Постановления Конституционного Суда Российской Федерации как гарантия защиты прав и свобод личности в уголовном судопроизводстве (МЕЖДУНАРОДНОЕ ПРАВО)

Library.BY

АВТОР: А. П. Фоков

ИСТОЧНИК: журнал "ПРАВО И ПОЛИТИКА" №11,2000

Рассматривая проблемы судебно-юрисдикционного контроля в уголовном судопроизводстве, нельзя не учитывать, что его реализация и эффективность обеспечиваются установлением развернутой системы государственной защиты прав и свобод человека и гражданина.

Согласно ч. 3 ст. 118 Конституции Российской Федерации, судебная система Российской Федерации устанавливается Конституцией и Федеральным конституционным законом1. Особенности судебной системы в том, что правосудие в Российской Федерации осуществляется только судами, учрежденными в соответствии с Конституцией РФ, которая устанавливает три ветви федеральных органов судебной власти, одну из которых олицетворяет Конституционный Суд РФ (ст. 125). Конституционная юстиция в отличие от судов общей юрисдикции во главе с Верховным Судом РФ (ст. 126) и арбитражного судопроизводства, замкнутого на Высший Арбитражный Суд РФ (ст. 127)2, своей подсистемы не имеет.

Таким образом, Конституционный Суд РФ занимает самостоятельное и независимое положение по отношению к этим двум основным ветвям правосудия.

Необходимо обратить внимание на то обстоятельство, что Конституционный Суд РФ осуществляет юрисдикционную власть в плане судебного контроля только в рамках конституционного судопроизводства (ч.2 ст. 118 Конституции РФ), в то время как суды общей юрисдикции по традиции осуществляют взаимный судебный контроль по всему спектру рассматриваемых в этих судах гражданских, уголовных и административных дел.

В этой связи Конституционный Суд РФ выступает как высший орган судебного контроля, важнейшая функция которого — защита прав и свобод человека и гражданина в сфере отправления правосудия на всех уровнях правоприменительной деятельности: национальном, региональном и международном. Текст Федерального конституционного закона о Конституционном Суде (1994 г.)3 начинается с определения целей конституционной юстиции, к которым относятся защита основ конституционного строя, основных прав и свобод человека и гражданина, обеспечение верховенства и прямого действия Конституции РФ. Есть все основания полагать, что указанные положения соответствуют европейским требованиям в современном мире.

В частности, во Франции Конституционный совет существенно расширил пределы защиты прав и свобод человека, где в преамбуле Конституции 1958 г. признана юридическая значимость основных прав и свобод, провозглашенных в Декларации прав человека и гражданина 1789 г.4

Обращает на себя внимание и ряд обстоятельств, проливающих свет на трудности становления института конституционного контроля на территории бывшего Союза ССР, когда начиная с 1989 г. был создан Комитет конституционного надзора. Этот орган просуществовал непродолжительное время, но заложил основы конституционной защиты прав и свобод человека. Новый этап в развитии конституционной юстиции обозначился в связи с появлением Конституционного Суда РФ по закону от 12 июня 1991 г., дополнившему ст. 165.1 Конституции РФ 1977 г. Юридическая значимость решений Конституционного Суда возросла в связи с более широкими полномочиями в защите прав и свобод человека, в том числе с появлением возможности подачи индивидуальных жалоб на нарушения прав должностными лицами, государственным органом или решением суда.

Конституционный Суд за период с 1991 по 1993 г. рассмотрел шесть дел по жалобам о нарушении прав и свобод граждан, из них в пяти случаях дела были решены в пользу граждан, права которых он взял под свою защиту. Не вдаваясь в подробности относительно рассмотренных дел, следует отметить, что, проверяя конституционность законов и основанной на них правоприменительной практики, связанных с правами и свободами граждан, Конституционный Суд того периода заложил основы для последующего закрепления норм о правах и свободах в новой Конституции Российской Федерации 1993 г.

Полномочия Конституционного Суда РФ сформулированы в ст. 125 Конституции РФ, где нашли свое отражение и положения об осуществлении деятельности “по жалобам на нарушение конституционных прав и свобод граждан и по запросам судов”.

Таким образом, этот судебный орган “проверяет конституционность закона, примененного или подлежащего применению в конкретном деле, в порядке, установленном федеральным законом” (ч. 4 ст. 125), “дает толкование Конституции” (ч. 5 ст. 125) и осуществляет субсидиарные функции в законодательной деятельности путем вынесения постановлений.

Как видно из этой конституционной нормы, регулирование деятельности Конституционного Суда РФ стало более четким и определенным. Однако он может решать только вопросы права, которые свойственны конституционному судопроизводству: толкование и применение Конституции РФ, соответствие ей издаваемых законов, нормативных актов, но он не вправе входить в фактическую сторону судебных дел, тогда как суды общей юрисдикции в соответствии со своей компетенцией, рассматривая конкретные уголовные дела, разрешают их по существу с учетом всех фактов и обстоятельств.

Следовательно, разрешая жалобу гражданина в области уголовного судопроизводства, Конституционный Суд РФ (ст. 100, 104 Закона о Конституционном Суде) в своем решении приходит к выводу о признании закона либо отдельных его положений соответствующими или не соответствующими Конституции РФ. При этом он отмечает и пределы ущемления личных прав и свобод, закрепленных в Конституции 1993 г.

Имея перед собой соответствующее постановление Конституционного Суда РФ, суд общей юрисдикции, разрешая конкретное уголовное дело, обязан основывать свое решение в точном соответствии с указанным решением Конституционного Суда РФ5. В этом случае суд общей юрисдикции, разрешая конкретное уголовное дело, не может выносить решение, которое бы противоречило постановлению Конституционного Суда РФ.

Чтобы правильно применять уголовно-процессуальные нормы, необходимо проверить их соответствие как общим принципам права, так и отдельно взятым конституционным, а в некоторых случаях определить, имеет ли какое-либо конкретное решение Конституционного Суда РФ значение для правильного разрешения данного дела. В связи с этим следует согласиться с мнением Заместителя Председателя Верховного Суда РФ В.Жуйкова6 о том, что “решение Конституционного Суда само по себе не может предопределить решение суда общей юрисдикции”, т.е. оно может просто не иметь для данного дела значения.

Действительно, судья (суд) при рассмотрении дела разрешает целый комплекс вопросов: подлежит ли применению в деле закон, по которому вынесено решение Конституционного Суда, или должен применяться другой закон; имеет ли отношение к регулированию прав и обязанностей сторон по данному делу закон, который признан не соответствующим Конституции РФ; будут ли соблюдены правила действия закона во времени, если суд общей юрисдикции учтет решение Конституционного Суда о признании закона, подлежащего применению в данном деле, не соответствующим Конституции РФ, а также момент действия во времени Конституции и этого закона.

В соответствии с этим в ст. 101 Закона о Конституционном Суде говорится: “Суд при рассмотрении дела в любой инстанции, придя к выводу о несоответствии Конституции Российской Федерации закона, примененного или подлежащего применению в указанном деле, обращается в Конституционный Суд Российской Федерации с запросом о проверке конституционности данного закона”. Тем самым с момента принятия судом решения обратиться в Конституционный Суд с указанным запросом и до принятия последним соответствующего постановления производство по делу или исполнение вынесенного судом решения приостанавливается (ст. 103). Следовательно, суд общей юрисдикции, осуществляя разбирательство по конкретному делу, обязан следить за тем, чтобы подлежащий применению закон полностью соответствовал Конституции (ч.4 ст.125) и закону о Конституционном Суде РФ (ст. 101).

Однако суды общей юрисдикции не лишаются суверенного права самостоятельно, без обращения в Конституционный Суд РФ, разрешить дело на основании прямого действия норм Конституции РФ. Отличие такого решения суда общей юрисдикции от решения Конституционного Суда РФ состоит в том, что первый не объявляет о признании федерального закона не соответствующим Конституции РФ, а лишь отказывает в его применении.

Здесь необходимо обратить внимание и на то обстоятельство, что решение суда общей юрисдикции, в отличие от решения Конституционного Суда РФ, не является окончательным, оно может быть пересмотрено вышестоящим судом, в том числе и Верховным Судом РФ. Безусловно, если по делу допущена ошибка, то вопрос о конституционности закона, в применении которого отказано, может стать предметом рассмотрения Конституционного Суда РФ согласно ст. 85 Закона “О Конституционном Суде Российской Федерации”, решение которого окончательно, не подлежит обжалованию, вступает в силу немедленно после его провозглашения и действует непосредственно.

По мнению некоторых ученых, Конституционный Суд РФ выступает своеобразным регулятором отношений в обществе и определяет “правовые позиции” и “условия, при которых его решения имеют нормативную силу”7.

Думается, что подобное утверждение требует осторожных оценок. В ст. 73 Закона о “Конституционном Суде РФ” “правовые позиции” упомянуты лишь в связи с определением порядка пересмотра им своих решений. Решение Конституционного Суда становится для суда общей юрисдикции обязательным только в случае признания закона или отдельных его положений не соответствующими Конституции РФ. Все же другие вопросы, имеющие значение при рассмотрении жалоб граждан в порядке судебного контроля, — это компетенция суда, в производстве которого находится дело. Именно поэтому решение Конституционного Суда не может предопределить решение суда общей юрисдикции по существу фактических обстоятельств дела.

