединенные Штаты не владеют достаточными ресурсами и необходимой волей, чтобы осуществлять свою (контрольную. - А.У.) работу бесконечно» [18]. Более углубленные в себя, менее прозелитирующие как носители новых ценностей американцы встретят конкурентное давление менее избалованных исторической судьбой соперников-конкурентов. Судьба Америки может оказаться стандартной для мирового центра: цена «имперской вахты» окажется для более самососредоточенного общества все менее приемлемой. (с.70)
4. НЕУДОВЛЕТВОРЕННЫЙ МИР
По оценке С. Хантингтона, «однополюсная система предполагает наличие одной сверхдержавы, отсутствие крупных держав, множество мелких стран» [19]. Только в такой обстановке сверхдержава могла бы эффективно решать основные международные вопросы и никакая комбинация, никакой союз других держав не мог бы противостоять единственному силовому полюсу. На протяжении многих столетий такой державой был античный Рим, а в своем Дальневосточном регионе – Китай. Нечасто, отмечает У. Пфафф, «американцы задаются вопросом, имеют ли они достаточные моральные и интеллектуальные ресурсы для осуществления роли гегемона... Но реальность, сила вещей эвентуально поставят во всю ширь этот вопрос...» [20]. Некоторые умудренные американцы задают роковой вопрос уже сейчас: «Великий вопрос американской внешней политики ... заключается в противоречии между настойчивым желанием оставаться главной глобальной силой и постоянно растущим нежеланием платить цену за такую позицию» [21].
Патриарх американской политологии Дж. Кеннан дал весьма критический анализ возможности для Соединенных Штатов осуществлять мировую гегемонию: «Перед нами в высшей степени нестабильный и неудовлетворенный мир – преисполненный противоречий, конфликтов и насилия. Все это бросает нам такой вызов, к которому мы не готовы. В течение 60 лет внимание наших руководителей и общественного мнения было монополизировано совсем другими угрозами...» [22]. Кеннан не утверждал, что Америка нуждается в четко прописанной великой стратегии (имитирующей стратегию сдерживания), но он констатировал факт, что Вашингтон едва ли готов к решению проблем нового мира XXI в. Он указал и на внутреннее разъединение, и на противостояние несклонного быть управляемым внешнего мира.
Иные приоритеты
Произошло изменение фокуса национального интереса. Американцы воспринимают внешние угрозы следующим образом (в %, начиная от наиболее значимых) [23]:
международный терроризм - 80;
применение химического и биологического оружия - 75;
возникновение новых ядерных держав - 73;
эпидемии - 71;
превращение Китая в мировую державу - 57;
поток иммигрантов в США - 55;
конкуренция Японии - 45;
экономическое соперничество со странами
с низким жизненным уровнем - 40;
исламский фундаментализм - 38;
военная мощь России - 35;
региональные этнические конфликты - 34;
экономическое соревнование с Западной Европой - 24. (с.71)
Большинство американцев в общем и целом, повторяем, предпочитают интернационализм изоляционизму, но в то же время не склонны к жесткой вовлеченности и сопутствующим издержкам. (В этом отношении американская империя повторяет эволюцию британской империи. В качестве молодых офицеров британские генералы Второй мировой войны Монтгомери и Александер видели страшные потери Первой мировой войны, обескровившие целое поколение. Став старшими военачальниками, они прежде всего думали о минимизации людских потерь. Такую же эволюцию претерпевают американские младшие офицеры периода вьетнамской войны – теперь четырехзвездные генералы более всего боятся массовых людских потерь [24].)
Мир не окрашен для американцев одной краской, они выделяют более важные для себя страны, за чьей политикой следует следить в первую очередь (см. таблицу):
Восприятие американцами иностранных государств по степени их важности для США (в %)
Страна Общественность США Лидеры США
Япония 87 94
Россия 77 93
Саудовская Аравия 77 88
Китай 74 95
Израиль 69 86
Канада 69 89
Кувейт 68 89
Мексика 66 93
Великобритания 66 84
Иран 61 72
Германия 60 83
Южная Корея 54 82
ЮАР 52 52
Тайвань 52 52
Босния 51 48
Куба 50 48
Египет 46 66
Афганистан 45 45
Франция 37 57
Индия 36 36
Индонезия 33 50
Бразилия 33 75
Турция 33 33
Гаити 31 33
Польша 31 42
Эстония, Латвия, Литва 27 30
Источник: Foreign Policy. 1999. Spring. P.103.
В опросах американского общественного мнения только в одном случае американцы выражают готовность применить американские вооруженные силы за пределами США – в случае вторжения Ирака в Саудовскую Аравию.
В результате внешняя политика США находится под влиянием интересов отдельных групп, влиятельных частных, а не общенациональных интересов, не общенациональной стратегии. Некоторых (с.72) американских политологов это раздражает: «Если современная эра американского превосходства подойдет к преждевременному окончанию, а за ней последует период повышенного насилия и окончания процветания, то объяснением этому будет американская глупость, а не внезапный подъем противника» [25].
Неприемлемые материальные расходы. Американские исследователи приходят к выводу, что на определенном этапе чисто материальная цена поддержания огромной зоны влияния окажется неприемлемой для большинства американцев. У. Грейдер пишет: «Даже если современный консенсус по поводу поддержания текущих уровней вооруженных сил сохранится, бюджетное напряжение, уже видимое и ощутимое, станет в конечном счете непереносимым. Цена еще более дорогостоящих исследований и разворачивание новых систем вооружений, необходимых для обеспечения минимального уровня американских потерь, значительное повышение зарплат и пенсий военнослужащим, рассчитанное на предотвращение их ухода в гражданские области, на поддержание нынешнего масштаба воинского контингента и индустриальной инфраструктуры, создаст бремя, которое, попросту говоря, станет невыносимым для американцев даже в период экономического процветания» [26].
