Пределы толкования норм Конституции Конституционным Судом

Актуальные публикации по вопросам международного права и международных отношений.

NEW МЕЖДУНАРОДНОЕ ПРАВО


МЕЖДУНАРОДНОЕ ПРАВО: новые материалы (2024)

Меню для авторов

МЕЖДУНАРОДНОЕ ПРАВО: экспорт материалов
Скачать бесплатно! Научная работа на тему Пределы толкования норм Конституции Конституционным Судом. Аудитория: ученые, педагоги, деятели науки, работники образования, студенты (18-50). Minsk, Belarus. Research paper. Agreement.

Полезные ссылки

BIBLIOTEKA.BY Беларусь - аэрофотосъемка HIT.BY! Звёздная жизнь


Публикатор:
Опубликовано в библиотеке: 2004-09-23

АВТОР: Х. Гаджиев

ИСТОЧНИК: журнал "ПРАВО И ПОЛИТИКА" №12,2000


По словам Б.С.Эбзеева, толкование Конституции состоит в преодолении Конституционным Судом неопределенности в понимании ее положений, в выяснении объективного смысла и содержащихся в ней правовых принципов1. “По существу толкование Конституции есть ее конкретизация”2 .

Толкование Конституционным Судом Конституции осуществляется при рассмотрении любых вопросов, относящихся к его компетенции. В этом случае толкование Конституции является правом Конституционного Суда.

Вместе с тем законом прямо закрепляется обязанность толкования Конституции в случае запроса компетентными должностными лицами или государственными органами. В Азербайджанской Республике к таковым относятся: Президент Азербайджанской Республики, Милли Меджлис, Кабинет Министров, Верховный Суд, Прокуратура и Али Меджлис Нахичеванской автономной республики (ст.130 Конституции Азербайджанской Республики).

В Российской Федерации полномочие по толкованию Конституции РФ реализуется по запросу Президента РФ, Совета Федерации, Государственной Думы, Правительства РФ, органов законодательной власти субъектов Федерации (ст.105 Конституции РФ).

Таким образом, толкование Конституции, в первую очередь, ограничено кругом субъектов, имеющих право поставить вопрос относительно толкования тех или иных Конституции.

Правда, необходимо заметить, что в некоторых странах круг субъектов, имеющих право на обращение в Конституционный суд с запросом о толковании Конституции, ничем не отличается от круга субъектов, обладающих правом обращения в Конституционный суд по всем вопросам, включаемым в его компетенцию. Так, например, в Болгарии это право предоставлено 1/5 депутатов Народного собрания3.

Непосредственное толкование Конституционным Судом конституционных норм по запросам строго определенного круга субъектов имеет высшую юридическую силу по отношению к любым правоприменительным актам. В отличие от иных видов толкования оно имеет преимущественное значение для правотворческой деятельности. И, наконец, конституционное толкование, несмотря на возможность его опровержения научной доктриной, не может быть проигнорировано ни в какой другой правовой деятельности4.

Каким же образом осуществляется толкование норм Конституции? Каковы границы (пределы) такого толкования? Рассмотрению этих вопросов и будет посвящена настоящая статья.

Теоретической основой границ (пределов) интерпретации являются две доктрины: субъективная (статическая) и объективная (динамическая).

Каждая из них по-разному определяет пределы действия норм права. Статическая направлена на то, чтобы обосновать интерпретирование нормы в точном соответствии с “буквой закона”, и, соответственно, всецело поддерживает максимальную стабильность правовой нормы, а тем самым правовую безопасность, от неоправданно широкой трактовки. Это значит, что при интерпретации нормы раскрываются лишь основные постоянные ее элементы. Важнейшей является задача определить содержание и цели, которые ставились в момент принятия нормы, какова была воля законодателя. Интерпретатор не должен корректировать, изменять смысл закона под каким-либо предлогом. Другими словами, субъективная доктрина направлена на то, чтобы раскрыть неизменную волю законодателя, хотя одновременно возникает множество вопросов: как определить первичную волю законодателя, как она была определена и т.д.5.

