До недавнего времени имя Александра Гамильтона (1757 - 1804 гг.), одного из "отцов- основателей" Соединенных Штатов, едва ли вызывало у кого-нибудь ассоциацию с британской разведкой. Ему был воздвигнут памятник, а деятельность его всегда изображалась в литературе как образец служения народу. Но вот в конце 1964 г. известный американский исследователь профессор Принстонского университета Д. П. Бойд опубликовал книгу, названную по шифрованному обозначению Гамильтона в донесениях британской разведки "Номер 7" ¹ . Несмотря на то, что со времени описываемых в книге событий прошло без малого два столетия, разоблачение связей Гамильтона с британской разведкой произвело сенсацию. Открытие Бойда, хотел этого сам автор или нет, выходит далеко за рамки частного вопроса, проливая свет на важные стороны политического развития США в период становления американского государства.

То было время первых мирных лет независимого существования Соединенных Штатов. Провозгласив в 1776 г. Декларацию независимости, 13 североамериканских колоний Англии в тяжелой, кровопролитной борьбе отстояли свою свободу. Революционная война закончилась в 1783 г. подписанием мира, по которому Англия вынуждена была признать независимость колоний и обязалась вывести свои войска с их территории. После принятия в 1787 г. конституции состоялись выборы первого президента - Джорджа Вашингтона, и было создано правительство США, в котором Гамильтону предстояло играть видную роль.

О жизни и деятельности Гамильтона написано немало статей и книг, издан его личный архив. В 1890 г. канадский архивист Бримнер впервые опубликовал отчеты генерал-губернатора Канады Дорчестера, через посредство которого британский резидент в Нью-Йорке Беквит пересылал в Лондон свои донесения о сношениях с Гамильтоном ² . В 1923 г., подвергнув исследованию эти документы, американский историк С. Ф. Бемис пришел к выводу, что Гамильтон повлиял на заключение в 1794 г. благоприятного для Англии торгового договора³ . Однако более полное освещение связи Гамильтона с британской разведкой получили только в работе Бойда. Автор привлек новые документы, найденные им в архиве британского колониального ведомства, прежде всего полную коллекцию донесений Д. Беквита, многие из которых до сих пор оставались неизвестными. Выводы автора буквально опрокинули все прежние представления о Гамильтоне.

Публикуя материалы из канадского архива, Бримнер утверждал, что, поскольку в США не было официального представителя Англии, эта роль была возложена на Беквита. Как показал Бойд, главным занятием Беквита являлись задания секретной службы, поручения же дипломатического порядка давались ему лишь для отвода глаз. Скрупулезно собрав все относящееся к личности майора Беквита и исследовав его послужной список, американский историк установил, что англичанин состоял кадровым поенным разведчиком еще со времен заговора 1780 г. в американской армии, в котором был замешан один из сподвижников Вашингтона, генерал Б. Арнольд, перебежавший на сторону англичан. Тогда Беквит был не более чем винтиком в сложном механизме крупнейшего заговора периода войны за независимость. Но по прошествии всего лишь двух лет, в 1782 г., он уже занял пост помощника по делам разведки главнокомандующего британскими силами в Америке генерала Г. Карлтона (впоследствии генерал-губернатора Канады, получившего титул лорда Дорчестера). В этот период Беквит завязал сношения со многими проанглийски настроенными семьями нью-йоркской аристократии и теми ее представителями, которые бежали в Нью-Йорк из других районов США, занятых американскими войсками. В распоряжении Беквита находились крупные суммы денег, и он сумел завербовать себе обширную агентуру. После окончания войны вместе с командующим Беквит отбыл в Канаду, оставаясь там до тех пор, пока его не отправили снова в Нью-Йорк, чтобы "восстановить связи". По выражении; Бойда, он "открыл такие важные источники информации по политическим вопросам, что

¹ J. Р. Boyd. Number 7. Alexander Hamilton's Secret Attempts to Control American Foreign Policy. With Supporting Documents. Princeton. 1964.

² D. Brymner. Report on Canadian Archives. 1890. Ottawa. 1891.

³ S. F. Веmі;s. Jay's Treaty. A Study in Commerce and Diplomacy. New York. 1923.

ценность его донесений оказалась гораздо большей, чем все, вместе взятые, разведывательные сведения, собираемые другими"⁴ .

