Член-корреспондент АН СССР И. Д. Ковальченко

Интенсивное проникновение математических и кибернетических методов - наиболее характерная тенденция в развитии современной науки. Она обусловлена стремительным ростом объема информации, которой оперируют исследователи, распространением системного, целостного подхода к изучаемым явлениям и процессам, требующего не характеристики их отдельных сторон и черт, а всестороннего анализа их структуры и внутреннего механизма функционирования и развития. Эта тенденция стимулируется успехами в прогрессе вычислительной техники и прикладной математики, а ее конкретным выражением является все более широкое распространение математического моделирования.

Усложнение исследовательских задач и вовлечение в научный оборот разного рода массовых данных требуют от историков наряду с повышением идейно- теоретического и научно-методологического уровня работ обогащения исследовательского арсенала. Поэтому количественные методы, в том числе и моделирование как наиболее эффективный из них, все более широко проникают в практику исторических исследований¹ . Между тем в отличие от других областей гуманитарных исследований (например, экономики, лингвистики) методологические проблемы применения количественных методов и моделирования в исторической науке еще не получили должной разработки. Круг этих проблем весьма обширен, и их решение необходимо для успешного применения моделирования в исторических исследованиях² .

Цель настоящей статьи - рассмотреть вопросы о типах моделей, целях моделирования и его познавательной эффективности в исторических исследованиях. В теоретико-методологическом отношении эти вопросы являются центральными. Кроме того, уже накоплен определенный опыт моделирования исторических явлений и процессов и определились его тенденции, которые требуют обобщения и оценки.

¹ В последние годы в нашей стране вышло три специальных сборника о применении математических методов в исторических исследованиях: "Математические методы в исторических исследованиях". М. 1972; "Математические методы в исследованиях по социально-экономической истории". М. 1975; "Математические методы в социально-экономических и историко-культурных исследованиях". М. 1977.

² О некоторых из этих вопросов и прежде всего о различиях в понимании сути и целей моделирования в марксистской и буржуазной историографии см.: Ю. Ю. Кахк и И. Д. Ковальченко. Методологические проблемы применения количественных методов в исторических исследованиях. "История СССР", 1974, N 5; К. В. Хвостов а. Методологические проблемы применения математических методов в исторических исследованиях. "Вопросы истории", 1975, N 11; И. Д. Ковальченко и Н. В. Сивачев. Структурализм и структурно-количественные методы в современной исторической науке. "История СССР", 1976, N 5, и др.

стр. 72

*

Как известно, математическое моделирование определенных явлений и процессов общественной жизни имеет давнюю традицию. Наиболее широкое применение оно получило в демографии и некоторых областях экономической истории. Однако распространенным методом изучения развития общества оно стало лишь в современную эпоху.

Любая научная модель представляет собой абстрагированное выражение основной сущности исследуемых явлений и процессов объективного мира. В основе моделирования лежит теория подобия, а модель выступает в качестве приближенного аналога этих явлений и процессов. Очевидно, что никакая количественная модель не может быть построена без модели качественной. Поэтому любое научное моделирование состоит из двух этапов - сущностно-содержательного и формально- количественного . С этой точки зрения можно говорить о том, что моделирование включает построение моделей качественной и количественной.

Сущностно-содержательная модель является результатом теоретического анализа конкретно-научных представлений об объекте моделирования и в обобщенном виде выражает основные черты, закономерности и особенности функционирования исследуемых явлений и процессов, а также их теоретически допустимые состояния. Она служит основой для построения модели формально- количественной и содержательной интерпретации результатов количественного моделирования. Этим обусловлена определяющая роль качественной, сущностно-содержательной стороны в процессе моделирования.

Понятно, что научная объективность и эффективность качественной модели всецело зависят от характера той теории и методологии научного познания, на которых она основана. Марксистская теория и методология общественного познания позволяют объективно, всесторонне и глубоко раскрывать сущность общественных процессов и явлений и формулировать их содержательные модели. Известно, что именно марксистский анализ исторического развития достиг той глубины, которая позволила определить сущностно-содержательные модели многих важных проявлений этого развития. К таким моделям относятся, например, определения основных признаков и черт общественно- экономических формаций, способов общественного производства, классов, революционных ситуаций и многие другие. Подобные сущностно- содержательные модели обрели статут научных теорий, подтвержденных ходом исторического развития, и служат для советских ученых основой для построения формально-количественных моделей общественных явлений и процессов. Известно и то, что именно К. Маркс впервые построил модели важных сторон экономического развития буржуазного общества.

Формально-количественное моделирование состоит в выявлении количественных характеристик исследуемых явлений и процессов и в их математической обработке. Построение формально-количественной модели связано с решением двух важных задач. Первая из них состоит в том, чтобы получить репрезентативные (в количественном и качественном отношениях), достоверные и точные количественные данные, характеризующие объект моделирования. Весьма существенным при этом является определение тех конкретных показателей, которые раскрывают существенные стороны внутренней и внешней структуры объекта, закономерности и особенности его функционирования и развития, а также способов измерения и методов восполнения пробелов в данных. Вторая задача заключается в выборе математических средств (функций, систем уравнений, методов анализа взаимосвязей и др.) для обработки и анализа количественных данных. Главным на этой стадии является вопрос о корректности математического аппарата, о том, насколько адекватно он воспроизводит свойства и функционирование объекта моделирования.

стр. 73

Построенная таким образом математическая модель должна нести новую, то есть не зафиксированную в исходных данных, информацию об исследуемых явлениях и процессах. Содержательный анализ этой информации, основанный на качественной модели, будет давать новые знания об этих явлениях и процессах. Поэтому с познавательной точки зрения построение количественной модели оправдано в том случае, если она дает новую информацию об объектах моделирования, а не просто в иной форме выражает уже известное. Впрочем, широкое распространение моделирования, к сожалению, порождает порой стремление облечь в математическую форму и без того очевидные истины.

Поскольку закон единства количества и качества является всеобщим, постольку в принципе любые явления объективного мира (в том числе и общественные) могут быть измерены, а следовательно, и выражены в виде математических моделей. Ограниченны лишь практические возможности измерения и построения математических моделей, но эта ограниченность преодолевается по мере развития науки.

В исследовательской практике обществоведов математические модели могут использоваться, во-первых, для анализа тех или иных явлений и процессов общественного развития, для раскрытия тех его сторон, закономерностей и особенностей, которые не удается выявить более простыми методами. В этом случае модель отражает реальные, фактически имевшие место в действительности явления и процессы общественной жизни и выступает как измеритель, то есть как показатель количественной меры тех или иных свойств и состояния объекта моделирования. Такие модели можно назвать отражательно-измерительными. Во-вторых, математические модели могут использоваться для прогнозирования дальнейшего хода развития либо оптимального в тех или иных отношениях функционирования определенных систем. Для этого модель должна не только давать новую информацию, отражающую основные свойства объекта моделирования, но и позволять имитировать его функционирование, то есть воспроизводить данные о его последующем развитии либо возможных или допустимых его состояниях. В этом плане моделирование является мощным средством социального прогнозирования, планирования, оптимизации функционирования различных производственных, социальных, управленческих и других систем. Имитация позволяет установить оптимальные с точки зрения стоящих задач варианты развития или функционирования определенных систем. В отличие от отражательно-измерительных моделей рассматриваемые модели можно назвать имитационно-прогностическими. Для решения прогностических задач могут использоваться и многие отражательно-измерительные модели. Однако в целом это два разных типа моделей.

Основное требование к измерительным моделям состоит в том, чтобы они адекватно отражали то или иное из реально имевших место состояний объекта моделирования. Имитационные модели, кроме этого, должны учитывать характер возможных изменений и правильно их воспроизводить. Для этого необходим выбор такого математического аппарата, который допускает возможность имитации. Это значительно усложняет построение моделей, требует повышения их "чувствительности" к возможным тенденциям в развитии и функционировании объектов моделирования.

