Вы здесь:
ПОЛИТИКА
ЭВОЛЮЦИЯ ПОЛИТИКИ АДМИНИСТРАЦИИ БУША НА БЛИЖНЕМ ВОСТОКЕ: ОТ ДИСТАНЦИРОВАНИЯ К АКТИВНОМУ ВМЕШАТЕЛЬСТВУ
Обосновавшись в Белом доме в январе 2001 г., администрации Дж. Буша-мл. аккуратно давала понять, что намерена сократить масштабы вмешательства США в ближневосточные дела. Основанием тому послужил фактический провал политики предшествовавшей администрации Б. Клинтона, стремившегося достичь быстрых и радикальных результатов путем активного посредничества в палестино-израильском диалоге. Спешка и давление Вашингтона обернулись второй палестинской «интифадой аль-Акса». Команда Буша явно предполагала взять паузу в ближневосточных делах и тем самым дистанцироваться от линии демократов на Ближнем Востоке, Собственный подход республиканцев к конфликтным ситуациям на Ближнем Востоке еще не сформировался даже к августу 2001 г.
Ситуация резко изменилась после терактов 11 сентября 2001 г. в Нью-Йорке и Вашингтоне. Последовавшее за ними обращение президента к нации расставило точки над «i»: основой внешнеполитического курса администрации провозглашалась превентивная ликвидация очагов внешней террористической угрозы для Америки, которая, согласно «доктрине Буша», в первую очередь исходила (помимо Афганистана) от стран «оси зла» − Ирака, Ирана и Северной Кореи. Итак, изначальный подход дистанцирования от конфликтных зон Ближнего Востока быстро сменился на политику активного «хирургического» вмешательства в эти зоны.
Стремительность военных побед возглавляемых США коалиции в Афганистане и Ираке основательно меняют сложившийся мировой порядок. Другие крупные мировые державы вынуждены отныне принимать во внимание тот факт, что США полны решимости проводить масштабные военные операции в одностороннем порядке, по существу не считаясь с ООН. В то же время в политической элите США заметно усилились позиции сторонников жестко «комплексного воздействия» на страны традиционной антиамериканской ориентации, в первую очередь – на так называемую ось к которой теперь (после смены режима в Ираке) официально причисляются Иран и Северная Корея. По статусу к ним близки Сирия, фигурирующая в составленном Госдепом «черном cписке» спонсоров международного терроризма, и Саудовская Аравия. (с.262) Саудовское Королевство, еще недавно важнейший стратегический союзник США на Ближнем Востоке, сегодня именуется в американских средствах массовой информации «главным финансовым спонсором исламских террористов».
Аналитики ломают головы над тем, какая из упомянутых стран станет следующим объектом «комплексного воздействия», вплоть до проведения военной операции? Или в Вашингтоне сочтут предпочтительным отложить в сторону вариант чисто военного вмешательства, извлекая пользу из уже произведенного эффекта в Ираке и Афганистане, смена режимов в которых призвана стать уроком для прочих стран, зачисленных в злополучную «ось»?
Внятных ответов на эти вопросы сегодня невозможно услышать и в Вашингтоне. Несмотря на определенные расхождения в оценках например, между Пентагоном и Госдепом), подход администрации Буша-мл. в целом выглядит так: наращивание «комплексного давления» (политико-экономического, психологического, поддержанного демонстрацией силы) прежде всего на Иран, Северную Корею, а также в значительной степени и на Сирию; вариант военной операции рассматривается как крайняя мера; активное использование потенциала соседних с указанными странами государств; всемерное поощрение прихода к власти в этих странах прозападных политиков. Важно подчеркнуть при этом, что задача смены режима более-менее внятно формулируется Вашингтоном разве что в отношении Ирана и Северной Кореи. Так вопрос пока не ставится применительно к Сирии и Саудовской Аравии. В этих двух случаях американские стратеги чаще говорят о намерении поощрить внутреннюю эволюцию нынешних режимов в Дамаске и Эр-Рияде. И последние, следует признать, подают все больше сигналов о готовности активнее взаимодействовать с Вашингтоном.