Первые сообщения британского агента, относящиеся к началу 1787 г., способны были вызвать в Лондоне самые радужные представления. Беквит обнаружил, что среди нью-йоркской знати сильны "монархические настроения" и что эти люди мечтают об установлении "английской формы правления". Правда, после того как была принята конституция, надежно гарантировавшая интересы господствующих классов и призванная установить, по выражению одного из участников конституционного конвента, "крепкие барьеры против демократии", положение изменилось. Монархические настроения ослабли, и вопрос о "восстановлении объединения с империей" стал, по словам Беквита, нереальным. Отмечая, однако, растущую заинтересованность Англии в Соединенных Штатах, британский резидент предлагал изменить тактику и пойти по пути расширения экономических отношений, заключив с Америкой торговый договор. Весной 1789 г. Беквит был вызван в Лондон, а осенью того же года снова командирован в США. В этот приезд английский разведчик и встретился впервые с Гамильтоном, вступив с ним в тесные отношения.

То, что выбор пал именно на Гамильтона, не было случайностью. Лидер партии федералистов, сторонников новой конституции, был известен консервативными взглядами, мало чем отличавшимися от воззрений нью-йоркских знакомых Беквита. В правительстве Вашингтона он занимал ответственный пост министра финансов и был во всех отношениях как нельзя более подходящей фигурой. Встреча с влиятельным американским министром, по-видимому, и составляла главную цель поездки Беквита в Нью-Йорк. Действуя с большой осторожностью, английский разведчик начал свой подход издалека. Сначала он обратился к одному из политических единомышленников Гамильтона, сенатору У. Джонсону, услугами которого британская разведка пользовалась уже не раз, затем беседовал с отцом жены Гамильтона - сенатором Ф. Шайлером, симпатии которого к Англии также не были секретом. Так была подготовлена почва для разговора с Гамильтоном, после чего англичанин и обратился к нему непосредственно. Главной темой переговоров в каждой из трех встреч были отношения с Англией и вопрос о торговом договоре. Беседа с Гамильтоном подтвердила правильность сделанного выбора: министр финансов высказался за всемерное развитие отношений с Англией. "Гамильтон заявил, - резюмирует итоги этой беседы Бойд, - что его целью будет влиять на внешнюю политику, начав длительную и хитроумную борьбу в кабинете" ⁵ . Доклад Беквита о разговоре с Гамильтоном, доставленный им лично Дорчестеру в Квебек и переправленный затем спешно в Лондон, превзошел всякие ожидания. Английского агента немедленно вернули в США, чтобы продолжить начатое знакомство.

Когда Гамильтон говорил о своем намерении влиять на внешнюю политику, обещая начать борьбу по этому поводу в правительстве, он имел в виду вполне определенные обстоятельства: его взгляды на отношения с Англией не разделяли многие члены кабинета, и прежде всего Томас Джефферсон, только что назначенный государственным секретарем. Автор Декларации независимости, самого прогрессивного документа американской революции, один из лидеров антифедералистов, критиковавший конституцию за отсутствие в ней демократических прав, человек твердых принципов и кристальной честности, Джефферсон был главным политическим противником Гамильтона. И если последний, выражая интересы крупной буржуазии, стоял за максимальное сближение с бывшей метрополией, то Джефферсон в интересах широкой массы американцев требовал более жесткого курса в отношении Англии, уклонявшейся от предусмотренного мирным договором вывода войск, остававшихся в фортах на юге и западе США. В противовес Гамильтону Джефферсон считал необходимым развивать дружественные отношения с революционной Францией, которая помогала Соединенным Штатам в войне против англичан.

До своего назначения государственным секретарем Джефферсон был послом во Франции. Он вернулся в Америку в ноябре 1789 г., но долго отказывался занять предложенный пост. Поэтому, хотя назначение его и состоялось в октябре 1787 г., приступил к исполнению своих обязанностей он только в марте 1790 года. К этому времени Беквит

⁴ J. Р. Boyd. Op. cit., p. 9.

⁵ Ibid., p. 11.