Суть объективной (динамической) теории сводится к обоснованию адекватности нормы права существующей реальности в период действия закона. Очевидно, что общественная жизнь меняется гораздо быстрее воли законодателя, в связи с чем возникает несоответствие между нормой права и жизнью. Процедура подготовки и принятия четко обоснованных изменений в законодательстве очень сложна. Именно поэтому конфликт между законом и реальностями жизни будет настолько широк, насколько далеко ушло вперед развитие общества. Он может быть устранен двумя способами: либо принятием новой нормы, либо раскрытием содержания правовых норм таким образом, чтобы ликвидировать возникшую коллизию. В последнем случае, интерпретация обусловлена необходимостью соответствия правовой нормы требованиям жизни. При этом в последнем случае норма права определенным образом отрывается от воли ее создателя и начинает “собственную жизнь”.

В этой связи, стоит, на наш взгляд, обратиться к истории Верховного Суда США, в деятельности которого можно выделить два подхода к конституционному толкованию.

Первый – “механический” – ставит во главу угла выявление истинных намерений “отцов-основателей”, т.е. увязывает толкование с “буквой” Конституции. Основные правила “механического” толкования, сформулированные в “Комментарии к Конституции Соединенных Штатов”, предусматривают: “При толковании Конституции Соединенных Штатов мы должны в первую очередь рассмотреть, каковы ее природа и цели, объем и характер регламентации, определяемые с очевидностью из самого документа, рассматриваемого в целом и постатейно. Если слова просты, ясны и определенны, их не нужно толковать… Если слова допускают два значения, каждое из которых является общеупотребительным, следует использовать то значение, которое не расходится с буквальным смыслом слов, наилучшим образом соответствует природе и целям, объему и характеру регламентации документа”6.

“Механический подход” в значительной мере характеризуют и слова судьи Робертса, отметившего по делу “Соединенные Штаты против Батлера”, что “если акт Конгресса надлежащим образом оспаривается в судах как не соответствующий его конституционному мандату, судебная ветвь власти имеет только одну обязанность – положить статью Конституции рядом с законом, который оспаривается, и решить, согласуется ли он с Конституцией”7.

Однако проведение социально-экономических реформ привело к необходимости возникновения нового “конструктивного” подхода. В его основе лежит возможность широкого толкования конституционных норм, где “буква” Конституции служит лишь отправной точкой дальнейших логических построений. Девизом этого подхода можно считать слова судьи Дж.Маршалла о том, что “Конституция призвана жить в веках, и в силу этого она должна приспосабливаться к различным проблемам жизни общества”8.

Примером конструктивного толкования Конституции США может послужить следующее.

Развитие Соединенных Штатов свидетельствует об определенном расширении полномочий федеральной власти. При этом, как правило, формальный текст Конституции, закрепляющий их, почти не менялся. Принимавшиеся поправки к Конституции за очень редким исключением (например, поправка XIV) не изменяли номинально полномочий центра. Должный эффект достигался преимущественно за счет расширительного толкования отдельных положений Конституции судебными органами и прежде всего Верховным Судом США. В этих целях использовалась, в частности, доктрина так называемых подразумеваемых полномочий. Суд как бы определял, что имела в виду учредительная власть, давая ту или иную формулировку конституционных положений. Один из наиболее известных примеров такого рода дает расширительное толкование конституционного положения о “регулировании торговли”. Уже в начале XIX в. председатель Верховного Суда разъяснил, что термин “торговля” нельзя сводить к “перемещению товаров, к продаже, покупке или обмену товарами”. Под этим следует понимать “коммерческие сношения” во всем их многообразии. Многочисленные судебные решения, относящиеся к данной сфере, привели к тому, что формула регулирования торговли распространяется на такие сферы, как свободное передвижение людей, товаров, свобода коммуникации, регулирование трудовых отношений, и на ряд других9.

Эту ситуацию как нельзя лучше характеризуют слова Х.Притчетта о том, что “куда бы ни шел процесс конституционной интерпретации, он направляется более или менее четко сформулированной теорией смысла конституции. В течение 190 лет американская нация пыталась установить связь между словами письменного документа и многообразием экономических интересов, политических устремлений, моральных целей, и каждое рационалистическое объяснение давалось для того, чтобы продемонстрировать, что политические пристрастия интерпретатора находятся в полном соответствии с истинным смыслом конституции”10.

“Конструктивный” подход значительно расширил рамки писаной Конституции США. Это заставляет судей Верховного Суда Соединенных Штатов вырабатывать в настоящее время новые подходы ее толкования, сочетая при этом как “механический”, так и “конструктивный” подходы.