Словом, применительно к каждой «стране-изгою» в Вашингтоне отрабатывается свой сценарий «комплексного воздействия» с учетом и особенностей внутриполитической ситуации в этих странах, и степени их враждебности к США, и, разумеется, региональной и глобальной стратегий Вашингтона. Во всех рассматриваемых ниже случаях этот подход не исключает применения Вашингтоном тактики «кнута и пряника» (т.е. готовности к определенным компромиссам), что принципиально отличает его от подхода США к решению проблемы Ирака. Вскоре после событий 11 сентября 2001 г. задача свержения режима Саддама Хусейна оформилась в США как общенациональный консенсус (за это выступали и Демократическая, и Республиканская партии, равно как и подавляющее большинство общественного мнения страны), как задача однозначная и бескомпромиссная. Расхождения в политической элите и администрации касались лишь средств достижения поставленной цели. (с.263)
1. ИРАК: ПРЕДСКАЗУЕМОСТЬ ВОЕННОГО РЕШЕНИЯ
Ирак изначально был «самым слабым звеном» в пресловутой «оси зла» и разобраться с ним американцам было проще, чем с другими. Действительно, психологически и политико-стратегически проблема Ирака воспринималась в США на всех уровнях как проблема незавершения предыдущей операции «Бури в пустыне» (1991 г.) во всех отношениях. Во-первых, агрессор (против Кувейта) остался не наказан (режим сохранился) и продолжал угрожать соседним странам. Во-вторых, считали в Вашингтоне, режим по сути игнорировал 16 резолюций СБ ООН, принятых на протяжении 90-х годов. В-третьих, режим санкций не оправдал себя, так как ущемлял в итоге жизненные потребности населения, а не руководства Ирака. В-четвертых, Саддам Хусейн начинал претендовать на значимую роль в арабском мире, усиливая ставку на воинствующий антиамериканизм, антиизраилизм и откровенную поддержку палестинского терроризма (выплачивал семьям шахидов-самоубийц по 25 тыс. долл.). В-пятых, избавившись от инспекций ООН в 1998 г., руководство Ирака не предоставило убедительных доказательств ликвидации обнаруженных предыдущими комиссиями запасов химического оружия, якобы продолжало эксперименты с биологическим оружием и воспринималось в США как «черная дыра», где теоретически могли производиться все виды ОМП, вплоть до ядерного. Вывод Вашингтона известен: Ирак представляет повышенную угрозу с точки зрения потенциала ОМП, связей с террористическими группировками (на территории Ирака якобы находились некоторые видные фигуры террористической сети «Аль-Каида») и как важный политический фактор, негативно влияющий на перспективы палестино-израильского урегулирования.
Кроме того, задачу избавления от режима Хусейна диктовали и другие немаловажные стратегические расчеты Вашингтона. Джефри Кэмп, ведущий американский эксперт по Ближнему Востоку, («Фонд Никсона»), например, пишет, что устранение Саддама Хусейна «избавило бы США от необходимости сохранять массированное военное присутствие на Аравийском полуострове (в частности, на территории, священной для мусульман Саудовской Аравии. - Л.Ш.), что использовалось Усамой бен Ладеном в качестве оправдательного аргумента для нанесения ударов по США [1]. Кэмп свидетельствует, что еще в начале 2002 г. (спустя несколько месяцев после терактов в США) Белый дом принял принципиальное решение ликвидировать режим Хусейна «в период до 2005 г.», т.е. до окончания первого мандата Дж. Буша-мл. [2] Другой ведущий американский эксперт по ближневосточным проблемам, Филипп Гордон (Брукингский институт), описывая еще перед началом президентской кампании 2000 г. основные внешние вызовы будущему президенту, следующим образом определял проблему Ирака. Несмотря на наличие нескольких подходов к этой проблеме в американском истэблишменте, преобладал, на его взгляд, вариант жестких действий. «Большинство конгрессменов и особенно руководство республиканцев считали необходимым проводить более агрессивную линию, с тем чтобы в ответ на провокации Саддама Хусейна сместить его, в том числе и путем использования мощной боевой группировки, − пишет Ф. Гордон. – Следует действовать так, чтобы реально отделить от основного Ирака его южную часть, как это фактически сделано с частью северной (Курдской автономией). Следует также увеличить финансирование иракской оппозиции и активизировать ее подготовку в тренировочных лагерях. Этот подход, однако, вряд ли найдет поддержку как среди арабов, так и среди европейских союзников США» [3].
Решительность действий администрации Буша в отношении Ирака определялась общенациональным консенсусом, сложившимся в результате восприятия американским истэблишментом режима Хусейна как непосредственной угрозы а) безопасности США, б) их интересам на Ближнем Востоке (для перспектив урегулирования палестино-израильского конфликта и стабильности монархических режимов в Персидском заливе). Кроме того, считали в Вашингтоне, контроль США над Ираком неизбежно обернется «эффектом окружения» как для Сирии (на севере – враждебная Турция, на юге – Израиль), так и для Ирана (на востоке – «опекаемый» США и НАТО Афганистан, по другую сторону Персидского залива – в целом недоброжелательно настроенные к Ирану арабские монархии). Американское военное присутствие в Ираке призвано стать важным рычагом давления на режимы в этих странах.