Так как функционирование и развитие общественных систем определяются множеством факторов с изменяющейся интенсивностью их действия и характером взаимосвязей, то добиться должной адаптации модели к возможным изменениям весьма сложно. Поэтому, несмотря на обилие привлекаемой информации, на разнообразие математических средств, используемых для построения прогностических моделей, и широкие возможности для имитации, обеспечиваемые применением электронно-вычислительных машин (ЭВМ), далеко не всегда высказанные

стр. 74

прогнозы оправдываются, особенно если они касаются сложных явлений и процессов общественного развития. Так, ни одной из множества моделей, прогнозировавших развитие экономики капиталистических стран в 70-х годах, не удалось предсказать глубину экономического кризиса 1974 - 1975 годов. Существующий в настоящее время уровень построения сложных прогностических моделей дает хорошие результаты лишь применительно к плавно протекающим процессам³ .

Таковы основные принципы и условия моделирования общественных явлений и процессов, как они сложились в современной науке и прежде всего в области экономических исследований, где моделирование получило самое широкое распространение и достигло наиболее высокого уровня⁴ . Выработанные в результате этого основные требования к построению моделей общественных явлений и процессов превратились в стандартные и приобрели нормативный характер.

Усилия историков-марксистов направлены прежде всего на построение отражательно-измерительных моделей различных явлений и процессов. Это обусловлено тем, что главной задачей, которую призвана решать историческая наука, является раскрытие сущности, внутренней обусловленности, движущих сил, закономерностей и особенностей реально имевшего место хода исторического развития. Значительные успехи в этом направлении, особенно в изучении социально-экономических отношений, достигнуты советскими историками. Они позволяют говорить о широких возможностях и высокой познавательной эффективности построения измерительных моделей.

Рассмотрим некоторые примеры, характеризующие суть такого моделирования. Начнем с задачи, которая, с одной стороны, связана с изучением сложного и важного социально-экономического процесса, а с другой - не требует сложных математических средств для ее решения. Речь идет о социально-экономическом строе помещичьего хозяйства в России в конце XIX - начале XX века. Выявление характера этого строя имеет важное значение для определения общего уровня развития аграрного капитализма, раскрытия предпосылок буржуазно-демократических и социалистической революций и анализа многих других явлений.

Как известно, в это время существовали две экономические формы организации помещичьего хозяйства - капиталистическая, основанная на собственной производственно-технической базе (орудия, инвентарь, рабочий скот и т. д.) и эксплуатации свободной наемной рабочей силы, и отработочная, при которой помещик эксплуатировал закабаленных окрестных крестьян и использовал их рабочий скот и инвентарь (отработки первого рода) или же эти крестьяне пользовались рабочим скотом и инвентарем помещика (отработки второго рода). Эволюция помещичьего хозяйства шла по линии перехода от отработок к собственно капитализму. При этом отработки второго рода были переходной формой и множеством неуловимых нитей смыкались с чисто капиталистической системой. В реальной действительности в подавляющей части помещи-

³ См. Е. М. Левицкий. Адаптация в моделировании экономических систем. М. 1977, стр. 16.

⁴ Проблемам экономического моделирования и социального прогнозирования посвящена большая литература. См., например: "Моделирование социальных процессов". М. 1970; И. В. Бестужев-Лада. Окно в будущее. Современные проблемы социального прогнозирования. М. 1970; "Прогнозирование капиталистической экономики". М. 1970; А. И. Уемов. Логические основы метода моделирования. М. 1971; А. И. Анчишкин. Прогнозирование роста социалистической экономики. М. 1973; Т. Нейлор. Машинные имитационные эксперименты с моделями экономических систем. М. 1975; А. Г. Никитина. Предвидение как человеческая способность. М. 1975; И. Б. Новик. О моделировании сложных систем. М. 1975; Т. Шаттельс. Современные эконометрические методы. М. 1975; "Эконометрические модели и прогнозы". Новосибирск. 1975; Е. М. Левицкий. Указ. соч., и др.

стр. 75

чьих имений в тех или иных пропорциях переплетались и отработочная и капиталистическая системы⁵ . Это делает практически невозможным выявление непосредственного соотношения отработочной и капиталистической систем в помещичьем хозяйстве. Для этого, как указывал В. И. Ленин, "потребовался бы учет не только всех имений, но и всех хозяйственных операций во всех имениях"⁶ , а такого учета не существовало. Источники не содержат и систематических данных о распространении в помещичьем хозяйстве вольного найма и кабальной эксплуатации рабочей силы, то есть и с этой стороны также не дают возможности определить уровень развития капитализма в помещичьем хозяйстве.

Всем этим и было обусловлено то, что при обилии массовых данных о помещичьем хозяйстве периода капитализма (сведения земской статистики, земельных банков, сельскохозяйственных переписей 1916 и 1917 гг.) подавляющая часть их не была вовлечена в научный оборот, а социально- экономический строй помещичьего хозяйства, этапы его буржуазной эволюции и уровень развития в нем капитализма, особенно в эпоху империализма, оставались невыявленными, и по этим вопросам высказывались различные мнения. Преодолеть указанные трудности можно только путем перехода от рассмотрения данных, которые непосредственно характеризуют социально- экономический строй помещичьего хозяйства, к целостному раскрытию его внутренней структуры на основе привлечения имеющихся в источниках сведений о различных его сторонах. Иначе говоря, от количественно- описательной характеристики социально-экономического строя помещичьего хозяйства следовало перейти к моделированию его структуры.

Работа в указанном направлении была предпринята несколько лет назад Н. Б. Селунской⁷ . Прежде всего необходимо было установить качественные, сущностно-содержательные модели двух типов помещичьего хозяйства. Основой для этого послужили общая марксистская характеристика капиталистического производства и ленинский анализ развития помещичьего хозяйства в России в период капитализма. Очевидно, что структура капиталистически организованного помещичьего хозяйства должна была характеризоваться взаимозависимостью и сбалансированностью его компонентов, пропорциональностью в обеспеченности различными средствами производства, потреблением рабочей силы, расходами и доходами и т. п. Структура же собственно-отработочного хозяйства в силу ее внутренне незамкнутого характера (помещичье хозяйство либо полностью, либо частично основывается на производственно-технической базе крестьянского хозяйства) такой сбалансированности, пропорциональности в количественном соотношении различных компонентов иметь не могла. Это крайние полюсы. В действительности были различные промежуточные состояния структур, которые выражали различную степень буржуазной эволюции помещичьего хозяйства. Такова суть сущностно-содержательного подхода.

Далее предстояло выбрать такой метод математической обработки конкретно- исторических данных о помещичьем хозяйстве, который позволил бы построить адекватную качественной количественную модель социальной структуры помещичьего хозяйства. В данном случае требовался метод, который дает возможность количественно выразить тесноту взаимосвязи между различными компонентами внутренней структуры этого хозяйства, зафиксированными в источниках (обеспеченность орудиями и инвентарем, рабочим скотом, затраты на рабочую силу или ее

⁵ См. В. И. Ленин. ПСС. Т. 3, стр. 187.

⁶ Там же, стр. 188.

⁷ См. Н. Б. Селунская. Моделирование социальной структуры помещичьего хозяйства России конца XIX - начала XX в. "Математические методы в исследованиях по социально-экономической истории".

стр. 76

потребление, расходы, доходы и т. д.). Наиболее надежным математическим показателем тесноты взаимосвязи количественных признаков является коэффициент корреляции⁸ . Корреляционный анализ и был использован для построения количественной модели внутренней структуры помещичьего хозяйства. Его соответствие сути содержательной модели вполне очевидно, и поэтому нет необходимости в дополнительной проверке адекватности математического аппарата сущности изучаемого явления. Но поскольку имеющиеся данные позволяли провести такую проверку, она была сделана.

Изучение социально-экономической структуры помещичьего хозяйства проводилось по данным об имениях, заложенных в Дворянском земельном банке. Среди изученных описаний имений удалось выделить, с одной стороны, группу имений, относительно которых было известно, что в них хозяйство ведется на капиталистической основе, а с другой - группу имений, где хозяйство базировалось на отработках. Тем самым открывалась возможность как бы в чистом виде выявить структуру двух типов помещичьего хозяйства и построить их корреляционные модели, которые иллюстрируют адекватность математических средств и являются определенными эталонами структуры двух типов помещичьего хозяйства.