С одной стороны, ослабление желания выполнять внешнеполитические обязательства и предпринимать инициативы за пределами границ США произойдет еще более естественным образом в случае замедления роста американской экономики, когда расходы на социальные нужды выйдут на первый план и нанесут удар по бюджету вооруженных сил США. При этом создание высокотехнологичных видов вооружений может очень быстро стать настолько дорогостоящим (учитывая безусловный настрой американского населения на предотвращение всех возможных потерь), что начнут поглощать основную массу ассигнований на военные нужды, создавая объективно нужду в его увеличении.
С другой стороны, усилия по сохранению в армии «лучших и самых ярких» станут бессмысленными в случае продолжения экономического бума в экономике страны. Американская армия потеряет самый квалифицированный персонал: гражданские авиакомпании будут сманивать лучших военных пилотов и т.п. Способность содержать армию, годную к глобальной миссии, станет все более трудной.
С третьей стороны, настроения молодого поколения американцев едва ли окрашены в героический дух жертвенной обороны трансконтинентальных границ – вех всемирной зоны влияния. Американское общество эволюционировало в направлении ценностей комфорта, долголетия, индивидуального самоутверждения, а не тяги к имперской славе. «Наше общество, − подчеркивает Д. Риефф, − сделало здоровье общепризнанно наиболее важной социальной ценностью… В Америке индивидуумы, попавшие в катастрофу или ущемленные неудачным поворотом событий, немедленно принимаются (с.73) искать, кого можно в этих несчастьях обвинить. В таком культурном контексте старые доблести жертвенности, подчинения, дисциплины и риска теряют свой смысл и неудивительно, что армия США должна приспособиться к этим реалиям» [27].
Американцы полагают, что проблема может быть решена за счет революции в передовой военной технологии, позволяющей наносить сверхточные удары, сохраняя при этом людскую силу. Отсюда огромные усилия по созданию потока направляемых лазерным лучом ракет, управляемых снарядов и бомб, которые должны минимизировать людские потери. Подлинная проблема заключается в том, что не желающее ничего слышать о людских потерях американское население в то же время выросло в твердой вере в безграничную американскую военную мощь.
Для лидерства в мире США нуждаются в самом образованном населении. В то же время серьезные исследователи отмечают, что американская система образования дает сбои, что американские дети учатся меньше на 40-80 дней в год, чем их сверстники в Европе и Японии; качество образования также желает лучшего. Инвестиции в образование, инфраструктуру и исследования сократились. Американцев заботит то, что их правительство «ничего не сделало для повышения уровня образования тех, кто не учится в университетах. Для экономики первого мира массивная рабочая сила третьего мира – не самый прочный экономический фундамент» [28].
Мир не разделяет способа решения американцами иракского кризиса.
5. ВАРИАНТЫ СОХРАНЕНИЯ ПОЗИЦИЙ
Американская элита, лидеры обеих партий верят в возможность удержания главенствующих позиций в мире. Примером могут служить слова бывшего государственного секретаря Мадлен Олбрайт: «Мы (американцы. – Л.У.) должны сохранить за собой функции "авторов истории своего времени"» [29]. А если так, то дело в правильной стратегии, в разумном расходовании сил, в нахождении оптимальной схемы преобладания.
По существу же, США будут вынуждены – и это будет их исторической судьбой в XXI в. – решать задачу предотвращения объединения потенциальных конкурентов и соперников. Прежде всего важны форма, стиль, верное обращение с переменчивым миром. Американский исследователь Г. Биннендийк призывает вспомнить старую мудрость президента Теодора Рузвельта: «Говори вежливо, но неси большую дубину» [30]. Но за счет стилевых особенностей не решишь роковую задачу преобладания и контроля. Дебаты в США, как и в остальном мире, дают основания для размышлений по данному поводу. Выделим 10 способов решения этой задачи, вытекающих (с.74) из интенсивной мозговой атаки, которую проводят сторонники укрепления американских позиций в мире на максимально долгое время в XXI в.
1. Первый способ представляет собой имитацию поведения Британии, когда она в XIX в. добилась доминирующей мировой позиции, но тоже не могла рассчитывать на повсеместный контроль в свете демографических, экономических, транспортных, социальных и прочих ограничений. Такая имитация диктует отстояние от мелочной опеки и контроля, равно как и отказа от автоматически обязывающих союзов на дальней периферии и предполагает энергичное вмешательство в заморские дела лишь в случае открытого заявления о себе претендента (или группы претендентов) в качестве противников благоприятного для гегемона статус-кво. Английский король Генрих VIII первым выдвинул принцип Cui adhaero praeest – тот, кого я поддерживаю, возобладает. И британский лев сражался на стороне противников испанской гегемонии в Европе, против французов во времена Людовика-Солнца и Наполеона, против немцев кайзера Вильгельма Второго и Гитлера. Т.е. Вашингтону предлагается выбор стратегии борьбы с возникающим претендентом на мировое могущество по мере появления угрозы и посредством поддержания сил, выступающих против очередного претендента.
Можно согласиться, что Америка в некоторых отношениях напоминает Британию. В 1881 г. на Британию приходилось 25% мирового ВНП, столько же, сколько приходится на Соединенные Штаты. США сегодня (как Британия тогда) являются финансовым центром мира. Британия 1880 г. являлась, как и США сегодня, единственной сверхдержавой мира. Сходно и практически «островное», охраняемое двумя океанами положение, обладание неоспоримо преобладающей военно-морской мощью и другими элементами «проекции мощи» в практически любые земные регионы (непререкаемая военно-воздушная мощь и космические средства слежения).
