В коллекции российской грамзаписи у Валерия Сафошкина есть все - от полного собрания записей Надежды Плевицкой до речи Сталина на 21 пластинке

Юноша из кубанской станицы, курсант военного училища, офицер-железнодорожник и, наконец, военный пенсионер. Он же известный коллекционер, обладатель крупнейшего собрания грампластинок, человек, гордящийся знакомством и дружбой со многими артистами. Как-то не очень две эти стороны его биографии вяжутся между собой. Тем не менее речь идет об одном человеке. Наш собеседник - филофонист из подмосковных Мытищ Валерий Дмитриевич Сафошкин.

- ВЕК ГРАММОФОННОЙ, патефонной, виниловой пластинки как будто бы завершился. Можно ли подвести какие-то итоги? Что вообще можно сказать о грампроизводстве в России и СССР?

- Если говорить вообще о грампластинке, то ее изобретение можно поставить в один ряд с завоеванием космоса. В культурной жизни страны грампластинка занимала и занимает огромное место, и ее век, мне кажется, никогда не кончится. Грампластинка - носитель практически вечный. Лазерный диск через 15-20 лет размагничивается. Пластинка же столетней давности из моей коллекции и сегодня звучит как только что отпечатанная.

Производство граммофонных пластинок началось в России в самом конце прошлого века и бурно развивалось. Этим занималось большое число фирм. Но лишь самые солидные выпускали свои каталоги. Поэтому назвать общее количество выпущенных до революции дисков трудно. В советское время, несмотря на государственную монополию, общего учета выпуска пластинок также не было.

Однако известно, что за 10 лет работы (с 1901 по 1911 гг.) акционерное общество "Граммофон" сделало около 20 тысяч записей. При этом в каталоге фирмы значилось около 200 лучших исполнителей, а вообще в студии побывало более 3000 артистов, хористов и музыкантов. Товарищество "Орфеон" в 1910-е годы сделало 1032 записи, правда, 864 из них были пиратским образом украдены у АО "Граммофон".

На апрелевской фабрике "Метрополь-Рекорд", построенной немцем Готлибом Моллем в 1910 году (ныне Апрелевский завод грампластинок фирмы "Мелодия"), ежемесячно производилось около 50 тысяч экземпляров пластинок.

В советское время темпы выпуска были ниже. Скажем, за период с 1919 по 1946 гг. отечественными фирмами "Центропечать", "Музпред", "Музтрест" и "Грампласттрест" сделано около 32 тысяч записей.

Чтобы нагляднее представить масштабы дореволюционного грампроизводства, возьмем конкретных исполнителей. Скажем, Надежда Васильевна Плевицкая только в России сделала около 170 записей. Если перевести эту цифру на язык сегодняшних лазерных дисков, то ее записей хватит на 8-9 компактов. Даже при современной технике звукозаписи сегодня почти нет певцов с таким числом дисков. Варя Панина напела больше, чем сегодняшний флагман цыганской песни Николай Сличенко, хотя записывалась всего 6 лет.

- Перейдем к советскому периоду. Обычно самая ранняя датировка советских пластинок относится к началу 30-х годов. 20-е - некое белое пятно. Что происходило с грампроизводством в эти годы?

- 1917 год. Все разбили, все уничтожили, многих арестовали. Цвет творческой интеллигенции оказался за границей. Все фирмы прекратили производство пластинок. Но вскоре по инициативе Луначарского была создана организация "Центропечать" ВЦИКа. Выпуск пластинок тогда начали с речей Ленина и других вождей. Сам Луначарский среди других записал свои мысли о пользе граммофона. Среди первых советских пластинок оказалась авторская запись стихотворения "Матросам" пролетарского поэта В.Кириллова. Во множестве записывались также революционные песни, марши и другие произведения агитационного характера. Интересного для простых людей записано было мало. И только с 1929 года, после создания "Музтреста", а с 1933 года - "Грампласттреста", репертуар стал расширяться, в том числе за счет эстрадных записей.

