Вы здесь:
ПОЛИТИКА

Эрих Фромм о нормативно-правовом регулировании межличностных и межгрупповых отношений с корпорациями и государством


АВТОР: Д. М. Азми

ИСТОЧНИК: журнал "ПРАВО И ПОЛИТИКА" №8,2000


Преобразование современной общественно-политической системы невозможно без изменения существующего законодательства, но, в первую очередь, должно измениться наше отношение к праву вообще и к действующим нормативным актам в частности.

Говоря о природе права, о его истоках, Фромм отмечает, что практически лишенный инстинктов человек вынужден искать принципы, в соответствии с которыми он будет действовать, руководствуясь которыми он будет принимать решения. В отличие от животного человек должен бороться не только против таких опасностей, как смерть, боль и голод, но и против еще одной, специфически человеческой опасности: потерять свою собственную “самость”1 , быть поглощенным окружающим обществом и растворенным в нем. “Человеческое существо... сошло бы с ума, если бы не нашло эталонную систему, позволяющую ему в той или иной форме чувствовать себя в мире как дома и избегать ощущения полной беспомощности, дезориентации”.

Для иллюстрации нашего нынешнего отношения к праву Фромм приводит пример из романа Кафки “Процесс”: “Человек подходит к вратам, ведущим в небесное царство (Закон), и просит привратника пропустить его. Привратник говорит, что в данный момент не может пропустить человека. И, хотя дверь, ведущая к Закону, остается открытой, человек решает, что ему лучше подождать, когда он получит разрешение войти. Итак, он садится и ждет день за днем, год за годом... Последнее слово — за бюрократами: если они говорят “нет”, он не может войти. Если бы у него было нечто большее, чем пассивная, выжидающая надежда, он бы вошел, и то, что он осмелился проигнорировать бюрократов, стало бы актом освобождения, который привел бы его в сияющий дворец”2 .

Доподлинно известно, что любое изменение общественно-политической жизни так или иначе находит свое отражение в законодательстве. Мы же, постоянно жалуясь на нашу сегодняшнюю жизнь и выражая свое недовольство ею, тем не менее не предпринимаем никаких шагов для того, чтобы изменить ее. Мы постоянно говорим о своей вере в “лучшее будущее”, но эта вера пассивна. Сетуя на жизнь, правительство и существующее законодательство, мы очень часто задаем себе вопрос: “За что же нам все это?” — и тем не менее постоянно забываем, что ответ заключается не в том, что мы говорим или как думаем, а в том, что мы есть, как действуем, куда идем и какие конкретно шаги предпринимаем для изменения существующего положения вещей.

В основе отношения человека к праву лежит “интерес”3 . Именно интерес заставляет личность превзойти свое собственное ego и открыться миру. Любой интерес всегда опирается на нашу внутреннюю активность. “Интерес — это всеобъемлющая установка и способ отношения к миру; в самом широком смысле ее можно определить как заинтересованность живущего человека во всем, что живет и растет”, во всем, что его окружает. Создавая те или иные правовые нормы, человек руководствуется именно “интересом”.

Наличие права, естественно, предполагает и наличие ответственности. Мыслитель отмечает, что в последнее время слово “ответственность” часто используется вместо слова “обязанность”, в то время как они вовсе не являются синонимами. По мнению автора, разница между обязанностью и ответственностью соответствует различиям межу совестью авторитарной и гуманистической. Авторитарная совесть — готовность беспрекословно подчиняться требованиям авторитетов. Гуманистическая совесть — способность прислушаться к голосу своего собственного разума, а также осознать последствия своей активности.

Поскольку право закрепляет “официально признанные ценности”, то оно, так же как система ценностей (не только “санкционированных государством”, но и существующих в реальной жизни), имеет свою иерархию, в которой высшие правовые акты, так же как и высшие ценности, должны определять все прочие нормы как необходимые для их реализации. До тех пор, пока ценности покоились исключительно на откровении, они были обязательны лишь для тех, кто верил в источник данного откровения. Ценности, возведенные в ранг закона, становятся обязательными для всех. “Подлинная надежда на победу над дегуманизированным обществом-мегамашиной во имя построения гуманного индустриального общества, — пишет Фромм, — предусматривает в качестве условия, что в жизнь будут привнесены традиционные ценности и появится общество, в котором возможны любовь и целостность”4 .

Для каждого общества характерны свои, специфические ценности, но вместе с тем есть и такие ценности, которые “единодушно приняты во всех высших формах культуры”. Такие ценности Э. Фромм называет гуманистическими.

