Вы здесь:
ВСЕМИРНАЯ ИСТОРИЯ
ГЕРМАНСКАЯ ПОЛИТИКА ПО ОТНОШЕНИЮ К ФРАНЦИИ В 1940-1942 ГГ.
Опубликовано: Вторая мировая война. Дискуссии. Основные тенденции. Результаты исследований: Пер. с нем. - М.: "Весь мир", 1997. С.551-560.
Усилия, прилагаемые с целью выяснить глубинное содержание германской политики в отношении Франции в военные 1940—1942 гг., то есть в период режима перемирия при частичной оккупации этой страны, продолжавшийся с июня 1940 до ноября 1942 г., должны быть в основном направлены на освещение двух комплексов проблем, каковыми являются:
- во-первых, обескураживающая интенсивность проявлений немецкой активности и обилие объявленных и необъявленных целей, преследуемых в этой страте, то есть многочисленность немецких носителей власти, занимавшихся происходившими в это время во Франции процессами, которые работая то совместно, то в противовес друг другу, а иногда и следуя совершенно разным концепциям, в сущности, воспроизводили применительно к Франции тот хаос в системе компетенций, который исследователи считают вообще весьма характерным для «третьего рейха»;
- во-вторых, постепенная эволюция германской политики в отношении Франции по мере обусловленного ходом войны изменения общих условий.
Ниже в самом сжатом виде излагаются результаты анализа, предпринятого автором на основе опубликованных документальных источников и имеющейся литературы [1],
I
Главенствующую роль в поликратии учреждений оккупированной Франции играла размещавшаяся в парижском отеле «Мажестик» военная администрация. Возглавляемая подчинявшимся только Гитлеру главнокомандующим сухопутными войсками (с октября 1940 г. командующим немецкими войсками во Франции), она являлась высшим оккупационным органом и носителем исполнительной власти. Ее компетенция распространялась на всю оккупированную часть Франции, включая захваченные британские острова в проливе Ла-Манш, но не охватывала неоккупированную часть страны — два северо-восточных департамента: Нор и Па-де-Кале, а также эльзасские и лотарингские департаменты. Командующему немецкими войсками во Франции подчинялся непосредственный глава военной администрации (сначала им был Альфред Штрециус, с октября 1940 г. — Отто фон Штюльпнагель, а с середины 1942 г. — родственник последнего, Карл-Генрих фон Штюльпнагель). Именно глава военной администрации, опираясь на своих сотрудников, число которых вскоре достигло уже более тысячи человек, осуществлял оккупационный контроль во Франции в духе соглашения о перемирии. На уровне провинций, округов и общин парижской военной администрации были подчинены так называемые главные полевые (с.551), полевые и местные комендатуры, которые каждая на своем уровне сотрудничали с французскими органами, подчинявшимися правительству Виши. Речь, таким образом, шла о — единственно мыслимом — косвенном или порученческом управлении, построенном лишь на контроле за продолжавшим нормально функционировать французским административным аппаратом. В лице военной администрации власть во Франции осуществляла армия, а не партия.
Наряду с этим во Франции были представители министерства иностранных дел Германии во главе с доверенным лицом Риббентропа — Отто Абецем. Их штаб-квартира размещалась в одном из особняков на Рю-де-Лилль в Париже. Формально Абец имел ранг германского посла, который, однако, не был аккредитован при правительстве Виши, поскольку юридически сохранялось состояние войны. С одной стороны, он был придан командующему германскими войсками во Франции, отвечал «за решение всех политических вопросов в занятой и незанятой частях Франции» и «в той мере, в какой выполнение им своих задач затрагивало военные интересы», мог действовать только по согласованию с командующим войсками. С другой — получал директивы от министерства иностранных дел и отвечал за их выполнение исключительно перед Риббентропом. Тем самым, являясь уполномоченным командующего войсками, он одновременно подчинялся директивам имперского министерства иностранных дел.
Работала также германская комиссия по перемирию, резиденция которой находилась в Висбадене. Задача ее состояла в том, чтобы на основании статьи 22 соглашения о перемирии регулировать и контролировать реализацию данного соглашения в соответствии с директивами верховного главнокомандования вермахта. Возглавлявшаяся до 1942 г. генералом Карлом-Генрихом фон Штюльпнагелем и его начальником штаба подполковником Бёме, эта комиссия в рамках особых комитетов по делам сухопутных войск, военно-морского флота, военно-воздушных сил, военнопленных, военной промышленности и др. велас французской делегацией по перемирию, которой поначалу руководил генерал Хантцигер, переговоры о выполнении положений соглашения о перемирии, Важнейшим по значимости был комитет по выполнению экономических и финансовых положений соглашения о перемирии, в рамках которого велись переговоры о регулировании оккупационных расходов и переориентации французской экономики на германские интересы.