Верховный Суд РФ занимает главенствующее положение в системе судов общей юрисдикции, и он же изначально осуществляет юрисдикционный контроль над всеми решениями нижестоящих инстанций.

В этой связи принципиальное значение имеет постановление Пленума Верховного Суда РФ №8 от 31 октября 1995 г. “О некоторых вопросах применения судами Конституции РФ при осуществлении правосудия”8.

Тем не менее необходимо отметить, что, несмотря на указание, данное Верховным Судом РФ о непосредственном применении Конституции, то есть о прямом действии ее норм (ст. 15), суды не всегда это право реализуют.

Дело в том, что некоторые нормы Конституции страдают неопределенностью, декларативностью, а стало быть, и не регулируют в полном объеме те или иные отношения, в связи с чем иногда требуется принятие законодателем специальных норм, подзаконных регламентации.

Однако в соответствии с ч.2 ст.55 Конституции РФ в “Российской Федерации не должны издаваться законы, отменяющие или умаляющие права и свободы человека и гражданина”. Это значит, что законы должны быть правовыми и только верховенство таких законов и их соблюдение создают соответствующий требованиям правового государства режим законности. Судам не следует уклоняться от прямого использования четко сформулированных положений Конституции РФ.

Общеизвестно, что УПК РСФСР за период своего существования с 1960 г. по настоящее время претерпел более пятисот изменений и дополнений. В определенной мере они касаются и института судебного контроля за исполнением законов на стадии предварительного расследования дела. Анализ видов судебного контроля в уголовном судопроизводстве —”традиционного” и “параллельного” — показывает, что контрольные полномочия суда за законностью процессуальной деятельности органов дознания и предварительного следствия претерпели качественные изменения. Они сводятся к расширению этого контроля на досудебные стадии процесса путем введения в УПК института обжалования в суд, ареста или продления срока содержания под стражей, судебной проверки законности и обоснованности уголовно-процессуальных санкций ст. 220.1 и 220.29, а также других институтов, предусматривающих судебную защиту прав граждан (ст.22, 23,25) Конституции РФ.

Суды общей юрисдикции порой лишены возможности правильно применять уголовно-процессуальное законодательство при производстве по уголовным делам в силу противоречивости закона (полностью или частично) Конституции РФ. И несмотря на то что Верховный Суд РФ, который изучает и обобщает судебную практику, дает руководящие разъяснения судам по вопросам применения законодательства, возникающим при рассмотрении дел, он не наделен правом толкования положений Конституции РФ. Только решения Конституционного Суда РФ могут существенно влиять на содержание и юридическое значение законодательства. При этом, осуществляя конституционный контроль, он вправе издавать постановления о конституционности тех или иных уголовно-процессуальных норм.

Положительное влияние Конституционного Суда на формирование демократического уголовно-процессуального законодательства можно оценивать по трем основным направлениям; это влияние просматривается по большому количеству принятых постановлений и является в настоящее время доминирующим, в судебной практике.

Во-первых, его решения являются обязательными “для всех представительных, исполнительных и судебных органов государственной власти, органов местного самоуправления, предприятий, учреждений, организаций, должностных лиц, граждан и объединений” (ст. 3 Закона)10. Во-вторых, постановления Конституционного Суда являются окончательными, обжалованию не подлежат, а юридическая сила антиконституционности закона или нормативного акта не может быть преодолена повторным принятием аналогичного акта. В-третьих, решения вступают в силу немедленно после их провозглашения, а по срокам для их исполнения — незамедлительно, если иное специально не оговаривается в постановлении Конституционного Суда. При этом решения действуют непосредственно и не требуют подтверждения другими органами и должностными лицами.

Конституционный Суд играет важную роль в правоприменительной практике общих судов, так как в своих постановлениях дает рекомендации законодателю о необходимости внесения определенных коррективов в действующее законодательство, а также о принятии новых законов для устранения пробелов, возникших в результате признания правовых норм неконституционными.

В настоящее время, чтобы “правильно применять уголовно-процессуальное законодательство, нужно знать соответствующие постановления Конституционного Суда”, признают процессуалисты11. Действительно, постановления, содержащие толкования положений Конституции РФ по вопросам обеспечения прав человека и гражданина в данной области, составляют значительную часть в деятельности Конституционного Суда РФ. За сравнительно небольшой период, “начавшийся весной 1995 года, он издал около двух десятков постановлений, а также обнародовал ряд своих определений, предназначенных для корректировки содержания и практики применения уголовно-процессуального законодательства”12. В этой связи можно проследить тенденцию увеличения количества поступающих к нему жалоб и обращений граждан.

Так, например, если в 1994 г. их было 3115, то в 1995 г. — 8905, в 1996 г. — 9239, в 1997 г., — 9640, а в 1998 г. — свыше 10 00013.

В то же время некоторые решения по конкретным процессуальным вопросам порой вызывают сомнения в их непогрешимости, а особые мнения судей Конституционного Суда бывают более убедительными и значимыми в целях защиты прав и свобод граждан. Например, Конституционный Суд РФ неоднократно обращал внимание Правительства, Президента страны на факты незаконного и неоправданного урезания утвержденных в законном порядке бюджетных статей. Об этом свидетельствует постановление Конституционного Суда от 17 июля 1998 г. по запросу Верховного Суда РФ “О проверке соответствия Конституции Российской Федерации положению статьи 102 Федерального закона “О федеральном бюджете на 1998 год”. Конституционным судом было признано несоответствие Конституции Российской Федерации, в частности ч. 3 ст. 76 и ст. 124, ряда положений Федерального закона “О федеральном бюджете на 1998 год”, так как они позволяют Правительству Российской Федерации самостоятельно сокращать расходы федерального бюджета на судебную систему без учета конституционных гарантий ее финансирования. Более того, Правительству Российской Федерации (п. 2 постановления) было предложено обеспечить финансирование судов из федерального бюджета на 1998 год в соответствии с требованиями ст. 124 Конституции Российской Федерации и ст. 33 Федерального конституционного закона “ О судебной системе Российской Федерации”14.

В заключении экспертов, выступавших при рассмотрении данного дела в Конституционном Суде, звучали убедительные ссылки на ст. 124 Конституции РФ о том, что нельзя ставить в зависимость “осуществление независимого правосудия от финансирования” со стороны исполнительной власти.

В печати неоднократно приводились данные, свидетельствующие о финансировании судов Правительством страны лишь на 50 % от выделенных из бюджета денежных средств. При этом у судов общей юрисдикции наблюдалось отсутствие средств на почтово-телеграфные расходы, оплату коммунальных услуг, ремонт помещений и т.д. Это, соответственно, приводило к волоките в разрешении споров, мучительно долгому содержанию обвиняемых под стражей и в конечном счете к свертыванию правосудия и дискредитации судебной власти15.

О вышеперечисленных фактах можно только сожалеть, так как постановление Конституционного Суда от 17 июля 1998 г. не принесло каких-либо значительных изменений в существующую практику финансирования судов. В результате Верховный Суд был вынужден на очередном пленарном заседании Совета судей Российской Федерации 2 апреля 1999 г. признать, что реализация положений (ст. 124 Конституции) в полной мере не обеспечивает финансирование судов. Поэтому федеральная система судов вынуждена самостоятельно изыскивать дополнительные источники финансирования.

На этом заседании Совет судей РФ решил обратиться с ходатайством к Правительству РФ об отчислении части средств из государственного фонда по борьбе с преступностью на судопроизводство16.

Следовательно, тем самым мы сознательно допускаем материальное ослабление аппарата воздействия на преступность и если не искоренение, то хотя бы ее уменьшение за счет увеличения финансирования судебной системы. Это негативно сказывается на судебно-контрольной деятельности судов общей юрисдикции, подрывает авторитет Верховного Суда РФ. В этих условиях он признает, что в порядке надзора ежегодно поступает свыше 90 тыс. жалоб, из которых по существу рассматривается только 40 тыс. В Верховных судах республик, краевых, областных и равных им судах находится в производстве ежегодно примерно 170 тыс. жалоб, а рассматривается менее 50%.

В этой связи Совет судей Российской Федерации высказался об увеличении численности судей (в Верховном Суде РФ — на 240 чел. в Верховных судах республик, краевых, областных и соответствующих им судах — на 2000 чел.). Было признано, что работа над УПК РФ далека от завершения, поэтому необходимо внести дополнительные изменения в действующее законодательство, направленные на ускорение судопроизводства, в частности установление сокращенного порядка судебного следствия17.

Для определения значимости решений Конституционного Суда РФ по делам о соответствии Конституции РФ нормативных актов для судов общей юрисдикции при осуществлении ими традиционного судебного контроля за исполнением законов на предварительном следствии примером может служить постановление Конституционного Суда РФ по делу о проверке конституционности положений п. 1 и 3 ч. 1 ст. 232, ч. 4 ст. 248 и ч. 1 ст. 258 УПК РСФСР в связи с запросами Иркутского районного суда Иркутской области и Советского районного суда города Нижний Новгород18.