Британский способ сохранять свое лидерство посредством «бросания своей мощи» на весы в решающий момент может в XXI в. оказаться привлекательным для Вашингтона. Даже если бы, скажем, Россия и Китай совместили свои потенциалы, «Соединенные Штаты могли бы сдерживать их настолько долго, что смогли бы нанести неприемлемый ущерб каждой из этих стран» [31]. Для США в данном случае важным было бы добиться противостояния такому союзу ЕС и Японии; бросая свой вес на чашу исторических весов, Америка гарантировала бы преобладание своей коалиции.
И все же, сколь ни выигрышным смотрится такой вид поведения, подобная стратегия США XXI в. очень отличается от стратегии Британии XIX в. Во-первых, Лондон не был, по существу, интегральной частью мировой системы. Он отстоял от основных заморских процессов, лишь периодически в них вмешиваясь. Вашингтон же самым непосредственным и существенным образом является (с.75) звеном мировой системы: он непосредственно вовлечен в региональные балансы, содержит войска в ключевых регионах, явственно и зримо присутствует почти повсюду. Ухудшение положения в любом из важных регионов практически немедленно сказывается на США. Во-вторых, Америка не может рассчитывать на то, что региональные конкуренты просто своим соперничеством нейтрализуют друг друга. Трудно представить, скажем, как Европейский Союз может нейтрализовать Китай. В-третьих, хотя Соединенные Штаты и могут периодически высаживать десант (как это было в Персидском заливе в 1991 г. и в Косово в 1999 г.), но полагаться лишь на точечные удары Вашингтон не сможет. Геополитический бум XXI в. не будет похож на плавное течение XIX столетия.
И главное, Как ясно теперь, 3 млн. квадратных миль колоний не укрепили Британию, а напротив, рассредоточили ее ресурсы. Ясное видение центральной проблемы безопасности оказалось замутненным вниманием к кризисам в самых отдаленных районах Азии и Африки. Увлекшись наведением порядка в Занзибаре, Судане и Уганде, Лондон «просмотрел» бросок вперед своего подлинного противника – кайзеровской Германии, сконцентрировавшей свою мощь в решающем регионе, Европе, и изменившей соотношение сил здесь кардинально. Британский лев развернулся к Европе тогда, когда уже было практически поздно, а исправлять сложившуюся ситуацию стало весьма накладно. Почему подобной участи должен избежать американский орел?
Имитировать «блестящую изоляцию» Британии может оказаться для лидерских притязаний США контрпродуктивно. В этом случае следует вспомнить «правило Уолтера Липпмана», сформулированное им в 1941 г.: не связывай себя обязательствами, которые превосходят твои возможности, постоянно думай о балансе обязательств и мощи, оставляй часть мощи в резерве.
2. Если учитывать геополитический опыт, то Соединенные Штаты должны следить прежде всего за центральным балансом сил. Тогда вперед выйдет бисмарковская модель поведения. После объединения Германии канцлер Бисмарк, руководя рейхом в условиях превращения его в ведущую силу Европы, заботился прежде всего об избежании изоляции страны в Европе и мире. (К современной, как и к тогдашней ситуации, можно применить слова британского премьера Дизраэли: «Перед нами новый мир. Прежний баланс сил полностью разрушен».) Именно по причине разрушения прежнего баланса бисмарковская Германия (как и США сегодня) была самым уязвимым участником нового уравнения мощи в мире. Подобным же образом Америка XXI в. будет стоять перед задачей, в некоторых отношениях подобной: избежание изоляции. США в будущем (как и Германия на рубеже XIX–XX вв.) могла бы сокрушить каждую из стран, взятых в отдельности, но не может возобладать над соперниками, взятыми вместе. (с.76)
Основное правило Бисмарка было высказано им русскому послу Дурову: «Вся политика может быть сведена к формуле – постарайся быть среди троих в мире, где правит хрупкий баланс пяти великих держав. Это единственная подлинная защита против формирования враждебных коалиций». Подобным же образом стратегией Соединенных Штатов в грядущем могло бы стать тщательно отслеживаемое и скрупулезно осуществляемое противодействие попыткам создания (потенциально) враждебных коалиций на основе присоединения к сильному большинству. Согласно этой схеме поддержание баланса как защиту статус-кво Америке следует осуществлять не извне (подобно Англии Пальмерстона и Гладстона), а, будучи в центре системы, как бисмарковская Германия. Популярной метафорой при данном подходе является сравнение Соединенных Штатов с осью, а Западной Европы, Японии, Китая, России, Ближнего Востока – со спицами этой оси.
3. Третий способ удержать глобальное доминирование в XXI в. заключается в том, чтобы в каждом из мировых регионов поддерживать вторую по значимости державу, тормозя тем самым выделение региональных лидеров, ставя на их пути к возвышению мощное препятствие в виде (квази)союза с противником претендента на местный контроль. Это означает, что в Западной Европе следует поддерживать Британию против Германии – лидера Европейского Союза. В Восточной Азии следует поддерживать военный и экономический союз с Японией как страховку на случай проявления претензий Китая на региональное лидерство. В Восточной Европе необходимо поддерживать Украину, страхуясь тем самым от курса России на региональное лидерство. В Латинской Америке США должны поддерживать Аргентину в пику явственно выделяющейся Бразилии. В регионе Персидского залива оптимальный курс Вашингтона заключается в поддержке Саудовской Аравии как противовеса 70-миллионному Ирану. В Южной Азии логический выбор – ориентация на Пакистан как фактически единственное препятствие региональной гегемонии Индии.