Вообще же история грампластинки изучена плохо. Исключение - ленинские записи. Но сколько здесь легенд и вранья! Целые книги написаны о так называемом восстановлении записей речей Ленина. А что, собственно, нужно было восстанавливать, если пластинка с голосом Ленина отлично звучит, требуя только незначительной очистки звука. А вокруг этого устроили шум, люди зарабатывали деньги, получали ученые степени. Как-то я слушал почти часовую радиопередачу о "поисках" ленинской речи "О погромной травле евреев". Что ее искать, она у каждого, даже начинающего коллекционера есть.

- Видимо, сколько существует грампластинка, столько существует и соответствующая область собирательства. Что представляет собой филофония сегодня?

- Коллекционирование грампластинок имеет у нас в России особое значение. Этим сегодня занимаются энтузиасты, чудаки. Да что грампластинки! В России и Третьяковская галерея, и Бахрушинский музей, и многое другое создавалось чудаками. Не случайно, что наши государственные архивы звукозаписи зачастую беднее личных собраний. Центральный архив фонодокументов не имеет полного собрания ни одного отечественного дореволюционного исполнителя. Там нет полного собрания Вяльцевой, Паниной, Плевицкой и других выдающихся исполнителей. Да и кто будет заниматься этой непростой поисковой работой за нищенскую зарплату. К тому же этим, на мой взгляд, должны заниматься люди одержимые, а не случайные госслужащие. Коллекционеры же - люди упрямые. Уж если я знаю, к примеру, что до революции кумир эстрадных подмостков Юрий Морфесси записал 38 пластинок, то я в доску разобьюсь, но они будут у меня в собрании, чего бы это мне не стоило. И они у меня есть.

К этому надо добавить, что наши архивы периодически подвергались чистке. Во времена Сталина вычищали "врагов народа", во времена Хрущева изымали то, что было связано со Сталиным, и так далее. А на коллекционеров эти черные списки не действовали.

Естественно, при таком подходе к сохранению музыкального наследия наши архивы оскудели. И сейчас, когда есть возможность восстановить многие незаслуженно забытые голоса корифеев отечественной эстрады, архивы стоят в стороне от этой работы. Тут ставка делается на частные собрания. На базе моей коллекции только за последние три года выпущено более 70 лазерных дисков.

- А чем объяснить отсутствие интереса к вашей области собирательства? Сообщений в печати почти нет. Может, филофонисты не заинтересованы в освещении своей деятельности?

- Нет, мы очень заинтересованы, чтобы о нашей работе в России знали и хоть как-то ее ценили. А то что только не пишут... Наверное, это можно объяснить нашей малочисленностью. Нас, филофонистов, на всю страну осталось не более сотни.

Наши коллекции гибнут, бесследно распыляются.

О "внимании" к нам, коллекционерам фонодокументов, свидетельствует недавний факт. Будучи членом Международной ассоциации музыкальных собраний (кажется, единственным в России), я был приглашен этим летом в Сиракузы на съезд ведущих коллекционеров мира. Но поехать не мог, так как такая поездка за свой счет мне, пенсионеру, не по карману. А больше это никому не нужно.

- Можете привести примеры благополучной судьбы коллекции? Многим известно имя собирателя из Ростова-на-Дону М.Мангушева. Что стало с его коллекцией?

- Михаил Иванович Мангушев не был в прямом смысле филофонистом. Он собирал не пластинки, а магнитофонные записи и материалы об эстраде. Это был знаток старой эстрады и весьма пробивной человек. Писал письма в различные инстанции, доказывал необходимость издания пластинок Юрия Морфесси, Петра Лещенко, Константина Сокольского. Его настойчивость приносила плоды, слушателям были возвращены многие славные имена.

И многие другие коллекции по-своему служат людям. Так, москвич Стас Павлов на базе своей коллекции ведет радиопередачу об отечественном джазе. Федор Сафронов также организовал цикл радиопередач о развитии эстрадной и джазовой музыки. И таких примеров немало.

Сам я также в свое время участвовал в сотнях радиопередач. Последнее время я стал организовывать вечера в ЦДРИ. Пишу сценарий, приглашаю актеров, сам веду. Почти все они были показаны по телевидению, в том числе посвященные Вертинскому, Юрьевой, Козину, Утесову. 6 ноября планирую провести юбилейный вечер народной артистки России Ружены Владимировны Сикоры.

