ОСВОБОДИТЕЛЬНАЯ ВОЙНА 1813 Г. И РУССКОЕ ОБЩЕСТВО

Исторические романы и художественные рассказы на исторические темы.

NEW ИСТОРИЧЕСКИЕ РОМАНЫ


ИСТОРИЧЕСКИЕ РОМАНЫ: новые материалы (2024)

Меню для авторов

ИСТОРИЧЕСКИЕ РОМАНЫ: экспорт материалов
Скачать бесплатно! Научная работа на тему ОСВОБОДИТЕЛЬНАЯ ВОЙНА 1813 Г. И РУССКОЕ ОБЩЕСТВО. Аудитория: ученые, педагоги, деятели науки, работники образования, студенты (18-50). Minsk, Belarus. Research paper. Agreement.

Полезные ссылки

BIBLIOTEKA.BY Беларусь - аэрофотосъемка HIT.BY! Звёздная жизнь


Автор(ы):
Публикатор:

Опубликовано в библиотеке: 2016-05-17
Источник: Вопросы истории, № 11, Ноябрь 1963, C. 34-46

Академик Н. М. Дружинин

 

Освободительная война 1813 г. не раз была предметом описания и оценки со стороны русских историков. В дооктябрьский период дворянские и буржуазные ученые давали подробное изложение военных событий, связанных с заграничным походом русской армии, характеризуя их, как правило, с монархических позиций. Император Александр I изображался ими не только инициатором и руководителем союзной коалиции, но и вождем европейских народов, сокрушившим владычество Наполеона. Советские историки противопоставили этой искажающей концепции иное освещение национально-освободительной борьбы немецкого народа: они поняли руководящую роль в великих событиях 1813 г. широких народных масс во главе с выдающимися патриотами, вдохновленными идеей независимой единой свободной Германии. Однако в характеристике участия русской армии мнения советских историков не были единодушными. Многие видели в действиях русской армии результат лицемерно-захватнической политики дворянского государства - и только. При этом игнорировались не только внутренние противоречия в недрах правящего класса, но также неразрывная связь заграничного похода с национальной борьбой немецкого народа и с героической эпопеей 1812 года. Фактически движущей силой со стороны России оказывался тот же самодержец, но в противоположной роли - носителя реакционных тенденций.

 

Другие историки, не отрицая захватнических планов Александра I, переносили центр тяжести на справедливые освободительные цели войны 1813 г.; они полагали, что дворянское правительство было вынуждено считаться с преобладающим влиянием этих прогрессивных стремлений так же, как оно оказалось бессильным перед народным характером Отечественной войны 1812 года.

 

Чтобы правильно, с марксистско-ленинской точки зрения решить поставленную проблему, необходимо всесторонне, диалектически разобраться в имеющемся фактическом материале. Нужно учесть не только декларации и скрытые намерения власти, но также мысли и чувства русского общества, вдуматься в переживания русской армии, включавшей в свой состав представителей разных классов, прислушаться к мнениям различных группировок господствующего дворянства. Следя за меняющейся объективной обстановкой, историк должен определить, какие из этих мотивов были преобладающими на разных этапах освободительной войны и в каком соотношении они находились с прогрессивными задачами борющейся германской нации. Только при этом условии мы будем в состоянии раскрыть истинный смысл совершавшихся событий и оценить могущественную силу передовых традиций освободительной войны 1813 г., которые и сейчас, спустя 150 лет, помогают укреплять братскую солидарность советского и немецкого народов.

 
стр. 34

 

*

 

Освободительная война 1813 г. была подготовлена предшествующей борьбой немецкого народа против владычества Наполеона. После Тильзитского мира 1807 г. глухое брожение охватило широкие слои германского общества. Утрата части территории, контрибуции и принудительные наборы войск, разорительное влияние континентальной системы, произвол и насилия со стороны победителя вызывали недовольство не только правящих классов, но и массы трудящегося населения. Выразителями национального протеста стали представители дворянской и буржуазной интеллигенции, которые стремились пробудить патриотические чувства всего населения страны. Центром национального движения стал Берлинский университет, а руководящей общественной организацией - тайное общество "Тугендбунд", объединившее выходцев из дворянства и буржуазии. Наряду с знаменитыми речами философа Фихте к немецкому народу профессор Арндт выступил с публицистическим трудом "Дух времени", писатель Г. Клейст - с пьесами, звавшими к активной борьбе за родину, поэт Кернер - с патриотической, боевой лирикой. Людвиг Ян начал создавать спортивные общества, которые послужили подготовкой к будущей партизанской борьбе. В период министерства барона Штейна была проведена серия буржуазных реформ, которые должны были приспособить отсталую феодально-абсолютистскую Пруссию к новым, буржуазным отношениям.

 

Когда в 1808 г. Австрия начала войну за освобождение Германии от ига Наполеона, эта попытка сопровождалась вооруженными восстаниями народных масс в Тироле и Северной Германии. Несмотря на массовый национальный подъем, Наполеону удалось нанести военное поражение Австрии и раздавить восстание тирольцев, так же как военные выступления под руководством Шиля, Дёрнберга и Катте. Было ясно, что раздробленная и ослабленная Германия не в состоянии вернуть себе политическую независимость без помощи внешней, более могущественной силы1 .

