Вы здесь:
ФИЛОСОФИЯ

М.М. ПРИШВИН: БРЕМЯ МИРА И ЛИЧНОСТИ


С.П. Иваненков,
кандидат философских наук
Людмиле Михайловне Филимоновой посвящаю

М.М. ПРИШВИН: БРЕМЯ МИРА И ЛИЧНОСТИ

Если честно признаться себе самому, то в жизни каждого человека всегда присутствует образ человека, на которого хотелось бы почему-либо быть похожим. Одни - в основном дети и молодежь - говорят об этом открыто, не очень-то и задумываясь о причинах такого желания. Взрослые - те лукавят больше, и при ответе на прямой вопрос начинают прибегать к ненужным и громоздким детализациям. Я в этом отношении - типичный взрослый и хочу выделить для себя тип, точнее, исторический тип, который мне чрезвычайно интересен, особенно в силу исключительной редкости его существования у нас в стране.
В прежнее время я мог свести весь этот тип только к двум реальным историческим фигурам. Можно оспорить эти персоны и их количество, но тип - ясен. Сегодня можно добавить к ним еще кого-то - пожалуйста. Но стремясь обозначить этот тип, я хочу назвать только два имени, которые, на мой взгляд, объемлют практически все содержание понятия данного типа - это Лосев А.Ф. и Пришвин М.М. Основание - не вдаваясь в детали - главный сущностной признак отнесения их к одному типу - полное сознание и развитие всех своих личностных задатков на протяжении всей жизни. И это несмотря на то, что самое продуктивное и длительное время их деятельности пришлось на господство тоталитаризма, в интеллектуальной сфере прежде всего. Но при этом каждый из них смог по-своему сохранить себя и не просто выжить, но развить свою индивидуальность до всемирно-исторически значимого образца противостояния творца и тоталитарного социума, среды обитания и т.д. Именно это, на мой взгляд, и интересно.
Вырвать из биографии известного крупного писателя-мыслителя событие, факт, знамение и т.д. и сказать, что это и было главным в его жизни, - прием широко известный. Если следовать в этом русле, то у Пришвина слишком много таких событий - "случайных знамений". Все они - отнюдь не отдельные осколочки, разбросанные то там, то здесь, и затем мастерской рукой искусного биографа превращенные методом кинематографического склеивания сверхзадачи в шедевр мирового биографического искусства. Нет, сам Пришвин был фигурой целостной, и здесь как раз обратная задача - слишком сложно в этой целостности что-то выбросить, отсечь, с тем, чтобы не исчезла та или иная грань его личности, блестка его таланта.
Поскольку же я не претендую на описание в целом его жизни, то даты, хронологию, быт и т.д. я оставляю другим. Меня интересует путь Пришвина как человека, сумевшего пронести искру личности и человечности через очень сложное время. Время, в которое он жил (и не только он один) и в котором были свои обычные вехи - рождения, свадьбы, похороны и т.д. Но были также события, которые составили историческую эпоху и определили судьбу страны. Личность на фоне судьбы страны - вот что сегодня волнует и представляет значительный интерес для читающей, думающей и переживающей части нашего народа. Хочется довести до понимания, как в молодом человеке, тесно знакомом с Мережковским, Блоком и другими пророками новой эпохи, проснулось понимание того, что у него своя судьба и ее необходимо не просто угадать, а надо разгадать. Свой путь надо найти, и эта задача - почти все в этой жизни. Это и есть сама жизнь.
В уникальном духовном опыте М.Пришвина интересно вскрыть истоки и корни "техники", точнее "технологию врастания в культуру", минуя все стенания о зажиме, запрете и т.д. При этом вовсе не надо, чтобы эта норма - не дай нам бог! - дала множество представителей. Но экстремумы для того и существуют, чтобы изучить характер функции. В данном случае "экстремум" по имени Пришвин есть вершина российского духа в мировой культуре ХХ века. И на примере этой персоны возможно, вслед за Г.Зиммелем, решить задачу по изъятию "из кристаллизовавшихся и нередко обветшавших одежд той продуктивной субъективности, которая составляет жизнь гения по ту сторону всякого прочего его существования в гражданской жизни. Пока, наконец каждая философия не будет понята как объективация определенного типа человека, пока не проглянет та вложенная в нее душа, ответ которой на всю тяжесть мира предстает как образ этого мира". (1, 542)
Выполнить эту миссию, на первый взгляд, очень легко, поскольку есть и широко известен своеобразный "школьный учебник", в конце которого даны ответы на все поставленные задачи, - это дневники Пришвина. Они уже десятки раз читались и перечитывались людьми, живущими в нашей стране на протяжении второй половины этого века и ищущими свои ответы на сложные вопросы своего времени. Всех их привлекает феномен Пришвина: ответы на многие вопросы можно найти в произведениях великого писателя, но самое глубокое он осмысливает и говорит, оставаясь один на один с собой и своим дневником. Говорит самому себе, без надежды когда-нибудь и кем-нибудь быть прочитанным, а может, и наоборот, впрочем, сегодня это уже не существенно. Но трудно противостоять искушению попробовать вычитать и пересказать, ничего не добавляя от себя, то, о чем писатель написал, намекнул или умолчал, разгадывая тайну собственной жизни.
