Документальные очерки. Подвиг посла Коломийцева

Мемуары, воспоминания, истории жизни, биографии замечательных людей.

NEW МЕМУАРЫ, ЖИЗНЕОПИСАНИЯ


МЕМУАРЫ, ЖИЗНЕОПИСАНИЯ: новые материалы (2024)

Меню для авторов

МЕМУАРЫ, ЖИЗНЕОПИСАНИЯ: экспорт материалов
Скачать бесплатно! Научная работа на тему Документальные очерки. Подвиг посла Коломийцева. Аудитория: ученые, педагоги, деятели науки, работники образования, студенты (18-50). Minsk, Belarus. Research paper. Agreement.

Полезные ссылки

BIBLIOTEKA.BY Беларусь - аэрофотосъемка HIT.BY! Звёздная жизнь


Автор(ы):
Публикатор:

Опубликовано в библиотеке: 2016-11-17
Источник: Вопросы истории, № 5, Май 1969, C. 123-142

О главе первой советской дипломатической миссии в Иране Иване Осиповиче Коломийцеве известно сравнительно немного. Его деятельность в качестве посла протекала в условиях исключительно сложной политической и военной обстановки, сложившейся в 1918 - 1919 гг., как в Советской России, так и Иране. Жизнь И. О. Коломийцева оборвалась рано, и дипломатическая служба его продолжалась недолго. Но эта жизнь была подвигом во славу Родины. Иван Осипович горячо любил Отчизну и стремился к действенному служению ей. Его отличали мужественность, твердость убеждений, преданность делу социалистической революции. Данный очерк написан на основе архивных документов, опубликованных материалов, а также воспоминаний участников и очевидцев событий, происходивших в Закавказье и Иране в 1918 - 1919 годах. В те дни молодая Страна Советов завоевывала себе признание за рубежом и отстаивала свои внешнеполитические позиции. Зарождались, в частности, дружеские отношения между Советской страной и Ираном. Большую лепту в их упрочение внес и И. О. Коломийцев. Еще 20 ноября (3 декабря) 1917 г. было опубликовано обращение Советского правительства "Ко всем трудящимся мусульманам России и Востока". Когда иранский дипломат Хамид Саях в январе 1918 г. прибыл в Петроград, он получил в Наркомате иностранных дел сообщение об аннулировании неравноправного договора, заключенного ранее между царской Россией и Ираном. В том же году Советское правительство направило в Иран свои предложения о новом договоре, в соответствии с которым отношения между двумя странами отныне должны были строиться на основе полного равноправия, дружбы, взаимного уважения и невмешательства во внутренние дела. И. О. Коломийцев, борясь за установление этих новых отношений, трагически погиб в Иране в 1919 году. Договор же был подписан позднее, 26 февраля 1921 года. Как и почему погиб Иван Осипович? Что предшествовало этому? Какой резонанс имел этот факт? Существующая литература не дает исчерпывающих ответов на данные вопросы. Постараемся частично осветить историю событий.

 

Иран после начала первой мировой войны объявил о своем нейтралитете, но, несмотря на это, его территория фактически превратилась в арену вооруженной борьбы армий стран империалистических блоков - войск Англии и России, с одной стороны, Германии и Турции - с другой. К началу 1917 г. в Иране находились на севере русские войска, на западе ее оккупировали германо-турецкие. Южные провинции были заняты английскими войсками, как сообщалось, для предотвращения германо-турецкого вторжения в Индию. Народы Ирана изнывали под гнетом турецких, британских, германских оккупантов. Крестьян тысячами сгоняли на строительство военно-стратегических объектов и дорог. У населения забирали продовольствие, скот, вьючных животных. Военные действия разорили страну, хозяйство ее пришло в упадок.

 

В конце октября 1916 г. студента третьего курса Московского коммерческого института Ивана Осиповича Коломийцева призвали в армию. По окончании военной школы он был произведен в прапорщики и зачислен в состав Отдельной Туркестанской стрелковой бригады. Эта бригада должна была пополнить Отдельный кавалерийский экспедиционный корпус генерала Баратова, введенный в Иран в мае 1915 г. по просьбе английского правительства для прикрытия фланга британских войск, действовавших в Месопотамии против турецкой армии. И. О. Коломийцев был назначен начальником разведывательного отделения в г. Керманшах. По роду своих обязанностей он установил связи с местными жителями. Особенно прочные связи возникли у него с городской беднотой г. Сулеймания и с племенами сенджаби1 .

 

Когда известие о свержении русского царизма дошло до Ирана, в городах северной части страны начались митинги и демонстрации, участники которых приветствовали Февральскую революцию. Народные массы потребовали от русского Временного правительства вывода его войск, но министр иностранных дел Временного правительства П. Н. Милюков заявил, что "не потерпит никакого изменения политики в отношении Персии". Среди русских солдат в Иране большевики развернули массовую разъяснительную работу. И. О. Коломийцева, известного своими левыми взглядами, избрали в Совет солдатских депутатов гарнизона Керманшаха. Были образованы солдатские комитеты, которые требовали немедленного возвращения на родину. События в России оказывали революционизирующее воздействие на широкие обществен-

 

 

1 Б. З. Шумяцкий. На посту советской дипломатии. М. 1960, стр. 23 - 24.

 
стр. 123

 

ные круги Ирана. Они вызвали рост национального самосознания, революционных настроений и симпатии к России. Британская разведка предприняла ряд мер, чтобы пресечь это влияние. И. О. Коломийцев приветствовал события, происходившие на родине, и в меру своих сил старался разоблачать провокационную деятельность британских властей. Штаб корпуса отнюдь не был склонен поддерживать в этом отношении Коломийцева и, отозвав его из Керманшаха, в июне 1917 г. направил на курсы по переподготовке при главном управлении Генерального штаба в Петрограде. Но, когда в конце июля он возвратился в Иран, в Керманшах его не послали, а, чтобы был "на глазах", прикомандировали к штабу корпуса, находившегося в Хамадане. Принимая активное участие в жизни солдатских масс, И. О. Коломийцев являлся организатором ряда военных комитетов в частях корпуса, постоянным руководителем и агитатором на массовых солдатских митингах и собраниях.

 

Великая Октябрьская социалистическая революция ленинским Декретом о мире ускорила выход России из империалистической войны. А 2 (15) декабря 1917 г. в Брест-Литовске было подписано соглашение о перемирии между Советской Россией и Германией с ее союзниками; предусматривался, в частности, вывод русских и турецких войск с территории Ирана. Однако сразу реализовать намерение Советской власти было довольно сложно. Большинство солдат и часть офицеров русской армии, сосредоточенной в Иране, приветствовали Октябрьскую революцию и стремились вернуться на родину. Но командование экспедиционного корпуса не желало ни признавать, ни выполнять декреты Советской власти. Вопрос об эвакуации был решен положительно лишь под давлением солдатских масс. С каждым днем возрастал поток писем, телеграмм, коллективных обращений, постановлений собраний, решений солдатских комитетов в штаб корпуса, в которых было одно настойчивое требование: "Скорее на родину!", "Домой!". Генерал Баратов понял, что, если не разрешить эвакуацию, она вспыхнет стихийно. Вывод войск начался в январе 1918 г. под руководством особой комиссии штаба корпуса, при участии корпусного комитета и военно-революционных комитетов в Энзели и Казвине. Одновременно командование корпуса попыталось сформировать на территории Ирана особые воинские подразделения, так называемые национальные отряды, чтобы направить их в Россию для поддержки белогвардейских сил2 .

 

Вопрос о подготовке военной интервенции в Россию обсуждался в декабре 1917 г. на специальной конференции представителей Антанты в Париже. Советская Россия была разделена на "сферы влияния". В английскую зону действий вошли Закавказье, Средняя Азия, Дон, Кубань и Север, во французскую - Украина, Бессарабия, Крым. Предусматривалось также предоставление белогвардейцам материальной помощи и военных инструкторов3 . Поскольку в Иране и в соседних с ним Индии и Месопотамии находилось значительное число англо-индийских войск, одна из первых попыток интервенции была связана с использованием Ирана в качестве плацдарма для вторжения в Южную Россию. Самозваные "хозяева" России незамедлительно приступили к осуществлению намеченных планов.

 

*

 

...Пароход отчалил от Бакинской пристани и, несмотря на шторм, почти без опоздания прибыл 1 января 1918 г. в Энзели (ныне Пехлеви). На берег сошли два пассажира. Один - молодой, высокий, стройный, в шинели. Другой - постарше, маленького роста, коренастый и подвижной, в черной кожаной куртке и такой же фуражке. "Опять на персидской земле, - раздумчиво произнес молодой. - В третий раз приезжаю сюда. И как будто домой возвратился". "Дерево собственными руками посадишь - с легким сердцем его не срубишь. Так и земля, хоть и чужая, но если труд свой и душу в нее вложишь, становится близкой", - ответил старший. "Коломийцев, кого я вижу! Какими судьбами?" - шумно приветствовал одного из приехавших невысокий блондин в офицерской шинели со следами снятых погон. "Судаков? - удивился Коломийцев. - А ты что здесь делаешь?" "Обретаюсь в местной комендатуре. Жду конца всей этой музыки. Как только наладится транспорт, махну домой". "Кто это?" - спросил спутник Коломийцева. "Болтун, - с неудовольствием ответил тот. - Вместе учились в школе прапорщиков. Ехал за приключениями в страну "роз и соловьев", а очутился лицом к лицу с реальной жизнью. Вот и вздыхает, что застрял тут. Можно представить себе, кто отсиживается в этом осином гнезде, если Судаков нашел в энзелийской комендатуре надежный приют!"4 .