уже снова находился на своем посту в Нью-Йорке, внимательно наблюдая за каждым шагом государственного секретаря. Как поведет себя новый руководитель внешней политики США и какие последствия это может иметь для английских позиций в Америке? - такие вопросы не могли не задавать себе шефы Беквита, с ними обращался и Беквит к своим американским собеседникам. "Г-н Джефферсон, - ответил ему сенатор Джонсон, - республиканец и франкофил, он против торгового договора с Англией"⁶ . Именно это и беспокоило англичан. А потому при первой же встрече с Гамильтоном Беквит поставил и ему тот же вопрос. Он был рад услышать, что министр финансов по-прежнему настроен оптимистически и "склонен рассматривать настоящий момент как очень подходящий для обсуждения торгового договора" ⁷ . Правда, Гамильтон сделал оговорку, что Джефферсон уже вступил в должность и "эти вопросы по его департаменту", а при следующем свидании вынужден был признать, что и президент Вашингтон ничего не знает о его переговорах с Беквитом и не давал ему на этот счет никаких полномочий. "Тем не менее, - заявил Гамильтон, - моя честь и особое положение заставляют меня выполнять эти заверения"⁸ .

То, что сказал Гамильтон, было знаменательным во всех отношениях. Во-первых, он вновь подтвердил свою готовность сотрудничать с британским агентом, во-вторых, признал, что действовал не только вопреки руководителю госдепартамента, но и тайно от главы правительства. Его слова можно было бы принять за проявление осторожности, продиктованной желанием не впутывать президента в сношение с такой сомнительной личностью, как Беквит. Но в результате проведенных Бондом изысканий установлено, что дело обстояло именно так, как сказал Гамильтон.

Следует напомнить, что, несмотря на одержанную в войне за независимость победу, положение молодой американской республики было еще очень непрочным. США испытывали большие внутриполитические и экономические трудности и практически не были гарантированы ни от угрозы раскола страны, ни от реставрации колониальных порядков. При таких обстоятельствах единство представляло собой непременное условие успешной деятельности правительства. Между тем именно это условие и было нарушено Гамильтоном. Хотя Соединенные Штаты к тому времени были признаны несколькими странами, их международное положение также оставалось крайне сложным. Главная опасность продолжала исходить от Англии, которая не желала мириться с потерей американских колоний. Однако в начале 1790 г. возник острый конфликт между Англией и Испанией, создавший для американской дипломатии реальную возможность добиться выполнения еще не реализованных условий договора 1783 года. И если это не было сделано, то едва ли не главным образом по вине Гамильтона.

Первые встречи Гамильтона с Беквитом происходили тайно, и никто из членов правительства, включая президента, о них ничего не знал. Со временем Гамильтон, видимо, пришел к выводу, что это небезопасно. Гораздо удобней было продолжать сношения с Беквитом, поставив в известность кабинет и информируя его надлежащим образом. Такой образ действий заключал в себе даже определенные преимущества. Поэтому, ничего не говоря о своих предыдущих свиданиях с британским агентом, министр финансов решил сообщить президенту и государственному секретарю, что к нему обратился Беквит - доверенное лицо генерал-губернатора Канады, - прибывший в Нью-Йорк с важным сообщением об английской политике. Это произошло в июле 1790 г., как раз в момент кризиса в англо-испанских отношениях, когда некоторые американские политики высказывались даже за поддержку Испании против Англии. Джефферсан был против такого шага, предпочитая воздействовать на английскую торговую политику в отношении США путем повышения таможенных тарифов на ввозимые ею товары.

План этот, в корне противоречил линии, которую наметил Гамильтон. Чтобы сорвать его, министр финансов решил пойти на крайние меры, сознательно дезинформировав президента и других членов кабинета. Он сообщил, что Беквит показал ему письмо Дорчестера, в котором якобы говорилось, что Англия стремится развивать дружественные отношения и готова заключить союз с Соединенными Штатами. Мобилизовав своих сторонников (одного из них, верховного судью Джея, он вытребовал от постели умирающего родственника) и использовав личное влияние на президента, Гамильтон до-

⁶ Ibid., p. 27.

⁷ Ibid., p. 30.

⁸ Ibid., pp. 32 - 33.

бился того, чтобы его информация не только была принята на веру, но и получила практический ход: правительство США не предприняло никаких серьезных шагов в ущерб отношениям с Англией. Правда, американскому представителю в Лондоне Г. Моррису были посланы инструкции, из которых следовало, что принципы, которые предлагал положить в основу отношений с Англией Джефферсон, также не были отвергнуты, что, безусловно, таило в себе опасность для планов Гамильтона. Но еще большую опасность представлял сам Моррис: он мог в любой момент опровергнуть сообщение министра финансов и разрушить все, что было достигнуто с таким трудом.

