Вы здесь:
ПОЛИТИКА

И.Хакамада, Я.Паппэ. "Либеральная экономическая реформа в России: возможна ли вторая попытка?"


ХАКАМАДА ИРИНА, ПАППЭ Я.


Оценку экономической реформы 92 г. в России можно производить по разным критериям. В настоящей статье речь пойдет об успехе или неудаче, а о самом характере реформы и перспективах ее продолжения. Е. Гайдар, с чьим именем связывают ее начало, едва ли имеет право сетовать на превратности судьбы. Он ушел ровно тогда и так, когда и как собирался уйти. В одном из телеинтервью в начале своего вице-премьерства он назвал оптимальное время своей отставки - конец 1992 г. и причину - отклонение парламентом представленного правительством проекта бюджета на 1993 г. Все произошло почти в полном соответствии с пожеланиями: отставка 14 декабря 1992 г. по причине несогласия Съезда с экономической политикой правительства.
Точность предсказания собственного ухода в очередной раз характеризует высокий профессионализм Гайдара и его недюжинную способность к прогнозу в сложнейшей экономической и социально-политической обстановке в современная России. И было бы очень странным поэтому, если бы результаты деятельности возглавляемой им "команды реформ" (а следовательно, и весь ход реформ в 1992 г.) допускали возможность однозначной оценки.

На наш взгляд, любая крайняя оценка - "полный провал" или "все в порядке и идет, как и было задумано" - не более, чем политические штампы. Для того, чтобы разобраться всерьез, нужны, по-видимому, достаточно сложные теоретические построения. И в качестве первого шага необходимо сказать о различии между понятием "рыночной" и "либеральной" реформы.

Рыночная реформа в точном смысле слова означает ничто иное как формирование для экономических агентов рыночных правил игры и создание условий, при которых они вынуждены играть по этим правилам. В этом смысле можно считать, что рыночные реформы в 1992 г. в России были в основном осуществлены, и их следует оценить как успешные. Основной результат достигнут - в России невозможна реставрация государственной экономики иначе, как средствами "красного террора". При любом другом варианте восстановление и развитие экономики будет отныне происходить только на рыночной основе.

Но Гайдар провозглашал больше. Он заявлял, что стремится, а, может быть, и действительно стремился, осуществить либеральную рыночную реформу. А это предполагает значительно больше, чем только формальное установление и даже реальное поддержание рыночных правил игры.

Мы не будем пытаться дать исчерпывающее определение либеральном рыночном реформы. Такая попытка противоречила бы одному из базовых, на наш взгляд, принципов либерализма - "антиконструктивности", то есть убежденности в бесперспективности и разрушительности попыток реализации любых сложных проектных решении, обязательных для кого-либо, кроме самого проектировщика. Обращенный на теорию, этот принцип предписывает, в частности, воздерживаться от построения законченных исчерпывающих определении.

Однако, на наш взгляд в понятие либеральной реформы, несомненно, входит безусловным отказ государства от: - закрепления за собой сколько-нибудь значимой собственности; - прямых хозяйственных функции: - обязательств по сохранению любых хозяйственных единиц; - обязательств по поддержанию любых вертикальных иерархических отношении между экономическими агентами: - любых попыток выстраивания приоритетов, выборочной поддержки или, напротив, блокирования отдельных отраслей, предприятии, видов деятельности.

Кроме того, сюда же входит максимальное уважение к так называемому обычному или неписанному праву, к системе нефиксируемых, но общепризнанных взаимных обязательств между людьми и организациями. Либеральная реформа предполагает не отмену, а, при необходимости, только изменение формы и кодификацию этих обязательств.

Если согласиться с вышесказанным, то в зависимости от позиции можно с примерно одинаковой степенью аргументированности утверждать, что либеральные реформы в России либо не начинались, либо провалились. Нам представляется, что попытка осуществления либерального варианта рыночных реформ в начале 1992 г. все же предпринималась, хотя и достаточно быстро прекратилась.

