Академия наук СССР. Библиотека. Изд-во АН СССР. М. -Л. 1954. 358 стр. Тираж 5000. Цена 20 руб.

Книга В. В. Данилевского, несомненно, привлечет внимание не только специалистов, но и более широкого круга читателей. Со времени выхода в свет известного труда П. П. Пекарского¹ это первая работа, посвященная литературе петровского времени. Но если П. П. Пекарский изучал всю книжную продукцию конца XVII - первой четверти XVIII в., то автор рецензируемого труда поставил перед собой задачу познакомить читателей с изданиями по технике. Такое сужение темы вполне оправдано исключительным богатством технической литературы того времени (достаточно указать, что библиографический указатель технических изданий за 1703 - 1725 гг., приложенный к книге (стр. 305 - 334), включает 203 названия). Если же учесть некоторые издания конца XVII в. и книги, которые были подготовлены при Петре I и изданы после его смерти (Сен-Реми "Мемории, или записки артиллеристские" СПБ, 1732 г.; В. де-Геннина "Описание Уральских и Сибирских заводов"), то техническое наследство эпохи преобразований будет выглядеть еще более внушительно.

Труд В. В. Данилевского содержит много новых и интересных сведений. Впервые в нашей литературе с такой подробностью разобраны вышедшие в начале XVIII в. книги по военно-инженерному делу, артиллерии, строительной технике и архитектуре, гидротехнике, кораблестроению и т. д. Автор показывает, как широкое промышленно-мануфактурное строительство при Петре I сопровождалось значительным подъемом технических знаний и науки, ставших на уровень наиболее передовых научно-технических достижений. Удачно подобранные иллюстрации знакомят читателя не только с внешним видом, но и с содержанием некоторых наиболее важных изданий. В приложении напечатано десять подлинных текстов, в том числе собственноручный текст Петра I о солнечных часах, выдержки из книги Г. Г. Скорнякова-Писарева "Наука статическая или механика", из указов и регламентов по кораблестроению, гидротехнике и т. п.

Рецензируемая работа является не только ценным справочно-библиографическим изданием. Автор стремился подойти к освещению темы в более широком плане. В общем введении и отдельных главах ставятся вопросы об исторических предпосылках и условиях развития технической мысли и технической литературы в России; специальные проблемы изучаются в связи с ходом преобразований деятельности Петра I и его сподвижников. В книге подчеркивается самобытный и оригинальный характер ряда технических новшеств, выявляется самостоятельный вклад русских людей в современную технику и техническую литературу. Автор совершенно прав, когда пишет, что "пока еще известна только незначительная часть имен русских деятелей, работавших над созданием отечественной технической литературы" (стр. 26). Это тем более верно, что объектом исследования самого В. В. Данилевского являлась печатная продукция первой четверти XVIII века. Чтобы продолжить работу в этом направлении, нужно обратиться и к архивным источникам. Хорошо известно, что на протяжении целых десятилетий официальная буржуазно-либеральная историография с большим пренебрежением относилась к истории русской технической мысли и практик". Жизнь и труд "маленьких" людей - мастеров, техников, изобретателей, авторов и переводчиков технических книг - она оставляла в тени.

Нельзя не согласиться с мыслью автора о тесной связи техники и технической литературы первой четверти XVIII в. с предшествующим развитием русской технической культуры. "Возникновение отечественной технической печати именно в начале XVIII в. было исторически обусловлено", "...основу для развития отечественной технической печатной литературы народ начал закладывать еще со времен древней Руси", - справедливо пишет автор (стр. 14, 17). К сожалению, В. В. Данилевский ограничился лишь краткими справками о состоянии русской технической (рукописной) литературы XVI и особенно XVII века. Читателю важно было бы знать, какие технические идеи и усовершенствования не только были известны в рукописной традиции, но и находили прак-

¹ П. П. Пекарский. Наука и литература в России при Петре Великом. Тт. 1 - 2. СПБ. 1862.

тическое применение в допетровское время, в частности на довольно многочисленных мануфактурах XVII в., в кораблестроении, типографском деле, строительстве, архитектуре и пр. Если бы автор показал это, его выводы об исторической подготовке возникновения отечественной технической печати именно в начале XVIII в. стали бы более убедительными и наглядными.