Таблица N 1

Корреляционные модели капиталистической и отработочной систем помещичьего хозяйства ⁹

Как видно из таблицы N 1, в группе имений с капиталистической организацией производства имела место положительная и в большинстве случаев очень тесная взаимосвязь между основными производственными компонентами. Особенно важно то, что обеспеченность инвентарем и скотом находилась в очень тесной взаимосвязи с затратами на рабочую силу. Именно эта линия взаимосвязи прежде всего и свидетельствует о капиталистической организации хозяйства. Обратная картина наблюдается в группе отработочных имений. Обеспеченность инвентарем и скотом здесь, естественно, была пропорциональной, но эта обеспеченность даже в малой степени не соотносилась с затратами на рабочих

⁸ Величина коэффициента корреляции может колебаться в пределах от 1 до -1, отражая прямую или обратную связь между признаками. Чем ближе коэффициент к единице, тем теснее взаимосвязь, и, наоборот, чем он ближе к нулю, тем слабее взаимосвязь.

⁹ Н. Б. Селунская. Указ. соч., стр. 166.

стр. 77

(коэффициенты корреляции низкие и отрицательные). Общая картина взаимосвязи основных производственных компонентов в целом по этой группе имений является несбалансированной.

В дальнейшем были построены корреляционные модели внутреннего строя помещичьего хозяйства Тамбовской и Калужской губерний в конце XIX - начале XX в. по данным имений, заложенных в Дворянском земельном банке, которые позволили выявить характер этого строя.

Основной итог построения корреляционных моделей состоял в том, что была показана возможность выявления социально-экономического строя помещичьего хозяйства без непосредственно выражающих его характер конкретно-исторических данных (сведения о соотношении вольного и кабально- отработочного найма, удельный вес отработочной и капиталистической систем в различных отраслях производства и т. п.). Корреляционная модель дает информацию, которая и без таких данных позволяет раскрыть суть внутреннего строя помещичьего хозяйства. Тем самым открывается путь к широкому анализу характера этого строя на основе массовых исторических источников, которые до этого оставались фактически вне поля зрения историков. Так, в настоящее время завершается анализ социально-экономического строя помещичьего хозяйства по данным сельскохозяйственной и земельной переписи 1917 года. Получены интересные результаты.

Таблица N2

Корреляционная модель социально-экономического строя помещичьего хозяйства Европейской России в 1917 г. ¹⁰

Как видно из таблицы N 2, основанной на данных 38 губерний Европейской России, взятых в двух измерениях, - в расчете на десятину пашни и десятину посева, внутренняя структура помещичьего хозяйства характеризовалась очень высокой сбалансированностью ее основных компонентов. Взаимосвязь между всеми признаками (исключая размеры посевов) была очень тесной. Это показывает, что к исходу капиталистической эпохи, накануне Великой Октябрьской социалистической революции, в помещичьем хозяйстве безусловно господствующей была капиталистическая система и буржуазная эволюция этого хозяйства достигла

¹⁰ Исходные данные см.: "Поуездные итоги Всероссийской сельскохозяйственной и поземельной переписи 1917 года по 57 губерниям и областям". "Труды ЦСУ". Т. V, вып. 2. М. 1923.

стр. 78

весьма высокого уровня. Вместе с тем корреляционная модель структуры этого хозяйства показывает тормозящую роль латифундий в этой эволюции, о чем свидетельствует обратная взаимосвязь размеров посевов с основными производственными компонентами.

При анализе социально-экономического строя помещичьего хозяйства наряду с построением корреляционных моделей его структуры применяется также регрессионный анализ, который позволяет выявить величину изменения того или иного результативного признака в зависимости от изменений воздействующих на него факторов, а также определить сравнительную роль этих факторов. Регрессионные модели дают исследователю новую информацию, которую нельзя получить из исходных данных обычными методами. Кроме того, регрессионные модели могут использоваться и для расчета различных показателей и решения некоторых прогностических задач.

Измерительные модели нашли широкое применение при исследовании советскими историками и ряда других явлений и процессов исторического и прежде всего социально-экономического развития. Плодотворно работают в этом направлении эстонские историки¹¹ . Ю. Ю. Кахк, Х. М. Лиги, Х. Э. Палли и другие применяли моделирование (корреляционные и регрессионные модели) при изучении феодальной ренты, крестьянского и помещичьего хозяйства и других явлений аграрной истории Эстонии XVII - XIX веков. Группа молодых исследователей (Ю. П. Бокарев, Н. Г. Миняйло, В. А. Обожда, В. П. Пушков) успешно использовала моделирование при анализе внутреннего строя хозяйства различных групп крестьянства в доколхозной советской деревне на основе данных бюджетных обследований¹² . Структурному и динамическому моделированию подвергся процесс формирования и развития всероссийского аграрного рынка¹³ , что позволило перейти от характеристики рынка как арены простого обмена товаров к его анализу как сферы проявления основных закономерностей экономического развития, оказывавших определяющее воздействие на производство и обмен. Под руководством Л. В. Милова развернулось изучение внутреннего механизма функционирования и стадий развития феодально-крепостнической системы в России XVII века. В качестве фактической основы для построения количественных моделей служат в данном случае сведения из обширнейшего комплекса писцовых книг¹⁴ . Построение корреляционных и регрессионных моделей позволило К. В. Хвостовой раскрыть сущность и механизм податной системы в византийской деревне XIV - XV вв. и тем самым продвинуть вперед решение одного из спорных вопросов¹⁵ .

Во всех этих исследованиях фактической основой моделирования служили количественные показатели, содержащиеся в различных массовых источниках. Между тем данные многих из них являются не только количественными, но и качественными. Последние, чтобы быть основой для построения модели, требуют предварительной обработки, которая направлена на придание им численных значений (ранжирова-

¹¹ См. Ю. Ю. Кахк. О работе историко-математической группы Института истории АН ЭССР. "Математические методы в социально- экономических и историко-культурных исследованиях".

¹² См. "Математические методы в исследованиях по социально- экономической истории", "Математические методы в социально-экономических и историко-культурных исследованиях".

¹³ См. И. Д. Ковальченко, Л. В. Милов. Всероссийский аграрный рынок. XVIII - начало XX в. Опыт количественного анализа. М. 1974; Б. Н. Миронов. Факторы динамики хлебных цен в Европейской России в 1801 - 1914 гг. и количественная оценка их влияния. "Математические методы в исследованиях по социально-экономической истории".

¹⁴ См. "Сельское хозяйство и крестьянство СССР в современной советской историографии". Кишинев. 1978.

¹⁵ См. К. В. Хвостова. Особенности аграрно-правовых отношений в поздней Византии (XIV - XV вв.). Историко-социологический очерк. М. 1968.

стр. 79

ние, вычисление частот отдельных признаков в общей их совокупности и т. д.). Кроме того, требуется и иной математический аппарат для анализа такого рода данных. Примером построения количественной модели на основе обработки смешанных (количественных и качественных) признаков является анализ социальной структуры рабочего класса по данным профессиональной переписи 1918 г., выполненный под руководством В. З. Дробижева. Для выявления взаимосвязи показателей здесь применялись методы энтропийного анализа¹⁶ .

Социально-экономическое развитие - основная сфера, в которой советские историки успешно применяют моделирование. Вместе с тем в последние годы оно стало использоваться и при изучении явлений политической и культурной истории. При этом наиболее важными и перспективными здесь представляются прежде всего опыты построения моделей, основанных на количественной обработке и анализе нарративных, описательных источников.

Одно из направлений этих исследований состоит в построении количественных моделей, характеризующих идеологические явления общественной жизни. Инициатива в разработке таких моделей принадлежит Л. М. Брагиной¹⁷ . Наиболее сложным вопросом при их построении является адекватное сути явления измерение описательных характеристик. Предложенный метод выделения основных понятий и учета частот их взаимовстречаемости представляется перспективным и заслуживает дальнейшей разработки.

Другое направление построения моделей на базе текстовых данных является источниковедческим. Под руководством Л. В. Милова здесь ведутся исследования в двух аспектах. Один имеет своей целью выявление генеалогии памятников, сохранившихся в значительном количестве списков, на основе их машинного текстологического анализа. Второй состоит в построении количественных моделей грамматических и стилистических особенностей произведений различных авторов. Результаты проделанных экспериментов являются очень важными и перспективными¹⁸ . Многие памятники древности сохранились в списках, история которых не может быть выяснена, а авторы большинства произведений той эпохи неизвестны. Поэтому построение обоснованной генеалогии таких памятников и атрибуция, установление авторства различных произведений имеют большое значение при их использовании в качестве источников.