Суть дела заключалась в том, что Иркутский районный суд Иркутской области, рассматривая в судебном заседании уголовное дело по обвинению С.А.Терентьева и М.А.Шевцова, выявил, что предварительное следствие по делу проведено неполно и в содержание предъявленного подсудимым обвинения не включены указания на ряд тяжких последствий. В связи с этим суд, руководствуясь ст. 258 и 232 УПК РСФСР, вынес определение о направлении дела для производства дополнительного расследования.

Полагая, что предписания указанных норм уголовно-процессуального закона, обязывающие суд направить дело для дополнительного расследования, не соответствуют ст. 10, 49, 50, 118 и 123 Конституции РФ, Иркутский районный суд Иркутской области обратился в Конституционный Суд Российской Федерации с запросом о признании их неконституционности.

Между тем, согласно ст. 102 Федерального конституционного закона “О Конституционном Суде Российской Федерации”, предметом проверки в Конституционном Суде Российской Федерации по запросу суда может быть лишь закон, примененный или подлежащий применению в конкретном деле. Иркутским районным судом Иркутской области были применены в конкретном уголовном деле лишь ч. 1 ст. 258 и п. 1 и 3 ч. 1 ст.232 УПК РСФСР, и, следовательно, только эти нормы и могли являться предметом рассмотрения по данному запросу.

В запросе Советского районного суда города Нижний Новгород оспаривалась конституционность ч. 4 ст. 248 УПК РСФСР. Как следует из запроса, в ходе рассмотрения судом уголовного дела по обвинению Л.Ф.Мухиной и А.П.Праприной государственный обвинитель отказался от поддержания обвинения и ходатайствовал в связи с этим о возвращении дела для дополнительного расследования. Учитывая ходатайство, поддержанное подсудимыми и их защитниками, суд вынес определение о направлении дела для производства дополнительного расследования. Данное определение было отменено Нижегородским областным судом в кассационном порядке по протесту прокурора города Нижний Новгород, а дело возвращено в тот же суд для рассмотрения по существу. При этом было указано, что районный суд должен был, несмотря на отказ государственного обвинителя от поддержания обвинения, продолжить разбирательство дела и на общих основаниях разрешить вопрос о виновности или невиновности подсудимых, что прямо предусмотрено ч. 4 ст. 248 УПК РСФСР.

Однако Советский районный суд, рассматривая вновь поступившее уголовное дело, пришел к выводу, что положение ч. 4 ст. 248 УПК РСФСР не согласуется с закрепленным в ст. 123 (ч. 3) Конституции РФ принципом состязательности и равноправия сторон, и обратился с запросом в Конституционный Суд Российской Федерации.

Учитывая, что оба запроса касаются одного и того же предмета, а именно положений УПК РСФСР, предполагающих осуществление судом полномочий, направленных на восполнение недостатков предварительного расследования и обоснование обвинения, Конституционный Суд РФ в соответствии со ст. 48 Федерального конституционного закона “О Конституционном Суде Российской Федерации” соединил дела по этим запросам в одном производстве.

Конституционный Суд РФ в процессе исследования конституционности положений п. 1 и 3 ч. 1 ст. 232 и ч. 1 ст. 258 УПК РСФСР, как возлагающих на суд обязанность по собственной инициативе возвращать уголовное дело прокурору в случае невосполнимой в судебном заседании неполноты расследования, а также при наличии оснований для предъявления обвиняемому другого обвинения либо для изменения обвинения на более тяжкое или существенно отличающееся по фактическим обстоятельствам от обвинения, содержащегося в обвинительном заключении, признал их не соответствующими Конституции Российской Федерации, в частности ее ст. 49 и 123 (ч. 3), а также ст. 46 (ч.1) и ст.52.

Часть 4 ст.248 УПК РСФСР, как допускающую при отказе прокурора от обвинения осуществление судом не свойственной ему обязанности по обоснованию предъявленного органами расследования обвинения, также признано считать не соответствующей Конституции Российской Федерации, в частности ее ст. 49 и 123 (ч. 3).

Необходимо отметить, что вышеописанное постановление Конституционного Суда РФ имело большое практическое значение в области защиты прав и свобод граждан, ограждая их от необоснованного направления судами дел на дополнительное расследование. Очевидно, что Верховный Суд РФ, воспользовавшись свои правом (ст. 126 Конституции РФ), впоследствии дал соответствующие разъяснения судам общей юрисдикции по вопросам судебной практики направления дел на дополнительное расследование.

До указанного решения Конституционного Суда РФ председатель Верховного Суда РФ В.М. Лебедев19 признавал, что суды ежегодно возвращают на дополнительное расследование каждое десятое дело от общего числа рассмотренных. При этом он подчеркивал, что, по статистике, около 90 % дел, возвращаемых судами на дополнительное расследование, после устранения недостатков органами предварительного расследования снова направляются в суд. В то же время Лебедев признал, что нередко судьи “стремятся переложить на органы следствия те мероприятия, которые требуют лишь оценки суда”. Он также заметил, что в этой деятельности “значительное место занимают единоличные постановления судей, вынесенные в стадии назначения судебного разбирательства” и основанные на преждевременной оценке представленных доказательств обвинения.

Пленум Верховного Суда РФ от 8 декабря 1999 г.20 согласился с доводами Конституционного Суда РФ и на их основе дал более развернутые разъяснения по наиболее важным вопросам, регламентирующим направление уголовных дел для дополнительного расследования судами общей юрисдикции. В частности, Верховный Суд РФ обратил внимание на то, что в порядке судебного контроля (традиционного), отправление дел для дополнительного расследования производится не только судами первой инстанции, но и кассационными и надзорными инстанциями. Он также признал, что суд не имеет права направить дело на дополнительное расследование без ходатайств об этом сторон. При их отсутствии суд обязан выносить оправдательный приговор (п. 9). Располагая ходатайством о доследовании, суд не вправе выходить за его пределы (п. 8). В п. 13 перечисляются существенные нарушения норм УПК, которые тем не менее дают право судам направить дело на дополнительное расследование.

Следовательно, требования к качеству расследования значительно повышаются, — заявил В. Колмогоров, заместитель Генерального прокурора РФ21. Он считает, что это повлечет за собой проведение постоянной работы по повышению квалификации следователей: более эффективное взаимодействие следователей и работников дознания; внедрение в эксплуатацию автоматизированной информационно-справочной системы “АИСС-Судебные экспертизы”. Он также полагает, что в НИИ и учебных институтах прокуратуры должна будет проводиться подготовка методических рекомендаций и пособий по вопросам расследования и прокурорского надзора за исполнением законов в досудебных стадиях.

Поэтому не правы те процессуалисты, например М.С. Шакарян22, которые категорически возражают против описанной выше схемы отношений Конституционного Суда РФ и Верховного Суда РФ. Причем они не приводят веских обоснований своих доводов, высказывая предпочтение в пользу Верховного Суда РФ, ссылаясь на отсутствие в России прецедентного права. B этой связи следует вновь обратить внимание на то, что у каждого органа судебной власти в соответствии со ст. 125 и 126 Конституции Российской Федерации четко определено место в государственном механизме и судебной системе, у каждого свои полномочия. Рассмотренные и взаимосвязанные по предмету решения этих органов судебной власти, не влекут вмешательства в деятельность кого-либо из них.

Конституционный Суд РФ не может в своих постановлениях детально прописывать процедуру рассмотрения жалоб в порядке судебного контроля. Эта функция более свойственна высшим судебным инстанциям других ветвей правосудия, например Верховному Суду РФ и Высшему Арбитражному Суду РФ. В то же время не имеется и каких-либо веских и действительно обоснованных доводов, чтобы полностью отвергать значимость принимаемых Конституционным Судом РФ решений и по процедурным вопросам. Здесь уместно привести высказывание В.К. Коломеец23 о том, что “абсолютное большинство решений Конституционного Суда сверх всякой меры усложнено и в результате мало доступно для юристов”. Из десяти опрошенных ею коллег, прежде всего представителей руководящёго звена органов МВД, Минюста, прокуратуры и судов, в курсе о принятых по их профилю работы решениях Конституционного Суда оказалось не более одного или двух... Остальные обычно не видели в этом практического смысла, ссылаясь на занятость текущими и более важными делами, отмечали объемность и сложность актов Конституционного Суда, подчеркивали, что у них в отношении данного “в общем-то интересного” вопроса не было никаких “ценных указаний” сверху.

Эта позиция, на наш взгляд, не отражает весьма конструктивного значения решений Конституционного Суда РФ для системы процессуальных гарантий.