К сожалению, право, существующее ныне, способствует формированию полностью бюрократизированного индустриального общества. В таком обществе личность ничего не может противопоставить формальному и утрированному пониманию государственным чиновником принципа “закона и порядка”5 . Сейчас мы во многом зависим от решения людей, предпочитающих “бюрократические методы — спонтанным, механические приспособления — живым существам, повторение — оригинальности, педантичность — плодовитости, накопление — отдаче”. Такие люди стремятся контролировать жизнь, потому что боятся ее “бесконтрольной самопроизвольности”. Но если мы хотим достичь такого общественного и культурного уклада, при котором наибольшую значимость имеет сам человек, то нам необходимо предпринимать для этого активные действия. В первую очередь мы должны перестать относиться к существующим нормативно-правовым актам “как к идолам”. Не нужно забывать, что не право творит человека, а человек право, и делает он это для своей же собственной пользы. “Закон не должен быть идолом человечества. Его предназначение — регулирование общественной жизни, а значит, и наиболее полное раскрытие потенциальных возможностей личности в обществе”.

Фромм говорит о необходимости замены “отчужденно-бюрократического” способа управления “гуманистически-управленческим”. Сам факт, что при “отчужденно-бюрократическом” способе нормативно-правовыми актами, регулирующими деятельность чиновников, являются, почти что исключительно, исходящие “сверху” приказы, планы и инструкции, подтверждает, что это однонаправленная система. Другой характерной чертой такой системы является безответственность. “Чувствуя себя частью бюрократической машины, бюрократ чаще всего не хочет брать ответственность на себя, т. е. не хочет принимать решений, за которые его можно было бы критиковать. Он старается избегать принятия любых решений, коль скоро они не сформулированы ясно соответствующими правилами, а при наличии сомнений он отсылает человека к другому бюрократу, который в свою очередь делает то же самое... Наша бюрократическая система дает индивиду почувствовать, что он ничего не может ни предпринять, ни организовать без помощи бюрократической машины. В результате она парализует инициативу и порождает глубокое чувство бессилия”. Целью же “гуманистически-управленческого” способа является достижение такого баланса, при котором управляющие будут заинтересованы в принятии и исполнении решений точно так же, как и те, в отношении которых такие решения должны быть приняты и осуществлены.

Кроме того, в современном обществе все еще чрезвычайно сильна потребность в авторитете, в лидере. Совершенствование законодательства, по мнению Фромма, должно снизить уровень их значимости. Первоначально потребность безопасности заставила человека подчиниться сильному — лидеру. Для того чтобы человек поверил в лидера, предполагается, что последний превосходит своими качествами любого из подчиненных. Часто, для надежности, лидеры использовали так называемый метод “кнута и пряника”. На определенной ступени своего эволюционного развития человек был готов поверить любым, даже самым фантастическим историям о Боге, церкви, короле или отце именно из-за своей потребности в лидере. Роль лидера весьма значительна и сегодня. “Даже в таких странах, как Соединенные Штаты или Советский Союз, решения, касающиеся жизни и смерти каждого, оставлены на усмотрение большой группы лидеров, а то и одного человека, формально действующего по праву, данному ему конституцией, — независимо от того, называется она “демократической” или “социалистической”. Желая безопасности, люди способны полюбить собственную зависимость, особенно если ее бремя облачается для них относительным комфортом материальной жизни и идеологией, именующей промывание мозгов “образованием”, а подчинение — “свободой”.

Итак, указав на необходимость изменения существующего законодательства, Э. Фромм предлагает конкретные шаги и направления его усовершенствования.

Из предыдущей части статьи (№7 с.г.) мы знаем, что в центре всей общественно-правовой концепции Э. Фромма находится человек, личность. Поэтому неудивительно, что в первую очередь мыслитель задается вопросом, насколько целесообразно существование норм, предназначенных для того, чтобы мотивировать нашу частную жизнь, которыми нам советуют руководствоваться при планировании своих социальных инициатив и видов деятельности. По Фромму, действенность норм основывается на условиях человеческого существования. “Человеческая личность составляет систему, отвечающую хотя бы одному минимальному требованию: избежать сумасшествия”. Сами законы человеческого существования не способствуют установлению одного-единственного набора ценностей. Эти законы требуют нашего выбора, и только мы сами решаем, какой из возможных альтернатив отдать предпочтение. Фромм считает6 , что объективными будут нормы, соответствующие следующей предпосылке: “Желательно, чтобы живая система развивалась и производила максимум жизненности и внутренней гармонии, которые субъективно воспринимаются как благополучие”. Предпочтительно, чтобы критерием оправданности норм были их содействие оптимальному развитию личности и сведение к минимуму различного рода болезненных отклонений.