Наряду с собственно историческими моделирование находит все более заметное применение в археологических и этнографических исследованиях.

Итак, построение отражательно-измерительных моделей прочно вошло в исследовательскую практику советских историков. Основанное на марксистской теории и методологии исторического познания, моделирование не просто дополняет другие, традиционные для историков методы, но и позволяет ставить такие исследовательские задачи, которые нельзя решить обычными методами. Это значительно расширяет воз-

¹⁶ См. В. З. Дробижев, А. К. Соколов, В. А. Устинов. Советский рабочий класс в первый год диктатуры пролетариата. М. 1974.

¹⁷ См. Л. М. Брагина. Опыт исследования философского трактата XV в. методом количественного анализа. "Математические методы в исторических исследованиях"; ее же. Методика количественного анализа философских трактатов эпохи Возрождения. "Математические методы в историко- экономических и историко-культурных исследованиях".

¹⁸ См. Л. И. Бородкин, Л. В. Милов. О некоторых аспектах автоматизации текстологического исследования (Закон Судный людем); Л. И. Бородкин, Л. В. Милов, Л. Е. Морозова. К вопросу о формальном анализе авторских особенностей стиля в произведениях Древней Руси. "Математические методы в историко-экономических и историко-культурных исследованиях".

стр. 80

можности в изучении коренной, внутренней сути исторических явлений и процессов.

Вместе с тем историкам-марксистам чужды абсолютизация и противопоставление моделирования другим методам исторического исследования. Моделирование, как и всякий другой метод, имеет свой диапазон эффективного действия и ни в коей мере не заменяет и не исключает других методов. Точно так же при моделировании исторических процессов и явлений нельзя ориентироваться лишь на тот или иной математический аппарат. Необходимо применение различных математических средств и сопоставление полученных результатов¹⁹ .

Успешное применение моделирования в исторических исследованиях требует дальнейшей разработки ряда проблем, связанных как с сущностно- содержательным, так и формально-количественным моделированием. Важнейшими из них являются принципы построения качественных моделей, методы измерения различных проявлений общественной жизни, способы проверки адекватности количественных моделей и их адаптации к особенностям объектов моделирования и другие. При этом наряду с совершенствованием методов построения структурных моделей особое внимание необходимо обратить на динамическое моделирование, ибо общественная жизнь представляет собой процесс непрерывных изменений.

Измерительное моделирование исторических явлений широко применяется и в современной буржуазной историографии. Это связано с распространением структуралистской методологии исторического познания, которая считает основным его объектом общественные структуры, а его единственно научным конкретным методом - моделирование. В области формализации и измерения исторических явлений, создании банков машинной исторической информации, методике и технике построения моделей структуралисты добились успехов, которые заслуживают внимания. Однако общая ограниченность структуралистской методологии, ошибочное понимание общественных структур как неких непротиворечивых, неизменных и лишенных внутренних движущих сил образований, отрицание возможности познания прошлого в его развитии как поступательно-прогрессивного процесса и абсолютизация синхронного принципа в историческом познании - все это отразилось и на структуралистском моделировании. В нем недооценивается качественная, сущностно-содержательная сторона и выдвигаются на первый план формально- количественные аспекты. Это ведет к чрезмерной формализации и схематизации, к отрыву модели от объекта моделирования,

¹⁹ В этой связи необоснованными представляются стремления, быть может неосознанные, авторов в целом очень полезной, прежде всего в ее математической части, работы о применении количественных и машинных методов в исторических исследованиях (В. А. Устинов, А. Ф. Фелингер. Историко-социальные исследования, ЭВМ и математика. М. 1973) представить информационный коэффициент взаимосвязи едва ли не как самый безупречный и эффективный. Это выразилось в том, что в указанной книге ничего не говорится о его слабых сторонах (большие потери информации при приложении к количественным показателям, невозможность установления уровня значимости коэффициентов взаимосвязи и ее направленности) и не проводится сравнение с другими методами анализа взаимосвязей. А между тем речь идет о методе, который не имеет строгих доказательств. Вот что пишет по этому поводу редактор работы и автор предисловия Ю. И. Журавлев: "Авторы не приводят, да его, наверное, и нет, строгого доказательства того, что выведенная ими мера зависимости действительно достаточно объективно отражает реальную величину зависимости". И далее: "Вопрос о том, являются ли эти понятия универсальными, пока остается открытым" (стр. 5). Чисто эвристический характер предлагаемого метода и затруднительность содержательного истолкования результатов обработки данных требовали усиленного внимания к методологическим вопросам, связанным с его применением, к сущностно-содержательной, качественной стороне рассматриваемых задач. Однако этим вопросам в работе не только не уделено должного внимания, но они и не воспринимаются авторами как ведущие и определяющие. Возможно, это обусловлено тем, что авторы не являются специалистами в области историко-социальных исследований.

стр. 81

что не только ограничивает познавательные возможности последнего, но и чревато субъективизмом и искажением исторической действительности²⁰ .

Таково положение с применением в исторических исследованиях отражательно- измерительных, или фактических, моделей.

*

Наряду с отражательно-измерительными, фактическими моделями исторических явлений и процессов заметное распространение в исследованиях буржуазных историков получило построение контрфактических имитационных (или, как их еще называют, симуляционных) моделей. Суть подобного моделирования состоит в том, что историк исходя из той или иной идеи имитирует контрфактическую, то есть нереальную, не имевшую места в действительности, ситуацию, строит ее модель и, сравнивая полученные конструкции с действительностью, приходит к выводу о том, "так" или "не так" шло историческое развитие.

Так, например, американский историк-экономист Р. Фогель поставил своей задачей выяснить таким путем, в какой мере экономическое развитие США во второй половине XIX в. могло бы обойтись без железных дорог²¹ . Для этого имитировалась контрфактическая ситуация - все перевозки грузов якобы осуществляются водным и гужевым транспортом. Полагая, что основной эффект железных дорог состоял в удешевлении перевозок, Фогель путем сложных расчетов, основанных на широком применении различных математических методов, пытается установить, во что обошлись бы перевозки без железных дорог, и тем самым определить, как велико было то "общественное сбережение", которое они давали. Расчеты "показали" незначительность такого "сбережения". На основании этого Фогель пришел к выводу, что железные дороги не оказали сколько-нибудь существенного влияния на экономическое развитие США. Общий же итог его рассуждений сводится к тому, что при анализе исторического развития не следует придавать большого значения всякого рода техническим открытиям и усовершенствованиям, то есть, говоря марксистским языком, развитию производительных сил.

Работа Фогеля показывает, что отличительной чертой контрфактического имитационного моделирования, как оно понимается и реализуется в современной буржуазной историографии, является субъективизм, произвольность и необоснованность всех его аспектов. Начать с того, что произвольно конструируется объект моделирования. Без всяких объективных оснований Фогель исключает из экономического организма США железные дороги. С таким же успехом можно устранить и любой другой компонент (например, какую-либо отрасль промышленности или сельского хозяйства, элемент природной или демографической среды и т. д.). Таким образом, объективная, реальная историческая действительность перекраивается по усмотрению историка. Это неизбежно сказывается на формировании сущностно-содержательной модели, если позволительно говорить о таковой применительно к реально не существующему объекту моделирования.

Суть этой "модели" у Фогеля сводится к тому, что строительство железных дорог исторически якобы оправдано тогда, когда они дают значительное "общественное сбережение", то есть сокращают стоимость перевозок. Но ведь известно, что их эффективность для общества заключалась не только и скорее даже не столько в этом. Железные дороги сделали перевозки независимыми от природных условий, ускорили эти

²⁰ См. И. Д. Ковальченко, Н. В. Сивачев. Указ. соч.

²¹ R. W. Fogel. Railroads and American Economic Growth: Essays in Econometric History. Baltimore. 1964. Подробный разбор этой работы сделан И. М. Промахиной (См. "Математические методы в исследованиях по социально- экономической истории").