Горжусь тем, что являюсь членом фонда Музея-квартиры Утесова в Одессе. Мы добились, чтобы Треугольный переулок переименовали в улицу Утесова. По Черному морю ходит судно, носящее имя патриарха российской эстрады, собрали материалы для утесовского музея, проводим джазовые фестивали...

- Давайте уточним: "мы" - это кто?

- Это фонд Музея-квартиры Утесова, несколько человек. Прежде всего это отец и сын Амчиславские, которые обнаружили, что живут в квартире, где родился Утесов. Тогда все и началось. Среди организаторов музея те, кто больше всего бился за его открытие: Михаил Водяной, Аркадий Райкин, Иосиф Кобзон и ваш покорный слуга. Я с удовольствием бываю в Одессе, меня там хорошо принимают. Был там, конечно, в дни празднования 100-летнего юбилея Утесова, выступил на симпозиуме с докладом об утесовской дискографии.

Вот что могут коллекционеры. Требуется только немного к ним внимания. Ведь кто такие коллекционеры? Это люди в основном малоимущие, получающие небольшую пенсию. Кого ни возьми из моих московских коллег, они все свои сбережения вложили в коллекции.

- Такова судьба филофониста в России или это общая проблема?

- Что вы! На Западе коллекционеры в большом почете. К ним относятся как к хранителям национальных ценностей. Едет, к примеру, коллекционер на аукцион, покупает вещь, имеющую национальную ценность, привозит к себе в страну, и ему все оплачивают. Потому что он способствует сохранению культурных ценностей своей нации.

У меня 17 тысяч пластинок. Из 30 лет службы в армии больше половины пришлось жить на частной квартире, с коллекцией пришлось поездить по стране, 5 лет провел на БАМе. До недавнего времени две семьи, моя и сына, жили в 30-метровой двухкомнатной квартире. Там же хранилась и коллекция. Ко мне приезжали для создания репертуара Александра Стрельченко, Капиталина Лазаренко, Леонид Серебренников, Юрий Федоров, Анна Широченко, многие другие артисты. Все удивлялись, как в такой тесноте можно существовать. Потом уже появилось письмо, подписанное двадцатью двумя народными артистами. Первая подпись в нем принадлежала Борису Брунову, последняя - Иосифу Кобзону. Письмо было адресовано мэру наших Мытищ А.Астахову, оно помогло, квартиру мне продали по льготной цене. В ней мы сейчас находимся.

- Валерий Дмитриевич, вы рассказываете о сегодняшнем дне, но интересно узнать, с чего начинается коллекция. Как становятся филофонистами?

- Мне кажется, у всех коллекционеров судьба складывается одинаково. Человек чем-то увлекся и если не разочаровался, то продолжил собирательство. У меня было так. Родители привезли с фронта патефон и штук десять пластинок. Это было великое удовольствие - крутить пластинки, слушать Русланову, Утесова. Я очень полюбил эти песни, особенно Утесова.

Так все начиналось. К началу шестидесятых я собрал около тысячи пластинок, что, по местным, станичным масштабам, было очень много. Уже тогда меня называли сумасшедшим.

В 1961 году я поехал учиться в Ленинград и там получил стимул, толчок, который коллекционеру совершенно необходим. Потому что многие из-за трудностей всякого рода бросают коллекционирование.

Я познакомился с Утесовым, рассказал о своем увлечении, отметив, что собрал много и утесовских пластинок. Леонид Осипович тут же поинтересовался, есть ли у меня наиболее редкие записи: ""Гоп со смыком", "С одесского кичмана", "Барон фон дер Пшик". Услышав утвердительный ответ, знаменитый артист похвалил: "Вы посмотрите, какой молодой, а знает больше музыкантов моего оркестра!"

