ИНТЕРЕСНО ОБО ВСЁМ (последнее)
Размышления о современной "производственной прозе" и ее герое
Интересно обо всём. Лучшие публикации последних лет на различные актуальные темы.
До сих пор еще, хотя уже прошло больше года, не потускнели впечатления от поездки по Тюменской и Томской областям, которую совершили мы, участники Всесоюзной творческой конференции детских писателей "Новое в жизни - новое в литературе". Она была посвящена вопросам патриотического, интернационального и трудового воспитания в коллективах Западно-Сибирского нефтегазового комплекса и роли художественной литературы в формировании детского характера. На основе записок с этого путешествия будут наверняка в будущем поставлены многие представления для детей!
...Сквозь иллюминатор "АН-24" видно было, какие удивительные петли образовали замерзшие реки на Западно-Сибирской низине, - словно ленивые ужи, извивались они среди непроходимых болот, меж островками буровых вышек. Мороз для здешних мест небольшой - лишь двадцать с лишним градусов, солнце вызванивало искрами в неглубоких еще снегах. Удивляли многоэтажные здания базового для нефтяников города Стрежевое, история которого началась в 1966 году, когда четыреста студентов из Томска высадились на этих непроходимых болотах и во-
стр. 14
--------------------------------------------------------------------------------
гнали в них первые сваи. Теперь из Стрежевого вылетают на пятидневные вахты буровики, а тут идет своим порядком кипучая городская жизнь, и трудно поверить, что дома стоят на могучих сваях, "нырнувших" в болото на глубину шесть - восемь метров, что под колесами "Икаруса" лежат аэродромные плиты. И не один слой, а несколько, потому что эти плиты постепенно опускаются, вгрызаются в болото, и покрытие улиц приходится наращивать. По одну сторону центральной улицы Стрежевого еще сохранились первые деревянные бараки - хотя и быстро построенное, но добротное, с расчетом на крепкие морозы, временное жилье томских студентов, а по другую сторону - многоэтажные современные дома с необходимыми коммунально-бытовыми службами.
Но главное - встречи, беседы, основной темой которых было: побольше узнать о том, как решаются сложные социальные, трудовые, морально-психологические проблемы Сибири, то есть о том, что волнует этих людей сегодня, в процессе гигантских социально-экономических преобразований края.
Нельзя забыть выступление на конференции директора Тюменского судостроительного завода, лауреата Государственной премии СССР П. Потапова. Заводу 56 лет, Петр Петрович работает его директором 25. Следовательно, опыта - не занимать, проблем накопи" лось - не перечесть. "Я не критик, я все, что думаю, скажу" - так начал Потапов свои размышления о наболевших проблемах современного производства. Об утрате престижности профессии инженера, об ограничениях его инициативы (как, кстати, и инициативы директора), о чрезмерной, назойливой, на грани политического и профессионального недоверия, опеке сверху, о директивном, с выговорами и "распеканиями", администрировании... "Не случайно, - сказал П. Потапов, - молодой рабочий после окончания технического вуза отказался от предложенной ему должности начальника цеха - нет среди молодежи стремления занимать командные посты".
Слушал я эти взволнованные слова директора завода и думал о том, в каком приближении к реальному положению дел в сфере производства пребывает ныне наша "производственная проза". Как-то уж так повелось, что прозу эту мы почему-то мыслим себе лишь в жанре романа. И традиционно рассуждаем, прежде
стр. 15
--------------------------------------------------------------------------------
всего, о "производственном" романе, который, надо сказать, причиняет нам немало хлопот. То мы поднимаем его на небывалую высоту, то обходим его критическим вниманием (слишком четко проступают здесь следы поверхностно толкуемой актуальности), то стремимся оживить при помощи премий и авансов, разнообразных конкурсов, "круглых столов", конференций...
С особенным тщанием выискивали мы черты положительного героя - передового человека-труженика. И, нередко казалось - при выходе нового романа, - что вот он появился, этот величественный образ рабочего человека, и мы начинали горячо аплодировать ему, поднимать на высоту, однако проходил год-другой - и прославленный герой исчезал в литературном потоке, и никакими силами мы уже не могли вытащить его в сферу читательского интереса.
В чем же дело? Не раз критики задумывались над этой странной ситуацией, но каких-то "универсальных" объяснений не нашли. А что она, эта ситуация, действительно необычна и далеко не проста, подтвердил феномен "человека со стороны". Мы буквально опьянели от восторга! Вот, наконец, он - настоящий герой эпохи научно-технической революции, доблестный рыцарь со щитом в руках, на котором засверкали магические буквы НТР. Приведу лишь одно, не раз восторженно цитировавшееся суждение Льва Аннинского: "...Вместо руководителей-психологов, ищущих контакта и отзыва... пришли молодые специалисты, "техники-интеллигенты", "белые воротнички", узкие, как рапиры, несгибаемые, четкие и жесткие"1.
Пришли - и ушли. Но оглядываются. Потому что, оказывается, бытует в нашей реальности и фальшивый гуманизм - своеобразное прикрытие добротой, сочувствием, сопереживанием профессиональной некомпетентности, безынициативности и в конечном итоге производственной безграмотности в широком ее понимании. Оглядываются потому, что жесткость, дисциплина, бескомпромиссность, профессиональная компетентность - веление времени. Да, нам не нужна лозунговая доброта, фальшивое понимание человечности, однако социалистические принципы хозяйствования несовместимы, конечно, и с игнорированием "человеческого фактора производства", с волюнтаризмом и холодной, бездушной деловитостью.
--------------------------------------------------------------------------------
1 Л. Аннинский, Битва на полпути. - "Театр", 1972, N 2, с. 39.
стр. 16
--------------------------------------------------------------------------------
Как быть? Помахать прощально вслед этим "деловым людям" ручкой и снова, прикрыв козырьком глаза от солнца, степенно размышлять над вечным; "что-то надо делать", "дальше так нельзя", "нет порядка", "нужен хозяин" и т. д. и т. п. Однако план-то надо давать!
А как именно - "сверху виднее". Как там говорит заслуженный прокатчик Чемерис в романе Павла Загребельного "С точки зрения вечности"? "Я человек простой. Мне лишь бы гнать трубу. Мне моего пота не жаль... А выше нас и нашего пота? Что может быть выше нашего пота? Разум"; Интересно, правда? Но чей разум? Выходит, не прокатчика Чемериса. Тогда - инженера Шляхтича, который придумывает идеи. Странно как-то получается. Рабочему - бездушно потеть, а инженеру Шляхтичу - думать, подходить с умом к делам рабочим, вернее, производственным. Потому что главное - план.
А если подойти хронологически ближе и обратиться за примерами к русской литературе? Пьеса Г. Бокарева "Сталевары", сценарий по варианту этой пьесы - "Самый жаркий месяц". Вот что говорит сталевар Петр Хромов своему товарищу Виктору Лагутину: "Наше с тобой дело, Витя, сталь варить. А обо всем остальном пусть те думают, кто за это деньги получает. Мы люди маленькие. Нас не спрашивают - мы не лезем..." Симптоматичное единодушие...
Ну, это говорят старшие по возрасту рабочие, а как молодежь? Вот свидетельство рабочего из романа П. Загребельного "С точки зрения вечности" Дмитрия Череды - иронически-въедливого говоруна: "Мы не борцы... Мы принадлежим к скромно-показательным гражданам". А вот что говорит один из современных "кузнецов собственного счастья" - бригадир наладчиков электронно-вычислительных машин Юрий Кучмиенко ("Разгон" П. Загребельного), которому не хочется даже и думать о высшем образовании: "Получишь диплом, поставят начальником смены или даже начальником цеха, а через три месяца, то есть в конце квартала, с треском снимут за невыполнение плана". Какой резон брать на себя всю полноту ответственности? Материальный уровень приличный, моральное удовлетворение обеспечено высоким званием "Его Величество Рабочий Класс" - "и никакой ответственности".
стр. 17
--------------------------------------------------------------------------------
Если же нам серьезно задуматься над этими индивидуальными "целевыми программами", то не придем ли к выводу, что годами, нет - десятилетиями невольно культивировалось в сознании человека-труженика чувство какой-то отчужденности от главных задач, встававших перед заводом, колхозом, фабрикой. Нет, на словах, в общих декларациях, активно и, кстати, очень часто прямолинейно, парадно утверждался принцип личной ответственности за все, что происходит вокруг, а на самом деле нередко требовалось, образно говоря, "гнать трубу". Но вам (и это "вам" было каким-то магически-таинственным, как бы нереальным, абстрактным) нужны погонные метры, скошенные или осушенные гектары, "исправная цифра", впечатляющие показатели? Пожалуйста, будем штурмовать рекорды, формировать ударные бригады, а качество - это уже в последнюю очередь!
И погнали мелиораторы каналы по степям, довели плодородные земли до засоления, а председателю колхоза Савве Чередниченко из романа О. Гончара "Берег любви" то и дело приходится из-за этого хвататься за сердце. Мелиораторы план выполнили и перевыполнили, премию отхватили, а последствия их, увы, не касаются.
...Молодой комбайнер Самусь ("Львиное сердце" П. Загребельного) при уборке урожая, что называется, оленем носится по полям, гоняясь за рекордом (его ведь усиленно тянули в "маяки"), а тот печальный факт, что после него в метровой стерне остается много зерна, его вовсе не заботит. "Он был по очереди маяком, передовиком, даже целой бригадой коммунистического труда - и все сам. Сам - бригада, сам сею, сам вею, съем все сам, а вам не дам", - с горьким сарказмом говорит автор об этом творце показателей.
Самусь был похож на робота, которому, так сказать, определили соответствующую программу поведения, заложили своеобразный алгоритм на "жизнь между нормой поставленной и перекрытой, планом, спущенным и перевыполненным, без каких бы то ни было отклонений, ответвлений, без ненужных размышлений и моральных оценок".
Еще примеры? Пожалуйста. Роман А. Мороза "Четверо на дороге", тракторист Кармазин - честно трудился, добросовестно, как пишется в характеристиках, выполнял свои обязанности. Председатель колхоза
стр. 18
--------------------------------------------------------------------------------
Левко Горовой не мог нарадоваться - такой безотказный исполнитель! - ставил его другим в пример, а что в итоге? Душевный кризис - как результат внутреннего опустошения и отсутствия каких-либо зримых общественно значимых ориентиров" Работал человек, в самом деле, честно, однако всего лишь ради заработка - и, как говорится, заковал свой внутренний мир в броню частнособственнических интересов.
Ну, это, так сказать, на низшем уровне, а как же там, наверху? Роман Ю. Мушкетика "Рубеж". Умирает председатель передового в районе, в области, более того - в республике колхоза "Урожай" Пароконь, остается его наследство - его слава, успехи колхоза, его принципы хозяйствования и его "верноподданные", послушные исполнители. Чем не сельский вариант непоколебимых, четких и жестких исполнителей, которые превыше всего ставили показатели, рекорды, славу, честь фабрики, завода, района, области, республики... И это достигалось любой ценой. Как говорит один из героев романа Сирота-Скуратовский: "Пароконь никогда не страдал за других людей, а значит, и не любил их. Они были ему нужны, чтобы подняться еще выше... Он дал людям хлеб... и отнял у них право думать вместе с ним".
Постараемся не забыть этих слов: "Он дал людям хлеб... и отнял у них право думать вместе с ним. Не получалось ли так нередко и в городе, на заводе? Дали хороший заработок, призывать призывали, а морально обязать заботиться о государственных интересах, душевно сопереживать - отучили" Потому что приходилось заниматься очковтирательством, выводить "исправную цифру", заискивать перед высшим начальством - разными главками и министерствами, а рабочий человек пытливый, ему необходимо объяснять, его необходимо убеждать, а время идет - "горят" квартальные планы, годовые, пятилетние... Где-то непроизвольно, разумеется, неосознанно, однако, как мне кажется, это все же факт, что мы нередко нивелируем самое святое - отношение к труду. Когда самым важным оказывается не как ты умеешь работать, а какие, мол, имеешь возможности "организовать" дело, "провернуть" его. Деловитость обрела двоякое значение. С одной стороны, это профессиональное отношение к своему делу, а с другой - умение выкрутиться из "трудной ситуации", "пробить", "выбить", "организо-
стр. 19
--------------------------------------------------------------------------------
вать". Вместо производственной темы теперь все чаще критика употребляет термин "деловая тема"1, писательское внимание сосредоточивается большей частью вокруг "сферы управления": дескать, "здесь сплетаются клубки противоречий, сталкиваются мнения, вихрятся конфликты"2.
Что и говорить, от тех, у кого рука лежит на пульте управления производством, многое зависит. Но не отчуждаем ли мы при этом рабочего, реального исполнителя от сверхзадач, решение которых не в последнюю очередь зависит от его отношения к своим обязанностям? До недавних пор нам казалось, что дело сдвинется к лучшему, если заводу, фабрике, универмагу, парикмахерской, универсаму, жэку дадим делового, жестковатого, принципиального руководителя.
Литература, например, в лице П. Загребельного, В. Добровольского, Ф. Залаты, В. Тублина, В. Собко, Ю. Скопа, А. Мороза, В. Гейдеко, С. Рыбаса и других активно поработала здесь, стремясь открыть "второй план" жизни руководителя - его личный мир как гарантию его служебной перспективности. Дескать, как и вы, этот отягощенный высокой ответственностью "деловой человек" (а в последнее время - и "деловая женщина") тоже страдает, переживает, даже имеет маленькие слабости и грешки, но он самоотверженно работает и ему следует верить.
Литература последовательно, хотя и не с очень большими успехами, пыталась разрушить барьер служебного отчуждения руководителя от непосредственного исполнителя. Конечно, литература помнила и о том, что в современной сфере жизнедеятельности человека сфера управления - вещь труднопостижимая, что без детального прояснения механизма современного управления производством и экономикой нечего и думать о новом уровне художественного постижения производственной темы. Потому и появились произведения М. Колесникова, А. Проханова, В. Мухина, И. Штемлера, К. Столярова, А. Гельмана, А. Каштанова, что набили оскомину сюжеты на уровне компетенции бригадира, начальника цеха, главного инженера и где-то уже в финале - директора завода. Надо
--------------------------------------------------------------------------------
1 См., например, статью М. Амусина "Эволюция деловой темы". - "Нева", 1985, N 2.
2 Там же, с. 154.
стр. 20
--------------------------------------------------------------------------------
было не только представить конфликт, необходимо было воссоздать его развитие, раскрыть хитроумный Механизм возникновения противоречий и одновременно показать, сколько сил, терпения, вдохновения, самоотдачи, а главное - универсальной компетенции приходится приложить настоящему современному руководителю, чтобы спасти положение. Появились авральные ситуации не на уровне чисто производственных конфликтов (ретроград - новатор, неудовлетворительное снабжение - сорванный план, авария - самоотверженный труд рабочего, бригады и т. п.), а на личностном уровне. То есть, выдерживает ли сердце руководителя современные перегрузки, справляется ли его организм, его воля и разум с лавиной непредвиденных проблем, или заканчивается эта борьба в нашем плановом хозяйстве инфарктом, инсультом, заявлением об освобождении от должности или исключением из партии со снятием с работы?