Встает вопрос, с чего начать. Начну, пожалуй, с 21 октября 1908 года:
"Вера мужика мне недоступна. Вера Мережковского тоже: ведь его "плоть Христова" требует или огромного утончения души... особых дарований... По-мужицки верить нельзя... По-своему?... Но я не религиозный человек. Мне хочется самому жить, творить не бога: а свою собственную нескладную жизнь... Это моя первая святая обязанность" (2, 35-36).
Чего в этом гордом вызове человека, уже почти зрелого, по-возрасту, больше - гордыни или самоуважения? А может, и чего-то еще, нам пока не понятного и не доступного? Или это подготовка к той схватке на всю жизнь, схватке с самой жизнью "за смысл жизни", "за ясность сознания", которая появилась в 1910 году?
Чтобы бороться за смысл жизни, надо оставаться свободным - это Пришвин уже провозглашает, но еще не понимает ЧТО есть это слово - состояние - событие - СВОБОДА. Она для него пока только условие или предпосылка к тому, чтобы оставаться в жизни:
"Хочу писать о вечных законах жизни. Хочу изобразить жизнь в ее тайнах... Религиозное чувство, как и поэтическое, есть поправка жизни. Кто живет всей полнотой жизни, тот не нуждается ни в поэзии, ни в религии." (2,63)
Самостоятельное определение собственного поля боя за свой смысл жизни приводит его к осознанию невозможности идентифицировать свою позицию ни с одной из тех, что хорошо ему известны и отрефлексированы высоколобыми интеллигентами из различных кружков и столичных салонов. Что же тогда остается? Согласиться с уже известным - "жизнь есть навоз для философов...". Навоз! Моя (его) единственная ЖИЗНЬ есть навоз для какого-то второсортного философа! По какому праву? Такие колебания и сомнения, видимо, были для писателя главными в это время. Результатом стал главный итог предшествующего десятилетия жизни и поисков:
"В моем опыте бездна материала для мысли. Если я когда-нибудь задамся вопросом, а что все это значит, то глубокая откроется тайна." (2, 65)
Однако время открыть тайну для себя еще не пришло, да и для других это пока не очень интересно, а потому ему хочется нового опыта, значит, надо жить дальше. Но прямо здесь, без даты, видимо, в продолжение размышлений всего десятилетия :
"Путь к свободе есть путь болеющей личности, мир вовсе же не болен. Законы свободы, найденные для личности, совсем не применимы к "миру", и даже так, что в этих законах есть закон понимания этого и любовного умолчания о них, - закон улыбающейся тайны" (2,65).
Странный и одновременно довольно банальный вывод для "зрелого" Пришвина. Он все еще в начале долгого пути по имени "Жизнь". Хотя он уже открыл его и идет по нему, но пытается умными чужими словами заслониться от открывающейся только ему одному собственной правды бытия - "бунт во имя настоящего бытия". Пришвин и бунт - это что-то новенькое, скажет тонкий знаток творчества писателя и его биографии, там место только поэзии. Но мы-то читаем сейчас ДУШУ эпохи - личность Пришвина, а это две разные вещи. Да, бунт и еще раз бунт. Но во имя чего! Во имя истины и истинной литературы. Истинного человека, которого можно легко увидеть в многоликой толпе и в мужике, и в старце, и в купце, и в ребенке. Но от чего же так мало результата - понимания в этом мире?
"Они все видят мгновения насквозь. Обыкновенно они с этим мгновением и сами пропадают, это их ежедневная трагедия, то есть не их, а вообще трагедия будней.."(2,66)
А он, Пришвин, здесь при чем? В себе самом он чувствет правоту своего пути:
"Путь мой правильный, но беда моя в чем-то другом, нужно узнать, отчего я с таким трудом достигаю так мало, что вижу в достигнутом только ничтожную часть себя".
Но самое главное - уже нащупан метод: "нужно смириться до животного, чтобы поймать мгновение жизни - изобразить - это уже дело кабинетное. Тайна в том, чтобы поймать". (2,66)
Так ему приоткрылась завеса. Вот сверхзадача для человека, писателя, художника, мыслителя - поймать, упаковать в "безликую" литературу мгновения собственной жизни. Но что же это за жизнь, которую так легко можно обтесать и упаковать? Страна в трех шагах от войны, а мысли заняты вопросами любви, любви к женщине. Это так просто и так похоже на простого человека. Пока не грянул гром. Но раскаты уже слышны.