Имелись и другие инстанции, также стремившиеся заявить о себе в оккупированной Франции. В прибрежных северо-восточных департаментах Нор и Па-де-Кале власть осуществлял, подготавливая присоединение этих департаментов к германскому «рейху», германский командующий в Брюсселе. Эльзас и Лотарингия, включенные в состав областей Рейнланд-Пфальц и Баден (гауляйтеры Бюркель и Вагнер), оказались в завуалированной форме аннексированными. Органы СС, правда, лишь в течение 1941—1942 гг. заметнее выдвинулись на передний план, но зато Герман Геринг как уполномоченный по выполнению четырехлетнего плана с самого начала пытался, соперничая с министерством иностранных дел, весомо заявлять о себе при решении экономических проблем и не в последнюю очередь в вопросе о конфискации и вывозе предметов искусства. В дополнение ко всему между немецкими органами в Париже и французскими властями существовали различные связующие инстанции, которые в свою очередь пытались оказывать влияние на обстановку. Наконец, вне пределов Франции директивными инстанциями являлись имперское правительство и лично Гитлер, который в конечном счете решающим образом влиял на определение основных направлений германской политики в отношении Франции в условиях режима перемирия, даже если нагромождение и мешанина различных немецких компетенций и способны были в иных случаях завуалировать этот бесспорный факт. Во всех случаях, когда вокруг немецких компетенций во Франции (с.552) возникали раздоры, последнее слово неизменно оставалось за «решениями фюрера». Германские инстанции во Франции, конечно, обладали определенной свободой действий в пределах своих компетенций и были в состоянии на основе консультаций и обсуждений оказывать влияние на «большую» политику в отношении оккупированной страны, однако определять эту политику в спорных случаях они не могли.
Многообразию компетенций вполне соответствовало обилие преследуемых интересов и целей. В военной администрации тон в целом задавали консервативные офицеры и чиновники старшего поколения, кругозор которых замыкался на опыте времен первой мировой войны и которые едва ли в достаточной мере знали Францию 1940 г. Свою задачу они усматривали в восстановлении или сохранении спокойствия и порядка в стране, а также в том, чтобы в соответствии с требованиями германского военного руководства поставить французские ресурсы на службу потребностям вермахта и немецкой военной экономики. Стремясь решать конкретные военные и экономические проблемы и слабо апеллируя к политическим интересам, они своим корректно-доброжелательным управлением на оккупированных территориях завоевывали определенные симпатии у французского населения.
В германском же посольстве господствовали совершенно иные настроения. Здесь Абец нашел общий язык со своими более молодыми сотрудниками (Рудольф Шляйер, Эрнст Ахенбах, Фридрих Гримм, Карл Эптинг, Карл-Тео Цайтшель, Рудольф Ран и др.), которые хорошо знали Францию. Они составили в некотором роде сплоченную группу пропагандистов и поборников германо-французского примирения, казавшегося достижимым прежде всего с Пьером Лавалем. Характерной для этого круга была апелляция к традициям эры Бриана — Штреземана, и акцент, конечно, делался на национализме (не обязательно национал-социализме), строившемся среди прочего на таких постулатах, как несправедливость Версальской системы и превосходство немецкой культуры. В Европе, за которую ратовали в этом кругу, Франция должна была занять почетное и соответствующее ее великой истории положение, разумеется подчиненное Германии в политическом, военном и экономическом отношениях. В то же время она должна была отказаться от своей тяжелой промышленности, уделять первостепенное внимание сельскому хозяйству, легкой промышленности, производству предметов роскоши, парфюмерии и перестать быть самостоятельным фактором силы.