Парадоксально, но за то, что должно быть нормой современного производства, - от бесперебойного снабжения, обеспечения электроэнергией, неуклонного соблюдения трудовой дисциплины, выполнения плана до элементарных норм общения на работе, - приходилось бороться на грани стрессов и инфарктов. И литература начала активно поэтизировать тех "деловых людей", которые выдерживали эти "космические перегрузки" и доводили дело до конца. То есть любой ценой выполняли план. О каком наслаждении (это даже иронично сегодня звучит!) от труда, от честного, спокойного выполнения своих служебных обязанностей можно было говорить! А если и говорилось, то воспринималось все это скептически. В лучшем случае с большой дозой недоверия. Дескать, литературщина.
Ибо что оказывалось? В. наше время можно успешно имитировать, работу и спокойно паразитировать на теле государства. Пример из романа В. Липатова "И это все о нем" хотя и хронологически несколько отдаленный, но очень показательный. И, прежде всего, потому, что писатель едва ли не первым раскрыл социальный механизм успешного имитирования работы, высоких показателей, надежной славы и таланта организатора. Все было у мастера лесопункта Гасилова - и премиальные, и захваливающие статьи в газетах, и первые места, и обмен опытом, и огромный дом с мезонином, бетонированный бассейн, маленькая обсерватория и личный
стр. 21
--------------------------------------------------------------------------------
жеребец. И все это благодаря умелому занижению норм выработки.
Найдем пример более свежий (из литературы, естественно, так как в реальной жизни таких случаев множество). Вот другая сфера - жизнь колхоза. Орденоносец Пароконь из романа Ю. Мушкетика. Там гасиловщина, здесь - нароконевщина. Там - имитация усиленной трудовой доблести, здесь - скрытая от государства сотня гектаров чудесного чернозема, что дает возможность "поднять" средний урожай до престижной цифры. И такое очковтирательство, оказывается, выгодно не только Пароконю, но и району, и области...
В повести "Баллада о Сластионе" Владимира Дрозда в гротескно-ироничном тоне рассказывается о химерической карьере страдающего "портфельной болезнью" плотника Йосипа Сластиона. С молодых лет тянулся он к руководящей должности душой и телом, наконец, назначили бригадиром - и понесло! Начал Йосип Сластион добывать авторитет: завел персональный кабинет и персональную машину, научился играть на бильярде, добился установки телефона в своем доме, за селом построил дачу (какой же он начальник без дачи?), "руководящую шапку" приобрел, а поскольку "пошел в гору", обретается теперь в "высших колхозных сферах", то для "полноценного авторитета" нужна ему еще и любовница... Сластион очень быстро освоил словесные блоки, без которых, как ему казалось, невозможно прожить руководящему лицу: "выполняя и перевыполняя решения", "достигли неслыханных успехов", "на новом большом подъеме", "повернуться лицом к задачам", "решительно, раз и навсегда покончить с вопросом", "в разрезе общих перспектив", "ликвидировать отставание в этом вопросе" и т. п.
Мания во что бы то ни стало руководить, неукротимое желание давать указания, произносить демагогические речи по любому поводу настолько овладели мыслями и чувствами Сластиона, что даже после снятия с руководящей должности он не может угомониться: изготовляет персональную трибуну и дома перед собственной женой произносит речи о мероприятиях и показателях, требуя от жены "обеспечения аплодисментов".
Владимир Дрозд осуществил художественно оригинальное, по-граждански смелое, бескомпромиссное
стр. 22
--------------------------------------------------------------------------------
развенчание весьма распространенных антиобщественных, аморальных явлений - приспособленчества, Карьеризма, демагогической спекуляции на острых проблемах современности, общественного паразитирования.
К сожалению, мы имели возможность убедиться, что немало сложных проблем и на производстве, и в сельском хозяйстве, и в сфере управления появилось потому, что слишком много расплодилось "руководителей вообще" - профессионально не компетентных людей, которые привыкли давать указания, определять проблемы, осуществлять "общее руководство", распекать, наезжать и прорабатывать. Не потому ли у многих людей сложилось такое впечатление, что руководить может кто угодно, только назначай.
Тот же Йосип Сластион с поражающей наивностью и одновременно откровенной наглостью сам себя рекомендует на должность инженера-строителя колхоза. Когда же председатель колхоза удивлённо и растерянно спрашивает: "Да какой же из тебя инженер - без образования?" - Сластион, даже не покраснев, отвечает: "У меня образование практическое. И понимаю моменты дня. Хоть пока еще высшего образования и не имею".
Продолжим цитирование этого симптоматичного диалога. Председатель колхоза:
" - Да пойми ты, это же инженер! Специалист! А ты кто?
- - Инженер в колхозе - это начальник по строительству. А начальнику можно и без диплома, Лишь бы общее руководство обеспечивал".
"Обеспечивать общее руководство" - это значит, по его мнению, конкретно ни за что не отвечать, надо лишь имитировать работу, умело оперировать лозунгами дня, призывая выполнять и перевыполнять поставленные задачи.
В романе Кирилла Столярова "Проверка на прочность" изображен весьма распространенный еще тип руководителя, умеющего обеспечивать "общее руководство" и считающего это главным смыслом своей жизни. И В самом деле, первый замминистра Лев Григорьевич Леонидов не жалел ни здоровья, ни сил для такой деятельности, отдавался работе без остатка и считал, что имеет Моральное право грубо, административно, безжалостно требовать от других, от подчинён-
стр. 23
--------------------------------------------------------------------------------
ных, такой же жертвенности во имя парадной яркости производственных показателей. Но времена меняются, на смену леонидовым неминуемо - иначе ни о каком общественном прогрессе не может быть и речи - приходят такие, как Никита Корнилов. Это уже новая школа управления, это уже новый стиль руководства, предполагающий и сильный характер, и жесткость, строгую требовательность, но на основе высокого профессионализма, объективного самокритичного анализа и своей деятельности, и ситуации дня, и трезвого учета перспектив развития событий, и доброжелательного проникновения в характеры, настроения и самочувствие подчиненных.
Трудно сказать, как быстро и с какими потерями произойдет смена методов в сфере управления на разных ее уровнях, но не следует забывать и о том, что старые, нередко волюнтаристские - по принципу "план любой ценой" - методы руководства преодолеть нелегко. Нелегко потому, что слишком глубоко проникла в общественную психологию убежденность в безнаказанности ошибок, допущенных за счет завода, фабрики, колхоза, совхоза, строительно-монтажного управления. И беда в том, что касается это не только "начальства". Рабочие невольно привыкают к пассивному наблюдению за происходящим по принципу: начальству, мол, виднее...
Интересный диалог есть в рассказе Вячеслава Шугаева "Три женщины". Молодая, незамужняя учительница музыки Елена Сергеевна провоцирует на спор мастера на строительстве новой домны Петра Хрустова. Тот за день накричится, набегается, ему не до споров о духовном и материальном... Дискуссия ведется о Соборной горке, на которой есть старенькая церковь, памятник павшим за советскую власть и прекрасная березовая роща. Хрустов строит домну, которую Елена Сергеевна условно называет Железной горкой. Она противопоставляет ее горке Соборной, где "живут Древность, Память и Красота". "Железная горка, - говорит она, - средство для прокорма, для нормального быта и досуга". Но Петр Хрустов не может согласиться с таким подходом к делу его рук и рук его коллег.
"Железную горку строят пять тысяч человек. Она соединяет их в такое сообщество, в такое товарищество, о котором многие будут вспоминать и на старо-
стр. 24
--------------------------------------------------------------------------------
сти лет с нежностью. Разве это не духовная ценность?" - отвечает Хрустов. Но нельзя не согласиться и с сомнениями Елены Сергеевны, которая готова при-г знать, что содружество, товарищество, подлинная коллективистская взаимовыручка, поддержка и деятельное сопереживание за общее дело - все это составляет духовную ценность рабочих людей. "Но почему я не ощущаю созданной вами духовной ценности? - спрашивает она у Петра. - Не чувствую токов вашего товарищества и вашего рабочего бескорыстия? Эта ценность внутри вас, внутри вашего сообщества!"
Как бы ни хотелось нам понять и оправдать рабочего человека Петра Хрустова, который строит самую большую в мире и, кстати, едва ли не последнюю в мире домну, поскольку она устарела уже в процессе ее строительства, все же претензии самовлюбленной, несколько манерной Елены Сергеевны не лишены оснований. Она тянется к красоте, она обуреваема сомнениями, недовольством собой, а идеал Хрустова - "много работать, вырастить кучу детей, по воскресеньям ездить на подледный лов. А потом - в баньку, под веник...".
Невольно возникает мысль: не сами ли мы формировали подобные ценностные ориентации рабочего человека, когда убеждали рабочий коллектив в том, что сверху спущенный план выполняй не размышляя, вот твоя норма - выполняй, перевыполнишь - больше получишь, а куда пойдут изготовленные детали и отвечают ли они интересам заказчика - не твое дело. Стоит ли тогда удивляться, что многие сюжеты в "производственной прозе" основываются на таких коллизиях?
Молодой рабочий приходит в цех, как это изображено, например, в интересной повести молодого украинского прозаика Валентина Тарнавского "Городские мотивы", и "свежими глазами" видит много безобразий, с которыми смирились старожилы, но постепенно и сам втягивается в общий процесс, привыкает, становится равнодушным...
...После двух недель ученичества Юрию Заброде бригадир поручил первую самостоятельную работу. Не очень сложную, все вроде у него получалось. Юрий, памятуя о том, что ему крайне необходима положительная характеристика для поступления в вуз - ради этого он пошел на завод, - хочет во что бы то ни стало
стр. 25
--------------------------------------------------------------------------------
выполнить норму. И в процессе работы даже увлекся - наклевывался успех, душа уже торжествовала. Но за полчаса до конца смены начались неполадки. Запорол последнюю, десятую деталь. Выручил товарищ. Повел в другой цех, где электронные агрегаты изготовляли мудреные детали, быстро договорился с молодым мастером Иваном, который, правда, называл себя Джоном, и тот за обещанные записи модерной музыки из лондонских альбомов через пять минут принес еще горячую деталь.
Ошеломленный Юрий незаметно прошмыгнул на участок и старательно имитировал "ударный финиш".
Вот тебе и "дело рук твоих", вот тебе и воспитание добросовестного отношения к труду, вот тебе иллюстрация к тезису о духовной ценности рабочей дружбы, взаимовыручки!
Характер Юрия Заброды - закономерный результат достаточно широко распространенной сегодня, к сожалению, болезни - социального и морального конформизма, Юрий уже успел пройти школу приспособленчества, и изменить комплекс его ценностных ориентаций нелегко. "Заброда был из новейшей генерации смекалистых молодых людей - студенистых. То есть умеющих в зависимости от обстоятельств принимать ту форму, в какой ему было удобно. Среди принципиальных казался принципиальным. Среди своих - своим парнем. В мороз был твердым, как лед, под солнцем становился лужей. Бесхребетные проникнут всюду, влезут в каждую щелочку. Заброда хорошо знал, что таким легче жить на свете".
Правда, в повести В. Тарнавского финал, в общем-то, благополучный, то есть традиционно "закономерный": коллектив перевоспитывает парня, который не стал незаметной частицей безликой массы, а возродился--стал рабочим реального, богатого яркими индивидуальностями коллектива. Благодаря интересной композиции повести и тонкому проникновению в мир мыслей и чувств молодого человека 70 - 80-х годов В. Тарнавский раскрыл сложный процесс превращения своеобразного "негероя" в социально активного, творческого, духовно богатого человека.
Другое дело, что слишком зримо просвечивается сама авторская программа художественного изображения этого процесса возрождения. Срабатывает не раз уже апробированное клише: не удалось поступить в
стр. 26
--------------------------------------------------------------------------------
вуз (у В. Тарнавского - исключили из института), приходится идти на завод зарабатывать характеристику, и в помыслах не имея задерживаться тут надолго ("Да он лучше будет карябать свои незамысловатые "эссе", будет страдать от разочарований, подначек, от насмешек над графоманством, но здесь не останется. Чего лично он, Заброда, достигнет здесь, всю жизнь вытачивая постылые оси, - египетскую пирамиду из них построит?"). Однако постепенно, под воздействием обстоятельств заводской жизни, герой пересматривает, хотя и не окончательно, свою жизненную программу, свою систему ценностных ориентации.
В первом: романе молодого прозаика Константина Песоцкого "Вспышки" действует похожий на Юрия Заброду юноша Юрий Падолист. Отец - известный врач, документы поданы в мединститут, пора отправляться на вступительные экзамены. Но нет, Юрий буквально шокирует родителей своим решением: "Завод - и все. Хотя, постой, это и будет объяснением: я никогда в жизни - слышите? - никогда не был убежден в том, что мне написано на роду быть хирургом".
Почувствовав, однако, что вот так, с бухты-барахты, без объяснений и необходимых - по канонам жанра - обоснований, негоже отсылать своего, сразу же понимаем: положительного, в общем, - героя в этот заводской ад (мама: "Да ведь завод ж это же пекло, Юрочка!"), К. Песоцкий на 75 странице, наоборот, вкладывает в уста матери признание, что и отец ее, и отец отца, и еще один дедушка "в свое время были... пролетариями!.. Один - литейщиком, другой - шахтером". Вспоминает тут она и о том, что "они собственноручно делали революцию... о которой вы знаете из истории...". Теперь, полагает автор, ясно, почему Юрий, пошел на завод, - сработали гены. Хотя отец Юрия никак не может поверить, "чтобы в порядочной интеллигентной семье кого-то потянуло вдруг... на завод".
Конечно, это вполне реально - семнадцатилетний парень мог стать рабочим из бунтарского сопротивления заданной родителями жизненной схеме. Как он сам объясняет начальнику отдела кадров: "...С металлом хотел потягаться... Чтобы почувствовать, так сказать, на что могу в жизни рассчитывать".
И, несмотря на то, что в романе К. Песоцкого много разных сюжетных банальностей, расхожих ситуаций и деталей, вроде уже набивших оскомину восторжен-
стр. 27
--------------------------------------------------------------------------------
ных описаний заводов-оранжерей (иначе мы не представляем современное передовое предприятие!), все это, если хотите, "вредные издержки" все еще, увы, эксплуатируемых сюжетно-фабульных стереотипов "производственной прозы". Важно подчеркнуть другое: молодые прозаики стремятся художественно освоить характер молодого рабочего, и К. Песоцкий сумел открыть интересные грани формирования такого характера.
Особенно важно, мне кажется, отметить психологическое исследование постепенной, почти неуловимой переориентации моральных установок Юрия Падолиста. Тут нет всякого рода сюжетно-"взрывных" сцен для оживления повествования, чем, кстати, так еще увлекаются иные авторы современной "производственной прозы". Есть более существенное - раскрывается сложный процесс психологического "прирастания" к делу рук своих, "вживления" в работу, эмоциональное проникновение достоинством содеянного, значительностью открытия себя в работе, в общем трудовом ритме, который позволяет ощутить плечо товарища, сближает души, сплачивает разнородные личности в коллектив.
В последнее время мы почему-то избегаем высоких слов в разговорах о рабочем человеке. Только публицистика еще прибегает к опоэтизированию трудового подвига. В других жанрах это, повторяем, редкость, что происходит, разумеется, не случайно, в известной мере это закономерность, порожденная, как я уже говорил, значительной дозой скептического, нередко чисто утилитарного, прагматического отношения к труду, к святейшему делу на земле. Тут ли до беспредельной преданности, до вдохновенного к нему отношения, которое формировало и формирует чувство рабочей гордости!