Решение задачи ликвидации режима в Багдаде значительно облегчалось ослаблением военной мощи Ирака в результате действия санкций и наличием внушительной международно-правовой базы в виде резолюций ООН, на невыполнение которых постоянно ссылался Вашингтон. Ничего подобного в комплексе не существует применительно к другим «странам-изгоям» − Ирану, Сирии или Северной Кореи.
2. СИРИЯ: ПОЛЕ ДЛЯ ПОЛИТИЧЕСКОГО МАНЕВРА ОСТАЕТСЯ
Отношения между Вашингтоном и Дамаском резко обострились концу второй недели боевых действий в Ираке. По сведениям Пентагона, сирийские власти якобы не блокировали границы с Ираком, способствуя проникновению туда арабских боевиков для оказания противления армии США. Проиракская позиция Дамаска в ходе дискуссий в Совете Безопасности ООН «подкреплялась» в глазах Вашингтона практическими шагами на поле боя. 29 марта с (с.265) предупреждением в адрес Сирии выступил министр обороны Рамсфелд. А 31 марта госсекретарь США Колин Пауэлл открыто пригрозил Сирии «серьезными последствиями из-за поддержки режиму Саддама Хусейна и террористическим группам» [4].
Однако сразу по окончании боевых действий тот же Пауэлл поспешил нанести визит в Дамаск, в ходе которого снял озабоченность местного руководства относительно того, что Сирия в ближайшее время может стать следующим объектом военного воздействия США. Шаги навстречу Вашингтону сделал и Асад: сирийские власти ужесточили контроль на границе с Ираком и передали США нескольких достаточно высокопоставленных беглецов-сподвижников свергнутого Саддама Хусейна. Вслед за этим и британский премьер Тони Блэр заявил, что у Вашингтона и Лондона нет планов расширять военную операцию на Сирию. То же публично заявили советник по национальной безопасности президента США Кондолиза Райс и сам президент Дж. Буш. Чередование жестких и примирительных заявлений из-за океана в отношении Дамаска скорее всего преследовало одну цель – «подвесить» режим Башара аль-Асада, дать ему «шанс проявить себя в положительном ключе» как в отношении процессов по обустройству Ирака, так и в палестино-израильском урегулировании. Иными словами, «эффект Ирака», как некий вариант «дамоклова меча», нависший и над Сирией, призван оказывать постоянное воздействие на самого Асада и его окружение.
Между тем, проводить масштабную операцию против Сирии у США нет веских причин и оснований. И не столько по чисто военным соображениям (оккупировать после Ирака еще и Сирию – затратно во всех отношениях), сколько из расчетов политических. Важнейшим фактором, определяющим американский подход, является в данном случае сама фигура сирийского президента, унаследовавшего власть в Дамаске у своего отца Хафеза аль-Асада в 2000 г. Получивший образование и долго проживший в Великобритании молодой Асад мало похож на «традиционного арабского революционера-диктатора» типа Саддама Хусейна или ливийского полковника Муамара Каддафи. Несмотря на то, что за два года властвования в Дамаске, он фактически не изменил ни характер унаследованного режима, ни его внешнюю политику, в Вашингтоне он по-прежнему рассматривается как «арабский лидер нового поколения», еще окончательно не разочаровавший США и Запад. Словом, полагают в окружении Буша, такого рода «обнадеживающих» арабских лидеров следует скорее оберегать, выперстывать и «воспитывать», чем просто огульно свергать с непредсказуемыми последствиями. Вместе с тем иракский кризис породил немало причин для озабоченности Вашингтона политикой Дамаска. На этой волне американские «ястребы» охотно припомнили и предыдущие «грехи» Сирии, благодаря которым эта страна до сих пор значится в верхних строках составленного (с.266) Госдепартаментом «черного списка пособников международного терроризма».
Что может подтолкнуть США к решительным действиям против Сирии?
Во-первых, продолжающаяся поддержка Дамаском экстремистских организаций типа «Хизбалла» в Ливане и палестинских группировок «Хамас», «Исламский джихад», представительства которых открыто действуют на территории Сирии. Несколько сот их рекрутов якобы были перехвачены американцами на границе с Ираком, куда те направлялись для того, чтобы сражаться на стороне Саддама Хусейна. «Хизбалла» же остается не только главным фактором, провоцирующим военную напряженность на севере Израиля (после вывода израильских войск из Ливана в мае 2000 г.), но и главным раздражителем для Вашингтона из-за причастности к взрывам казарм в Бейруте в 1983 г., в результате которых погибли 241 американский военнослужащий.
Во-вторых, активное политико-пропагандистское противодействие сирийского руководства военной операции США в Ираке: в Дамаске проводились демонстрации протеста даже против «невнятной» позиции арабских стран в отношении военных действий в Ираке.