Э. Фромм обращает внимание и на необходимость изменения трудового законодательства7 . Главный недостаток существующей системы организации труда — ее направленность на постоянное устранение любых элементов творчества и совместного труда “путем деления и подразделения задания до такого уровня, когда не остается места ни для рассуждения, ни для межличностного контакта”.

К идее сокращения государственного планирования в общественном секторе Фромм относится довольно скептически, более того, он говорит о необходимости принятия нормативного акта, регламентирующего порядок осуществления контроля за планированием в частных компаниях8 . В качестве контролирующих органов должны выступать: 1) правительство; 2) независимые органы, под которыми автор подразумевает тех, кто составляет объект планирования.

Сторонников той точки зрения, что, пока на политическом уровне законодательная и исполнительная власти осуществляют достаточно эффективный контроль за принятием решений, нет надобности более или менее подробно регламентировать деятельность частных корпораций, Фромм просит обратить внимание на два аспекта:

1. Деятельность государства и частных компаний переплетены настолько тесно, что зачастую уже не правительство контролирует предпринимателей, а, наоборот, предприниматели контролируют правительство9 .

2. Граждане недостаточно активно участвуют в политической жизни и законотворческой деятельности. В свою очередь, корпорация (на которой эти граждане работают) должна реагировать на волеизъявление не только своих участников, но и широкой общественности, так как решения корпорации воздействуют и на нее.

Если подобного рода прямой контроль над корпорацией не будет закреплен в законодательстве, правительство окажется практически лишенным возможности осуществлять контроль над частным сектором.

Помимо всего прочего, человеку необходимо нести ответственность за функционирование системы производства и управления. Если его освободить от обязанности нести такую ответственность, то в скором времени индивид может превратиться в беспомощное существо, полностью зависимое от различного рода машин и обслуживающих их специалистов.

Выступает Э. Фромм и за законодательное ограничение существующих ныне методов рекламы. Как пишет сам автор: “Вряд ли этот момент нуждается в пояснении. Он относится почти что к гипнотизирующему, иррациональному рекламированию, распространившемуся в последние десятилетия”. Фромм считает, что на этот процесс можно воздействовать путем принятия нормативного акта, подобного тому, который требует от производителей сигарет ставить на своей продукции предупреждение об опасности для здоровья, или “подобного тем федеральным законам, что запрещают одурачивающую, вводящую в заблуждение рекламу в торговле между штатами, и особенно лживую рекламу продуктов питания, медикаментов и косметики”. Однако, осознавая реальное положение дел, автор не уверен в том, что такой нормативный акт будет принят. Фромм понимает, что мощным препятствием на пути его принятия станут объединенные усилия всей рекламной индустрии: телевидения, радио, газет и практически всех частных корпораций. Возможность преодоления такого препятствия опять-таки зависит от определенных изменений в нашем демократическом процессе и, в первую очередь, от того, что окажется “выше”: власть граждан или же власть парламентских лобби и тех членов законодательного органа, кто находится под их влиянием.

По мнению Фромма, в конце ХХ в. можно говорить и о появлении нового аспекта в понятии свобода — о свободе потребителя. В этой сфере мы имеем дело с личностью, не способной оказать влияние на дела государства или предприятия, на котором он работает. Тем не менее в рамках существующей конституции10 можно ограничить свободу корпораций производить то, что наиболее выгодно или меньше всего нуждается в предвидении. В XIX в. такое изменение, скорее всего, потребовало бы национализации всего промышленного комплекса, сегодня же этого можно достичь при помощи законов, не требующих изменений в конституции. Государство может содействовать производству “полезных” вещей и ограничить производство бесполезных или вредных с помощью законов о налогах, предусматривающих льготы для тех отраслей промышленности, которые готовы приспособить свое производство к модели “здорового общества” и отказаться от формулы “прибыль любой ценой”. Правительство могло бы воздействовать на соответствующее производство с помощью ссуд или, в отдельных случаях, с помощью государственных предприятий, “прокладывающих путь частной инициативе” до тех пор, пока не подтвердится вероятность выгодного вложения капитала.

Э. Фромм является сторонником тех11 , кто выступает за принятие законов, предусматривающих увеличение капиталовложений в общественный сектор по сравнению с сектором частным. По мнению мыслителя, инвестиции в общественный сектор (жилищное строительство, школы, транспорт, театры, парки) имеют два неоспоримых и весьма существенных достоинства:

1) удовлетворяются те потребности, которые необходимы человеку для его развития и жизнеутверждения;

2) вместо личной жадности, зависти и соперничества у людей появится чувство солидарности.