В скромном по объему очерке Григора Тютюнника "Шахтерская звезда" как бы исподволь проступают черты характера великого труженика, - писатель словно бы лишь присматривается к своему герою, бережно подступает к нему, избегая высоких слов и чрезмерных восторгов. Но, в конце концов, признается себе и нам, что стать выдающимся тружеником - большое искусство самосоздания себя как личности. И самосоздания, прежде всего, духовного порядка: "Тут необходимо высочайшее качество человеческого духа - самоотверженность. Лишь она способна открыть человеку его творческий потенциал, кем бы он ни был - ученым или
стр. 28
--------------------------------------------------------------------------------
шахтером, хлеборобом или артистом; лишь самоотверженность наполняет труд тем прекрасным содержанием, которое можно назвать гражданственностью. Тогда приходит благородная гордость за себя и свое призвание. Говорим: благородная, ибо знаем же еще и чванство, самовлюбленность, этакое византийство - эти жалкие заменители гордости, этот духовный кризис".
Не без серьезных оснований Владимир Смирнов в послесловии к повести Бориса Бадеева "Счастливчик Воротилов" (М., 1984), высоко оценивает неординарный характер главного героя этого произведения - натуру крупную, сильную, принципиальную, хотя и жестковатую, рядом с которой не очень-то и легко. Характер этого человека обладает магией влияния: таких сильных, "поисковых", устремленных на деятельное решение вечных проблем бытия характеров в нашей прозе еще очень мало. "А по "личности", человеческой значительности, управляемой совестью и рабочим упорством, сегодня истосковалась не только литература, а жизнь", - справедливо отмечает В. Смирнов.
Таких, как Воротилов, многие считают странными, "чудиками", не умеющими жить. А если сказать откровеннее: которые не умеют объегоривать государство, "малой кровью" добиваться материальных благ, почестей, званий, славы.
...В далеком сибирском поселке шахтеров Ногинске Николай Воротилов сначала вызывал к себе обыкновенный интерес - как новый человек. "К нему приглядывались. По первому впечатлению - рвач: не вылезает из мастерских. Однако работает с чистотой и точностью, которых допуски не требуют. А это для рвача - потерянные деньги. Так кто же он?.."
Создавались самые различные версии. От той, что Воротилов пьяница, который неделями не берет капли в рот, а потом как сорвется, как запьет, до легенды о Воротилове-инженере, который забрался в глубинку и выколачивает деньгу. Странно ведь, необычно: работает с удовольствием, на совесть, с перспективой и новаторским поиском. Чем не чудак!
Другой чудак, а их на Севере много (вспомним хотя бы "Территорию" Олега Куваева), завклубом Василий Иванович Громов, разгадал феномен Воротилова: "Молод, а уже сильная, своеобразная, с большим потенциалом личность. Поэтому от каждого твоего поступка расходятся, как радиоволны, невидимые крути, кото-
стр. 29
--------------------------------------------------------------------------------
рые воздействуют на сознание окружающих. Вольно или невольно обыватель реагирует на них. Ему неуютно, он не понимает его будто бы кто-то принуждает думать о тебе и подражать или сопротивляться всему, что ты с собой несешь".
По глубокому убеждению Громова сложившемуся после обсуждения этой "жгучей социальной проблемы" в узком интеллигентном кругу - с врачом и директором школы, - Воротилов принадлежит к той редкостной категории людей, которым стремятся подражать: "Считается, если человек хорошо работает" а начальство его поощряет, создает некий бум, общественное мнение, этому человеку будут подражать. Ан осечка! Жизнь сложнее. Один камешек, пущенный с горы, до самого подножия скачет в одиночестве, а другой, увлекая за собой, вызывает обвал. Подражают далеко не всем. Для подражания нужен человек, который имеет мощный нравственный потенциал".
Что ж, мощный моральный потенциал для каждого - не только рабочего - человека необходим. И не только ради того, чтоб тебе подражали, но и ради реализации своих возможностей. Кажется, разнообразные формы обязательств - от индивидуальных до бригадных, заводских и т. д. - и нацеливают на самореализацию личности. Однако широко распространены тенденции к определенному отстранению от дел общих, к обособлению, если не социальной мимикрии. На это не следует закрывать глаза.
Оказывается, кроме самоотверженной, честной, профессионально безупречной работы для современного человека требуется еще что-то. Искали. Находили. Семейное счастье, материальное благополучие нужны? Нужны! Доброта, человечность, сочувствие нужны? Нужны. Но этого мало. Еще что-то. А что именно? Чувствовали, знали, не отваживались вслух сказать. Органическая вера в общее дело, в наше - социалистическое - дело нужна. Не лозунговая, парадная, не только для провозглашения на митингах, в социалистических обязательствах, - а в душе, в глубинах убеждений и чувств. Скажете: есть! И спросите, подозрительно прищурив глаз: а вы сомневаетесь? Да, есть, но и сомневаюсь. Потому что, не слишком ли часто повторяем это "есть".
И потому, что слишком долго и часто прикрывали бесхозяйственность, безынициативность, профес-
стр. 30
--------------------------------------------------------------------------------
сиональную некомпетентность и равнодушие к делам государственным общими словами и призывами. И хотя рабочий в душе чувствовал: надо вытягивать план, идти на рекорд, вкалывать во внеурочные часы, жертвовать своим временем, ибо это необходимо для народа, страны, но в то же время накапливалась злость к демагогическим разглагольствованиям тех хозяйственников, которые жили интересами коллектива от квартального плана до годового, а отсюда - до пятилетнего. О какой высокой производительности труда можно в таком случае говорить? Честные, ответственные руководители это понимали. Понимали даже и те, кого служебная карьера, стремление остаться среди руководящей элиты любой ценой морально деформировали. "Я не могу, я не умею... я не в состоянии быть и начальником, и человеком", - не удерживается от признания начальник строительно-монтажного управления Голубев (пьеса "Наедине со всеми" А. Гельмана).
Не следует закрывать глаза и на то, что нередко мы разрушали (разумеется, не осознанно, а из-за инертности экономического мышления, из-за отсутствия инициативы, страстного отношения к общему делу) внутренний смысл труда, моральную основу работы, гуманистическую перспективу любого дела. И это по" рождало пассивность, инертность мышления, способствовало распространению бацилл конформизма.
Речь идет о сознательном приспособлении человека к ситуации - будь это гипертрофированное самолюбие, жажда славы или материальных благ, социальная пассивность, идеологическое равнодушие, беспринципность или игра случая. Но первоосновой конформизма является отсутствие принципиальной позиции, ослабление морального и духовного напряжения.
Потому-то критика так часто высказывает сожаление, что слишком мало в современной литературе сильных, волевых, инициативных, государственно мыслящих героев, так низко идейно-эстетическое влияние художественных характеров. В самом деле, нужны герои с мощным моральным потенциалом, которым хоте" лось бы подражать. "Главное счастье" опытный охотник-эвенк Михаил Хейкогир видит в осознании, что ты - человек. Он объясняет Николаю Воротилову смысл этой своей идеи и, главное, своего деятельного утверждения "главного счастья" в обыкновенной жизни. И Хейкогиру хочется иногда отдохнуть, не надры-
стр. 31
--------------------------------------------------------------------------------
ваться на работе, но он не может себе этого разрешить. Он держится. Он знает - надо жить для большой цели "Подними голову - небо над тобой. Достань звезду! Ты человек!"
В повести томского прозаика Сергея Заплавного "Узоры" создан привлекательный характер руководителя, человечного человека, душевная открытость которого настораживает главного инженера Петренко. Иван Орестович Неверов исполняет обязанности начальника мехколонны, зовут его просто Ион-Ион ("Сошлись инициалы с первыми буквами должности"). В работе он руководствовался немодным принципом - "на совесть и сознательность надеялся", потому и не назначили начальником колонны - держали "как временный вариант", до тех пор, пока подыщут достойную кандидатуру.
Сергей Заплавный, думаю, сознательно - как полемический вызов "белым воротничкам" - "заземляет" характер Иона-Иона на "несовременность" его взаимоотношений с начальством, принципов руководства. Даже внешне его герой не идет ни в какое сравнение с новым поколением руководителей. Ну, в самом деле, какой он современный руководитель: "прямолинеен, не умеет ладить с теми, от кого зависит, в президиуме ответственного собрания не смотрится, в семейной жизни ни рыба ни мясо...".
Другое дело - главный инженер мехколонны Петренко, которого готовят в настоящие начальники. И впрямь, разве стал бы Петренко - "деловой, звонкий, представительный", "прыгучий, быстрый, энергичный" - возиться с абсолютно не его служебных обязанностей и компетенции делом - реставрацией старинного коттеджа, который Иван Орестович "выбил" для конторы мехколонны? Разумеется, нет! А вот диковатый, совестливый, истинный подвижник Ион-Ион берется за эту "художественную" работу, ходит, убеждает, находит мастеров, вечерами пропадает на "внеплановом объекте", апеллирует к рабочей совести мастеров ("...покажите настоящее мастерство", "...работай, как в родительском доме. На совесть. Будет о чем вспомнить..."), изыскивает законные возможности для оплаты работы исключительной профессиональной сложности и мастерства.
Что же получается? Стереотипы мышления невольно отстраняют таких людей - добросовестных, искрен-
стр. 32
--------------------------------------------------------------------------------
не болеющих за дело - от "основной магистрали жизни" (Олесь Гончар), потому что они своим характером и принципами (вспомним того же Иона-Иона) "не подходят" под "мерки" вышестоящего начальства. Разумеется, начальником мехколонны должен стать (и стал в финале) деловой, представительный Петренко. Иначе до недавних пор и быть не могло. Как работал Ион-Ион? "Там, где принято просить и раскаиваться, он требовал и упорствовал. Там, где следовало промолчать, говорил, но косноязычно. Там, где его коллеги тактически грамотно и обдуманно делали два шага вперед, один назад, - торопился шагнуть вперед четырежды. Считал: не до церемоний".
Ага, тебе не до церемоний, тогда на твое место придет Петренко. Тот умеет жить по-современному, у него хватит ума и терпения покланяться кому следует, вовремя промолчать, выждать... Правда, Сергей Заплавный пожалел своего доброго, самоотверженного, честного героя и "подыскал" ему хорошую - по призванию - работу в реставрационных мастерских союзного значения.
К сожалению, до недавних пор, а точнее, до откровенных, искренних, бескомпромиссных партийных выступлений о состоянии и перспективах нашего общественного прогресса, таких чудаков, которые были бы добрыми, и сочувствующими, и влюбленными в свое дело, но "не соответствовали" новому типу, вернее, новому стилю поведения и мышления руководящего лица, - таких героев наша проза, как правило, тихо и милосердно "отодвигала" на периферию научно-технического прогресса. Полностью от них не отказывалась, нет, но ведущих ролей им не поручала.
Что же, в самом деле, многим из них не хватало оперативности мышления, тонкого, почти интуитивного ощущения новых идей, острых реакций на технические нововведения, принципиальности и категоричности в отстаивании своей позиции. Однако нередко именно с ними коллективу было душевно теплее, морально комфортабельнее, что ли. Потому что рядом с настоящими деловыми людьми - руководителями широкого профессионального кругозора, глубинных знаний основ современного производства, творцов новаторских технологических процессов, рядом с настоящими командирами производства появились те, кто мастерски пользуется стереотипами оценок и суждений, кто усвоил регламен-
стр. 33
--------------------------------------------------------------------------------
тированные нормы поведения и действия, кто выполняет только свою "ролевую функцию". Это путь к приспособленчеству, к имитированию творческой, активной работы.
Если процесс имитирования работы захватил производственную и колхозную сферу, то разве другая, духовная - не среагирует? Еще как! Прочтите "Записки честолюбивого человека" - роман С. Есина "Имитатор". Как щедро и откровенно делится опытом имитирования административной работы, творчества, воспитания творческой молодежи директор музея Семираев, в совершенстве овладевший искусством приспособленчества!
В статье "Портреты" Владимира Дрозда" ("Литературная газета", 24 июля 1985 года) Сергей Есин, рассматривая повесть В. Дрозда "Одинокий волк", где в центре - гротескно-сатирическое развенчание социального и морально-психологического приспособления недавнего выходца из села Андрея Шишиги, с удивлением обнаруживает, как много у него общего с украинским прозаиком. Он имеет в виду свою повесть "Производственный конфликт", в которой действует целая галерея "антигероев" - анонимщики, лиходеи, черные люди...
Символичен "зоологический" финал повести В. Дрозда: постепенно Андрей теряет свое лицо, врастая в шкуру, то есть в стиль поведения, мышления своего старшего коллеги - циника Петра Харлана, законченного эгоцентриста и прагматика, - и перерождается в оборотня. В повести В. Дрозда оборотень - символ обезличивания человека, окончательная стадия самоуничтожения себя как личности.
Герой романа В. Дрозда "Спектакль" - писатель Ярослав Петруня. Есть и слава, и гонорары, и благополучие, есть и читатель, но нет покоя в душе Петруни, нет творческого удовлетворения тем, что написал и как написал. Это безжалостный суд собственной совести, это неминуемый результат постоянных компромиссов, какими щедро усеян путь в литературу Ярослава Петруни. Потому-то закономерен его моральный крах.
Писатель "возвращает" своего героя в детство - то есть заставляет его задуматься, оглянуться назад, обратиться к своей душе, к глубинам своей совести и решить для себя: идти и дальше проторенным путем духовного равнодушия и материального благополучия
стр. 34
--------------------------------------------------------------------------------
или возвратиться к первому шагу своей жизни и сделать его так, чтобы быть в гармонии со своей совестью и своим гражданским долгом. Роман "Спектакль" оригинален и по форме. Он написан в жанре детектива, авторство которого как бы принадлежит самому Ярославу Петруне, но подготовил этот роман к печати его товарищ детских лет следователь Василий Самута.
Поиски новых жанровых форм, приемов и средств воссоздания сложной морально-психологической атмосферы современного общества, умонастроений героев, стремление гротескно заострить проявления потребительского отношения к своим обязанностям, карьеризма, бюрократизма, общественной безответственности и средствами юмора, сатиры, иронии, приемами гротеска осмеять эти и другие антиобщественные явления - все это характерно для современной украинской прозы. Перечень напрашивается щедрый: романы "Вернись в дом твой", "Рубеж", повести "Обвал", "Слезы Офелии" Ю. Мушкетика, упоминавшиеся уже романы "Разгон", "Львиное сердце" и "Изгнание из рая" П. Загребельного, романы А. Мороза "Четверо на дороге" и "Ваш поезд в девять", повесть "Пух" В. Шевчука, романы Е. Гуцало "Муж взаймы", "Частная жизнь феномена", "Парад планет", роман "Пока есть время" А. Васильковского и роман одного из самых молодых прозаиков - "Философский камень" Галины Пагутяк, рассказ И. Чендея "Букашка в янтаре" и оригинальные по характеру и ситуациям "Местечковые истории" А. Димарова, рассказы Ю. Щербака и повести Нины Бичуй, повесть-феерия В. Тарнавского "Диссертация" (в русском переводе "Цвет папоротника") и повесть Д. Кешели "Приречанские характеры, или Жизнеописание аборигенов бессмертного села"...
