3 сентября 1943 года. Сицилия. Маленький городок Кассибиле, в 15 км южнее Сиракуз, на восточном побережье острова. Штабной лагерь англо-американских войск. К пятнистой армейской палатке, охраняемой сержантами американской военной полиции, подошли дежурный офицер и двое мужчин в штатском, но с военной выправкой. Вслед за ними в палатку порывисто вошел худощавый человек в солдатской рубашке и брюках хаки, мятая фуражка сдвинута набок. В свете лампы блеснули четыре генеральские звезды на воротнике: Дуайт Дэвид Эйзенхауэр, командующий союзными войсками в Северной Африке и Средиземноморье, протянул руку Джузеппе Альдо Кастеллано, бригадному генералу итальянской армии, уполномоченному от имени нового правительства Итальянского королевства, возглавляемого маршалом Пьетро Бадольо, подписать перемирие с представителями военного командования США и Англии. Спутником итальянского генерала был консул МИД Италии Франко Монтанари, выступавший в роли переводчика. Позади Эйзенхауэра стоял его начальник штаба генерал-майор Уолтер Беделл Смит. Он-то и подписал акт о перемирии от имени западных держав. Италия безоговорочно капитулировала на суше, море и в воздухе. Главный союзник нацистской Германии был не только повержен, но и готов сменить фронт, перейдя на сторону Объединенных Наций.

Подобная перспектива порождала у лондонских и вашингтонских стратегов чрезмерный оптимизм. Они всерьез полагали, что военные действия на Апеннинах завершатся чуть ли не к концу 1943 года. Такие же иллюзии питали правящие круги тогдашней Италии - Савойская династия, верхушка генералитета, финансово-промышленная олигархия и крупнейшие аграрии. Отделавшись от Муссолини, они надеялись, перейдя на сторону западных держав, обрести в их лице весомую поддержку в деле возможно более полного сохранения и даже упрочения своих классовых позиций и политических привилегий. В связи с этим Р. Батталья, видный итальянский ученый-марксист, справедливо подчеркивал: "По существу правительство 45 дней, правительство "фашизма без Муссолини", должно было быть защищено самими западными союзниками как единственно способное создать плотину на пути "коммунистической опасности"¹ . Что же касается широких народных масс, то, требуя немедленного выхода страны из войны и окончательного разрыва с гитлеровской Германией, итальянский народ стихийно выступал за полное искоренение всех остатков "черного 20-летия" и был готов, несмотря на тяготы и лишения военного времени, внести активный вклад в победу над общим врагом.

Но трудящимся Италии пришлось заплатить тогда новыми многочисленными жертвами, голодом, разрухой и ужасами немецкой оккупации за политический авантюризм, вопиющую безответственность, непоследовательность и беспрецедентную растерянность правительства Бадольо. Вначале, когда этот старик маршал в качестве премьер-министра 8 сентября в вечернем выпуске последних известий объявил по национальному радио о подписании перемирия, надеждой на немедленный и полный крах фашизма прониклись очень многие. Как отмечал один из ведущих исследователей участия Италии во второй мировой войне и движения Сопротивления, профессор новейшей истории Миланского университета Ф. Каталаво: "Это было давно ожидаемое решение, по меньшей мере с 25 июля. Его ожидало население, подвер-

¹ R. Ballaglia. La seconda guerra mondiale. Problemi e nodi cruciali. Bologrra. 1960, p. 247.

стр. 121

гавшееся массированным и разрушительным воздушным бомбардировкам. Его ожидала армия, уже беспомощная перед лицом военного превосходства союзников. Его ожидали антифашистские партии, еще находившиеся вне рамок общественно-политической жизни... Его ожидали в конце концов... даже сами немцы, которые после ареста Бенито Муссолини отнюдь не тешили себя иллюзиями относительно "верности" короля Виктора-Эммануила и Бадольо союзу с Германией. Чтобы встретить подготовленным прекращение боевых действий, правительство имело в своем распоряжении 45 дней, с 26 июля по 8 сентября. И все же к моменту подписания перемирия все оказалось в парализованном состоянии, и все развалилось... Бегство из Рима короля и правительства, армия, оставленная без приказов и ставшая легкой военной добычей немецких войск, политический паралич, приведший к разделу страны и к гражданской войне... Как же дошли до всего этого?"² .