Физическое воспроизводство и развитие обширных человеческих ресурсов Фромм причисляет к безусловным плюсам таких проектов, как строительство и реконструкция жилых домов, усовершенствование народного образования и здравоохранения, развитие городского и междугородного транспорта и т. д. Непосредственная заслуга подобного рода проектов заключается в том, что они, с одной стороны, направлены на устранение или смягчение проблем наиболее бедной части населения и, с другой стороны, задействуют воображение и энергию небедных. Большинство подобных программ предполагает существенные сдвиги в использовании человеческих и материальных ресурсов; следовательно, требуется их законодательное закрепление, сопряженное с экономическим и социальным планированием.

По каждому пункту такой программы люди и общины, в нее вовлеченные, будут нести ответственность. Они также будут ответственны и за распространение и выполнение проекта в целом. На общенациональном уровне таким “активистам” необходимо обеспечить законное основание и соответствующее финансирование, но после получения необходимого минимума главным станет максимум общественного участия.

При “перемещении центра тяжести” с частного сектора потребления к общественному частные расходы будут сдерживаться тем, что увеличение дохода будет поглощаться законодательно установленным повышением налога.

Интересна и весьма необычна для конца ХХ в. позиция, высказываемая Э. Фроммом относительно социальных и трудовых гарантий. “Как и многие другие общественные системы прошлого, наше общество одобрило принцип “кто не работает, тот не должен есть”. (Русский коммунизм возвел этот старый принцип в заповедь “социализма”, слегка перефразировав его.) Проблема не в том, выполняет ли человек социальные обязанности, внося свой вклад в общее благо. В самом деле, в тех культурах, где явно или неявно принята эта норма, богатый человек, которому работать не обязательно, оказался бы изъятым из этого правила, а джентльмена определяли бы как человека, которому нет необходимости работать, чтобы жить в достатке. Проблема не в том, что каждое человеческое существо имеет неотчуждаемое право жить, безотносительно к тому, выполняет оно свой общественный долг или нет”. Труд и прочие социальные обязанности необходимо сделать привлекательными настолько, чтобы человеку захотелось принять на себя часть социальной ответственности. Но ни в коем случае его нельзя принуждать к этому угрозой голода.

Необходимо признать, что предусмотренные современным правом социального обеспечения пособия по безработице и иные вспомоществования ни в коей мере не разрешают этой проблемы12 .

Так как же можно разрешить эту проблему? В этом вопросе Э. Фромм разделяет точку зрения тех экономистов, которые предложили так называемый “ежегодный гарантированный доход” (или “подоходный налог наоборот”)13 . Мыслитель говорит о необходимости законодательного установления прожиточного минимума, который гарантировал бы пусть и умеренный, но достаточно обеспеченный (в материальном смысле) уровень жизни. Естественно, ежегодный гарантированный доход должен быть ниже наименьшего размера оплаты труда, но и материальное обеспечение на минимальном уровне сегодняшнего дня вполне реально и осуществимо, а все, кого привлекает более высокий уровень жизни, могут добиваться наиболее приличного “уровня потребления”14 .

Далее Фромм высказывает, на мой взгляд, самую утопическую свою идею: “Существует особая разновидность принципа гарантированного дохода, привносящая в него важный момент, хотя, скорее всего, в настоящее время его не примут. Я имею в виду принцип, согласно которому необходимый минимум для достойной жизни обеспечивается не на денежной основе, а с помощью бесплатных товаров и услуг. Мы приняли этот принцип для начальной школы, как, впрочем, не надо платить и за воздух, которым мы дышим. Можно было бы начать распространять этот принцип и на все высшее образование... Мы бы также могли распространить этот принцип в другом направлении, а именно: сделав бесплатными основные продукты потребления, начав, пожалуй, с бесплатного хлеба и транспорта. В конце концов, его можно было бы распространить на все продукты, составляющие минимальную материальную основу достойной жизни”. Но, осознавая неприложимость своей идеи к реалиям сегодняшней жизни, автор подчеркивает: “Нет нужды добавлять, как такое предвидение выглядит применительно к ближайшему будущему. Но для гораздо более развитого состояния общества оно разумно как с экономической, так и с психологической точек зрения... И последнее по данному вопросу: мы не одиноки в своей сосредоточенности на материальном потреблении — другие страны Запада, Советский Союз, восточноевропейские страны, похоже, тоже попали в ту же разрушительную западню. Обратите внимание на заявление русских, что они заткнут нас за пояс по стиральным машинам, холодильникам и пр. Действительный выход состоял бы не в том, чтобы вовлечь их в ненужную гонку, а в том, чтобы превзойти эту стадию социального развития и подтолкнуть их строить подлинно человеческое общество, которое будет определяться и измеряться отнюдь не количеством машин и телевизоров”.