В Российской Федерации на сегодняшний день также сложились две концепции толкования конституционных норм. Сторонники первой настаивают на том, что толкование не вносит и не может вносить поправок и изменений в действующие нормы. Оно призвано лишь объяснять и уточнять то, что сформулировано в норме, раскрывать юридическую волю законодателя. Естественно, нормативное толкование не может осуществляться в отрыве от окружающей обстановки, но это вовсе не должно означать, что в процессе толкования под предлогом учета изменившихся условий, потребностей политического и экономического развития можно отходить от точного смысла правовых норм, вкладывать в норму то содержание, которое расходится со смыслом, вложенным в нее законодателем. В условиях становления правового государства, укрепления законности нормативные акты изменяются и приспосабливаются к новым условиям не в процессе их толкования и применения, а в установленном порядке самим правотворческим органом.

Правотворчество и толкование в условиях твердого режима законности – несовпадающие понятия. Интерпретатор не создает право, а лишь выявляет, устанавливает государственную волю, выраженную в нормативном акте. Предмет исследования при толковании – правовая норма, за пределы которой при строгом режиме законности выходить нельзя11.

Авторы второй концепции полагают, что суд не всегда может рассматривать дословный текст интерпретируемой нормы в качестве той границы, которую нельзя преодолеть. Рациональное применение самой Конституции или принятого на ее основе закона может потребовать от интерпретатора выйти за пределы чисто грамматического толкования текста конституционной нормы12.

Объективный смысл Конституции не должен рассматриваться как нечто неизменное и неподвижное. В течение периода своего действия (а Конституция, как правило, рассчитана на долговременное действие), она может меняться под влиянием объективных обстоятельств. Речь идет не о новации текста Конституции, но о “молчаливом превращении” Конституции, т.е. ее изменении без изменения конституционного текста. В этой связи видение интерпретатором конституционной нормы может не совпадать с представлениями создателей проекта Конституции13.

Безусловно, стоит согласиться с тем, что при толковании Конституции Конституционный Суд ограничен в своей деятельности ее текстом. А границы его усмотрения обусловлены его обязанностью соблюдать Конституцию. Однако небезосновательно, на наш взгляд, замечание Т.Маунца о том, что “толкователь, смотря по обстоятельствам, может понимать Конституцию лучше, чем понимали ее авторы самого текста”14.

По мнению другого немецкого правоведа К.Хессе, границы интерпретации Конституции проходят там, где нет обязательных положений Основного закона, где кончаются возможности сознательного понимания текста норм или где решение приходит в очевидное противоречие с текстом нормы. Обязательные положения при этом могут содержаться в устном конституционном праве. Так как устное конституционное право не должно противоречить писаной Конституции, это и является непреходящей границей интерпретации Конституции. Такая граница, как считает К.Хессе, является предпосылкой реализации функции Конституции, рационализирующей, стабилизирующей и ограничивающей власть. Она допускает возможность отклонения от Конституции в результате интерпретации, но исключает возможность нарушения Основного закона, отклонения от текста в отдельных случаях и изменения Конституции. Там, где интерпретатор выходит за рамки Основного закона, он больше не интерпретирует, а изменяет или нарушает Конституцию15.

Федеральный конституционный суд Германии рассматривал в отдельных своих решениях дословный текст определения в качестве непреложной границы интерпретации; с другой стороны, он выходил за рамки дословного текста нормы, если этого требовало рациональное применение закона или если это в большей степени отвечало “оценочным решениям конституции”. В решении по делу Келя в интерпретации ст.82 и 59 Основного закона суд отдал предпочтение “более рациональному применению и дальнейшему развитию основных положений Основного закона (Конституции)” по сравнению с их дословным текстом тем, что приравнял понятие “государственно-подобных субъектов международного права” к понятию “иностранные государства”. В отдельных случаях в отклонение от своих собственных принципов Федеральный конституционный суд в качестве решающего аргумента использует историю возникновения той или иной нормы, не прибегая к более конкретному обоснованию. Суд вышел за рамки канона, рассматриваемого в качестве образца методов толкования, например, в том, что сослался на еще более ранний процесс развития, чем непосредственная история возникновения нормы. Он отошел, в конечном счете, от платформы современной интерпретации и в том, что руководствовался при интерпретации реальными принципами функционально- и материально-правового характера, такими, как разделение задач законодательной власти и юрисдикции или принцип целостности конституции, а также в том, что при определении содержания нормы учитывал политические, социологические, исторические взаимосвязи и придавал значение регулируемому положению вещей с точки зрения целесообразности результатов16.