 

Иван Коломийцев и Антон Челяпин были направлены Краевым советом Кавказской армии для работы в Энзелийском военно-революционном комитете5 : первый - в качестве комиссара корпуса и секретаря ревкома, второй - председателем Энзелийско-

 

 

2 Л. И. Мирошников. Английская экспансия в Иране (1914 - 1920). М. 1961, стр. 50 - 54.

 

3 Д. Ллойд Джордж. Военные мемуары. Т. VI. М. 1937, стр. 82; У. Черчилль. Мировой кризис. М. 1932, стр. 105.

 

4 А. Челяпин. Воспоминания. Баку - Энзели (хранятся в архиве автора очерка).

 

5 А. Н. Хейфец. Советская Россия и сопредельные страны Востока в годы гражданской войны (1918 - 1920). М. 1964, стр. 186.

 
стр. 124

 

го революционного комитета. За две недели до того Иван Осипович уехал из Ирана в Тифлис в качестве делегата на II краевой съезд Кавказской армии. Он собрался 10 декабря 1917 года. Съезд приветствовал победу социалистической революции, признал декреты о мире, о земле и призвал солдат поддержать власть Советов в центре и на местах. Самой крупной фракцией на съезде была большевистская, насчитывавшая около 160 человек. Влияние большевиков среди солдатских масс сильно возросло. И. О. Коломийцев примкнул к большевистской фракции. На этом съезде он выступил с яркой речью, разоблачавшей политику соглашателей, которые отнюдь не собирались складывать оружие. На съезде разгорелась ожесточенная борьба. Большевикам удалось одержать серьезную победу: была избрана новая армейская общественная организация - Краевой совет Кавказской армии во главе с большевиком Г. Н. Коргановым и секретарем И. В. Малыгиным (в будущем бакинские комиссары). В телеграмме, посланной Совету Народных Комиссаров, Краевой совет Кавказской армии объявил себя верховной властью в крае по вопросам военного управления и просил все распоряжения центрального правительства направлять ему, как полномочному органу армии6 .

 

Опорой социалистической революции в Закавказье стал Баку. Здесь установилась Советская власть. Бакинское правительство заявило, что будет неуклонно проводить в жизнь все декреты и распоряжения Петрограда. По-другому развивались события в Грузии и Армении. Соглашательский Кавказский краевой совет отказался признать Советское правительство и его декреты. При активном участии Англии, Франции и США буржуазные националисты Закавказья в союзе с русскими кадетами, меньшевиками и эсерами при деятельной поддержке со стороны командования Кавказского фронта приступили к созданию контрреволюционного правительства Закавказья и к формированию буржуазно- националистических воинских частей. 15 (28) ноября 1917 г. при помощи консульских представителей стран Антанты дашнаки, мусаватисты, грузинские меньшевики и другие антисоветские партии заявили, что они стоят "за независимую краевую власть", и создали Закавказский комиссариат - коалиционный орган грузинских, армянских и азербайджанских буржуазных националистов. Этот комиссариат начал громить пролетарские организации и большевистские газеты, спешно создавать "национальные полки" - контрреволюционные отряды, вооружая их за счет русской Кавказской армии, разоружать революционно настроенные части (например, в тифлисском и кутаисском гарнизонах). Революционное большинство вновь избранного Краевого совета Кавказской армии было вынуждено переехать из ставшего базой контрреволюции Тифлиса в Баку. Контрреволюционный блок, действуя в полном согласии с командованием Кавказского фронта, начал спешно проводить демобилизацию революционно настроенных частей, вводя в районы их расположения "национальные полки".

 

Закавказский комиссариат установил особое наблюдение за проходившими воинскими эшелонами из Ирана и Турции. Это было вызвано не только страхом перед революционной солдатской массой, но также и тем, что контрреволюционеры нуждались в оружии для формируемых ими частей. II краевой съезд Кавказской армии по предложению большевиков потребовал, чтобы у отправлявшихся на родину солдат не отбирали оружия: оно могло пригодиться организуемым на местах отрядам Красной гвардии. И солдаты не бросали оружия. Как только стало известно, что к станции Шамхор (между Тифлисом и Елизаветполем) 22 января 1918 г. должен подойти эшелон вооруженных солдат, направлявшихся для борьбы с контрреволюцией Дона, Кубани и Терека, Закавказский комиссариат распорядился устроить здесь засаду, послав около 10 тыс. мусаватистов в сопровождении броневика. Эшелон был встречен залпами. Разгорелось сражение. Вскоре железнодорожный путь на протяжении многих километров оказался усеянным трупами и залит кровью. Мусаватисты захватили в Шамхоре 15 тыс. винтовок, 70 пулеметов и около 20 пушек. Известие об этой массовой бойне вызвало взрыв негодования рабочих Закавказья. В Тифлисе и ряде других городов были проведены политические забастовки протеста против разбойничьих действий Закавказского комиссариата7 . Тогда Краевой совет Кавказской армии решил принять непосредственное участие в отводе войск русского экспедиционного корпуса с Кавказского фронта. Эта нелегкая в условиях открытого сопротивления контрреволюции задача и была поручена Энзелийскому военно- революционному комитету, который, вопреки требованиям командования корпуса, фактически выполнял директивы Советского правительства.

 

Нужно было многое предусмотреть, чтобы создать нормальные условия для вывода из Ирана почти 70-тысячного состава корпуса. Необходимо было обеспечить транспорт, горячую пищу и ночлег эвакуируемым. Особое значение, приобретали четкость и целенаправленность политико-воспитательной работы среди солдат и офицеров. От их сознательности зависела не только воинская дисциплина, но подчас и безопасность местного населения. В условиях острой классовой борьбы на Кавказе в 1918 г. было чрезвычайно важно, за кем пойдет эта многотысячная масса вооруженных людей. Кроме того, в Иране были сосредоточены огромные запасы военного имущества и вооружения. Таковы были основные задачи, стоявшие перед Энзелийским ревкомом - одним из авангардных постов Советской республики на данном участке фронта8 .

 

 

6 С. Г. Шаумян. Статьи и речи. 1917 - 1918 гг. Баку. 1929, стр. 60 - 62.

 

7 Там же, стр. 99 - 100.

 

8 Л. И. Мирошников. Указ. соч., стр. 53 - 54.

 
стр. 125

 

...В один из поздних вечеров Коломийцев стоял у открытого окна. Хорошо после тяжелого трудового дня немного отдохнуть. Но мысли настойчиво возвращались к минувшим событиям с круговоротом встреч, выступлений, споров, требований и разнообразных хлопот. Неожиданно ровно прошедший гарнизонный митинг, а затем - бестолковое и затяжное собрание в автомастерских, где присутствовало более 200 квалифицированных рабочих. И поток солдат, требующих пристанища, пищи, немедленной отправки домой... Свет настольной лампы озарял небольшую, заставленную книжными шкафами комнату, бывшую учительскую русской школы. Здесь разместился ревком. На стене - алые полотнища с лозунгами: "Да здравствует единство русского и иранского народов!", "Мир хижинам, война дворцам!". "Автомастерские, - записал в блокнот Коломийцев. - Проверить завтра, кто разжигает анархистские страсти". В ночной темноте прозвучали выстрелы. Видимо, опять стреляли в воздух. Бесцельная пальба стала заурядным явлением, с которым было трудно бороться. Никто не мог толком объяснить, почему и зачем стреляли. Вооружены! Кто винтовку, кто наган, кто гранату, а кто и пулемет прихватил с собой домой. "Написать в "Известия Бакинского Совета", - пометил Иван Осипович в блокноте, - чаще давать материалы об экономии патронов (бесполезная стрельба)". И затем добавил: "Необходимо как можно чаще возвращаться к обращению Советского правительства от 20 ноября". Коломийцев имел в виду обращение Совета Народных Комиссаров ко всем трудящимся мусульманам России и Востока. В этом документе были изложены основы политики Советского государства по отношению к ближайшим соседям - Турции, Ирану и другим странам мусульманского Востока. Развивая принципы внешней политики Советской власти, сформулированные в Декрете о мире, Советское правительство объявило потерявшими силу все неравноправные договоры, навязанные царизмом странам Востока. Там говорилось: "Мы заявляем, что договор о разделе Персии порван и уничтожен. Как только прекратятся военные действия, войска будут выведены из Персии и персам будет обеспечено право свободного определения своей судьбы"9 . Но на другой день Коломийцеву пришлось заниматься иными делами: ранним утром в распоряжение Энзелийского ревкома "для поддержания революционного порядка в городе" прибыл с иголочки экипированный отряд. Такая "щедрость" со стороны штаба корпуса явно настораживала, и, как выяснилось, не напрасно. Оказывается, командир отряда был подкуплен английской разведкой. И. О. Коломийцев решил рассказать об этом солдатам отряда.