Следует воспользоваться тем, что большинство значимых стран так или иначе нуждаются в США – для страховки против влиятельных соседей, если те выйдут на дорогу самоутверждения. Факт реальной жизни состоит в том, что в Евразии США имеют лучшие отношения с Россией, Китаем, Японией, Южной Кореей, чем они сами между собой. В будущем стратегия США должна заключаться в том, чтобы основные мировые силы нуждались в Америке в качестве противовеса соседям (предлагая свой самый прибыльный рынок, являясь поставщиком технологии и т.п.). Скажем, на Ближнем Востоке Соединенные Штаты, полвека назад заменив после Суэца Англию и Францию, стали посредником между арабами и Израилем, в отношениях между умеренными и радикальными арабскими режимами (с.77)
Сила этого подхода в том, что региональная держава номер два весьма часто и охотно соглашается опереться на помощь величайшей мировой державы, способной, во-первых, оказать экономическую, военную и политическую поддержку; во-вторых, помочь реализации «заветных чаяний» страны, желающей нейтрализовать регионального координатора. Это весьма эффективный способ быстро «войти» в местный расклад сил, оставляя «жертвенную часть усилий» самой державе номер два в регионе. Негативная сторона такого подхода заключается в сравнительно быстром отчуждении региональных лидеров. Никто еще не доказал, что поддерживать местный № 2 против местного № 1 беспроигрышно. Здесь таится опасность просчета, антагонизации наиболее важных лидеров второго мирового звена.
4. Выбор среди всего мирового расклада сил нескольких преференциальных партнеров. Утверждение, что Соединенные Штаты могут все на мировой арене делать собственными силами и поддерживать свое первенство без союзнической помощи, является стратегической ошибкой. При таком сочетании психологических и материальных факторов все большую привлекательность обретут схемы раздела глобальных прерогатив с избранными союзниками, с потенциальными соперниками. По опросам общественного мнения, осуществленным чикагским Советом по международным отношениям, 72% американцев считают необходимым в случае кризисной ситуации не предпринимать односторонних действий и заручиться поддержкой союзников [32]. «Что будет означать американское лидерство в отсутствие демократических союзников? Какого типа нацией станут Соединенные Штаты, если они позволят Великобритании, Германии, Японии, Израилю, Польше и другим демократическим странам отгородиться от мировых вызовов, выдвигаемых внешним миром? США должны быть не "прибрежным балансиром", не спасителем других в экстремальных условиях. Они должны находиться в постоянном контакте со своими союзниками и активно этих союзников использовать» [33].
Америке нужны союзники, но не декоративные сателлиты, а организованные и эффективные партнеры. Правильное видение будущего мира, утверждает Ч. Капхен, «требует от США создания директората, состоящего из главных держав Северной Америки, Европы и Восточной Азии» [34]. Логично предположить членство в таком директорате «первых» стран своих регионов – Японии, Германии, России, Индии, Бразилии. В интересах Соединенных Штатов было бы «привлечь Россию, Китай и Индию на правильную сторону глобализации и демократизации... Россию следует привязать к Западу… Китай включить в ВТО... Изменением позиции по Кашмиру улучшить отношения с Индией» [35].
Логично предположить сближение «группы семи» − наиболее развитых стран западного мира. Такие экономисты, как Л. Туроу (с.78) и Г.Кауфман, как финансист Дж. Сорос, выступили адвокатами более регламентированного регулирования внутри «большой семерки», создания эффективных многонациональных заемных организаций, координации стратегии ведущих банков, регламентации правил и стандартов инвестирования и отношений между заимодателями и должниками.
Предлагается не замыкаться в рамках уже обозначившейся «семерки» и расширить ее состав с тем, чтобы не антагонизировать лидеров отдельных регионов. Считается логичным, оправданным и выигрышным для Соединенных Штатов закрепление полного членства России, а также приглашение на форумы и дискуссии, вплоть до предоставления полного членства, Бразилии, Китая, Индии. Имеются и более широкие идеи. Скажем, предложения о создании мирового директората в составе десяти членов, пять из которых были бы постоянными: «Соединенные Штаты сосредотачиваются на Западном полушарии; Россия и, возможно, Германия наряду с ротирующимися представителями новообразованного Западноевропейского союза безопасности, отвечают за Европейский регион; Китай и Япония плюс ротирующийся член из Юго-Восточной или Восточной Азии курируют Дальневосточный регион; одно или два государства от Ближневосточного региона плюс альтернативный представитель Средиземноморских стран и стран Персидского залива полномочны на Ближнем Востоке; одно или два африканских государства – в Африке. В оперативном плане региональные организации безопасности будут обращаться с петициями к Организации Объединенных Наций, которая создаст международный Директорат безопасности для поддержания мира» [36].
Наиболее логичным и привлекательным видится сплочение «большой восьмерки» плюс такие важные страны, как Китай, Индия, Бразилия. Подобная «группа одиннадцати» могла бы установить минимальные нормы и правила ради выгоды всех участников, и США в первую очередь.
Соединенные Штаты должны энергично руководить этим провесом, выступая в роли честного международного шерифа. Именно шерифа, а не полисмена. Последний должен демонстрировать большую степень власти, большую способность действовать в одиночестве, большую последовательность в собственных действиях. По контрасту шериф должен осознавать недостаточность своих прерогатив во многих отношениях, он обязан работать вместе с другими и решать, где ему следует проявлять власть, а где воздержаться от ее проявления» [37].
