Феодальный период (1500 - 1860 гг.). Академия наук СССР. Издательство Академии наук СССР. М. 1954. 534 стр. Тираж 5000. Цена 30 руб.

Новый большой труд академика С. Г. Струмилина по истории черной металлургии в СССР представляет собой ценный вклад в нашу историко-экономическую литературу¹ . Первый раздел книги посвящен истории, технике и экономике мелкого товарного производства железа в России с древнейших времен и примерно до средины XIX в. включительно. Второй раздел книги охватывает историю заводского производства железа начиная с первого в России доменного завода Винуса под Тулой, основанного в 1632 г., и до отмены крепостного права. Это основная часть всей работы, занимающая две трети ее. С. Г. Струмилин исследует динамику производства, развитие техники и рост производительности труда, роль внешнего и внутреннего рынков, размеры прибыли и темпы накопления, формирование кадров рабочих, соотношение подневольного И вольнонаемного труда, динамику заработной платы. Значительное внимание в книге уделено таким общим вопросам истории

¹ Первый труд С. Г. Струмилина на эту тему - "Черная металлургия в России и СССР. Технический прогресс за 300 лет" - был издан в 1935 году.

промышленности, как экономическая природа русской мануфактуры и промышленный переворот в России.

Работа основана на обширном архивном материале, извлеченном преимущественно из фонда Берг-Коллегии, хранящегося в Центральном государственном архиве древних актов в Москве, а отчасти также из фондов Центрального государственного исторического архива в Ленинграде и некоторых других хранилищ. Привлечены, конечно, и опубликованные источники. Используемые источники С. Г. Струмилин подверг критической обработке, внося при этом нередко весьма значительные поправки в цифровой материал. Он составил для характеристики Изучаемых им явлений ряд статистических таблиц, большое количество которых помещено в тексте и в приложении к книге.

В одной рецензии трудно рассмотреть все богатство труда С. Г. Струмилина, поэтому я вынужден ограничиться кратким разбором только наиболее важных из тех общих положений автора, которые тесно связаны с его конкретным материалом. Остановлюсь также на его приемах критики источников и методике построения статистических таблиц.

После беглого обзора древнейших известий о выплавке железа на территории России, с которого начинается книга, автор дает отчетливую картину состояния мелкого товарного производства железа в так называемых сыродутных горнах с XVI в. до первой половины XIX в., когда оно сохранилось уже в ничтожных размерах. Автор составил очень интересную сравнительную калькуляцию, которая показывает, что в начале XVIII в. кустарная выплавка требовала в два с третью раза более рабочих дней по сравнению с заводской, железо получалось худшего качества и ценилось на рынке на 25% дешевле заводского. Эти данные имеют большое значение для понимания того, почему в течение XVIII в. мануфактура постепенно вытесняла мелкое кустарное производство.

Данные о мелком товарном производстве железа в первой половине XIX в., приводимые С. Г. Струмилиным, нуждаются в небольшой поправке и в некотором дополнении. С. Г. Струмилин предполагает, что накануне отмены крепостного права "... в Череповецком у. Новгородской губ., повидимому за истощением местных руд, местные кустари плавили железо в своих горнах или домницах уже только из железной чешуи, обломков, окалины, опилок и подобных отходов..." (стр. 74).

В действительности выплавка железа из местных руд в Череповецком и смежных с ним уездах, где был расположен старинный район металлопромышленности, была почти прекращена не вследствие истощения местных руд, а вследствие невыгодности этого производства, требующего ввоза в этот район уральского железа. По показаниям местных жителей² , ввоз уральского железа сюда начался в 1795 году. В начале 50-х годов XIX века в этот район ввозилось ежегодно, по показаниям торговцев железом³ , около 400 - 450 тыс. пудов уральского железа, из которого местные кузнецы выковывали гвозди, расходившиеся почти по всей России. По собранным правительством сведениям, в Новгородской губернии в сыродутных горнах непосредственно из руды в это время получалось в год лишь около 5400 пудов⁴ . Переработка окалины и других отходов давала значительно больше⁵ (около 60 тыс. пудов). Кустарная выплавка железа в середине XIX в. сохранялась лишь в тех районах, которые далеко отстояли от уральских и замосковных заводов и, кроме того, имели с ними очень плохую транспортную связь, а именно: на Волыни, в Западной Белоруссии, а Архангельской и Вологодской губерниях, в Закавказье и в некоторых местах Сибири. Общие размеры кустарной выплавки железа к середине XIX в. были ничтожны, составляя около 15 тыс. пудов в год⁶ , то есть всего лишь 0,15% заводской выплавки.