Необходимо отметить, что книга В. В. Данилевского наряду с верными положениями содержит выводы и заключения, искажающие историческую правду. Автор утверждает: "Никакой зарубежный опыт не мог помочь нашей стране решить задачу создания своей, русской, самобытной технической литературы. Он мог играть только вспомогательную роль. Русская техническая печать могла быть создана исключительно только на отечественной почве, в результате созидательного труда многих поколений народа" (стр. 6). Можно было бы не останавливаться на подробном разборе этого положения, если бы оно не составляло краеугольного камня концепции автора. Рассматривая историю русской технической литературы первой четверти XVIII в., автор, по существу, отрицает всякое значение "зарубежного опыта" и упрощенно толкует самобытный характер русской техники и технической литературы того времена Прибегая к ненужным натяжкам, В. В. Данилевский стремится как бы "выгородить", "защитить" русскую техническую мысль, но его позиция приводит к прямо противоположным результатам. Так, подробно описывая содержание "Арифметики" Л. Магницкого, автор приходит к выводу, что эта книга представляла собою "вполне оригинальное произведение" (стр. 36). Однако, подчеркивая это, автор не должен был бы игнорировать цитируемые им слова самого Магницкого о том, что он "...собрахом сию науку арифметику из многих разноязычных книг, греческих, латинских, немецких и старопреводных славенских", что его "Арифметика" - "с разных диалектов на славенский язык преведеная..." Как бы ни толковать термин "преведеная" (в смысле перевода или самостоятельного обобщения использованных источников), книга Магницкого представляет собой известное обобщение предшествующего развития математики.

Столь же безосновательно отрицает автор значение "зарубежного опыта" в создании и разработке военных регламентов. Напечатанные в 1708 г. в Москве "Генеральные сигналы, надзираемые во флоте", - по его словам, "оригинальная русская книга, освещающая отечественную военно-морскую практику" (стр. 90); "Устав воинский" (сухопутный) 1716 г. "написан Петром" и представляет собой "оригинальный самобытный труд, созданный на основе обобщения всего предшествующего опыта строительства армии" (стр. 162 - 163). Бесспорно, "Устав воинский", "Морской устав" являются оригинальными произведениями, обобщением многолетнего опыта русской армии, однако это не снимает задачи правильной оценки историком зарубежного опыта. Нельзя толковать слова Петра о том, что при составлении "Морского устава" "выбрано из пяти морских регламентов", так, как делает это автор. Высказывание Петра, пишет автор, нужно, видимо, понимать только лишь как указание на то, что при составлении русского устава был учтен опыт издания иностранных уставов (стр. 165). Язык "Морского устава", правда, "был несколько засорен иностранными терминами, но не в такой степени, как это иногда представляют" (стр. 168).

Было бы нелепо утверждать, что Петр I и русские адмиралы механически переносили в Россию готовый опыт иноземных флотов. Морское законодательство Петра обобщало опыт русского военно-морского флота, приобретенный дорогой ценой в Северной войне 1700 - 1721 годов. Но заимствование в этой области нельзя сводить к использованию одного лишь "опыта издания (!) иностранных уставов", а его практические результаты - к "засорению иностранными терминами" русских уставов. Известно, что при разработке "Воинского устава" 1716 г. Петр I широко и с пользой для дела использовал опыт иностранных армий² .

В еще большей степени изучение иноземного опыта было необходимо для строительства военно-морского флота, который был создан тогда в России почти заново. Петр I хорошо рассказал об этом в собственноручно написанном им предисловии к "Морскому уставу" 1720 года. При строительстве парусного флота был широко использован опыт Голландии, Англии, Франции, Швеции. Не случайно "повелением царского величества" были переведе-

² См. П. П. Епифанов. Воинский устав Петра Великого. Сборник статей "Петр Великий". М. -Л. 1947, стр. 167 - 213.

ны и напечатаны в России "Устав о войсках морских и о их арсеналах Людовика четвёртого надесять, короля французского и наварского", "Книга морская.., собранная от Ягана Монсана... капитана Адмиралтейства свейского" (шведского), "Книга пропорции оснаски караблеи аглинскои", "Новое галанское карабелное строение" и др. (стр. 309, 315, 317, 328). Галерный флот, впервые заведенный Петром в Балтийском море, во многом использовал опыт стран Южной Европы. На русский язык были переведены и напечатаны значительными тиражами лучшие труды по военно-инженерному делу (Боргсдорфа, Кугорна, Римплера, Вобана), артиллерии (Брауна, Бухнера и др.). Внимательное и глубокое изучение "зарубежного опыта" в области военного дела и всех вообще областей науки и техники было исторической необходимостью для России. Петр I поставил бы свою армию и флот в тяжелое положение, если бы смотрел на дело глазами тех своих современников (реакционно настроенных бояр, представителей высшего духовенства), которые чуждались всяких новшеств, объявляли Петра "немцем" и "антихристом".

Из перечисленных автором 203 названий технических изданий петровского времени (включая переиздания отдельных книг) 22 названия представляют собой переводы иностранных книг, а 45 в той или иной степени связаны с использованием "зарубежного опыта", иноземной науки и техники. Между тем автор включает все эти издания в оглавление своего труда под рубрику "Русские технические книги".