В этом подходе есть за и против. Позитив в возможности опоры на подлинно мощные и растущие страны, способные оказать поддержку мировому лидеру. Негатив в том, что однозначная поддержка регионального лидера способна превратить его внешнеполитические замыслы в реальность, в результате чего степень (с.79) воздействия на него Соединенных Штатов в искомом регионе в дальнейшем сокращается. С другой стороны, получая немедленную поддержку, выигрывая на короткой временной дистанции, Соединенные Штаты рискуют в данном случае проиграть в отдаленной исторической перспективе. Лояльность и союзническая готовность подлинно крупных стран не может быть гарантированной всегда и повсюду.
5. Пятый способ американский идеолог де Сантис называет стратегией координированных действий. Даже не организуя союзников, можно добиться взаимопонимания с ними и на этой основе создать безусловно преобладающую силу в мире. Данная ориентируется скорее на интересы, чем на некие (общие) ценности в системе международных отношений. Она предполагает скорее региональную, чем глобальную координацию действий. При этом координация не будет посягать на прерогативы национальных органов, напротив, будет поддерживать собственную мощь союзных государств-наций, учитывать их интересы.
Разумеется, учитывая лидерство Соединенных Штатов, взаимокоординация будет прежде всего означать «штабное планирование» Америки и периодическое делегирование полномочий региональным партнерам. Региональными «шерифами» в различных ситуациях могут быть разные союзные страны. Конкретные задачи потребуют конкретных действий – взаимокоординация будет приспособлена к потребностям реального мира, к меняющимся обстоятельствам, а не к догмам. В этом случае политический и экономический ландшафт XXI в. будет сформирован не хаотическим потоком событий, а корреляцией потребностей стран, входящих в авангардную группу. Взаимокоординация будет отличаться тем, что особые, наиболее насущные интересы политически и экономически значимых сил не будут игнорироваться, будут учитываться посредством сотрудничества и взаимодействия, а, стало быть, и не будут чреваты взрывом или созданием узлов противоречий [38].
В этом есть нечто сходное с поведением крупных корпорации, осуществляющих слияния не только внутри национальных границ, но и с компаниями других стран. К примеру, «Бритиш петролеум» объединилась с американской «Амоко ойл», германский «Даймлер- Бенц» – с американским «Крайслером». Так создаются стратегические союзы, что укрепляет мощь лидеров и вместо смертельных ссор происходит совмещение мощностей, умножающих общую силу, осуществляется полюбовный раздел зон влияния. Чем не пример для США в региональном и глобальном плане?
Наиболее эффективным воплощением данной стратегии было бы расширение полномочий Североатлантического союза. Это знакомая тропа. Лишь НАТО, пишет американский исследователь И. Катбертсон, могла бы обеспечить «необходимое планирование и кризисное регулирование, реализующее глобальную проекцию (с.80) мощи; в противном случае приходилось бы полагаться только на американскую вовлеченность» [39]. Проблема в данном случае заключается в отсутствии энтузиазма у европейских членов НАТО в отношении глобального расширения функций блока.
6. Шестой способ заключается в повороте США к странам своего, Западного, полушария. Североамериканская зона свободной торговли (НАФТА) уже привела к удвоению объема торговли США с непосредственными соседями, укреплению соседских отношений. В этом направлении сделаны и другие шаги. В апреле 1998 г. на «саммите двух Америк» 34 государства Западного полушария провозгласили в качестве цели формирование «зоны свободной торговли двух Америк». У США есть возможность создать Зону свободной торговли для обеих Америк (ФТАА), которая бы не замыкалась сугубо на торговле, а определила бы сотрудничество в военно-политической сфере, равно как и в совместной охране окружающей среды, борьбе с преступностью, обеспечению гражданских прав и свобод.
7. Некоторые теоретики усматривают выход в изоляционизме. Эта традиция идет от Дж. Вашингтона (призвавшего отстоять от внешних конфликтов) и от сенаторов периода эпилога Первой мировой войны (отказавшихся связать судьбу США с Лигой Наций). Не стоит преувеличивать готовности США на привлечение других суверенных стран к решению глобальных проблем. «Почему, − спрашивает известный американский социолог Дж. Айкенбери, − государство-гегемон, находясь в зените своей мощи, должно прилагать силы для институционализации порядка, который неизбежно ограничивает его автономию?» [40].
Изоляционизм начала XXI в. покоится на трех основаниях:
- непосредственной опасности стране не существует, преувеличенное внимание к странам, находящимся на периферии мирового развития – Сомали, Боснии, Косово, Сьерра-Леоне, способно лишь ослабить первую страну мира, дело которой – передовая технология, мировой университет, преобладающие вооруженные силы;
- Америке не следует демонстрировать излишние амбиции, ибо все мировые проблемы все равно не решишь (зачем пахать море?), Участие США лишь обостряет конфронтационный элемент в них. Ангажированность в очередном принципиально неразрешимом кризисе вызовет новый «синдром Вьетнама», раскол американского общества, утрату морального лидерства;
- США не могут позволить себе сверхактивность во внешнем мире, Соединенным Штатам не нужна пустая активность за далекими морями, поскольку внутренние американские проблемы не терпят отлагательства и потому что ресурсы даже самой богатой страны ограничены. Сохраненная внутри страны энергия – лучшая гарантия внешней мощи государства. Внешнее перенапряжение опасно тем, что оно затрагивает основы американской мощи. (с.81)
Последний пункт занимает в изоляционизме центральное место. Даже находясь в апогее своего влияния в мире, Америка должна прежде всего думать о сохранении ресурсов; не обращаться с людскими и природными ресурсами как с восстановимыми. Вся совокупность внешних усилий США – оборонные расходы, разведка в глобальных масштабах, помощь зарубежным странам, широкие дипломатические усилия медленно, но верно подтачивают мощь нации. Историк П. Кеннеди упорно отстаивает все более популярные идеи, в частности, тезис об опасности перенапряжения в мире, отчего погибли все мировые империи. Новый изоляционизм весьма влиятелен в Конгрессе (более половины которого хвалятся отсутствием заграничных паспортов), он находит своих выразителей среди таких претендентов на высший пост в стране, как Пэт Бьюкенен и Росс Перо.
