В юбилей Хемингуэя приходится признать, что в сознании если не всех, то многих он перешел в разряд "мертвых" классиков. Мода на него прошла, его имя попало в тень новолюбимых и часто прекрасных писателей - Набокова, Борхеса, Фаулза. Теперешнему читателю трудно представить, что значил Хемингуэй в 50-60-е годы для нас, молодых, какое влияние он имел на умы. Времена-то были другие. Достаточно вспомнить, что роман "По ком звонит колокол" я читал в самиздате. А когда он спустя некоторое время появился в печати, я обнаружил, что рукопись была кастрирована по понятным причинам. Цензура "абортировала" важнейшие смысловые куски, касающиеся политики и связанные, в частности, с Долорес Ибаррури и с нашими Михаилом Кольцовым и Ильей Эренбургом. Пуританское перо цензора вычеркивало фразы и абзацы о чувственной любви и натуралистические жестокие подробности, в ту пору казавшиеся неприемлемыми. Когда молодой "Современник", где я тогда работал, выпускал спектакль по пьесе "Пятая колонна", в качестве "щита" понадобилось всесильное имя Константина Симонова. Это был 60-й год. Многие фильмы этой далекой уже эпохи можно найти на http://nowfilms.ru/films/, в том числе и экранизации бессмертного "Белого клыка" старика Хэма.

Хемингуэй все же не был для России запрещенным писателем - его издавали. Не то что Камю, Кафку или того же Набокова, который был в абсолютном запрете. Им зачитывались, его "бородатый портрет" в шерстяном свитере был приметой многих домов молодых шестидесятников. Его самоубийство потрясло поколение, как убийство Кеннеди или как много лет спустя смерть Высоцкого.

Лаконичный стиль Хемингуэя по системе айсберга - восемь девятых под водой и только одна над водой - пленял нас и вызывал желание подражать. Его личность - писателя, путешественника, солдата - для нашего поколения, заставшего вторую мировую войну и помнящего еще события в Испании, была фактом не только литературы, но и самой жизни. И о корриде мы тоже узнали от Хемингуэя. Повесть "Фиеста" была не менее популярна, чем еще не появившийся в печати "Мастер и Маргарита". Мне кажется, Хемингуэя мы узнали и полюбили раньше Фолкнера и Фицджеральда. В этом была некоторая узость наших тогдашних взглядов. Может быть, поэтому, когда наш кругозор стал пошире, некоторые из нас так легко отказались от Хемингуэя и "предали" его. Как во имя взрослых и изощренных страстей предают юношескую любовь.

Не будем спорить, кто из размещенных на иерархической лестнице литературы глубже, значительней: супермен и парижский гуляка Хэм, нежный и изящный Фицджеральд или уединенный йокнапатофский философ Фолкнер. Одно ясно: сегодня, когда заканчивается наш ХХ век и мы оглядываемся назад, его личность, его мощная фигура - это то настоящее, что, по счастью, случилось в нашем столетии и, я уверен, станет достоянием последующих.

К сожалению, я только дважды сталкивался с драматургией Хемингуэя - сыграл роль Престона в "Пятой колонне" в "Современнике" и поставил на центральном телевидении спектакль по его замечательному рассказу "Убийцы". Но как читатель я был щедро одарен им.

Автор - известный режиссер, актер театра и кино

* * *

"Широкие лужайки, узкие умы", - так отзывался Хемингуэй о своей родине - деревушке Оак Парк в штате Иллинойс. Когда у него как-то спросили, почему родные места не фигурируют в его рассказах, писатель ответил, что собрался как-то описать земляков, но поразмыслив, решил их не обижать. Тем не менее биографы утверждают, что атмосфера родного дома очень повлияла на Хемингуэя. От отца он унаследовал интерес к миру природы, от матери - страсть к искусству, от деда - привычку каждый день рассказывать увлекательные истории. После того, как Хемингуэй покинул родные края, он возвращался туда всего дважды. В 1919 году в ореоле героя, раненого австрийским снарядом в тот момент, когда передавал в окоп солдатам шоколад и сигареты. В 1961 году он приехал хоронить отца, покончившего с собой одним выстрелом - так же, как это сделал три десятилетия спустя сам писатель.

Несмотря на прохладное отношение Хемингуэя к отчему дому, земляки писателя отнеслись к его юбилею серьезно. Как сообщает "Рейтер", отреставрирован "викторианский" дом, где родился Хемингуэй. О рождении сына его отец оповестил деревню, протрубив с балкона в горн. Сегодня "трубный глас" снова огласит окрестности. На торжествах в Оак Парке будет представлен неизвестный доселе очерк Хемингуэя "Правда из первых рук", изданный сыном писателя Патриком. Будут в Оак Парке и литературные чтения, и научные дискуссии. 30 тысяч человек соберутся на "бой быков в Памплоне" - представление, где быков будут изображать местные жители. Тот, кто победит, бесплатно поедет в Испанию.