Очень ценными являются наблюдения С. Г. Струмилина над процессом развития из мелкого товарного производства заводов мануфактурного типа в Тульском районе в Первой половине XVIII века. Наблюдения С. Г. Струмилина показывают, что мануфактура в черной металлургии частично вырастала) в России органически из предшествующей стадии производства, а не была целиком создана сразу в виде крупного производства.

Среди историков до сих пор не вполне изжиты еще некоторые неправильные пред-

² См. Ф. Носырин. Улома и ее металлическое производство. СПБ. 1858, стр. 16.

³ Центральный государственный исторический архив в Ленинграде (ЦГИАЛ), ф. 46, оп. 1, д. 7, лл. 185 и 248.

⁴ Там же, д. 14, л. 6.

⁵ Там же, д. 7, л. 188-об.

⁶ . Там же, д. 14, л. 6.

ставления о характере народного хозяйства в период феодализма. Иногда думают, что вольный наем является специфически капиталистической формой найма, а феодальному периоду свойственны только служилая кабала и жилая запись. Равным образом нередко смешивают два исторических явления - простое имущественное неравенство среди крестьян и ремесленников, существующее при феодализме, и капиталистическое расслоение, развивающееся уже в эпоху капитализма, - и, обнаруживая имущественное неравенство, рассматривают его как признак разложения феодального хозяйства, как "зарождение капиталистических отношений". С. Г. Струмилин приводит много интересного материала о распространении вольнонаемного труда в феодальный период задолго до начала его разложения. Говоря о формировании кадров для мелкотоварного производства железа, он на основании анализа данных новгородских писцовых книг дает четкую картину имущественного неравенства среди новгородского крестьянства конца XV века. К этому можно добавить, что мы имеем и более ранние документы о наличии имущественного неравенства среди крестьянства. Достаточно вспомнить известную грамоту 1391 г. митрополита Киприана Костантиновскому монастырю. С. Г. Струмилина можно упрекнуть только в нечеткости терминологии. Лучше было бы говорить не о социальном расслоении, а об имущественном неравенстве среди новгородского крестьянства в конце XV века.

По вопросу об экономической природе первых русских мануфактур С. Г. Струмилин развивает ту же точку зрения, на которой он стоял и ранее⁷ . Он пишет: "...если речь идет об экономической природе мануфактуры XVIII века, отвлекаясь от любых юридических надстроек и судя только по экономическому содержанию общественных отношений, мы должны все ее разновидности - и с крепостным, и с посессионным, и с вольнонаемным трудом - поскольку капитал, оплачивая этот труд, извлекал из него прибавочную стоимость, признать в самой их экономической основе капиталистическими" (стр. 267). С. Г. Струмилин не игнорирует различия между мануфактурой с вольнонаемным и мануфактурой с принудительным трудом. Но он считает, что это различие является различием лишь по форме, а не по содержанию. Эту форму, по его мнению, можно назвать "гибридной, "феодализированной" или "полуфеодальной" (стр. 268). Вотчинную и посессионную мануфактуры С. Г. Струмилин считает капиталистическими, "поскольку они работали собственным капиталом на рынок с оплатой труда ради извлечения прибавочной стоимости..." (стр. 268). Отсюда вытекает вывод С. Г. Струмилина о том, что уже в первой четверти XVIII в. элементы капитализма "перерастают из разобщенных элементов в целостный уклад, еще не господствующий в недрах феодальной формации, но уже обособившийся в ней в качестве вполне самостоятельного, хотя и чужеродного ей сектора хозяйства" (стр. 92).