стр. 82

перевозки, что открыло путь на рынок многим товарам, втянули в орбиту активного социально-экономического развития многие регионы, стимулировали развитие ряда отраслей промышленности и т. д. Все это не учитывается Фогелем. Субъективен и необоснован подход и к расчетам величины "общественного сбережения". Фогель исходит из того, что цены перевозок водным и гужевым транспортом при отсутствии железных дорог остаются такими же, как и при их наличии. При быстром росте объема перевозок такое допущение (даже при условии строительства новой сети водных каналов) маловероятно. Наконец, необоснован и конечный вывод о несущественной роли в экономическом развитии технических открытий и усовершенствований. Он идет вразрез со всей историей экономического развития.

Таковы наиболее существенные черты контрфактического, имитационного моделирования исторических явлений и процессов, как оно практикуется в исследованиях буржуазных историков. Произвольность и несостоятельность подобного моделирования исторических явлений и процессов очевидны. Однако сказанное не исчерпывает вопроса о контрфактическом, имитационном моделировании исторических явлений и процессов. Будучи по своей сущности формально-субъективистским, это моделирование, как это ни покажется странным, отнюдь не является порождением субъективистско-релятивистской методологии исторического познания и основанного на ней направления буржуазной историографии. Моделирование исторических явлений и процессов, выдвинутое структурализмом и возведенное им в ранг единственно научного метода изучения исторического прошлого, возникло как антитеза субъективистской методологии исторического познания, как средство, якобы позволяющее преодолеть несостоятельность этой методологии и присущих ей конкретных методов исторического исследования. И если в контрфактическом, имитационном моделировании структурализм вместо преодоления субъективизма возвращается на его позиции, то причина этого кроется в ограниченности самого структурализма.

Уже отмечавшиеся недооценка структурализмом сущностно-содержательной, качественной стороны моделирования и выдвижение на первый план его формально-количественного аспекта, а также допущение возможности отрыва модели от реальных явлений исторической действительности и породили иллюзию о возможности механического перенесения имитационно- прогностического моделирования текущего хода общественного развития на историческое прошлое. При этом не учитывается принципиально существенное различие между имитационно-прогностическим моделированием текущих явлений и процессов и контрфактическим, имитационным моделированием исторического прошлого.

Прогнозирование на основе имитации оптимального хода дальнейшего развития или функционирования определенных общественных систем оправдано тем, что для реализации избранного варианта могут быть созданы необходимые условия. В этом и состоит большой познавательный и практический смысл имитационно- прогностического моделирования. Иное дело - историческое прошлое. Здесь условия и обстоятельства развития того или иного процесса или явления "заданы" в самом ходе этого развития и не могут быть изменены. Следовательно, в познавательном плане контрфактическое имитационное моделирование может иметь смысл только в том случае, если историческая действительность содержала возможность иного исхода, то есть объективно была альтернатива реально осуществившемуся варианту развития.

Проблемы возможного и действительного, альтернативности в историческом развитии относятся к числу сложных и важных теоретико-методологических аспектов исторического познания. Они вызывают большой интерес у историков, но, к сожалению, еще не получили должной разработки.

стр. 83

Альтернативный характер многих явлений общественной жизни выражает ту ее особенность, которая состоит как в том, что один и тот же экономический базис "благодаря бесконечно разнообразным эмпирическим обстоятельствам, естественным условиям, расовым отношениям, действующим извне влияниям и т. д. - может обнаруживать в своем проявлении бесконечные вариации и градации"²² , так и в том, что при всем своем объективном характере общественное, историческое развитие вместе с тем представляет собой осознанное и целенаправленное действие людей, есть "не что иное, как деятельность преследующего свои цели человека"²³ . Столкновение и борьба различных социальных, классовых и общественно-политических сил и приводят к тому, что из ряда объективно возможных исходов оказываются реализованными, превращаются в действительность лишь некоторые. То, что та или иная из альтернатив оказывается реализованной в результате борьбы социальных, то есть субъективных по отношению к ходу исторического развития сил, никоим образом не изменяет объективного характера общественного развития. Во-первых, предпосылки для различных альтернатив складываются объективно, то есть независимо от тех социальных сил, которые ведут борьбу за их реализацию. Собственно, и сама эта борьба становится возможной только при наличии таких предпосылок. Во-вторых, при прочих равных условиях реализованной оказывается та из альтернатив, объективные предпосылки которой являются более широкими и развитыми.

Таким образом, конкретным выражением того, что в исторической действительности имела место альтернатива тому или иному реальному исходу, является наличие, с одной стороны, объективной возможности для иного исхода, а с другой - общественных сил, ведущих борьбу за реализацию этой возможности. При этом оба компонента тесно взаимосвязаны в любой альтернативе. Объективная потенция без общественных сил, борющихся за ее претворение в реальность, сама по себе не создает альтернативы. Точно так же те или иные субъективные усилия, направленные на борьбу за отличный от действительного исход развития, без наличия объективной возможности такого исхода не приводят к альтернативной ситуации.

Масштабы и характер исторических альтернатив могут быть самыми различными. Они могут охватывать как кардинальные аспекты исторического развития, имеющие длительные последствия и оказывающие воздействие на судьбы целых стран и народов (например, альтернатива развития по социалистическому или капиталистическому пути, стоящая перед многими освободившимися странами), так и касаться сравнительно частных событий и явлений (например, вариантов тех или иных внутриполитических, внешнеполитических или других решений). Очевидно, что, изучая историческое развитие, историк не только может, но и должен анализировать наряду с тем, "что произошло", и то, "что могло быть", то есть представляло альтернативу осуществившемуся, но оказалось нереализованным. Такой анализ позволяет более глубоко охарактеризовать внутреннюю суть исторического развития и его реальный ход. В этом и состоит познавательный смысл изучения исторических альтернатив.

Говоря об альтернативности в историческом развитии и необходимости изучения альтернативных ситуаций, следует подчеркнуть неправомерность и научную несостоятельность искусственного конструирования альтернатив, попыток увидеть их там, где в действительности их не было. Подобная практика получила широкое распространение в буржуазной историографии. Работа Фогеля является в этом отношении типич-

²² К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 25, ч. II, стр. 354.

²³ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 2, стр. 102.

стр. 84

ным примером. В историческом развитии США во второй половине XIX в. альтернативы - "с железными дорогами или без них" - не существовало. Альтернативная ситуация здесь всецело сконструирована историком. Поэтому ее анализ, в сущности, ничего и не дает для углубления характеристики экономического развития страны в то время и лишь уводит в сторону от изучения действительного хода этого развития.

Немало усилий буржуазные историки затрачивают и на поиски мнимых альтернатив в историческом развитии нашей страны. Самым излюбленным сюжетом здесь являются попытки найти альтернативу Великому Октябрю, открывшему эру социализма. Советские ученые конкретно и убедительно доказали (и это вынуждены признавать многие буржуазные исследователи), что никакой альтернативы социалистической революции в России не было. Развитие капитализма достигло уровня, который создавал объективные предпосылки для перехода к социализму, а характер и острота социально- экономических антагонизмов были таковы, что не давали возможности их разрешения на буржуазной основе. Поэтому в попытках найти в истории России альтернативу социалистической революции (как, впрочем, и ряду других явлений) желаемое выдается за действительное.

Следовательно, контрфактическое имитационное моделирование исторических явлений и процессов в научно-познавательном отношении правомерно лишь как альтернативное.Поэтому такие модели можно назвать имитационно-альтернативными. Подобные модели могут быть построены на основе реальной информации, то есть данных, характеризующих действительные черты и свойства исторических явлений и процессов. Представительность и надежность этой информации может быть проверена теми же способами и средствами, что и при построении отражательно-измерительных моделей. Это же относится и к выявлению адекватности используемого математического аппарата. Иначе говоря, альтернативная модель как таковая будет одновременно и моделью измерительной. Но, кроме того, альтернативная модель должна давать возможность для имитационных экспериментов, то есть обладать способностью воспроизводить объективно возможные, но реально не существовавшие и потому контрфактические состояния объекта моделирования, и выдавать информацию об этих состояниях. Такая возможность обеспечивается выбором соответствующего математического аппарата. Этим имитационные модели отличаются от измерительных, математический аппарат которых, как указывалось выше, может и не давать возможности для имитации, примером чего служат приводившиеся выше корреляционные модели внутреннего строя помещичьего хозяйства.