Ранее уже указывалось на необходимость активной деятельности каждого индивида по изменению существующего положения дел. Но как осуществить эту деятельность? В чем она должна выражаться?

Для того что бы граждане могли активно участвовать в делах своей страны, частных корпораций, всего общества в целом, необходимо законодательно предусмотреть возможность создания “групп межличностного общения”. В законе должны содержаться и требования, предъявляемые к таким образованиям, условия, при соблюдении которых они будут считаться “группами межличностного общения”.

Тем, кто считает, что вопросы, с которыми мы имеем дело во внешней или внутренней политике, настолько сложны, что обычный гражданин не способен в них разобраться и поэтому не может выступать здесь в качестве законодателя, Э. Фромм отвечает следующее: “Если бы дело обстояло именно так, нам пришлось бы признать, что демократический процесс, традиционно понимаемый как участие граждан в принятии решений, больше уже не осуществим; далее нам пришлось бы признать, что законодательная функция конгресса устарела. Отдельно взятый сенатор или представитель наверняка не имеет тех специальных знаний, которые считаются необходимыми. Сам президент, похоже, зависит от того, какие советы подает ему группа высококвалифицированных специалистов, поскольку в его обязанности не входит разбираться в проблемах такой сложности, что они оказываются выше понимания знающих и образованных граждан. Короче говоря, если бы предположение о непреодолимой сложности и трудности информации было верным, демократический процесс стал бы пустой формой, прикрывающей то, что управление находится в руках технических специалистов”.

По мере накопления опыта область принимаемых “группами межличностного общения” решений должна расширяться. Сначала необходимо законодательно закрепить за группами право требования от соответствующих чиновников объяснений по поводу принятых ими решений. Далее эти образования должны получить право добиваться пересмотра решений квалифицированным большинством голосов. В итоге “группам межличностоного общения” должны быть предоставлены полномочия по утверждению основополагающих, фундаментальных нормативно-правовых актов путем голосования15 . Таким образом, основной функцией технического персонала должно стать практическое осуществление решений, принятых “группами межличностного общения”.

Итак, решения “групп межличностного общения” на законодательном уровне должны быть включены в общий процесс принятия решений, дополняя тем самым принцип централизованного планирования принципом контроля и проявления инициативы со стороны самих граждан.

Большое внимание Э. Фромм уделяет и вопросам избирательного права. К сожалению, наше избирательное право имеет все те недостатки, которыми наделена и наша общественная система в целом. “Что верно относительно участия во всех видах производства, то верно и применительно к политической жизни. В современном национальном государстве с его размерами и сложностью идея выражения воли народа низведена до соперничества между различными партиями и профессиональными политиками, большинство которых во время выборов приспосабливают свою программу к тому, что, как подсказывают опросы, принесет им голоса, а будучи избранными, действуют, сообразуясь с оказываемым на них с разных сторон давлением, среди которых воля избирателей — всего одна, со знанием дела, со своей озабоченностью и своими убеждениями.

Как бы то ни было, существует поразительная корреляция между образованностью и политическими взглядами голосующих. Наименее знающие избиратели больше склоняются к иррациональным, фанатическим решениям, тогда как более образованные проявляют тенденцию к решениям более реалистичным и разумным. В силу того, что по многим причинам оговарить всеобщее право голоса в пользу образованных людей невозможно, а также в силу того, что демократическая форма общества превосходит авторитарную, практически не оставляя надежды на то, что философы станут правителями, для процесса демократии в абсолютной перспективе остается единственный шанс: приспособиться к условиям ХХ в. с помощью политического процесса, в ходе которого избиратели приобретут информированность и озабоченность проблемами своего общества, подобно тому, как члены городского собрания озабочены проблемами своего города. Развитие средств коммуникаций может оказать в этом большую помощь”.

Итак, Э. Фромм, предлагает принять нормативный акт, предусматривающий создание своего рода эквивалента городскому собранию, т. е. необходимо формирование нечто похожего на нижнюю палату парламента. Эта палата будет состоять из нескольких тысяч групп размером в городские собрания. Естественно, эти группы должны обладать всей полнотой информации, необходимой для обсуждения вопросов и принятия решений относительно принципов политических действий. Решения этих органов должны стать новым элементом в существующей системе права. Кроме того, они способны реально усовершенствовать функционирующую ныне систему “сдержек и противовесов”.