Несмотря на определенное скептическое отношение к этой судебной инстанции и принимаемым ею решениям со стороны некоторой части юристов, думается, что в целом Конституционный Суд РФ положительно влияет на правоприменительную практику в области уголовного судопроизводства, а порой решительно исправляет судебную практику Верховного Суда РФ, всей системы судов общей юрисдикции, хотя при этом и нельзя исключать и наличие некоторых противоречий в принимаемых им решениях, в том числе и в области судебного контроля (традиционного и параллельного). Это касается главным образом контроля за качеством предварительного следствия, где возникают практические проблемы.

Прежде чем перейти к дальнейшему изложению материала и оценке некоторых иных постановлений Конституционного Суда РФ, их значимости в развитии и практическом применении института судебного контроля в уголовном судопроизводстве, обратим внимание на перечень процессуальных действий органов предварительного расследования, которые могут быть предметом параллельного судебного контроля.

Как правильно заметил Н.Колоколов24, этот список является исчерпывающим и расширенному толкованию не подлежит. Таким образом, обжалованию в порядке параллельного судебного контроля подлежат следующие следственно-процессуальные акты:

· постановления об отказе в возбуждении уголовного дела;

· постановления о продлении срока предварительного следствия (дознания);

· постановления о приостановлении предварительного расследования;

· постановления о производстве обыска;

· постановления о наложении ареста на имущество;

· действия органов предварительного расследования, связанные с производством обыска;

· действия органов предварительного расследования, связанные с наложением ареста на имущество.

В случаях, предусмотренных ч.5 ст.209, ст.220.1 УПК РСФСР, жалобы на законность и обоснованность постановлений о прекращении уголовного дела, постановлений об аресте обвиняемого (подозреваемого), а также постановлений о продлении срока содержания под стражей обвиняемых могут быть принесены не только прокурору, но и в суд.

В этой связи среди юристов-процессуалистов25 сложилось определенное мнение о том, что необходимо четко разграничивать полномочия прокурора и суда по проверке жалоб на нарушения процессуального закона, не являющиеся в то же время нарушениями конституционных прав и свобод. Совершенно справедливо утверждается, что суд не должен до окончания предварительного следствия заниматься проверкой жалоб, например: на необоснованное привлечение в качестве обвиняемого, о неправильной квалификации преступления, о направлении дела с обвинительным заключением в суд и др. Данные полномочия принадлежат органам прокуратуры, осуществляющим надзор за соблюдением законности в деятельности органов предварительного расследования по каждому конкретному уголовному делу.

Изложенные особенности разграничения полномочий судебных органов и прокуратуры в процессе их деятельности на досудебных стадиях процесса стали предметом обсуждения Конституционным Судом РФ по целому ряду дел. Примечательно в этом отношении постановление Конституционного Суда РФ от 3 мая 1995 г. № 4-П по делу о проверке конституционности ст. 220.1 и 220.2 УПК РСФСР по жалобе гражданина В.А. Аветяна26. Ранее мы указывали на положительные аспекты этого решения, в котором Конституционный Суд РФ признал положение ст. 220.1 УПК РСФСР неконституционным, так как в нем содержались противоречия ст. 46 (ч. 1), 22 (ч. 1), 55 (ч. 3) Конституции РФ. Если ранее обжалование меры пресечения допускалось только лицами, содержащимися под стражей, то теперь этих ограничений не существует.

Суть дела В.А. Аветяна заключается в том, что в отношении него было возбуждено уголовное дело за злостное уклонение от уплаты алиментов и вынесено постановление о применении к нему меры пресечения в виде заключения под стражу, которое не было исполнено вплоть до прекращения уголовного дела. Он обращался в суды общей юрисдикции с жалобами на незаконность такого постановления и просил его отменить. В рассмотрении жалоб ему было отказано со ссылками на ст. 220.1 и 220.2 УПК, согласно которым это распространяется на лиц, реально содержащихся под стражей, и данные просьбы рассматриваются судами только по месту такого содержания.

Конституционный Суд РФ, проверив доводы В.А. Аветяна, согласился с ним, что право на судебную защиту, предусмотренное ст. 46 Конституции, не может быть ограничено ни при каких обстоятельствах (ч. 3 ст. 56). Суд особо подчеркнул, что личность в ее взаимоотношениях с государством выступает не как объект государственной деятельности, а как равноправный субъект, который может защищать свои права всеми не запрещенными законом способами (ч. 2 ст. 45 Конституции) и спорить с государством в лице любых его органов.

Данное постановление трудно переоценить в силу его значимости противостояния произволу властей и любой опасности возможных злоупотреблений с их стороны даже при введении в стране чрезвычайного положения. При этом Конституционным Судом РФ было признано, что права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены федеральным законом в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства (ч. 3 ст. 55 Конституции).

В этом обстоятельном и развернутом постановлении Конституционный Суд не только представил свое понимание различных аспектов проблемы ограничения применительно к свободе и неприкосновенности личности, но и выявил систему конституционных механизмов ее защиты.

Как свидетельствует С.Пашин27, если жалоба на незаконный или необоснованный арест удовлетворяется судьей, то впоследствии с обвинительным заключением в суд направляется всего лишь около 2/3 дел; в противном случае, когда в удовлетворении жалобы отказывают, в суд с обвинительным заключением направляются дела в отношении 9 из 10 обвиняемых.

Признав ущемление прав обвиняемого (подозреваемого) на данной стадии процесса, Конституционный Суд РФ в то же время совершенно игнорировал тот факт, что в процессе существуют и иные участники, которые имеют права и обязанности: потерпевший (ст. 53 У ПК), гражданский истец (ст. 54 УПК) и их законные представители (ст. 56 УПК).

Нельзя забывать, что принцип состязательности и равноправия сторон в процессе (ч. 3 ст. 123 Конституции) распространяется и на эти процессуальные фигуры и они отстаивают различные интересы практически по каждому делу.

Совершенно справедливо, что обвиняемый (подозреваемый) и их защитники после рассмотрения их жалоб в порядке ст. 220.1 и 220.2 УПК в случае несогласия с постановлением судьи вправе обжаловать в кассационном порядке отказ в освобождении из-под стражи или продлении срока пребывания под стражей.

А могут ли потерпевший и гражданский истец возражать против изменения меры пресечения обвиняемому, обжаловать постановление судьи в кассационном порядке? До настоящего времени данный вопрос так и остался без внимания Конституционного Суда РФ и об этом можно лишь дискутировать, выдвигая различные доводы устранения неравенства.

Так, потерпевший и гражданский истец не должны опасаться, что удовлетворение жалоб обвиняемого (подозреваемого) и их защитников может повлечь для них вредные последствия. Поэтому обязательным общим условием должно быть признано за ними равное право участвовать в судебном заседании при рассмотрении жалоб в порядке ст. 220.1 и 220.2 УПК РФ: знакомиться с поступившими в суд материалами, участвовать в процессе и высказывать свое мнение по доводам жалоб и, наконец, приносить жалобу в кассационную инстанцию вышестоящего суда в случае несогласия с постановлением суда.

Все эти вопросы тоже являются прерогативой Конституционного Суда РФ, который тем не менее последовательно уделяет большее внимание обвиняемому и его процессуальному положению на досудебных стадиях процесса, чем иным участникам. Более того, права обвиняемого постоянно корректируются Конституционным Судом РФ в сторону их расширения, а права потерпевших на досудебных стадиях процесса вновь остаются в забвении. Примером тому может служить постановление Конституционного Суда РФ от 13 июня 1996 г., вынесенное в связи с жалобой гражданина В.В. Щелухина28.

В данном решении (п. 3) указано, что “лицо, обвиняемое в совершении преступления, вправе обжаловать в суд законность и обоснованность содержания под стражей на любом этапе уголовного судопроизводства, включая ознакомление обвиняемого и его защитника с материалами уголовного дела”.

Нельзя не признать, что этот вывод суда вполне согласуется с положениями ст. 46 Конституции Российской Федерации, предусматривающей право на судебную защиту, в том числе и от ареста. Причем ее нормы распространяются на все стадии уголовного процесса и не подлежат ограничению ни в коем случае (ст. 55 и 56).

И опять умолчание о потерпевшем и о том, как же это согласуется с его правами в процессе и почему они не должны быть равнозначны с правами обвиняемого и его защитника. Парадоксальность такого положения особенно наглядно может проявиться в связи с делами о тяжких преступлениях, когда освобождение из-под стражи обвиняемого может угрожать жизни и здоровью потерпевшего, членам его семьи, родственникам, а он ничего не может противопоставить жалобе обвиняемого об изменении меры пресечения. Возможно, некоторые оппоненты возразят, что Конституционный Суд РФ29 все-таки стремится уравнять эти процессуальные фигуры на досудебных стадиях, наделив их возможностью судебного обжалования.

Никто и не оспаривает, что положительные элементы присутствуют в решениях Конституционного Суда. Например, по делу о проверке конституционности ч. 5 ст.209 УПК30 в связи с жалобами граждан Р.Н. Самигулиной и А.А. Апанасенко, а также по делу о проверке конституционности ст. 6 УПК в связи с жалобой гражданина О. В. Сушкова Конституционный Суд РФ пришел к совершенно правильным выводам и вынес суждение о неконституционности ч. 5 ст. 209 и ст.6 УПК РСФСР в той мере, в которой они противоречат Конституции Российской Федерации,в частности ч. 1 и 2 ст. 46 и ст. 52. Тем самым указывается, что постановления органов расследования по отмеченным основаниям затрагивают основные права и свободы граждан, выводя их из-под судебного контроля.