Односторонний подход В. В. Данилевского к изучению истории русской технической литературы первой четверти XVIII в. можно объяснить забвением простого факта, что Россия того времени была страной отсталой. Правда, в книге говорится об отсталости России и даже приводится известное положение И. В. Сталина о преобразованиях Петра I как попытке "выскочить из рамок отсталости"³ . Но эти замечания автора остаются голой декларацией. Стирая всякие исторические грани, он рассуждает в общих чертах об "условиях царской России", о "реакционной политике царизма в отношении печати", оставляя читателя в недоумении насчет того, относятся ли эти оценки ко времени Петра I. Из его рассуждений можно заключить, что техническую литературу как "глубоко прогрессивное явление" создали "русские люди", "народ", а Петр I, хотя и "немало сделал для создания русской технической печати", все же "ограничивал" ее развитие (стр. 263 - 264). Но это не соответствует действительности. Государство оказывало огромное положительное воздействие на русскую техническую литературу первой четверти XVIII века. Видеть "ограничение" развития технической литературы в том обстоятельстве, что технические книги печатались по "повелению царского величества" - значит слишком отвлекаться от исторических условий. Все наиболее замечательные авторы и переводчики технических книг (Г. Скорняков-Писарев, Л. Магницкий, Я. Брюс, К. Зотов, Б. Волков и др.) были тогда государственными служащими.

В. В. Данилевский говорит о "зарубежном опыте", иноземной культуре, не пытаясь разобраться в содержании этого понятия. Между тем хорошо известно, что многие важные элементы техники и науки (а следовательно, и технической литературы XVIII в.) представляли собой наследство античного мира. Что касается современной западной культуры, то она не была чем-то единым и безликим, как не было одинаковым отношение к ней разных кругов русского общества. Важно было бы показать, какие именно стороны "зарубежного опыта" привлекали внимание передовых деятелей России; история технической литературы первой четверти XVIII в. дает для этого самый благодарный материал.

Разнообразие технических интересов, стремление к познанию и усвоению не готовых рецептов, а научных основ современной техники - эта черта русской технической литературы первой четверти XVIII в. ускользнула от внимания автора. В 1706 г. Петр I просил прислать ему из-за границы книги о фортификации и, получив книги, содержащие описание крепостей, обратился к своему корреспонденту: "Я писал о таких книгах фортофикациах, которыя с размерами [или маштапами], с которых возможно всякие перенимать куншты, также и каждой аутор описует силу той фортофикации, а не о тех, которыя вы прислали"⁴ .

Изучив системы "всех авторов", Петр впоследствии предпочитал систему голланд-

³ См. И. В. Сталин. Соч. Т. П. стр. 248 - 249.

⁴ "Письма и бумаги императора Петра Великого". Т. V. СПБ. 1907, N 1544.

ского инженера Кугорна. Такое же стремление познать "принципии", а не одну "практику" было проявлено русскими "волонтерами" при изучении военно-морского дела в Голландии и Англии. Подобных примеров можно привести много. Между тем, анализируя переводные книги, изданные в то время, В. В. Данилевский ограничивается кратким изложением их содержания и замечаниями относительно тех изменений (иногда весьма незначительных), которые были внесены в текст оригинала русским переводчиком.

В. В. Данилевский справедливо отмечает, что "до начала XVIII в. в нашей стране не было напечатано ни одной технической книги... К концу первой четверти XVIII в. уже существовала разнообразная техническая печатная литература" (стр. 5). Совершился, следовательно, определенный скачок в истории русской технической литературы. Но это никак не объясняется в книге. Автор не показывает и того влияния, которое оказывала техническая литература первой четверти XVIII в. на развитие русской техники, мануфактурной промышленности, судостроения, архитектуры, военного дела и т. д. А между тем подлинное значение технической литературы раскрывается лишь в тесной связи с жизнью и потребностями общества.

Явной натяжкой звучат слова автора о том, что Петр I будто бы создал для иностранцев "несравненно более выгодные, чем для русских специалистов, условия работы и оплаты" (стр. 18). Несколько большая оплата иностранных офицеров и специалистов в начале XVIII в. объясняется особыми условиями их службы и тем, что в отличие от русских офицеров и чиновников они не владели поместьями и крепостными крестьянами. Требования к иностранным специалистам предъявлялись высокие и возрастали по мере того, как армия, флот, промышленность пополнялись русскими специалистами. Никакой особой юрисдикцией иностранные специалисты, находившиеся на русской службе, тогда не пользовались. После окончания Северной войны количество иностранцев на русской службе резко сократилось; иноземцам, пожелавшим остаться в России, было предложено перейти в русское подданство.

В. В. Данилевский односторонне подошел к истории русской техники и технической литературы. Преуменьшение вековых связей русской культуры с культурой других народов лишает исследователя возможности восстановить подлинную картину и показать действительный вклад русского народа в мировую культуру.