Считать, что такая попытка была, позволяет прежде всего проведенная в самом начале реформ либерализация цен. Это действительно решительный шаг, но, как отмечает Б.Львин, строго говори, "он означает лишь прекращение обязательств продавцов перед органами контроля и утверждения цен". И, добавим, формальное прекращение обязательств государства обеспечить доступность продуктов первой необходимости для всех граждан (фактически это обязательство ликвидировал задолго до 2 января 1992 г. экономический механизм, именуемый дефицитом). За либерализацией цен последовали другие шаги в том же направлении: президентский указ о свободе торговли, меморандум правительства Международному валютному фонду, заявления о намерении отдать гражданам подавляющую долю государственной собственности путем приватизации.

Но этим собственно либеральная политика правительства и ограничилась. И слишком многое в его деятельности осталось неизменным.

Во-первых, не было предпринято ничего, что показывало бы директорскому корпусу и трудовым коллективам, что судьбы предприятий и их собственные реально зависят от их успеха на рынке. (Ни одного показательного банкротства, хотя грозный указ Президента появился уже в мае, так что на Верховный Совет, не принимавший соответствующего закона, пенять нечего). В результате осталась неизменной система социальных ролей и ролевых ожидании, сложившаяся на протяжении последних десятилетий: весь смысл работы предприятия и его администрации - коллективное благополучие занятых на нем, весь смысл работы управленческой вертикали (за исключением кучки "умников" на самом верху) - благополучие подведомственного предприятия.

Уже во II квартале эта система социальных ролей и ожиданий воплотилась в индивидуальном и групповом поведении всех субъектов, связанных с государственным сектором. Директора, явно или неявно договорившись друг с другом, осуществляли поставки продукции вне зависимости от ее оплаты, поднимали цены вне зависимости от спроса, повышали зарплату вне зависимости от возможности ее выплатить. Профсоюзы (и новые, и старые) потребовали и добились экономически необоснованного повышения зарплаты в обмен на старые политические услуги, лояльность и сохранение социального мира. В обоих случаях Президент и правительство проявили сверхвысокую уступчивость.

Результат - кризис неплатежей и кризис наличности. И вместо нормального рыночного решения проблемы введения вексельного обращения (наконец-то ставящего промышленность в естественную для нормальной экономики зависимость от финансовых рынков), вполне плановое - взаимозачет долгов (сделавшийся затем столь же регулярным, как и кризис неплатежей).

Во-вторых, не уменьшились, а скорее всего увеличились масштабы перераспределения через централизованные каналы создаваемого в стране богатства. В частности, по оценкам ряда экономистов, в 1992 г. отношение госбюджета к валовому национальному продукту выросло по сравнению с годами плановой экономики. Изменились лишь формы перераспределительной деятельности. Власти (и правительство, и ВС, и Центробанк) стали вместо цемента и проката раздавать деньги. По точному замечанию В.Найшуля, "подчиняясь групповым экономическим и политическим давлениям, руководствуясь собственными соображениями о полезности тех или иных производств, а на нижних уровнях власти - интересами собственных карманов, правительство стало пользоваться финансовым рычагом, а также всевозможными льготами, лицензиями и т.п. с той же самой и даже с еще большой непринужденностью, с какой прежде брежневские центральные органы распределяли физические ресурсы. В результате у общества не возникла и не могла возникнуть мысль о жесткости, но справедливости новых отношении, о в чем-то неудобном, но строгом порядке". Еще более резок Г.Сапов: "Если проанализировать решения гайдаровского правительства, мы найдем там лишь малую толику актов, которые можно назвать рыночными. Все остальное без труда узнается - выделить, предусмотреть, закрепить".

В-третьих, правительство не отказалось от старом российской традиции все ценное брать в казну. Снова процитирую выступление Г.Сапова на конференции "Россия: есть ли у либерализма шанс?": "Похоже, это государство стремительно уменьшается, исчезает. Но, если приглядеться повнимательней, обнаруживается, что быстрее всего исчезает как раз то, что и является сутью государственности, что собственно и называется государственной системой, гарантирующем людям права просто в силу их гражданства - законы, нормы, регулятивы.