Позже я вернулся в родное училище помощником начальника политотдела по комсомольской работе. Тогда последовал еще один толчок, способствовавший росту моего собрания. Коллекционеры города создали так называемую "Секцию любителей эстрады". Ее возглавлял Райкин, а заместителем был Василий Васильевич Меркурьев. В 1971 году секция поручила мне и моему другу, коллекционеру Николаю Калмыкову сделать вечер звукозаписи, посвященный Александру Николаевичу Вертинскому. Вечер прошел в ДК имени Ленсовета. В городе афиши, на них наши с Колей фамилии... Коля вел первое отделение, о творчестве Вертинского в России и эмиграции, я - о 14-летнем периоде после возвращения в СССР. В зале сидела вся живая театральная энциклопедия. Когда я вышел во втором отделении, у меня ноги подкашивались. Но был большой успех. Рассказ о Вертинском мы иллюстрировали записями. В конце на сцену поднялся Райкин, сказал слова благодарности и подарил ведущим свои книжки. После этого вечера я получил еще одно ускорение, стал много выступать по радио, делать концерты, рассказывать о забытых мастерах эстрады.

- А источники пополнения коллекций? Как отыскиваются раритеты? В Москве, кажется, нет ни одного торгового заведения, занимающегося старыми грампластинками. Не попадают они и на аукционы. В чем тут дело?

- Источники самые разные. Когда-то это были толкучки Ростова, Одессы. Потом в основном обмен с коллегами и покупка пластинок у них. Давал и до сих пор даю объявления в газете: "Куплю старые пластинки". Когда я стал уже известным коллекционером, то получал немало ценного в качестве подарка. Вот стоит коробка с редкими, пробными записями, переданными мне дочерью Виктора Кнушевицкого. Все отдали мне Утесов, Русланова. Огромную, специально сделанную деревянную коробку я получил от дочери Василия Ивановича Лебедева-Кумача. В ней пластинки со всеми песнями, написанными на стихи отца.

Вообще с опытом и ростом коллекции все больше бывает обмена. Вот лежит целая стопка пластинок с записями дореволюционных куплетистов. Они только что получены по обмену, я еще не успел послушать.

Магазины? Я должен сказать, что ни в Москве, ни в России торговли старыми пластинками нет. В других странах - пожалуйста. В Германии, Франции, Австрии, Польше такие магазины есть, и немало. У нас же как-то не сложилось. У нашего населения лежат горы пластинок. Бабушка, которой сейчас трудно живется, с удовольствием отнесла бы пластинки в магазин. Вместо этого они летят в мусоропровод.

- Что из собранных пластинок относится к наиболее редким вещам? Каковы вообще критерии редкости в филофонии?

- Эти критерии сформулировать довольно сложно. Я бы так сказал. Самое сложное - собрать одного исполнителя полностью. Пусть артист напел всего 20 вещей и кто-то собрал все их. Я снимаю шляпу перед этим собирателем. В Киеве был коллекционер Сергей Николаевич Оголевец. Он собрал всего Шаляпина, от первой до последней записи. Это высшее достижение в филофонии. И потом, нужно стремиться все узнать о предмете коллекционирования. Собиратель должен быть исследователем.

- Вы говорите о качественной оценке коллекции в целом. Я же имею в виду критерии редкости отдельных пластинок.

- Можно сказать, что редкость определяется прежде всего возрастом пластинки. Конечно, имеет значение тираж. У каждого певца есть нередкие пластинки и есть редкие. Возьмем Шаляпина. Он сделал серию записей, а они ему не понравились, были забракованы. Потом фирма, чтобы деньги вернуть, подпольно выпустила пластинки небольшим тиражом. Эти диски редки. Еще более редки пробные пластинки, тираж которых ограничивался считанными экземплярами.

Или Юрьева. У нее есть распространенные пластинки и редко встречающиеся. Когда в начале пятидесятых стали запрещать романсы, Изабелле Даниловне пришлось записывать песни советских композиторов. Исполнявшиеся ею романсы сняли с производства. Но какая-то небольшая партия успела до запрета появиться, мелькнуть в районе Москвы. Вот этот небольшой круг пластинок относится к редким. И так с каждым певцом. Не верьте, когда говорят про редкость записей, скажем, Льва Толстого (о ленинских я уже говорил). Они встречаются каждый день. А "Синий платочек" в исполнении Руслановой 1943 года не встретишь. А кто у нас в стране слышал в исполнении Юрьевой песню со словами "Выпьем за Родину, выпьем за Сталина, выпьем и снова нальем"? Это тоже большая редкость.