8. Группа американских политологов разочарована перспективами единения всего Запада. Слишком пестрая картина, слишком необязательный и аморфный получается (если получается) союз. Следует сузить круг подлинных союзников до тех из западных стран, которые разделяют американские ценности. Предлагается искать помощь в осуществлении глобальных функций у социально-идейно-цивилизационно родственных стран – Великобритании, Канады, Австралии и Новой Зеландии, а также Ирландии и ряда островных стран Карибского и Тихоокеанских бассейнов. Ибо «только на Западе, и прежде всего среди сообщества англоязычных стран, был найден и осуществлен средний путь между анархией и деспотизмом» [41]. Именно среди этих стран возможен союз единомышленников, подлинно понимающих друг друга народов. Главным общим достоянием является единый язык (чего нет, скажем, в объединяющейся Европе) – сильнейшее средство сближения, взаимопонимания, единства. И неважно, что население США более пестро, чем население Объединенного Королевства. Факт, что даже 30 млн. американских выходцев из Африки при помощи языка Шекспира создали общую культурно-политическую традицию; даже те, кто населяет Карибский бассейн (бывшие английские колонии), имеют благодаря общему историческому опыту и привнесенному Англией наследию предпосылки взаимопонимания.
Американский исследователь Р. Конквест, придерживаясь указанной позиции, обосновывает органичность всемирного союза англосаксов, взаимодополняемость предлагаемого альянса: «Такие страны, как Объединенное Королевство, Канада и Австралия, имеют навыки и способности, но не имеют средств действовать автономно, их активность может иметь лишь локальный эффект. Но я их интересы глубоко вовлечены в события мировой сцены и они могут внести свой немалый вклад... Такие страны, как Объединенное Королевство, могут разделить с Америкой не только политическую но и военную ответственность» [42]. (с.82)
Лондон – логичный и привлекательный союзник. Британия экономически более связана с США и Канадой, чем с Европейским Союзом: ее торговля с Северной Америкой вдвое превосходит торговлю со всеми странами ЕС, вместе взятыми (и доля ЕС уменьшается, а торговый поток из США в Британию растет). За последнее десятилетие прямые инвестиции США и Канады в Британию в 1,5 раза превзошли инвестиции в британскую экономику ЕС. В то же время британские инвестиции в Северную Америку вдвое превышают инвестиции прочих стран ЕС. Не лишне упомянуть, что США и Канада за последние годы создали на два миллиона больше новых рабочих мест, чем все страны Европейского Союза. США и Канада при вступлении Британии в НАФТА не потребовали бы от нее некоей жертвы суверенитета (чего нельзя сказать о членстве в ЕС). В НАФТА нет аналога Единой сельскохозяйственной политики, против которой всегда выступал Лондон. В ней нет никогда не вызывавшей симпатии Лондона строгой социальной политики, подобной той, которую проводили Германия и Франция. Главное, что Британия не отдала бы Соединенным Штатам долю своего суверенитета, как это предвидится в случае с ЕС. Громадность США? Если Канада, 40% ВНП которой приходится на США, не теряет своего суверенитета, то почему это должно случиться с Британией?
Именно теперь многие решения, касающиеся Британии, принимаются в ее отсутствие. Став же членом НАФТА, Британия могла бы более определенно защищать свои интересы. (Не следует, скажем, забывать, что конфронтацией с Ираком Британия, Канада и Австралия «подтолкнули» Соединенные Штаты к силовым мерам. В этом случае взаимозависимость возникла не вследствие жесткого напора Вашингтона, а из-за собственного желания англосаксонских стран – американских союзников.) Все это делает логичным, привлекательным и предпочтительным для Британии выбор ассоциации с НАФТА как альтернативы углублению связей с ЕС. Подобный выбор базировался бы на предпочтении англо-американской модели свободного рынка, характеризующегося умеренным налоговым обложением и ограниченными социальными расходами. Со временем будут опровергнуты и аргументы тех, кто считает, что в таком союзе Британия потеряет свою историческую оригинальность, попадет под жесткий американский контроль.
Канада уже пригласила в 1998 г. Британию в НАФТА. Прежде главенствовавшая «тирания расстояний» при помощи реактивной авиации, спутниковой связи и прочего преодолена. Подобная ассоциация была бы определяющей силовой структурой в дальнесрочной перспективе. «Если Соединенные Штаты и остальной англоязычный мир смогут совместить свою мощь, − констатировал журнал «Национальный интерес», − они обеспечат создание силового центра, вокруг которого будет создано новое мировое сообщество. Этот союз для США гораздо более благоприятен, чем словесно (с.83) поощряемый Вашингтоном Европейский Союз, который на самом деле раскалывает Запад. В отличие от Брюсселя англоязычный союз не будет никого отталкивать или игнорировать. В конечной счете и западноевропейцы будут благодарны за действенный союз мирового охвата, выигрышно «не напоминающий» их немощный интеграционный результат.