Здесь - половина истины, середина пути человека, ищущего свою личность, свой смысл жизни в краю непуганных птиц, в той далекой жизни до 1912 года. Пора бы уже подводить итоги. Но что это? Только что сорокалетний мужчина лепечет сам себе: "Я - маленький, это и есть начало сознания", нового сознания, вызванного к жизни простой весточкой из прошлой жизни. Вдруг бурная реакция, реакция человека-сознания, уже пробудившегося в позиции "Я есть только Я". И уже любовь человеческая ( к конкретной женщине) превращается, начинает перерастать в любовь к человечеству. Но тогда нужен и новый закон, по которому "на пути к любви мира смирение: рушится "я маленькое" и переливается в "я -большое", стихийное; отсюда и страстная любовь к земле, к цветам..." и вывод: "Значит, никакой победы, новый круг!"(2,69).
Легко ли в сорок лет признаться себе в том, что все предыдущее - круг, и не более? Но почему круг, в этом надо разобраться. Видимо, где-то вначале в определении фундаментальных констант человеческого бытия была допущена основная ошибка. Где и когда? В чем она? Круг!? А еще говорят, что число 13 - несчастливое. А еще сравнивали развитие СССР с развитием России в 1913 году. Самим великим достижением этого года для России (пусть убедят меня в обратном) было открытие Пришвина:
"Свобода существует исключительно для личности, для всех нет свободы, потому что "все" - не все личности, во всяком случае не согласные личности и сходятся в узлах материальных... Закон духовного развития (личного) основан на риске, беспощадном отношении к себе, а закон (жизни) других, их материальной жизни - на сохранении: и потому к себе я должен быть беспощаден, к другим милостив, других я должен устраивать, кормить". Круг начинается свободной личностью свободно со свободы, но выше уже вроде бы все выяснили - место свободной личности на больничной койке для выздоравливающих. Как же выздороветь? Страна непуганных птиц - самообман !(2,71) Постоянный голос сверху - "Ты маленький", изнутри "Я - маленький"...
Да, господа экзистенциалисты правы, но после Пришвина, а не до него, и только в постановке проблемы. Его выход - его выбор, а всем - урок. Можно все свести к банальному: человек искал себя и свое место в мире. Действительно, так и было, но с одной лишь оговоркой, что человек этот был уже становящейся личностью, силящейся осмыслить не только свое индивидуальное конкретное бытие, но бытие человека в мире, в природе как в целом. Это уже не писатель, это мудрец, пусть и не профессионал, но философ. Побольше бы таких непрофессионалов, меньше было бы голых и пустых "дискурсов" и "ракурсов" о "бытии" и "ничто". Но это уже забегание вперед по Пути человека, медленно и по частям ищущего свое отображение в зеркалах вечной матери-Природы.
Жить материально очень просто, а вот жить духовно - это постоянно рисковать. Чем же рискует ПРЕТЕНДЕНТ на личность. Надо это узнать и проверить. И вот поразительный ответ:
"Раз в своей жизни видел я бога" (2,71). Это говорит человек, который чуть ранее отрицал религию, но не Бога. Может, один только раз в жизни и рискует человек духа - не встретить Бога. И Жизнь, путь - все мимо. Но что это за БОГ ? Метафора? Нет! Это ощущение Пришвиным себя и своего места в природе и природы в себе. Ощущение полноты бытия того конкретного момента, и в нем полноты бытия в целом. Понимал ли он тогда это или не понимал, но главное - написал, а для писателя значит - встретил. Природа - вот истинный Бог.
"И одно мое спасение - отвернуться, не смотреть на солнце, а туда, куда оно светит, и слить со всей земной тварью свой голос, и это большой-большой голос, но только не мой, а всех"(2,72).
Идиллия совершенства с пилюлями сомнений у маститого писателя, творца в устоявшемся мире, и соответственно, с устоявшимися его воззрениями на природу. Умри Пришвин в 1914 году, он так и остался бы этаким полурефлексирующим искателем и певцом страны непуганных птиц. Проводник в потаенные природно-душевные зоны в целом гармоничного, но местами несовершенного мира.
"Метод писания, выработанный мной, можно выразить так: я ищу в жизни видимой отражения или соответствия непонятной и невыразимой жизни моей собственной души. Встречаясь с достойным писания сюжетом, вдруг получаешь как бы веру и, не находя, страдаешь неверием... В своем прошлом я "замыслился" и потому не могу о нем писать, нет концов клубка. Нужно верить в настоящее, знать, кто я, чтобы писать о прошлом." (2,76)
Но ЖИЗНЬ-путь продолжается всегда в настоящем, а ты не всегда знаешь, что в тебе настоящее. Не знает этого сейчас о себе и Пришвин. Но мы-то знаем, впереди за поворотом - война.
Накануне войны он уже почти начинает понимать свой предыдущий двенадцатилетний путь "полосы жизни под гипнозом", еще чуть-чуть - и откроется ему его "тайна". Но он не собирается навязывать ее никому другому. Размеренно, чуть трудно движется он своим путем к самому себе, приближаясь к огню, который одновременно опалит его душу и закалит тело, прольет свет на те вопросы, которые остались в прошлом. Главное - душа писателя, личность уже готова принять все, что есть ЖИЗНЬ.