 

Нашествие Наполеона на Россию резко изменило международное положение. Немецкие патриоты во главе с бароном Штейном были убеждены в конечном поражении Наполеона; некоторые эмигрировали в Россию и сомкнулись вокруг официально образованного Комитета по немецким делам, другие остались на родине и, связавшись с комитетом, стали подготовлять почву для народного восстания. Разгром наполеоновской армии и вступление русских войск в пределы Пруссии сыграли роль могущественного толчка, который пробудил дремавшую энергию немецкого народа. Не ожидая разрешения от колеблющихся правителей, население самостоятельно взялось за оружие и приступило к активным боевым действиям. Изгнание французов жителями Кенигсберга, решения восточно-прусского ландтага об организации ландвера и ландштурма, движение вальденбургских горняков и золингенских текстильщиков, восстание в Гамбургском порту, образование партизанских отрядов с участием Яна и Кернера были показателями народного, массового характера начавшейся борьбы за независимость и объединение Германии2 . Характеризуя деятельность Арндта, молодой Энгельс писал незадолго до революции 1848 г.: "...было мгновенье, когда мы выступили

 

 

1 J. Streisand. Deutschland von 1789 bis 1815. Berlin. 1961, SS. 167 - 186, 217; "Das Jahr 1863. Studien zur Geschichte und Wirkung der Befreiungskriege", Gesamtredaction Fritz Straube. Berlin. 1963.

 

2 J. I. Streisand. Op. cit., SS. 210, 220; А. Г. Власкин. Отечественная война 1812 года и движение немецких патриотов. "Новая и новейшая история", 1962, N5; его же. Освободительное движение в Германии и военно-политическая поддержка его Россией (декабрь 1812 г. - май 1813 г.). "Новая и новейшая история", 1963, N5.

 
стр. 35

 

как источник государственной власти, как суверенный народ, - вот в чем было величайшее достижение тех годов!"3 .

 

Перед началом заграничного похода 1813 г. Россия переживала суровые испытания. Вся дорога от Немана до Москвы была покрыта разрушенными селами и городами, усеяна сотнями тысяч трупов французских и русских воинов. Страна была значительно обезлюдена рекрутскими наборами и созывом ополчения. Литва, Белоруссия и западные губернии Центрального промышленного района понесли огромный хозяйственный ущерб в результате военного нашествия. Разлагавшиеся трупы порождали массовые эпидемии, косившие множество людей. Государственные финансы находились в расстроенном состоянии вследствие экстренных военных расходов; специальный секретный комитет с трудом выискивал необходимые суммы для ликвидации бюджетного дефицита. Преследуя противников, русская армия должна была преодолевать тяжелые условия зимнего похода, теряя много людей убитыми, ранеными и заболевшими. "Помню, что под Радушкевичами, - писал Н. Н. Муравьев-Карский в своих правдивых и конкретных записках, - весь Минский пехотный полк состоял только из 80 человек нижних чинов: в иных ротах других полков было только по 7 - 8 и 10 рядовых. Солдаты ходили в лаптях, одевались в серые крестьянские кафтаны и в чем попало. И офицеры немногим лучше одевались; многие ходили в нагольных тулупах и отличались от рядовых только остатками нитяного шарфа, которым подпоясывались"4 .

 

Обстановка заграничного похода русской армии осложнялась неопределенностью международного положения. После заключения Таурогенской конвенции о нейтрализации немецкого корпуса генерала Иорка прусский король Фридрих-Вильгельм III занял колеблющуюся позицию, опасаясь открыто присоединиться к России. Еще нерешительнее была политика австрийского правительства, которое только в конце января 1813 г. согласилось на перемирие и на отступление своего корпуса под командованием Шварценберга; император Франц под влиянием министра Меттерниха старался лавировать между требованиями Наполеона и предложениями Александра I. Франция продолжала использовать военные и материальные ресурсы Рейнского союза, лихорадочно собирая дополнительные контингенты войск и открыто приготовляясь к возобновлению военных действий. Новые призывы конскриптов дали возможность Наполеону уже в 1813 г. сформировать армию, в которой насчитывалось до 500 тыс. хорошо вооруженных и обученных воинов5 .

 

Наконец, не следует забывать о классовом антагонизме, который раздирал в это время крепостную империю. Несмотря на единодушную борьбу против Наполеона, в самые кризисные моменты 1812 г. не прекращалась борьба между крестьянскими массами и классом помещиков. Многие дворяне опасались внутренних осложнений в результате массового вооружения крестьян и широко развернувшейся народной войны.

 

 

3 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. II. М. -Л. 1931, стр. 69.

 

4 "Записки Н. Н. Муравьева-Карского". "Русский архив", 1885, N11, стр. 400; ср. Внешняя политика России XIX и начала XX века". Т. VI. 1811 - 1812 гг. М. 1962, стр. 627 - 629, 780; "Из записок Петра Ивановича Фаленберга". "Русский архив", 1877, N10, стр. 207; "Из воспоминаний Э. М. Лрндта о 1812 годе". "Русский архив", 1871; N2, стр. 0113 - 0114; "Русский вестник на 1812 год", N2, стр. 118 - 134; "Записки касательно составления и самого похода Санктпетербургского ополчения... в 1812 и 1813 годах.., писанные фл. кап. лейт. и кавалером б. В. Шт[ейигелем]". Ч. II, М. 1816, стр. 15 - 16; "Записки о походах 1812 и 1813 года" [Василия Норова]. Ч. II, СПБ. 1834, стр. 10.

 

5 "Собрание трактатов и конвенций, заключенных Россиею с иностранными державами". Сост. Ф. Мартене. Т. III. СПБ. 1876, стр. 70 - 91; "Полководец Кутузов". Сборник статей; М. 1955, стр. 403 - 404; "История дипломатии". Т. I. М. 1959, стр. 487 - 488.

 
стр. 36

 

Восстание пензенских ополченцев в декабре 1812 г. показывало, что за единым национальным фронтом против захватчиков кроются те же социальные противоречия, какие неуклонно подтачивали крепостное государство в течение предыдущих десятилетий.