Акцентируем наше внимание на нарушение основных прав человека и обеспечение их судебной защиты на досудебных стадиях процесса на примере жалобы гражданина О.В. Сушкова, рассмотренной Конституционным Судом РФ 28 октября 199631.

Гражданин Сушков обвинялся в злоупотреблении служебным положением главной военной прокуратурой, которая прекратила в его отношении уголовное дело в соответствии со ст.6 УПК РСФСР вследствие изменения обстановки, полагая, что совершенное им деяние потеряло характер общественно опасного. Оспаривая незаконность прекращения дела производством, О.В. Сушков неоднократно обращался в органы прокуратуры с просьбой направить уголовное дело в суд для его рассмотрения по существу, но получал письменные отказы в удовлетворении своей просьбы. В обращении в Конституционный Суд РФ он подчеркивал, что не признает себя виновным в инкриминируемом ему преступлении. Самим фактом возбуждения против него дела с последующим увольнением в запас из органов военной прокуратуры по указанным основаниям, отмечал Сушков, были существенно нарушены его законные интересы и право возражать против прекращения дела, которое подлежит рассмотрению в судебном порядке.

Выступая в качестве гаранта Конституции и вынося свое суждение по жалобе гражданина О. В. Сушкова, Конституционный Суд РФ особо подчеркнул, что презумпция невиновности (ч. 1 ст.49) и право граждан на судебную защиту (ч. 1 и 2 ст.46) не подлежат ограничению ни при каких условиях. Тем самым было признано, что прекращение уголовного дела по основаниям ст. 6 УПК РСФСР не допускается в случае возражения заинтересованного лица. Впоследствии Федеральным законом от 15 декабря 1996 г. ст.6 УПК РСФСР была изложена в новой редакции, что конечно же является заслугой Конституционного Суда.

Вместе с тем следует отметить, что по делу О. В. Сушкова остались процессуальные неувязки, связанные с его статусом на данной стадии процесса. Действительно, в случае прекращения дела производством в отношении О. В. Сушкова по ст. 6 УПК РСФСР даже с его согласия возникает вопрос: следует ли его считать “обвиняемым” или “свидетелем”? Например, В.К. Коломеец32 категорически возражает против признания гражданина О. В. Сушкова в данной ситуации “свидетелем”, хотя и не оспаривает того факта, что это распространенное мнение присутствует на практике при прекращении дел по основаниям ст. 7, 8, 9 УПК.

Вполне обоснованным по данному вопросу представляется мнение В. П. Божьева33, который, признавая наличие в этой позиции соображений практического “удобства”, полагает, что “прекращать дела в стадии предварительного расследования в данных случаях (ст. 6-9 УПК) предпочтительнее после привлечения лица в качестве обвиняемого”.

Подобный вывод вполне согласуется с требованиями ст. 143 УПК РСФСР о том, что “при наличии достаточных доказательств, дающих основание для предъявления обвинения в совершении преступления, следователь выносит мотивированное постановление о привлечении лица в качестве обвиняемого”34.

Следовательно, к моменту принятия решения о прекращении уголовного дела по основаниям ст.6 УПК именно в этом случае “обвиняемый” пользуется всем комплексом прав, которыми его наделяет (ст. 46) УПК, включая право на помощь защитника (ст. 47) УПК. Процессуальные права граждан — это прежде всего гарантии реализации их конституционных прав и свобод. Равенство перед законом и судом означает наделение граждан одинаковыми правами в уголовном судопроизводстве. Стеснение или ограничение этих прав может являться предметом судебного контроля. Обеспечение доступности судебной защиты в целях соблюдения процессуальных прав участников уголовного судопроизводства постоянно привлекает внимание Конституционного Суда РФ. По своей сущности его деятельность в этом направлении представляет собой отстаивание процессуальных прав участников уголовного судопроизводства средствами конституционного судопроизводства.

Примечательно в этом отношении постановление Конституционного Суда Российской Федерации по делу о проверке конституционности ч. 4 ст. 113 УПК РСФСР в связи с запросом Костомукшского городского суда Республики Карелия от 29 апреля 1998 г.35.

Гражданин А.В.Климочкин, в отношении которого помощником прокурора города Костомукши было вынесено постановление об отказе в возбуждении уголовного дела по факту дорожно-транспортного происшествия в связи с отсутствием в деянии состава преступления, будучи несогласным с мотивами отказа, обжаловал постановление прокурору города Костомукши. В рассмотрении жалобы ему было отказано со ссылкой на ч. 4 ст. 113 УПК РСФСР, предоставляющую право обжаловать отказ в возбуждении уголовного дела только лицу, заявившему о преступлении, каковым А.В.Климочкин в данном случае не являлся.

В дальнейшем Костомукшский суд по жалобе А.В.Климочкина отменил постановление и направил материалы в прокуратуру города Костомукши для дополнительной проверки обстоятельств происшедшего. Но это судебное решение по протесту прокурора города Костомукши было отменено Верховным Судом Республики Карелия, указавшим в своем определении, что жалобу А.В.Климочкина, рассмотренную Костомукшским городским судом в порядке гражданского судопроизводства, следовало разрешать “в соответствии с нормами уголовно-процессуального права”. В результате жалоба была направлена для рассмотрения по существу в прокуратуру Республики Карелия, после чего следователем прокуратуры города Костомукши было вновь вынесено постановление об отказе в возбуждении уголовного дела. Это решение А.В.Климочкин также обжаловал в Костомукшский городской суд.

Костомукшский городской суд, придя к выводу о том, что примененное в деле Климочкина и препятствующее судебному рассмотрению его жалобы положение ч. 4 ст. 113 УПК РСФСР не соответствует Конституции РФ, приостановил производство по жалобе и обратился в Конституционный Суд РФ с запросом о проверке конституционности указанной правовой нормы.

В своем решении Конституционный Суд РФ пришел к выводу, что положение, содержащееся в ч. 4 ст. 113 УПК РСФСР, не соответствует Конституции РФ, ее ст. 45 (ч. 2), 46 (ч. 1 и 2) и 55 (ч. 3) в той мере, в какой оно не допускает судебного обжалования постановления прокурора, следователя или органа дознания об отказе в возбуждении уголовного дела, а также исключает для лиц, интересы которых затрагиваются этим постановлением, возможность использовать для своей защиты все способы, не запрещенные законом.

Содержащаяся в постановлении аргументация позволяет обоснованно расширить круг субъектов, управомоченных обжаловать в судебном порядке постановление об отказе в возбуждении уголовного дела, т.е. помимо заявителей и других заинтересованных лиц, пострадавших от преступления, но не заявлявших о нем, лиц, в отношении которых было отказано в возбуждении уголовного дела и действиям которых дана определенная юридическая оценка, и других.

Федеральным законом от 14 февраля 1997 г.36 УПК был дополнен ст. 375.1, согласно которой “уполномоченный по правам человека в РФ” вправе обращаться с просьбой об отмене постановления об отказе в возбуждении дела к прокурору или в суд. В случае признания жалобы обоснованной и отмене постановления об отказе в возбуждении уголовного дела суд ни в коей мере не берет на себя функции уголовного преследования. Речь идет лишь о необходимости расследования, а затем уже, возможно, о рассмотрении дела в суде и, конечно, при этом не предрешается вопрос о виновности.

Очень важно было обратить внимание, что при рассмотрении подобной жалобы нельзя механически, формально применять закон, ограничивающий права и свободы гражданина, а нужно оценивать его с точки зрения соответствия тем параметрам, которые определены в ч. 3 ст. 55 Конституции. Тем более, когда заявитель утверждает, что постановление об отказе в возбуждении уголовного дела затрагивает его основные конституционные права. Думается, что Конституционный Суд РФ прежде всего исходил из перечня закрепленных в Конституции РФ прав и свобод:

· на жизнь (ст. 20);

· на защиту достоинства (ст. 21);

· на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну, защиту своей чести и доброго имени (ч. 1 ст.23);

· на информацию (ст. 24);

· на свободу совести (ст. 28);

· на свободное использование своих способностей и имущества для предпринимательской и иной не запрещенной законом экономической деятельности (ч. 1 ст. 40);

· на жилище (ч. 1 ст. 40)37.

Предполагая судебную защиту этих прав согласно Конституции РФ (ст. 46), Конституционный Суд РФ в своем решении от 27 марта 1996 г. (№ 8) прямо и определенно указал, что ограничение допуска защитника возможно только по основаниям, прямо указанным в ст. 47, 67.1 УПК РСФСР либо в Положении об адвокатуре 1980 г. При этом не исключается квалифицированная юридическая помощь бесплатно, что также гарантировано Конституцией РФ (ч. 1 ст. 48).