...25 июля 1943 г., в 6-м часу вечера, фашистский диктатор Муссолини, почти безраздельно правивший страной в течение 20 лет, был выведен карабинерами (жандармами) во двор виллы Савойя, резиденции короля Виктора-Эммануила III, расположенной на улице Салариа в окрестностях "вечного города", посажен под дулами автоматов в автомобиль "скорой помощи" и вывезен за пределы Рима³ . То был вполне оправданный и логичный финал: острейший, затяжной кризис, поразивший фашистский режим после разгрома 8-й итальянской экспедиционной армии под Сталинградом зимой 1943 г.⁴ , нашел затем итоговое воплощение и в резком усилении деятельности борцов Сопротивления в Италии⁵ , и в подрыве духа фашистских лидеров, и в стремлении некоторых верхушечных группировок совершить "дворцовый переворот", который и произошел 25 июля. У колыбели последнего стояли различные лица. Тут были и иерархи фашистской партии, члены "квадрумвирата"⁶ : маршал Де Боной старый муссолиниевский приспешник де Векки, активный участник "похода на Рим" в 1922 г., председатель палаты депутатов Дино Гранди, зять "дуче" и посол в Ватикане, до недавнего времени всесильный министр иностранных дел Галеаццо Чиано, Джузеппе Боттаи и другие. Вместе с ними монархически настроенное командование вооруженных сил страны: смещенный за провал "молниеносной войны" против Греции в ноябре 1940 г. с поста начальника генерального штаба Бадольо, назначенный на эту должность в феврале 1943 г. корпусной генерал Витторио Амброзио, его ближайший единомышленник, заместитель военного министра генерал Антонио Сориче, руководитель военной разведки и контрразведки "СИМ" генерал Джакомо Карбони, шеф полиции Кармине Сенизе и вышеназванный Кастеллано. Исчерпывающую характеристику последнему дал крупнейший из числа реакционных историков Италии А. Тамаро: "Уже мечтавший в течение некоторого времени о капитуляции и убежденный, что именно он призван ее подписать, он был более пригоден для интриг, чем для ведения войны"⁷ .

Нити заговора сходились в официальную резиденцию короля - Квиринальский дворец. Главным связующим звеном выступал герцог Пьетро д'Аквароне, министр королевского двора, один из немногих доверенных лиц Виктора- Эммануила III. Был посвящен в детали дела и наследный принц Умберто Савойский, прозванный впоследствии в народе "майским королем", ибо превратности судьбы уготовили ему лишь месяц пребывания да. престоле в мае 1946 года. Всю эту компанию объединяло одно стремление - пожертвовать Муссолини, попытаться спасти что можно и выйти из войны с не совсем ощипанным оперением.

² F. Catalano. La tragedia dell' 8 settembre. "Tempo illustrato", 9.IX.1973, N 36.

³ О деталях падения Муссолини см.: И. О. Дмитриев. Заговор против Муссолини. "Вопросы истории", 1965, NN 3, 4, 6, 7.

⁴ О значении этого события для дальнейшего хода итальянской истории см.: Л. Лонго. Народ Италии в борьбе. М. 1951; П. Тольятти. Итальянская коммунистическая партия. М. 1959.

⁵ Подробнее см.: "30 лет жизни и борьбы Итальянской коммунистической партии". М. 1953, стр. 427; Г. С. Филатов. Итальянские коммунисты в движении Сопротивления. М. 1964, стр. 35 - 37.

⁶ "Квадрумвират" - фактический штаб фашистской партии в 1919 - 1926 годах. В него входили Эмилио Де Боно, Чезаре-Мариа де Векки, Итало Бальбо и Микеле Бьянки.

⁷ A. Tamaro. Due anni di storia. 1943 - 1945. Vol. I. R. 1948, p. 39.

стр. 122

В целом падение диктатуры Муссолини было вызвано совокупностью ряда внешних и внутренних причин: в обстановке военного и политического кризиса руководящие круги итальянского правящего класса, стремясь отмежеваться от катившегося в пропасть фашизма, хотели получить свободу рук для выхода из войны и предотвращения решительных выступлений народных масс, нарастание которых ощущалось ими весьма определенно⁸ .

Одиозному фашистскому режиму пришла на смену военно-монархическая диктатура, носившая, однако, почти столь же реакционный и глубоко антинародный характер. Не случайно поэтому свергнутый дуче, вскоре отправленный в комфортабельную ссылку на остров Понца, квалифицировал кабинет Бадольо как "хорошее правительство, которое продолжит выполнение директив своего предшественника"⁹ . Дальнейшие события убедительно подтвердили, что Муссолини не ошибся в своем прогнозе. В заявлении, сделанном Бадольо по радио поздним вечером 25 июля, говорилось: "Война продолжается. Италия, чьи оккупированные провинции и разрушенные города жестоко пострадали, остается верной данному слову, ревностно охраняя свои тысячелетние традиции"¹⁰ . Зато в народе весть о смещении Муссолини породила ликование. Помещения фашистских организаций были разгромлены. 26 июля началась всеобщая политическая забастовка, а 27 июля был издан декрет о роспуске фашистской партии¹¹ .

У. Черчилль был уверен в том, что новое итальянское правительство сразу же постарается достичь какого-то соглашения с США и Англией, и 26 июля изложил президенту Ф. Д. Рузвельту те условия безоговорочной капитуляции, которые следовало, по его мнению, предъявить Италии. Принципы безоговорочной капитуляции уже обсуждались на конференции руководителей США и Великобритании в Касабланке (январь 1943 г.). Их суть раскрыл американский президент на пресс-конференции 24 января: "Уничтожение немецкой, японской и итальянской военной мощи означает безоговорочную капитуляцию Германии, Италии и Японии. Это послужит прочной гарантией будущего мира. Это означает не уничтожение населения Германии, Италии и Японии, а уничтожение в этих странах философии, основывающейся на завоевании и подчинении других народов"¹² . Условия Черчилля, положенные затем в основу текста перемирия от 3 сентября, сводились к следующему: немедленное прекращение боевых действий любого рода итальянскими вооруженными силами в Сардинии, на Корсике, южном побережье Франции (включая Тулон) и Балканах; быстрейший перевод военного флота в порты, указанные союзниками, преимущественно на Мальту; освобождение британских военнопленных; активная борьба против немецких войск вплоть до их капитуляции и в целях передачи англо-американским войскам освобожденной территории для осуществления воздушных налетов на Германию.