В-третьих, все еще негибкая, неуступчивая позиция Дамаска в подходе к арабо-израильскому урегулированию: согласившись в принципе с саудовским планом урегулирования проблемы на основе сосуществования двух государств (палестинского и Израиля), сирийское руководство тем не менее оговорило свое участие в процессе множеством условий, которые по сути блокируют формирование общеарабской позиции.
В-четвертых, утверждения спецслужб США (а также стран Западной Европы) о наличии в Сирии запасов химического оружия, его производстве, а также якобы о хранении на сирийской территории запасов иракского ОМП [5].
Что удерживает Вашингтон от резких шагов в отношении Дамаска?
Во-первых, политика Сирии не воспринимается в Вашингтоне как прямая угроза США; пока считается, что Дамаск оказывает поддержку «региональным», а не глобальным террористическим организациям; политика Сирии может быть откорректирована невоенными средствами – достаточно политико-дипломатического и экономического давления (или, наоборот, помощи – в зависимости от ситуации; например, возобновить «льготные» поставки нефти из Ирака!), особенно с учетом фактора убедительной военной победы США в Ираке.
Во-вторых, масштабные силовые действия США против Сирии вызовут резкий протест в арабском мире; в отличие от Ирака (режим Саддама Хусейна вызывал симпатию в основном у (с.267) арабских экстремистов) нападение на Сирию будет считаться неспровоцированным, что полностью перечеркнет в глазах арабов и пропагандистские аргументы, которые приводит Вашингтон в оправдание «освободительного характера» операции против Ирака.
В-третьих, насильственное свержение режима Башара Асада спровоцирует гораздо более непредсказуемую и менее выгодную США и Западу внутриполитическую ситуацию, чем в Ираке. Известно, что при численном преобладании суннитского населения семейство Асад (выходцы из секты аллавитов, мусульманской, но во многом близкой к христианам) поддерживает внутриполитическую и внутриконфессиональную стабильность в стране путем мобилизации религиозных меньшинств, предоставляя им – в том числе христианам – полную свободу в осуществлении культа. «При Хафезе аль-Асаде христиане прекрасно себя чувствовали, − пишет американский исследователь проблем Ближнего Востока Вильям Далримпл. – В последние годы его правления пять из семи ближайших советников президента были христианами. Сегодня христиане не скрывают страха: если режим Асада падет, то вместе с ним они лишатся последнего прибежища на Ближнем Востоке, а сама Сирия окажется под властью исламских фундаменталистов» [6].
В-пятых: в отличие от Ирака общественное мнение в США не готово к боевым действиям в Сирии; у администрации Буша нет в запасе и реальных кандидатов на руководящие посты в Дамаске после гипотетического свержения режима Асада.
В-шестых, в Вашингтоне прекрасно сознают, что региональная политика Дамаска во многом координируется с Тегераном, подпитывающим непримиримость сирийцев по отношению к Израилю. Не удивительно, что в ближайшей перспективе главным «злом» на Ближнем Востоке в Вашингтоне склонны считать Иран: с крушением (или радикальным изменением) режима в Тегеране и Дамаск, мол, неизбежно станет более сговорчивым.
3. ИРАН: ДАВЛЕНИЕ НАРАСТАЕТ
Стратегия противоборства США с Ираном основывается на самостоятельной логике и мало связана с последними событиями в Ираке. Она оттачивалась и модифицировалась на протяжении четверти века: после провала попытки проведения масштабных спецопераций для спасения взятых в плен в Тегеране американских дипломатов (1979 г.) все без исключения администрации Белого дома ужесточали законодательные акты, регулирующие весь комплекс отношений США с Ираном (а точнее – обеспечивающие экономический и политический бойкот Ирана). В результате сложилась внушительная (с.268) законодательная база, имеющая не только внутриамериканское, но и международное действие. Так, например, на американский рынок не допускаются иностранные нефтяные компании, имеющие оборот с иранскими партнерами на сумму свыше 20 млн. долл. Давно и основательно пытаются США (как демократы, так и республиканцы) ограничить сотрудничество России с Ираном в строительстве ядерно-энергетических объектов (Бушер) и в поставках современных вооружений. Такого результата они уже во многом добились от европейцев и Китая.
Традиционная американская политика «сдерживания Ирана» сегодня явно уступает место политике «ограниченного вмешательства». Происходит это главным образом под воздействием вашингтонских «ястребов» (группы Чейни–Рамсфелда), вдохновленных военными победами в соседних с Ираном Афганистане и Ираке. Сказывается и разочарование американского истэблишмента неспособностью президента-либерала Мохаммада Хатами противостоять религиозным клерикалам во главе с аятоллой Али Хаменеи [7].