 

"Вот перед вами, - начал он, высоко подняв чек, - документ на получение из Рештского отделения английского банка десяти тысяч туманов. Этими "тридцатью сребрениками" англичане купили честь и совесть вашего бывшего командира Седашова. Такой недорогой ценой хотели они заплатить за ваше будущее, за ваши жизни. На допросе Седашов был вынужден сознаться в своем преступлении". Солдаты негодовали, возмущенные гнусным предательством, а несколько успокоившись, с большим вниманием стали слушать рассказ Челяпина и Коломийцева о положении в Советской России. Большинство прибывших солдат просило записать их в отряд ревкома. Во главе нового отряда был поставлен большевик, бывший унтер-офицер Иноземцев. Этот отряд позже прославился в борьбе с контрреволюцией в Энзели.

 

Но на этом козни командования корпуса не кончились. В феврале 1918 г. штаб корпуса издал приказ за подписью генерала Баратова, в котором предписывалось: "По всем воинским частям вверенного мне корпуса. Объявить во всех ротах и эскадронах, что желающие отправиться в отпуск сроком до четырех месяцев должны заявить об этом своим ротным командирам. Энзелийского коменданта обязываю выдать отъезжающим причитающееся денежное содержание из расчета четырехмесячного, срока"10 . Этот довольно ловкий ход был рассчитан на то, чтобы дискредитировать энзелийского коменданта, который не располагал деньгами для обеспечения какими-то незаконными "отпускными" пособиями солдат, остававшихся в распоряжении Баратова после эвакуации основного состава корпуса.

 

Ревком ответил на этот приказ радиотелеграммой, которая знакомила солдат и офицеров с основными задачами Советской власти и заканчивалась требованием командующему корпусом Баратову и начальнику штаба явиться в Энзелийский ревком для доклада. Но генерал Баратов, отказавшись от командования корпусом, отбыл в Тегеран. Здесь, как и всюду, намечалась поляризация сил революции и контрреволюции. Революционно настроенные элементы направлялись в Энзели, уезжали в Советскую Россию, большая же часть белогвардейских офицеров оседала в Тегеране, где создавался лагерь контрреволюции. В Энзелийский ревком явился в те дни неожиданный гость из Хамадана - бывший начальник политической части корпуса, ближайший советник и друг генерала Баратова, Альхави. "Рад встретить старого знакомого и сослуживца, - сказал вошедшему Коломийцеву Альхави. - Только что имел честь в качестве "делегации штаба корпуса" в единственном числе представиться уважаемому председателю ревкома. Явился, как видите, по вашему предложению". Трудно было поверить, что Альхави добровольно перешел на сторону Советской власти. На вопрос Челяпина, хорошо ли он представляет себе, что такое Советская власть, каковы ее цели и задачи, он ответил, что считает себя сторонником этой власти и желает работать на ее благо. Тогда ревком поручил ему уладить вопрос о финансировании

 

 

9 "Документы внешней политики СССР". Т. I. М. 1957, стр. 35.

 

10 А. Челяпин. Указ. соч.

 
стр. 126

 

эвакуации частей корпуса, ибо английский банк всячески саботировал нормальную отправку русской армии в Россию. В тот же день Альхави выехал в Хамадан.

 

...Было около пяти часов утра. Недолгий сон не принес обычной бодрости, мысли постоянно возвращались к заботам и тревогам предстоящего дня. Вчера было получено сообщение "о замеченных в Энзели заболеваниях, клинически похожих на холеру". Эвакогоспиталь просил прислать представителя ревкома на совещание по борьбе с эпидемией. В 1918 г. в Иране от голода умирали тысячи людей. Только в Ширазе погибло 10 тыс. от голода и эпидемии11 . Неизменные спутники разрухи и голода, эпидемические болезни свирепствовали повсеместно. Не хватало лекарств и медицинского персонала. Русские военно-санитарные пункты не успевали оказывать помощь всем заболевшим. Надо было уберечь эвакуируемые воинские части, не дать занести эпидемию в Советскую Россию. Тревожные вести шли с Кавказского фронта. В Баку усиливался голод. Участились враждебные выходки Центрокаспия, свидетельствовавшие о том, что британская разведка активизировала работу среди моряков Каспийского флота12 . В эвакогоспиталь Коломийцев пришел с запозданием. Врач уже проинформировал собравшихся о первых экстренных мерах борьбы с эпидемией. По окончании совещания тот же врач попросил И. О. Коломийцева выслушать его по совершенно неотложному делу и рассказал, что в госпитале под именем И. В. Иванова скрывается английский офицер. На следующее утро с отплывавшего в Баку парохода был снят этот и сопровождавший его еще один английский офицер. С тем же пароходом уехал А. Челяпин, вызванный С. Г. Шаумяном для доклада Бакинскому Совнаркому о работе Энзелийского ревкома. Беседа с задержанными британскими офицерами заставила И. О. Коломийцева еще раз задуматься над тем, что происходит в Хамадане и Реште, где расположились оставшиеся от корпуса отдельные отряды и наиболее реакционно настроенные группы офицерства.

 

В Энзели каждый день прибывали новые воинские части для отправки в Россию. В один из февральских дней здесь ожидали посадки на пароход свыше двух тысяч человек. Большинство отъезжавших прибыло из Хамадана, где генералом Баратовым были созданы так называемые "особые добровольческие отряды" Васильева и Шкуро. Эти отряды являлись главным оплотом русской контрреволюции в Иране. Однако "добровольцы" пока предавались пьянству и разгулу. А когда командование корпуса, недовольное этим, перестало их субсидировать и отряды распались, солдаты и казаки из них тоже устремились на родину. Остатки отряда генерала Шкуро прибыли в Энзели под командованием есаула Кузнецова. В ревком явилась "делегация" во главе с казачьим офицером. Тот потребовал выдать "отпускникам, как полагается, четырехмесячное денежное довольствие, а также седла, хомуты и кожу на подметки, согласно прилагаемому списку"13 . Челяпин, вернувшийся к тому времени из Баку, предложил Кузнецову лично прибыть в ревком. Тот не пожелал явиться, а прислал уведомление, что в 12 часов следующего дня в казармах состоится собрание "отпускников", на которое приглашаются члены ревкома.

 

Видимо, готовилась организованная провокация. В распоряжении ревкома были лишь два небольших отряда под командованием Вацека и Иноземцева, сформированные из преданных Советской власти бойцов. А сколько солдат может оказаться на стороне врага? Выход один - идти на собрание и бороться. Правдой революционного слова, силой своей революционной убежденности раскрыть глаза обманутым, на которых делает ставку контрреволюция, и повести за собой лучших из них. Помещение казармы было переполнено. За столом президиума восседали казачьи офицеры в папахах. Перед столом - скамьи для офицеров, а за ними стояли отдельными группами солдаты и казаки. Когда Челяпин и Коломийцев вошли, солдаты и казаки расступились, давая дорогу, причем некоторые проводили их откровенно недружелюбными замечаниями. "Господа офицеры, казаки и солдаты! - обратился председатель к собравшимся. - Здесь перед вами люди, именующие себя "верховной властью" в Энзели. Нам нужно еще выяснить, вообще имеют ли они право называться властью. Самозваная власть еще не власть! Когда же мы обратились к ним с требованием выдать тем, кто сражался на фронте, полагающееся по приказу нашего командования денежное довольствие и необходимое количество хомутов, седел и кожи, то от них ничего не можем получить. Они, видите ли, наших требований не признают!" "О чем разговаривать! - перебил председателя есаул Кузнецов. - Для них суд короткий. Нечего церемонию разводить!" Поднялся невообразимый шум, а один пьяный верзила вопил: "Я за то, чтобы их всех перевешать! Начнем с этих!" Он указал на Коломийцева и Челяпина. Среди гула голосов послышалось: "Прошу слова". Все обернулись. К столу президиума подошел Альхави. Коломийцев удивился: Альхави должен был возвратиться в Энзели не раньше, чем через два-три дня. Каждому из сидевших в президиуме офицеров он по-

 

 

11 Forbes-Leith. Checkmate Fighting Tradition in Central Persia. L. 1927, p. 3. Дж. С. Киракосян. Английская интервенция в Иране. Кандидатская диссертация, 1954.

 

12 Центрокаспий - Центральный исполнительный комитет Каспийской флотилии - был создан после Февральской революции. К лету 1918 г. в составе Центрокаспия стали преобладать меньшевики, эсеры и контрреволюционно настроенный комсостав из числа бывших офицеров, которые превратили его в контрреволюционную организацию.