- Ограничиваетесь ли вы пластинками? Что кроме них входит в орбиту интересов филофонистов?

- Записи на пластинках обычно дополняются магнитными записями. У того же Утесова многие вещи снимались на кинопленку. Фонограммы фильмов, или тон-фильмы, как их называют, могут немного отличаться от того, что попало на пластинку. Это отличие заставляет коллекционера иметь у себя все варианты.

А вот пример другого рода. Когда-то по телевидению была передача, в которой Русланова рассказывала о своей жизни. Я записал ее на магнитофон и положил пленку на полку. Прошли годы. На фирме "Мелодия" был такой интересный человек Клавдий Иванович Тихонравов, редактор, который занимался старой эстрадой. Звонит мне: "Валерий Дмитриевич, помните, когда-то Русланова рассказывала о своей жизни в телепередаче. На телевидении сказали, что запись размагнитили. У вас, случайно, записи нет?" Случайно есть. "Мелодия" взяла у меня фонограмму и выпустила долгоиграющую пластинку.

Сейчас мы издаем всего Утесова. Помимо пластинок на компакт-диски переносятся и магнитные записи. Вон у меня коробки с пометками "На концертах Утесова". Я же бывал на многих его концертах и всячески стремился сделать записи. Договаривался со звукооператором, платил ему, давал на бутылку или две, затем после концерта забирал пленку.

Капиталина Лазаренко рассказала, что с Леонидом Осиповичем как-то была в одной компании и вроде кто-то записал этот вечер на пленку. Пленка нашлась, и оказалось, что под гитарный аккомпанемент Николая Волшанинова Утесов поет романсы, чего не было на пластинках. Теперь мы включили это в компакт-диск.

Я дружил с замечательным артистом-чтецом Сергеем Михайловичем Балашовым. Он тоже увлекался записями, и, в частности, только им был записан на магнитофон Борис Пастернак. Теперь оригинал этой записи хранится у меня. Он многое передал мне. Как-то Балашову удалось встретиться с личным шофером Николая II и записать его воспоминания. И эта запись теперь в моей коллекции.

- Вы заметили, что настоящий коллекционер должен быть еще и исследователем. Цель же любого исследования обычно считается достигнутой, когда результаты стали достоянием многих. Иными словами, как часто вы и ваши коллеги становитесь авторами статей, книг о предмете своего собирательства?

- О грампластинке и филофонии можно назвать, пожалуй, одну приличную книгу - киевского автора А.Железного "Наш друг - грампластинка". Удачные книги выпустили Г.Скороходов, Б.Савченко, В.Бардадым.

Сам я, конечно, выступал в печати, и обо мне были статьи. К юбилею Утесова в Одессе вышла небольшим тиражом дискография артиста, составленная мною. Кстати, дискографию составить не легче, чем написать книгу. Это огромный труд.

Недавно я сдал в издательство рукопись книги о русском романсе и его лучших исполнителях. Это Анастасия Вяльцева, Варя Панина, Нина Дулькевич, Надежда Плевицкая, Юрий Морфесси, Саша Давыдов, Вадим Козин, Изабелла Юрьева, Тамара Церетели, Екатерина Юровская - всего 15 персоналий. Книга построена так: сначала очерк об исполнителе, затем 10-15 романсов, ставших популярными благодаря этому исполнителю, и полная дискография его записей. Столь подробный перечень пластинок будет опубликован впервые. Если даже пластинки у меня нет, но о ее существовании известно, она попадет в дискографию. Издательство "ЭКСМО-Пресс" планирует выпустить книгу в октябре.

До конца года я должен закончить рукопись следующей книги, о звездах музыкальной эстрады: Утесов, Шульженко, Русланова, Виноградов, Бернес и другие. Она будет построена так же, как и первая. Потом, скорее всего, возьмусь за книгу о композиторах-создателях популярных песен, а затем - о русских и советских куплетистах.

- Ну, дискографию сформировать серьезному коллекционеру, видимо, не составляет труда. А где почерпнуть сведения о жизни и творчестве артиста? Что-то не припоминаются какие-либо публикации о Флаксе или Кострице.