Для наглядной иллюстрации методов построения альтернативных моделей и имитации альтернативных исторических ситуаций, а также раскрытия познавательной эффективности таких моделей рассмотрим один конкретный пример. Речь идет об анализе реально существовавшей альтернативы в аграрном развитии России в период капитализма. Как известно, в этом развитии объективно имели место две тенденции и шла борьба классовых и общественно- политических сил за два пути буржуазной аграрной эволюции - буржуазно- демократический, крестьянский ("американский") и буржуазно- консервативный, помещичий ("прусский"). Ленин всесторонне раскрыл объективные социально-экономические основы и сущность двух путей, охарактеризовал расстановку классовых и общественно-политических сил, которые вели борьбу за победу того или иного из них, показал, что и в плане развития сельскохозяйственного производства и со стороны создания наиболее благоприятных условий этого развития для широких крестьянских масс

стр. 85

исторически наиболее прогрессивным был крестьянский тип буржуазной аграрной эволюции²⁴ .

Рассматривая указанную альтернативу, необходимо подчеркнуть, что хотя ни один из двух путей буржуазной аграрной эволюции так и не победил, все же в развитии сельскохозяйственного производства в России в эпоху капитализма крестьянское хозяйство не только играло доминирующую роль, но и во все большей мере оттесняло хозяйство помещичье²⁵ . Поэтому реально- исторически альтернативой действительному ходу развития сельскохозяйственного производства могло быть лишь его развитие на основе крестьянского хозяйства. Этот факт нашел всестороннее обоснование в работах советских историков.

При анализе указанной альтернативы может быть применено и моделирование. Имеющиеся данные позволяют построить имитационно-альтернативную модель. Содержательной основой при ее построении должен служить тот известный факт, что высшим критерием общественного прогресса является развитие производительных сил. Обобщенным показателем уровня их развития в сельскохозяйственном производстве в условиях господства земледелия, как это было в России, могут служить размеры сбора зерновых культур на душу населения. Этот уровень зависел от размеров посевов на душу населения и высоты урожайности. Следовательно, задача заключается в том, чтобы выяснить меру воздействия на уровень земледелия (то есть сборы зерновых культур) размеров посевов и урожайности в двух типах хозяйств - крестьянском и помещичьем.

Для построения модели были взяты среднегодовые данные по 48 губерниям европейской России за 1891 - 1900 гг. об общих сборах (в пудах) зерновых культур на душу сельского населения (y), посевах (в десятинах) на душу сельского населения на крестьянских надельных землях (x1) и частновладельческих землях (x₂ ), урожайность (в пудах с десятины) у крестьян (x₃ ) и частных владельцев (x₄ )²⁶ . Для построения математической модели уровня земледелия и определяющих его факторов было использовано уравнение множественной линейной регрессии. Оно имеет такой вид:

y = a₁ x₁ + a₂ x₂ + a₃ x₃ + a₄ x₄ + q₀

Здесь коэффициенты q показывают меру изменения результативного признака у, то есть уровня земледелия, при изменении на единицу соответствующих x, то есть факторов, определяющих этот уровень. Решение этого уравнения на основе имеющихся значений y и x-ов позволяет определить коэффициенты q. Они равны:

у = 36,25 ? х₁ + 42,93 ? х₂ + 0,558 ? х₃ + 0,010 ? х₄ - 20,89.

Это уравнение позволяет при подстановке в него средних значений x-ов определить величину y. Средние значения x-ов, вычисленные по исходных данным, равны: x₁ = 0,50, x₂ = 0,20, x₃ = 41,6 и х₄ = 50,7,

²⁴ См. В. И. Ленин. ПСС. Т. 16, стр. 204 - 206; т. 17, стр. 77, 125 и др.

²⁵ См. И. Д. Ковальченко. Соотношение крестьянского и помещичьего хозяйства в земледельческом производстве капиталистической России. "Проблемы социально-экономической истории России". М. 1971.

²⁶ Сведения о посевных площадях и сборах зерновых культур на надельных и частновладельческих землях взяты из "Материалов высочайше учрежденной 16 ноября 1901 г. Комиссии по исследованию вопроса о движении с 1861 г. по 1900 г. благосостояния сельского населения..." (СПБ. Ч. I. 1903, стр. 156 - 171), а о сельском населении - из "Общего свода по империи результатов разработки данных переписи населения, произведенной 2 января 1897 г." (СПБ. Т. I. 1905). На основе этих данных были определены урожайность, посевы и сборы хлебов на душу сельского населения.

стр. 86

а y = 29,5. Подставив в формулу значения x-ов, получим у = 29,5, то есть ту величину уровня земледелия, какой она и была в действительности. Это свойство уравнения регрессии позволяет использовать его для имитации, то есть для определения уровня земледелия (y) при иных, чем это было в действительности, значениях x-ов, то есть факторов, определяющих этот уровень. Воспользуемся этим свойством для вычисления возможного уровня земледелия в условиях, когда помещичьи землевладение и хозяйство упразднены и земледельческое производство ведется лишь в крестьянском хозяйстве, то есть допустим, что оказалась реализованной исторически возможная альтернатива. Допустим далее, что, получив помещичьи земли, крестьяне возделывают такую же их часть, как и помещики. Тогда размеры крестьянских посевов возрастут на 0,20 дес. на душу и составят 0,70 дес. (0,50 дес. + 0,20 дес.). В этом случае:

y = 0,70 ? 36,25 + 0,558 ? 41,6 - 20,89 = 27,7,

то есть уровень земледелия будет почти таким же, каким он был в действительности (29,5)²⁷ .

Однако правомерно предположить, что крестьяне в условиях свободного развития их хозяйства не просто сохранили бы те посевы, которые были у помещиков, но и расширили их. Положим, что такое расширение составляло бы 25% к размерам помещичьих посевов (то есть крестьянские посевы составляли бы 0,50 + 0,20 + 0,05 = 0,75). Тогда y = 0,75 ? 36,25 + 0,558 ? 41,6 - 20,89 = 29,5, то есть уровень земледелия равнялся бы действительно существовавшему в 90-х годах прошлого века. Продолжим имитацию дальше. Очевидно, что крестьяне не только могли бы расширять величину бывших помещичьих посевов, но и происходил бы рост урожайности. Предположим, что урожайность у крестьян повысилась бы на 10% (от 41,6 пуд.) и достигла бы 46,0 пуд. с десятины. Тогда и при размерах посевов, равных 0,70 дес. (то есть без расширения бывших помещичьих посевов), y = 0,70 ? 36,25 + 0,558 ? 46,0 - 20,89 = 30,2, то есть уровень земледелия превзошел бы действительный. Вполне допустимо, что урожайность у крестьян могла повыситься до уровня помещичьей (50,7 пуд.). В этом случае:

y = 0,70 ? 36,25 + 0,558 ? 50,7 - 20,89 = 32,8, то есть, уровень земледелия заметно превосходил бы действительный. Наконец, возможный уровень земледелия можно рассчитывать, допуская и расширение посевов и рост урожайности. В этом случае он намного превосходил бы действительный.

Рассмотренный пример построения альтернативно-имитационной модели, во- первых, отчетливо показывает, что имитация контрфактической исторической ситуации и расчет значений интересующих исследователя показателей (в данном случае размеров сбора зерновых культур) всегда основываются на определенных, в той или иной мере вероятных и правомерных допущениях. Поэтому в отличие от измерительно-отражательных моделей, где количественные характеристики дают реальную и однозначную меру тех или иных признаков, в имитационных моделях всех типов эти характеристики являются гипотетическими и множественными. В силу этого важнейшее значение приобретает обоснованность допущений, положенных в основу имитации. В имитационных альтернативных моделях, характеризующих хотя и контрфактические, но объективно возможные ситуации, модель, с одной стороны, строится на основе реальных данных, а с другой - есть

²⁷ Из пятичленного уравнение регрессии превращается в трехчленное, так как из него выпадают посевы (X₂ ) и урожайность (X₄ ) на помещичьих землях.

стр. 87

определенная возможность соотнесения принимаемых для имитации допущений с действительно существовавшим положением. Это и делает правомерным построение таких моделей. Во-вторых, рассмотренная модель хорошо иллюстрирует познавательные возможности альтернативных моделей. Они позволяют значительно углубить анализ изучаемых явлений и процессов. Так, в данном случае все варианты расчетов убедительно показывают, что упразднение помещичьего землевладения и хозяйства ни в коей мере не привело бы к падению уровня земледелия и кризису сельскохозяйственного производства, как это утверждали защитники помещичьих интересов и сторонники помещичьего, буржуазно-консервативного пути аграрной эволюции. Имитирование контрфактической альтернативной ситуации наглядно раскрывает превосходство крестьянского типа буржуазной аграрной эволюции над помещичьим.