С такой точкой зрения никак нельзя согласиться. Основным, а вовсе не формальным признаком капиталистического предприятия является наличие договора (обычно устного) между рабочим, свободным продавцом своей рабочей силы, и капиталистом, владельцем предприятия. Этот признак в мануфактуре с принудительным трудом отсутствует. С точки зрения предлагаемого С. Г. Струмилиным определения придется и помещичье крепостное имение, владелец которого перевел крестьян на месячину и реализует на рынке создаваемую ими продукцию, также считать капиталистическим предприятием.

С. Г. Струмилин считает, что на пути капиталистического развития промышленности от мелкого товарного производства к фабрике мануфактура с принудительным трудом была таким же промежуточным звеном, как и капиталистическая мануфактура. Но известно, что посессионная мануфактура в обрабатывающей промышленности в первой половине XIX в. отмерла почти полностью, а развитие вотчинной мануфактуры, за исключением сахарных заводов, остановилось во второй трети XIX века. Капиталистическая фабрика в обрабатывающей промышленности развивалась в России почти исключительно из капиталистической мануфактуры.

С. Г. Струмилин уделил много внимания вопросу о соотношении вольнонаемного и принудительного труда в промышленности мануфактурного типа. Он подверг исследованию состав рабочей силы не только в черной металлургии, но и в обрабатывающей промышленности. Его указание, что при подсчетах числа рабочих нельзя складывать без поправочных коэффициентов на число проработанных рабочих дней коли-

⁷ См. С. Струмилин. Экономическая природа первых русских мануфактур. "Вопросы истории", 1948. N 6.

чество рабочих, занятых полностью на производстве с числом ревизских душ приписных крестьян, как это делает И. В. Мешалин, абсолютно правильно⁸ . Правильным надо признать и соображение С. Г. Струмилина" о необходимости учитывать характер работы, выполняемой приписными крестьянами, занятыми обычно не на самом производстве металла, а на вспомогательных работах по рубке леса, выжигу угля, колке руды и доставке угля, драв и руды на завод. С. Г. Струмилин подверг критической обработке данные источников о численности вольнонаемных и принудительно занятых рабочих и внес поправки в сводные ведомости источников, уменьшая численность принудительно занятых рабочих и увеличивая количество вольнонаемных. Составленные им таблицы очень интересны. Но, мне кажется, С. Г. Струмилин иногда увлекается и ."перегибает палку". Для обоснования этого утверждения остановлюсь на исчислении им количества вольнонаемных рабочих в горнозаводской промышленности накануне отмены крепостного права. В одной ведомственной записке С. Г. Струмилин нашел расчет потребности в рабочей силе на 1851/52 г по уральским и замосковным частным железным заводам. По этому расчету "штатная" потребность в рабочей силе была исчислена в 181730 чел. при наличном количестве работающих в 165692 человека. Общее количество ревизских душ на этих заводах было 250746. Обычно тогда полагали, что из общего количества ревизских душ, числящихся за заводами, "настоящих работников можно считать лишь на половину"⁹ , то есть в данном случае - 125373 человека. Исходя из этого, С. Г. Струмилин делает вывод, что "число наемных рабочих на этих заводах не могло быть меньше 40319 чел., а по сравнению со штатной потребностью в 181730 чел. потребовалось бы еще их добавить свыше 16 тыс." (стр. 369).

Авторы "Памятной книжки для русских горных людей" под "настоящими работниками", может быть, понимали не всех рабочих, а, вероятно, только взрослых, не включая подростков и малолетних, которых было немало, так как мальчики начинали работать на заводе с 12 лет, а иногда даже и ранее. По данным переписи 1897 г., в Пермской губернии мужчины в рабочем возрасте составляли около половины всего мужского населения¹⁰ , а вместе с подростками и малолетними с 12 лет - около двух третей¹¹ .