Посылка американского представителя в Лондон осенью 1789 г. состоялась при активном содействии Гамильтона, который торопился сделать это до вступления в должность Джефферсона. Но с тех пор многое изменилось, и Гамильтону нужно было добиться отставки Морриса. Он начал с того, что при очередной встрече с Беквитом выразил неодобрение в связи с поведением представителя президента в Лондоне. Сославшись на донесения Морриса по поводу переговоров с руководителями британского правительства, Гамильтон дал, таким образом, понять, что суждения Морриса не отвечали интересам Англии. А на вопрос англичанина, верно ли, что Моррис, будучи послан в Англию, осуществляет также сношения с Францией, Гамильтон дал столь уклончивый ответ, что только укрепил Беквита в его предположениях. Когда же Беквит спросил у министра, не поддерживает ли Моррис еще и отношений с лидером оппозиции правительству Великобритании Ч. Фоксом, Гамильтон ответил, что не хочет "ставить под вопрос искренность этого джентльмена" и его желание следовать инструкциям, но должен, "говоря откровенно", выразить "некоторое сомнение" относительно того, обладает ли Моррис достаточным "благоразумием" и "осмотрительностью". По окончании беседы Гамильтон представил отчет о ней американскому правительству, изменив только порядок разговора и утверждая, что не он говорил Беквиту, а Беквит рассказал ему, будто "в различных компаниях" в Нью-Йорке, где ему приходилось бывать, он слышал, что Моррис находится в "слишком большой близости с представителем некоего двора, при котором он служил, а также с главой оппозиционной партии"⁹ . Таким образом, сначала американский посланник был скомпрометирован в глазах английских властей, а затем очернен перед правительством США. Разговор этот, по-видимому, не прошел бесследно и в числе прочих причин сыграл свою роль, когда спустя несколько месяцев Моррис был отозван из Лондона.

Одна из главных целей, которой настойчиво добивался Гамильтон, заключалась в том, чтобы практически сосредоточить в своих руках контроль за отношениями с Англией, а затем и всей внешней политикой. К этому выводу пришли еще предшественники Бойда, но только последний сумел до конца обосновать его. Преследуя эту цель, Гамильтон стремился парализовать деятельность государственного департамента. Однако Джефферсон оставался государственным секретарем и со всей присущей ему энергией боролся за проведение курса, противоречившего замыслу министра финансов. Летом 1790 г. по инициативе государственного секретаря в Мадрид был отправлен представитель президента США посол Д. Хэмфриз. Цель его миссии заключалась в том, чтобы, сохраняя нейтралитет в англо-испанском конфликте, укрепить отношения с Испанией, разрешить существовавшие недоразумения и добиться от нее уступок в Северной Америке. Естественно, что для Англии эти переговоры были нежелательны. Неблагоприятным для нее был и внесенный по инициативе Джефферсона и поддержанный президентом проект новых правил таможенного обложения.

Ни одно из этих мероприятий, естественно, не могло оставить Гамильтона безразличным. На заседании кабинета, когда обсуждался вопрос о посылке представителя президента в Мадрид, он промолчал. Но, выбрав момент, когда в столице не было ни президента, ни государственного секретаря, министр финансов дважды конфиденциально разговаривал с Хэмфризом. В ходе этих бесед, по словам Хэмфриза, были затронуты вопросы "общего порядка", а также "некоторые случайности", которые могли возникнуть в отношениях США с европейскими державами. То, что Хэмфриз услышал по этому поводу от министра финансов, расходилось с тем, что он знал о позициях других членов кабинета, и потому в отчете об этих встречах, он записал, что смог "сопоставить

⁹ Ibid., pp. 66 - 67.

его (Гамильтона) взгляды по некоторым важным вопросам со взглядами других политических деятелей". Наконец, Гамильтон воспользовался конфиденциальными встречами с послом, чтобы втянуть его в интригу против Морриса. Заявив, что Моррис не оправдал возлагавшихся надежд, он попросил посла "выяснить настроение британского правительства". Это действие было вдвойне преступным. С одной стороны, министр продолжал клеветать на Морриса, а с другой - пытался толкнуть посла на такой шаг, который сразу бы сделал ясным, что Хэмфриз выполняет политическую миссию. Надо отдать должное Хэмфризу: он уклонился от каких бы то ни было встреч и разговоров в Лондоне.