Следовательно, предопределив участие адвоката на всех стадиях процесса, в том числе и на досудебных, Конституционный Суд РФ вполне обоснованно выразил суждение о том, что для адвокатов, равно как и для некоторых других лиц (прокуроров, судей, депутатов), не требуется особых документов для допуска к сведениям, составляющим государственную тайну. Сохранность информации должна обеспечиваться иными законными средствами: отобранием подписки о неразглашении следственной тайны, а также путем проведения закрытых судебных заседаний.

Исходя из принципов гарантий гражданам права на судебную защиту, а также предусмотренных Конституцией РФ гарантий оказания квалифицированной юридической помощи, Конституционный Суд РФ в своем постановлении от 28 января 1997 г. (№ 2-П)38, обсуждая данный вопрос применительно к ч. 4 ст. 47 УПК РСФСР, пришел к бесспорному выводу, что частнопрактикующий юрист, даже имеющий соответствующую лицензию, но не состоящий в “традиционной” коллегии адвокатов, не может быть допущен к делу в качестве защитника.

По существу, Конституционный Суд РФ признал положение ч. 4 ст. 47 УПК РСФСР, согласно которому в качестве защитника допускается адвокат по предъявлении им ордера юридической консультации, не противоречащего Конституции РФ.

Думается, что Конституционный Суд РФ и здесь обошел вниманием потерпевшего, который, будучи наделенным правами на следствии (ст. 53 УПК РСФСР) и являясь равноправной стороной состязательного процесса (ч. 3 ст. 123 Конституции РФ; ст.245, 429, 430, 446-448 УПК РСФСР), имеет равное право на квалифицированного защитника своих интересов в уголовном процессе, если по каким-либо причинам он не может реализовать свои права единолично.

Деятельность Конституционного Суда РФ последовательно направлена на принятие таких решений, которые создают определенный баланс отношений различных форм контроля и органов, их осуществляющих, в уголовном судопроизводстве. Тем самым подчеркивается, что контроль за исполнением законов на предварительном следствии процессуально возложен не только на судебный орган, но и на прокурора, на начальника органа дознания и начальника следственного отдела (ведомственный контроль).

Несмотря на определенные процессуальные различия в работе органов, контролирующих исполнение законов на предварительном следствии, они призваны эффективно обеспечивать надежные условия для защиты прав и свобод граждан, а также интересов общества и государства.

Данные обстоятельства свидетельствуют, что в уголовно-процессуальной теории и практике существует проблема законодательного совершенствования взаимоотношений контрольных органов, а также выработки механизма допустимых ограничений, реализуемых посредством применения уголовно-процессуального принуждения личного, имущественного или организационного характера. Само ограничение прав и свобод личности при этом должно опираться только на Конституцию Российской Федерации, нормы УПК и признанные Российской Федерацией нормы международного права, международные договоры России.

Конституционный Суд РФ совершенно правильно считает, что суды общей юрисдикции не должны подменять прокурорский надзор и выполнять несвойственные им функции по возбуждению уголовного дела, формулированию обвинения, определению уголовно-правовой квалификации, то есть осуществлять обвинение или защиту.

Наглядно позиция Конституционного Суда РФ проявилась по целому ряду рассмотренных дел и вынесенных по ним решениям, в частности по делу о проверке конституционности ст. 418 УПК РСФСР в связи с запросом Каратузского районного суда Красноярского края39 и признании ее не соответствующей Конституции РФ (ст. 120 и ч. 3 ст. 123) в части, наделяющей судью полномочиями возбуждать уголовное дело по подготовленным в протокольной форме материалам о преступлении или отказывать в его возбуждении, излагать в постановлении о возбуждении уголовного дела формулировку обвинения.

Признание не соответствующими Конституции Российской Федерации названных положений ст. 418 УПК РСФСР не препятствует применению других ее положений при рассмотрении вопроса о назначении судебного заседания по делу, исходя из того, что решение о возбуждении дела и о формулировке выдвигаемого против лица обвинения содержится в утвержденном начальником органа дознания и санкцированном прокурором протоколе. Таким образом, было признано, что возбуждение уголовного преследования и поддержание обвинения перед судом является задачей специальных органов — дознания, предварительного следствия и прокуратуры. Суд же обязан проверять результаты их деятельности, объективно и беспристрастно решая вопрос о законности и обоснованности выдвигаемых против лица обвинений, а также рассматривая жалобы на действия и решения должностных лиц на досудебных стадиях. Тем самым Конституционный Суд вновь подтвердил, что защита в уголовном судопроизводстве прав и свобод человека, закрепленных в ст. 18, 46 (ч.1) и 120 Конституции Российской Федерации40, гарантируется независимым и беспристрастным судом.

Следовательно, имеется в виду и независимый судебный контроль, сочетающий объективность и беспристрастность по каждому делу.

Кажется, данное решение Конституционного Суда РФ должно было соответствовать всем требованиям ученых и практиков о независимой судебной власти. Тем не менее и здесь проявились неоднозначные суждения о месте и роли судебного контроля на досудебных стадиях процесса. В этой связи интересно суждение И.З. Федорова41 о том, что судебный контроль за исполнением законов на предварительном следствии не может быть полноценным, так как сочетает “функцию обвинения и функцию защиты”. Автор указанной позиции не дает четкой аргументации своих обоснований, он лишь ссылается на то, что судья становится обвинителем или защитником, когда принимает решение о заключении обвиняемого под стражу или об отмене этой меры пресечения; о проникновении органов расследования в жилище; о прослушивании телефонных переговоров; перлюстрации корреспонденции либо когда отказывает органам расследования в удовлетворении их ходатайств по данным вопросам.

Самое интересное, что подобные высказывания поставили Конституционный Суд РФ перед определенным выбором: последовательно отстаивать позицию независимости суда по исполнению им правосудия в осуществлении судебного контроля на досудебных стадиях процесса или все же попытаться разграничить его процессуальное положение по отношению к органам обвинения и защиты. Тем более, что новый Федеральный закон “Об оперативно-розыскной деятельности”42, принятый 5 июля 1995 г. и введенный в действие со дня его официального опубликования — 18 августа 1995 г. (ст. 8,9), по сравнению с предыдущим Законом “Об оперативно-розыскной деятельности в Российской Федерации” от 13 марта 1992 г. (ст.8), значительно расширил основания для проведения оперативно-розыскных мероприятий, которые ограничивают конституционные права граждан.

В соответствии с указанным законом допускаются ограничения свобод и прав личности: на неприкосновенность жилища, на тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений, передаваемых по сетям электрической и почтовой связи только на основании судебного решения. При этом ст. 8 Закона43 подчеркивает, что данные действия возможны лишь при наличии информации: о признаках подготавливаемого, совершенного или совершаемого противоправного деяния, по которому производство предварительного следствия обязательно; о лицах, подготавливающих, совершающих или совершивших противоправное деяние, по которому производство предварительного следствия обязательно; о событиях или действиях, создающих угрозу государственной, экономической или экологической безопасности Российской Федерации.

Закон допускает проведение указанных мероприятий и до возбуждения уголовного дела. Нельзя не обратить внимание на исключения, согласно которым допускается ограничение прав и свобод граждан без судебного решения, например в силу п. 18 ст. 11 Закона “О милиции”44, который предоставляет работникам милиции право беспрепятственно входить в жилища граждан при преследовании лиц, подозреваемых в совершении преступлений, либо при наличии достаточных данных полагать, что там совершено или совершается преступление, произошел несчастный случай, а также для обеспечения личной безопасности граждан и общественной безопасности при экстремальных ситуациях.

Безусловно, судебный порядок защиты прав и свобод является наиболее надежным и эффективным, позволяет пресечь злоупотребления любых органов и в этом не умалить значимость деятельности Конституционного Суда РФ, который, к примеру, недавно признал неконституционным п. 2 ст. 5 Закона “О прокуратуре РФ” в связи с жалобами гражданина Б. А. Кехмана45. Отказ органов прокуратуры в предоставлении гражданину возможности для ознакомления с материалами, непосредственно затрагивающими его права и свободы, без предусмотренных законом надлежащих оснований, связанных с содержанием указанных материалов, “не является препятствием судебной проверке обоснованности такого отказа”, — указал в своем постановлении Конституционный Суд РФ.

Мы видим, какую огромную работу проводит Конституционный Суд РФ по защите прав и свобод граждан, их обеспечения в порядке судебного контроля за исполнением законов органами предварительного расследования. Давая оценку деятельности КС РФ, наверное, стоит согласиться с К. Ф. Гуценко46 в том, что “анализ его практики показывает, что он находится еще в состоянии поиска своего места в судебной системе”, хотя не признать эффективность его постановлений нельзя, так как многие из них уже учтены в законодательстве. В частности, обоснована позиция Конституционного Суда РФ о гарантиях защиты прав и свобод в уголовном судопроизводстве “особой категории” граждан: депутатов Государственной Думы РФ, судей и других.