Все же, что связано со сверхприбылью (внешняя торговля), либо с монопольными рентами (ТЭК), все, что образует основу любых доходных активов (валюта, драгметаллы, земля) - наоборот, привлекает государство, и оно, исчезая из пространства регулятивов, всеми силами стремится не сдать своих позиции в этих зонах, сохраниться в них на новом основе, но так же всерьез и надолго. Кажется, что власти скорее согласятся приватизировать Верховный суд, чем отказаться от выдачи экспортных квот и лицензии".

В-четвертых, правительство не отказалось от попыток социального конструирования, а продолжало их с упорством, достойным лучшего применения. Исходя из либеральных принципов, следовало бы предоставить максимальную свободу и создать наилучшие условия для организационной перекомпоновки хозяйственных и технологических единиц - разделения, слияния, ассоциирования, формирования систем участия и т.д. Причем неважно по чьем инициативе это происходит, лишь бы не было протестов от тех, кого реально затрагивает данный процесс.

Вместо этого процессы спонтанного организационно-экономического переструктурирования были либо административно запрещены, либо на них были наложены жесточайшие ограничения. Наиболее известные и очевидные примеры запрет на выделение структурных подразделении при акционировании госпредприятий и созданный Госкомимуществом Типовой устав АО, шаг в сторону от которого рассматривается как побег. Право же на ликвидацию старых хозяйственных организации и на создание новых правительство оставило себе и использовало его весьма активно и прямолинейна.

По-видимому, конструктивистской идеологией Гайдара и его команды, отсутствием для них ценности обычного права определялось и отношение к независимому предпринимательству. Их позиция была простой и открытой: большая часть существующих российских предпринимателей - посредники и спекулянты. Они формируют новую систему хозяйственных связей в России, но делают это медленно, неумело, неоптимально. Поэтому хозяйственными связями займемся мы сами, субъектов рынка будем растить из промышленного директората, а биржевики, торговцы, частные банкиры пусть себе болтаются на задворках. В результате первое посткоммунистическое правительство России оказалось более враждебным по отношению к национальному бизнесу, чем последнее коммунистическое.

Старую хозяйственную номенклатуру, напротив, считали важнейшим национальным достоянием и стремились максимально использовать ее бесценный старый опыт в новых условиях. Напомним, что Барчук и Геращенко были назначены по личном инициативе Гайдара.

И наконец, пятое. Общеизвестно, что в последние десятилетия своего существования советская экономика вовсе не была централизованно планируемся. Центральные экономические и так называемые директивные органы были просто ареной столкновений между лоббистами различных интересов: отраслевых, территориальных, криминальных и т.д. И решения центральных органов были просто равнодействующими этих интересов. Поэтому совершенно естественно то, с каком легкостью родилась и с какой радостью была подхвачена идея, что первое посткоммунистическое правительство России является и первым "антилоббистским" правительством.

Казалось бы, для такого мнения есть все основания. Команда реформ обещала действовать исключительно методами макроэкономического регулирования, а главное, новые вице-премьеры и министры по своей предыдущей деятельности не были связаны со старой хозяйственной элитой.

Но вот факты, собранные в весьма содержательной статье "Правительство реформ у дотационного корыта" ("Мы", 18. 04. 1993), автор которой С.Павленко - авторитетный и обычно хорошо информированный специалист. В 1992 г. исполнительная власть издала около 300 нормативных актов а предосгавлении разного рода льгот (27% в первом квартале, 26% - во втором, 23% - в третьем, 24% - в четвертом). На АПК пришлось около 10% преференциальных постановлений, ТЭК - 12%, отдельные регионы (территории) - 15%, на отдельные предприятия - 25%. Льготы делятся на три группы: выделение материальных ресурсов, выделение финансовых ресурсов (в том числе сокращение налогов, пошлин и т.д.), передача особых, эксклюзивных прав (в основном квот и лицензий на экспорт). И вывод: "На протяжении всего 1992 г. российское правительство вело себя так, будто оно находилось в предвыборной ситуации. Причем в предвыборной ситуации специфически российского толка - когда надо заручиться поддержкой не больших групп электората, а тех, кого у нас принято называть "субъектами реальном структуры власти" (крупного директората, аграрных и нефтяных генералов, главных администраторов регионов и так называемых "республик в составе федерации)".