Напротив, комиссия по перемирию, члены которой также находились в подчинении министерства иностранных дел, все больше и больше сосредоточивала свои усилия на том, чтобы максимум французского экономического потенциала перебазировать в Германию. И такая ориентация стала тем более возможной, поскольку эта комиссия, возглавлявшаяся Рихардом Хемменом и потому носившая название «комиссии Хеммена», в течение очень короткого времени вышла за рамки своей контрольной функции и превратилась в отменный инструмент экономической эксплуатации Франции. Эта эксплуатация, стимулировавшаяся среди прочего и стремлением к личной наживе, была, между прочим, тем общим знаменателем, к которому сводились интересы значительной части подчиненного различным оккупационным инстанциям немецкого персонала во Франции.
Если рассматривать германскую политику в отношении Франции в условиях режима перемирия с высот имперского руководства, обнаруживается, что она в основном была сориентирована на две стратегические цели. Первой было использование всего экономического потенциала Франции для дальнейшего ведения войны, второй — включение ее в послевоенную Европу, которая должна была возникнуть в результате ожидавшейся немецкой победы. Над второй целью в (с.553) Берлине, конечно, задумывались лишь в первые несколько недель лета 1940 г., то есть на протяжении того времени, когда разгром Франции выглядел первым шагом на пути к быстрому завершению войны. В соответствующих документальных свидетельствах Франция представала здесь — в полном соответствии с политикой, проводившейся Гитлером уже в 30-е годы, — как многовековой заклятый враг и соперник, которого надлежало оттеснить к границам 1648 г. Франция мыслилась лишь как экономически ослабленный, а политически как бы «швейцаризированный» сателлит Германии, политическая система которого, впрочем, не представляла интереса до тех пор, пока от него не исходила угроза доминирующему положению «рейха». Напротив, первая цель, состоявшаяся в возможном использовании побежденной Франции в интересах дальнейшего ведения войны, после подписания соглашения о перемирии быстро оказалась в центре внимания и стратегических расчетов имперского руководства. Этому принципиальному намерению в конечном счете была подчинена вся деятельность соответствующих оккупационных инстанций во Франции. Именно под этим «политическим» углом зрения в последующем изложении будет анализироваться позиция Германии в отношении Франции в период с лета 1940 по осень 1942 г.
Можно проследить три более или менее четко определяемые фазы развития событий: первая — с июня по сентябрь 1940 г., когда германская политика в отношении Франции в значительной степени строилась в расчете на скорое окончание войны против Англии, а тем самым — в соответствии с тогдашним положением вещей — и всей войны вообще; вторая фаза — с октября 1940 по июнь 1941 г., когда Германия стремилась использовать Францию для того, чтобы закрыть Англии доступ на Европейский континент «с черного хода» — через Средиземноморье и Африку, а в случае неудачи операции «Морской лев» в порядке компенсации разгромить британского противника в Средиземноморском бассейне, и, наконец, третья — с июня 1941 по ноябрь 1942 г., когда на германские планы в отношении Франции повлияли начавшаяся кампания в России и возникшая затем война на два фронта. Германское руководство решило взять оборону Средиземноморского побережья Франции, включая Корсику, на себя (операция «Аттила»).
II
Первая фаза — с июня по сентябрь 1940 г. — время ожидания, что после разгрома Франции с состоянием войны с Англией в обозримом будущем тоже можно будет «так или иначе» покончить. От реализации этой надежды зависело все, поскольку если победа Германии над Францией с чисто военной точки зрения была сенсационной, исторически уникальной, то со стратегической она означала отнюдь не полное решение проблемы, атак называемый ограниченный успех. И в самом деле: войну на Западе можно было бы считать выигранной только в том случае, если бы и Англия, которая в сентябре 1939 г. объявила войну «рейху», сложила оружие — будь то добровольно или по принуждению. При существовавшем летом 1940 г. положении вещей война вообще, пожалуй, пришла бы тогда к своему завершению.