Решения этих групп способны улучшить и нашу систему проверок, контроля и надзора. Э. Фромм обращает внимание на то, что в наши дни подобные группы способны функционировать так эффективно, как никогда ранее. Компьютерный метод позволяет быстро подсчитать, за какой конкретно вариант решения проблемы проголосовал каждый из членов “парламента”, и обобщить решение законодателей.

Вместе с ростом политического образования должна возрастать и роль таких групп в процессе принятия решений.

Э. Фромм считает, что решения подобных собраний будут основательно отличаться от данных плебисцита или опроса общественного мнения, так как их решения должны опираться на информированность и полемику.

Но есть и еще одно важное условие, необходимое для создания и эффективного функционирования таких сообществ. “Однако непременным условием самой возможности подобных изменений является возвращение власти в Соединенных Штатах тем органам, на которые по конституции возложена ответственность за осуществление власти в различных сферах. Существует угроза, что военно-промышленный комплекс возьмет на себя многие функции законодательных и исполнительных органов. Сенат в значительной мере утратил свою роль законодателя во внешней политике (в которой благодаря отважным и изобретательным усилиям сенатора Фулбрайта, председателя комиссии по международным делам, было спасено все, что только можно). Вооруженные силы стали больше влиять на формирование политики. Принимая во внимание размер бюджетных ассигнований на оборону, не приходится удивляться тому, что министерство обороны, а также ЦРУ, действующие без эффективного контроля со стороны других частей правоохранительной системы, постараются еще больше распространить свое влияние. Хотя это можно понять, это представляет серьезную опасность для нашей демократической системы, опасность, которую можно отвратить только если часть избирателей твердо выразят свое намерение подтвердить собственное волеизъявление”.

Далее, Э. Фромм предлагает принять закон о создании Национального совета, который можно было бы назвать “Голосом совести” соответствующей страны. Под подобным советом подразумевается группа из небольшого количества граждан (например, из 50 человек), чья репутация и способности не могут подвергаться сомнению. Эти граждане могут и, более того, должны различаться по религиозным и политическим убеждениям, но все они должны разделять гуманистические цели и идеалы. Они должны были бы обсуждать и издавать постановления, которые “воспринимались бы как откровения” благодаря общественному весу издавших их людей и которые привлекали бы внимание по крайней мере значительной части... публики по причине справедливости и разумности их содержания”. Подобные советы могут быть сформированы и на местном уровне. Здесь они, кроме всего прочего, должны были бы заниматься практическими вопросами, касающимися дел города или иной территории, которую они представляют. Идеальным вариантом было бы принятие закона, предусматривающего создание и регламентирующего деятельность целой иерархизированной системы советов “Голоса совести”. Эта система включала бы в себя две, преследующие практически одни и те же цели, группы:

1. Совет, представляющий общенациональные, государственные интересы.

2. Многочисленные локальные, территориальные советы.

1. Национальный совет занимался бы широким кругом вопросов, связанных с делами государства, т. е. с внутренней и внешней политикой. Э. Фромм в качестве примера называет следующие проблемы, которые должны находиться в ведении совета: “Например, Национальный совет обсуждал бы вопрос о войне во Вьетнаме, нашу внешнюю политику в Азии... реконструкцию наших городов, проблемы ценностей, образования и культуры”.

2. Местные советы также касались бы широкого круга вопросов, но уже на уровне штата, общины. Они могли бы обсуждать, например, проблемы заповедников, расчистки трущоб, перемещения промышленных производств и городского планирования.

Для изучения специальных проблем советы могут создавать подкомиссии и приглашать для консультаций специалистов. Основные этапы и направления деятельности совета “Голоса совести” можно определить так:

1) прояснение проблемы;

2) выработка реальных возможностей и альтернатив ее решения;

3) рекомендация из всех выработанных решений наиболее предпочтительных;

4) ответы на заявления и действия иных важных общественных органов, а также на критику в адрес собственных рекомендаций.

При рассмотрении различного рода вопросов и выработки по ним решений советы должны руководствоваться принципами рациональности и гуманизма. Такие советы, по мнению автора, несомненно, будут уравновешивать систему политической власти, в структуру которой входят правительство, законодательные органы и политические партии. “Они были бы голосом разума и совести, взывающим к органам власти и населению в целом”, — пишет Э. Фромм. Если советы не смогут прийти к единогласному решению, то они должны издать еще один или несколько отчетов, отражающих мнение меньшинства.