Август 1914 года. Россия вздулась пузырем, надувается и вот-вот лопнет.
Оптимист ( если бы знал, еще какой! ): должно родиться что-то новое: последняя война. (2,79)
Его затягивают социально-политические перипетии, бытовые тяготы своего времени. Он снова хочет поймать ту тайну бытия, которая приобрела новую загадочную силу. Но если тогда ему почти все уже было ясно, был метод "подсматривания и постижения тайны - надо уподобиться животному", то теперь другое время: уйдя в лес не поймешь не только, что есть народ, но даже что есть лес, не говоря уже о том, что есть ты сам в своих поисках и страданиях. Ось бытия сместилась, и все приобрело иные смыслы и очертания.
Теперь Пришвин понимает, что мало слышать о войне и ее зверствах, ее надо почувствовать, пережить. Вся страна живет войной и переживает ее по-своему. А вот он переживает ее чисто по-пришвински, через свою вторую личностно-природную оболочку:
"25 сентября. Исчезновение мечтательного чувства к природе, расспрашивать, как представляется на войне природа: лес во время бомбардировки.(2,80)
Его душа, подобно израненному лесу, бомбардируется все новыми ужасами войны. Ни днем, ни ночью она не знает покоя. Суть писательская ищет для себя нового настоящего, новой формы существования и воплощения, новой ниточки из прошлого клубка замысливаний. Исчезает мечтательтность, на ее место должно прийти что-то новое. Ответ приходит сначала во сне - 15 декабря.
"Во сне я заходил к смертельно раненным и потом лег на спину и захотел кричать что-то на весь мир, но язык, как у парализованного, не повиновался, и только по-театральному выговаривал начало мирового вопля: "Милосердный боже!" и обрывался." (2,82)
Дальше - тонкое наблюдение-переживание уже наяву: ратников провожают на войну, женщины плачут, но вот мужик "отстранил их и сел в сани, в этом движении и сказался будущий воин: отстранился и стал тем особым существом, в какое превращается мужик на позициях." (2,83)
Тонкий замер возможен только при условии, что измеряют тонким инструментом. Для писателя единственным таковым является душа. Уже в это время Пришвин перед нами - тонкий инструмент измерения бытия личности. Поскольку он сам есть та личность, то сам может измерять бытие, и индивидуальное и общее.
Не надуманное, а пережитое - основа его простых слов о сложнейших вопросах бытия. Поэтому ему хочется доверять, поэтому действительно веришь именно его простым словам, а не чужим выспренным признаниям в любви к Женщине, к Матери, к Родине... Сложные чувства порождают сложные эмоции, но настоящая личность всегда сумеет переплавить в себе и страсть, и боль, и найдет для их обозначения те необходимые и доступные, самые сердечные и понятные слова.
Смерть самого близкого и родного человека - матери, страдания Родины и народа в войне, молчаливые слезы скорби и боли любимой природы. Куда дальше? Отсюда - вопль. Но уста, не привыкшие к нему, душа, идущая своим путем высших страданий, должны еще найти свой "плач": "Услышь Мя!". И он будет найден, услышан будет. И Богом, и народом... Природа шелестом листвы и новыми побегами отблагодарит за свою понятую и принятую боль.
Нужно умереть во всех своих частях, и в главном увидеть - хоть на миг - агонию своего Бога, и тогда Личность способна практически на все. Он видит это лучше других.
"23 февраля было совсем весенннее солнце под Гродно... первый год в жизни своей я равнодушен к нему, теперь мне все равно, все это задавлено войной, и еще Я ЗНАЮ, как будет весной... страшно подумать об этом отравленном трупами запахе, какая героическая борьба предстоит общая со всеми эпидемиями... какая тут весна, какое тут солнце может обрадовать?" (2,85)
От распада целостности личности спасает только кровная связь - с русской природой, со своим народом, который до того и был для него частью этой природы, особо не выделявшейся. Это спасение для писателя. Высокие рефлексии умрут от трупного запаха, а Пришвин будет думать, трудно, по-крестьянски первобытно прислушиваясь к мудрости народной. Сон - только подсказка: ищи, ищи свой путь, развязывай немой язык - это угодно Богу, тебе же дано найти.
"Один мой знакомый сравнил войну с родами: так же совестно быть на войне человеку постороннему, не имеющему в пребывании там необходимости. По-моему, это прекрасное сравнение, я уже видел войну, я именно такое и получил там представление, как о деле жизни и смерти, поглощающем целиком человека... Перед нами была завеса, а я заглянул туда. 28 февраля 1915." (2,86)
Понять, принять и не просто проклинать, а сделать все для того, чтобы сохранить род человеческий в себе и через себя. А главное не забывать: ТЫ личность, тебе дано - с тебя и спросится. Кем, кем спросится? Вся суть личности Пришвина усиленно ищет ответ:
"7 марта. Стараюсь, как после обыкновенного путешествия, припомнить все мелочи, в то же время преодолеть все их, как препятствия, и представить всю картину пережитого, но сил не хватает: ЭТО НЕОБЫКНОВЕННОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ. Самое странное, что все случилоь в три дня, а кажется, прошли целые года опыта. Так ясно, что жизнь постигается в очень короткое время и даже в момент, а все остальное долгое напрасное карабканье вверх.
Так ясно и почему мы так мучимся над разрешением мировой загадки и не можем ее разрешить: просто мы не живем полною жизнью, не причащаемся к ее постижению собственным подвигом.
И, конечно, война - постижение, но не отдельным человеком, а всеми." (2,86)
Вот она - та вершина , та новая Голгофа, которую готовит себе писатель, уготовляет себе личность на всю оставшуюся жизнь. Нужно быть со всеми, нужно быть как все. Как это возможно? Не известно, сколько тебе еще отмерено, но принцип уже найден: быть со всеми - и в радости, и в тягости, и в беде.
Так приходит понимание зависимости и необходимости постижения всего человеческого не из себя самого, не без себя, а единственно только с самим собой и вместе со всеми. Оно приходит в той самой экзистенциальной ситуации, каковой для народа является война. Но за кровью, грязью и страданиями Пришвин как истинный мыслитель и пророк находит свой ответ на извечный вопрос русской интеллигенции. При этом - напомню - он находит это в себе и для себя, никому даже не показывая. Вслушайтесь, вдумайтесь, люди, переживающие страхи конца ХХ века, это сказано в его начале:
"Так ясно, что надо делать для понимания мира: нужно отказаться от себя (эгоизма), и тогда душа будет светиться (поэзия и есть свет души).
Космос устроен человеком же ("природа") - почему же на войне исчезает природа? потому что это новое человеческое дело - человек еще не успел подыскать символ в хаосе, но он и это подыщет". (2, 87)
Какое космическое осмысление кровавого акта войны! Ему, Пришвину, как частичке человечества надо попытаться найти тот скрытый символ в этом хаосе. Война, в которой исчезают люди и личности, народы и страны, должна быть осмыслена тотально как некая болезнь бытия. Значит, надо и остается идти дальше - вешки расставлены.
А как же личность, которая не как все? Круг! Новый круг?! Конец марта - ледоход на реке, ледоход в душе. Душа растет:
"Я чувствую, что я живу, как я и как никто теперь, и никто теперь,и никто не может меня уничтожить, и верю я, мое единственное неведомое богатство будет радостью всех".(2,87)
Богатство же это - светящаяся душа, которая возникает у человека, когда он в попытках понимания мира отказывается от себя, перестает быть эгоистом. Тонкий метафизик здесь ухватит за руку Пришвина, начнет искать противоречия. Но не лукавый человек Пришвин, ему нечего скрывать от себя то, что он понял и выстрадал:
"28 апреля. Верю, что существует мир, созданный богом, и человек его душа." И далее : "Неудачей, мукой, трудом начинается в природе человек, и только если всю муку грядущую принять на себя вперед, можно говорить О прекрасном мире: дойти до того, чтобы не бояться и быть готовым даже на смерть, через смерть видеть мир сотвореннным".(2,88)
Прежний мир, так горячо любимый и прекрасно воспетый, нужно переосмыслить и выразить главное в нем. В нем - то есть в мире и в личности. Мир и личность в тот момент сливаются в Пришвине в тождество. Сегодня мы может сказать, что тождественными они остались для него на всю оставшуюся жизнь.
А пока сам он делает еще одну попытку, осознав себя тварью божьей, отождествиться с одной из них из его прежнего мира-божества, мира, который сделал его личностью. Здесь он, может быть, прост и тривиален, но, скорее, прост и гениален, ибо тривиален тот, кто не знает птиц, непуганных птиц. Пришвин же это прекрасно знает, а потому тем более осмысленно, торжественно и ответственно то решение, которое он принимает на себя: жить надо свободно, как ПТИЦА. Но что теперь есть для него свобода? Ответ по-пришвински образен и точен, а главное - для него самого на всю оставшуюся жизнь стержнево-символичен:
"Кто родился с жаждой свободы, тому не миновать рано или поздно, как необыкновенной бабочке, попасть на иглу. Рано или поздно проколет сердце игла, и уже не возвратится назад, как ни бейся, к прежней глупой, но драгоценной свободе. Пронзила игла, и трепещи крылышками, пока не умрешь. Трепет крылышек у пронзенного сердца - вот источник всех наших песней и мыслей о свободе. Но какие же это были песни на всей людской плесени, покрывающей землю!
Люди родятся и живут с маленькой тайной, нераскрываемой, несознаваемой, по этим тайнам они и отличаются друг от друга, и, вероятно, из этого складывается тайна всего мира "непознаваемого". Сама тайна очень смешна, если ее назвать, так же, как нос, убежавший с лица, но, раскрытая в поступках, она называется ЖИЗНЬЮ ЧЕЛОВЕКА." (2,89) (подчеркнуто мной - С.И.)