Соответственно и германская политика в отношении Франции представлялась в те летние месяцы 1940 г. в значительной мере суммой усилий, направленных на урегулирование отношений с Англией. В течение тех нескольких недель, когда велись переговоры о капитуляции Франции и дело дошло до подписания перемирия с ней (середина июня — начало июля 1940 г.), Гитлер явно питал надежду, что Англия под впечатлением превосходящей германской военной (с.554) мощи, которая теперь грозила обрушиться на очередную жертву, проявит склонность к миру. Эта его надежда — при всей жажде реванша, например во время церемонии в Компьене, — проявилась в умеренно жестких формулировках положений соглашения о перемирии, которые, конечно же, должны были прежде всего удержать Францию от попытки в отчаянии вновь взяться за оружие — на этот раз в Северной Африке, — а одновременно также не допустить, чтобы слишком жесткое обращение «рейха» с Францией побудило Англию к отказу от всяких переговоров. Подтверждением могут служить, например, статья 5 соглашения (отказ немецкой стороны от передачи ей военных самолетов) или статья 17 (учет жизненных потребностей населения). Аналогичные цели преследовало и создание автономного французского правительства: если, с одной стороны, оно прежде всего призвано было разгрузить оккупационную администрацию и содействовать уменьшению угрозы того, что ультрасовременный и недосягаемый для немецкой стороны французский флот и французская колониальная империя попадут в руки англичан, то с другой — тем самым вступал в игру и французский участник переговоров об ожидавшемся в ближайшем будущем заключении мира, которое имело смысл лишь на тройственной основе: мир на Западе был точно так же неделим, как и война на Западе. Англию же фюрер намеревался вознаградить вполне сносными условиями мира: имелось в виду потребовать только возврата бывших германских колоний и предоставления Германии свободы рук на континенте.
Как известно, британское нападение на французский флот в Мерс-эль-Кебире З июля положило конец короткому периоду таких упований на мир. Жестко продемонстрированная Черчиллем британская готовность к продолжению войны могла привести Гитлера только к одному выводу: война на Западе должна быть завершена военным путем — путем германского вторжения на Британские острова. Для этого варианта также оставалось место в соглашении о перемирии, которое предусматривало занятие и эшелонированное в глубину укрепление Атлантического побережья Франции в качестве военной исходной позиции для нападения на Англию. Но только после Мерс-эль-Кебира вторжение в Англию встало в повестку дня. Это повлекло за собой пересмотр роли и функции Франции в германской политике и планах дальнейшего ведения войны. Произошло существенное перемещение акцентов: отныне германская политика в отношении Франции должна была подготавливать почву не для мира с Англией, а для победы над ней. В изменившихся таким образом обстоятельствах включение Франции в германские планы зависело от оценки перспектив развития франко-британских отношений. Другими словами, Франция могла рассматриваться либо — если исходить из предпосылки о долговечности порожденной Мерс-эль-Кебиром враждебности между двумя странами — как поддающийся мобилизации дополнительный потенциал для осуществления попытки вторжения в Англию, что по логике вещей предполагало подлинную или видимую предупредительность оккупанта по отношению к оккупируемому. Либо — если считать, что глубокое родство франко-британских интересов все же вновь надолго взяло верх, — как потенциал, которому нельзя разрешить оказывать поддержку противнику Германии, то есть как потенциал, подлежащий нейтрализации, что соответственно диктовало жесткую оккупационную политику, основанную на требовании ригористического соблюдения и ужесточения положений соглашения о перемирии.
Тот факт, что в период между июлем и сентябрем 1940 г. оба подхода последовательно один за другим, а иногда и параллельно практиковались германской стороной, указывает на ее неуверенность в отношении как британской политики, так и французской политики в отношении Англии. Германская позиция по отношению к Франции в этот период выглядела в значительной мере как действия (с.555) режима Виши по отношению к Англии. Под влиянием франко-британского обмена ударами у побережья Алжира и других разрозненных столкновений между вооруженными силами двух стран Гитлер поначалу попытался подлить масла в огонь, приказав комиссии по перемирию приостановить разоружение французского флота, согласиться с дальнейшим пребыванием французских военных кораблей в недосягаемых для Германии южнофранцузских и североафриканских портах, отменить требование о ликвидации укреплений на средиземноморском побережье Франции, а также сделать уступки в вопросах разоружения французских военно-воздушных сил и французских войск в Африке. Но когда две недели спустя французское возмущение действиями англичан заметно улеглось и Петэн отказал в содействии германским ВВС в Марокко и германскому флоту в Средиземном море, с немецкой стороны тотчас прозвучала «другая музыка»: демаркационная линия между оккупированной и неокопированной территориями Франции стала более непроницаемой, передвижение населения, грузов и почты между обеими частями страны оказалось серьезно затрудненным, оккупационные расходы резко повышены, Эльзас и Лотарингия были присоединены к существовавшим германским областям Баден и Рейнланд-Пфальц, а на французский северо-восток в порядке очевидной подготовки к последующей аннексии был распространен особый правовой статус.