Особое внимание следует обратить на два сатирических романа Олега Черногуза "Аристократ" из Вапнярки" и "Претенденты на папаху", в которых писатель, мастерски применяя сатирико-иронические средства и приемы, раскрывает сложный процесс перерождения общественно безответственного человека в социального конформиста и в конечном итоге - в человека, представляющего опасность для общества. Идейно-художественная эволюция характера Евграфа Седалки-Седалковского завершается в романах моральным крахом, в известной мере - чувством угнетения, Осознанием безнадежности собственных форм и ме-
стр. 35
--------------------------------------------------------------------------------
тодов самоутверждения в обществе. "Седалковский улыбался жизни, а жизнь, как говорил он, насмехалась над ним" - эта фраза в известной мере означает процесс закономерного, неминуемого отчуждения Седалковского от общества, которое не может мириться с паразитированием и дискредитацией его моральных норм и основ. Каждый из сотрудников в мифической научно-исследовательской институции под названием "Финдипош" - социально-психологический феномен, модель паразитирования и социальной мимикрии.
Можно и возразить, если и дальше вести разговор о "производственной прозе". Дескать, эти антиобщественные явления и процессы носят спорадический характер, к рабочему классу они не имеют прямого отношения. Там норма, план, все реально, зримо: хорошо работаешь - хорошо и зарабатываешь, нет простора для паразитирования. Все это так, но не следует забывать и о психологической реакции на отклонения от социалистических принципов распределения и хозяйствования.
В докладе на Всесоюзной научно-практической конференции "Совершенствование развитого социализма и идеологическая работа партии в свете решений июньского (1983 г.) Пленума ЦК КПСС" 10 декабря 1984 года М. С. Горбачев подчеркнул: "Жизнь нас научила, что отклонения от социалистических принципов распределения и хозяйствования могут породить и порождают такие серьезные явления, как трудовая и социальная пассивность, тунеядство, моральный нигилизм, скрытые формы перераспределения доходов и благ". "Отсюда необходимость, - как указывал далее М. С. Горбачев, - воспитания в советских людях, прежде всего в молодом поколении, ясного понимания того, что без труда, без напряжения, без полной самоотдачи всех и каждого невозможно не только двигаться вперед, но и сохранить достигнутое"1.
Ну а если возвратиться к феномену "деловых людей" в литературе, прежде всего в драматургии, то он появился именно потому, что в этой сфере писатели очень остро почувствовали общественную потребность и оперативно откликнулись на нее.
В украинской прозе проблему "деловых людей" затронули П. Загребельный в трилогии "С точки зрения
--------------------------------------------------------------------------------
1 М. С. Горбачев, Живое творчество народа, М., 1984, с. 32, 39.
стр. 36
--------------------------------------------------------------------------------
вечности", В. Маняк в повести "Живая вода из камня", Ю. Бедзик в романах "Лазурь" и "Раскрылье", еще раньше - А. Мороз в романе "Чужая любимая", А. Сизоненко... Правда, эта проблема в украинской прозе дала крен к традиционному карьеризму, но надо сказать, что, несмотря на заметную заданность сюжета, гротескность и шаржированность, например, в изображении характера Держикрая в дилогии П. Загребельного, художественную незавершенность в обрисовке характеров героев в романах Ю. Бедзика, в этих произведениях отразился пульс современных проблем. Да, морально стерильные технократы, "белые воротнички", были закономерны в определенной общественной ситуации. Но, повторяю, это был лишь вариант, и, я убежден, в известной мере спекулятивный. Почему спекулятивный? А потому, что не от этих "деловых людей" следовало танцевать. Они лишь обозначили тревожность ситуации, решение которой было им не по силам, несмотря на все попытки апологетов "людей со стороны" утвердить именно эту мысль.
Партия прямо и откровенно говорит о недостатках нашей работы, о том, что наряду с достигнутыми успехами в экономическом развитии страны в последние годы усилились неблагоприятные тенденции, возникло немало трудностей. Преодоление этих трудностей в значительной мере зависит от укрепления гуманистической природы нашей демократии, от ее дальнейшего расширения и углубления, от активизации человеческого фактора. Именно в социальной сфере, как подчеркнул в Политическом докладе Центрального Комитета КПСС XXVII съезду партии товарищ М. С. Горбачев, "реализуются результаты экономической деятельности, затрагивающие жизненные интересы трудящихся, воплощаются высшие цели социализма. Именно здесь наиболее широко и наглядно выявляется гуманистическая природа социалистического строя, его качественное отличие от капитализма"1.
Принятие "делового человека" чуть ли не за главного положительного героя современности обусловлено, на наш взгляд, потребностью, а точнее, жаждой видеть хозяина в важнейших сферах общественно-политической жизни, видеть человека, готового взять на себя всю полноту ответственности. И если этот человек и грешит малость бестактностью, административной су-
--------------------------------------------------------------------------------
1 "Правда", 26 февраля 1986 года.
стр. 37
--------------------------------------------------------------------------------
хостью, безжалостностью - что поделаешь, пусть уж, лишь бы только дело двигалось да был бы порядок. Но если все это как-то, в известной мере (видите, какие предостерегающие реверансы я здесь использую) для экономической, хозяйственной деятельности еще допустимо, то для литературы - никак. Потому что литература - это идейно-эстетическая конденсация общественных настроений и переживаний народа, его нравственных идеалов. Именно в этом основа ее влияния на читателя... Не потому ли образ "делового человека" так быстро сошел со сцены, что не отвечал гуманистической миссии советской литературы. Правда, пока что не пришел ему на смену другой герой. Но он готовится появиться на литературной авансцене - тот герой, который опровергнет концепцию "делового" персонажа и позицию "доброго", а точнее, добренького литературного героя, который в ситуации выбора между делом и добротой, вне всякого сомнения, изберет доброту.
Сегодняшняя социалистическая действительность ждет такого руководителя, такую личность, которая отличалась бы самостоятельностью мышления, глубиной взгляда на перспективы нашего движения, четкостью позиции, принципиальностью убеждений, деловитостью, опирающейся на совестливость. Такие люди у нас есть. Жаль только, что мало их в литературе.
Если бы были характерологически более выразительными и жизненно более реальными герои романов В. Собко, Д. Ткача, Я. Баша, Н. Рыбака, Н. Рудя, А. Хижняка, В. Добровольского, то разве мы бы говорили сегодня о дефиците "рабочей прозы" и образа трудового человека в украинской литературе? Произведений у нас много, проблем поднимается еще больше, а внутренняя неудовлетворенность не дает нам покоя: чувствуем и понимаем, что долг украинской (и не только украинской, но и всей многонациональной) литературы перед рабочим классом и сельским тружеником большой.
Разумеется, со мной можно и спорить и называть такие, например, произведения: роман "Берег любви" с образом старого узловяза Андрона Ягнича О. Гончара, его рассказы, опубликованные в журнале "Витчизна" в 1985 году, тот же "Разгон" П. Загребельного, роман А. Сизоненко "Корабелы", "Чужая любимая" А. Мороза, произведения Н. Сидоряка "Труханов остров", С. Рыбаса "Над нами Донбасс", Нины Крахмале-
стр. 38
--------------------------------------------------------------------------------
вой "Формула жизни", Н. Рябого "Большой летний треугольник", В. Титова "Всем смертям на зло...", "Жизнь прожить", Р. Андрияшика "Кровное дело", Ф. Залаты "Ствол", Наталии Кащук "Рудана", В. Яворивского "Цепная реакция", И. Билыка "День рождения золотой рыбки", В. Тарнавского "Городские мотивы", Ю. Никитина "Огнепоклонники", Г. Володина "Совесть", В. Югова "Дочь", Н. Омельченко "Тюльпаны каменных глубин", В. Лыкова "Море соленое", В. Бездольного "Солнечная даль", В. Черевкова "Семь белых журавлей".
Как видим, перечень немалый, а вот если бы я начал называть имена героев этих и других авторов - сумели бы вы угадать вот так, "с ходу", из какого они произведения и перу какого писателя принадлежат?
Огорчительно, что далеко не все произведения и названных и не названных сейчас прозаиков оставили свой художественный след в духовном сознании общества. Проблемы затронули, а вот явлением духовного порядка не смогли стать. В чем причина? Критика не оценила надлежащим образом? Ну, сколько уже эта критика выдала индульгенций за проблемность, то есть за верность рабочей теме, за верность, которая не всегда была художественно оплачена, не мне рассказывать. Но если уж до конца быть откровенным, то не многих писателей, которые посвятили себя служению производственной теме, критики пестовали, вдохновляли похвалами. Кроме разве лишь В. Собко. Ну, а другим нередко доставалось... за слишком трезвый, бескомпромиссный подход к реальной жизни, как, например, Григору Тютюннику. Критиковали - и часто справедливо - за нехудожественность, схематичность и спекулятивную проблемность.
Однако согласитесь и с тем, что критика очень щедро авансировала искреннюю тягу к рабочей теме. Появился "Канал" И. Григурко - и широко открылись двери в литературу перед молодым, к сожалению, безвременно умершим писателем. И уже не поговорили мы обстоятельно о его романе "Ватерлиния". А стоило бы: книга эта ориентирована на реальный трудовой коллектив. Ну, а разве о романе Ф. Залаты "Ствол" мало говорили? Разве не встретили доброжелательно роман-эпопею, над которой автор работал почти двадцать Лет, - "Гагаи" А. Чепижного? Разве обходила когда-нибудь критика в разговоре о производственной
стр. 39
--------------------------------------------------------------------------------
теме роман Р. Андрияшика "Кровное дело" или романы Н. Рудя, повесть А. Хижняка "Киевская прелюдия", А. Дрофаня "Ломикамень", Н. Омельченко "Озон", В. Добровольского "Текущие дела", Н. Божаткина "Треугольник неба", В. Мухина "Внезапный выброс", Ю. Мамакина "Крушение", произведения Р. Полонского, Б. Силаева, Г. Терещенко, Б. Султанского "Лето ржаных дождей"? А так называемые "бамовские" романы, повести и очерки Л. Горлача, С. Тельнюка, О. Лупия, Н. Гревцова, О. Ефременко, В. Митрохина разве не получали одобрительных рецензий? И опять-таки - перечень немалый.
Однако если эти произведения поставить, как говорится, в общесоюзный литературный контекст, далеко не все они будут заметны. А. Довженко в свое время выразился так: "Мне необходимо изображение высокой человеческой личности". Вот этой высокой человеческой личности как типичного представителя многомиллионной армии рабочего класса нам и не хватает.
Однако только ли писателей, литературу следует винить в том, что образовался своеобразный водораздел между реальной жизнью и жизнью художественной, между тем, что говорит (и как говорит, и как действует) герой художественного произведения - и человек работающий, "вкалывающий"? Не только. Следует видеть глубинную сущность тех общественных, социально-нравственных процессов, которые, пожалуй, можно привести к одному знаменателю - дефициту гуманизма.
Что за этим выражением стоит? Широкое распространение прагматического сознания, "внедрение" разного рода шаблонов, стереотипов мышления и поведения, всяческое обезличивание индивидуальности, которой нелегко было взять на себя "всю полноту ответственности", и эта безликость, стандартизация, унификация перекочевали в литературу.
Ныне в нашей "обычной", повседневной общественной жизни стало гораздо меньше парадного шума, рапортов, лозунгов и отчетов, а больше - честного, открытого, нелицеприятного разговора о наших проблемах и перспективах.
Потому-то и утвердили свой общественный авторитет деревенская проза, публицистика о деревне, что они твердо и настойчиво отстаивали свои позиции;
стр. 40
--------------------------------------------------------------------------------
чего не скажешь о "производственной прозе". Как бы незаметно проза о рабочем классе отошла от художественного исследования непреходящих ценностей, духовного достояния народа в свете перспектив общественно-исторического развития. И считалось, что так оно и должно быть. Мол, рабочий должен "гнать трубу", а вот духовные ценности - это за деревней (с ее опытом прошлого, традицией) и за интеллигенцией.
Ну, вот и снова претензии к литературе. Но ведь литература - та же жизнь, жизнь эстетически проверенная. И проверенная так, на таком уровне обобщений и с таких позиций, что становится уже правдой художественной.
Все мы знаем, что огромное и все возрастающее влияние на развитие научно-технического прогресса в последние годы оказывает учение академика В. И. Вернадского о биосфере и ноосфере. Ноосфера, по Вернадскому, - это единая система "человечество - производство - природа", развивающаяся на основе новых социальных законов в интересах современной и грядущей цивилизации. В связи с тем, что человек активно вмешивается сегодня в природу и эта активность далеко не всегда подвластна контролю, оказалось под угрозой одно из сложнейших явлений этой природы - сам человек. И тут начинают действовать, как замечал Вернадский, особые закономерности, в которых сложно переплетаются законы неживой и живой природы, законы общества и законы человеческого мышления. Как разглядеть эти закономерности? Разумеется, без исследования взаимосвязей социального и биологического факторов успехов добиться нельзя.
Но какое это имеет отношение к теме сегодняшнего разговора? Прямое, непосредственное! Ибо в художественном осмыслении человека труда не чувствуется комплексного, системного подхода. Как ни парадоксально это звучит применительно к такой специфической сфере человеческого духа, как литература, но я убежден, что локальный подход к глобальным проблемам нашего современного бытия не гарантирует успеха писателю. Много пишем мы о трудовых подвигах, о рекордах, восторженно аплодируем новым свидетельствам научно-технической революции, но осторожно обходим вопрос, какой высокой ценой порой даются рекорды, но умалчиваем, что НТР несет с собой и значительные общественные потери.
стр. 41
--------------------------------------------------------------------------------
В сложную экологическую систему, которую порождает промышленное производство, попадает современное село. Встает проблема рабочей силы, сохранения и воссоздания человеческих ресурсов - одна из сложнейших. И не только в городе, но и в селе. Ведь сейчас на Украине свыше 60 процентов населения живет в городах, село за девять лет - с 1970 по 1979 год - отдало городу 2 миллиона 200 тысяч человек. Таких сложных, глобальных проблем немало.
Сейчас писателю нельзя останавливаться только на деталях жизни, на подробностях социальной реальности, надо мыслить широко и с точки зрения человека труда.
Чего греха таить, писатель еще далеко не всегда знает, так ли думает, так ли живет, так ли переживает современный рабочий, как он, писатель, его изобразил. Мы лучше знаем, как он должен думать, как обязан работать, реагировать на жизнь и ее проблемы. Но это неплодотворный подход. "Три человека строят культуру: ученый, художник и рабочий", - писал Максим Горький. Наша задача - чтобы полноправно творил культуру и рабочий.
В 1984 году журнал "Москва" (N 10) напечатал подготовительный материал А. Довженко к "Поэме о море". Там изображен молодой рабочий Руданский, резко критикующий и своего комсорга, и парторга - героя Советского Союза - за непонимание жизни и настроений рабочей молодежи. Этот "молодой рабочий с головой философа и манерой держаться, неповторимо изысканный в своей простоте", политически образованный, начитанный, любитель и знаток истории, сумел так увлечь аудиторию и повести ее за собой в будущее, что невольно сожалеешь, почему он, этот правдолюб и мечтатель Руданский, не остался в "Поэме о море". Таких, как Руданский, среди рабочих и колхозников тысячи и тысячи. И они должны прийти в литературу, на экран, сцену, ибо за ними будущее. Прийти при условии всестороннего, трезвого, по-граждански ответственного анализа всех тех сложных явлений и проблем, которые буквально ежедневно встают перед нами. Анализа с позиций рабочего класса и крестьянства - то есть с позиции нашей социалистической действительности, с позиции стратегии и тактики нашей партии.