Британский премьер исходил отчасти из того, что итальянская армия в состоянии эффективно сражаться. Но 5 августа английский посол в Лиссабоне Рональд Кэмпбелл сообщил Черчиллю, что, "по заявлению советника итальянского посольства д'Айетты, Италия уже стала вся красной и ...итальянские войска не могут воевать против немцев, так как безоружны"¹³ . Факт встречи двух дипломатов в нейтральной стране не должен вызывать удивления. Беседы Кэмпбелла и д'Айетты явились лишь одним из многочисленных эпизодов в длинной серии тайных закулисных контактов с представителями США и Англии, установленных итальянскими правящими кругами в поисках сепаратного мира еще задолго до падения режима Муссолини. Например, в ноябре 1942 г. в Лиссабоне имели место переговоры посла Италии Франческо Франсони с Кэмпбеллом при посредничестве румынского посла Иона Пангала. В начале июля 1943 г. с ведома заместителя министра иностранных дел Джузеппе Бастианини тот же Франсони в сопровождении римского банкира Луиджи Фумми вновь совершил

⁸ Подробнее см.: "История второй мировой войны 1939 - 1945". Т. 7. М. 1976, стр. 379; Г. С. Филатов. Крах итальянского фашизма. М. 1973, стр. 322, 472.

⁹ A. Tamaro. Op. cit., Vol. I, p. 84.

¹⁰ Ibid., p. 47.

¹¹ Н. П. Комолова. Новейшая история Италии. М. 1970, стр. 146 - 147.

¹² "The Public Papers and Addresses of Franklin D. Roosevelt. 1943". Vol. V. N. Y. 1950, p. 39.

¹³ F. Catalano. Op. cit.

стр. 123

тайный вояж в столицу Португалии, в значительной мере благодаря скрытой поддержке Ватикана в лице его государственного секретаря Луиджи Мальоне¹⁴ .

В условиях банкротства фашизма внутри страны и неминуемого военного разгрома выход был найден частью тогдашних итальянских лидеров именно в отстранении Муссолини и перемирии с англичанами и американцами¹⁵ . Дипломатический зондаж на этот счет достиг апогея после прихода к власти правительства Бадольо. Маршал, подталкиваемый Амброзио, настойчиво убеждал короля в необходимости активизации поисков договоренности с США и Великобританией при сохранении полной видимости прочного союза с Германией. Правящие классы Италии, желая "проскочить" между обеими воюющими сторонами с наименьшими потерями, повели двойную игру. С одной стороны, они заверяли Берлин в незыблемости военно-политических связей держав "оси", с другой - выпрашивали у Вашингтона и Лондона сносные условия перехода на их сторону. Характеризуя эту тактику, итальянский историк-международник И. Палермо писал: "При всей своей серьезности проблема была теперь предельно проста: Италия проиграла войну и должна была смириться с необходимостью платить за поражение. Поэтому было бесполезно тратить время на бессмысленный торг с союзниками, которые в качестве победителей решили потребовать безоговорочной капитуляции. Единственное, что следовало сделать, - подготовиться к отражению неизбежного наступления немцев, которое они предпримут, едва Италия объявит о перемирии..., и предложить англо-американцам солидное сотрудничество"¹⁶ .

В Риме, однако, избрали другой путь, свидетельством чего явились события 6 августа. На железнодорожной станции городка Тарвизио в Северной Италии, у границы с прежней Австрией, состоялась по инициативе немецкой стороны встреча министров иностранных дел и начальников генеральных штабов Италии и Германии. В ней участвовали соответственно Гуарилья и Амброзио, Иоахим фон Риббентроп и Вильгельм Кейтель. На заданный в упор вопрос Риббентропа: "Можете вы дать мне слово, что не ведете переговоров о перемирии?" итальянский коллега заверил его, что "об этом не может быть и речи и этого не произойдет никогда"¹⁷ . Между тем глава итальянского дипломатического ведомства отлично знал, что 5 августа генеральный консул Италии в Танжере Альберто Берио, вылетевший туда по его прямому указанию, тайно беседовал с представителями США и Англии, настойчиво прося ускорить высадку их войск на юге Франции, чтобы оттянуть на себя часть немецких сил, дислоцировавшихся в Италии. Ответная реакция западных держав породила следующие слова А. Тамаро, не без горечи и сарказма констатировавшего: "Легко можно себе представить, какое впечатление должен был произвести этот мелкий чиновник, скромно одетый и без верительных грамот, просивший не больше, не меньше, как о создании второго фронта в Европе"¹⁸ .