 

13 А. Челяпин. Указ. соч.

 
стр. 127

 

жал руку. "Здорово, братцы! - повернувшись к казакам и солдатам, зычно выкрикнул он. - Вы меня знаете?" "Знаем... Знаем, ваше благородие!" "Так вот, прежде всего заявляю: я добровольно пришел к этим людям и сказал, что хочу честно служить нашей родине. Я пришел к ним потому, что они являются полномочными представителями той власти, какая находится в сердце России - Москве. Другой признанной народом власти в России нет. Полчаса назад я вернулся из Хамадана и пришел сюда, чтобы держать ответ вместе с людьми, с которыми работаю и которых успел узнать и, смело могу сказать, уважаю. Предлагаю выслушать представителей ревкома. Дадим слово Коломийцеву".

 

"Солдаты и казаки! - начал Иван Осипович. - Вы знаете, что мир, всем сердцем ожидаемый каждым, кто выжил в этой беспощадной кровавой войне, долгожданный мир наконец заключен, и вы можете уехать на родину. И сюда, в Энзели, вы прибыли потому, что хотите вернуться домой, к семьям, которые ждут вас, к земле, нераспаханной и незасеянной. Спросите друг друга - и услышите, что никто не хочет оставаться на чужбине. Если же вы послушаетесь тех, кто призывает к разбойничьей, незаконной расправе над нами, законными представителями Советской власти, посланными сюда, чтобы обеспечить вам возвращение на родину, вы сами себя погубите. Посудите сами, разве Советская власть простит вам беззаконие? Вы должны организованно вернуться на родину. Берегите свое оружие, оно еще может пригодиться. Крепко подумайте, какой путь вы изберете: неверный, скользкий путь, на который толкают вас враги революции, или прямую, верную дорогу честной трудовой жизни на родине!"14 .

 

Речь Коломийцева была встречена одобрительными репликами солдат и резкими выкриками офицеров, а когда он сошел с трибуны, его окружили офицеры, пытаясь отобрать оружие. Солдаты двинулись выручать его. Все смешалось, заклокотало... Казалось, не избежать кровавых столкновений. Челяпин встал рядом с Коломийцевым, и в этот критический момент раздалась четкая команда и послышался мерный топот входившей строем воинской части. Все обернулись. Внимание было переключено, и взрыв предотвращен. Отряд Вацека подошел к казарме, где шло собрание. Большая группа солдат направилась к Челяпину и Коломийцеву вслед за отрядом. К этим солдатам присоединилось несколько офицеров. Собравшиеся разошлись, когда в конце концов большинством было одобрено предложение одного из солдат не верить контрреволюционным наговорам и явиться завтра на пристань к посадке вовремя; а те, кто против Советской власти, пусть идут, куда хотят. После выступления Альхави в казарме у членов ревкома исчезло некоторое недоверие к нему15 . Вскоре Альхави был назначен комендантом города и порта Энзели.

 

17 февраля 1918 г. напряженные будни энзелийского гарнизона были нарушены новым чрезвычайным событием. Во второй половине дня по улицам города проследовала процессия, состоявшая из броневика, четырех легковых и тридцати шести полугрузовых автомобилей. Колонна остановилась возле ворот таможни. То был английский моторизованный военный отряд генерала Л. Денстервиля, следовавший по приглашению Закавказского сейма (преемника Закавказского комиссариата) в Тифлис якобы лишь для того, чтобы не допустить немецкие и турецкие части к бакинским нефтяным источникам. Фактически он хотел просто захватить Закавказье16 .

 

Небольшое помещение ревкома было переполнено. Сюда явились делегации и от гарнизона, и от отряда казаков, и от рабочих автомастерских, и с рыбных промыслов, и от местных русских граждан. Собравшиеся единодушно требовали немедленно разоружить английский отряд. Запрошенный по радио Бакинский Совнарком ответил: "Денстервилю препятствий не чинить в случае, если он пожелает возвратиться со своей миссией обратно. В Тифлис не пропускать". Это и было сделано энзелийским гарнизоном во главе с большевистским ревкомом. Военно-революционный комитет был здесь хозяином положения. Телефонная и телеграфная связь, радиостанция, суда, нефтепродукты находились целиком в его распоряжении. Стоявшая в порту канонерка могла атаковать любое судно, покидавшее порт без разрешения ревкома.

 

Британскому генералу пришлось убраться восвояси. Он обосновался в Хамадане, где организовал штаб-квартиру для подготовки экспедиции в Закавказье. Опытный разведчик, Денстервиль создавал в Баку свою агентуру и формировал из некоторых слоев местного населения в Иране наемные отряды, которыми руководили английские инструкторы. Он хвастался, что им была организована целая система агентов и курьеров, чтобы "охватить всю область между Хамаданом и Кавказом"17 . Денстервиль привлек к себе на службу также многих русских офицеров, бежавших из Баку и из корпуса Баратова. Казачий отряд Л. Ф. Бичерахова, расположенный в районе Хамадана, насчитывал 1200 человек. Британский генерал заключил с Бичераховым договор, согласно которому его отряд переходил на службу к англичанам (в дальнейшем Бичерахов, прикинувшись сторонником Советской власти, пробрался в Баку и помог англичанам

 

 

14 Там же.

 

15 Л. И. Мирошников. Указ. соч., стр. 100.

 

16 Л. М. Лифшиц. Героический подвиг бакинских большевиков. Баку. 1964, стр. 99; Денстервиль. Британский империализм в Баку и Персии. 1917 - 1918. (Воспоминания.) Тифлис. 1925, стр. 36 - 41.

 

17 Денстервиль. Указ. соч., стр. 56.

 
стр. 128

 

захватить этот город). Денстервилю удалось также получить немалую толику военного имущества, оставшегося от русского корпуса.

 

Весной 1918 г. эвакуация в Советскую Россию войск экспедиционного корпуса и основной части военного имущества была почти закончена. После завершения этой работы И. О. Коломийцев по представлению Бакинского Совнаркома и по согласованию с В. И. Лениным был назначен в июле 1918 г. Главой первой советской дипломатической миссии в Иране. Снаряжение советской дипломатической миссии поручалось председателю Энзелийского ревкома А. Челяпину.

 

30 июля состав миссии отбыл на автомобилях в Тегеран. Первую остановку сотрудники миссии и члены их семей сделали в Реште. Иван Осипович решил посетить рештского губернатора, которого знал лично. Тот сообщил ему о печальных событиях в Баку. 1918 год, по замыслам германских генералов, сулил им благоприятные возможности для захвата Закавказья. Для осуществления своих целей они решили использовать контролируемые ими военные силы Турции. В феврале турки начали вооруженную интервенцию, захватив Эрзурум, Батум, Александрополь. Это вторжение ускорило распад так называемой "независимой" Закавказской федерации. В мае 1918 г. возникли буржуазно- националистические республики Грузии, Армении и Азербайджана. В июне турецкие войска Нури-паши и мусаватистские части предприняли наступление на Баку. Несмотря на частичные успехи 1-го корпуса Кавказской Красной Армии под командованием Г. Н. Корганова, который нанес поражение интервентам в районе Карамарьяна и оттеснил их к Гандже, и помощь Бакинской коммуне из Советской России самолетами, бронемашинами, винтовками, хлебом, воинскими частями, к концу июля положение дел в Баку резко ухудшилось. 31 июля Советское правительство здесь пало. 1 августа дашнаки, эсеры и меньшевики образовали коалиционное правительство - "Диктатуру Центрокаспия", Коломийцев хотел как можно спокойнее передать эту трагическую весть своим спутникам. И все-таки его голос дрогнул, когда он сказал: "Судьба наших товарищей, руководителей Бакинской коммуны, неизвестна".

 

Двинулись в дальнейший путь. Извиваясь, теряется в горах дорога. Зелень на склонах пестреет рыжими, выжженными беспощадным солнцем подпалинами. Впереди лежит иранская столица. Позади осталась полоса земли, занятая интервентами. Мелькают бесчисленные повороты, и в памяти, тревожа сердце, возникают образы тех, чья "судьба неизвестна". Что с руководителями Бакинской коммуны - Шаумяном, Джапаридзе, Азизбековым, Фиолетовым, Коргановым и другими?.. Не радовала обстановка и в Иране. По пятам эвакуировавшейся из Ирана русской армии продвигались английские войска. Они обосновались также в Западном Иране и захватили, кроме того, его северо-восточные провинции, лелея мечту об установлении над этой территорией британского протектората. Генерал Денстервиль наладил связь с бакинскими эсерами и дашнаками. Английские власти смотрели на Иран как на плацдарм дальнейших действий против Советской России. В Энзели тоже распоряжались англичане, члены ревкома были арестованы. Какова же судьба Челяпина, ревкомовцев Бабуха и Лазарева, где Иноземцев? Ведь в самые трудные дни осады Баку Иноземцев отправился вместе со своим отрядом на защиту города. Не вызывала никаких опасений лишь судьба предателя Альхави: в тот день, когда английские войска заняли Энзели, он внезапно изменил позицию, получил чин полковника и был назначен начальником гарнизона и чрезвычайным комиссаром города и порта Энзели.