г. Киев
стр. 42
...Сквозь иллюминатор "АН-24" видно было, какие удивительные петли образовали замерзшие реки на Западно-Сибирской низине, - словно ленивые ужи, извивались они среди непроходимых болот, меж островками буровых вышек. Мороз для здешних мест небольшой - лишь двадцать с лишним градусов, солнце вызванивало искрами в неглубоких еще снегах. Удивляли многоэтажные здания базового для нефтяников города Стрежевое, история которого началась в 1966 году, когда четыреста студентов из Томска высадились на этих непроходимых болотах и во-
стр. 14
--------------------------------------------------------------------------------
гнали в них первые сваи. Теперь из Стрежевого вылетают на пятидневные вахты буровики, а тут идет своим порядком кипучая городская жизнь, и трудно поверить, что дома стоят на могучих сваях, "нырнувших" в болото на глубину шесть - восемь метров, что под колесами "Икаруса" лежат аэродромные плиты. И не один слой, а несколько, потому что эти плиты постепенно опускаются, вгрызаются в болото, и покрытие улиц приходится наращивать. По одну сторону центральной улицы Стрежевого еще сохранились первые деревянные бараки - хотя и быстро построенное, но добротное, с расчетом на крепкие морозы, временное жилье томских студентов, а по другую сторону - многоэтажные современные дома с необходимыми коммунально-бытовыми службами.
Но главное - встречи, беседы, основной темой которых было: побольше узнать о том, как решаются сложные социальные, трудовые, морально-психологические проблемы Сибири, то есть о том, что волнует этих людей сегодня, в процессе гигантских социально-экономических преобразований края.
Нельзя забыть выступление на конференции директора Тюменского судостроительного завода, лауреата Государственной премии СССР П. Потапова. Заводу 56 лет, Петр Петрович работает его директором 25. Следовательно, опыта - не занимать, проблем накопи" лось - не перечесть. "Я не критик, я все, что думаю, скажу" - так начал Потапов свои размышления о наболевших проблемах современного производства. Об утрате престижности профессии инженера, об ограничениях его инициативы (как, кстати, и инициативы директора), о чрезмерной, назойливой, на грани политического и профессионального недоверия, опеке сверху, о директивном, с выговорами и "распеканиями", администрировании... "Не случайно, - сказал П. Потапов, - молодой рабочий после окончания технического вуза отказался от предложенной ему должности начальника цеха - нет среди молодежи стремления занимать командные посты".
Слушал я эти взволнованные слова директора завода и думал о том, в каком приближении к реальному положению дел в сфере производства пребывает ныне наша "производственная проза". Как-то уж так повелось, что прозу эту мы почему-то мыслим себе лишь в жанре романа. И традиционно рассуждаем, прежде
стр. 15
--------------------------------------------------------------------------------
всего, о "производственном" романе, который, надо сказать, причиняет нам немало хлопот. То мы поднимаем его на небывалую высоту, то обходим его критическим вниманием (слишком четко проступают здесь следы поверхностно толкуемой актуальности), то стремимся оживить при помощи премий и авансов, разнообразных конкурсов, "круглых столов", конференций...
С особенным тщанием выискивали мы черты положительного героя - передового человека-труженика. И, нередко казалось - при выходе нового романа, - что вот он появился, этот величественный образ рабочего человека, и мы начинали горячо аплодировать ему, поднимать на высоту, однако проходил год-другой - и прославленный герой исчезал в литературном потоке, и никакими силами мы уже не могли вытащить его в сферу читательского интереса.
В чем же дело? Не раз критики задумывались над этой странной ситуацией, но каких-то "универсальных" объяснений не нашли. А что она, эта ситуация, действительно необычна и далеко не проста, подтвердил феномен "человека со стороны". Мы буквально опьянели от восторга! Вот, наконец, он - настоящий герой эпохи научно-технической революции, доблестный рыцарь со щитом в руках, на котором засверкали магические буквы НТР. Приведу лишь одно, не раз восторженно цитировавшееся суждение Льва Аннинского: "...Вместо руководителей-психологов, ищущих контакта и отзыва... пришли молодые специалисты, "техники-интеллигенты", "белые воротнички", узкие, как рапиры, несгибаемые, четкие и жесткие"1.
Пришли - и ушли. Но оглядываются. Потому что, оказывается, бытует в нашей реальности и фальшивый гуманизм - своеобразное прикрытие добротой, сочувствием, сопереживанием профессиональной некомпетентности, безынициативности и в конечном итоге производственной безграмотности в широком ее понимании. Оглядываются потому, что жесткость, дисциплина, бескомпромиссность, профессиональная компетентность - веление времени. Да, нам не нужна лозунговая доброта, фальшивое понимание человечности, однако социалистические принципы хозяйствования несовместимы, конечно, и с игнорированием "человеческого фактора производства", с волюнтаризмом и холодной, бездушной деловитостью.
--------------------------------------------------------------------------------
1 Л. Аннинский, Битва на полпути. - "Театр", 1972, N 2, с. 39.
стр. 16
--------------------------------------------------------------------------------
Как быть? Помахать прощально вслед этим "деловым людям" ручкой и снова, прикрыв козырьком глаза от солнца, степенно размышлять над вечным; "что-то надо делать", "дальше так нельзя", "нет порядка", "нужен хозяин" и т. д. и т. п. Однако план-то надо давать!
А как именно - "сверху виднее". Как там говорит заслуженный прокатчик Чемерис в романе Павла Загребельного "С точки зрения вечности"? "Я человек простой. Мне лишь бы гнать трубу. Мне моего пота не жаль... А выше нас и нашего пота? Что может быть выше нашего пота? Разум"; Интересно, правда? Но чей разум? Выходит, не прокатчика Чемериса. Тогда - инженера Шляхтича, который придумывает идеи. Странно как-то получается. Рабочему - бездушно потеть, а инженеру Шляхтичу - думать, подходить с умом к делам рабочим, вернее, производственным. Потому что главное - план.
А если подойти хронологически ближе и обратиться за примерами к русской литературе? Пьеса Г. Бокарева "Сталевары", сценарий по варианту этой пьесы - "Самый жаркий месяц". Вот что говорит сталевар Петр Хромов своему товарищу Виктору Лагутину: "Наше с тобой дело, Витя, сталь варить. А обо всем остальном пусть те думают, кто за это деньги получает. Мы люди маленькие. Нас не спрашивают - мы не лезем..." Симптоматичное единодушие...
Ну, это говорят старшие по возрасту рабочие, а как молодежь? Вот свидетельство рабочего из романа П. Загребельного "С точки зрения вечности" Дмитрия Череды - иронически-въедливого говоруна: "Мы не борцы... Мы принадлежим к скромно-показательным гражданам". А вот что говорит один из современных "кузнецов собственного счастья" - бригадир наладчиков электронно-вычислительных машин Юрий Кучмиенко ("Разгон" П. Загребельного), которому не хочется даже и думать о высшем образовании: "Получишь диплом, поставят начальником смены или даже начальником цеха, а через три месяца, то есть в конце квартала, с треском снимут за невыполнение плана". Какой резон брать на себя всю полноту ответственности? Материальный уровень приличный, моральное удовлетворение обеспечено высоким званием "Его Величество Рабочий Класс" - "и никакой ответственности".
стр. 17
--------------------------------------------------------------------------------
Если же нам серьезно задуматься над этими индивидуальными "целевыми программами", то не придем ли к выводу, что годами, нет - десятилетиями невольно культивировалось в сознании человека-труженика чувство какой-то отчужденности от главных задач, встававших перед заводом, колхозом, фабрикой. Нет, на словах, в общих декларациях, активно и, кстати, очень часто прямолинейно, парадно утверждался принцип личной ответственности за все, что происходит вокруг, а на самом деле нередко требовалось, образно говоря, "гнать трубу". Но вам (и это "вам" было каким-то магически-таинственным, как бы нереальным, абстрактным) нужны погонные метры, скошенные или осушенные гектары, "исправная цифра", впечатляющие показатели? Пожалуйста, будем штурмовать рекорды, формировать ударные бригады, а качество - это уже в последнюю очередь!
И погнали мелиораторы каналы по степям, довели плодородные земли до засоления, а председателю колхоза Савве Чередниченко из романа О. Гончара "Берег любви" то и дело приходится из-за этого хвататься за сердце. Мелиораторы план выполнили и перевыполнили, премию отхватили, а последствия их, увы, не касаются.
...Молодой комбайнер Самусь ("Львиное сердце" П. Загребельного) при уборке урожая, что называется, оленем носится по полям, гоняясь за рекордом (его ведь усиленно тянули в "маяки"), а тот печальный факт, что после него в метровой стерне остается много зерна, его вовсе не заботит. "Он был по очереди маяком, передовиком, даже целой бригадой коммунистического труда - и все сам. Сам - бригада, сам сею, сам вею, съем все сам, а вам не дам", - с горьким сарказмом говорит автор об этом творце показателей.
Самусь был похож на робота, которому, так сказать, определили соответствующую программу поведения, заложили своеобразный алгоритм на "жизнь между нормой поставленной и перекрытой, планом, спущенным и перевыполненным, без каких бы то ни было отклонений, ответвлений, без ненужных размышлений и моральных оценок".
Еще примеры? Пожалуйста. Роман А. Мороза "Четверо на дороге", тракторист Кармазин - честно трудился, добросовестно, как пишется в характеристиках, выполнял свои обязанности. Председатель колхоза
стр. 18
--------------------------------------------------------------------------------
Левко Горовой не мог нарадоваться - такой безотказный исполнитель! - ставил его другим в пример, а что в итоге? Душевный кризис - как результат внутреннего опустошения и отсутствия каких-либо зримых общественно значимых ориентиров" Работал человек, в самом деле, честно, однако всего лишь ради заработка - и, как говорится, заковал свой внутренний мир в броню частнособственнических интересов.
Ну, это, так сказать, на низшем уровне, а как же там, наверху? Роман Ю. Мушкетика "Рубеж". Умирает председатель передового в районе, в области, более того - в республике колхоза "Урожай" Пароконь, остается его наследство - его слава, успехи колхоза, его принципы хозяйствования и его "верноподданные", послушные исполнители. Чем не сельский вариант непоколебимых, четких и жестких исполнителей, которые превыше всего ставили показатели, рекорды, славу, честь фабрики, завода, района, области, республики... И это достигалось любой ценой. Как говорит один из героев романа Сирота-Скуратовский: "Пароконь никогда не страдал за других людей, а значит, и не любил их. Они были ему нужны, чтобы подняться еще выше... Он дал людям хлеб... и отнял у них право думать вместе с ним".
Постараемся не забыть этих слов: "Он дал людям хлеб... и отнял у них право думать вместе с ним. Не получалось ли так нередко и в городе, на заводе? Дали хороший заработок, призывать призывали, а морально обязать заботиться о государственных интересах, душевно сопереживать - отучили" Потому что приходилось заниматься очковтирательством, выводить "исправную цифру", заискивать перед высшим начальством - разными главками и министерствами, а рабочий человек пытливый, ему необходимо объяснять, его необходимо убеждать, а время идет - "горят" квартальные планы, годовые, пятилетние... Где-то непроизвольно, разумеется, неосознанно, однако, как мне кажется, это все же факт, что мы нередко нивелируем самое святое - отношение к труду. Когда самым важным оказывается не как ты умеешь работать, а какие, мол, имеешь возможности "организовать" дело, "провернуть" его. Деловитость обрела двоякое значение. С одной стороны, это профессиональное отношение к своему делу, а с другой - умение выкрутиться из "трудной ситуации", "пробить", "выбить", "организо-
стр. 19
--------------------------------------------------------------------------------
вать". Вместо производственной темы теперь все чаще критика употребляет термин "деловая тема"1, писательское внимание сосредоточивается большей частью вокруг "сферы управления": дескать, "здесь сплетаются клубки противоречий, сталкиваются мнения, вихрятся конфликты"2.
Что и говорить, от тех, у кого рука лежит на пульте управления производством, многое зависит. Но не отчуждаем ли мы при этом рабочего, реального исполнителя от сверхзадач, решение которых не в последнюю очередь зависит от его отношения к своим обязанностям? До недавних пор нам казалось, что дело сдвинется к лучшему, если заводу, фабрике, универмагу, парикмахерской, универсаму, жэку дадим делового, жестковатого, принципиального руководителя.
Литература, например, в лице П. Загребельного, В. Добровольского, Ф. Залаты, В. Тублина, В. Собко, Ю. Скопа, А. Мороза, В. Гейдеко, С. Рыбаса и других активно поработала здесь, стремясь открыть "второй план" жизни руководителя - его личный мир как гарантию его служебной перспективности. Дескать, как и вы, этот отягощенный высокой ответственностью "деловой человек" (а в последнее время - и "деловая женщина") тоже страдает, переживает, даже имеет маленькие слабости и грешки, но он самоотверженно работает и ему следует верить.
Литература последовательно, хотя и не с очень большими успехами, пыталась разрушить барьер служебного отчуждения руководителя от непосредственного исполнителя. Конечно, литература помнила и о том, что в современной сфере жизнедеятельности человека сфера управления - вещь труднопостижимая, что без детального прояснения механизма современного управления производством и экономикой нечего и думать о новом уровне художественного постижения производственной темы. Потому и появились произведения М. Колесникова, А. Проханова, В. Мухина, И. Штемлера, К. Столярова, А. Гельмана, А. Каштанова, что набили оскомину сюжеты на уровне компетенции бригадира, начальника цеха, главного инженера и где-то уже в финале - директора завода. Надо
--------------------------------------------------------------------------------
1 См., например, статью М. Амусина "Эволюция деловой темы". - "Нева", 1985, N 2.
2 Там же, с. 154.
стр. 20
--------------------------------------------------------------------------------
было не только представить конфликт, необходимо было воссоздать его развитие, раскрыть хитроумный Механизм возникновения противоречий и одновременно показать, сколько сил, терпения, вдохновения, самоотдачи, а главное - универсальной компетенции приходится приложить настоящему современному руководителю, чтобы спасти положение. Появились авральные ситуации не на уровне чисто производственных конфликтов (ретроград - новатор, неудовлетворительное снабжение - сорванный план, авария - самоотверженный труд рабочего, бригады и т. п.), а на личностном уровне. То есть, выдерживает ли сердце руководителя современные перегрузки, справляется ли его организм, его воля и разум с лавиной непредвиденных проблем, или заканчивается эта борьба в нашем плановом хозяйстве инфарктом, инсультом, заявлением об освобождении от должности или исключением из партии со снятием с работы?
Парадоксально, но за то, что должно быть нормой современного производства, - от бесперебойного снабжения, обеспечения электроэнергией, неуклонного соблюдения трудовой дисциплины, выполнения плана до элементарных норм общения на работе, - приходилось бороться на грани стрессов и инфарктов. И литература начала активно поэтизировать тех "деловых людей", которые выдерживали эти "космические перегрузки" и доводили дело до конца. То есть любой ценой выполняли план. О каком наслаждении (это даже иронично сегодня звучит!) от труда, от честного, спокойного выполнения своих служебных обязанностей можно было говорить! А если и говорилось, то воспринималось все это скептически. В лучшем случае с большой дозой недоверия. Дескать, литературщина.
Ибо что оказывалось? В. наше время можно успешно имитировать, работу и спокойно паразитировать на теле государства. Пример из романа В. Липатова "И это все о нем" хотя и хронологически несколько отдаленный, но очень показательный. И, прежде всего, потому, что писатель едва ли не первым раскрыл социальный механизм успешного имитирования работы, высоких показателей, надежной славы и таланта организатора. Все было у мастера лесопункта Гасилова - и премиальные, и захваливающие статьи в газетах, и первые места, и обмен опытом, и огромный дом с мезонином, бетонированный бассейн, маленькая обсерватория и личный
стр. 21
--------------------------------------------------------------------------------
жеребец. И все это благодаря умелому занижению норм выработки.