Тенденция предпочтительного сближения трех англоговорящих стран – США, Британии и Канады усиливается [44]. Примечательно что в Лондоне заговорили о необходимости не ограничивать себя европейскими рамками, желательности определить трансатлантические перспективы [45]. Идею эту поддерживают такие аналитические центры, как Институт предпринимательства (Вашингтон), у нее появились сторонники по обе стороны Атлантики. Уже зашла речь о созыве межконтинентального конгресса, о формировании аппарата процессе координации внешней политики, об оборонительной системе, об экономическом пространстве. Это будет подлинный центр и пример для прочих стран.
Трудности реализации такого союза очевидны. Ряд стран третьего мира видит в ней возрождение колониализма. В Британии против идеи объединения стран английского языка выступают левые лейбористы, не желающие содействовать укреплению «цитадели мирового капитализма». В Соединенных Штатах идее противятся ультрапатриоты, не желающие видеть мировой курс США, определяемым кем-либо помимо американского правительства и Конгресса. И все же идея союза англоговорящих стран может иметь будущее.
9. Неолиберальная модель торгово-экономической активизации. На рубеже тысячелетий часть американского истэблишмента, как кажется, увидела магическую формулу сохранения гегемонии в экономическом развитии на основе финансовой либерализации, в направленном на экспорт промышленном росте. У этой модели три основания:
- «высвобождение» мировой финансовой системы способно либерализовать потоки капитала, бросающегося туда, где технологий и квалифицированная рабочая сила создают наиболее эффективное производство. Рыночные силы формируют «твердую основу» открытой системы, создающей (де-юре или де-факто) ведомую Америкой политико-экономическую коалицию, включающей в себя помимо США Западную Европу. Рыночное сближение, создающее политическую и экономическую конструкции, породит и общую военную систему;
- ориентация на экспорт (столь блистательно прежде продемонстрированная Японией, Тайванем, Южной Кореей) мобилизует мировую конкуренцию, не позволит американской экономике впасть в эгоистическое самолюбование, предотвратит технологическое отставание; (с.84)
- сохранение за Соединенными Штатами роли первого в мире потребителя, наиболее выгодного рынка и главного «стабилизатора» мирового экономического роста обеспечит массовый приток в американскую экономику международного капитала.
Такая схема предполагает увеличение значимости международных финансовых институтов, обеспечивающих долговременное движение капитала между развитыми и развивающимися странами. США увеличат финансирование важных проектов в развивающихся странах. Глобальная «сеть финансовой безопасности» уменьшит риск, связанный с интеграцией мирового рынка, с глобализацией. В будущем Соединенные Штаты осуществят реформирование МВФ, стремясь реализовать две цели: создание гигантской трансатлантической зоны свободной торговли (1); эффективную либерализацию важных развивающихся стран (2).
Условием в данном случае является отказ Соединенных Штатов от практики санкций по отношению к отдельным странам. (За последнее время США вводили санкции к 26 отдельным странам, в которых проживает половина человечества. Эти санкции стоили Америке более 20 млрд. долл. (потерянный экспорт), 200 тыс. рабочих мест и никаких практических выгод [46].) Соединенные Штаты – крупнейший экспортер мира и страна с одними из наиболее низких таможенных тарифов – могут получить самые большие выгоды именно благодаря либерализации мировой торговли.
10. Оборонительный щит над Америкой. Если дипломатические усилия по удержанию гегемонии не дадут результата, то, по мнению жестких сторонников гегемонии, в частности американского аналитика Г. Биннендийка, «следует взять увесистую дубину. Требуется усилить готовность вооруженных сил к непредвиденным случайностям, следует избежать старения вооружений. Предложение администрации израсходовать дополнительные 112 млрд. долл. в предстоящие пять лет дают необходимые ресурсы» [47].
По мнению давних сторонников рейгановской СОИ и клинтоновской противоракетной системы национального масштаба, условием sine qua non американской стратегии глобального доминирования становится создание ПРО стратегического масштаба (которая могла бы прикрыть не только территорию США, но и три критически важных для США региона: Западную Европу, Восточную Азию и Персидский залив): «Только хорошо защищенная Америка будет способна сдержать – и, если нужно, отбросить – агрессивные режимы, бросающие вызов региональной стабильности. Только в том случае, если Соединенные Штаты закроют себя от угрозы шантажа ядерным, биологическим и химическим оружием, они смогут эффективно влиять на формирование желательного им международного окружения, соответствующего их интересам и принципам» [48]. (с.85)
Contra в данном случае – позиция ближайших союзников – Западной Европы, противодействие России, недовольство Китая.
Итак, президент Буш-мл. и его администрация внесли силовой фактор в сохранение позиций гегемона. Но слишком тяжела эта ноша. Невозможно представить себе тотальный контроль над гигантскими зонами недовольного своим положением мира. И победы в Афганистане и Ираке в данном случае не являются решающими. Они во многом порождают лишь новые проблемы. Безразличие к проблемам огромного мира несовместимо с желанием его покорности. (с.86)
_________________________
1 Pfaff W. The Coming Clash of Europe with America // World Policy J. 1998/99. Winter. P. 8.
2 Ibid.
3 Цит. no: Foreign Affairs. 1999. Nov./Dec. P. 16.
4 Rice С. Promoting the National Interest // Ibid. 2000. Jan/Feb. P. 46.
5 Binnendijk H. Back to Bipolarity? // Wash. Quarterly. 1999. Autumn. P. 13.
6 Foreign Policy. 2001. July/Aug. 2001. P. 81.
7 Legro J., Moravcsik A. Faux Realism: Spin versus substance in the Bush foreign-policy doctrine // Foreign Policy. 2001. July/Aug. P. 81.