Детская смертность в дореформенное время была выше, чем в конце XIX в., следовательно, тогда удельный вес населения рабочего возраста был выше. Почему С. Г. Струмилин считает, что в случае недостатка взрослых рабочих заводчики не решились бы привлечь ни одного лишнего старика или подростка, а предпочли бы только тратить деньги на вольнонаемный труд? Относительно 1859 г. имеется ясное указание источника, которое приводит сам С. Г. Струмилин, что на уральских заводах работало только 38% ревизских душ, и тем не менее он исчисляет для этого года недостаток в рабочей силе в еще большем количестве, чем для 1851/52 года. Если в ряде случаев заводчики расширяли в середине XIX в. применение вольнонаемного труда, - это относится на Урале преимущественно к перевозкам, в меньшей степени - к другим вспомогательным работам и меньше всего - к производству в узком смысле слова, - то не в меньшей, а, вероятно, в большей мере в случаях недостатка рабочей силы они искали выход в усилении эксплуатации подневольных рабочих. Источники говорят об этом вполне определенно.

С. Г. Струмилин прошел мимо одного очень характерного явления - роста вотчинной мануфактуры в обрабатывающей промышленности. При сопоставлении данных 1767 и 1799 гг. оказывается, что численность посессионных рабочих за последнюю треть XVIII в. возросла на 54%, крепостных - на 160% и вольнонаемных - на 90%. Это показывает темпы помещичьего предпринимательства в последней трети XVIII века. Интересно отметить, что в первой четверти XIX в. помещичье предпринимательство продолжало развиваться бурными темпами: с 1804 по 1825 г.¹² численность посессионных рабочих сократи-

⁸ И. В. Мешалин. Текстильная промышленность крестьян Московской губернии в XVIII и первой половине XIX века. М. -Л. 1950, стр. 45.

⁹ "Памятная книжка для русских горных людей на 1862 г.". СПБ. стр. 20 - 21.

¹⁰ Это говорит в пользу предположения, что под настоящими работниками "Памятная книжка" подразумевает взрослых рабочих.

¹¹ Следовательно, 165,7 тыс. работающих возможно было набрать и из 250,7 тыс. ревизских душ.

¹² Без металлообрабатывающей промышленности.

лась на 9%, вольнонаемных увеличилась на 146%, а вотчинных - на 200%. Отмеченное явление нельзя не принимать во внимание при изучении истории русской мануфактуры. Но следует при этом учитывать, что в абсолютных величинах численность вольнонаемных увеличилась больше, чем вотчинных и посессионных рабочих, взятых вместе.

С. Г. Струмилин сопоставляет число вольнонаемных рабочих на мануфактурах горнозаводской и обрабатывающей промышленности, которых он насчитал свыше 100 тыс., сезонных вольнонаемных рабочих на водном транспорте и в судостроении с численностью вольнонаемного труда в мелком товарном производстве. На основании этого сопоставления он делает вывод: "...если верно допущение Н. Л. Рубинштейна, что мелко-товарное производство в России к 1800 г. задалживало не свыше 50 тыс. наемных рабочих, то придется признать, что эта первая ступень капиталистического развития промышленности к тому времени была у нас давно уже пройденной ступенью" (стр. 364). Этот вывод нельзя признать правильным. Мелкотоварные предприятия, державшие наемных рабочих, применяли и, вероятно, не в меньших, а в больших размерах труд самих владельцев предприятий и членов их семей. Кроме того, существовало еще очень много мелких предприятий без наемного труда. При 37 млн. населения России в 1800 г. численность лиц, занятых в мелком производстве, которое было основным поставщиком промышленных товаров для широких масс населения, была, несомненно, значительно больше количества рабочих на мануфактурах. Мелкое товарное производство не только тогда, но и гораздо позже не было пройденной ступенью капиталистического развития русской промышленности.