Таким образом, альтернативные имитационные модели могут быть эффективным средством в исторических исследованиях. Что же касается имитационных моделей, которые изображают не альтернативные, а сконструированные исследователем, то есть произвольные исторические ситуации, то они не только не представляют познавательной ценности, но и чреваты искажением реального хода исторического развития. Коль скоро такие модели все же строятся, то определить их можно как контрфактические имитационно-субъективистские или собственно-имитационные. Основной порок таких моделей можно выразить словами Г. В. Плеханова, который, критикуя Н. К. Михайловского, подчеркивал, что формула прогресса Михайловского "говорит не о том, как шла история, а о том, как она должна была бы идти, чтобы заслужить одобрение г. Михайловского"²⁸ . Имитационно-субъективистское моделирование рисует историческое развитие не таким, каким оно было или объективно могло быть в действительности, а таким, каким его хотят видеть авторы этих моделей.

*

Наконец, рассмотрим еще одну разновидность моделирования исторических явлений и процессов. Речь идет о работе, выполненной группой исследователей под руководством В. А. Устинова²⁹ . Как указывают авторы, "объектом исследования было избрано одно из важнейших событий в истории древнегреческих полисов, а именно: греческое рабовладельческое общество периода Пелопоннесской войны (431 - 404 гг. до н. э.)", а цель его сводилась к тому, чтобы построить имитационную модель хода Пелопоннесской войны, которая "позволяет "проиграть" одно из ключевых событий высшего периода внутреннего развития Древней Греции" (стр. 94). В заключение авторы указывают, что "в целом построение таких моделей открывает новые горизонты перед историками", которые в имитационных моделях получают "в свое распоряжение новый инструмент познания" (стр. 108). Как видим, авторы работы весьма определенно претендуют на новое слово в исторической науке, притом существенное, поскольку речь идет о новых горизонтах в исторических исследованиях. Поэтому рассмотрим проделанный опыт подробнее.

Указанная статья имеет, к сожалению, незаконченный вид. В ней не получили даже сжатого раскрытия многие важные аспекты и этапы построения модели, хотя авторы перечисляют эти этапы (стр. 93). Так, ничего не говорится о содержании сущностной модели (авторы

²⁸ Г. В. Плеханов. Соч. Т. VII. М. -Л. 1925, стр. 112 - 113.

²⁹ В. А. Устинов, В. И. Кузищин, Ю. Н. Павловский, А. С. Гусейнова. Опыт имитационного моделирования историко-социального процесса. "Вопросы истории", 1976, N 11 (далее ссылки на страницы статьи даются в тексте).

стр. 88

называют ее "словесной"), о характере применяемого математического аппарата и его адекватности сути исследуемых явлений и процессов, не приведено ни одного примера расчета на основе этого аппарата значений признаков или измеряющих их взаимосвязь коэффициентов, нет никаких иллюстраций конкретных итогов имитации ни на одном из ее шагов, хотя говорится, что "проанализированы и оценены важнейшие результаты" этой имитации (стр. 93), не раскрыты методы и критерии экспертных оценок и коррективов данных в процессе имитации и т. д. Все это выглядит тем более странно, что авторы заявляют: "Поскольку эта модель - одна из первых, то ее основной задачей было не столько открытие каких-либо новых существенных сторон хода Пелопоннесской войны, сколько отработка методики построения модели" (стр. 108). Однако при этом авторы не соблюдают элементарного требования - методика исследования должна быть изложена так, чтобы ее можно было проверить. Таким образом, всесторонняя оценка методов построения модели и полученных исследовательских результатов может быть дана после более развернутой публикации итогов проделанной работы. Поэтому мы коснемся лишь вопроса о правомерности применения в данном случае имитационного моделирования.

"Нами, - пишут авторы, - была построена и исследована имитационная социально-экономическая модель конкретного исторического процесса" (стр. 93). Самоё целесообразность моделирования авторы усматривают в том, что "построение математической модели позволяет более конкретно представить реальный ход исторического процесса, в данном случае Пелопоннесской войны" (стр. 107). Но, естественно, возникает вопрос: если моделировался конкретный и реальный исторический процесс, а именно ход социально- экономического развития в период Пелопоннесской войны, то почему строилась модель имитационная, а не фактическая? Зачем ход этого развития надо "проигрывать" посредством имитации, а не просто изучать, в том числе путем построения фактической отражательно-измерительной модели? Ответа на эти вопросы в статье нет.

Однако причины обращения авторов к имитационной модели очевидны. Все дело в том, что раскрыть суть и конкретизировать ход социально- экономического развития в период Пелопоннесской войны путем построения его фактической модели невозможно. Для этого нет необходимых количественных данных. В самом деле, имеется какой-то комплекс конкретно- исторических данных о социально-экономическом строе древнегреческих полисов, чаще всего не приуроченный к точно определенному времени. Авторов же интересуют те изменения, которые происходили от года к году в социально-экономическом развитии в течение всего времени войны под воздействием порожденных ею факторов и обстоятельств. Поэтому и было решено "восполнить" имитацией то, о чем нет сведений в источниках.

Имеющиеся конкретно-исторические и недостающие расчетные данные о социально-экономическом развитии рассматриваемых пяти полисов были условно приняты за исходные перед началом войны (точнее, за пять лет до ее начала) и послужили основой для построения модели. Характеристике этих данных и описанию некоторых из первоначальных расчетов в основном и посвящена статья. Насколько правомерно относить все эти данные именно к кануну войны и в какой мере можно признать надежными многие из приводимых сведений и обоснованными проделанные расчеты? Позиция авторов здесь противоречива. С одной стороны, они пишут об "относительно богатом материале источников и литературы" (стр. 94), а с другой - неоднократно оговариваются, что "использовались цифровые материалы, к сожалению, случайные" (стр. 95 - 96), что приходилось привлекать "отрывочный циф-

стр. 89

ровой материал" (стр. 101). Расчеты многих данных сделаны на основе весьма общих и даже произвольных допущений и предположений, вроде того, что выработка оливкового масла исчисляется по нормам современной Греции (стр. 97), производительность труда и набор производимых товаров у всех ремесленников принимаются за одинаковые (стр. 101), а урожайность зерновых повсюду в Аттике и в течение всего рассматриваемого периода равной сам-4 (стр. 96) и т. д. Это, видимо, чувствуют и авторы. Поэтому они то и дело сопровождают свои расчеты оговорками: "можно допустить", "можно предположить", "возможно".

Однако при всех сомнениях относительно репрезентативности и достоверности исходных данных главный просчет авторов не в этом. Он состоит в том, что, не располагая необходимыми данными для построения динамической модели реального исторического процесса, они пытаются его имитировать. Чтобы была ясна неправомерность и ошибочность такого пути исследования, напомним, как эта имитация проводилась. "В общих чертах, - пишут авторы, - процесс имитации состоит в следующем. Имея в своем распоряжении начальные значения, относящиеся к определенному году, зная данные о численности слоев населения и их потреблении, цены на различные товары, задавая спрос и предложение этих слоев на все виды товаров в следующем году в соответствии с их имущественным положением и местом в процессе производства, можно с помощью ЭВМ вычислить запасы товаров, денег, количество рабов у слоев населения в следующем году. Результаты подсчета поступают операторам - людям, имитирующим органы, которые принимают экономические и политические решения полисов в рассматриваемой системе. Эти решения касаются спроса и предложения на товары на различных рынках в следующие годы, объявления войны, организации войска, совершения некоторых военных акций (походы, осады), заключения союзов и т. д. Эти решения дают возможность рассчитать анализируемые величины (запасы товаров и денег, количество рабов) в следующие годы. Операторы анализируют полученные результаты, корректируют их и принимают новые решения, по которым по ЭВМ рассчитываются следующие годы Этот процесс принято называть "имитационным экспериментом" (стр. 100).