 

Накануне отъезда в Тегеран Иван Осипович не раз задумывался над тем, каким же должен быть советский дипломат. Дипломатия - орудие внешней политики любого государства, защита мирным путем его прав и интересов. И хотя формы ее не оставались неизменными на протяжении веков, внешняя политика всех существовавших до тех пор государств фактически была тайной, необъявленной, никогда не прекращавшейся войной даже между так называемыми "дружественными" державами. Но теперь, когда возникло Советское государство, должны установиться новые, мирные и деловые отношения между народами, между не желавшими войны странами, думал Коломийцев. В осуществлении этой благородной задачи он и видел главную цель своей предстоящей деятельности в Иране. Он понимал, что путь к взаимопониманию будет нелегким, но справедливо считал, что интересы Ирана, испытывавшего в течение многих лет непосильную тяжесть экономического и политического давления со стороны империалистических держав, по ряду вопросов прямо совпадают с интересами Советского государства.

 

Хотя иранское правительство подпало под влияние британских империалистов, оно в декабре 1917 г. официально признало Советское правительство. Дипломатические связи осуществлялись через поверенного в делах Ирана в Петрограде Асад-хана, а в Тегеране - временного дипломатического агента Советской России Н. З. Бравина18 . 14 (27) января 1918 г. Советское правительство еще раз заявило о расторжении неравноправных соглашений, заключенных царской Россией с иностранными государствами, в том числе и договоров, ущемлявших суверенитет Ирана. "Совет Народных Комиссаров считает для себя допустимыми только такие отношения с Персией, которые основаны на свободном соглашении и взаимном уважении народов", - провозглашалось в ноте

 

 

18 Н. З. Бравин, бывший вице-консул в Хое, один из всех русских дипломатических чиновников в Иране выразил желание работать в советском дипломатическом аппарате после Октябрьской революции.

 
стр. 129

 

Народного комиссариата иностранных дел. Заявление Советского правительства произвело большое впечатление в Иране. Бравин сообщал: "Тегеран буквально потрясен от взрыва всеобщей радости. У меня нет свободной минуты от бесконечного ряда приветствующих меня депутаций и отдельных лиц. Даже на улицах мне устраивают овации". 17 (30) января Асад-хан передал Советскому правительству ответную ноту, в которой правительство Ирана выражало готовность "вступить в переговоры для заключения новых договоров, консульских конвенций и иных актов, на принципах свободного соглашения и взаимного уважения народов"19 .

 

Но британская дипломатия стала оказывать всяческое давление на правительство Ирана, и оно резко изменило свой курс. Первым вопросом, в котором выявилась зависимость иранской политики от англичан, оказалось отношение к бывшему царскому посланнику фон Эттеру. Советское правительство лишило его полномочий. Однако отставного дипломата взяла под свою защиту и покровительство британская миссия. И правительство Ирана послушно продолжало поддерживать с ним официальные дипломатические отношения, не признавая полномочий советского дипломатического представителя. В таких условиях прибытие советской дипломатической миссии становилось событием, привлекшим к себе внимание не только друзей революционной России, но и тех, кто питал к ней непримиримую ненависть. Весной 1918 г. в иранскую столицу хлынули русские эмигранты, не пожелавшие вернуться на родину после расформирования экспедиционного корпуса генерала Баратова. Часть их пыталась приспособиться к новым условиям, не прибегая на первых порах к помощи "друзей-союзников". Вскоре в городе появилось множество разнообразных мелких предприятий, открываемых белоэмигрантами: кафе, гостиницы, пансионаты, игорные дома, сыроварни, фабрики мыла и стеариновых свечей. Но оказалось, что предложение превышало спрос. Не оправдался расчет и на альтруистическую поддержку со стороны "союзников". Англичане проявляли интерес прежде всего к таким лицам, которых можно было использовать для борьбы с Советской страной.

 

Многие бедствовавшие эмигранты в своих злоключениях винили большевиков и становились резервом активной контрреволюции, А ее центром являлось поддерживаемое британским послом в Тегеране бывшее царское посольство во главе с фон Эттером. Зимняя и летняя его резиденции кишели посетителями. Тайные встречи сменялись секретными совещаниями, обычно заканчивавшимися кутежами. В них участвовали белогвардейские и английские офицеры. План интервенции с иранской территории в Страну Советов предусматривал не только операцию генерала Денстервиля по захвату Кавказа, но и посылку миссии генерала Маллесона с целью подготовки оккупации Туркестана. Британские империалисты стремились поддержать контрреволюционные элементы на Юге России в борьбе с Советской властью, прибрать к своим рукам Кавказ с его крупными месторождениями нефти и марганца и Туркестан - богатейший источник сельскохозяйственного и иного Сырья. Для обеспечения широко задуманного плана военных операций британским колонизаторам необходим был надежный тыл. Отношение к ним иранского народа их явно не устраивало, и они принялись "наводить порядок". Между тем в 1918 г. в Тегеране заметно выросло революционное движение. Возник профсоюз типографских рабочих, создавались союзы учителей, почтовых и телеграфных служащих, пекарей, трамвайщиков. Участились случаи политических выступлений против британских колонизаторов и внутренней реакции. В столице и других городах проходили многолюдные митинги протеста против английских оккупантов. Антианглийские восстания охватили некоторые кочевые племена Фарса, городское население Шираза. В Иранском Азербайджане еще в августе 1917 г. оформилась Азербайджанская демократическая партия. Ее представители позднее горячо приветствовали победу Советской власти в России и опубликовали письмо, в котором выражали благодарность Советскому правительству за внимание и дружественное отношение к народам Ирана.

 

В Гиляне еще в годы первой мировой войны развернули борьбу партизанские отряды "дженгелийцев" (дженгель - лес), которые состояли из иранских крестьян, батраков-курдов, городской бедноты, ремесленников. Руководил отрядами особый комитет во главе с Кучек- ханом, В этом движении, сложном по своему социальному составу, участвовали также купцы, мелкие помещики, духовенство, интеллигенция. Руководители движения одновременно выдвигали антиимпериалистические и пан-исламистские лозунги. Под влиянием Октябрьской революции основными лозунгами дженгелийцев стали "Долой англичан!", "Персия для персов!". Шахские власти, действовавшие по указке англичан, начали расправу с иранскими патриотами. Тюрьмы были переполнены. Без суда и следствия туда попадал не только тот, кто возражал англичанам, но Каждый, имевший неосторожность в любой форме выразить хотя бы малейшее недовольство самоуправством колонизаторов. Несмотря на суровые репрессии, в стране время от времени вспыхивали восстания против засилья чужеземцев, подавляемые с жестокостью. Но репрессии не могли полностью заглушить нарастающее возмущение народных масс. И когда английское военное командование вручило правительству Ирана 12 марта 1918 г, меморандум с требованием считать Законным пребывание в стране британских войск, народ встретил меморандум с негодованием.

 

 

19 "Документы внешней политики СССР". Т. I, стр. 92, 93, 713, примечание 18.

 
стр. 130

 

В Тегеране на митинг протеста против стремления окончательно лишить Иран самостоятельности пришло более пяти тыс. человек20 .

 

Настроение народных масс не мог не учитывать пришедший к власти в марте 1918 г. кабинет министров во главе с буржуазным националистом Самсам ос-Салтане. Он попытался использовать ставший весьма популярным в Иране акт Советского правительства- добровольный отказ от неравноправных договоров, навязанных царским правительством. Самсам ос-Салтане официально объявил об отмене в Иране иностранных консульских судов и неравноправных договоров. Но и на этот раз колонизаторы прибегли к одному из своих испытанных средств "мирного завоевания Востока" - подкупу правящей верхушки, а также к нажиму британского посла на иранское правительство. В результате Самсам ос-Салтане был отстранен от власти. Почти одновременно с прибытием советской миссии во главе с И. О. Коломийцевым в Иране пришло к власти 7 августа 1918 г. проанглийское правительство во главе с Восугом од-Доуле, верным слугой британских империалистов. В его состав были включены проанглийски настроенные деятели. Это правительство не пожелало признать полномочий И. О. Коломийцева, ссылаясь на то, что его верительные грамоты были подписаны С. Г. Шаумяном, о судьбе которого оно "ничего не знает"21 .