Что касается гитлеровского руководства, те после встречи в Тарвизио у него не осталось сомнений относительно подлинных намерений короли и его премьер- министра. Главнокомандующий германским военно-морским флотом гроссадмирал Карл Дёниц и командующий группой армии "Б" во Франции генерал-фельдмаршал Эрвин Роммель полагали, что все, затеянное итальянцами, - попросту жалкий блеф и поэтому необходимо оборонять Сицилию до последнего. Начальник штаба оперативного руководства верховного главнокомандования вермахта генерал-лейтенант Альфред Йодль и главнокомандующий войсками вермахта на Юго-Западе генерал-фельдмаршал Альберт Кессельринг советовали немедленно оставить этот остров, сконцентрировав все внимание на защите Северной и Центральной Италии. Гитлер отдал приказ обеспечить перманентную готовность плана "Студент", который предусматривал стремительную оккупацию наиболее важных в стратегическом отношении областей Италии: четыре дивизии направлялись в Пьемонт и Лигурию, одна - в Тренто, три - в Эмилию-Романью, две - в Лацио, две - в Калабрию, четыре - на Сицилию. Име-

¹⁴ G. Bastianini. Uomini, cose, fatti. Vitagliano. 1959, p. 91.

¹⁵ О. Серова. Италия и антигитлеровская коалиция. 1943 - 1945. М. 1973, стр. 48 сл.

¹⁶ I. Palermo. Storia di un armistizio. Milano. 1967, p. 41.

¹⁷ A. Tamaro.. Op. cit. Vol. I, pp. 230 - 231.

¹⁸ Ibid., p. 194.

стр. 124

лись также планы "Эйхе" (освобождение Муссолини, если его пленят), "Шварц" (оборона Северной Италии) и "Аксе" (захват итальянского флота)¹⁹ . По мнению американского историка Д. Смита, "немцы к моменту окончательного разрыва Италии с Германией уже были готовы ко всему, итальянские же генералы еще ни к чему не были готовы, а Пьетро Бадольо откровенно надеялся, чтю англо-американские войска прибудут вовремя, чтобы спасти его"²⁰ .

Последнее замечание - отнюдь не плод досужей фантазии. Животный страх перед германским союзникам довлел среди членов кабинета Бадольо, буквально парализуя их. Это признавал даже такой близкий к маршалу человек, как Карбони: "Поверьте мне, говорил и вновь повторял Бадольо своим сотрудникам, мы все кончим вот так, и делал характерный жест, проводя рукой по горлу. Каждое утро, встречая меня, он бросал одну и ту же фразу: "И эта ночь прошла без того, чтобы немцы меня схватили"²¹ . Вот пример трусости, малодушия и растерянности со стороны человека, надевшего военный мундир полувеком ранее, носившего высшее в Италии воинское звание и сражавшегося с австро-германскими войсками в годы первой мировой войны. Следует, конечно, учитывать, что Бадольо был начальником генерального штаба в течение 15 фашистских лет - с 1926 г. по 1940 г., и его не без оснований считали одним из главных виновников слабости итальянской армии. В 1922 г. он заявлял, что, "будь он наделен всей полнотою власти, он ликвидировал бы фашизм в 24 часа; впоследствии же получил от него такие блага, почести и льготы, какие человеческое тщеславие только может пожелать"²² . Таков полный портрет человека, на плечи которого легла немалая ответственность в сложный для Италии час.

В середине месяца начался заключительный акт "драмы по-итальянски". 12 августа Кастеллано получил указание Амброзио срочно в сопровождении Монтанари выехатъ в Лиадабюн в составе группы сотрудников итальянского МИД, которые должны были встретить коллег, возвращавшихся из Чили. Примечательно, что ни Бадольо, ни Гуарилья не пожелали повидать Кастеллано перед его отъездом. Как ни парадоксально, "правительственному эмиссару не дали никаких средств связи с Римом, запретили пользоваться шифром посольства в Лиссабоне, отказали в верительных грамотах и... отправили на медленном поезде, обязав с ним же и вернуться"²³ . Что это было? Легкомысленная беспечность или же трезвое, четко осознанное стремление в максимальной мере уклониться от какой бы то ни было ответственности в надежде, что всё как-нибудь образуется само по себе? Спустя несколько дней, как засвидетельствовал очевидец дела адвокат Антонио Монелли, в ближайшем окружении Бадольо ограничились таким объяснением, почему Кастеллано поехал поездом: "Опасались, что, если будет использован самолет, немцы раскроют секрет и устроят Варфоломеевскую ночь. Бадольо бахвалился, что предпочтет потерять полмиллиона человек, нежели предоставить Германии возможность обнаружить тайну"²⁴ .