Представляет большой интерес попытка автора исчислить динамику заработной платы горнозаводских рабочих. Конечно, по состоянию источников этот расчет может быть только очень приблизительным, и говорить о точности выводов здесь не приходится. Снижение реальной заработной платы рабочих металлургических заводов в XVIII и в первой половине XIX в., мне представляется, подмечено им правильно. Но вызывает большое сомнение методика его сравнения уровня заработной платы в России и в Англии в XVIII веке. Данные об уровне заработной платы и цен в Англии С. Г. Струмилин берет из известной старой работы Роджерса¹³ , почему-то игнорируя последующую литературу вопроса¹⁴ . Но основное сомнение вызывает самый способ сравнения уровня заработной платы в России и на Урале в 60-х годах XVIII века. По Англии С. Г. Струмилин берет заработок поденщика, а по Уралу - рабочего доменного цеха металлургического завода. Для Англии он берет цены на пшеницу, а для Урала - цены ржаной муки. Попробую внести необходимую поправку в его расчет. По цифрам, приводимым самим С. Г. Струмилиным, до 60-х годов XVIII в. рабочий на металлургическом заводе в Англии получал (стр. 394) 10 - 13 шиллингов в неделю, то есть около 2 ш. в день, пшеница стоила 32 ш. за квартер (218 кг), то есть около 0,15 ш. за кг. Таким образом, на дневной заработок английский рабочий-металлург мог купить 13 кг пшеницы¹⁵ . Уральский рабочий доменного цеха, по исчислению С. Г. Струмилина, мог купить на дневной заработок 7 - 9 кг ржаной муки. В 1763 г. в Екатеринбурге ржаная мука стоила 13 коп. пуд, а пшеница-зерно - 20 коп.¹⁶ , следовательно, уральский рабочий-металлург мог на дневной заработок купить 4¹ /₂ - 6 кг пшеницы (в округленных цифрах). Представители технического персонала - мастер и подмастер - на Урале могли на дневной заработок купить: первый - около 12 кг и второй - около 8 кг пшеницы¹⁷ . Получается, что реальная заработная плата на металлургических заводах Англии была не ниже, а значительно выше, чем на Урале. Я не собираюсь отстаивать точность своего расчета. Я сделал этот расчет лишь для обоснования своих сомнений в правильности методики расчетов автора.

С. Г. Струмилин уделил очень много внимания динамике производства черной металлургии XVII-XIX веков. В частности, он составил по архивным данным очень интересные статистические таблицы о вы-

¹³ "Six Centuries of Work and Wages", вышла в 1884 году. С. Г. Струмилин пользуется русским переводом, опубликованным в 1899 году.

¹⁴ См. указания на эту литературу в книге Ю. Кучинского. История условий труда в Великобритании и Британской империи. М. 1948, стр. 80 - 81.

¹⁵ Поденщик, по исчислению С. Г. Струмилина, мог купить 5 - 6 кг.

¹⁶ И. Ф. Штукенберг. Статистические труды. Т. I. СПБ. 1858, Пермская губерния.

¹⁷ Исчислено мною на основании данных С. Г. Струмилина (стр. 385).

плавке чугуна, выковке железа и об оборудовании заводов в XVIII и в первой половине XIX века. До недавнего времени мы располагали данными о выплавке металла в XVIII в. лишь на несколько отрывочных дат в публикациях И. Ф. Германа¹⁸ и публикации А. П. Кеппена ¹⁹ . Последние данные, опубликованные Н. И. Павленко и автором этих строк²⁰ , расширили наши сведения о динамике производства лишь немного. С. Г. Струмилин составил статистические таблицы о выплавке чугуна, выковке железа и об оборудовании заводов за 1700 - 1750, 1760, 1770, 1780, 1790, 1800 гг., причем начиная с 1750 г. данные приведены по каждому заводу. Он составил также статистические таблицы о выплавке чугуна в России в 1801 - 1862 гг. и о выплавке чугуна и выковке железа по каждому заводу за 1781 - 1806 годы. Для составления этих таблиц автором частично использованы прежние публикации И. Ф. Германа и А. П. Кеппена²¹ , но в основном материал извлечен им из архива. При этом нередко С. Г. Струмилин принужден был прибегать к исчислениям размеров продукции.