Найдем пример более свежий (из литературы, естественно, так как в реальной жизни таких случаев множество). Вот другая сфера - жизнь колхоза. Орденоносец Пароконь из романа Ю. Мушкетика. Там гасиловщина, здесь - нароконевщина. Там - имитация усиленной трудовой доблести, здесь - скрытая от государства сотня гектаров чудесного чернозема, что дает возможность "поднять" средний урожай до престижной цифры. И такое очковтирательство, оказывается, выгодно не только Пароконю, но и району, и области...
В повести "Баллада о Сластионе" Владимира Дрозда в гротескно-ироничном тоне рассказывается о химерической карьере страдающего "портфельной болезнью" плотника Йосипа Сластиона. С молодых лет тянулся он к руководящей должности душой и телом, наконец, назначили бригадиром - и понесло! Начал Йосип Сластион добывать авторитет: завел персональный кабинет и персональную машину, научился играть на бильярде, добился установки телефона в своем доме, за селом построил дачу (какой же он начальник без дачи?), "руководящую шапку" приобрел, а поскольку "пошел в гору", обретается теперь в "высших колхозных сферах", то для "полноценного авторитета" нужна ему еще и любовница... Сластион очень быстро освоил словесные блоки, без которых, как ему казалось, невозможно прожить руководящему лицу: "выполняя и перевыполняя решения", "достигли неслыханных успехов", "на новом большом подъеме", "повернуться лицом к задачам", "решительно, раз и навсегда покончить с вопросом", "в разрезе общих перспектив", "ликвидировать отставание в этом вопросе" и т. п.
Мания во что бы то ни стало руководить, неукротимое желание давать указания, произносить демагогические речи по любому поводу настолько овладели мыслями и чувствами Сластиона, что даже после снятия с руководящей должности он не может угомониться: изготовляет персональную трибуну и дома перед собственной женой произносит речи о мероприятиях и показателях, требуя от жены "обеспечения аплодисментов".
Владимир Дрозд осуществил художественно оригинальное, по-граждански смелое, бескомпромиссное
стр. 22
--------------------------------------------------------------------------------
развенчание весьма распространенных антиобщественных, аморальных явлений - приспособленчества, Карьеризма, демагогической спекуляции на острых проблемах современности, общественного паразитирования.
К сожалению, мы имели возможность убедиться, что немало сложных проблем и на производстве, и в сельском хозяйстве, и в сфере управления появилось потому, что слишком много расплодилось "руководителей вообще" - профессионально не компетентных людей, которые привыкли давать указания, определять проблемы, осуществлять "общее руководство", распекать, наезжать и прорабатывать. Не потому ли у многих людей сложилось такое впечатление, что руководить может кто угодно, только назначай.
Тот же Йосип Сластион с поражающей наивностью и одновременно откровенной наглостью сам себя рекомендует на должность инженера-строителя колхоза. Когда же председатель колхоза удивлённо и растерянно спрашивает: "Да какой же из тебя инженер - без образования?" - Сластион, даже не покраснев, отвечает: "У меня образование практическое. И понимаю моменты дня. Хоть пока еще высшего образования и не имею".
Продолжим цитирование этого симптоматичного диалога. Председатель колхоза:
" - Да пойми ты, это же инженер! Специалист! А ты кто?
- - Инженер в колхозе - это начальник по строительству. А начальнику можно и без диплома, Лишь бы общее руководство обеспечивал".
"Обеспечивать общее руководство" - это значит, по его мнению, конкретно ни за что не отвечать, надо лишь имитировать работу, умело оперировать лозунгами дня, призывая выполнять и перевыполнять поставленные задачи.
В романе Кирилла Столярова "Проверка на прочность" изображен весьма распространенный еще тип руководителя, умеющего обеспечивать "общее руководство" и считающего это главным смыслом своей жизни. И В самом деле, первый замминистра Лев Григорьевич Леонидов не жалел ни здоровья, ни сил для такой деятельности, отдавался работе без остатка и считал, что имеет Моральное право грубо, административно, безжалостно требовать от других, от подчинён-
стр. 23
--------------------------------------------------------------------------------
ных, такой же жертвенности во имя парадной яркости производственных показателей. Но времена меняются, на смену леонидовым неминуемо - иначе ни о каком общественном прогрессе не может быть и речи - приходят такие, как Никита Корнилов. Это уже новая школа управления, это уже новый стиль руководства, предполагающий и сильный характер, и жесткость, строгую требовательность, но на основе высокого профессионализма, объективного самокритичного анализа и своей деятельности, и ситуации дня, и трезвого учета перспектив развития событий, и доброжелательного проникновения в характеры, настроения и самочувствие подчиненных.
Трудно сказать, как быстро и с какими потерями произойдет смена методов в сфере управления на разных ее уровнях, но не следует забывать и о том, что старые, нередко волюнтаристские - по принципу "план любой ценой" - методы руководства преодолеть нелегко. Нелегко потому, что слишком глубоко проникла в общественную психологию убежденность в безнаказанности ошибок, допущенных за счет завода, фабрики, колхоза, совхоза, строительно-монтажного управления. И беда в том, что касается это не только "начальства". Рабочие невольно привыкают к пассивному наблюдению за происходящим по принципу: начальству, мол, виднее...
Интересный диалог есть в рассказе Вячеслава Шугаева "Три женщины". Молодая, незамужняя учительница музыки Елена Сергеевна провоцирует на спор мастера на строительстве новой домны Петра Хрустова. Тот за день накричится, набегается, ему не до споров о духовном и материальном... Дискуссия ведется о Соборной горке, на которой есть старенькая церковь, памятник павшим за советскую власть и прекрасная березовая роща. Хрустов строит домну, которую Елена Сергеевна условно называет Железной горкой. Она противопоставляет ее горке Соборной, где "живут Древность, Память и Красота". "Железная горка, - говорит она, - средство для прокорма, для нормального быта и досуга". Но Петр Хрустов не может согласиться с таким подходом к делу его рук и рук его коллег.
"Железную горку строят пять тысяч человек. Она соединяет их в такое сообщество, в такое товарищество, о котором многие будут вспоминать и на старо-
стр. 24
--------------------------------------------------------------------------------
сти лет с нежностью. Разве это не духовная ценность?" - отвечает Хрустов. Но нельзя не согласиться и с сомнениями Елены Сергеевны, которая готова при-г знать, что содружество, товарищество, подлинная коллективистская взаимовыручка, поддержка и деятельное сопереживание за общее дело - все это составляет духовную ценность рабочих людей. "Но почему я не ощущаю созданной вами духовной ценности? - спрашивает она у Петра. - Не чувствую токов вашего товарищества и вашего рабочего бескорыстия? Эта ценность внутри вас, внутри вашего сообщества!"
Как бы ни хотелось нам понять и оправдать рабочего человека Петра Хрустова, который строит самую большую в мире и, кстати, едва ли не последнюю в мире домну, поскольку она устарела уже в процессе ее строительства, все же претензии самовлюбленной, несколько манерной Елены Сергеевны не лишены оснований. Она тянется к красоте, она обуреваема сомнениями, недовольством собой, а идеал Хрустова - "много работать, вырастить кучу детей, по воскресеньям ездить на подледный лов. А потом - в баньку, под веник...".
Невольно возникает мысль: не сами ли мы формировали подобные ценностные ориентации рабочего человека, когда убеждали рабочий коллектив в том, что сверху спущенный план выполняй не размышляя, вот твоя норма - выполняй, перевыполнишь - больше получишь, а куда пойдут изготовленные детали и отвечают ли они интересам заказчика - не твое дело. Стоит ли тогда удивляться, что многие сюжеты в "производственной прозе" основываются на таких коллизиях?
Молодой рабочий приходит в цех, как это изображено, например, в интересной повести молодого украинского прозаика Валентина Тарнавского "Городские мотивы", и "свежими глазами" видит много безобразий, с которыми смирились старожилы, но постепенно и сам втягивается в общий процесс, привыкает, становится равнодушным...
...После двух недель ученичества Юрию Заброде бригадир поручил первую самостоятельную работу. Не очень сложную, все вроде у него получалось. Юрий, памятуя о том, что ему крайне необходима положительная характеристика для поступления в вуз - ради этого он пошел на завод, - хочет во что бы то ни стало
стр. 25
--------------------------------------------------------------------------------
выполнить норму. И в процессе работы даже увлекся - наклевывался успех, душа уже торжествовала. Но за полчаса до конца смены начались неполадки. Запорол последнюю, десятую деталь. Выручил товарищ. Повел в другой цех, где электронные агрегаты изготовляли мудреные детали, быстро договорился с молодым мастером Иваном, который, правда, называл себя Джоном, и тот за обещанные записи модерной музыки из лондонских альбомов через пять минут принес еще горячую деталь.
Ошеломленный Юрий незаметно прошмыгнул на участок и старательно имитировал "ударный финиш".
Вот тебе и "дело рук твоих", вот тебе и воспитание добросовестного отношения к труду, вот тебе иллюстрация к тезису о духовной ценности рабочей дружбы, взаимовыручки!
Характер Юрия Заброды - закономерный результат достаточно широко распространенной сегодня, к сожалению, болезни - социального и морального конформизма, Юрий уже успел пройти школу приспособленчества, и изменить комплекс его ценностных ориентаций нелегко. "Заброда был из новейшей генерации смекалистых молодых людей - студенистых. То есть умеющих в зависимости от обстоятельств принимать ту форму, в какой ему было удобно. Среди принципиальных казался принципиальным. Среди своих - своим парнем. В мороз был твердым, как лед, под солнцем становился лужей. Бесхребетные проникнут всюду, влезут в каждую щелочку. Заброда хорошо знал, что таким легче жить на свете".
Правда, в повести В. Тарнавского финал, в общем-то, благополучный, то есть традиционно "закономерный": коллектив перевоспитывает парня, который не стал незаметной частицей безликой массы, а возродился--стал рабочим реального, богатого яркими индивидуальностями коллектива. Благодаря интересной композиции повести и тонкому проникновению в мир мыслей и чувств молодого человека 70 - 80-х годов В. Тарнавский раскрыл сложный процесс превращения своеобразного "негероя" в социально активного, творческого, духовно богатого человека.
Другое дело, что слишком зримо просвечивается сама авторская программа художественного изображения этого процесса возрождения. Срабатывает не раз уже апробированное клише: не удалось поступить в
стр. 26
--------------------------------------------------------------------------------
вуз (у В. Тарнавского - исключили из института), приходится идти на завод зарабатывать характеристику, и в помыслах не имея задерживаться тут надолго ("Да он лучше будет карябать свои незамысловатые "эссе", будет страдать от разочарований, подначек, от насмешек над графоманством, но здесь не останется. Чего лично он, Заброда, достигнет здесь, всю жизнь вытачивая постылые оси, - египетскую пирамиду из них построит?"). Однако постепенно, под воздействием обстоятельств заводской жизни, герой пересматривает, хотя и не окончательно, свою жизненную программу, свою систему ценностных ориентации.
В первом: романе молодого прозаика Константина Песоцкого "Вспышки" действует похожий на Юрия Заброду юноша Юрий Падолист. Отец - известный врач, документы поданы в мединститут, пора отправляться на вступительные экзамены. Но нет, Юрий буквально шокирует родителей своим решением: "Завод - и все. Хотя, постой, это и будет объяснением: я никогда в жизни - слышите? - никогда не был убежден в том, что мне написано на роду быть хирургом".
Почувствовав, однако, что вот так, с бухты-барахты, без объяснений и необходимых - по канонам жанра - обоснований, негоже отсылать своего, сразу же понимаем: положительного, в общем, - героя в этот заводской ад (мама: "Да ведь завод ж это же пекло, Юрочка!"), К. Песоцкий на 75 странице, наоборот, вкладывает в уста матери признание, что и отец ее, и отец отца, и еще один дедушка "в свое время были... пролетариями!.. Один - литейщиком, другой - шахтером". Вспоминает тут она и о том, что "они собственноручно делали революцию... о которой вы знаете из истории...". Теперь, полагает автор, ясно, почему Юрий, пошел на завод, - сработали гены. Хотя отец Юрия никак не может поверить, "чтобы в порядочной интеллигентной семье кого-то потянуло вдруг... на завод".
Конечно, это вполне реально - семнадцатилетний парень мог стать рабочим из бунтарского сопротивления заданной родителями жизненной схеме. Как он сам объясняет начальнику отдела кадров: "...С металлом хотел потягаться... Чтобы почувствовать, так сказать, на что могу в жизни рассчитывать".
И, несмотря на то, что в романе К. Песоцкого много разных сюжетных банальностей, расхожих ситуаций и деталей, вроде уже набивших оскомину восторжен-
стр. 27
--------------------------------------------------------------------------------
ных описаний заводов-оранжерей (иначе мы не представляем современное передовое предприятие!), все это, если хотите, "вредные издержки" все еще, увы, эксплуатируемых сюжетно-фабульных стереотипов "производственной прозы". Важно подчеркнуть другое: молодые прозаики стремятся художественно освоить характер молодого рабочего, и К. Песоцкий сумел открыть интересные грани формирования такого характера.
Особенно важно, мне кажется, отметить психологическое исследование постепенной, почти неуловимой переориентации моральных установок Юрия Падолиста. Тут нет всякого рода сюжетно-"взрывных" сцен для оживления повествования, чем, кстати, так еще увлекаются иные авторы современной "производственной прозы". Есть более существенное - раскрывается сложный процесс психологического "прирастания" к делу рук своих, "вживления" в работу, эмоциональное проникновение достоинством содеянного, значительностью открытия себя в работе, в общем трудовом ритме, который позволяет ощутить плечо товарища, сближает души, сплачивает разнородные личности в коллектив.
В последнее время мы почему-то избегаем высоких слов в разговорах о рабочем человеке. Только публицистика еще прибегает к опоэтизированию трудового подвига. В других жанрах это, повторяем, редкость, что происходит, разумеется, не случайно, в известной мере это закономерность, порожденная, как я уже говорил, значительной дозой скептического, нередко чисто утилитарного, прагматического отношения к труду, к святейшему делу на земле. Тут ли до беспредельной преданности, до вдохновенного к нему отношения, которое формировало и формирует чувство рабочей гордости!
В скромном по объему очерке Григора Тютюнника "Шахтерская звезда" как бы исподволь проступают черты характера великого труженика, - писатель словно бы лишь присматривается к своему герою, бережно подступает к нему, избегая высоких слов и чрезмерных восторгов. Но, в конце концов, признается себе и нам, что стать выдающимся тружеником - большое искусство самосоздания себя как личности. И самосоздания, прежде всего, духовного порядка: "Тут необходимо высочайшее качество человеческого духа - самоотверженность. Лишь она способна открыть человеку его творческий потенциал, кем бы он ни был - ученым или
стр. 28
--------------------------------------------------------------------------------
шахтером, хлеборобом или артистом; лишь самоотверженность наполняет труд тем прекрасным содержанием, которое можно назвать гражданственностью. Тогда приходит благородная гордость за себя и свое призвание. Говорим: благородная, ибо знаем же еще и чванство, самовлюбленность, этакое византийство - эти жалкие заменители гордости, этот духовный кризис".