Инструкции для Кастеллано, переданные ему Амброзио, сводились к следующему. Кастеллано предписывалось попытаться вступить в контакт с офицерами англоамериканского командования, обрисовать им военное положение Италии и выяснить их намерения, сделав особый упор на тот факт, что без помощи со стороны Англии и США Италия будет не в состоянии порвать с Германией. Ничего большего Амброзио ему сказать просто не мог, "поскольку в те дни его самого держали в неведении относительно замыслов правительства"²⁵ . Это свидетельство наводит на мысль, что итальянский генштаб, видя беспомощность кабинета и дворцовой камарильи, решил действовать на свой страх и риск. В дальнейшем эту версию приняли многие историки и ученые-международники. Встретившись сначала с английским послом в Мадриде С. Хором, Кастеллано прибыл 17 августа в португальскую столицу, где был принят Кэмпбеллом. О содержании беседы последний немедленно поставил в извест-

¹⁹ П. Овеянин. Конец режима Муссолини. М. 1965, стр. 69 - 70.

²⁰ D. M. Smith. Italy. A Modern History. Ann Arbor. 1959, p. 488.

²¹ G. Carboni. L'ltalia tradita. R. 1947, p. 77.

²² A. Tamaro. Op. cit. Vol. I, p. 52.

²³ Ibid., p. 241.

²⁴ A. Monelli. Roma 1943. Milano. 1946, p. 222.

²⁵ G. Castellano. Come firmai 1'armistizio di Cassibile. R. 1945, p. 87.

стр. 125

ность Эйзенхауэра, которому на другой день Рузвельт и Черчилль разрешили послать в Лиссабон офицеров из штаба союзников для переговоров с итальянским представителем. Что касается СССР, то американский историк Г. Смит указывал: "Русские были отстранены от всякого участия в подготовке капитуляции Италии"²⁶ . Позднее Лондон и Вашингтон информировали Советское правительство о переговорах, но не пригласили представителей своего партнера по антигитлеровской коалиции к участию в них. Тем не менее Советское правительство, стремясь ускорить выход Италии из войны, после 26 августа ответило, что оно уполномочивает генерала Эйзенхауэра подписать условия перемирия и от имени СССР²⁷ .

19 августа в британском посольстве в Лиссабоне состоялась встреча, Кастеллано и Монтанари с Кэмпбеллом и начальником штаба Эйзенхауэра Смитом. Присутствовали также временный поверенный в делах США в Португалии Джордж Кеннан и английский бригадный генерал Кеннет Стронг (глава военной разведслужбы). "Маленький сицилиец", как окрестили между собой Кастеллано его собеседники, не произвел на них благоприятного впечатления. Не вызывал особого доверия даже внешний облик римского посланца, сильно смахивавшего на "владельца небольшого итальянского ресторанчика в Сохо или в Ист-Саиде Нью-Йорка"²⁸ . Конечно, дело заключалось прежде всего не в "непредставительной" наружности Кастеллано: его собеседники ожидали, что для выполнения столь ответственного и деликатного поручения будет командирован по меньшей мере член правительства. Тем не менее, зная о близости Кастеллано к Амброзио и королевскому двору, они пошли на конфиденциальные контакты. Смит, зачитав условия "военного перемирия", как было подчеркнуто заявил, что соответствующие статьи должны быть приняты без всякого обсуждения. Кастеллано охватило смятение, ибо речь шла о безоговорочной капитуляции Италии. Даже ему, профану в дипломатии, стало ясно, что Смит, сославшись попутно на совместное заявление Рузвельта и Черчилля, сделанное на Квебекской конференции 14 - 24 августа 1943 г. относительно возможного изменения условий перемирия в более благоприятном для Италии направлении (в зависимости от размеров ее конкретного вклада в общую борьбу Объединенных Наций против фашистского блока), ничего не изменил по существу. В конечном итоге стороны достигли договоренности, что после возвращения Кастеллано в Рим западные державы будут ожидать ответа через радиоканалы в течение 28 августа, и Стронг снабдил итальянского генерала портативным передатчиком. Если же в эфир выйти не удастся, итальянское правительство обязуется сообщить о своем решении через британскую миссию в Берне (Швейцария). Наконец, отсутствие каких-либо сообщений до полуночи 30 августа будет рассматриваться как свидетельство того, что Италия отвергает условия перемирия. А в случае их принятия Кастеллано прибудет в Сицилию, в штаб Эйзенхауэра, 31 августа.

Тем временем в Риме нервное напряжение достигло кульминации. О Кастеллано не былэ никаких известий. Амброзио, испугавшись за свою судьбу, начал советоваться с генералом Марио Роатта, начальником штаба сухопутных сил, известным своими пронемецкими симпатиями. Последний рекомендовал направить в Лиссабон 24 августа генерала Дзанусси, чтобы прояснить дело. Дзанусси являлся доверенным лицом и ставленником Роатты²⁹ , который еще в 1937 г. под псевдонимом Макчини руководил итальянским экспедиционным корпусом в Испании, пытавшимся нанести удар через Гвадалахару по республиканскому Мадриду. Именно тогда Роатта установил тесный контакт с руководством вермахта и почти наверняка мог известить теперь Кессельрийга о переговорах с англо-американцами. Вот почему так называемая "загадка Дзанусси" длительное время занимала умы многих генералов, дипломатов и ученых. Опор на эту тему в буржуазной историографии длится доныне.