Интересно, что в силу Федерального конституционного закона РФ “О судебной системе Российской Федерации”47 оперативно-розыскные мероприятия в отношении судей производятся с соблюдением Конституции Российской Федерации, федеральных законов и только в связи с производством по уголовному делу — в отношении конкретного судьи. Депутатская неприкосновенность членов Государственной Думы все-таки допускает в определенных случаях возбуждение уголовного дела в отношении депутатов, а также возможность их допроса, если деяние не связано с депутатской деятельностью.

Конституционный Суд РФ в своем постановлении от 20 февраля 1996 г. № 5-П подтвердил указанные исключения из правила о депутатской неприкосновенности. При этом сформировал мнение о том, что меры процессуального и иного принуждения в их отношении недопустимы до того периода времени, пока соответствующий прокурор не выйдет с представлением в Государственную Думу, которая, рассмотрев его, может согласиться с предложением о лишении депутатского иммунитета, но может и не согласиться.

В другом постановлении, от 7 марта 1996 г. № 6-П, Конституционный Суд РФ, рассматривая вопрос о судейском иммунитете, также пришел к выводу, что возбуждение уголовного дела в отношении судей возможно, как и проведение следственных действий, но только после соответствующего согласия Высшей квалификационной коллегии судей после соответствующего представления Генерального прокурора РФ. Конечно же принципиально важно то, что Конституционный Суд не подверг сомнению возможность проведения в отношении указанной категории лиц необходимых оперативно-розыскных мероприятий для обеспечения безопасности других лиц, сохранности следов преступления и.т.п. Безусловно, потерпевший, заинтересованные лица и органы в случае отказа Государственной Думы или Высшей квалификационной коллегии судей решить вопрос о лишении депутатского или судейского иммунитета в связи с привлечением к уголовной ответственности могут лично, через Генерального прокурора РФ, обратиться с подобной просьбой в Верховный Суд РФ и отстаивать свою позицию.

Судебная практика наглядно показывает, что эффективность от этого небольшая, так как подобные жалобы удовлетворяются исключительно редко, а возбужденное уголовное дело доводится до судебного разбирательства с вынесением приговора. По этому поводу очень аргументированно высказался А.Д.Бойков48, который на основании исследования данной проблемы пришел к вполне обоснованному выводу, что “законодательство о юридическом иммунитете судей и депутатов нуждается в упорядочении по пути, исключающем превращение неприкосновенности в личную льготу должностного лица”.

Ученый совершенно справедливо полагает, что “этого требуют интересы защиты прав граждан, оказавшихся жертвами преступлений”. В противном случает, полагает он, “ст. 46 Конституции РФ остается в значительной мере декларативной”49.

Данная тема не является предметом настоящего исследования, однако все-таки обратим внимание на то обстоятельство, что реализация гражданами своих прав на судебную защиту на досудебных стадиях, где их противниками в качестве подозреваемого или обвиняемого (а возможно, и потерпевшего) выступают лица, защищенные иммунитетом неприкосновенности, очень затруднительна. Корпоративная солидарность защищает иммунитет подобных лиц лучше, чем самый хороший закон.

Тем не менее Конституционный Суд РФ, затронув проблему иммунитета отдельных лиц от уголовного преследования, попытался ее разрешить в рамках действующей Конституции РФ, и это является еще одним положительным показателем его работы. Хорошо известно, что умолчание не прибавляет авторитета в отправлении правосудия, а лишь подчеркивает слабость судебной власти.

Показательно, что КС РФ не оставил без своего внимания проблемы защиты прав граждан на досудебных стадиях, которым противостоит мощный и властный государственный орган — прокуратура. В данной связи уместно заметить, что относительно недавно Конституционный Суд РФ принял несколько решений, которые идеально вписываются в устоявшееся мнение о том, что судебный контроль на досудебных стадиях существует и может быть реально реализован даже если при этом затрагиваются интересы прокуратуры как органа, призванного осуществлять надзор за исполнением законов на всей территории Российской Федерации.

Так, по делу о проверке конституционности п. 2 ст. 5 Федерального закона “О прокуратуре Российской Федерации” в связи с жалобой гражданина Б.А.Кехмана50 Конституционный суд установил: прокурор Ленинского района города Самары отказал гражданину Б.А.Кехману в просьбе ознакомиться с материалами проводимой прокуратурой проверки, предметом которой являлась законность действий администрации Ленинского района города Самары при предоставлении жилья в связи со сносом жилого дома, часть которого принадлежала ему на праве личной собственности, а также законность действий упомянутого гражданина по исполнению договора, заключенного им с районной администрацией.

Судебно-прокурорские органы, куда обращался гражданин Б.А. Кехман, отказали в удовлетворении его просьбы об ознакомлении с материалами дела, ссылаясь на п. 2 ст. 5 Федерального закона “О прокуратуре Российской Федерации” (в редакции от 17 ноября 1995 г.), согласно которому прокурор и следователь не обязаны давать какие-либо объяснения по существу находящихся в их производстве дел и материалов, а также предоставлять их кому бы то ни было для ознакомления иначе, как в случаях и порядке, предусмотренных федеральным законодательством.

Конституционный Суд РФ очень тщательно исследовал действительные обстоятельства дела, проанализировал нормы Федерального закона “Об оперативно-розыскной деятельности”, нормы УПК РСФСР, другие нормативные акты и положения Конституции РФ, в ревизионном порядке обратился к тексту ранее принятых собственных решений: от 27 марта 1996 г. о проверке конституционности ст. 1 и 21 Закона РФ “О государственной тайне”; от 23 ноября 1999 г. по делу о проверке конституционности абзацев третьего и четвертого п. 3 ст. 27 ФЗ “О свободе совести и о религиозных объединениях”. Суд подчеркнул недопустимость искажения в ходе правового регулирования самого существа конституционных прав и свобод.

В своих КС РФ подчеркнул, что допустимые ограничения прав, закрепленные в ст. 23, 24 и 29 Конституции РФ, дают возможность для гражданина требовать предоставления ему собираемых органами государственной власти и их должностными лицами сведений, непосредственно затрагивающих его права и свободы и тем более касающихся его частной жизни, чести и достоинства. Основания для таких ограничений могут устанавливаться исключительно исходя из требований закона (ч. 2 ст. 24 Конституции). Даже введение чрезвычайного положения не может служить поводом к ограничению прав, закрепленных в ч. 1 ст. 23 и ст. 24 Конституции РФ.

Конституционный Суд РФ признал, что вмешательство в какой бы то ни было форме в деятельность прокурора или следователя, чтобы воспрепятствовать всестороннему, полному и объективному расследованию дела, недопустимо. Непозволительно и разглашение данных предварительного расследования лицом, предупрежденным в установленном законом порядке о сохранении тайны следствия без согласия прокурора.

В то же время Конституционный Суд РФ признал неконституционным предусмотренный п. 2 ст. 5 Закона “О прокуратуре Российской Федерации” отказ органами прокуратуры в предоставлении гражданину возможности для ознакомления с материалами, непосредственно затрагивающими его права и свободы, без предусмотренных законом надлежащих оснований, связанных с содержанием указанных материалов.

Безусловно, судебный порядок защиты прав и свобод является наиболее надежным и эффективным. Но необходимо учитывать, что прокуратура более оперативный орган, чем суд. Поэтому своевременное ознакомление заинтересованного лица с материалами прокурорской проверки и принятым решением по делу может исключить судебную проверку, а порой и длительное судебное разбирательство. Ознакомление с материалами дела заявителя может существенно повлиять на пересмотр решения самой прокуратурой после представления, например, дополнительных материалов, заявлений и ходатайств, влияющих на отмену или изменение принятого ранее по делу решения.

Не секрет, что прокурорами отменяются десятки тысяч необоснованных постановлений о прекращении и приостановлении дел, вносится огромное количество представлений об устранении нарушений закона в ходе следствия и дознания. Но не следует забывать, что в некоторых случаях гражданам может быть отказано в ознакомлении с материалами прокурорских проверок, если они, допустим, содержат государственную тайну или сведения об оперативно-розыскных мероприятиях.

Разумеется, в данной работе были рассмотрены далеко не все постановления Конституционного Суда РФ, касающиеся проблем защиты прав и свобод личности в уголовном судопроизводстве. Не сомневаюсь, что наши исследования в данной области будут продолжены учеными и практиками, а по некоторым вопросам будет дана более глубокая оценка с соответствующими предложениями о поддержке реализации постановлений Конституционного Суда РФ в защиту прав и свобод личности в уголовном судопроизводстве.

Тем не менее, завершая исследование о гарантиях прав личности и значимости постановлений Конституционного Суда РФ для досудебной стадии контроля за деятельностью органов дознания и предварительного следствия, хотел бы обратить внимание на некоторые недостатки его деятельности, которые влияют на практическую реализацию вынесенных им постановлений.

Примечательно, что КС РФ, принимая соответствующие постановления по различным вопросам правоприменительной практики, в том числе и об установлении традиционного или параллельного судебного контроля за органами предварительного расследования, не раскрывает самой процедуры рассмотрения этих жалоб судами общей юрисдикции, не предусматривает санкций за неисполнение решений, не обязывает соответствующие органы и должностных лиц информировать об исполнении постановлений в части, которая имеет к ним отношение.