 

...Помещение для советской миссии удалось найти сразу. Это был скромный двухэтажный дом с небольшим садом. Верхний этаж отвели для семейных: Коломийцеву с женой и его заместителю Иосифу Иоакимовичу Караханяну с супругой и четырьмя детьми. Внизу разместилось несколько человек из охраны, С. Богдан, которому поручили хозяйство миссии, и дипломатический курьер Кашкаров. Там же находились канцелярия и приемная. Как-то, возвращаясь в помещение миссии после одного из первых посещений министерства иностранных дел Ирана, Коломийцев купил белогвардейскую газету. Хотя иранская пресса еще официально не сообщила о прибытии советского посла, белогвардейцы уже успели разразиться по этому поводу статейкой, полной злобы. "Как видите, Иван Осипович, эти работают оперативнее иранцев, - сказал Иосиф Иоакимович, разворачивая только что полученные тегеранские газеты. - Ваша к моя статьи о целях и задачах советской миссии не появились в печати, а белогвардейцы поспели со своими ругательствами", "Для начала и это не так уж плохо, - ответил Коломийцев. - Ругань слишком беспардонная, чтобы ей поверили, пожалуй, может даже и помочь нам. Едва ли буржуазные газеты откажутся от наших материалов на столь сенсационную тему. Ни министерству иностранных дел под британским давлением, ни самим англичанам не удастся замолчать приезд советской дипломатической миссии. А читатель получит в наших статьях краткую информацию о первых шагах Советской власти, о ее целях и задачах".

 

Ивана Осиповича в первую очередь заботило, почему до сих пор не оформлены документы о признании советской Дипломатической миссии, Важный чиновник министерства иностранных дел, которого вновь посетил Коломийцев, тяжело вздыхал. Видимо, ему было неловко смотреть в глаза сидевшему перед ним человеку, настолько нелепы были его "объяснения". Что ж, произнес Коломийцев, если на пути к признанию наших полномочий стоят препятствия чисто формального порядка, вы, полагаю, очень скоро сможете разрешить их. Меня огорчает новая отсрочка, однако не могу от вас скрыть, что весьма важно признание нашей миссии персидским народом, а также рядом передовых общественных деятелей. И это не слова. Доказательства доверия и признания мы получаем ежедневно.

 

В одном из дошедших до Москвы немногочисленных сообщений Коломийцев писал: "Персидское правительство, подчиняющееся воле англичан, распоряжающихся в Персии с большей бесцеремонностью, чем у себя в Англии, отказалось признать нас, придравшись к тому, что грамоты, выданные мне и тов. Караханяну, подписаны тов. Шаумяном, о судьбе которого персидское правительство "ничего не знает". Явная нелепость этих отговорок МИДа Ирана очевидна каждому здравомыслящему человеку"22 . Еще до поездки в Иран в ответ на предложение Бакинского Совнаркома о посылке И. О. Коломийцева в качестве советского посла в Иран последовало распоряжение В, И. Ленина, уполномочивавшего чрезвычайного комиссара Совнаркома по делам Кавказа С. Г, Шаумяна подписать все -необходимые документы23 . В свою очередь, иранский консул в Баку запросил свое правительство и передал Бакинскому Совнаркому его положительный ответ. Следовательно, все было заранее согласовано. И тем не менее иранские власти чинили советской миссии всевозможные препятствия. Коломийцев понимал, что, если сейчас нельзя развернуть работу в полном объеме, придется ограничиться тем, что возможно.

 

В последней, напутственной беседе С. Г. Шаумян отметил одну из существенных задач, стоящих перед советской дипломатической миссией в Тегеране. Он говорил, что

 

 

20 А. Н. Хейфец. Указ, соч., стр. 193 - 194; Л. И. Мирошников. Указ. соч., стр. 83.

 

21 ЦГАОР СССР, ф. 130, оп. 3, ед. хр. 178, л. 2; Б. З. Шумяцкий. Указ. соч., стр. 33.

 

22 ЦГАОР СССР, ф. 130, оп. 3, ед. хр. 178, лл. 9 - 10.

 

23 С. Иранский. Страница из истории красной дипломатии. "Новый Восток", 1925, N 8 - 9: М. С. Иванов. Очерк истории Ирана. М. 1952, стр. 270; М. Н. Иванова. Октябрьская революция и Иран. М. 1958, стр. 19.

 
стр. 131

 

Декрет о мире буржуазная пресса встретила сначала полным молчанием, а затем "авторитетными" прогнозами о неизбежном и немедленном крахе "советского эксперимента". Когда же эти прогнозы не оправдались, капиталистическая пресса с удивительным единодушием стала клеветать на Советскую власть. Это делалось для того, чтобы скрыть от трудящихся правду о советской действительности. Империалистам страшна мысль о том, что молодое Советское государство разрешает неразрешимые в буржуазном мире проблемы, ликвидирует угрозу безработицы для рабочих, наделяет трудящегося крестьянина землей, уничтожает национальную рознь. Дипломатический представитель Страны Советов должен стать проводником этой правды.

 

Вокруг дипломатической миссии Коломийцева иранское правительство, английские оккупационные власти и русские белогвардейцы создавали обстановку "моральной и физической изоляции". Белогвардейская печать яростно призывала расправиться с советской миссией, в составе которой после отъезда дипкурьера Кашкарова в Москву осталось 12 человек, из них две женщины и четверо ребятишек. Однако изолировать миссию не удалось. Она становилась центром, к которому тянулись все честные, прогрессивно настроенные люди. В адрес посольства приходили сотни писем. Иранцы интересовались тем, что дала Советская власть рабочим и крестьянам, спрашивали о положении женщин, о законах гражданского брака. "С волнением следим мы за тем, что происходит в вашей стране, - читаем в одном из писем. - Велик и мудр тот, кто понял простую, но глубокую истину: нужно дать человеку то, что ему прежде всего необходимо. Зачем простому человеку война? Ему нужен мир! Большая часть человечества трудится на земле. Но, трудясь на земле из поколения в поколение, эти люди не владеют ею. Справедливо ли это? Нет. Вы дали мир и землю исстрадавшимся людям, и отныне вы непобедимы. Один ручеек можно заглушить, но если ручейки сольются в бурный поток, это уже могучая сила. Но мощь тех, кто полон злой корысти, еще очень велика. Хватит ли у вас сил оградить взращенное вами, то, что еще не окрепло, если ваши враги не захотят примириться со своими потерями? Вот что тревожит нас!"24 . На каждое письмо следовал ответ.

 

Об этой переписке Коломийцев сообщал в Москву; "Несмотря на искусственно создаваемую вокруг нас атмосферу враждебности, количество писем, получаемых нами по почте, а нередко и опускаемых непосредственно в висящий у входа в занимаемое нами помещение ящик, все время растет. И большинство из них - со словами привета и веры в дело Октябрьской революции, с выражением искреннего, горячего сочувствия. Приходят и посетители. Недавно была делегация купцов. Выясняли возможность восстановления систематического торгового обмена между Персией и Россией. В восстановлении связей с Россией некоторые представители деловых кругов видят выход из тупика, в который зашла Персия. На днях должна состояться наша встреча с купцами, ведущими торговлю с Россией. Учитывая продовольственные нужды населения и борющейся Красной Армии, считаю необходимым использовать предложение персидских купцов. Немало, впрочем, бывает среди посетителей и явных жуликов и прохвостов с "туманной ориентацией" (от слова "туман" - монета в 10 крон) и возможных провокаторов. И мне приходится быть очень осторожным".

 

Это было второе письмо, посланное с оказией. Первое, отправленное с Кашкаровым, перехватили англичане, которые отобрали у него дипломатическую почту. Сам дипкурьер попал в число тех, "судьба которых неизвестна". Снова нужно было выискивать возможности для отправки корреспонденции в Москву. Рассчитывать на обычные пути связи не приходилось. Письма не только подвергались цензуре, но и попросту исчезали на почте. К тому же денежные средства, которыми снабдил миссию Энзелийский ревком, были на исходе. "Тов. Шаумян, - писал далее И. О. Коломийцев, - дал нам средства из расчета на три месяца и завет: "Вы - представители демократии и должны работать, как таковые, избегая ненужного блеска, мишуры и роскоши". Мы вынуждены были усугубить его слова и распределить выданную сумму так, чтобы средств хватило на 6 - 7 месяцев, отказавшись временно от жалованья и беря только необходимое для существования"25 .

 

Благодаря содействию друзей И. О. Коломийцеву удалось встретиться в доме одного бахтиарского хана с товарищем министра иностранных дел Ирана, который питал симпатию к русским. На слова советского посла, что тактика иранского правительства, игнорирующего своего непосредственного соседа, великую страну, доказавшую дружеское отношение к вашему народу, вызывает удивление, иранский дипломат ответил, что это зависит не от них, так как подобный акт вызвал бы недовольство южных соседей (подразумевались англичане). Фактически это была первая деловая беседа советского посла с представителем иранского министерства иностранных дел. И. О. Коломийцев изложил своему собеседнику ряд предложений по вопросам, имевшим важное значение для обеих сторон. Прежде всего он подчеркнул, что советская миссия является единственным дипломатическим представительством Советской России. Просил передать иранскому правительству, что в связи с создавшейся обстановкой он не настаивает на немедленном официальном признании миссии, но считает нужным срочно вступить в деловые отношения для решения насущных вопросов. Иранское

 

 

24 Из личного архива А. А. Лахути, советского поэта, уроженца Керманшаха, иранского революционера и друга Коломийцева.

 

25 ЦГАОР СССР, ф. 130, оп. 3, ед. хр. 178, лл. 2, 3.