Мемуары участников событий вследствие явной субъективности их авторов тоже не позволяют нарисовать четкую картину. Дэанусси, например, утверждал, что "по мнению Амброзио и Роатты, ни Бадольо, ни Гуарилья вообще ни о чем не должны

²⁶ G. Smith. American Diplomacy during the Second World War, 1941 - 1945. N. Y. 1965, p. 68.

²⁷ "История второй мировой войны 1939 - 1945". Т. 7, стр. 381.

²⁸ A. Tamaro. Op. cit. Vol. I, p. 243.

²⁹ Ibid. Vol. I, p. 285.

стр. 126

были быть поставлены в известность"³⁰ . В противоположность ему Карбони, приписывая именно себе инициативу, указывал, что, "получив дурные новости о Кастеллано, он убедил генеральный штаб послать Дзанусси, чтобы уравновесить и контролировать его работу в Лиссабоне, При этом проконсультировались с Бадольо"³¹ . Думается, что ближе других к истине стоит Тамаро. Этот консерватор от науки, стремящийся, реабилитировать фашистский режим, тем не менее в ряде случаев дает объективную характеристику того, что происходило в те дни на Апеннинах. Он пишет: "Относительно Бадольо и Гуарильи кажется, что они действительно ничего об этом не знали. Заговор трех или четырех военных послал Кастеллано; другой заговор - двух или трех военных, ревнивых и несообразительных, направил Дзанусси"³² .

Неожиданное появление еще одного итальянского генерала в Лиссабоне вызвало у американцев и англичан удивление: кто же из двоих является официальным и полномочным представителем итальянского правительства? И не кроется ли за всем этим подвох? Но посол Кэмпбелл, которому не раз приходилось сталкиваться с уловками итальянской дипломатии, понял, что дело обстоит банальнее и что политики из итальянского генштаба, бешено интригуя друг против друга, одновременно хотели застраховаться от возможных осложнений на будущее. Точка зрения английского посла вскоре подтвердилась, и союзники, убедившись в никчемности Дзанусси, вывезли его самолетом в Алжир. Но Смит по личному указанию Эйзенхауэра на всякий случай принял меры предосторожности, о чем он впоследствии сообщил в письме к Кастеллано 5 декабря 1943 г.: "Прибытие генерала Дзанусси в Лиссабон после вашего отъезда породило у нас некоторые подозрения и укрепило решение не сообщать ему никакой информации, которая могла бы раскрыть наши оперативные планы"³³ .

27 августа Кастеллано и Монтанари вернулись в Рим и сделали подробный доклад Бадольо и Гуарилье. 28 и 29 августа премьер-министр провел два совещания, в которых приняли участие Гуарилья, Амброзио и Карбони. Никакого решения не было принято, преимущественно вследствие резких возражений министра иностранных дел, заявившего, что Кастеллано преднамеренно превысил свои полномочия. Амброзио тоже колебался и сказал генералу Франческо Росси, заместителю Роатты, что "привезенные из Лиссабона условия неприемлемы"³⁴ . 29-го вечером Бадольо рискнул разыграть последнюю карту и отправился на аудиенцию к Виктору-Эммануилу, втайне надеясь, что король возьмет на себя окончательную ответственность. Но тот просто вышел из комнаты, не пожелав продолжать беседу, и велел передать через герцога д'Аквароне, что премьер-министр, наверное, забыл, в чем состоят его прямые функции. Позиция беспомощного венценосца комментировалась следующим образом: "Именно тогда, когда собирались подписать перемирие, Виктор-Эммануил III продемонстрировал свои опасения и свою прирожденную неспособность к решительным действиям, а особенно свой страх, как бы не дать толчок началу революционного процесса"³⁵ .

30 августа совет короны решил принять условия США и Великобритании, и в тот же день Кастеллано и Монтанари вылетели на Сицилию. 31 августа их самолет приземлился на военном аэродроме в местечке Термини Имерезе. Как старых знакомых, встретил итальянцев капитан де Ханн, адъютант генерала Стронга. Колонна из двух "виллисов" с гостями и двух "лендроверов" с охраной из шотландских гвардейцев на полной скорости устремилась в Кассибиле, где их ожидали Смит и Стронг. Английский журналист Дэвид Браун, прикомандированный в качестве военного корреспондента к штабу Эйзенхауэра и находившийся в то время в Кассибиле, писал, что "в штаб-квартире Эйзенхауэра ожидали первых радиопозывных из Рима и прибытия кого-нибудь оттуда с почти невыносимым напряжением"³⁶ . Черчилль же впо-

³⁰ P. Zanussi. Guerra e catastrofe d'ltalia. R. 1947, p. 82.

³¹ G. Carboni. Op. cit., p. 68.

³² A. Tamaro. Op. cit. Vol. I, p. 285.

³³ G. Castellano. Op. cit., p. 225.

³⁴ A. Tamaro. Op. cit. Vol. I, p. 323.

³⁵ F. Catalano. Op. cit.

³⁶ D. Brown. The Inside Story of Italy's Surrender. "The Saturday Evening Post", 9 and 16.IX.1944.