Составление С. Г. Струмилиным таблиц, несомненно, потребовало много кропотливого, квалифицированного труда и является очень серьезным вкладом в изучение истории русской промышленности. К сожалению, методика исчислений С. Г. Струмилина далеко не всегда ясна, и ссылки на использованные архивные документы подчас сформулированы очень неясно и общо²² . Это затрудняет и часто даже делает невозможной проверку его исчислений и, следовательно, несколько снижает их научную ценность. В одном случае, мне кажется, С. Г. Струмилин допустил ошибку. Он указывает, что в 1849 г. было выплавлено 11556 тыс. пудов чугуна. К. В. Чевкин и А. Д. Озерский, авторы того времени, безусловно, хорошо осведомленные по своему служебному положению и располагавшие материалами горного департамента о размерах выплавки, дают эту цифру для выплавки одних только частных заводов²³ . Между тем, опираясь на эту цифру 1849 г., С. Г. Струмилин вычисляет темпы роста металлургии за 1849 - 1860 гг.²⁴ и получает рост значительно больше фактического (57% вместо 34%). По данным Чевкина и Озерского, средняя годовая выплавка 1838- 1843 гг. (погодных цифр они за это время не приводят) составляла 12121 тыс. пудов. По данным С. Г. Струмилина, соответствующая цифра составит 11274 тыс. пудов.

Не ограничиваясь изучением динамики производства, С. Г. Струмилин прослеживает рост техники и производительности труда, изменение цен, размеры прибыли заводчиков. Приводимый на эти темы материал и анализ этого материала автором, безусловно, дают очень много для понимания истории черной металлургии. По поводу этих мест его труда можно сделать два небольших замечания. В дополнение к анализу прибылей заводчиков, сделанному С. Г. Струмилиным, следует указать на наличие на Урале чрезвычайно высокой горной ренты. Эта рента была результатом исключительных природных богатств Урала. Богатые природные ресурсы (руда, лес, водная энергия), особенно благоприятные в технических условиях мануфактурного периода²⁵ , с одной стороны, в сочетании с хорошей для того времени техникой были причиной низких цен на русское заводское железо, благодаря которым оно за-

¹⁸ "Описание заводов под ведомством Екатеринбургского горного начальства состоявших". Екатеринбург. 1808; "Die Wichtigkeit des russischen Bergbaues". St. Petersbourg. 1810.

¹⁹ "Материалы для истории и статистики железной промышленности в России. Общий обзор железной промышленности". СПБ. 1896.

²⁰ Н. И. Павленко. Развитие металлургической промышленности в России в первой половине XVIII века. "Исторический архив". Т. IX. М. 1953; В. К. Яцунский. Материалы по истории уральской металлургии в первой половине XIX в. "Исторический архив". Т. IX.

²¹ Данные А. П. Кеппена были без указания источника перепечатаны Горным ученым комитетом в издании "Сборник статистических сведений о горнозаводской промышленности России в 1908 г.", ч. I. Общий обзор. Птгр. 1917. С. Г. Струмилин пользуется этим изданием, но в большинстве случаев исправляет его цифры, не объясняя причин.

²² См., например, на стр. 366 указание на методику составления таблицы 89.

²³ См. их статью "Обзор горной производительности России" в "Сборнике статистических сведений о России". Кн. I. СПБ. 1851.

²⁴ Если бы даже в 1849 г. выплавка была та, которую указывает С. Г. Струмилин, нельзя было бы исчислять темпы роста, исходя из данных года, когда выплавка была значительно ниже предыдущих лет, так как на Урале выплавка сильно колебалась по отдельным годам в зависимости от количества воды в прудах.

²⁵ В технических условиях пореформенной эпохи отсутствие на Урале коксующихся углей в значительной мере обесценивало его рудные богатства.

воевывало внутренний и внешний рынки. С другой стороны эти ресурсы создавали высокий уровень горной ренты, обогащавшей заводчиков.

При определении прибыльности заводов С. Г. Струмилин вычисляет отношение прибыли не ко всему капиталу предприятия, а только к основному капиталу. Так как оборотный капитал был в изучаемое им время гораздо больше основного, то, естественно, по его расчетам получается очень высокая "норма прибыли". Мне кажется, такой расчет не может служить способом измерения рентабельности предприятий, как это значится в заголовках таблиц 54, 55, 56, 57.