Между тем вскоре стало очевидным, что для Германии независимо от позиции Франции было трудным и даже вообще бесперспективным делом осуществить с континента успешное вторжение на Британские острова. В середине сентября Гитлер отказался от попытки завоевать Англию. Движимый интуитивными предчувствиями, он не стал ожидать практических доказательств того, что германская военная мощь, несокрушимая на суше, гораздо менее эффективна» маневрировании на море, и в конце июля 1940 г. переключился на разработку планов нападения на Советский Союз. Война против России, которая в его стратегических планах была одной из первоочередных целей, становилась теперь и средством, способным косвенным путем поставить Англию на колени.
К тому времени, когда в Берлине началась разработка планов похода на Восток, который должен был в будущем низвести Западную Европу до положения второстепенного театра военных действий, цели операции «Морской лев» имели для Франции два принципиальных последствия. Первое состояло в том, что все дискуссии вокруг предположения, что перемирие во Франции может быть заменено мирным договором, окончательно прекратились. Эта возможность уже и после Мерс-эль-Кебира была отодвинута на будущее — не только потому, что, с точки зрения Германии, имело смысл лишь одновременное заключение мира с Францией и Англией, но и потому, что ей пришлось бы отказаться в мирном договоре от закрепленных в соглашении о перемирии выгодных позиций и пойти на такое урегулирование территориальных и колониальных проблем, которое неизбежно привело бы к серьезнейшему осложнению отношений не только с Францией, но также с Испанией и Италией. К тому же Гитлер не доверял Франции. Вторым последствием было то, что отсюда вытекала принципиальная немецкая заинтересованность в военном сотрудничестве с режимом Виши в Средиземноморском бассейне, поскольку ставилась задача нанести поражение Англии в ее африканских и ближневосточных колониальных территориях и не допустить ее возможного возвращения на Европейский континент с юга.
Эта заинтересованность Германии стала в период с октября 1940 по июнь 1941 г., а в конечном счете и по ноябрь 1942 г. в определенной степени лейтмотивом ее политики в отношении Франции, тем более что Гитлеру не удалось побудить Испанию взять на себя охрану «задней двери» Европы в Северо-Западной Африке и Западном Средиземноморье. В качестве ответной услуги за французскую поддержку на этом географически удаленном от Германии, но (с.556) потенциально крайне важном фронте немецкая сторона склонна была идти на смягчение оккупационной политики. Франции «можно оказывать помощь в той мере, в какой она будет что-то делать для нас» [2]. Это была немецкая формула переговоров в Монтуаре. Трижды — в октябре 1940 г., мае и октябре 1941 г. — предпринимались попытки сделок подобного рода. Конечно, предложения, которые стороны должны были сделать друг другу или которых они ожидали друг от друга, неизменно оставались в какой-то степени неопределенными, и ни одна из сторон с самого начала не намерена была выполнять свои обязательства.
Имелись различные варианты такой сделки, причем с немецкой стороны Риббентроп, например, был готов идти дальше, чем Гитлер, а с французской — Лаваль дальше, чем Петэн. По варианту-максимум предполагалось, что Франция формально объявит войну Англии, окажет военную поддержку державам «оси» и уступит им часть своих колоний, за что ей в качестве ответного шага могли бы быть обещаны подобающее место в послевоенной Европе, колониальные компенсации и облегчение режима перемирия (отказ от отчуждения северо-восточных департаментов, ослабление контроля на демаркационной линии, сокращение оккупационных расходов, смягчение реквизиционной практики и т.д.). Гитлер пытался склонить французов к подобной сделке и с помощью угрозы, что у него-де имеется альтернатива — либо договоренности с Францией за счет Англии, либо же компромиссный мир с Англией за счет Франции.
Желаемый результат переговоров с Лавалем и Петэном в Монтуаре Гитлер резюмировал в директиве № 18 от 12 ноября 1940 г. следующим образом:
«Цель моей политики в отношении Франции состоит в том, чтобы наладить максимально эффективное сотрудничество с этой страной в интересах успешного проведения будущих военных операций против Англии. При этом Франции временно будет отведена роль "невоюющей державы", которой надлежит в пределах своей суверенной территории, особенно в африканских колониях, терпеть, а если необходимо, то и поддерживать собственными средствами все германские военные мероприятия. Первоочередная задача французов — обеспечение с помощью мер оборонительного и наступательного характера своих африканских владений (Западная и Экваториальная Африка) от покушений Англии и движения де Голля. Все это может привести к участию Франции в войне против Англии в полном объеме».