Таким образом, весь процесс имитации хода социально-экономического развития в древнегреческих полисах основан на том, что операторы-эксперты, то есть исследователи, определяют характер, масштабы и глубину всех тех изменений, которые могли иметь место и которые влияли на ход социально- экономического развития. Их решения и оценки составляют основу для пересчета данных и следующего шага в имитации. При этом дело зашло так далеко, что эксперты взяли на себя смелость не только оценивать ситуацию и принимать решения за древнегреческих государственных, военных и других деятелей, но и вносить коррективы в процессы и явления, которые протекали стихийно, имели объективно-исторический характер (спрос и предложение на товары, количество рабов и т. п.) и течение которых мало или совсем не зависело от тех или иных исторически субъективных решений либо мер.

Неизвестно, каковы были конкретные основания для принятия экспертами решений и внесения коррективов в соответствующие показатели и как они выполняли свои функции - имел ли каждый исследуемый полис своего эксперта, который "представлял" его интересы и вел за него игру, или же функции экспертов были специализированы по различным сферам (политическая, военная, экономическая и т. д.). Но как бы то ни было, перед нами действительно игра, вероятно, небезынтересная, а может быть, даже и увлекательная, но игра, поскольку реальная историческая действительность и характеризующие ее данные

стр. 90

подменяются конструкциями и расчетами авторов. Очевидно, что таким путем можно нарисовать сколь угодно детальную картину любого исторического явления или процесса при самых скудных фактических сведениях о них, ибо ретроспективный характер исторической науки открывает возможность пополнения этих сведений данными последующих эпох вплоть до современности (как это и делают авторы), а основанная на весьма шатких допущениях имитация позволяет вносить в первоначальные показатели какие угодно коррективы. Привлечение математических методов и ЭВМ облегчает решение подобных "задач" и придает этому решению видимость научности.

Но все дело в том, что картины, рисуемые такими моделями,, не отражают никакой реальной исторической действительности и являются всецело искусственными, иллюзорными представлениями авторов об изучаемом прошлом. Рассматриваемая имитация рисует историческое развитие не таким, каким оно было на самом деле, а таким, как его себе представляют авторы, поставив себя на место истинных творцов исторической действительности. Поэтому, несмотря на то, что в данном случае строилась имитационная модель не контрфактической ситуации, а реконструировалась реальная историческая действительность, основной изъян ее тот же, что и моделей непосредственно имитационных, а именно субъективизм. Как указывалось, всякого рода допущения в характеристике исторических ситуаций и определении значений показателей, лежащие в основе имитационно-субъективистского моделирования, ведут к тому, что соответствующие модели могут по-разному рисовать картину конструируемых (при контрфактическом моделировании) и реконструируемых (как в данном случае) исторических ситуаций. Это подтверждает и рассматриваемый пример.

Авторы подчеркивают, что в ходе имитации исходные количественные данные "подвергались коррекции так, чтобы в результате возникла непротиворечивая картина течения процесса на протяжении всего анализируемого периода времени" (стр. 104 - 105), чтобы "в результате проведения имитационных экспериментов последовательность полученных величин... не противоречила общему ходу исторического процесса, различным данным, имеющимся в источниках, естественным образом объясняла бы принятые политические решения" (стр. 100). Возникает вопрос: а, собственно, почему надо исходить из того, что процесс исторического развития в период Пелопоннесской войны протекал непротиворечиво? Только потому, что при этом проще корректировать данные? Значительно правомернее полагать, что это развитие, вообще противоречивое, в период войны характеризовалось усилением противоречий. Но тогда коррекция данных должна быть иной, а следовательно, другой будет и рисуемая моделью картина социально-экономического развития.

Далее. Как понимать стремление авторов к тому, чтобы количественные показатели модели не противоречили общему ходу процесса и естественным образом объясняли принятые решения? О кем принятых решениях идет речь? Историческими деятелями Древней Греции или авторами, которые взяли на себя их функции? И уж если авторы пошли на это, то следовало бы показать, что во многих случаях принимаемые ими за исторических деятелей решения и соответственно вносимые в данные коррективы могли быть разными. Следуя принципам научного эксперимента и соблюдая объективность, надлежало проигрывать различные, хотя бы крайние, ситуации и состояния. Но тогда уже через несколько шагов имитации было бы установлено, что можно нарисовать не один привлекательный для авторов, а, в сущности, бесчисленное множество вариантов хода социально-экономического развития в период Пелопоннесской войны. Но ведь в действительности был

стр. 91

лишь один вариант! Тем самым авторам пришлось бы прийти не к выводу о том, что имитационные модели представляют собой новый инструмент исторического познания (стр. 108), а признать их непригодность для реконструкции прошлого, поскольку подобное моделирование ставит на место исторической реальности произвольные представления исследователей о ней.

Впрочем, это ясно и из того, что сделано. И, возможно, именно это оправдывает затраченные усилия, ибо вопреки устремлениям авторов убедительно показана несостоятельность подобного моделирования. Кроме того, в методическом плане, наверное, представляют интерес тот математический аппарат и программы обработки данных на ЭВМ, которые были применены при построении модели, ибо они, вероятно, могут быть использованы при построении фактических моделей исторического развития. В плане конкретно- историческом заслуживает, видимо, внимания уточнение некоторых количественных данных, зафиксированных в источниках, благодаря включению их в единую систему показателей.

Чтобы закончить с рассматриваемым опытом имитационного моделирования, надо сказать и о тех причинах, которые породили указанные заблуждения и просчеты. Думается, что одной из таких причин могло быть естественное стремление специалистов по истории древнего мира найти радикальные пути преодоления крайней ограниченности источниковой основы, которой они располагают. Это-то и могло породить иллюзии о возможностях имитационного моделирования как метода исторического исследования. Но в действительности в том виде, как оно применено, оно может лишь увести от того пути преодоления указанной трудности, которым следует идти. Путь этот - совершенствование методов обработки имеющихся данных и углубление теоретического анализа исследуемых явлений и процессов. При этом, вероятно, могут быть использованы и математические, но более корректные методы. Другая причина заключается в том, что при применении количественных методов и ЭВМ (в том числе и моделирования) в исторических исследованиях в некоторых случаях на первый план выдвигается не сущностно-содержательная сторона применения этих методов и их познавательный смысл, а сами эти методы как таковые. Это в данном случае и привело к необоснованному и формальному применению методов имитационно-прогностического моделирования для реконструкции исторического процесса.

Таким образом, собственно-имитационное моделирование при реконструкции реальных исторических явлений и процессов не только не углубляет познание исторической действительности, но и грозит искажением ее сути.

*

Таковы основные типы моделей, применяемых в исторических исследованиях, принципы их построения и познавательная эффективность.

Прежде всего очевидно, что моделирование в форме фактических, отражательно-измерительных моделей является мощным и эффективным средством, позволяющим на объективной основе значительно углубить анализ коренной сущности, внутреннего механизма, закономерностей и особенностей функционирования и развития явлений и процессов исторической действительности, а также преодолевать трудности, возникающие в связи с отсутствием в источниках данных, непосредственно характеризующих те или иные существенные черты этих явлений и процессов. Основной познавательный эффект таких моделей состоит в том, что они позволяют установить количественную меру соответствующих качественных свойств и состояний объектов моделирования.

стр. 92

Важным средством углубления анализа хода исторического развития могут быть и контрфактические, имитационно-альтернативные модели, характеризующие отличные от реальных, но объективно возможные тенденции и варианты развития. Такие модели должны строиться на основе данных, отражающих реальное состояние объектов моделирования, но давать возможность для имитации альтернативных ситуаций. Поскольку сам процесс имитации основывается хотя и на допустимых, но условных посылках и расчетах, постольку его результаты могут иметь лишь гипотетический характер. Но они позволяют углубить понимание реального хода развития. Что же касается имитационно-субъективистских или собственно-имитационных моделей, то построение их и для изображения контрфактических ситуаций и для реконструкции реальной исторической действительности является неправомерным.

И, наконец, главное. Успех и отражательно-измерительного и имитационно- альтернативного моделирования определяется прежде всего его качественной сущностно-содержательной стороной, в свою очередь, зависящей от характера той теории и методологии исторического познания, из которых исходит историк. Именно марксистская теория и методология исторического познания с присущими ей принципами последовательного историзма обеспечивают основу для наиболее объективного и эффективного применения моделирования в исторических исследованиях.