Все сказанное выше не является критикой в обычном смысле этого слова (то есть мы не формулировали утверждении типа "плохо, что правительство делало то-то, оно должно было делать то-то"). Это лишь констатация несоответствия действий правительства некоторой сумме теоретических представлений и конструкции, именуемых экономическим либерализмом. Считая эти представления и конструкции наиболее приемлемыми инструментами для проведения реформ в современной России, мы, естественно, сожалеем, что правительство от них далеко отступило. Но вместе с тем отдаем себе отчет, что адекватная оценка преобразований такой глубины, какие сейчас происходят в нашей стране, вообще невозможна с позиции одной идеологической или теоретической схемы, сколь бы привлекательной она ни казалась.

Кроме того, правительство было далеко не свободно в выборе своих действий. Реальным курс реформ формировался под мощным деформирующим воздействием влиятельных экономических и политических сил - директорского корпуса, военно-промышленного и аграрного лобби, государственной бюрократии, Центробанка. (Отметим также наращивание на протяжении всего 1992 г. ресурсов политической оппозиции правительству и Президенту и усиливающуюся конфронтацию между исполнительной и законодательной властью.)

Но активным реформаторским началом было все-таки правительство, а точнее, команда Гайдара в нем, и именно ее действия привели к превращению первоначально задуманного либерального варианта рыночной реформы в директорско-номенклатурный.

С учетом этого обстоятельства происшедшая смена правительства - не только персоналий, но и характера - представляется совершенно естественной. Правительство реформ трансформировалось в правительства представительства реальных интересов, и его нынешним состав точно отражает сложившееся соотношение сил основных хозяйственных элит современной России.

Хорошо известно, что в российской промышленности, да и в целом в экономике, существуют всего два относительно передовых, конкурентоспособных, консолидированных и управляемых комплекса - ТЭК и ВПК. Роль ТЭК в последние годы значительно возросла (поскольку технологически он более современен и приносит основную часть валюты в казну), ВПК все еще остается "государством в государстве".

Точно так же выглядят группы их представителен в правительстве. ТЭК - В.Черномырдин, В.Квасов (руководитель аппарата правительства), Ю.Шафраник (министр топлива и энергетики); ВПК - И.Шурчков (комитет по промышленной политике), В.Глухих (комитет по оборонным отраслям), В.Михаилов (Минатом) плюс С.Глазьев (министр внешнеэкономических связей) и А.Кокошин (первый замминистра обороны, отвечающий за военные закупки). Последние двое - выходцы из академической науки и защищают интересы ВПК, исходя из собственных теоретических представлений. Получил своего представителя на высшем уровне в правительстве - вице-премьера А.Заверюху - и аграрно-промышленный сектор.

Значительная часть команды реформ при этом осталась на месте, к нем даже были добавлены Б.Федоров и С.Алексашенко. Но все они оказались в чисто обслуживающем позиции (невольно вспоминается термин из старых времен - "буржуазные спецы").

Итак, то, что осуществил Гайдар, - это номенклатурно-директорский вариант реформы, но все-таки рыночной реформы. Пусть в крайне искривленном экономическом и социальном пространстве, но рынок все-таки возник. Гайдар потерпел поражение как либерал и победил как строитель рынка в России. И, может быть, неудача либерального варианта рыночной реформы оказалась неизбежной платой за реальный запуск рыночных механизмов. А, возможно, напротив: либеральный вариант был вполне реализуем, и отказ от него многократно увеличил цену, которую придется заплатить за реформы.

Что дает основания утверждать, что рыночная реформа состоялась? Прежде всего то, что и промышленность, и население в целом приняли рыночные правила игры, адаптировались к ним, научились - или по крайнем мере учатся - мыслить о собственном бытии (а также формулировать свои требования, претензии, надежды) в рыночных терминах. Особенно показательно, насколько рациональным оказалось потребительское поведение в условиях сверхвысокой инфляции. Даже социально слабые и наиболее традиционалистские группы населения (в первую очередь пенсионеры и военнослужащие) обнаружили достаточно высокую приспособляемость к новым условиям жизни.