 

В такой обстановке 25 декабря 1812 г. был подписан виленский приказ Александра I, объявлявший о начале заграничного похода. Цели предстоящей войны были формулированы в следующих словах: "Остается еще вам перейти за пределы империи не для завоевания или внесения войны в земли соседей наших; вы идете доставить себе спокойствие, а им - свободу и независимость"6. В этот момент вопрос о целесообразности перехода границы по-разному решался в среде русского дворянства. В правящих кругах была сплоченная группа противников продолжения войны; к ней принадлежали государственный статс-секретарь А. С. Шишков, московский генерал-губернатор Ф. В. Ростопчин, министр иностранных дел граф Н. П. Румянцев и другие. Если Н. П. Румянцев исходил из своего плана внешней политики, направленного против усиления Австрии и Англии, то позиция Ф. В. Ростопчина и А. С. Шишкова диктовалась реакционными мотивами: и тот и другой были противниками всяких освободительных стремлений и трепетали перед мыслью о возможности усиления крестьянского движения. Такими же, отнюдь не патриотическими мотивами руководствовались пензенские помещики, не желавшие отпускать на войну уже сформированное губернское ополчение7 . Под влиянием записок А. С. Шишкова было распространено мнение, будто главнокомандующий армии М. И. Кутузов тоже был противником заграничного похода. Тщательный анализ этого источника и все дальнейшие действия Кутузова опровергают эту неправильную версию: главнокомандующий признавал необходимой дальнейшую борьбу с Наполеоном, но его стратегический план, так же как в войне 1812 г., предполагал временную остановку для пополнения и отдыха утомленной армии8 .

 

Несмотря на усталость и лишения, которые испытывала русская армия после изгнания врага из пределов России, офицеры, солдаты и ополченцы сочувственно встретили приказ о продолжении войны с Наполеоном и об ее освободительных целях. Нас убеждают в этом не только мемуары рядовых участников заграничного похода, но также дневники, письма и воспоминания передовых офицеров, в частности тех, которые впоследствии вступили в тайное общество декабристов. Особенно показательно письмо будущего декабриста Василия Норова, отправленное им отцу в начале 1813 г.: "Сколь война сия ни была кровопролитна, но мы охотно желаем еще сражений, чтобы получить твердый и полезный мир для отечества нашего. Мы оставили Россию и идем теперь в иностранных землях, но не для завладения оными, а для их спасения. Надо даровать мир и спокойствие Европе, говорит нам государь наш, и мы идем на запад с войною для мира. До сих пор мы сражались для спокойствия нашего отечества, теперь будем сражаться для спокойствия всей Европы. Надо пользоваться расстройством неприятеля, чтобы не дать ему усилиться"9 . В позднейших воспоминаниях выдающихся декабристов: М. А. Фонвизина, С. Г. Волконского, И. Д. Якушкина, В. И. Штейнге-

 

 

6 "Северная почта", 1813, N2.

 

7 "Записки, мнения и переписка адмирала А. С. Шишкова". Т. I. Берлин. 1870, стр. 167 - 169; ср. стр. 235 - 245; "Сборник имп. Русского исторического общества". Т. 73, стр. 462 - 464; "Записки Ф. Ф. Вигеля". Ч. IV. М. 1892, стр. 84.

 

8 "Записки... А. С. Шишкова", стр. 167; СБ. Окунь. Очерки истории СССР. Конец XVIII - первая четверть XIX века. Л. 1956, стр. 249 - 258; его же. Кутузов и война 1813 г. "Труды" юбилейной научной сессии Ленинградского государственного университета. Секция исторических наук. Л. 1948, стр. 107 - 108.

 

9 Отдел письменных источников Государственного исторического музея, ф. 160, д. 18.

 
стр. 37

 

ля - заграничный поход 1813 г. рассматривался как необходимое и естественное продолжение Отечественной войны 1812 года10 . Семнадцатилетний Никита Муравьев, будущий руководитель Северного общества декабристов и автор конституционного проекта, летом 1812 г. бежал из дому, чтобы примкнуть к активным защитникам родины. Возвращенный домой, он добился согласия матери на его поступление в армию и поспешил принять участие в заграничном походе 1813 года11 . Другой выдающийся представитель передовой молодежи, автор диссертации против крепостного права и вдохновляющих листовок 1812 г., Андрей Кайсаров, вскоре после перехода границы вступил в партизанский отряд и героически погиб в мае 1813 года12 . Еще сильнее и глубже переживали освободительные задачи похода передовые деятели России, которые хорошо знали положение Германии после Тильзитского мира и близко соприкоснулись с ее населением и культурой. Таков был будущий декабрист Николай Тургенев, который писал позднее в своих "Воспоминаниях изгнанника": "Зрелище глубокого унижения Германии произвело на меня мучительное впечатление, и все согласятся со мной, что оно было как бы нарочно создано для того, чтобы наполнять скорбью все великодушные сердца"13 .

 

Сочувствие освободительной борьбе немецкого народа должно было еще более укрепиться, когда русская армия стала свидетельницей могучего национального подъема на территории Пруссии, а затем других государств Германии. Русские офицеры и солдаты наблюдали, как формируются ландвер и ландштурм, как немецкие юноши, бросая университеты, записываются в ополчение, с какою отчаянною храбростью сражаются прусские корпуса за свободу своей отчизны. Очевидец этих явлений, прогрессивный писатель Андрей Раевский занес в свои воспоминания такие строки: "...никакое перо не может изобразить единодушного, пламенного патриотизма здешних жителей. Гордый барон и его подданные, богатый купец и бедный поденщик, все становятся в грозные ряды мстителей... Итак брань сия не есть обыкновенная брань честолюбия и политических расчетов... Целый народ дал клятву погибнуть или победить"14 . Вступление русских войск на территорию Пруссии вызвало восторг местного населения. В русских офицерах и солдатах видели освободителей от ненавистного ига. Их встречали приветственными кликами, зазывали к себе домой, наперебой щедро угощали, устраивали торжественные демонстрации во имя солидарности и братства. Такие же впечатления сопутствовали участникам похода в Саксонии, Гамбурге, Вестфалии и в других районах. Описывая свое пребывание в Берлине, офицер Свечин занес в свой дневник такие строки: "С каким восторгом нас принимают! Имя русского сделалось именем защитника, спасителя Европы. Здесь получили мы достойную награду за труд наш"15 .