Безусловно, Конституция является основным законом государства, и изменять ее может только законодатель, никто другой. Более того, во избежание злоупотреблений со стороны самого законодателя, установлена достаточно сложная процедура внесения изменений и дополнений в текст Конституции. Так, например, согласно ст. 152 Конституции Азербайджанской Республики изменения в текст Конституции могут вноситься только путем референдума. При этом не могут выноситься на референдум предложения о внесении изменений в ст. 1, 2, 6, 7, 8, 21, а также об ограничении положений, предусмотренных в главе III Конституции.

Кроме того, ст. 153 Конституции устанавливает, что в случае, если изменения в тексте Конституции Азербайджанской Республики предлагаются Милли Меджлисом или Президентом Азербайджанской Республики, то по предлагаемым изменениям должно быть получено заключение Конституционного Суда Азербайджанской Республики.

Что касается внесения дополнений в Конституцию Азербайджанской Республики, то необходимо отметить два момента. Первый. Конституция четко устанавливает круг субъектов, имеющих право вносить предложения о внесении дополнений в Конституцию. К ним относятся Президент и не менее чем 63 депутата Милли Меджлиса. При этом они не могут вносить предложения о дополнениях в Конституцию Азербайджанской Республики в связи с положениями, отраженными в главах V “Законодательная власть” и VI “Исполнительная власть”.

Вторая особенность внесения дополнений заключается в том, что они принимаются Милли Меджлисом в виде конституционных законов большинством в 95 голосов. Конституционные законы о дополнениях в Конституцию Азербайджанской Республики ставятся на голосование в Милли Меджлисе дважды. Второе голосование проводится через шесть месяцев после первого.

Конституционные законы о дополнениях в Конституцию Азербайджанской Республики представляются на подписание Президенту как после первого, так и после второго голосования, и вступают в законную силу после второго голосования по подписании их Президентом.

В Российской Федерации процедура внесения изменений не менее сложна.

Во-первых, Конституция Российской Федерации также как и Конституция Азербайджанской Республики ограничивает круг субъектов, обладающих правом инициативы конституционного пересмотра. Он гораздо уже круга субъектов, обладающих законодательной инициативой. К ним в соответствии со статьей 134 отнесены Президент РФ, Совет Федерации, Государственная Дума, Правительство Российской Федерации, законодательные (представительные) органы субъектов Российской Федерации, а также группа численностью не менее одной пятой членов Совета Федерации или депутатов Государственной Думы. Как видим, Конституционный Суд РФ, Верховный Суд РФ и Высший Арбитражный Суд РФ инициативой конституционного пересмотра не обладают. Кроме того, если право законодательной инициативы имеет каждый член Совета Федерации и каждый депутат Государственной Думы, то право инициативы конституционного пересмотра принадлежит только группе членов Совета Федерации и группе депутатов Государственной Думы численностью не менее одной пятой общего состава каждой из палат, т.е. соответственно 36 членам Совета Федерации или 90 депутатам Государственной Думы. Следует согласиться с тем, что “такое ограничение служит одной из гарантий стабильности Конституции”17. Подобные ограничения предусмотрены законодательством многих зарубежных государств, таких как Германия, США, Франция, Япония и др.18.

Статьи 135 и 136 Конституции Российской Федерации предусматривают еще ряд ограничений относительно изменения конституционных норм. Так, ст. 136 устанавливает, что поправки к главам 3-8 Конституции РФ принимаются в порядке, предусмотренном для принятия Федерального конституционного закона, и вступают в силу после их одобрения органами законодательной власти не менее чем двух третей субъектов Российской Федерации.

В ст. же 135 закрепляется положение, согласно которому главы 1, 2 и 9 Конституции не могут быть пересмотрены Федеральным Собранием. Однако если предложение о пересмотре положений глав 1, 2 и 9 Конституции будет поддержано тремя пятыми голосов от общего числа членов Совета Федерации и депутатов Государственной Думы, то в соответствии с Федеральным конституционным законом созывается Конституционное Собрание. Последнее либо подтверждает неизменность Конституции Российской Федерации, либо разрабатывает проект новой Конституции, который принимается двумя третями голосов от общего числа членов Конституционного Собрания или выносится на всенародное голосование. При проведении всенародного голосования Конституция считается принятой, если за нее проголосовало более половины избирателей, принявших участие в голосовании, при условии, что в нем приняло участие более половины избирателей.