Важным переломным моментом для оценки стратегии в отношении Ирана стал и майский 2003 г. теракт в Эр-Рияде против саудовцев и американцев. Спецслужбы США убеждены, что провели его сторонники «Аль-Каиды», базирующиеся в Иране. Вообще, полагают американские эксперты, «глобальное миссионерство» иранских мулл не претерпело изменений, как неизменной остается и их ставка на «глобальный терроризм», который уже несет прямую угрозу Соединенным Штатам. «Хизболла» − это иранское детище, а Корпус стражей исламской революции имеет в своем составе «иностранный легион», который направляет мусульман десятков национальностей даже в Северную Африку и Южную Америку, − пишет в этой связи Майкл Ледин, автор книги «Война против мастеров террора». – Поддержка иранским режимом палестинских террористов представляет одно из серьезных препятствий для любых надежд на жизнеспособное мирное решение израильско-палестинского конфликта» [8].
По-новому взглянуть на проблему Ирана подталкивают американских стратегов и разворачивающиеся в Тегеране волнения молодежи и студентов. Нараставшие с середины 90-х годов оппозиционные клерикалам настроения (свидетельства тому – избрание и Переизбрание президентом страны Мохаммада Хатами) сегодня все чаще открыто выливаются в уличные протесты. Нельзя исключать, что отчасти такие настроения стимулируются и эффектом насильственной «демократизации» соседнего Ирака. Это создает качественно иную ситуацию в стране и, полагают американке аналитики, возможности для изменения режима в Иране. Не удивительно, что Дж. Буш в выступлении 15 июня 2003 г. выразил иранским оппозиционерам однозначную поддержку, назвав их действия «шагом к свободе». (с.269)
Словом, в Вашингтоне склонны считать, что настало время активных действий в отношении Ирана. Но пока речь в основном не идет о масштабной военной операции: преобразовывать режим муллократии команда Буша планирует усилением политико-дипломатического и экономического давления, поддержанного в случае необходимости операциями спецподразделении. Основную ставку американские стратеги планируют делать на поощрение оппозиции внутри Ирана и за его пределами. Но главной стратегической задачей, которая должна решаться Пентагоном параллельно с изменением режима в Тегеране, является уничтожение ядерных объектов: в Вашингтоне считают, что и правящий режим, и местная оппозиция не намерены добровольно отказываться от планов разработки и производства ядерного оружия – «исламской атомной бомбы». Как заявил 11 июня глава Пентагона Дональд Рамсфелд, «разведсообщества в США и других странах мира считают, что сегодня у Ирана нет ядерного оружия, но есть очень активная ядерная программа, которая может обеспечить эту страну ядерным оружием через очень короткий промежуток времени» [9].
Среди западных экспертов получил распространение «документ», согласно которому при нежелательном развитии ситуации в Иране (если в обостряющемся противостоянии верх будут брать клерикалы над реформаторами) не исключается вариант и нанесения военных ударов по Ирану. Основным плацдармом для проведения операции якобы станет Ирак. А главными союзниками США в этой войне будут-де «не партнеры по блоку НАТО, а страны бывшего СССР – Грузия и Азербайджан. Пентагон намечает уже в скором времени разместить на территории этих стран свои военные базы» [10].
Впрочем, фокус военной стратегии Вашингтона сдвигается в сторону Ирана не только из-за «ядерной угрозы» и нарастающих в стране беспорядков как предвестника грядущих перемен, которые американцам желательно взять под контроль. Есть и другая причина, непосредственно связанная с событиями в Ираке: американские эксперты считают, что иранские аятоллы подстрекают иракских шиитов (а их в Ираке порядка 60% населения) к беспорядкам с целью захватить власть и превратить Ирак в «исламскую республику». Иными словами, США и Иран вступают в новую стадию противоборства «за будущий Ирак». Этот аргумент находит понимание поддержку в общественном мнении США, что значительно развязывает руки администрации Дж. Буша в планах относительно Ирана.
«Когда силы коалиции вступят в прямое противоборство с иранской кампанией в Ираке – это лишь вопрос времени, − пишет Майкл Ледин. – Но решительное выяснение отношений неизбежно. Если Ирану удастся выдавить войска коалиции из Ирака и установить в этой стране исламскую республику, Джордж Буш-младший и Блэр испытают унижение и поражение, а мы проиграем серьезную битву в нашей войне с терроризмом. Если мы разгромим мулл (с.270), и в Ираке, Иране и Афганистане восторжествует свобода, мы изменим мир к лучшему, а дни террористов будут сочтены» [11].