- У меня собрано множество папок с вырезками из периодики, в которых имеются те или иные сведения об артистах. Это я намерен активно использовать. Но главное - личные впечатления. Ведь и с Флаксом, и с Кострицей я был знаком, встречался с ними в Ленинграде неоднократно. Что касается более знаменитых имен, то, разумеется, я буду стараться не повторять хорошо известное. Об Утесове я намерен рассказать то, чему свидетелем был только сам. Русланова же вообще предстанет перед читателями не приглаженной, а такой, какой я ее знал. И так о каждом герое книги.

- Я вижу на стене большое число портретов с автографами. Это тоже дополнение коллекции пластинок?

- У меня собрано около полутора тысяч автографов. Они все, конечно, связаны с коллекционированием. Вот портрет Козина, с которым мне не пришлось встретиться, но по телефону общались много. На переговоры с Магаданом я потратил уйму денег. В дни 90-летия Козина я делал вечер в ЦДРИ и придумал такой ход. Позвонил заранее Козину и попросил его быть у телефона в такое-то время: телефон мы соединим с трансляцией в зрительный зал и его услышат все собравшиеся. И вот начинается вечер. На сцене полумрак, в луче света гитара, цыганская шаль, портрет артиста. Зал переполнен. Звучит романс "Все, как прежде, все та же гитара", а я в это время за кулисами беспрестанно набираю телефон, но связи нет. Уже идет последний куплет и, наконец, удается прозвониться. Романс заканчивается, Козин поднимает трубку: "Вадим Алексеевич, здравствуйте! - Здравствуйте! - Мы звоним Вам из Центрального дома работников искусств, где сейчас начинается вечер, посвященный Вашему юбилею. - Очень приятно! - В зале сидят Иван Козловский, Изабелла Юрьева, Владимир Коралли..." Короче, живой голос Козина произвел сильное впечатление на собравшихся.

Автограф Шульженко датирован 9 мая 1975 года. И Победе, и мне - 30 лет. На концерт в Театр эстрады я отправился с букетом роз, чтобы вручить Клавдии Ивановне. В антракте проник за кулисы и обнаружил ее в мрачном состоянии. Что-то не понравилось певице в ее собственном исполнении. Но когда я произнес слова поздравления с Днем победы, когда обратился к ней как к фронтовичке и блокаднице, Клавдия Ивановна ожила и обрадовалась такому вниманию. Стала рассказывать о пережитых вместе с Владимиром Филипповичем Коралли годах войны, а затем подарила только что вышедшую свою книгу и этот портрет.

На портрете Шаляпина автограф, конечно, не самого Федора Ивановича. Здесь история такая. На одном из сольных концертов Козловского была Ирина Федоровна, единственная из дочерей Шаляпина, жившая в СССР. Во время чаепития после концерта я поинтересовался, известно ли ей о записях на пластинку ее сестры Лидии Федоровны. В ответ прозвучало сомнение в существовании таких пластинок, поддержанное другими присутствовавшими артистами. Записывался только отец. Я высказал готовность показать две пластинки фирмы "Патэ", на которых значится: "Л.Шаляпина". Чуть позже я привез ей записи с этих редких дисков, и голос Лидии Федоровны был узнан. Сестра ее была потрясена, сразу собралась сообщить эту новость брату Борису. Представляете, никто из наследников, никто из шаляпинистов не знал о пластинках с голосом Лидии Шаляпиной. Увидев в комнате несколько репродукций с портретом Шаляпина, я попросил хозяйку об автографе. Так появился у меня этот портрет с надписью "На память об отце. Ирина Шаляпина. 1978 год".

Здесь что ни портрет, то можно рассказывать без конца. Оскар Строк, Олег Милявский, Ян Френкель, Константин Сокольский, с которым мы дружили и который ко мне на сорок лет на БАМ прилетал (а самому тогда было за восемьдесят). Вот таким образом продолжается коллекция граммофонных пластинок. Любая фотография, любой автограф напоминают об интересных встречах, памятных событиях. Так что недостатка в материале для будущих книг нет.