В этой связи по некоторым из затронутых вопросов, например об организации рассмотрения жалоб в порядке судебного контроля, поступили предложения ряда ученых-процессуалистов51 о том, что оптимальным было бы “установление специальной уголовно-процессуальной процедуры”.

Думается, что с этими предложениями можно согласиться, так как тем самым определится особая значимость обеспечения гарантий прав и свобод личности в уголовном судопроизводстве.

В настоящее время сложилась практика рассмотрения жалоб судом применительно к правилам ст. 220.1 и 220.2, что конечно же недопустимо, так как подобная процедура значительно упрощена, не допускает к участию в процессе потерпевшего, гражданского истца, их представителей. При этом утрачивается принцип состязательности сторон в процессе.

Установление специальной уголовно-процессуальной процедуры рассмотрения жалоб в порядке судебного контроля предполагает законодательное введение такой процессуальной фигуры, как следственный судья. В соответствии со специализацией следственный судья должен осуществлять правосудие по всем делам указанной категории; обобщать судебную практику; статистику; информировать Конституционный Суд РФ об исполнении его решений в части, касающейся его компетенции. Обязательным условием его деятельности являются систематические отчеты о рассмотрении указанных дел в порядке судебного контроля за исполнением законов на предварительном расследовании.

Тем самым будут обеспечены большие гарантии защиты прав и свободы личности в уголовном процессе.

--------------------------------------------------------------------------------

1 См.: Федеральный конституционный закон “О судебной системе Российской Федерации” // СЗ РФ. 1997. № 1. Ст. 1.

2 Конституция Российской Федерации. М., 1998.

3 См.: Федеральный конституционный закон “О судебной системе Российской Федерации” // СЗ РФ. 1997. № 1. Ст. 1.

4 Люшер Ф. Конституционная защита прав и свобод личности. М., 1993. С. 36—41.

5 Шульженко Ю. Л. Конституционный контроль в России. М., 1995. С. 122; Хаманева Н. Ю. Защита прав граждан в сфере исполнительной власти. М., 1997. С. 135—143.

6 Жуйков В. М. Судебная защита прав граждан и юридических лиц. М., 1997. С. 224.

7 Гаджиев Г. А., Пепеляев С. Г. Предприниматель. Налогоплательщик. Государство (правовые позиции Конституционного Суда РФ). М., 1998. С. 63, 67.

8 Российская газета. 1995. 28 декабря.

9 См.: Закон Российской Федерации от 23 мая 1992 г. // Ведомости РФ. 1992. № 25. Ст. 1389.

10 См.: Федеральный закон о Конституционном Суде Российской Федерации. М., 1998.

11 Уголовный процесс / Под. ред. К. Ф. Гуценко. М., 2000. С. 50.

12 Уголовный процесс / Под ред. К. Ф. Гуценко. М., 2000. С. 51.

13 Лукашева Е. А. Права человека. М., 1998. С. 331.

14 Российская юстиция. 1998. № 11. С. 56—58.

15 См.: Судебная система России. М., 2000. С. 11, 316.

16 См.: Российская юстиция. 1999. № 6. С. 5—6.

17 См.: Российская юстиция. 1999. № 6. С. 7.

18 См.: Постановление Конституционного Суда РФ по делу о проверке конституционности положений п. 1 и 3 ч. 1 ст. 232, ч. 4 ст. 248 и ч. 1 ст. 258 УПК РСФСР // СЗ РФ. 1999. № 17. Ст. 2205.

19 Лебедев В. М. Итоги работы судов в 1998 году // Российский судья. 1999. № 1. С. 7.

20 См.: Постановление № 84 Пленума Верховного Суда РФ от 8 декабря 1999 г. “О практике применения судами законодательства, регламентирующего направление уголовных дел для дополнительного расследования // Законность. 2000. № 2. С. 61—63.

21 Колмогоров В. Следствие ищет новые пути борьбы с преступностью // Российская юстиция. 2000. № 3. С. 6—8.

22 Шакарян М. С. Защита прав человека и гражданина в порядке гражданского судопроизводства // Общая теория прав человека. М., 1996. С. 234.

23 Коломеец В. К. УПК РСФСР и КС РФ как Сцилла и Харибда // Конституционное и муниципальное право. 1999. № 2. С. 16—17.

24 Колоколов Н. Судебная проверка решений и действий органов предварительного расследования на досудебном этапе уголовного судопроизводства // Российский судья. 1999. № 3. С. 22.

25 Достиев А. Судебный контроль за соблюдением конституционных прав и свобод // Российский судья. 1999. № 2. С. 8—9.

26 См.: Постановление Конституционного Суда РФ от 3 мая 1995 г. № 4-П // СЗ РФ. 1995. № 19. Ст. 1764.

27 Пашин С. Обжалование ареста в суд // Юридический консультант. 1998. № 4. С. 76.

28 См.: Постановление Конституционного Суда РФ от 13 июня 1996 г. № 14-П // СЗ РФ. 1996. № 26. Ст. 3185.

29 См.: Постановление Конституционного Суда РФ от 13 ноября 1995 г. № 13-П // СЗ РФ. 1996. № 52. Ст. 5881.

30 См.: Постановление Конституционного Суда РФ от 13 ноября 1995 г. № 13-П // СЗ РФ. 1996. № 52. Ст. 5881.

31 См.: Постановление Конституционного Суда РФ от 28 октября 1996 г. № 18-П // СЗ РФ. 1996. № 45. Ст. 5203.

32 Коломеец В. К. УПК РСФСР и КС РФ как Сцилла и Харибда // Конституционное и муниципальное право. 1999. № 2. С. 18.

33 См.: Научно-практический комментарий к УПК РСФСР. М., 2000. С. 31.

34 Там же. С. 296.

35 См.: Постановление Конституционного Суда РФ от 29 апреля 1998 г. № 13-П // Российская газета. 1998. 7 мая.

36 См.: Федеральный закон от 14 февраля 1997 г. // СЗ РФ. 1997. № 12. Ст. 1374.

37 Конституция Российской Федерации. М., 1998.

38 См.: Постановление Конституционного Суда РФ от 28 января 19097 г. по делу о проверке конституционности ч. 4 ст. 47 УПК РСФСР в связи с жалобами Б. В. Антипова, Р. Л. Гитиса, С. В. Абрамова // Российская газета. 1997. 18 февраля.

39 См.: Постановление Конституционного Суда РФ от 28 ноября 1996 г. № 19-П // Вестник Конституционного Суда РФ. 1996. № 5.

40 Конституция Российской Федерации. М., 1998.

41 Федоров И. З. Применение в досудебных стадиях уголовного процесса конституционных норм, допускающих ограничения прав и свобод человека и гражданина. Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 1998. С. 22.

42 См.: Закон об оперативно-розыскной деятельности // Законность. 1995. № 1. С. 43—45.

43 Там же. С. 44.

44 См.: Федеральный закон РФ “О милиции” с изменениями и дополнениями 31 марта 1999 г. № 68-ФЗ // Российская газета. 1999. 8 апреля.

45 См.: Постановление Конституционного Суда РФ // Российская газета 2000. 1 марта.

46 Уголовный процесс. М., 2000. С. 53.

47 См.: Федеральный конституционный закон “О судебной системе Российской Федерации” // СЗ РФ. 1997. № 1. Ст. 1.

48 Бойков А. Д. Третья власть. (Очерки о правосудии, законности и судебной реформе 1990—1996 гг.). М., 1997. С. 312—334.

49 Там же. С. 335.

50 См.: Постановление Конституционного Суда РФ по делу о проверке конституционности п. 2 ст. 5 ФЗ “О прокуратуре Российской Федерации” в связи с жалобой гражданина Б. А. Кехмана // Российская газета. 2000. 1 марта.

51 См.: Демидов И. Ф. Проблема прав человека в современном российском уголовном процессе (концептуальные положения). М., 1996. С. 31; Кашепов В. П. Судебная защита прав и свобод граждан. М., 1999. С. 205.

Постановления Конституционного Суда Российской Федерации как гарантия защиты прав и свобод личности в уголовном судопроизводстве

NEW МЕЖДУНАРОДНОЕ ПРАВО

Меню для авторов

Добавить статью

Редактировать работы

Зарегистрироваться

Полезные ссылки

Искать похожие?

Скачать мультимедию?

ССЫЛКИ ДЛЯ СПИСКА ЛИТЕРАТУРЫ

По стандарту ВАК Республики Беларусь

По ГОСТу Российской Федерации

URL для сайта, блога (постоянный обратный адрес данной страницы)

ПАРТНЁРЫ БИБЛИОТЕКИ рекомендуем!

ОБРАТНО В РУБРИКУ?

МЕЖДУНАРОДНОЕ ПРАВО НА LIBRARY.BY

Пн	Вт	Ср	Чт	Пт	Сб	Вс
01	02	03	04	05	06	07
08	09	10	11	12	13	14
15	16	17	18	19	20	21
22	23	24	25	26	27	28
29	30