Россия готовится подстраховать свои политические и экономические позиции в Иране и на случай «внутреннего переворота» в этой стране, и при возможном военном вмешательстве США. В Москве врабатывается единая консолидированная (между всеми заинтересованными ведомствами) позиция по Ирану. Многие ее компоненты же просматриваются в заявлениях официальных лиц. Иран, утверждают в Кремле, ближайший сосед, с которым Россия намерена сотрудничать, а не заниматься византийскими кознями, поддерживая одни правящие группировки против других. Иран был и остается зоной особых экономических интересов России. Ядерное сотрудничество (проект Бушера) должно быть взято под постоянный контроль инспекторами МАГАТЭ. Россия впервые формулирует озабоченность возможностью Ирана обзавестись ядерным оружием и во имя собственной безопасности намерено воспрепятствовать этому. Москва будет и дальше взаимодействовать с Вашингтоном в вопросах обеспечения нераспространения ОМУ на глобальном уровне.
Позиция России представляется достаточно сбалансированной: просматривается определенное дистанцирование от Тегерана в русле озабоченности мирового сообщества ядерными программами этой страны при стремлении сохранить там свое экономическое присутствие. А экономические интересы России в Иране велики: помимо Минатомпрома там наращивает свою активность ОАО «Стройтрансгаз», да и другие нефтяные гиганты (например, ЛУКОЙЛ) рассчитывают воспользоваться трубопроводной системой этой страны для экспорта своей нефти в Европу. Понятно, что в результате возможных политических перемен в Иране российские компании не должны утратить своих позиций.
4. ВАШИНГТОН-ЭР-РИЯД: ДВУСМЫСЛЕННОЕ ПАРТНЕРСТВО
Если трагедия 11 сентября 2001 г. лишь «подстегнула» Вашингтон наращивать активность против Ирака, Сирии и Ирана в русле традиционной логики противостояния с этими странами, то применительно к Саудовской Аравии можно говорить об изменении самой логики отношений между Вашингтоном и Эр-Риядом – еще недавно «стратегическими партнерами» на Ближнем Востоке. Несколько охладев, внешне (на официальном уровне) эти отношения, казалось бы, не претерпели серьезных изменений, но их содержание в действительности трансформировалось радикально. Общественное мнение США оказалось настроенным к Королевству не лучше, чем к двум другим странам «черного списка» спонсоров терроризма – Сирии и Ирану. (с.271)
Два основных фактора подтолкнули большинство американцев воспринимать Саудовское королевство во враждебном ключе. Первый – 15 из 19 исполнителей терактов 11 сентября были выходцами из Саудовской Аравии. Второй – неуклюжесть первых после трагедии (во многом непродуманных и инстинктивных) шагов Эр-Рияда, когда власти Королевства попытались грубо «отмахнуться» от определенной «моральной вины» за случившееся, но еще хуже – когда они рискнули воспользоваться трагедией в Нью-Йорке, чтобы откровенно побудить США изменить свою ближневосточную политику, т.е. отказаться от поддержки Израиля (например, об этом публично заявил один из саудовских принцев на церемонии передачи мэру Нью-Йорка Джулиани чека на 10 млн. долл. – мэр резко и красноречиво отверг саудовский дар). Эти действия были восприняты общественным мнением США как попытка Эр-Рияда «оправдать исламский терроризм».
В целом сдержанное поведение властей в Вашингтоне и Эр-Рияде не смогло предотвратить публичных скандалов, разразившихся сначала в американской, а затем и саудовской прессе. Суть многих американских публикаций сводилась к обвинению в том числе и королевской семьи ас-Саудов в оказании идейной (идеология ваххабизма), а также и финансовой (через исламские благотворительные фонды) поддержки терроризму. В благословленных властями статьях саудовских «независимых» журналистов Соединенные Штаты обвинялись в том, что «продались» Израилю, а также в подготовке заговора в целях свержения королевской семьи. Один скандал следовал за другим по мере того как в США развертывалась кампания по обнаружению банковских счетов предполагаемых и реальных террористов – большая их часть так или иначе замыкалась на властные или финансовые структуры Саудовской Аравии. В «содействии террористам» обвинялась американской прессой (при молчаливом одобрении спецслужб США) и супруга саудовского посла в Вашингтоне: она спонсировала обучение в американских вузах ряда саудовских студентов, некоторые из которых оказались связаны с террористами.
После того как в Белом доме было принято принципиальное решение свергнуть режим в Багдаде, окружение Дж. Буша решило предотвратить дальнейшее ухудшение отношений с Королевством в контексте предстоявших военных действий в регионе. Осенью 2002 г. президент принял у себя на ранчо в Техасе (жест особого доверия) наследного принца Абдаллу (фактического руководителя Королевства). Эта встреча была призвана дать сигнал о начале процесса восстановления отношений.