Еще более важным представляется то, что экономически наиболее перспективные и (или) влиятельные группы российского общества приняли рынок и рыночные модели поведения не как навязанную необходимость, но як норму, связывая с ними свое будущее. По данным выборочных социологических обследовании, большинство мужчин молодых трудоспособных возрастов в той или ином форме заняты в негосударственном секторе. В целом работа в негосударственном секторе, которая совсем недавно оценивалась, как признак низкого социального статуса, стала пользоваться высоким престижем, особенно среди молодежи.

Большинство руководителей государственных предприятии одновременно в тон или иной форме являются руководителями различных негосударственных коммерческих структур. Основной предмет их административного торга с государством на сегодня (на лето 1993 г.) - даже не кредиты, квоты и цены, а наиболее выгодные схемы приватизации своих предприятия. Mожно утверждать, что "промышленные генералы" еще существуют, но "красных директоров" уже нет.

Характерным и во многом символичным является тот факт, что даже наиболее консервативная оппозиция настаивает сейчас не на прекращении приватизации и возврате предприятий в госсобственность, а на так называемом "четвертом варианте" приватизации.

Основное сопротивление реформам исходит не от массовых социальных групп и наиболее динамичной части прежней элиты, а от теряющей почву под ногами традиционной бюрократии и связанных с нею политических и интеллектуальных групп. Этот факт пока еще очевиден не для всех, не получил достойного освещения в СМИ и не оценен должным образом. Между тем он, может быть, является решающим.

Стоит остановиться на одном частном, но крайне важном моменте - на ваучерном механизме приватизации. Бумажный ваучер -технически самым неудобным инструмент. Гораздо проще было бы использовать механизм личных приватизационных вкладов, закрепленный в Законе о приватизации. И правительству пришлось выслушать по этому поводу много критики со стороны и профессиональных экономистов, и представителен бизнеса. Не оставались в стороне и авторы данной статьи.

Но надо признаться, правительство оказалось в этом вопросе правым. Именно бумажному ваучеру мы обязаны существенным изменением в массовом восприятии государственной собственности. Возникла психологическая связь, пусть пока еще недостаточно сильная, населения с приватизируемой госсобственностью. Тем самым удалось расширить социальную и психологическую базу приватизации. Социальная провокация под названием "ваучер" удалась!

Можно, конечно, говорить о провале политики реформ, ссылаясь на глубину падения производства и отсутствие признаков его прекращения. Однако такая аргументация представляется нам некорректной. Если обратиться к опыту стран Восточной Европы, то легко увидеть, что паже в наиболее благополучных из них (Венгрия, Чехословакия) кризис переходного периода длился несколько лет. А ведь структура хозяйства в России (соотношение между различными отраслями, между крупными и мелкими предприятиями, моноотраслевая специализация многих регионов, беспрецедентная степень милитаризации) значительно менее благоприятна для рыночной трансформации. (Один из самых авторитетных российских экономистов, Ю.В.Яременко, даже утверждает: существуют количественно измеряемые структурные характеристики хозяйства, при которых оно в принципе не приемлет рыночных способов управления, и нынешняя структура российской экономики именно такова).

Кроме того, по-видимому, официальная статистика дает все же слишком пессимистические оценки уровня реальная экономической перестройки. Мы, конечно, же далеки от позиции А.Мурашева, который, ссылаясь на свои вертолетные наблюдения за индивидуально-жилищным строительством в Московской области, а также на уровень валютных доходов милиционеров, стоящих в центре Москвы, утверждает, что, может быть, и кризиса никакого нет. Но все же, на наш взгляд, деятельность частного сектора нынешней статистикой явно недооценивается (при том, что и частный сектор, и статистика одинаково виноваты в этом).