 

 

10 "Общественные движения в России в первую половину XIX в.". Т. I. Декабристы М. А. Фонвизин, кн. Е. П. Оболенский и бар. В. И. Штейнгель. Составили В. И. Семевский, В. Богучарский и П. Е. Щеголев. СПБ. 1905, стр. 168; "Записки, касательно составления и самого похода Санктпетербургского ополчения..." б. В. Штейнгеля, стр. 6 - 17; "Записки Сергия Григорьевича Волконского (декабриста)". СПБ. 1902, стр. 218 и ел.; "Записки, статьи, письма декабриста И. Д. Якушкина" под ред. С. Я. Штрайха. М. 1951, стр. 7 - 8.

 

11 Н. М. Дружинин. Декабрист Никита Муравьев. М. 1933, стр. 68 - 69.

 

12 Ю. М. Лотман. Андрей Сергеевич Кайсаров и литературно-общественная борьба его времени. Тарту. 1958.

 

13 Николай Тургенев. Россия и русские. Т. I. Воспоминания изгнанника. М. 1915, стр. 4.

 

14 Андрей Раевский. Воспоминания о походах 1813 и 1814 годов. Ч. I. М. 1822, стр. 50 - 51.

 

15 "Из древников русского офицера [Свечина] о заграничном походе 1813 г.". "Русский архив", 1900, N7, стр. 286 - 287; ср. "Записки... Василия Норова". Ч. II. СПБ. 1834, стр. 12, 14, 61 - 62; И. Лажечников. Походные записки русского офи-

 
стр. 38

 

Не только население Германии, но и русская армия в период всего заграничного похода считали Александра I главным инициатором и руководителем борьбы за освобождение Европы от власти Наполеона. В свете дальнейших событий эта освободительная миссия российского самодержца представляется далеко не бескорыстной. После вынужденного заключения Тильзитского мира Александр не переставал обдумывать планы борьбы с Наполеоном. Во время Отечественной войны 1812 г. он старался привлечь на свою сторону немецких эмигрантов, мечтавших об освобождении своей родины. Приглашая барона Штейна в Россию в марте 1812 г., он писал ему о необходимости объединить всех "друзей человечества и либеральных идей", чтобы защитить их от наступающего "варварства и порабощения"16 . Александр понимал, что надо использовать народный характер войны в России и в Германии, чтобы обезопасить границы дворянской империи, а если возможно, расширить ее территорию. С точки зрения Александра I и его ближайшего окружения, дело шло не столько о независимости народов, сколько о дальнейших судьбах европейского континента, о возвращении России политического влияния в Европе. Александр действительно проявил дипломатическое искусство, привлекая к себе союзников и устраняя возникавшие между ними разногласия; он старался поддерживать Штейна и народное движение в Германии, но исподволь подготовлял победу династических претензий немецких монархов. Его военные способности были более чем ограниченными: после смерти Кутузова его стратегические ошибки поставили союзные армии в трудное положение перед лицом нового наступления Наполеона. Не Александр I, а национальный подъем в России и в Германии был настоящим, реальным источником последующей победы. Современники верили либеральным декларациям русского императора, так как ореол реформатора, сопутствовавший ему в первые годы царствования, еще не был развенчан позднейшим режимом аракчеевщины и политикой Священного Союза17 . Искреннее, горячее стремление покончить с чужеземной тиранией нашло себе широкое проявление независимо от правительственных приказов: воззвания, в которых население и армия призывались к борьбе за свободу и независимость, падали на благодарную почву, подготовленную мыслями и чувствами самих народов во главе с передовыми деятелями России и Германии.

 

События, связанные с заграничным походом 1813 г., встретили широкий отклик в настроениях русского общества. Столичное и провинциальное дворянство внимательно следило за ходом военных действий, читая официальные реляции, письма с театра военных действий и толкования развертывающейся борьбы в периодической прессе18 . Оценки печати заключали в себе много общего, совпадавшего с мнениями широких слоев населения; однако и здесь, так же как в материалах писем, дневников и воспоминаний, ясно намечались различные оттенки, а порой и принципиальные расхождения взглядов. Наиболее характерными рупорами общественного мнения были два распространенных журнала: "Русский вестник", издававшийся офицером ополчения Сергеем Глинкой, и "Сын

 

 

цера. СПБ. 1820, стр. 88 - 91, 158 - 172; "Сын отечества", 1813, N9, стр. 131 - 132; "Записки нашему походу... [К. И. Селунского?]". "Труды" Пензенской ученой архивной комиссии. Кн. I. Пенза. 1903, стр. 122; "Записки Н. Н. Муравьева-Карского". "Русский архив", 1885, N12, стр. 453 - 456, 464, 468 - 469, 487 - 489; "Дневник свитского офицера [С. Г. Хомутова]". 1813 год. "Русский архив", 1869, стр. 231, 235, 238.

 

16 E. Botzehardt. Freiherr vom Stein. Briefwechsel. Denkschriften und Aufzeichnungen. Bd. IV. Berlin. 1933, S. 1.

 

17 Эти иллюзии разделялись даже передовыми представителями русского общества, будущими декабристами М. Ф. Орловым, И. Д. Якушкиным, Н. И. Тургеневым, М. А. Фонвизиным и другими.

 

18 "Из писем Александра Яковлевича Булгакова к его брату. 1813 г." "Русский архив", 1900, N6, стр. 208 - 235; "Записки Ф. Ф. Вигеля". Ч. IV. М. 1892, стр. 87 - 88, 101 - 103, 112 - 113".

 
стр. 39

 

отечества", руководимый писателем Н. И. Гречем, занимавшим в то время прогрессивную позицию. И тот и другой журналы были целиком заняты идеологической борьбой с Наполеоном. Правда, в условиях предварительной цензуры редакторы и авторы должны были считаться с официальной точкой зрения; тем не менее нельзя заподозрить искренность и самостоятельность высказывавшихся ими мнений.