 
стр. 132

 

правительство со своей стороны должно создать условия, необходимые для нормальной деятельности миссии. В первую очередь следует предоставить представителю Страны Советов право почтовых, телеграфных, курьерских сношений, а также обеспечить неприкосновенность должностных лиц. К числу неотложных дел Коломийцев относил все связанное с судьбами живых людей. Например, вопрос о положении пограничного населения, о тех российских гражданах, кто, помимо своей воли, остался в Иране. Представитель иранских властей заявил, что сообщит министру иностранных дел о предложениях советского посла. Однако англофильское правительство не ответило на законные требования и деловые предложения Коломийцева. Оно ограничилось лишь тем, что рекомендовало советской миссии "воздержаться от переписки с теми лицами, кои, не будучи осведомлены о частном характере пребывания Коломийцева в Иране, будут адресовать ему корреспонденцию якобы как представителю новой русской миссии".

 

Новое ограничение заставило И. О. Коломийцева изыскивать иные возможности для личных встреч с представителями иранских общественных кругов и прессы с целью правильной их информации о деятельности Советского правительства. И хотя встреча с товарищем министра иностранных дел не изменила отношения иранского правительства к советской миссии, сам он был неизменно дружествен к советским представителям. В его доме И. О. Коломийцев встретился с рядом политических деятелей Ирана. Об одной из таких встреч рассказал популярный в те годы ахунд (священник), депутат меджлиса. Коломийцев, вспоминал он, оказался молодым человеком, недурно объяснявшимся на фарси. Он с готовностью отвечал на вопросы, которые задавали ему собравшиеся. С жаром и убедительно опровергал обвинения, выдвигавшиеся против большевиков. Молодой посол заявил, что Советы не устраивают гонений на церковь, они лишь отделили церковь от казны и управления государством. Нуждами церкви занимаются сами верующие. В тот же вечер, продолжал ахунд, в доме гостеприимного хозяина собралось много друзей. Послу Республики Советов без конца задавали вопросы. Особенно интересовал присутствующих вопрос о конфискации имущества граждан России. Коломийцев охотно разъяснял, что конфискованы только капиталы эксплуататоров, добытые ими нечестным путем. Ахунд спросил, следует ли верить тому, что большевики отменили брак и установили общественные права на женщин. "Это такая же неправда, - горячо возразил советский посол, - как если бы сказали, что иранский народ занимается людоедством! Большевики действительно освободили женщин от подневольных и неравных браков. Они узаконили гражданский брак и детей от таких браков". На все вопросы, заключил иранский священник, молодой посол отвечал охотно, толково, вразумительно, и в его речи звучала пылкая, заражающая убежденность26 .

 

Положение советской миссии по-прежнему оставалось тяжелым. Ее представителям грозили открыто, ежедневно и ежечасно. Поздним вечером, когда заканчивалась традиционная беседа за чаем в маленькой столовой миссии, в дверь постучали. Пришел один из знакомых Ивана Осиповича. Он встревоженно сообщил о непосредственной опасности для членов миссии. Угроза исходила от есаула Ткаченко, которого Коломийцев знал еще в бытность свою в Керманшахе как пьяницу и авантюриста. В Тегеране Ткаченко подвизался на ином поприще. Он стал членом совета русской посольской церкви, ведшей безудержную агитацию против Советской республики и в первую очередь "против советской миссии в Иране. На одном из заседаний церковного совета Ткаченко призывал "истинно русских людей" к борьбе с большевиками. "Им здесь не место! - вопил он, воодушевляясь сочувственным вниманием присутствовавших. - Не должны они оставаться среди нас. Гнать их из Тегерана! А если это не удастся, то расправимся с ними!" Его поддержали другие. Эти "поборники христовой веры" готовы были сразу же проявить свою инициативу в крестовом походе, огнем и мечом уничтожить советскую миссию. И вдруг раздался голос одного из членов совета, в прошлом казначейского чиновника, который предложил одуматься, не ослепляться чувствами, а положиться на разум. Пусть этим занимается наш посол, а наше дело - сторона, заявил он. Эти слова оказали воздействие на умеренных. В конце концов было решено "обратиться к российской миссии с просьбой принять соответствующие меры против самозванцев". Нельзя было не заметить, что прежняя выжидательная политика иранского правительства, видимо, уступила место агрессивным планам. Несомненно, здесь проявлялось влияние английского посольства. На предупреждение о непосредственно грозящей опасности Коломийцев ответил, что, хотя он не имеет связи с центральным Советским правительством, но считает "своим революционным долгом оставаться на своем посту, как бы скромен по объему работы, как бы опасен по окружающей обстановке он ни был"27 .

 

...Одну из воскресных проповедей в русской посольской церкви священник посвятил злобным выпадам против большевиков. Особенно рьяно призывал он громы небесные и земные на голову Коломийцева. Проклиная советскую миссию, он подробно рассказывал о "дерзостных предложениях", сделанных Коломийцевым иранскому правительству. В ответ раздались голоса, предлагавшие потребовать через русское посольство от шахского правительства немедленно выслать из страны советскую

 

 

26 Б. З. Шумяцкий. Указ. соч, стр. 33, 38, 39.

 

27 Там же, стр. 31, 36.

 
стр. 133

 

миссию. Откуда-то появилось готовое "Обращение прихожан русской церкви в Тегеране" и начался сбор подписей. Наиболее злобствовавшие прихожане жаждали немедленно осуществить радикальные меры. А самые ретивые двинулись к советской миссии. Коломийцева успели предупредить об этом шествии, "Что случилось, Иван Осипович?" - встревоженно спросил Караханян. "Сюда идут богомольцы белогвардейской церкви. Вы оставайтесь тут, а я встречу их у дверей". "И я с вами", - вмешался Богдан. "Я выйду один. Ты стой за дверьми и прислушивайся. В случае чего подам знак". Прислонившись к двери, Коломийцев пристально смотрел на приближавшуюся толпу. А "христово воинство", порядком утомившись от продолжительного пути по улицам столицы, несколько растеряло воинственный пыл. Заметив неподвижную фигуру Коломийцева, толпа на мгновение притихла. Затем раздались резкие выкрики: "Вон из Тегерана!", "Отправляйтесь в свою Совдепию!". Кто-то бросил камень, угодивший в косяк двери. "Буду стрелять в каждого, кто приблизится сюда!" - четко произнес Коломийцев. В руке его блеснул револьвер. Прошло несколько напряженных минут. Толпа стала заметно редеть. Когда осталась небольшая кучка крикунов, Коломийцев, не поворачиваясь спиной к ним, скрылся в помещении. Среди сослуживцев миссии было решено - дежурить посменно круглые сутки.

 

...Вскоре в помещении советской миссии появился человек, отрекомендовавшийся поручиком Корсаковым. Он заявил, что имеет чрезвычайное поручение, которое обязал его выполнить полковник Альхави, и протянул "Отношение Временной Диктатуры Центрокаспия", адресованное Альхави: "Настоящим уполномочиваем Вас ликвидировать миссию Коломийцева в Тегеране, принять от Коломийцева и сотрудников все дела, отчеты и денежные суммы, предложив им немедленно выехать из пределов Персии в Баку. Гарантируйте им личную безопасность. Примите соответствующие на этот счет меры. Председатель Временной Диктатуры Центрокаспия М. Садовский. Секретарь Тер- Карапетян"28 .

 

"Ну и что?" - спросил Коломийцев, возвращая бумагу. "Видите ли, обстановка сложилась для вас весьма неблагоприятно, не правда ли? Да и пославшее вас с особыми полномочиями правительство уже не существует". "Кто вам сказал? Вы хоть изредка газеты читаете? Правительство Российской Социалистической Республики существовало, существует и будет существовать независимо от любых "временных диктатур". И я подчиняюсь только его указаниям и распоряжениям", - ответил Иван Осипович и предложил непрошеному гостю убраться восвояси.

 

Иранские патриоты сообщали членам советской миссии, что на базарах, в мечетях и чайханах распространяются слухи о переговорах царской миссии с англичанами и премьером Восугом од-Доуле об аресте большевистского посла, о том, что подозрительные личности призывают к расправе с большевистским послом и к открытому террору. 27 октября 1918 г. в информационном листке, издававшемся британским посольством в Тегеране, появилось провокационное сообщение, побуждающее к признанию "законным правительством России" кучки контрреволюционных авантюристов, в Уфе провозгласивших себя "Директорией". Одновременно это сообщение напечатал и иранский официоз - газета "Иран". На следующий день в газете "Иран" было опубликовано письмо И. О. Коломийцева: "Республиканское посольство Федеративного Российского государства имеет честь довести до всеобщего сведения, что в Уфе, маленьком русском городе, собралось несколько человек карьеристов, убеждения коих резко противоречат устремлениям народа, и назвало себя именем "Российского правительства". Персидскому народу следует узнать, что в Москве представителем российской нации является Правительство Советов и (местные) Советы рабочих и красногвардейских депутатов, каковое правительство до сего времени прекрасно справляется со своими задачами и обязанностями и подобных изменников карало и покарает. Кроме того, указывается, что никакая сила в мире не в состоянии с успехом выступить против Российской Советской Республики. Представитель Российской Республики И. Коломийцев".