Не без серьезных оснований Владимир Смирнов в послесловии к повести Бориса Бадеева "Счастливчик Воротилов" (М., 1984), высоко оценивает неординарный характер главного героя этого произведения - натуру крупную, сильную, принципиальную, хотя и жестковатую, рядом с которой не очень-то и легко. Характер этого человека обладает магией влияния: таких сильных, "поисковых", устремленных на деятельное решение вечных проблем бытия характеров в нашей прозе еще очень мало. "А по "личности", человеческой значительности, управляемой совестью и рабочим упорством, сегодня истосковалась не только литература, а жизнь", - справедливо отмечает В. Смирнов.
Таких, как Воротилов, многие считают странными, "чудиками", не умеющими жить. А если сказать откровеннее: которые не умеют объегоривать государство, "малой кровью" добиваться материальных благ, почестей, званий, славы.
...В далеком сибирском поселке шахтеров Ногинске Николай Воротилов сначала вызывал к себе обыкновенный интерес - как новый человек. "К нему приглядывались. По первому впечатлению - рвач: не вылезает из мастерских. Однако работает с чистотой и точностью, которых допуски не требуют. А это для рвача - потерянные деньги. Так кто же он?.."
Создавались самые различные версии. От той, что Воротилов пьяница, который неделями не берет капли в рот, а потом как сорвется, как запьет, до легенды о Воротилове-инженере, который забрался в глубинку и выколачивает деньгу. Странно ведь, необычно: работает с удовольствием, на совесть, с перспективой и новаторским поиском. Чем не чудак!
Другой чудак, а их на Севере много (вспомним хотя бы "Территорию" Олега Куваева), завклубом Василий Иванович Громов, разгадал феномен Воротилова: "Молод, а уже сильная, своеобразная, с большим потенциалом личность. Поэтому от каждого твоего поступка расходятся, как радиоволны, невидимые крути, кото-
стр. 29
--------------------------------------------------------------------------------
рые воздействуют на сознание окружающих. Вольно или невольно обыватель реагирует на них. Ему неуютно, он не понимает его будто бы кто-то принуждает думать о тебе и подражать или сопротивляться всему, что ты с собой несешь".
По глубокому убеждению Громова сложившемуся после обсуждения этой "жгучей социальной проблемы" в узком интеллигентном кругу - с врачом и директором школы, - Воротилов принадлежит к той редкостной категории людей, которым стремятся подражать: "Считается, если человек хорошо работает" а начальство его поощряет, создает некий бум, общественное мнение, этому человеку будут подражать. Ан осечка! Жизнь сложнее. Один камешек, пущенный с горы, до самого подножия скачет в одиночестве, а другой, увлекая за собой, вызывает обвал. Подражают далеко не всем. Для подражания нужен человек, который имеет мощный нравственный потенциал".
Что ж, мощный моральный потенциал для каждого - не только рабочего - человека необходим. И не только ради того, чтоб тебе подражали, но и ради реализации своих возможностей. Кажется, разнообразные формы обязательств - от индивидуальных до бригадных, заводских и т. д. - и нацеливают на самореализацию личности. Однако широко распространены тенденции к определенному отстранению от дел общих, к обособлению, если не социальной мимикрии. На это не следует закрывать глаза.
Оказывается, кроме самоотверженной, честной, профессионально безупречной работы для современного человека требуется еще что-то. Искали. Находили. Семейное счастье, материальное благополучие нужны? Нужны! Доброта, человечность, сочувствие нужны? Нужны. Но этого мало. Еще что-то. А что именно? Чувствовали, знали, не отваживались вслух сказать. Органическая вера в общее дело, в наше - социалистическое - дело нужна. Не лозунговая, парадная, не только для провозглашения на митингах, в социалистических обязательствах, - а в душе, в глубинах убеждений и чувств. Скажете: есть! И спросите, подозрительно прищурив глаз: а вы сомневаетесь? Да, есть, но и сомневаюсь. Потому что, не слишком ли часто повторяем это "есть".
И потому, что слишком долго и часто прикрывали бесхозяйственность, безынициативность, профес-
стр. 30
--------------------------------------------------------------------------------
сиональную некомпетентность и равнодушие к делам государственным общими словами и призывами. И хотя рабочий в душе чувствовал: надо вытягивать план, идти на рекорд, вкалывать во внеурочные часы, жертвовать своим временем, ибо это необходимо для народа, страны, но в то же время накапливалась злость к демагогическим разглагольствованиям тех хозяйственников, которые жили интересами коллектива от квартального плана до годового, а отсюда - до пятилетнего. О какой высокой производительности труда можно в таком случае говорить? Честные, ответственные руководители это понимали. Понимали даже и те, кого служебная карьера, стремление остаться среди руководящей элиты любой ценой морально деформировали. "Я не могу, я не умею... я не в состоянии быть и начальником, и человеком", - не удерживается от признания начальник строительно-монтажного управления Голубев (пьеса "Наедине со всеми" А. Гельмана).
Не следует закрывать глаза и на то, что нередко мы разрушали (разумеется, не осознанно, а из-за инертности экономического мышления, из-за отсутствия инициативы, страстного отношения к общему делу) внутренний смысл труда, моральную основу работы, гуманистическую перспективу любого дела. И это по" рождало пассивность, инертность мышления, способствовало распространению бацилл конформизма.
Речь идет о сознательном приспособлении человека к ситуации - будь это гипертрофированное самолюбие, жажда славы или материальных благ, социальная пассивность, идеологическое равнодушие, беспринципность или игра случая. Но первоосновой конформизма является отсутствие принципиальной позиции, ослабление морального и духовного напряжения.
Потому-то критика так часто высказывает сожаление, что слишком мало в современной литературе сильных, волевых, инициативных, государственно мыслящих героев, так низко идейно-эстетическое влияние художественных характеров. В самом деле, нужны герои с мощным моральным потенциалом, которым хоте" лось бы подражать. "Главное счастье" опытный охотник-эвенк Михаил Хейкогир видит в осознании, что ты - человек. Он объясняет Николаю Воротилову смысл этой своей идеи и, главное, своего деятельного утверждения "главного счастья" в обыкновенной жизни. И Хейкогиру хочется иногда отдохнуть, не надры-
стр. 31
--------------------------------------------------------------------------------
ваться на работе, но он не может себе этого разрешить. Он держится. Он знает - надо жить для большой цели "Подними голову - небо над тобой. Достань звезду! Ты человек!"
В повести томского прозаика Сергея Заплавного "Узоры" создан привлекательный характер руководителя, человечного человека, душевная открытость которого настораживает главного инженера Петренко. Иван Орестович Неверов исполняет обязанности начальника мехколонны, зовут его просто Ион-Ион ("Сошлись инициалы с первыми буквами должности"). В работе он руководствовался немодным принципом - "на совесть и сознательность надеялся", потому и не назначили начальником колонны - держали "как временный вариант", до тех пор, пока подыщут достойную кандидатуру.
Сергей Заплавный, думаю, сознательно - как полемический вызов "белым воротничкам" - "заземляет" характер Иона-Иона на "несовременность" его взаимоотношений с начальством, принципов руководства. Даже внешне его герой не идет ни в какое сравнение с новым поколением руководителей. Ну, в самом деле, какой он современный руководитель: "прямолинеен, не умеет ладить с теми, от кого зависит, в президиуме ответственного собрания не смотрится, в семейной жизни ни рыба ни мясо...".
Другое дело - главный инженер мехколонны Петренко, которого готовят в настоящие начальники. И впрямь, разве стал бы Петренко - "деловой, звонкий, представительный", "прыгучий, быстрый, энергичный" - возиться с абсолютно не его служебных обязанностей и компетенции делом - реставрацией старинного коттеджа, который Иван Орестович "выбил" для конторы мехколонны? Разумеется, нет! А вот диковатый, совестливый, истинный подвижник Ион-Ион берется за эту "художественную" работу, ходит, убеждает, находит мастеров, вечерами пропадает на "внеплановом объекте", апеллирует к рабочей совести мастеров ("...покажите настоящее мастерство", "...работай, как в родительском доме. На совесть. Будет о чем вспомнить..."), изыскивает законные возможности для оплаты работы исключительной профессиональной сложности и мастерства.
Что же получается? Стереотипы мышления невольно отстраняют таких людей - добросовестных, искрен-
стр. 32
--------------------------------------------------------------------------------
не болеющих за дело - от "основной магистрали жизни" (Олесь Гончар), потому что они своим характером и принципами (вспомним того же Иона-Иона) "не подходят" под "мерки" вышестоящего начальства. Разумеется, начальником мехколонны должен стать (и стал в финале) деловой, представительный Петренко. Иначе до недавних пор и быть не могло. Как работал Ион-Ион? "Там, где принято просить и раскаиваться, он требовал и упорствовал. Там, где следовало промолчать, говорил, но косноязычно. Там, где его коллеги тактически грамотно и обдуманно делали два шага вперед, один назад, - торопился шагнуть вперед четырежды. Считал: не до церемоний".
Ага, тебе не до церемоний, тогда на твое место придет Петренко. Тот умеет жить по-современному, у него хватит ума и терпения покланяться кому следует, вовремя промолчать, выждать... Правда, Сергей Заплавный пожалел своего доброго, самоотверженного, честного героя и "подыскал" ему хорошую - по призванию - работу в реставрационных мастерских союзного значения.
К сожалению, до недавних пор, а точнее, до откровенных, искренних, бескомпромиссных партийных выступлений о состоянии и перспективах нашего общественного прогресса, таких чудаков, которые были бы добрыми, и сочувствующими, и влюбленными в свое дело, но "не соответствовали" новому типу, вернее, новому стилю поведения и мышления руководящего лица, - таких героев наша проза, как правило, тихо и милосердно "отодвигала" на периферию научно-технического прогресса. Полностью от них не отказывалась, нет, но ведущих ролей им не поручала.
Что же, в самом деле, многим из них не хватало оперативности мышления, тонкого, почти интуитивного ощущения новых идей, острых реакций на технические нововведения, принципиальности и категоричности в отстаивании своей позиции. Однако нередко именно с ними коллективу было душевно теплее, морально комфортабельнее, что ли. Потому что рядом с настоящими деловыми людьми - руководителями широкого профессионального кругозора, глубинных знаний основ современного производства, творцов новаторских технологических процессов, рядом с настоящими командирами производства появились те, кто мастерски пользуется стереотипами оценок и суждений, кто усвоил регламен-
стр. 33
--------------------------------------------------------------------------------
тированные нормы поведения и действия, кто выполняет только свою "ролевую функцию". Это путь к приспособленчеству, к имитированию творческой, активной работы.
Если процесс имитирования работы захватил производственную и колхозную сферу, то разве другая, духовная - не среагирует? Еще как! Прочтите "Записки честолюбивого человека" - роман С. Есина "Имитатор". Как щедро и откровенно делится опытом имитирования административной работы, творчества, воспитания творческой молодежи директор музея Семираев, в совершенстве овладевший искусством приспособленчества!
В статье "Портреты" Владимира Дрозда" ("Литературная газета", 24 июля 1985 года) Сергей Есин, рассматривая повесть В. Дрозда "Одинокий волк", где в центре - гротескно-сатирическое развенчание социального и морально-психологического приспособления недавнего выходца из села Андрея Шишиги, с удивлением обнаруживает, как много у него общего с украинским прозаиком. Он имеет в виду свою повесть "Производственный конфликт", в которой действует целая галерея "антигероев" - анонимщики, лиходеи, черные люди...
Символичен "зоологический" финал повести В. Дрозда: постепенно Андрей теряет свое лицо, врастая в шкуру, то есть в стиль поведения, мышления своего старшего коллеги - циника Петра Харлана, законченного эгоцентриста и прагматика, - и перерождается в оборотня. В повести В. Дрозда оборотень - символ обезличивания человека, окончательная стадия самоуничтожения себя как личности.
Герой романа В. Дрозда "Спектакль" - писатель Ярослав Петруня. Есть и слава, и гонорары, и благополучие, есть и читатель, но нет покоя в душе Петруни, нет творческого удовлетворения тем, что написал и как написал. Это безжалостный суд собственной совести, это неминуемый результат постоянных компромиссов, какими щедро усеян путь в литературу Ярослава Петруни. Потому-то закономерен его моральный крах.
Писатель "возвращает" своего героя в детство - то есть заставляет его задуматься, оглянуться назад, обратиться к своей душе, к глубинам своей совести и решить для себя: идти и дальше проторенным путем духовного равнодушия и материального благополучия
стр. 34
--------------------------------------------------------------------------------
или возвратиться к первому шагу своей жизни и сделать его так, чтобы быть в гармонии со своей совестью и своим гражданским долгом. Роман "Спектакль" оригинален и по форме. Он написан в жанре детектива, авторство которого как бы принадлежит самому Ярославу Петруне, но подготовил этот роман к печати его товарищ детских лет следователь Василий Самута.
Поиски новых жанровых форм, приемов и средств воссоздания сложной морально-психологической атмосферы современного общества, умонастроений героев, стремление гротескно заострить проявления потребительского отношения к своим обязанностям, карьеризма, бюрократизма, общественной безответственности и средствами юмора, сатиры, иронии, приемами гротеска осмеять эти и другие антиобщественные явления - все это характерно для современной украинской прозы. Перечень напрашивается щедрый: романы "Вернись в дом твой", "Рубеж", повести "Обвал", "Слезы Офелии" Ю. Мушкетика, упоминавшиеся уже романы "Разгон", "Львиное сердце" и "Изгнание из рая" П. Загребельного, романы А. Мороза "Четверо на дороге" и "Ваш поезд в девять", повесть "Пух" В. Шевчука, романы Е. Гуцало "Муж взаймы", "Частная жизнь феномена", "Парад планет", роман "Пока есть время" А. Васильковского и роман одного из самых молодых прозаиков - "Философский камень" Галины Пагутяк, рассказ И. Чендея "Букашка в янтаре" и оригинальные по характеру и ситуациям "Местечковые истории" А. Димарова, рассказы Ю. Щербака и повести Нины Бичуй, повесть-феерия В. Тарнавского "Диссертация" (в русском переводе "Цвет папоротника") и повесть Д. Кешели "Приречанские характеры, или Жизнеописание аборигенов бессмертного села"...
Особое внимание следует обратить на два сатирических романа Олега Черногуза "Аристократ" из Вапнярки" и "Претенденты на папаху", в которых писатель, мастерски применяя сатирико-иронические средства и приемы, раскрывает сложный процесс перерождения общественно безответственного человека в социального конформиста и в конечном итоге - в человека, представляющего опасность для общества. Идейно-художественная эволюция характера Евграфа Седалки-Седалковского завершается в романах моральным крахом, в известной мере - чувством угнетения, Осознанием безнадежности собственных форм и ме-
стр. 35
--------------------------------------------------------------------------------
тодов самоутверждения в обществе. "Седалковский улыбался жизни, а жизнь, как говорил он, насмехалась над ним" - эта фраза в известной мере означает процесс закономерного, неминуемого отчуждения Седалковского от общества, которое не может мириться с паразитированием и дискредитацией его моральных норм и основ. Каждый из сотрудников в мифической научно-исследовательской институции под названием "Финдипош" - социально-психологический феномен, модель паразитирования и социальной мимикрии.
Можно и возразить, если и дальше вести разговор о "производственной прозе". Дескать, эти антиобщественные явления и процессы носят спорадический характер, к рабочему классу они не имеют прямого отношения. Там норма, план, все реально, зримо: хорошо работаешь - хорошо и зарабатываешь, нет простора для паразитирования. Все это так, но не следует забывать и о психологической реакции на отклонения от социалистических принципов распределения и хозяйствования.