ЛИТЕРАТУРА


1. Георг Зиммель Избранное, т.1 - М.,1996.
2. Пришвин М.М. Дневники 1905-1954. Собр.соч., т.8 -М.,1986



© Минская коллекция рефератов


Комментарии:


ИНФОРМАЦИЯ ПО РЕФЕРАТУ:

СТУДЕНТАМ! Уважаемые пользователи нашей Коллекции! Мы напоминаем, что наша коллекция общедоступная. Поэтому может случиться так, что ваш одногруппник также нашел эту работу. Поэтому при использовании данного реферата будьте осторожны. Постарайтесь написать свой - оригинальный и интересный реферат или курсовую работу. Только так вы получите высокую оценку и повысите свои знания.

Если у вас возникнут затруднения - обратитесь в нашу Службу заказа рефератов. Наши опытные специалисты-профессионалы точно и в срок напишут работу любой сложности: от диссертации до реферата. Прочитав такую качественную и полностью готовую к сдаче работу (написанную на основе последних литературных источников) и поработав с ней, вы также повысите ваш образовательный уровень и сэкономите ваше драгоценное время! Ссылки на сайт нашей службы вы можете найти в левом большом меню.

ВЕБ-ИЗДАТЕЛЯМ! Копирование данной работы на другие Интернет-сайты возможно, но с разрешения администрации сайта! Если вы желаете скопировать данную информацию, пожалуйста, обратитесь к администраторам Library.by. Скорее всего, мы любезно разрешим перепечатать необходимый вам текст с маленькими условиями! Любое иное копирование информации незаконно.



Флаг Беларуси Поиск по БЕЛОРУССКИМ рефератам