Но как избирать членов совета? Совершенно ясно, что избирать их должны не так, как избирают, например, кандидатов от политических партий. Никакой высокопоставленный деятель также не должен иметь возможности назначить членов совета, ведь тем самым ему была бы предоставлена фактически неограниченная власть. “Впрочем, формирование Национального совета и местных советов представляется трудным только тому, кто бьется в тисках старой альтернативы: или свободные выборы, или назначение сверху, — считает Э. Фромм. — Если избавиться от этой альтернативы и подключить воображение, то обнаружится, что есть вполне осуществимые методы, хотя и не столь отточенные, как традиционные. Существует целый ряд людей, известных своей честностью и своими достижениями, и группе, скажем, человек в десять, не составило бы особого труда договориться насчет имен 40—50 человек, которых следует пригласить, опросив тех, кто сочетает в себе мудрость и рассудительность. Естественно, что 40 или 50 человек, к которым обратились бы, сами указали бы на тех, кто среди предложенных кандидатур неприемлем для них и кого они могли бы предложить взамен”. В результате подобной процедуры (которая по своей сути является ничем иным, как выборами через представителей, и имеет очень много общего с той системой, по которой в США избирают Президента) можно получить Национальный совет, который в основном представлял бы совесть страны (даже если бы ему не симпатизировали все граждане). Способ формирования такого совета, по мнению автора, небюрократичен, ориентирован на личность, конкретен, а значит, и эффективнее традиционных методов. Точно так же могут быть сформированы региональные и местные советы, правда, здесь нельзя исключать помощь со стороны Национального совета.

При попытках изменить существующее сегодня общество очень важно сохранить все то положительное, что в нем есть. В частности, то, что сегодня в нашей политической системе функционируют демократические элементы. Хотя нынешняя политическая система и не выполняет своих обещаний, она все же способна реагировать на существенные колебания общественного мнения. Даже “профессиональная политическая бюрократия” — при всем своекорыстии ряда ее членов — желает быть переизбранной на новый срок и, следовательно, вынуждена ориентироваться на то, что думают и чего хотят люди. Первое условие достижения цели — сохранить тот минимум демократии, который у нас имеется, и отстаивать ее при каждом угрожающем ей случае. “Новый состав сил, желающих направить жизнь... по новому пути, уже сложился, — считает Э. Фромм. — Потенциально это огромная сила как раз потому, что она не ограничивается одной политической партией, классом или возрастной группой, а включает в себя широкий спектр... населения от консерваторов до радикалов”.

Еще одним немаловажным фактором, способным повлиять на то, в каком обществе мы будем жить в ХХI в., является так называемая четвертая власть — средства массовой информации. Заявление о том, что раз средства массовой информации поддерживают существующие учреждения, то они будут препятствовать распространению идей о радикальном изменении общества, является, с точки зрения Фромма, слишком утрированным. Даже если средства массовой информации входят в систему существующих учреждений, им все равно, точно так же как и всем остальным, нужны клиенты. Следовательно, подобно тому, как прессе необходимо печатать новости и результаты сыгранных накануне футбольных матчей, им необходимо публиковать привлекательные для людей идеи, так как им тоже приходится сталкиваться с конкуренцией со стороны новых источников и идей. Поэтому единственное, чего никак нельзя допустить в этой сфере, — это законодательное закрепление полного государственного контроля над средствами массовой информации.

В завершение хочется еще раз отметить, что Фромм часто обращается к читателю с просьбой не задерживаться на рассмотрении деталей выдвинутых им предложений: “Я привел в пример эти детали просто для иллюстрации принципа участия, а вовсе не потому, что считаю, будто любое из высказанных предложений само по себе дает наилучшее решение... Так, предложенный метод активизации через участие... основан на убеждении, что... демократия должна укрепляться и обновляться, в противном случае она зачахнет, ибо не может оставаться неподвижной”.

Кроме того, любые, даже самые гениальные, идеи становятся реальной силой только если они воплощаются в жизнь. Идея, не ведущая к групповым или, по крайней мере, индивидуальным действиям, “подобна хранящемуся в сухом месте семени”. Итак, чтобы идея начала оказывать влияние, ее нужно бросить во влажную почву, а почвой этой являются люди и их объединения. Более того, Фромм подчеркивает, что описанных выше форм участия в демократии самих по себе недостаточно для того, чтобы осуществить необходимые изменения. “Группы межличностного общения” сами должны подойти к решению вопросов по-новому, с усовершенствованными и распространенными идеями. “Неизбежно напрашивается вывод, — заключает автор, — что идеи активизации, ответственности, участия, т. е. гуманизации технологического общества, могут найти полное выражение только в движении ... сложившемся в результате активных и изобретательных усилий тех, кто разделяет общие цели. Такое движение само по себе, в своей организации и методах было бы выражением цели, которой оно посвящено: воспитывать своих членов для общества нового типа в ходе борьбы за него”.