В докладе на Всесоюзной научно-практической конференции "Совершенствование развитого социализма и идеологическая работа партии в свете решений июньского (1983 г.) Пленума ЦК КПСС" 10 декабря 1984 года М. С. Горбачев подчеркнул: "Жизнь нас научила, что отклонения от социалистических принципов распределения и хозяйствования могут породить и порождают такие серьезные явления, как трудовая и социальная пассивность, тунеядство, моральный нигилизм, скрытые формы перераспределения доходов и благ". "Отсюда необходимость, - как указывал далее М. С. Горбачев, - воспитания в советских людях, прежде всего в молодом поколении, ясного понимания того, что без труда, без напряжения, без полной самоотдачи всех и каждого невозможно не только двигаться вперед, но и сохранить достигнутое"1.
Ну а если возвратиться к феномену "деловых людей" в литературе, прежде всего в драматургии, то он появился именно потому, что в этой сфере писатели очень остро почувствовали общественную потребность и оперативно откликнулись на нее.
В украинской прозе проблему "деловых людей" затронули П. Загребельный в трилогии "С точки зрения
--------------------------------------------------------------------------------
1 М. С. Горбачев, Живое творчество народа, М., 1984, с. 32, 39.
стр. 36
--------------------------------------------------------------------------------
вечности", В. Маняк в повести "Живая вода из камня", Ю. Бедзик в романах "Лазурь" и "Раскрылье", еще раньше - А. Мороз в романе "Чужая любимая", А. Сизоненко... Правда, эта проблема в украинской прозе дала крен к традиционному карьеризму, но надо сказать, что, несмотря на заметную заданность сюжета, гротескность и шаржированность, например, в изображении характера Держикрая в дилогии П. Загребельного, художественную незавершенность в обрисовке характеров героев в романах Ю. Бедзика, в этих произведениях отразился пульс современных проблем. Да, морально стерильные технократы, "белые воротнички", были закономерны в определенной общественной ситуации. Но, повторяю, это был лишь вариант, и, я убежден, в известной мере спекулятивный. Почему спекулятивный? А потому, что не от этих "деловых людей" следовало танцевать. Они лишь обозначили тревожность ситуации, решение которой было им не по силам, несмотря на все попытки апологетов "людей со стороны" утвердить именно эту мысль.
Партия прямо и откровенно говорит о недостатках нашей работы, о том, что наряду с достигнутыми успехами в экономическом развитии страны в последние годы усилились неблагоприятные тенденции, возникло немало трудностей. Преодоление этих трудностей в значительной мере зависит от укрепления гуманистической природы нашей демократии, от ее дальнейшего расширения и углубления, от активизации человеческого фактора. Именно в социальной сфере, как подчеркнул в Политическом докладе Центрального Комитета КПСС XXVII съезду партии товарищ М. С. Горбачев, "реализуются результаты экономической деятельности, затрагивающие жизненные интересы трудящихся, воплощаются высшие цели социализма. Именно здесь наиболее широко и наглядно выявляется гуманистическая природа социалистического строя, его качественное отличие от капитализма"1.
Принятие "делового человека" чуть ли не за главного положительного героя современности обусловлено, на наш взгляд, потребностью, а точнее, жаждой видеть хозяина в важнейших сферах общественно-политической жизни, видеть человека, готового взять на себя всю полноту ответственности. И если этот человек и грешит малость бестактностью, административной су-
--------------------------------------------------------------------------------
1 "Правда", 26 февраля 1986 года.
стр. 37
--------------------------------------------------------------------------------
хостью, безжалостностью - что поделаешь, пусть уж, лишь бы только дело двигалось да был бы порядок. Но если все это как-то, в известной мере (видите, какие предостерегающие реверансы я здесь использую) для экономической, хозяйственной деятельности еще допустимо, то для литературы - никак. Потому что литература - это идейно-эстетическая конденсация общественных настроений и переживаний народа, его нравственных идеалов. Именно в этом основа ее влияния на читателя... Не потому ли образ "делового человека" так быстро сошел со сцены, что не отвечал гуманистической миссии советской литературы. Правда, пока что не пришел ему на смену другой герой. Но он готовится появиться на литературной авансцене - тот герой, который опровергнет концепцию "делового" персонажа и позицию "доброго", а точнее, добренького литературного героя, который в ситуации выбора между делом и добротой, вне всякого сомнения, изберет доброту.
Сегодняшняя социалистическая действительность ждет такого руководителя, такую личность, которая отличалась бы самостоятельностью мышления, глубиной взгляда на перспективы нашего движения, четкостью позиции, принципиальностью убеждений, деловитостью, опирающейся на совестливость. Такие люди у нас есть. Жаль только, что мало их в литературе.
Если бы были характерологически более выразительными и жизненно более реальными герои романов В. Собко, Д. Ткача, Я. Баша, Н. Рыбака, Н. Рудя, А. Хижняка, В. Добровольского, то разве мы бы говорили сегодня о дефиците "рабочей прозы" и образа трудового человека в украинской литературе? Произведений у нас много, проблем поднимается еще больше, а внутренняя неудовлетворенность не дает нам покоя: чувствуем и понимаем, что долг украинской (и не только украинской, но и всей многонациональной) литературы перед рабочим классом и сельским тружеником большой.
Разумеется, со мной можно и спорить и называть такие, например, произведения: роман "Берег любви" с образом старого узловяза Андрона Ягнича О. Гончара, его рассказы, опубликованные в журнале "Витчизна" в 1985 году, тот же "Разгон" П. Загребельного, роман А. Сизоненко "Корабелы", "Чужая любимая" А. Мороза, произведения Н. Сидоряка "Труханов остров", С. Рыбаса "Над нами Донбасс", Нины Крахмале-
стр. 38
--------------------------------------------------------------------------------
вой "Формула жизни", Н. Рябого "Большой летний треугольник", В. Титова "Всем смертям на зло...", "Жизнь прожить", Р. Андрияшика "Кровное дело", Ф. Залаты "Ствол", Наталии Кащук "Рудана", В. Яворивского "Цепная реакция", И. Билыка "День рождения золотой рыбки", В. Тарнавского "Городские мотивы", Ю. Никитина "Огнепоклонники", Г. Володина "Совесть", В. Югова "Дочь", Н. Омельченко "Тюльпаны каменных глубин", В. Лыкова "Море соленое", В. Бездольного "Солнечная даль", В. Черевкова "Семь белых журавлей".
Как видим, перечень немалый, а вот если бы я начал называть имена героев этих и других авторов - сумели бы вы угадать вот так, "с ходу", из какого они произведения и перу какого писателя принадлежат?
Огорчительно, что далеко не все произведения и названных и не названных сейчас прозаиков оставили свой художественный след в духовном сознании общества. Проблемы затронули, а вот явлением духовного порядка не смогли стать. В чем причина? Критика не оценила надлежащим образом? Ну, сколько уже эта критика выдала индульгенций за проблемность, то есть за верность рабочей теме, за верность, которая не всегда была художественно оплачена, не мне рассказывать. Но если уж до конца быть откровенным, то не многих писателей, которые посвятили себя служению производственной теме, критики пестовали, вдохновляли похвалами. Кроме разве лишь В. Собко. Ну, а другим нередко доставалось... за слишком трезвый, бескомпромиссный подход к реальной жизни, как, например, Григору Тютюннику. Критиковали - и часто справедливо - за нехудожественность, схематичность и спекулятивную проблемность.
Однако согласитесь и с тем, что критика очень щедро авансировала искреннюю тягу к рабочей теме. Появился "Канал" И. Григурко - и широко открылись двери в литературу перед молодым, к сожалению, безвременно умершим писателем. И уже не поговорили мы обстоятельно о его романе "Ватерлиния". А стоило бы: книга эта ориентирована на реальный трудовой коллектив. Ну, а разве о романе Ф. Залаты "Ствол" мало говорили? Разве не встретили доброжелательно роман-эпопею, над которой автор работал почти двадцать Лет, - "Гагаи" А. Чепижного? Разве обходила когда-нибудь критика в разговоре о производственной
стр. 39
--------------------------------------------------------------------------------
теме роман Р. Андрияшика "Кровное дело" или романы Н. Рудя, повесть А. Хижняка "Киевская прелюдия", А. Дрофаня "Ломикамень", Н. Омельченко "Озон", В. Добровольского "Текущие дела", Н. Божаткина "Треугольник неба", В. Мухина "Внезапный выброс", Ю. Мамакина "Крушение", произведения Р. Полонского, Б. Силаева, Г. Терещенко, Б. Султанского "Лето ржаных дождей"? А так называемые "бамовские" романы, повести и очерки Л. Горлача, С. Тельнюка, О. Лупия, Н. Гревцова, О. Ефременко, В. Митрохина разве не получали одобрительных рецензий? И опять-таки - перечень немалый.
Однако если эти произведения поставить, как говорится, в общесоюзный литературный контекст, далеко не все они будут заметны. А. Довженко в свое время выразился так: "Мне необходимо изображение высокой человеческой личности". Вот этой высокой человеческой личности как типичного представителя многомиллионной армии рабочего класса нам и не хватает.
Однако только ли писателей, литературу следует винить в том, что образовался своеобразный водораздел между реальной жизнью и жизнью художественной, между тем, что говорит (и как говорит, и как действует) герой художественного произведения - и человек работающий, "вкалывающий"? Не только. Следует видеть глубинную сущность тех общественных, социально-нравственных процессов, которые, пожалуй, можно привести к одному знаменателю - дефициту гуманизма.
Что за этим выражением стоит? Широкое распространение прагматического сознания, "внедрение" разного рода шаблонов, стереотипов мышления и поведения, всяческое обезличивание индивидуальности, которой нелегко было взять на себя "всю полноту ответственности", и эта безликость, стандартизация, унификация перекочевали в литературу.
Ныне в нашей "обычной", повседневной общественной жизни стало гораздо меньше парадного шума, рапортов, лозунгов и отчетов, а больше - честного, открытого, нелицеприятного разговора о наших проблемах и перспективах.
Потому-то и утвердили свой общественный авторитет деревенская проза, публицистика о деревне, что они твердо и настойчиво отстаивали свои позиции;
стр. 40
--------------------------------------------------------------------------------
чего не скажешь о "производственной прозе". Как бы незаметно проза о рабочем классе отошла от художественного исследования непреходящих ценностей, духовного достояния народа в свете перспектив общественно-исторического развития. И считалось, что так оно и должно быть. Мол, рабочий должен "гнать трубу", а вот духовные ценности - это за деревней (с ее опытом прошлого, традицией) и за интеллигенцией.
Ну, вот и снова претензии к литературе. Но ведь литература - та же жизнь, жизнь эстетически проверенная. И проверенная так, на таком уровне обобщений и с таких позиций, что становится уже правдой художественной.
Все мы знаем, что огромное и все возрастающее влияние на развитие научно-технического прогресса в последние годы оказывает учение академика В. И. Вернадского о биосфере и ноосфере. Ноосфера, по Вернадскому, - это единая система "человечество - производство - природа", развивающаяся на основе новых социальных законов в интересах современной и грядущей цивилизации. В связи с тем, что человек активно вмешивается сегодня в природу и эта активность далеко не всегда подвластна контролю, оказалось под угрозой одно из сложнейших явлений этой природы - сам человек. И тут начинают действовать, как замечал Вернадский, особые закономерности, в которых сложно переплетаются законы неживой и живой природы, законы общества и законы человеческого мышления. Как разглядеть эти закономерности? Разумеется, без исследования взаимосвязей социального и биологического факторов успехов добиться нельзя.
Но какое это имеет отношение к теме сегодняшнего разговора? Прямое, непосредственное! Ибо в художественном осмыслении человека труда не чувствуется комплексного, системного подхода. Как ни парадоксально это звучит применительно к такой специфической сфере человеческого духа, как литература, но я убежден, что локальный подход к глобальным проблемам нашего современного бытия не гарантирует успеха писателю. Много пишем мы о трудовых подвигах, о рекордах, восторженно аплодируем новым свидетельствам научно-технической революции, но осторожно обходим вопрос, какой высокой ценой порой даются рекорды, но умалчиваем, что НТР несет с собой и значительные общественные потери.
стр. 41
--------------------------------------------------------------------------------
В сложную экологическую систему, которую порождает промышленное производство, попадает современное село. Встает проблема рабочей силы, сохранения и воссоздания человеческих ресурсов - одна из сложнейших. И не только в городе, но и в селе. Ведь сейчас на Украине свыше 60 процентов населения живет в городах, село за девять лет - с 1970 по 1979 год - отдало городу 2 миллиона 200 тысяч человек. Таких сложных, глобальных проблем немало.
Сейчас писателю нельзя останавливаться только на деталях жизни, на подробностях социальной реальности, надо мыслить широко и с точки зрения человека труда.
Чего греха таить, писатель еще далеко не всегда знает, так ли думает, так ли живет, так ли переживает современный рабочий, как он, писатель, его изобразил. Мы лучше знаем, как он должен думать, как обязан работать, реагировать на жизнь и ее проблемы. Но это неплодотворный подход. "Три человека строят культуру: ученый, художник и рабочий", - писал Максим Горький. Наша задача - чтобы полноправно творил культуру и рабочий.
В 1984 году журнал "Москва" (N 10) напечатал подготовительный материал А. Довженко к "Поэме о море". Там изображен молодой рабочий Руданский, резко критикующий и своего комсорга, и парторга - героя Советского Союза - за непонимание жизни и настроений рабочей молодежи. Этот "молодой рабочий с головой философа и манерой держаться, неповторимо изысканный в своей простоте", политически образованный, начитанный, любитель и знаток истории, сумел так увлечь аудиторию и повести ее за собой в будущее, что невольно сожалеешь, почему он, этот правдолюб и мечтатель Руданский, не остался в "Поэме о море". Таких, как Руданский, среди рабочих и колхозников тысячи и тысячи. И они должны прийти в литературу, на экран, сцену, ибо за ними будущее. Прийти при условии всестороннего, трезвого, по-граждански ответственного анализа всех тех сложных явлений и проблем, которые буквально ежедневно встают перед нами. Анализа с позиций рабочего класса и крестьянства - то есть с позиции нашей социалистической действительности, с позиции стратегии и тактики нашей партии.
г. Киев
стр. 42
Опубликовано 07 октября 2012 года
Новые статьи на library.by:
ИНТЕРЕСНО ОБО ВСЁМ:
Комментируем публикацию: Размышления о современной "производственной прозе" и ее герое
подняться наверх ↑
ССЫЛКИ ДЛЯ СПИСКА ЛИТЕРАТУРЫ
По стандарту ВАК Республики Беларусь
Стандарт используется в белорусских учебных заведениях различного типа.
По ГОСТу Российской Федерации
Для образовательных и научно-исследовательских учреждений РФ
Прямой URL на данную страницу для блога или сайта
Предполагаемый источник
Полностью готовые для научного цитирования ссылки. Вставьте их в статью, исследование, реферат, курсой или дипломный проект, чтобы сослаться на данную публикацию №1349603801 в базе LIBRARY.BY.
подняться наверх ↑
ПАРТНЁРЫ БИБЛИОТЕКИ рекомендуем!
подняться наверх ↑
ОБРАТНО В РУБРИКУ?
Уважаемый читатель! Подписывайтесь на LIBRARY.BY в VKновости, VKтрансляция и Одноклассниках, чтобы быстро узнавать о событиях онлайн библиотеки.
Добавить статью
Обнародовать свои произведения
Редактировать работы
Для действующих авторов
Зарегистрироваться
Доступ к модулю публикаций