Таким образом, правом изменения Конституции обладает либо высший законодательный орган страны, либо она может быть изменена всенародным голосованием. Ни Конституционный Суд, ни суды общей юрисдикции правом изменения Конституции не наделены. Они вправе лишь толковать ее положения, но толкование не есть изменение.

Однако как здесь не вспомнить слова американского юриста Л.Фридмэна о том, что “…только самые наивные верят, что Верховный Суд просто интерпретирует текст, то есть, исследует, что документ означает или что подразумевали в нем люди, которые его писали. Суд идет дальше простой интерпретации. Суд изобретает (выд. мною – Х.Г.) и расширяет конституционную доктрину; некоторые из положений доктрины связаны с основным текстом легкими паутинками, если вообще связаны”19.

Дословное толкование Конституции иногда невозможно, в силу того, что в некоторых случаях тот или иной вопрос в Конституции урегулирован весьма схематично. Так, например, это касается полномочий Президента Российской Федерации. Согласно ч. 2 ст. 80 Конституции РФ, Президент является гарантом Конституции РФ, в установленном Конституцией порядке принимает меры по охране суверенитета Российской Федерации, ее независимости и государственной целостности, обеспечивает согласованное функционирование и взаимодействие органов государственной власти. Как отмечает Н.В.Варламова, такая формулировка может стать основанием для чрезмерного расширения полномочий Президента20. Примером тому является постановление Конституционного Суда от 31 июля 1995 г № 10-п по, так называемому, “чеченскому делу”, которым были признаны неограниченные полномочия Президента РФ по использованию Вооруженных Сил России (армии) для разрешения внутригосударственного конфликта, не предусмотренного Конституцией РФ21.

В указанном случае Конституционный Суд, действительно, вышел за пределы конституционной нормы. Однако здесь были нарушены правила систематического толкования, в соответствии с которым ни одна норма не может быть истолкована в отрыве от других норм.

Г.А.Гаджиев попытался определить пределы официального толкования норм Конституции Конституционным Судом. В результате анализа практики Конституционного Суда Российской Федерации, он сделал вывод о том, что толкование не допускается в случае:

• когда конкретизация положений Конституции фактически требует от суда создания новых правовых норм;

• когда толкование сводится к разъяснению конституционных положений уже конкретизированных в действующих нормативно-правовых актах22.

Примером тому может служить следующее дело. В сентябре 1994 г. Конституционным Судом РФ был рассмотрен запрос Московской областной Думы о толковании ч. 1 ст. 131 Конституции РФ, в котором содержалась просьба разъяснить понятие “других территорий”, на которых осуществляется местное самоуправление, раскрыть смысл термина “структура органов местного самоуправления”, а также положение о возможности населения самостоятельно определять структуру органов местного самоуправления.

Рассмотрев запрос, Конституционный Суд пришел к выводу его неподведомственности, поскольку он фактически содержит в себе просьбу о создании новых норм. В соответствии же с пунктом “н” ч. 1 ст. 72 и ч. 2 ст. 76 Конституции РФ правовое регулирование местного самоуправления является законодательной функцией. Решение Конституционного Суда, содержащее ответы на поставленные вопросы привело бы к созданию новых норм, либо стало бы проявлением им законодательной инициативы и, безусловно, явилось бы нарушением основополагающего принципа осуществления государственной власти на основе разделения на законодательную, исполнительную и судебную23.

Вместе с тем, следует согласиться с мнением Н.В.Витрука о том, толкование отдельных положений Конституции РФ практически невозможно осуществить, не формулируя новых положений нормативного характера, имеющих юридическую силу, равную юридической силе самой Конституции24.

При этом он отмечает, что в своей деятельности Конституционный Суд не подменяет законодателя. Однако он активно участвует в законодательном процессе, формирует позитивное конституционное право, способствует совершенствованию и развитию отраслевого законодательства.

Во-первых, Конституционный Суд обладает негативными полномочиями, отменяя законы и другие нормативные акты, либо их отдельные положения в силу их несоответствия Конституции РФ по содержанию, по форме и порядку принятия, опубликования или введения в действие. По этим же основаниям Конституционный Суд может дисквалифицировать международные и внутригосударственные договоры.