 

Журналы этого года не раз возвращались к различным эпизодам Отечественной войны 1812 г., но чем дальше развивались события в Германии, тем больше внимания уделяли авторы освободительной войне за рубежами России. Оба журнала информировали читателей о военных действиях и дипломатических актах этого периода; они не только сообщали новые факты, но и давали им собственное истолкование. Редакторы считали своей главной задачей развенчание культа Наполеона и опровержение версии о непобедимости французской армии. Как все дворянское общество той поры, не исключая передовых представителей молодого поколения, оба журнала исходили из отрицательной оценки якобинского террора и считали в связи с этим Наполеона наследником Французской революции, перенесшим ее методы на внешнеполитическую арену. Они разоблачали стремление наполеоновской Франции к мировому владычеству и доказывали необходимость решительной борьбы с тиранией французского императора. Описывая героические подвиги русской армии и высказываясь за прочный союз русского и немецкого народов, журналы ополчались против дворянской французомании, приводившей к монополии французского языка и литературы, к передаче воспитания молодого поколения в руки французских гувернеров и учителей, к забвению русских обычаев и недооценке русской культуры. В обоих журналах выдвигались как очередные политические задачи освобождение Германии от французского гнета и установление прочного мира после многолетних завоеваний и потрясений. Здесь можно было встретить описания и сочувственные характеристики национального подъема в различных государствах Германии и в Испании. Лейпцигскую победу журналы приветствовали как решающий рубеж новой истории, как момент окончательного освобождения Германии. В этих основных вопросах "Русский вестник" и "Сын отечества" совпадали в своих мнениях и не вели друг с другом никакой полемики.

 

Но за общей политической программой обоих журналов легко уловить глубокие отличия и в токе и в содержании печатавшихся статей. "Русский вестник", заполнявшийся прозаическими и стихотворными произведениями С. Глинки, выражал взгляды наиболее консервативного крыла дворянского общества. Судя по спискам его подписчиков, друзьями и почитателями журнала были члены императорского дома, крупные сановники, генералы, провинциальные помещики, иерархи православной церкви, московские и иногородние купцы, изредка зажиточные крестьяне. Журнал распространялся не только в столицах, но и во многих губернских и уездных городах самых различных районов России. Именно этому общественному кругу соответствовали черты патриархально-крепостнического мировоззрения редактора. С. Глинка был исполнен ненависти к Французской революции, которая осмелилась, по его словам, посягнуть на "законных государей". Характеризуя поход 1813 г., редактор заявлял: "Россия воюет не против Франции, но против разврата, наглости и буйства французского". С. Глинка шел еще дальше. Он нападал на употребление французского языка, на чтение французской литературы, даже на покупку французских вин; он требовал, чтобы на земле русской не произносилось ни одного французского слова. Журнал говорил не об освобождении народов, а об освобождении монархов от "ада французского". Самые требования независимости и свободы, которые провозглашались даже в официальных воззваниях, казались одному из

 
стр. 40

 

сотрудников журнала "воплем ада": "Новая независимость есть презрение веры предков; новая свобода - отвержение всех обязанностей". Идеалом С. Глинки и его сотрудников была неограниченная монархия, которую они прославляли в самых неумеренных выражениях, и безусловная покорность крестьян своим помещикам. Крепостная деревня изображалась ими в стиле патриархальной идиллии, а крестьяне, участвовавшие в партизанских отрядах, воевали, по их мнению, за православную веру и обожаемого царя. "Русский вестник" защищал Ф. В. Ростопчина от нападок его противников и поместил на своих страницах его собственное письмо, где, объясняя причины одержанной победы, Ростопчин говорил: "Вольности у нас никто не хочет, ибо лучшего никто не желает..." Наконец, в полном противоречии с собственными агитационными задачами С. Глинка утверждал, что общественное мнение "есть выдумка и пустословие французское..." "После печатного и словесного шума о просвещении, образовании, утонченности, после всех подобных передряг дай бог в земле Русской менее умничанья, а более простоты!"19

 

Совсем иное впечатление производят книжки "Сына отечества" за 1813 год. Издатель не сообщал имен своих подписчиков, но нам известно из разных источников, что этот журнал пользовался большой популярностью в передовых кругах русского общества, в частности среди офицеров действующей армии. Журнал поддерживал постоянную связь с театром военных действий: оттуда получались статьи и письма участников похода, туда пересылались книжки журнала, которые находили широкое распространение в русских корпусах. Полковник А. А. Писарев в своем письме, адресованном редакции "Сына отечества" (из Швейдница), сообщал: "Ваш журнал доходит и до берегов Эльбы, где суровые пришельцы хладного севера в кочевьях своих его читают и радуются признательностью своих современников"20 . Будущий декабрист Никита Муравьев просил снабжать его выходящими номерами этого журнала; его читали Николай Тургенев и П. А. Вяземский, впоследствии на его страницах печатали свои статьи члены тайного общества. Ф. Ф. Вигель считал, что статьи этого журнала за 1812 - 1813 гг. были "выразительными, даже бешеными"21 .

 

Содержание "Сына отечества" было полнее, разнообразнее и глубже, чем во всех остальных журналах. Здесь печатались обстоятельные политические обзоры современных событий, подробно обосновывались освободительные цели войны, сообщались известия о развитии национально-освободительного движения в Пруссии, Саксонии, Гамбурге, в государствах Рейнского союза, признавались основным источником желанной победы усилия самого народа. Наполеон разоблачался как душитель свободы, поработивший Германию и остальные европейские государства. В журнале можно было найти патриотические произведения таких авторов, как В. А. Жуковский, И. А. Крылов, К. Н. Батюшков, А. С. Кайсаров, А. Востоков. В одной из статей, "Положение и надежды Европы", принадлежавшей перу Меркеля, был напечатан страстный призыв автора к монархам Рейнского союза: "Возьмитесь за мечи, гласят народ и честь, или сложите скипетр! Станьте пред рядами ваших народов для освобождения их от чужеземного ига или; по крайней мере, поступайте как праводушные мужи и не препятствуйте их усилиям. Вы наследовали право обладать ими, но не имеете власти делать их рабами Наполеона! Возьмитесь за мечи против него или сложите скипетр,

 

 

19 "Русский вестник на 1813 год". Ч. II, N4, стр. 44; ч. III, N8, стр. 54 - 55: ч. I, N1, стр. 53 - 57; ч. IV, N12, стр. 11; ч. II, N5, стр. 67; ч. I, N1, стр. 28 - 38, 75, 109 - 110; ч. III, N9, стр. 46 - 47.