Следовательно, Франция должна была поначалу поддерживать или по крайней мере «терпеть» германские и итальянские военные операции и вдобавок еще собственными силами защищать от нападений англичан и голлистов, а если понадобится, то и отвоевывать у них свои африканские владения, результатом чего явилось бы постепенное сползание ее в состояние войны с Англией. Это не означало, что Франция должна была стать формальным или равноправным союзником Германии: сотрудничество, собственно, касалось не решения исхода войны в Европе, а обеспечения фланга на юго-западе континента. Французская военная помощь ожидалась немецкой стороной немедленно, тогда как послабления по линии оккупационной политики мыслились ею лишь как ответные шаги. Предполагаемое сотрудничество выглядело, таким образом, неравноправным, ущемляющим интересы французской стороны.
Иллюзорный характер содержания переговоров в Монтуаре стал очевидным уже в ближайшие недели. До намечавшейся конкретизации форм военного сотрудничества и ослабления режима перемирия дело не дошло. Наоборот, в ноябре 1940 г. оккупационный режим был даже усилен, когда франкоговорящие лотарингцы и имперские евреи из Бадена и Пфальца были перемещены в не занятую немцами часть Франции, несмотря на протесты Виши. Заинтересованность Германии во французском военном содействии в бассейне Средиземного моря с самого начала была обременена подозрением, что генерал Вейган сможет (с.557) воспользоваться усилением французских вооруженных сил в Северной Африке для того, чтобы порвать с Виши и переметнуться в британский лагерь. Тем не менее определенные предпосылки для продолжения переговоров, начатых в Монтуаре, сохранялись, пока 13 декабря 1940 г. Петэн вдруг не отправил Лаваля — согласно немецким представлениям, решающего гаранта «сотрудничества» — в отставку, чем серьезно раздосадовал немецкую сторону.
Это был откат назад, который, как тогда показалось, перечеркнул вскрытые в Монтуаре возможности сотрудничества. Посол в Париже Абец и лично сам Гитлер выразили крайнее недовольство действиями правительства Петэна. Значение событий 13 декабря 1940 г. разъясняется в следующей аналитической записке военной администрации:
«Вследствие событий, происшедших в середине декабря внутри правительства Виши, нет больше намерения посредством политических переговоров с французским правительством способствовать с нашей стороны прояснению возможностей будущего сотрудничества и делать для этого уступки или даже давать какие-то гарантии. На бросающиеся в глаза усилия, которые Виши прилагает с целью снова восстановить связи, разорванные в результате увольнения в отставку Лаваля, мы в политическом плане пока что реагируем холодно» [3].
Но такой разрыв не мог длиться долго. Вскоре уже не правительство Виши, а генерал Вейган стал считаться деятелем, саботировавшим политику Монтуара, а усиление германской ангажированности на Ближнем Востоке (Ирак), в Северной Африке (африканский корпус Роммеля), а также в Западной и Экваториальной Африке делало в представлении немецкой стороны все-таки желательным налаживание военного сотрудничества с французами. В свою очередь и французская сторона была заинтересована в подобном сотрудничестве, поскольку в Виши по-прежнему надеялись на ослабление условий режима перемирия, особенно в том, что касалось проницаемости демаркационной линии, на разрешение мероприятий по усилению военного присутствия Франции в Северной Африке, на освобождение военнопленных и т.п. Итогом этой вновь возникшей двусторонней заинтересованности в сотрудничестве явились подписанные в конце мая 1941 г. преемником Лаваля, Дарланом, с германским руководством «Парижские протоколы», которыми предусматривалось самое конкретное и самое далеко идущее военное сотрудничество в зоне Средиземноморья и Северной Африки (вплоть до постепенной трансформации франко-британских отношений в состояние войны), какое только знали германо-французские отношения периода второй мировой войны. Разумеется, и Парижские протоколы скоро разочаровали обе стороны. Уже через несколько дней после их подписания в Ираке потерпело поражение восстание Рашида Али, которому Франция должна была оказать поддержку; как в Берлине, так и в Виши выявилась значительная оппозиция отдельным положениям договоренностей, а в германском министерстве иностранных дел вообще вызвала серьезнейшую тревогу перспектива открытого конфликта Франции с Англией из-за опасения действий британсксго военно-морского флота против Северной Африки и даже против французской метрополии — действий, на которые у германской стороны не было сколько-нибудь убедительного ответа. Еще через некоторое время положения Парижских протоколов практически полностью утратили свою актуальность для немецкой стороны: спустя три недели начался германский поход на Восток, который рассматривался Гитлером как универсальное средство решения всех стратегических проблем и который поэтому окончательно низвел бассейн Средиземноморья до положения относительно малозначительного периферийного театра военных действий. (с.558)
III
Потенциально с началом похода против России для германского «рейха» возникла ситуация войны на два фронта, в рамках которой роль Франции лишь очень условно могла считаться незначительной. Как вскоре обнаружилось, роль эта стала бы менее важной только в случае — поначалу, конечно, мало подвергавшейся сомнению — скорой победы на Востоке, которая действительно могла бы заодно почти автоматически решить также средиземноморский вопрос и проблему Англии. Однако в той мере, в какой решающий успех на Востоке заставлял себя ждать, роль Франции в рамках сценария войны скорее снова возрастала, поскольку увеличивалась угроза того, что Англия и союзная ей с декабря 1941 г. Америка могли бы попытаться использовать положение Германии на Востоке для того, чтобы вторгнуться в Европу через открытую дверь в Северной Африке и средиземноморском бассейне.