Во-вторых, Конституционный Суд РФ в известной мере обладает позитивными законодательными полномочиями. Он активно содействует Федеральному Собранию, представительным органам субъектов Федерации в осуществлении их законодательных полномочий. Это выражается, прежде всего, в рекомендациях законодателю осуществить необходимое нормативно-правовое регулирование в соответствии с правовыми позициями Конституционного Суда РФ. В этих случаях его правовые позиции выступают материальными критериями нового правового регулирования, задают ему известные параметры, являются своеобразными моделями будущих правовых норм25.

Аналогичного мнения придерживаются и Конституционные Суды ряда зарубежных государств.

Так, большинство судей Конституционного Суда Венгрии полагают, что Конституция – это не столько набор конкретных норм, сколько свод принципов, которые надо толковать и применять как единое целое. Другими словами, решение надо принимать не только на основе “буквы конституции”, но и на основе содержащихся в ней абстрактных положений – принципов26 . Председатель венгерского Конституционного Суда Ласло Шольом отмечает, что Конституционный Суд, давая разъяснение конституционных норм, развивает, уточняет, а в некоторых случаях и расширяет конституционные принципы. Аргументируя свою позицию, он ссылается на неопределенность Конституции, разработка которой велась на основе ряда международных документов, в частности, Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод. Именно поэтому фундаментальные права определяются в Конституции лишь как минимальные стандарты, которые могут быть уточнены и развиты в соответствии с требованиями международной практики27 .

Конституционный суд Литовской Республики при раскрытии содержания правовой нормы не приемлет в качестве единственного способа дословное разъяснение. Как указано в одном из его постановлений, для раскрытия содержания правовой нормы наиболее важным является все же не то, в какой словесной форме известное правило сформулировано, но контекст, из которого можно было бы понять, как определенные субъекты должны действовать определенным образом при соответствующих обстоятельствах28 .

Конституционный Трибунал Польши не рассматривает Конституцию только как собрание норм. В своих решениях он уже давно ссылается на “конституционные нормы, принципы и ценности”. Это означает, что писаный текст Конституции рассматривается им лишь как определенный исходный рубеж, позволяющий формулировать дальнейшие правила, которые ясно в Конституции не записаны, но вытекают из ее положений в целом29 .

Одним из пределов интерпретации конституционных норм являются решения самого Конституционного Суда, в которых им ранее была высказана та или иная правовая позиция.

Как считает Н.В.Витрук, изменение правовой позиции возможно и допустимо в случаях дополнений и изменений действующей Конституции30 .

Вместе с тем, в литературе высказывается и другая позиция. Так, в частности, Б.С.Эбзеев полагает, что изменение правовой позиции Конституционного Суда вполне допустимо. Однако при этом “пределы собственного усмотрения Суда ограничены тем, что изменение ранее выраженной позиции должно иметь в своей основе, как правило, не “озарение” судей, продиктованное сиюминутной политической или социально-экономической конъюнктурой или иными субъективными факторами, а быть обусловлено объективными процессами развития самого права и регулируемых им отношений”31 .

С данной точкой зрения вряд ли можно согласиться. Постановления Конституционного Суда вступают в силу немедленно после их провозглашения и обжалованию или опротестованию не подлежат. И, соответственно, не могут быть пересмотрены никакими государственными органами, в том числе, самим Конституционным Судом.

Свойством обязательности обладает все решение Конституционного Суда, а не только его резолютивная часть. Именно поэтому правовые позиции Конституционного Суда, высказанные и зафиксированные в мотивировочной части решения, не могут быть изменены им впоследствии. Это возможно лишь при внесении изменений и дополнений в текст Конституции.

Изложенное позволяет сделать два основных вывода:

1. Пределы толкования Конституции ограничены кругом субъектов, имеющих право ее официального толкования.

2. При толковании Конституции Конституционный Суд ограничен собственными правовыми позициями, сформулированными в ранее принятых решениях. Он не вправе изменять их по собственному усмотрению.


--------------------------------------------------------------------------------

1 См.: Теория государства и права. Курс лекций. Под ред. Н.И.Матузова и А.В.Малько. М.: Юрист. 1999. С.454.

2 Там же.

3 См.: Сравнительное конституционное право. С.195; подробнее также см.: Чиркин В. Е. Конституционное право зарубежных стран. М., 2000. 600 с.