По вопросу о роли внешнего и внутреннего рынков в истории русской черной металлургии книга С. Г. Струмилина продолжает исследования Д. Кашинцева, Б. Б. Кафенгауза и Н. И. Павленко. Вероятно, вследствие того, что Б. Б. Кафенгауз и Н. И. Павленко подробно останавливаются на железных караванах, доставлявших металл с Урала, С. Г. Струмилин почти не касается транспортной стороны дела. Приходится пожалеть, что исследователи уральской металлургии не обратили внимания на то, что железным караванам исторически предшествовали соляные караваны, которые шли не только по Каме из района Соликамска, но частично и по Чусовой (от Чусовских городков), а потом по Каме²⁶ , то есть по тому пути, который в XVIII-XIX вв. стал основной дорогой для доставки уральского железа на рынок. По своей организации железные караваны были очень похожи на соляные. Таким образом, ко времени строительства первых уральских металлургических заводов Урал уже имел вполне налаженную транспортную связь с центром.

Изучая развитие промышленности. С. Г. Струмилин очень большое внимание уделяет темпам этого развития. Он обычно измеряет их только процентами увеличения продукции за рассматриваемый промежуток времени. Но, во-первых, важное значение имеет не столько процент прироста, сколько абсолютные его размеры, а на этой стороне дела автор редко сосредоточивает внимание; во-вторых, на начальной стадии развития даже небольшой по абсолютным размерам прирост оказывается очень большим в процентном отношении к исходной величине, часто совершенно незначительной. Приведу лишь один пример. По подсчетам С. Г, Струмилина, мощность паровых машин в Московской губернии составляла: в 1843 г. - 1330 л. с, в 1860 г. - 4 353, в 1875 - 1878 гг. - 13 668 л. с. Он делает из этого вывод: "Данные нашего подсчета к 1860 г. по разным источникам заведомо неполны. И все же прирост мощности паровых двигателей в Московской губ. с 1843 по 1860 г., всего за 17 лет, по этим данным составил 227%, а за последующие 18 лет - не свыше 214%" (стр. 411). Он подчеркивает, таким образом, что в первом периоде темпы были более быстрыми, чем во втором. Ко ведь в абсолютных цифрах во втором периоде прирост был втрое больше, и вряд ли можно на основании этих цифр говорить, что процесс машинизации промышленности в Московской губернии в предреформенные 17 лет сделал большие успехи, чем в пореформенные 18. Очевидно, правильным будет утверждение обратного порядка.

По вопросу о промышленном перевороте в России С. Г. Струмилин развивает в основном те же взгляды, что и в своей чрезвычайно содержательной и интересной книжке на эту тему, опубликованной в 1944 году²⁷ . Правильно указывая, что промышленный переворот в России начался еще до падения крепостного права, он, однако, переоценивает технико-организационные сдвиги в русской промышленности в 40 - 50-х годах. Мануфактура начала переходить в фабрику с середины 30-х годов XIX века. Но этот процесс можно считать в основных чертах завершившимся только к началу 80-х годов. В подтверждение своих взглядов С. Г. Струмилин приводит такой новый аргумент, как исчисление размеров продукции фабрик и мануфактур обрабатывающей промышленности к 1860 году. По его исчислению, предприятия с преоблада-

²⁶ См. С. Г. Коломинский. Торговля солью на Руси в XVI-XVII вв. и обшее состояние соляных промыслов в указанный период времени "Сборник статей членов студенческого историко-этнографического кружка при университете св. Владимира под руководством проф. М. В. Довнар-Запольского" Вып. I Киев. 1913. Соликамский район в XVII в. был основным районом солеварения в России. Как показывает не законченное еще исследование Н. В. Устюгова о Соликамской соляной промышленности, в этом районе в XVII в. соль добывалась на предприятиях мануфактурного типа вольнонаемным трудом. Для начального этапа в истории русской мануфактуры Соликамская соляная промышленность представляет большой интерес.

²⁷ См. мою рецензию на эту работу в журнале "Вопросы истории", 1945, N 1.