стр. 127

следствии квалифицировал итальянскую капитуляцию как "неожиданный дар судьбы", на который англо-американцы не надеялись.

Кастеллано, едва началась беседа, передал пожелание Бадольо и Амброзио, чтобы еще до вступления перемирия в силу была осуществлена высадка 15-ти англоамериканских дивизий южнее Рима, возле Фреджене, дабы воспрепятствовать захвату итальянской столицы немцами. Смит с солдатской прямотой отрубил, что, будь у него эти дивизии, он бы не нуждался в перемирии. Стронг, в свою очередь, без обиняков заявил, что обсуждать условия не приходится и что итальянская сторона должна сказать только "да" или "нет" относительно безоговорочной капитуляции. Кастеллано, сославшись на необходимость проконсультироваться, попросил о трехдневной отсрочке. Но американо-английские представители дали отсрочку только до полуночи 1 сентября. 31 августа самолет с Кастеллано и Монтанари лег на обратный курс и приземлился на рассвете в римском аэропорту Гуидония.

1 сентября утром состоялось экстренное заседание с участием Амброзио, Гуарилъя, д'Аквароне, Карбони, Кастеллано и под председательством Бадольо. Последний в деталях изложил ход переговоров и задал вопрос, что же теперь делать? Амброзио ответил за всех: "Надо склонить голову и принять условия"³⁷ . Министр иностранных дел поддержал начальника, генерального штаба, а министр кюрюлевского двора вообще не проронил ни слова. Неожиданно для собравшихся Карбони заявил, что его моторизованный корпус, дислоцировавшийся севернее Рима, в Монтеротондо, готов сражаться с немцами, если союзники выбросят парашютный десант в размере одной дивизии в окрестностях "вечного города", например, в Остии. Присутствовавшие переглянулись. Уж они-то знали, что этот корпус испытывал острую нехватку горючего и боеприпасов. Тут маршал срывающимся голосом выкрикнул: "Необходимо согласиться на все, на любых условиях, в любом виде и какой угодно ценой!"³⁸ .

Во второй половине дня Бадольо, получивший согласие короля на капитуляцию, распорядился, чтобы Кастеллано вновь отправился на Сицилию. Тот 2 сентября вылетел самолетом через Термини Имерезе вместе с Монтанари и майором из "СИМ" Энцо Маркези, а 3 сентября начался заключительный раунд переговоров. На вопрос Смита, готов ли Кастеллано немедленно подписать перемирие, тот с невинным видом ответил, что не уполномочен ставить свою подпись, но имеется положительный ответ итальянского правительства, который будет телеграфирован в ближайшие часы. Смит обратился к лорду Тунисскому - Гарольду Александеру, английскому генералу, главнокомандующему союзными войсками в Средиземноморье. Тот, не повышая тона и нарочито медленно цедя слова, заявил: если в течение дня Бадольо не уполномочит Кастеллано подписать данный документ, то союзники разорвут переговоры, объявят членов итальянской делегации военнопленными и обрушатся всей мощью своей бомбардировочной авиации на Рим. Кастеллано без промедления связался со своим премьером и в 16.30 получил ответную телеграмму Бадольо, предоставлявшего итальянскому генералу свободу действий. В 17.15 Смит и Кастеллано подписали перемирие.

Финал "кассибильского дела" носил неожиданный характер. Читая уже знакомый ему текст, Кастеллано обнаружил, что в соответствии со ст. 12 этого перемирия Италия брала на себя обязательство подписать еще одно, так называемое "пространное перемирие", более тяжелое для Италии (29 сентября оно было оформлено Бадольо и Эйзенхауэром на Мальте). Это непреложное условие явилось для итальянского представителя сюрпризом. Кастеллано лишь пробормотал: "Да что же это такое, что это за манеры?"³⁹ . Но все "мосты" были уже сожжены. Появление Эйзенхауэра прервало молчание. Будущий президент США имел свою точку зрения на перемирие с Италией. Судя по воспоминаниям полковника Ричарда Батчера, его личного адъютанта и офицера для особых поручений, "Айк" считал, что "подобный документ можно будет опубликовать не раньше, чем через 10 лет после окончания войны"⁴⁰ . Поэтому он и делегировал для его подписания Смита, а сам предпочел остаться в стороне.

³⁷ A. Tamaro. Op. cit. Vol. I, p. 330.

³⁸ Ibid., p. 332.

³⁹ Ibid., p. 336.

⁴⁰ R. Butcher. My Three Years with Eisenhower. N. Y. 1946, pp. 405 - 406.

стр. 128

3 сентября, формировав Мессинский пролив, передовые части 8-й английской армии под командованием лорда Аламеин - генерала Бернарда Монтгомери начали высаживаться на побережье Калабрии между Вилла Сан-Джованни и Мелито. Тем временем итальянские правящие круги еще не решались сообщить о разрыве с Берлином. 1 сентября Гуарилья, принимая немецкого поверенного в делах Рудольфа Рана, заверил его, что "правительство Бадольо всегда было настроено решительно против капитуляции и выступает за продолжение войны". 3 сентября глава кабинета повторил Рану то же самое⁴¹ . Но 8 сентября Эйзенхауэр объявил по радио о безоговорочном принятии Италией условий перемирия, немедленно вступавшего в силу, и о прекращении всех боевых действий между англо-американскими войсками и итальянскими вооруженными силами. Выход Италии из войны на стороне Германии имел большое международное значение. Он открыл также новую страницу в истории итальянского народа и государства. Фашистскому режиму был нанесен еще один удар, а ось Берлин - Рим перестала существовать⁴² .