 

20 "Сын отечества", 1813, N28, стр. 52.

 

21 "Записки Ф. Ф. Вигеля". Ч. IV, стр. 80.

 
стр. 41

 

который в руках ваших превратился в ярмо, тяготеющее на вые подданных, как на вые пашущих волов, которыми вы правите для парижского господина своего. Так вопиет глас раздраженного народа и чести!.."22

 

Подводя итоги походу 1813 г., журнал формулировал их следующим образом: "С начатием 1813 года открылась новая эпоха. Храбрая германская нация, возбужденная примером и пособием героев севера, принялась за оружие, и, как 1812 года судьба России решилась при Клястицах, Бородине, Тарутине, Малом Ярославце, Красном и Березине, так в 1813 году битвы при Люцене, Бауцене, Кацбахе, Кульме, Денневице и Лейпциге утвердили навеки спокойствие и свободу всей Европы"23 . "Сын отечества" объяснял этот счастливый исход борьбы с Наполеоном силою морального фактора, который скреплял воедино союзные армии. Хотя журнал порицал Французскую революцию, но он сам обнаруживал зависимость от буржуазно-либеральных лозунгов новой эпохи. Вспоминая надпись на древнем Дельфийском храме, он считал, что каждый народ должен стремиться к осуществлению трех вдохновляющих целей: "законы, мир, свобода" (к последнему слову "свобода" автор делал подстрочное примечание: "Разумеется гражданская, которая истолкована уже нам в Наказе")24 . В другой статье "машинообразным армиям прежнего времени" противопоставлялись "армии одушевленных людей", которые обеспечили победы Французской революции. "Между тем самовластие и варварство Наполеона ежегодно более и более лишали души его армию, и то обстоятельство, что он посылал за себя в поле целые корпусы неприятелей - испанцев, португальцев, немцев и пр., доказывает, что его армия уже давно сделалась машиною". Наоборот, против Наполеона выступили "одушевленные" войска сначала в Испании, потом в России. "Ныне в каждом немецком владении возвышается одушевленное войско, - горе, горе машинам Наполеона!"25

 

В борьбе против дворянской французомании "Сын отечества" выдвигал более глубокие и тонкие аргументы, чем "Русский вестник". Он не опускался до вульгарного шовинизма, а противопоставлял монополии французской литературы более высокую литературу других западноевропейских народов; изнеженному вкусу, которому соответствовали французские авторы XVIII века, он противополагал испанских писателей' Кальдерона, Лопе де Вега и Сервантеса, итальянских классиков: Данте, Ариосто и Тассо, представителей английской культуры: Шекспира, Мильтона, Юма, наконец, немецких художников слова: Виланда, Лессинга, Гёте и Шиллера. Предвосхищая сатирические оценки Грибоедова и декабристов, журнал обрушивался на дворянское раболепство перед Францией и полное пренебрежение к собственной национальной культуре. Автор одной из статей спрашивал: "Когда же мы проснемся? ...Неужели есть у нас соотечественники, гнушающиеся быть русскими? Есть по несчастию! И есть такие, - прибавлял автор, переходя на почву социальной критики, - которые Россию почитают для себя Америкою и для того только из чужих краев сюда иногда приезжают, чтоб прибавлять доходы в плантациях своих, ибо таковыми почитают они вотчины свои, от предков им доставшиеся! O tempora! O mores! О времена! О нравы!"26 Так в прикровенной форме журнал высказал свое отношение не только к дворянской французомании, но и к ненавистной крепостнической эксплуатации.

 

Таким образом, несмотря на общие черты, "Русский вестник" и "Сын отечества" отличались друг от друга по своему содержанию и тону. И в

 

 

22 "Сын отечества", 1813, N40, стр. 65 - 66.

 

23 Там же, N51, стр. 245 - 246.

 

24 "Сын отечества", 1813, N51, стр. 224 - 225.

 

25 Там же, стр. 290 - 292.

 

26 "Сын отечества", 1813, N26, стр. 305.

 
стр. 42

 

оценках войны, и в определении ее целей, и в проскальзывающих социально-политических тенденциях "Сын отечества" стоял на иных позициях, чем "Русский вестник". Перед нами, правда, в зародышевой форме, два противоположных течения, которые оформились и вступили друг с другом в борьбу по окончании войн с Наполеоном.

 

Остальные журналы, освещавшие освободительную войну 1813 г. и участие в ней русской армии, приближались - одни к "Сыну отечества", другие - к "Русскому вестнику". "Вестник Европы", издававшийся под редакцией историка М. Т. Каченовского, был ближе к прогрессивным тенденциям "Сына отечества"; "Исторический, статистический и географический журнал", имевший редактором питомца немецких университетов Максима Невзорова, в большей степени примыкал к направлению "Русского вестника". Однако все эти журналы объединяла одинаковая опенка заграничного похода русской армии как справедливого подвига русского народа, помогавшего освободить Германию от иноземного владычества Наполеона.