4 См.: Хабриева Т.Я. Толкование Конституции Российской Федерации: теория и практика. М.; 1998. С. 11; Козлова Е. И., Кутафин О. Е. Конституционное право России. М., 2000.

5 См.: Павилонис В. Конституция как предмет интерпретации в решениях Конституционного Суда Литовской Республики // Конституционное правосудие в меняющихся правовых системах. Сборник докладов. М., 1999. С.146-147.

6 См.: Лафитский В.И. Конституционный надзор в США // Очерки конституционного права иностранных государств. М., 1999. С.273-274.

7 См.: Лафитский В.И. Указ. соч. С.273.

8 См.: Там же. С.274.

9 См.: Энтин Л.М. Разделение властей: опыт современных государств. М., 1995. С.43-44.

10 Цит. по: Гаджиев Г.А. Защита основных экономических прав и свобод предпринимателей за рубежом и в Российской Федерации. М., 1995. С.26.

11 См.: Пиголкин А.С. Толкование норм права и правотворчество: проблемы соотношения // Закон: создание и толкование. М., 1998. С.69.

12 См.: Теория государства и права. Курс лекций. / Под ред. Н.И.Матузова и А.В.Малько. Указ. соч. С.456 (автор главы – Б.С.Эбзеев); Эбзеев Б.С. Толкование Конституции Конституционным Судом Российской Федерации: теоретические и практические проблемы // Государство и право. 1998. № 5. С.10.

13 Эбзеев Б.С. Толкование Конституции Конституционным Судом Российской Федерации... С.9.

14 Маунц Т. Государственное право Германии (ФРГ и ГДР). М., 1959. С.108.

15 См.: Хессе К. Основы конституционного права ФРГ. М., 1981. С.53.

16 См.: Хессе К. Указ. соч. С.45.

17 Конституция Российской Федерации. Комментарий / Под общей ред. Б. Н. Топорнина, Ю. М. Батурина, Р. Г. Орехова М., 1994. С.574.

18 См.: Конституции зарубежных государств. М., 1996. С.28, 130, 305 и др.; Чиркин В. Е. Указ. соч.

19 Фридмэн Л. Введение в американское право. М., 1993. С.152.

20 См.: Варламова Н.В. Пять лет шестой Конституции России: проблемы реализации // Конституционное право: восточноевропейское обозрение. 1998. № 2 (23). С.100.

21 См.: Особое мнение судей Конституционного Суда РФ А.Л.Кононова, В.О.Лучина, Б.С.Эбзеева, Г.А.Гаджиева, Н.В.Витрука // Вестник Конституционного Суда РФ. 1995. № 4-5.

22 См.: Гаджиев Г.А. Подведомственность и допустимость обращений в Конституционный Суд Российской Федерации // Журнал российского права. 1997. № 6. С.8.

23 См.: Архив Конституционного Суда Российской Федерации за 1994 г.

24 См.: Витрук Н.В. Правовые позиции Конституционного Суда РФ: понятие, правовая природа, юридическая сила и значение // Конституционное правосудие в посткоммунистических странах. Сборник докладов. М., 1999. С.100.

25 Там же.

26 См.: Халмаи Г. Венгерский Конституционный Суд – законотворец или часть судебной системы? // Указ. соч. С.124.

27 См.: Конституционное право: восточноевропейское обозрение. 1997. № 2 (19). С.42-43.

28 Цит. по: Павилонис В. Указ.соч. С.149.

29 Гарлицкий Л. Реформа конституционного судопроизводства в Польше // Указ. соч. С.60.

30 См.: Витрук Н.В. Конституционное правосудие. Судебное конституционное право и процесс. М., 1998. С.319.

31 Государство и право. 1998. № 5. С.11.


Новые статьи на library.by:
МЕЖДУНАРОДНОЕ ПРАВО:
Комментируем публикацию: Пределы толкования норм Конституции Конституционным Судом


Искать похожие?

LIBRARY.BY+ЛибмонстрЯндексGoogle
подняться наверх ↑

ПАРТНЁРЫ БИБЛИОТЕКИ рекомендуем!

подняться наверх ↑

ОБРАТНО В РУБРИКУ?

МЕЖДУНАРОДНОЕ ПРАВО НА LIBRARY.BY

Уважаемый читатель! Подписывайтесь на LIBRARY.BY в VKновости, VKтрансляция и Одноклассниках, чтобы быстро узнавать о событиях онлайн библиотеки.