--------------------------------------------------------------------------------

1 Термин “самость” означает у Фромма индивидуальность, неповторимость, свое собственное “Я”.

2 Революции надежды//Классики зарубежной психологии. М., 1998. С. 299—300. Далее то же издание.

3 Слово “интерес” происходит от латинского inter-esse — помещаться между.

4 Революции надежды. С. 385.

5 Недаром сейчас во всех более или менее демократических системах правовое закрепление наряду с принципом законности получил и принцип целесообразности.

6 Как говорит он сам, “главным образом по теоретическим соображениям”.

7 У Фромма — законодательство в сфере “организации труда”.

8 В упоминавшейся уже работе “Революция надежды” Фромм пишет: “В классическом социализме считалось, будто эту проблему можно разрешить одним лишь обобществлением (национализацией) крупных предприятий. Не говоря уж о том, что в Соединенных Штатах подобный шаг политически неосуществим, остается под вопросом, действительно ли это решение проблемы. Как показывает пример Советского Союза, назначенные государством управляющие тоже могут принимать решения, исходя из эффективности производства и выпуска продукции в качестве критериев, как и в частной корпорации. Важны ценности, которыми руководствуются в ходе планирования, и степень контроля снизу”.

9 В качестве “наиболее невинного” примера можно привести так называемое лоббирование (взаимодействие законодательной и исполнительной властей здесь очевидно). Причем в некоторых странах лоббирование разрешено законом (США).

10 Хотя речь идет о конституции США, это положение можно отнести и к подавляющему большинству конституций других государств, в том числе и к нашей Российской.

11 Подобные идеи высказывались, в частности, Джоном Кеннетом Гэлбрейтом.

12 Хотелось отметить, что в настоящее время наше государство во многом страдает именно от этой проблемы. Известно, что многие люди получают на руки гораздо большие суммы денег, чем те, которые предусмотрены их зарплатой, проходящей по ведомости. Это невыгодно ни государству, ни его гражданам (хотя бы потому, что размер пенсии исчисляется исходя из размера заработной платы). Но работник не может заявить о подобном нарушении своего права, так как работодатель тут же найдет основания для его увольнения.

13 М. Фридман, Д. Товин, М. Лэрд.

14 Отличие “ежегодного гарантированного дохода” от существующих пособий и льгот заключается в том, что он реально должен обеспечивать человеку минимальную материальную базу. У нас же, в современной России, минимальный размер оплаты труда (83 руб. 49 коп.) является почти что той суммой, которую необходимо потратить, чтобы прожить один день.

15 Конкретного перечня таким актов Фромм не дает, но, исходя из его концепции, можно сделать вывод о том, что вышесказанное относится ко всей иерархии законов (и, естественно, подзаконных нормативных актов), включая основной закон.


© Минская коллекция рефератов


Комментарии:


ИНФОРМАЦИЯ ПО РЕФЕРАТУ:

СТУДЕНТАМ! Уважаемые пользователи нашей Коллекции! Мы напоминаем, что наша коллекция общедоступная. Поэтому может случиться так, что ваш одногруппник также нашел эту работу. Поэтому при использовании данного реферата будьте осторожны. Постарайтесь написать свой - оригинальный и интересный реферат или курсовую работу. Только так вы получите высокую оценку и повысите свои знания.

Если у вас возникнут затруднения - обратитесь в нашу Службу заказа рефератов. Наши опытные специалисты-профессионалы точно и в срок напишут работу любой сложности: от диссертации до реферата. Прочитав такую качественную и полностью готовую к сдаче работу (написанную на основе последних литературных источников) и поработав с ней, вы также повысите ваш образовательный уровень и сэкономите ваше драгоценное время! Ссылки на сайт нашей службы вы можете найти в левом большом меню.

ВЕБ-ИЗДАТЕЛЯМ! Копирование данной работы на другие Интернет-сайты возможно, но с разрешения администрации сайта! Если вы желаете скопировать данную информацию, пожалуйста, обратитесь к администраторам Library.by. Скорее всего, мы любезно разрешим перепечатать необходимый вам текст с маленькими условиями! Любое иное копирование информации незаконно.



Флаг Беларуси Поиск по БЕЛОРУССКИМ рефератам