Немало шагов к нормализации сделал и Эр-Рияд: за первый кризисный год он инвестировал в PR-кампании на территории США сумму свыше 5 млн. долл. с целью улучшить имидж Королевства. Но, главное, Эр-Рияд решил «исправиться» в глазах американцев по (с.272) большому счету: принц Абдалла выдвинул стратегическую инициативу примирения с Израилем, которая призвана была стать основой общеарабского плана урегулирования ближневосточного конфликта на принципе сосуществования двух государств. Это означало, что после полувека непримиримости Эр-Рияд официально заявил о готовности признать государство Израиль при условии создания Палестинского государства в границах 1967 г. На Бейрутском саммите (июль 2002 г.) саудовский план одобрили главы практически всех арабских государств (кроме Ливии). Этот шаг Эр-Рияда был по достоинству оценен в Вашингтоне. Однако в тот момент (лето-осень 2002 г.) окружение Буша уже рассчитывало на большее: на возобновление военно-стратегического партнерства с Королевством вплоть до использования размещенных на территории Саудовской Аравии авиабаз для нанесения ударов по Ираку. Но открыто на это руководство Королевства не пошло, хотя негласно и оказывало содействие Пентагону в проведении операции против Ирака. Официально региональный штаб Центрального командования США был переведен с саудовской авиабазы «Принц Султан» на американскую базу в соседнем эмирате Катар.
Двусмысленность, сложившаяся в отношениях между Вашингтоном и Эр-Риядом накануне и в ходе иракской кампании, сохраняется и сегодня. Не удивительно, что многие саудовские эксперты по сей день считают, что главной задачей для США на Ближнем Востоке было не столько свержение Саддама Хусейна, сколько изменение режима в Эр-Рияде. Вот как видит проблему проживающий в Лондоне саудовский аналитик Мухаммед аль-Масри: «Опасения саудовцев (что следующими станут они. – А.Ш.) вполне обоснованы. Американцы были недовольны саудовцами еще в 70-е годы – по идеологическим причинам, но терпели их по соображениям прагматическим. Но после 11 сентября они вновь увидели в Саудовском королевстве источник проблем. Сегодня в США сложилось целое направление аналитиков, считающих, что решением проблемы модернизации Королевства может стать только смещение клана ас-Саудов» [13].
После победы США в Ираке беспокойство саудовцев возросло еще больше: в Эр-Рияде даже заговорили о возможности проведения демократических реформ (выборов в парламент, введении конституции, расширении прав женщин и т.д.) [14], а также начали показательную кампанию изгнания из мечетей экстремистски настроенных проповедников. В середине июня 2003 г. правительство Королевства заявило, что уволило несколько сотен религиозных служителей и временно приостановило деятельность еще порядка тысячи мулл «из-за проповедования ими религиозной нетерпимости и экстремизма» [15]. Этот шаг, подчеркивалось в заявлении, призван продемонстрировать готовность Королевства активно взаимодействовать Международной антитеррористической коалицией. Не в меньшей (c.273) степени, чем желание «соответствовать» требованиям Вашингтона к столь резким действиям, побудил правителей Королевства теракт 12 мая в Эр-Рияде, в результате которого погибло свыше 30 саудовцев и американцев. В ходе следствия выяснилось, что организатором теракта было руководство террористической сети «Аль-Каида». «Общая беда» несколько снизила напряженность между Вашингтоном и Эр-Риядом, но отнюдь не ликвидировала ее причины.
Дополнительная причина для беспокойство Эр-Рияда – грядущее изменение роли нефтяного фактора, до сих пор цементировавшего отношения Королевства с США. Саудовская нефть составляет около 20% американского импорта данного вида топлива, что означает существенную зависимость США от поставок из Королевства. Однако два других фактора способны в перспективе сократить эту зависимость и даже ликвидировать ее: во-первых, начавшийся экспорт иракской нефти и, во-вторых, стремление США увеличить закупки нефти в России. Но, считают экономисты, пока американцы не запустят альтернативные источники, чтобы компенсировать 8,6 млн. баррелей нефти (именно столько поставляет Саудовская Аравия), в отношениях между Вашингтоном и Эр-Риядом не произойдет принципиальных изменений. А такая ситуация сохранится, по оценкам правительственного Агентства энергетической информации США, в течение ближайших 20 лет. По прогнозам Агентства, опора США на импортируемую нефть будет опережать все возможные новые внутренние источники поставок. И все же, констатирует «Вашингтон пост», уже в ближайшей перспективе «сговорчиво-уступчивый постсаддамовский Ирак мог бы составить достойную конкуренцию Эр-Рияду в обеспечении стабильности нефтяного рынка» [16].