Отъезд американского посла в Европу был обставлен большими предосторожностями и держался в строжайшей тайне. Чтобы гарантировать его безопасность в дороге и обеспечить сохранность посланных с ним писем президента, вместе с послом выехал проверенный человек. Помимо президента и государственного секретаря, о миссии в Испанию знали еще три человека, в том числе Гамильтон, от которого о поездке Хэмфриза и его сопровождающего стало известно Беквиту. Еще более обстоятельно оказался информирован британский разведчик относительно хода обсуждения в сенате законопроекта о тарифах, о чем в газетах почти ничего не публиковалось.

Ловкий политик, честолюбец и карьерист, Гамильтон не останавливался ни перед чем во имя достижения поставленных целей. Как человек практического ума, он обставлял каждый свой шаг такими предосторожностями, которые затрудняли его разоблачение. Министр хорошо знал, как чувствителен к подобного рода вещам президент, особенно после того, как во время войны его ближайший сподвижник, главнокомандующий генерал Арнольд, оказался изменником. Это удваивало бдительность Гамильтона и его осторожность в сношениях с Беквитом. Пользуясь расположением Вашингтона, у которого он начал службу адъютантом во время войны, Гамильтон сумел завоевать неограниченное доверие президента, используя его для своей тайной игры. Главным объектом интриг Гамильтона оставался Джефферсон, но поскольку тот выступал с согласия и одобрения Вашингтона, действия Гамильтона являлись актом нелояльности и в отношении президента, нарушая элементарные нормы поведения министра, члена правительства.

Однако, как ни осторожен был Гамильтон, со временем его действия вызвали подозрение. В апреле 1791 г. Джефферсон дважды писал по этому поводу Вашингтону, называя ведомство Гамильтона "продажной командой" ¹⁰ . Он предполагал, что между министром финансов и английским агентом существует "тесная связь", и поэтому "стал склонен меньше доверять тому и другому" ¹¹ . Это объясняет, почему Беквит вскоре был отозван из США. Формально его отъезд связывали с назначением официального дипломатического представителя Д. Хаммонда, но фактически, по-видимому, причиной были прежде всего связи Беквита с Гамильтоном, которые оказались под угрозой разоблачения. Английское правительство высоко оценило заслуги своего резидента. Он сделал блестящую военную карьеру, быстро дослужившись до чина генерал- лейтенанта. Правительство Англии позаботилось и о том, чтобы подыскать Беквиту хорошую должность, назначив его в 1797 г. генерал-губернатором британских владений на Бермудах. Что же касается Гамильтона, то он после отъезда Беквита поспешил установить контакт с Хаммондом. Эти отношения также вызывали подозрения ¹² , но, пользуясь доверием Вашингтона и опираясь на консервативный блок в конгрессе, Гамильтон сумел одержать верх над Джефферсоном и добиться в 1793 г. его отставки. Знаменательно, что сразу после этого в Лондон был послан человек Гамильтона - Д. Джей, который осуществил давнишний план министра финансов: подписание торгового договора с Англией. Договор этот был выгоден для английской стороны, ущемлял торговые интересы США и вызвал массовое движение протеста в Америке. Он был ратифицирован только после исключения статей неравноправного характера. Получивший официальное название "договор Джея", он должен был бы по праву называться "договор Гамильтона".

¹⁰ "Dictionary of American Biography". Vol. III. London. 1932, p. 176.

¹¹ W. K. Woolery. The Relation of Thomas Jefferson to American Foreign Policy 1783 - 1793. Baltimore. 1927, p. 91.

¹² A. De Conde. Entangling Alliance. Politics and Diplomacy under George Washington. Durham. 1958, pp. 81 - 82.

Оценивая деятельность Гамильтона и его взаимоотношения с британской разведкой, нельзя не прийти к выводу, что действия министра финансов носили преступный характер не только с той точки зрения, что они нарушали нормы поведения члена правительства, но главным образом потому, что противоречили национальным интересам молодой американской республики. В интересах реакции Гамильтон и действовавшая заодно с ним агентура Беквита из числа представителей правящих кругов вступили в сговор с резидентом иностранной державы, от гнета которой едва успел освободиться американский народ, заплатив за это кровью и колоссальными лишениями. Это был преступный заговор и государственная измена.

А. А. Фурсенко