 

На той же точке зрения стояла фаланга молодых офицеров, которые после окончания войны выдвинули из своей среды основателей и членов общества декабристов. Она была единодушна в оценке заграничного похода 1813 года. Ее мнения отчетливее всего выразил один из крупнейших деятелей молодого поколения, Михаил Орлов, в споре с французскими офицерами накануне капитуляции Парижа: "И подлинно, ни одна из прежних коалиций не представляла таких огромных сил, такого дружеского согласия, потому что ни одна не опиралась на таких общих европейских основаниях, и все без исключения под предлогом блага общего скрывали виды корысти частной. Здесь, напротив, все виды эгоистические, исключительные, все замыслы честолюбия частного и отдельного терялись в общем стремлении к благу всего человечества. Здесь дело шло не о границах, не о приобретениях, не о завоеваниях. Чего требовала Пруссия? - 10.000.000 жителей. Австрия? - обеспечения своих областей. Англия? - уничтожения континентальной системы и освобождения торговли. Второстепенные государства? - неприкосновенности их владений. А Россия? - ничего для себя самой и всего для мира"27 . Конечно, сейчас, владея дипломатическими документами того времени и зная последующую историю Европы, мы не подпишемся целиком под такой суммарной характеристикой. Мы будем различать скрытые намерения правителей и дипломатов, с одной стороны, мысли и чувства рядовых участников борьбы с Наполеоном - с другой. Однако оценка Орлова - яркое свидетельство того отношения к освободительной войне 1813 г., которое вдохновляло на героические подвиги союзные армии и заставляло размышлять над судьбами мира передовых деятелей эпохи. Пока шла великая борьба за свободу и независимость народов, главным творцом истории были народные массы и их передовые, бескорыстно действовавшие представители. Для будущих декабристов, так же как для вождей и участников немецкого освободительного движения, подобная оценка войны не была лицемерною и звонкою фразой. Она воодушевляла их сознанием великих целей, наполняла мужеством в отстаивании своих прогрессивных стремлений. Будущие члены русской революционной организации доказали это своими действиями на полях сражений. Многие из них бок о бок с немцами, под общим командованием, участвовали в битвах при Люцене, Бауцене, Кульме и Лейпциге, отличаясь беззаветною храбростью и получая за свои подвиги высокие награды. В их числе были П. И. Пестель и Сергей Муравьев-Апостол, позднее взошедшие на эшафот; руководители Северного общества Никита Муравьев и князь С. П.

 

 

27 М. Ф. Орлов. Капитуляция Парижа. Политические сочинения Письма. М. 1963, стр. 23 - 24.

 
стр. 43

 

Трубецкой; предлагавшие себя в исполнители акта цареубийства И. Д. Якушкин и М. С. Лунин; основатель Союза спасения Александр Муравьев, активный член Южного общества князь С. Г. Волконский28 . Этот идейный авангард русского общества не ограничивался участием в военных действиях: будущие декабристы внимательно всматривались в обстановку более культурного быта Германии, сопоставляли его с условиями крепостной России, непрерывно размышляли о происходящих событиях и с глубоким сочувствием воспринимали лозунги свободы и независимости народов. Заграничный поход не был основным и единственным источником их революционного мировоззрения: богатые впечатления 1813 г. и здесь падали на благодарную почву, подготовленную восприятиями родной действительности; стремление к свободе - социальной и политической - диктовалось экономическим развитием России, создавая идейные предпосылки для активной борьбы с деспотизмом и рабством. Тем не менее войны 1812 - 1815 гг., по многочисленным свидетельствам самих декабристов, углубили и оформили эти зарождавшиеся революционные идеи. Здесь выковывалась в сознании мысль о суверенитете народа, который должен быть независим, свободен и правомочен сам руководить своею национальною жизнью. "История 1812 и 1813 годов - какой представляет источник для мыслящего политика!"29 - восклицал в своем дневнике будущий декабрист Николай Тургенев под свежим впечатлением переживаемых событий. И Николай Тургенев имел полное основание делать такой вывод. Правда, он не участвовал в сражениях, не испытывал лишений военного похода, но он имел счастье близко соприкасаться с политической жизнью, активно содействуя освобождению Германии под руководством барона Штейна. Состоя при Центральном департаменте по управлению территорией, занятой союзниками, и позднее в качестве члена Ликвидационной комиссии Н. Тургенев встречался со многими выдающимися деятелями эпохи. Особенно сильное впечатление произвел на него сам Штейн, которого в своих воспоминаниях он характеризовал как благородного патриота, охваченного стремлением объединить раздробленную Германию и двинуть вперед ее социально-экономическое развитие. Читая дневники Н. Тургенева этих лет, мы видим, как формировались его политические взгляды, как впечатления отроческой и юношеской жизни поставили перед ним проблему освобождения крестьян и как практическая деятельность в Германии в 1813 г. помогла окончательно сложиться его политическому мировоззрению. Среди этих впечатлений освободительной войны необходимо отметить знакомство Н. Тургенева с уставом немецкого "Тугендбунда" - тайного политического общества, которое, по выражению декабриста Фонвизина, ставило своею целью "нравственно возродить Пруссию, воздвигнуть ее да состояния уничижения, в которое ее повергло чуждое владычество, и пользоваться всеми случаями возвратить своему отечеству независимость"30 . Ряд декабристов и людей, близко с ними связанных, познакомились в 1813 г. с членами этого общества, изучили его устав и позднее воспользовались этим материалом при основании тайного "Союза благоденствия". Так создалась глубокая, внутренняя связь между немецким национально-освободительным движением и развитием революционных стремлений среди русского передового дворянства.

 

Однако чем дальше развертывались военные действия и укреплялись позиции союзников, тем большее влияние приобретали скрытые за-

 

 

28 "Восстание декабристов". Материалы. Документы. Тт. I, III, IV, IX - XI. М. -Л. 1925 - 1954.

 

29 "Дневники Николая Ивановича Тургенева за 1811 - 1816 гг.". Т. II. СПБ. 1913, стр. 238.

 

30 М. А. Фон-Визин. Обозрение проявлений политической жизни в России. "Общественные движения в России". Т. I, стр. 168.