Эта угроза – применить нефтяной рычаг и резко диверсифицировать источники поступления нефти – скорее всего и, станет основным орудием воздействия Вашингтона на Эр-Рияд в ближайшей перспективе.
5. ВЫВОДЫ
После победы в Ираке администрация Буша-мл. планирует продолжать политику «демонстрации силы» и осуществления «комплексного воздействия» на «страны-изгои» прежде всего в Ближневосточном регионе. Успех этой политики становится важнейшим козырем Дж. Буша и в предстоящей выборной гонке за новый президентский срок. При этом США дополняют задачу международной коалиции помимо борьбы с террористическими организациями и их пособниками целью предотвратить дальнейшее расползание ОМП в мире. Эта цель становится доминирующей во внешней политике Вашингтона.
Объектами «комплексного воздействия» США на Ближнем Востоке будут Иран, Сирия и Саудовская Аравия. Если в отношении двух упомянутых арабских стран Вашингтон намерен применять в основном меры политико-дипломатического и экономического воздействия, то в отношении Ирана этот арсенал будет дополнен и демонстрацией военной силы, и набором средств из разряда спецопераций. Вряд ли, однако, Вашингтон намечает осуществить в Иране полномасштабную военную операцию по примеру Ирака. Особенности ситуации в Иране (с одной стороны, сохраняющийся накал антиамериканизма, а с другой – нарастание оппозиционных движений и беспорядков) диктуют США иную, чем в Ираке, тактику действий, администрация Буша намерена решительно воспользоваться развернувшимися в Тегеране беспорядками с тем, чтобы максимально содействовать смене режима или переходу всей полноты власти в руки президента-реформатора Мохаммада Хатами. Но при любом варианте развития ситуации в Иране США будут пытаться уничтожить ядерные объекты в этой стране. Проведение такой операции (скорее всего силами ВВС США) неизбежно потребует и разработки сценариев ее относительно масштабной боевой поддержки. Воздействовать же на ситуацию в Саудовской Аравии Вашингтон, вероятно, будет с помощью нефтяного рычага, который оказывается в его распоряжении с возобновлением экспорта иракской нефти. (с. 274)
_____________________________
1 Kemp G. Arc of instability (US relations in the Greater Middle East) // Naval War College Review, Newport, 2002. Summer. Vol. LV, N 3. P. 67.
2 Ibid.
3 Brookings Review - American Primacy: what to do with it? - No way out. The essential US role in the Middle East by Ph.H. Gordon. Wash. (D.C.), 2000. P. 29.
4 Middle East Intern. 2003, N 697. Apr. 4. P. 24-25.
5 Rice actions on Syria disputed // UPI. 2003. May 2.
6 Dalrymple W. New York Times. 2003. June 10.
7 Kemp G. Op. cit. P. 69.
8 Wall Street J. 2003. June 11.
9 The New York Times. 2003. June 12.
10 Независимая газета. 2003. 29 мая.
11 Wall Street J. 2003. June 11.
12 NYT. 2002. Aug. 29.
13 Middle East Intern. 2003. N 697. Apr. 4. P. 26.
14 Ibid.
15 NYT. 2003. June 9.
16 Wash. Post. 2003. June 3.
Комментарии:
ИНФОРМАЦИЯ ПО РЕФЕРАТУ:
СТУДЕНТАМ! Уважаемые пользователи нашей Коллекции! Мы напоминаем, что наша коллекция общедоступная. Поэтому может случиться так, что ваш одногруппник также нашел эту работу. Поэтому при использовании данного реферата будьте осторожны. Постарайтесь написать свой - оригинальный и интересный реферат или курсовую работу. Только так вы получите высокую оценку и повысите свои знания.
Если у вас возникнут затруднения - обратитесь в нашу Службу заказа рефератов. Наши опытные специалисты-профессионалы точно и в срок напишут работу любой сложности: от диссертации до реферата. Прочитав такую качественную и полностью готовую к сдаче работу (написанную на основе последних литературных источников) и поработав с ней, вы также повысите ваш образовательный уровень и сэкономите ваше драгоценное время! Ссылки на сайт нашей службы вы можете найти в левом большом меню.
ВЕБ-ИЗДАТЕЛЯМ! Копирование данной работы на другие Интернет-сайты возможно, но с разрешения администрации сайта! Если вы желаете скопировать данную информацию, пожалуйста, обратитесь к администраторам Library.by. Скорее всего, мы любезно разрешим перепечатать необходимый вам текст с маленькими условиями! Любое иное копирование информации незаконно.
Поиск по БЕЛОРУССКИМ рефератам 