Общий вывод из предыдущего анализа, по нашему мнению, можно сформулировать так: попытка либеральных экономических реформ в России, предпринятая в начале 1992 г., не удалась, но есть основания считать, что эта неудача - неизбежная плата за реальный запуск рыночных механизмов. Возможно ли повторение попытки осуществления полномасштабной либеральной рыночной реформы при нынешнем, т. е. сложившемся к середине 1993 г., состоянии российской экономики и можно ли рассчитывать на ее успех? На наш взгляд, и то, и другое вполне реально.

Конечно, существуют достаточно серьезные противодействующие обстоятельства. Это наличие правительства, представляющего все организованные группы реальных интересов и достаточно точно отражающего соотношение сил между ними; существование влиятельных групп в промышленности и сельском хозяйстве, все еще возлагающих основные надежды на госбюджет: сознательное нагнетание политической напряженности и Президентом, и Парламентом; перманентная предвыборная ситуация. Отмеченные факторы делают возможным сохранение нынешнего положения: рынок госпредприятии, деформированный гипертрофированными масштабами перераспределения ресурсов и другими формами государственного регулирования, вялотекущая приватизация, частный бизнес, загнанный на периферию хозяйственной жизни.

Но все же, как представляется, механизмы, работающие на либеральный вариант, мощнее. Частная собственность и экономическая свобода больше никого не пугают, напротив, становятся все более привлекательными для подавляющего большинства населения. С другой стороны, государство как экономический агент, кажется, окончательно дискредитировало себя, демонстрируя свою неспособность выполнить обещания по поддержанию производства и сохранению занятости, и все сильнее раскручивая инфляционную спираль. Вообще страх перед безработицей отошел и, судя по всему, будет отходить все дальше на второй план по сравнению с угрозой гиперинфляции, порождаемой и в реальности, и в общественном сознании политикой государства. (Массового закрытия предприятии нет и не предвидится, каждый лично надеется, что его не уволят, а гиперинфляция наверняка всех разорит.)

Главное, по-видимому, состоит в том, что все перспективные элиты не только научились жить в условиях рынка, но и связывают с ним свое будущее. Характерный факт: попытка Гайдара осенью 1992 г. укрепить политическую базу своего курса за счет апелляции к директорам крупнейших государственных предприятии, оказалась неудачной (им был уже нужен рынок, но еще не либеральным), а в начале 1993 г. те же люди избирают его Президентом Ассоциации частных и приватизированных предприятии. Подобные изменения характерны для настроении широких слоев общества.

Все это на наш взгляд, свидетельствует о том, что в середине 1993 г. сложились гораздо лучшие объективные условия для осуществления либеральной реформы, чем в конце 1991 г. Что же касается субъективного фактора, то в России никогда не было недостатка в претендентах на роль выразителя общенародных интересов.


© Минская коллекция рефератов


Комментарии:


ИНФОРМАЦИЯ ПО РЕФЕРАТУ:

СТУДЕНТАМ! Уважаемые пользователи нашей Коллекции! Мы напоминаем, что наша коллекция общедоступная. Поэтому может случиться так, что ваш одногруппник также нашел эту работу. Поэтому при использовании данного реферата будьте осторожны. Постарайтесь написать свой - оригинальный и интересный реферат или курсовую работу. Только так вы получите высокую оценку и повысите свои знания.

Если у вас возникнут затруднения - обратитесь в нашу Службу заказа рефератов. Наши опытные специалисты-профессионалы точно и в срок напишут работу любой сложности: от диссертации до реферата. Прочитав такую качественную и полностью готовую к сдаче работу (написанную на основе последних литературных источников) и поработав с ней, вы также повысите ваш образовательный уровень и сэкономите ваше драгоценное время! Ссылки на сайт нашей службы вы можете найти в левом большом меню.

ВЕБ-ИЗДАТЕЛЯМ! Копирование данной работы на другие Интернет-сайты возможно, но с разрешения администрации сайта! Если вы желаете скопировать данную информацию, пожалуйста, обратитесь к администраторам Library.by. Скорее всего, мы любезно разрешим перепечатать необходимый вам текст с маленькими условиями! Любое иное копирование информации незаконно.



Флаг Беларуси Поиск по БЕЛОРУССКИМ рефератам