8 Foreign Affairs. 1996. July/Aug. P. 23.
9 Rice С. Promoting the National Interest // Ibid. 2000. Jan/Feb. P. 54.
10 Bracken P. The Second Industrial Age // Ibid. P. 152.
11 Calleo D. The United States and the Great Powers // World Policy J. Fall 1999. P. 17.
12 Pfaff W. Op. cit. P. 7.
13 Rieff D. Susteining the Unsustainable // World Policy J. 1999. Spring. P. 93.
14 Rieff D. A Second American Century? The Paradoxes of Power // Ibid. 1999/2000. Winter. P. 12.
15 Santis De H. Mutualism: An American Strategy for the Next Century // Ibid. 1998/99. Winter. P. 44.
16 Zakaria F. The Challenges of American Hegemony // Intern. J. 1998/1999. Winter. P. 25.
17 America’s Place in the World II. Wash. (D.C.), 1997. Oct. P. 18.
18 Santis De H. Op. cit. P. 49.
19 Huntington S. The Lonely Superpower // Foreign Affairs. 1999. Mar./Apr. P.35.
20 Pfaff W. Op. cit. P. 8.
21 Tucker R. The Future of a Contradiction // Nat. Interest. 1996. Spring. P. 20.
22 Renwick N. America’s Word Identity: The Politics of Exclusion. N.Y., 2000. P. 210.
23 Foreign Policy. 1999. Spring. P. 104.
24 Значительно менее мощная французская армия – в стране со стойкой военной культурой нашла более адекватное сочетание консьюмеризма и человеческих жертв. В ходе полицейских операций в Боснии французы потеряли около 100 военнослужащих, что, однако, не вызвало общественного интереса.
25 Haas R. The Squandered Presidency: Demanding More from the Commander-Chief// Foreign Affairs, 2000. May/June. P. 140.
26 Greider W. Fortress America: The American Military and the Consequences of Peace. N. Y., 1998. P. 146.
27 Rieff D. Susteining the Unsustainable. P. 94.
28 Typoy Л. Будущее капитализма. Новосибирск, 1999. С. 152.
29 World Policy J. 1998/99. Winter. P. 2.
30 Binnendijk H. Back to Bipolarity? // Wash. Quarterly. 1999. Autumn. P. 13.
31 Joffe J. How America Does It // Foreign Affairs. 1997. Sept./Oct. P. 20.
32 Foreign Policy. 1999. Spring. P. 102.
33 Kagan R., Kristol W. The Present Danger // Nat. Interest. 2000. Spring. P. 63.
34 Kupchan Ch. Life after Pax Americana // World Policy J. Fall 1999. P. 26.
35 Binnendijk H. Back to Bipolarity? // Wash. Quarterly. 1999. Autumn. P. 13.
36 Santis De H. Op. cit. P. 50.
37 Haass R. The Reluctant Sheriff: The United States After the Cold War. N.Y., 1997. P. 6. Idem. The Reluctant Sheriff: The United States After the Cold War. N.Y., 1997.
38 Santis De H. Op. cit. P. 44.
39 Cuthbertson I. Chasing the Chimera. Securing the Peace // World Policy J. 1999. Summer. P.81.
40 Ikenberry J. America’s Liberal Hegemony // Current History. 1999. Jan. P. 26.
41 Conquest R. Toward an English-Speaking Union // Nat. Interest. Fall 1999. P. 65.
42 Ibid. P. 67.
43 Nat. Interest. Fall 1999. P. 68.
44 Black C. Britain’s Atlantic Option and America's Stake // Ibid. 1999. P. 19.
45 Black С. Ibid.
46 Cutter В., Spero J., Tyson L. New World, New Deal: A Democratic approach to Globalization // Foreign Affairs. 2000. Mar./Apr. P. 91-92.
47 Binnendijk H. Back to Bipolarity? // Wash. Quarterly. 1999. Autumn. P. 14.
48 Kagan R., Kristol W. The Present Danger // Nat. Interest. 2000. Spring. P. 67.
Комментарии:
ИНФОРМАЦИЯ ПО РЕФЕРАТУ:
СТУДЕНТАМ! Уважаемые пользователи нашей Коллекции! Мы напоминаем, что наша коллекция общедоступная. Поэтому может случиться так, что ваш одногруппник также нашел эту работу. Поэтому при использовании данного реферата будьте осторожны. Постарайтесь написать свой - оригинальный и интересный реферат или курсовую работу. Только так вы получите высокую оценку и повысите свои знания.
Если у вас возникнут затруднения - обратитесь в нашу Службу заказа рефератов. Наши опытные специалисты-профессионалы точно и в срок напишут работу любой сложности: от диссертации до реферата. Прочитав такую качественную и полностью готовую к сдаче работу (написанную на основе последних литературных источников) и поработав с ней, вы также повысите ваш образовательный уровень и сэкономите ваше драгоценное время! Ссылки на сайт нашей службы вы можете найти в левом большом меню.
ВЕБ-ИЗДАТЕЛЯМ! Копирование данной работы на другие Интернет-сайты возможно, но с разрешения администрации сайта! Если вы желаете скопировать данную информацию, пожалуйста, обратитесь к администраторам Library.by. Скорее всего, мы любезно разрешим перепечатать необходимый вам текст с маленькими условиями! Любое иное копирование информации незаконно.
Поиск по БЕЛОРУССКИМ рефератам 