Такая перспектива побудила немецкую сторону скрепя сердце еще раз пойти на установление военного сотрудничества с Францией, но и эта инициатива быстро сошла на нет. К концу 1941 г. под воздействием встречи Геринга и Петэна в Сен-Флорентине (она состоялась 1 декабря) стороны снова заговорили — в духе Монтуара — о возможности французской поддержки германских военных действий в Северной Африке в обмен на облегчение оккупационного режима во Франции, а также об определенных политических уступках со стороны «рейха», однако при этом чувствовалось, что обеим сторонам уже явно не хватает прежней настойчивости и энергии. Гитлер на сей раз проявил лишь мимолетный интерес, прежние формы двусторонних усилий по налаживанию сотрудничества явно устарели, что, между прочим, проявилось и в работе висбаденской комиссии по перемирию, где на протяжении 1942 г. стороны редко собирались вообще, не говоря уже о достижении каких-то успехов в налаживании политического, военного или экономического сотрудничества. Недоверие Гитлера к Франции оставалось — не в последнюю очередь под влиянием предшествовавшего опыта общения с ней — неизменным; несмотря на то что в Эльзасе и Лотарингии, а также в Люксембурге существовала воинская повинность, он был против участия французского легиона в войне против России.
«Франция остается враждебной по отношению к нам, — заявил он 31 января 1942 г. — В подражание действиям Талейрана в 1815 г. французы пытаются играть на наших слабостях, чтобы извлекать из существующего положения максимальную выгоду для себя. Однако со мной у них этот номер не пройдет. Для нас невозможно заключение с французами любого пакта до тех пор, пока мы окончательно не обеспечим нашу мощь» [4].
За подобными высказываниями, конечно, стояло заботившее его предположение, что французы лишь ждут окончания войны, а до тех пор всего-навсего лавируют.
Не партнерами немцев, а поставщиками всего необходимого для поддержания германских военных усилий на Востоке должны были стать французы. В связи с русской кампанией начался период усиленной экономической эксплуатации Франции, обосновывавшейся не только общей заинтересованностью в обороне от большевизма, но и тем аргументом, что Франция до сих пор саботировала предлагавшееся ей Германией сотрудничество и сможет стать вновь достойной его, только соглашаясь на далеко идущие предварительные уступки. Когда Лаваль в апреле 1942 г. после длительных попыток смог наконец снова взять в руки бразды правления в подконтрольном Виши государстве, ему пришлось констатировать, что немецкая заинтересованность в сотрудничестве, какой она была осенью 1940 г., едва ли еще существует. Теперь «рейх» в основном был заинтересован в обеспечении снабжения с Запада — в поставках продовольствия (с.559), сырья, промышленных изделий, а в дальнейшем, в течение 1942 г., также в поступлении рабочей силы и, наконец, в вывозе — для совершенно иных целей — евреев. Это усиление эксплуататорской политики, а также репрессии, затрагивавшие широкие слои населения, в представлении французской стороны плохо вязались с былой готовностью к сотрудничеству.