нием машинного труда давали накануне отмены крепостного права больше продукции, чем предприятия с преобладанием ручного труда. Методика исчисления автором не указана. Об источниках, положенных в его основу, он говорит очень глухо. Это делает невозможным полную проверку расчетов автора. Но частичная проверка возможна. По исчислению С. Г. Струмилина, машинизированными предприятиями накануне реформы 1861 г. было произведено 76% всех суровых бумажных тканей²⁸ . Но в 1866 г., когда механизация ткачества довольно значительно продвинулась вперед но сравнению с дореформенным временем, на механических станках было произведено только 37% всего суровья, а накануне реформы 1861 г. их продукция составляла примерно около одной пятой²⁹ . Отсюда следует, что продукцию ручных ткацких станков, работавших по деревням на владельцев бумагопрядильных или ситцепечатных предприятий с паровыми машинами, С. Г. Струмилин причислял к продукции машинного производства. Такой способ исчисления значительно преувеличивает размеры машинного производства. Таким образом, новый аргумент, выдвинутый С. Г. Струмилиным, мне кажется, не подкрепляет его точки зрения на время промышленного переворота в России.

Еще в 1924 г., а потом второй раз в 1952 г. я указывал на наличие несомненной опечатки у Голикова³⁰ в дате, к которой относится выплавка в России 6¹ /₂ млн. пудов чугуна. С. Г. Струмилин, рассказывая об этой опечатке, делает сноску на мои работы в такой неясной форме, что не только редактор книги И. П. Бардин в предисловии, но и авторы рецензий на нее в "Вопросах экономики"³¹ и "Вестнике Академии наук"³² подчеркивают, что С. Г. Струмилин первый обнаружил опечатку Голикова. Эта неясность, конечно, результат случайности. Но в интересах истины следует эту неясность устранить.

Надо отметить еще одну случайную неточность уже другого рода. Автор (см. стр. 409) приписал доклад академика Карла Федоровича Германа в Академии наук в 1820 г. другому академику, Герману Ивану Филипповичу, который одно время был начальником уральских горных заводов и умер еще в 1815 году³³ .

Книга написала живым, часто образным языком, но нельзя отнести к числу ее достоинств тот пренебрежительный тон, которым автор говорит об историках.

Подведем итоги. Новая книга Струмилина - плод многолетней, упорной и кропотливой работы - представляет собой первый фундаментальный обобщающий труд по истории черной металлургии в России, охватывающий ее развитие за 1500 - 1860 годы. Обширный и разнообразный материал источников, как опубликованных, так и архивных, нередко впервые вводимых автором в научный оборот, подвергнут им тщательному критическому анализу. В этом анализе проявились свойственные С. Г. Струмилину искусное мастерство статистика и глубина мысли выдающегося экономиста. Труд С. Г. Струмилина весьма значительно обогащает наши знания по истории промышленности. Однако наряду с твердо установленными фактами и несомненно правильными обобщениями в нем имеется и немало спорного. Есть и такие утверждения, с которыми никак нельзя согласиться. Но спорные моменты возбуждают критическую мысль исследователей. И если последующие историки, пересмотрев и проверив материал автора, и придут, возможно, к иным, чем он, выводам, все равно проделанная им для разрешения спорных вопросов работа будет тем самым плодотворной. Хочется присоединиться к пожеланию редактора книги И. П. Бардина, чтобы автор успешно завершил начатое им исследование, доведя его от второй половины XIX в. до наших дней.

²⁸ Процент вычислен мною по абсолютным цифрам автора.

²⁹ См. указанную мою рецензию на книгу С. Г. Струмилина "Промышленный переворот в России".

³⁰ "Примечания к наглядным пособиям по истории народного хозяйства России в XVIII-XX вв.". Вып. VII. М. 1924; "Судьба одной опечатки". "Исторические записки". М. 1952, N 39.

³¹ "Вопросы экономики", 1955, N 1.

³² "Вестник Академии наук". 1955, N 2

³³ К. Ф. Герман (1767 - 1838 гг.) был академиком по статистике. Он издавал "Статистический журнал". По выражению крупного буржуазного статистика и историка русской статистики А. А. Кауфмана, "труды Карла Германа были совершенно выдающимся явлением в русской статистической литературе всей первой трети XIX столетия". См. "Статистическая наука в России" М. 1922, стр. 10. И. Ф. Герман (1755 - 1815 гг.) по основной специальности был металлургом. Он одно время был начальником уральских заводов; академиком он был по минералогии. И. Ф. Герман был также автором ряда статистических трудов. О них см. М. Птуха. Очерки по истории статистики XVII-XVIII веков. М. 1945.