 
стр. 44

 

хватнические намерения феодальных правительств. Если в секретных статьях Калишского трактата 27 - 28 февраля 1813 г. предполагалось восстановление Пруссии в границах, предшествовавших войне 1806 г., то Рейхенбахская конвенция 1 июля 1813 г. уже прямо проектировала раздел Варшавского герцогства между Россией, Пруссией и Австрией и возвращение Австрийской империи Иллирийских провинций, населенных славянами и албанцами. Победа под Лейпцигом, заставившая Наполеона отступить за Рейн и фактически освободившая всю Германию, выдвинула перед союзниками вопрос о целесообразности военного вторжения на территорию Франции. Двойственная позиция австрийского двора и упорные попытки Наполеона оторвать его от новой коалиции сделали объективно неизбежным для России и Пруссии продолжение войны до окончательного сокрушения противника.

 

Военный гений Наполеона не мог восполнить отсутствия национального воодушевления у французского народа, утомленного бесконечными войнами. Численное превосходство союзников обеспечило им движение на Париж и заключение нового, Шомонского трактата 1 марта 1814 года. В секретных статьях этого договора между Россией, Пруссией, Австрией и Англией уже явно наметилась программа территориальных разделов, которые были задуманы Александром I, когда он говорил австрийскому императору о необходимости изменений условий мира "соразмерно жертвам войны и успехам союзных армий". Шомонский трактат сохранял прежнюю раздробленность Германии, разделение Италии частью на мелкие государства, частью на владения Австрии и Франции, и расширение территории Голландии31 . Таким образом наносился удар публично провозглашенной цели войны - обеспечить свободу и независимость народам Европы. Венский конгресс окончательно оформил эти новые захватнические цели, которые были реализованы победителями с полным пренебрежением к национальному принципу, но в полном соответствии с реставрацией феодальной династии Бурбонов. С этого момента союзные монархи в глазах передовых участников заграничного похода утратили ореол "освободителей Европы". Послевоенная внутренняя политика Александра I, Фридриха-Вильгельма III и Франца I, проникнутая реакционными принципами, окончательно раскрыла глаза прогрессивно настроенным освободителям Германии. События 1815 и последующих годов послужили могучим толчком к размежеванию общественных течений, одинаково и в России и в Германии. Наличие разных точек зрения, которое намечалось в период общего национального фронта, ярко обнаружилось по окончании войны. Вспоминая это время, декабрист Фонвизин так характеризовал создавшуюся ситуацию: "Народы, обманутые в своих ожиданиях правительствами, прибегали против их явных угнетений к средствам сокровенным. По всей Европе учредились тайные политические союзы с целью исторгнуть у правительств конституционные постановления"32 . Нужно прибавить, что требования буржуазной конституции были неразрывно связаны и с планами национального объединения как Германии, так и Италии.

 

*

 

В своем произведении "Революционная Испания" К. Маркс диалектически раскрыл внутреннюю противоречивость общеевропейской борьбы с Наполеоном. "Всем войнам за независимость, которые велись против Франции, - говорил Маркс, - свойственно сочетание духа возрожде-

 

 

31 "Собрание трактатов и конвенций...". Сост. Ф. Мартене. Т. III, стр. 92 - 111, 148, 165; "История дипломатии". Т. I, стр. 489, 492.

 

32 М. А. Фон-Визин. Обозрение проявлений политической жизни в России. "Общественные движения в России". Т. I, стр. 180.

 
стр. 45

 

ния с духом реакционности"33 . Дух возрождения был воплощен в народных армиях с участием прогрессивного офицерства, одушевленных идеями свободы и независимости и находивших опору в активной поддержке гражданского населения. Дух реакционности был представлен феодальными правительствами России, Пруссии и Австрии, которые в период напряженной борьбы с Наполеоном использовали лозунги свободы и независимости, но таили в себе иные, захватнические и узкодинастические мотивы.

 

Когда В. И. Ленин говорил о "разбойничьих государствах", помогавших освободительной войне Пруссии против Наполеона, он, конечно, имел в виду не народные массы и не передовых людей воюющих государств, а монархические правительства, стоявшие во главе этих государств34 .

 

По мере ослабления общего противника феодально-реакционное течение брало перевес над прогрессивно-буржуазным. Однако сила закономерного исторического развития вела Европу не назад, а вперед. Дух возрождения воскрес в революционном движении молодого поколения. Восстание декабристов, несмотря на сословно-дворянские пережитки его участников, и деятельность немецкого "Буршеншафта", несмотря на ограниченность его политической программы, были внутренне связаны как борьба против феодальной реакции, за более прогрессивный общественный порядок.

 

Сейчас, когда мы отмечаем 150-летие Лейпцигской битвы в условиях наиболее прогрессивного, социалистического строя, нам одинаково дороги и воспоминания о совместной борьбе за национальную независимость и традиции революционного движения в России и Германии, возникшего под влиянием пережитых походов, обманутых надежд и новых политических стремлений.

 

 

33 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 10, стр. 436.

 

34 См. В. И. Ленин. Полное собрание сочинений. Т. 35, сир. 382.


Новые статьи на library.by:
ИСТОРИЧЕСКИЕ РОМАНЫ:
Комментируем публикацию: ОСВОБОДИТЕЛЬНАЯ ВОЙНА 1813 Г. И РУССКОЕ ОБЩЕСТВО

© Н. М. ДРУЖИНИН () Источник: Вопросы истории, № 11, Ноябрь 1963, C. 34-46

Искать похожие?

LIBRARY.BY+ЛибмонстрЯндексGoogle
подняться наверх ↑

ПАРТНЁРЫ БИБЛИОТЕКИ рекомендуем!

подняться наверх ↑

ОБРАТНО В РУБРИКУ?

ИСТОРИЧЕСКИЕ РОМАНЫ НА LIBRARY.BY

Уважаемый читатель! Подписывайтесь на LIBRARY.BY в VKновости, VKтрансляция и Одноклассниках, чтобы быстро узнавать о событиях онлайн библиотеки.