Ранним утром 9 сентября двое пастухов перегоняли стадо овец через ведущее к югу от Рима шоссе Виа Тибуртина. Внезапно из-за поворота показался мчавшийся на предельной скорости автомобильный кортеж. У развилки дороги возле стрелки с надписью "Пескара - Бриндизи" несшийся впереди бронеавтомобиль резко свернул в указанном направлении. За ним последовали три трехосных военных грузовика "фиат", покрытые брезентом, с задранными к небу стволами крупнокалиберных зенитных пулеметов, установленных на крышах кабин. В кузовах, тесно прижавшись друг к другу и держа автоматы на коленях, сидели рослые гренадеры гвардейской бригады "Сассари", комплектовавшейся исключительно из уроженцев Сардинии. Далее шли три легковых автомобиля, битком набитые карабинерами, большая блестящая "ланча", на заднем сиденье которой жались крохотная мужская фигура в генеральской форме и очень высокая женская, возвышавшаяся рядом с первой подобно башне. На крыле лимузина развевался голубой флажок с золотой короной. Вслед пронеслись четыре вместительных "альфа-ромео" с военными и штатскими лицами, два бронетранспортера с парашютистами дивизии "Фольгоре" и замыкавший колонну десяток разномастных автомашин. Пастух, хлопнув себя по лбу, спросил напарника: "Ты видел его?" и добавил: "А ведь это "шаболетта" удрал". Шаболеттой ("маленькой саблей") итальянцы презрительно называли Виктора-Эммануила III за его пристрастие к парадам и небольшой рост.

Вместе с ним бежали королева Елена, наследный принц Умберто, министр двора д'Аквароне, Бадольо, Амброзио, Роатта, Сориче, министр ВВС генерал Ренато Сандалли, военно-морской министр адмирал Раффаэле де Куртен и еще дюжины две высших военных чинов. Италия осталась без правительства и без верховного командования, брошенная на произвол судьбы. Поспешный отъезд короля отнюдь не был ни "последним трагическим жестом безысходного отчаянья", как утверждали одни буржуазные историки, ни результатом "искреннего желания главы государства избавить своих горячо любимых подданных - римский народ и его город от ужасов и последствий ожесточенных боев вследствие немецкого штурма", как писали другие в тщетных попытках оправдать монархию. Присутствовал лишь единственный фактор - страх: страх перед собственным народом, уже начинавшим браться за оружие, и перед немецкими войсками, с которыми пришлось бы сражаться. Спасения король ждал с юга, где уже успели "окопаться" англо-американские войска. Правдивее других западных авторов оказался Ф. Каталано, отмечавший, что главным для короля "являлось желание спасти себя, чтобы не оказаться вынужденным начать процесс над прошлым режимом и, как следствие, над самим собой, процесс, который стал бы гибельным для них обоих"⁴³ .

Вечером беглецы погрузились в Ортояе на корвет "Байонетта". Как писал А. Тамаро, этот корабль "сопровождали не благословения, не надежды Италии, а лишь далекие голоса боли, упрека и ненависти"⁴⁴ . В тот же день Комитет оппозиционных

⁴¹ A. Tamaro. Op. cit. Vol. I, pp. 343, 351.

⁴² О международном аспекте этого события см.: В. Л. Исраэлян, Л. Н. Кутаков. Дипломатия агрессоров. М. 1967, стр. 319.

⁴³ F. Catalano. Op. cit.

⁴⁴ A. Tamaro. Op. cit. Vol. I, p. 383.

стр. 129

антифашистских партий принял решение о создании руководящего органа народного сопротивления гитлеровским захватчикам. 10 сентября "Байонетта" бросила якорь на рейде Бриндизи. 11 сентября начальник римского гарнизона, командир танковой дивизии "Кентавр" и зять короля, генерал граф Кальви ди Берголо приказал итальянским войскам вернуться в казармы и объявил столицу "открытым городом". 12 сентября берлинское радио заявило, что немецкие парашютисты захватили Муссолини в отеле "Кампо императоре" в труднодоступном горном массиве Гран-Сассо (область Абруцци) и вывезли его. После этого дуче попытался еще раз сыграть былую роль. В г. Сало была провозглашена "Итальянская социальная республика", как марионетка Германии просуществовавшая до апреля 1945 года. Что касается итальянских лидеров, которые подписали перемирие, а затем, позорно сбежав, бросили свою страну под ноги Гитлеру, обрекши ее население на все ужасы немецкой оккупации и кровавую буффонаду пресловутой "республики Сало", то они уже тогда вынесли себе тем самым политический смертный приговор, и история подтвердила его.