На таком фоне все явственнее вырисовывавшаяся в течение 1942 г. вероятность того, что англичане и американцы попытаются закрепиться в Северной Африке и на Средиземном море, перестала быть стимулирующим моментом для германо-французского сближения. Гитлер уже не рассчитывал на то, что в этом случае французы станут надежно отражать угрозы, которые будут возникать для их флота и их территории. Ветер во Франции явно начинал дуть против оккупационной державы, активность Сопротивления нарастала, а коммунисты своими политическими покушениями открыли зловещую череду расстрелов заложников и новых диверсий. В защите Средиземноморья и Южной Франции оккупационная держава могла отныне полагаться только на свои собственные силы. Вот почему в 1942 г. доминирующим аспектом германской политики в отношении Франции вполне логично стала перспектива осуществления в случае необходимости операции «Аттила», предусматривавшего оккупацию всей Франции вплоть до Средиземноморского побережья. Характерно, что Гитлер, как бы подчеркивая принципиальную амбивалентность своей политики в отношении Франции, отдал приказ о разработке этого плана в начале декабря 1940 г., в разгар ориентации на политику Монтуара. В течение 1942 г. становилась все более очевидной необходимость подготовки для этой цели достаточного количества войск, что на практике означало переброску их с Востока. Началось испытание войной на два фронта.
В ноябре 1942 г. — среди прочего и как реакция на высадку союзников в Северной Африке — была осуществлена оккупация остававшейся до тех пор еще не занятой немецкими войсками французской территории. Тем самым в политике по отношению к Франции периода второй мировой войны наступил новый этап, когда Германия перестала считаться с независимым французским правительством. (с.560)
ПРИМЕЧАНИЯ
1 В своем последующем изложении автор опирается прежде всего на документы, помещенные в сб.: Akten zur deutschen auswärtigen Politik 1918—1945, Serie E; на издание: Délégation Française auprès de la Commission d'Armistice и публикации: Günter Geschke, Die deutsche Frankreichpolitik 1940 von Compiègnebis Montoire, Frankfurt/M. 1960; Eberhard Jäckel, Frankreich in Hitlers Europa. Die deutsche Frankreichpolitik im Zweiten Weltkrieg, Stuttgart 1966; Hans Umbreit, Der Militärbefehlshaber in Frankreich 1940—1944, Boppard/Rh. 1968; Lucien Steinberg, Les Allemands en France 1940—1944, Paris 1980; Pierre Oueuille, La politique d'Hitler è l'égard de Vichy: Finassieren et Machtpolitik, в: Revue d'Histoire diplomatique, 97 (1983), p. 256—278, a также и на мемуарную литературу.
2 Franz Halder, Kriegstagebuch. Tägliche Aufzeichnungen des Chefs des Generalstabes des Heeres 1939—1942, Bd II, Stuttgart 1963, vom 4.11.1940.
3 Keitel an Thomas, 10.1.1941, цит. по: Jäckel (см. прим. 1), S. 152.
4 Цит. по: Jäckel (см. прим. 1), S. 216.
Комментарии:
ИНФОРМАЦИЯ ПО РЕФЕРАТУ:
СТУДЕНТАМ! Уважаемые пользователи нашей Коллекции! Мы напоминаем, что наша коллекция общедоступная. Поэтому может случиться так, что ваш одногруппник также нашел эту работу. Поэтому при использовании данного реферата будьте осторожны. Постарайтесь написать свой - оригинальный и интересный реферат или курсовую работу. Только так вы получите высокую оценку и повысите свои знания.
Если у вас возникнут затруднения - обратитесь в нашу Службу заказа рефератов. Наши опытные специалисты-профессионалы точно и в срок напишут работу любой сложности: от диссертации до реферата. Прочитав такую качественную и полностью готовую к сдаче работу (написанную на основе последних литературных источников) и поработав с ней, вы также повысите ваш образовательный уровень и сэкономите ваше драгоценное время! Ссылки на сайт нашей службы вы можете найти в левом большом меню.
ВЕБ-ИЗДАТЕЛЯМ! Копирование данной работы на другие Интернет-сайты возможно, но с разрешения администрации сайта! Если вы желаете скопировать данную информацию, пожалуйста, обратитесь к администраторам Library.by. Скорее всего, мы любезно разрешим перепечатать необходимый вам текст с маленькими условиями! Любое иное копирование информации незаконно.
Поиск по БЕЛОРУССКИМ рефератам 