 

Послание такого же содержания И. О. Коломийцев направил иранскому министерству иностранных дел и премьеру Восугу од-Доуле. В предварительном письме на имя премьера и министра иностранных дел он писал: "С чувством неизменной дружбы к правительству и народам Персии я посылаю Вам объявленную сегодня мною в газете "Иран" декларацию. Ею, как представитель Советской Республики России, я предостерегаю персидский народ и его правителей от обмана, на путь которого стала группа русских политико-авантюристов, собравшихся в г. Уфе и там самозванно провозгласивших себя "Российским правительством". Нет нужды доказывать просвещенным персидским государственным деятелям всю безрассудность этого шага авантюристов, так как соседние с Россией народы и страны знают, как благодетельна была и для них Октябрьская революция, как она устранила вечно висящую над ними угрозу захватов со стороны империалистов царской России и так называемого Временного правительства Керенского. Я поэтому уверен, что правительство Персии оставит без внимания извещение... за подписью самозванцев, выдающих себя за русскую миссию, за действия которой Республиканское Посольство Федеративного Российского народа и Правительство Москвы никакой ответственности не несут. Наоборот. Республиканское Посольство предостерегает в том, что сношения

 

 

28 ЦГАОР СССР, ф. 3718, оп. 2, ед. хр. 40, л. 10.

 
стр. 134

 

с этим самозванцем будут истолковываться Правительством Советской Республики как проявление нерасположения к ней и ее суверенитету. С уважением пребываю И. Коломийцев. 28.X.1918 г."29 . Опубликованная в газете декларация Коломийцева привлекла всеобщее внимание. Она прозвучала как вызов английским колонизаторам и их приспешникам. "Мы стали получать анонимные письма с угрозами от врагов и предостережениями от друзей, - писал впоследствии И. О, Коломийцев. - Конечно, это не могло изменить ни нашей тактики, ни работы... И участь наша была решена"30 .

 

В ночь на 3 ноября 1918 г. на советскую дипломатическую миссию в Тегеране был совершен вооруженный налет. Смешанный отряд из офицеров белогвардейской русской казачьей бригады полковника Старосельского вместе с нарядом английских солдат, сопровождаемым тремя английскими офицерами и под предводительством чиновника бывшей царской миссии Гильдебранта, взломав двери, ворвались в помещение советского посольства. Бандиты набросились на С. Богдана, стали его избивать. Он закричал, чтобы предупредить своих товарищей на втором этаже. Коломийцев, услышав шум, понял, в Чем дело, и выпрыгнул из окна второго этажа. Остальных членов миссии, в том числе беременную жену Коломийцева, а также жену Караханяна и их Детей, арестовали. Архивы посольства были конфискованы, скромное имущество сотрудников разграблено. После допросов, сопровождавшихся издевательствами и побоями, арестованных передали в распоряжение британских военных властей, которые направили их через Хамадан и Багдад в индийские тюрьмы. Английские колонизаторы вымещали на беззащитных женщинах и детях свою бессильную ярость. С этой ночи для Коломийцева началось более чем трехмесячное скитание по Ирану, о котором сохранились скудные, разрозненные сведения. В одном из писем в Наркоминдел Советской республики Коломийцев кратко сообщал, как ему удалось спастись: "Всех приключений, опасностей и волнений, если бы я вздумал их описывать, хватило бы на два-три больших тома... Утром для моего розыска была поднята на ноги вся персидская сыскная полиция. Несколько раз я был на краю гибели, но благодаря помощи верных товарищей мне удавалось скрываться в Тегеране под самым носом персидских властей"31 .

 

Верными товарищами оказались его тегеранские друзья. Весь день 3 ноября до поздней ночи он бродил в районе Шах-Абдол-Азима около мечети, находившейся в нескольких верстах от Тегерана. Затем у нищего купил одежду и отправился к своему знакомому, патриотически настроенному представителю духовенства шейху Мехди. Несколько раз подходил к его дому и, лишь тщательно проверив, что поблизости никого нет, постучал в окно. На пороге появился хозяин. Не зажигая огня, он впустил Коломийцева в дом. Иван Осипович больше месяца пробыл здесь. Мехди ежедневно приносил газеты и рассказывал тегеранские новости. В течение пяти дней не было официальных сообщений о налете на советское посольство. Но вскоре слухи об этом преступлении стали передаваться из уст в уста. В городе стихийно вспыхивали митинги. Вскоре они вылились в единодушную демонстрацию протеста против беззакония в отношении советских дипломатических работников и позорной расправы с женщинами и детьми. Тегеранская полиция, подстрекаемая английской военной администрацией, подавила выступление народа. 113 демонстрантов были заключены в тюрьму. Зверскую расправу учинили над видными иранскими революционерами: двоих повесили в Тегеране на площади, а четверых расстреляли "при попытке к бегству"32 .

 

Томительно медленно тянулись для Коломийцева дни вынужденного бездействия. Но друзья не советовали ему покидать надежное убежище, пока полиция не прекратит его поиски. Наконец Ивану Осиповичу вручили паспорт на имя двадцатилетнего армянина из Астрахани, и вместе с другими армянскими беженцами Коломийцев выехал из Тегерана в Казвин, где они присоединились к группе армян, бежавших во время наступления турок, а теперь возвращавшихся из Хамадана в Тавриз и Урмию33 . Ивана Осиповича удалось определить в караван, направлявшийся в Кум. Оттуда с другим караваном Коломийцев добрался до города Сенне. Там он нашел приют у одного из оппозиционных курдских ханов. Хозяин с большими почестями принял советского посла. Отсюда Коломийцев отправил на имя иранского премьер-министра пять нот протеста, требуя прекратить неслыханное беззаконие и не допустить отправку в Индию сотрудников советского посольства и членов их семей. Он писал: "Не вечно же в Персии будет такое положение, при котором хозяевами страны будут являться официальные представители иностранного государства, доходящие в своей безнаказанности до того, что средь бела дня в персидской столице производят аресты официальных членов миссии дружественного государства, их жен и детей и после истязаний готовят им ссылку в каторжные тюрьмы Бомбея и Калькутты". Он требовал также освободить незаконно арестованных членов Энзелийского ревкома Челяпина, Бабуха и Лазарева. В нотах английскому послу и военной администрации Коломийцев подчеркивал, что Великобритания не сможет сбросить со счетов международных отношений такую огромную, великую страну, как Россия. Великобритании

 

 

29 Б. З. Шумяцкий. Указ. соч, стр. 32, 43 - 44.

 

30 ЦГАОР СССР, ф. 130, оп. 3, ед. хр. 178, л. 5.

 

31 Б. З. Шумяцкий. Указ. соч., стр. 45, 47.

 

32 А. Н. Хейфец. Указ. соч., стр. 197 - 198.

 

33 ЦГАОР СССР, ф. 130, оп 3, ед. хр. 178, л. 7.

 
стр. 135

 

придется иметь дело с Советским правительством, и тогда вопрос о разгроме советского посольства в Тегеране будет учтен Москвой и всем русским народом34 .

 

Ноты советского посла остались без ответа. Да и что могли ответить ему британские колонизаторы и их приспешники из продажной клики Восуга? Они торопились подготовить и заключить новый кабальный договор, ставивший Иран в положение британской колонии. А советский посол, даже находясь в подполье, мешал им. И. О. Коломийцев, поняв бесцельность своего дальнейшего пребывания в Иране, решил возвратиться в Советскую Россию. Он отправился в далекий путь без денег, с чужим паспортом, через страну, где на каждом шагу его подстерегала смертельная опасность. Об этом полуторамесячном странствии известно тоже немногое. Сохранилось письмо Коломийцева на имя Г. В. Чичерина, в котором он вскользь сообщал, какие трудности ему пришлось перенести. "Достаточно сказать, - писал он, - что путь от Зейнгаяне до Тавриза (около 500 верст) я прошел пешком". "То был путь, полный опасностей, исключительных трудностей и почти фантастических приключений", - вспоминал М. С. Руманов-Асхабадский, член дипломатической миссии в Иране в 1919 году. 20 февраля 1919 г. Коломийцев наконец добрался до Баку. К этому времени в Закавказье сложилась такая ситуация: поражение германского блока в первой мировой войне привело к эвакуации немецко-турецких войск из Закавказья; английские войска заняли Баку, Батум, Тифлис, хозяйничали на Каспийском море. Коломийцеву удалось связаться с бакинской подпольной большевистской организацией, и он активно включился в ее работу, а затем по вызову Народного комиссариата иностранных дел выехал в Москву35 . Попасть в советскую столицу можно было лишь через Каспийское море, находившееся под контролем белогвардейцев и британского флота. Бакинские подпольщики угнали из военного порта быстроходный катер "Встреча", на котором Коломийцев вместе с преданной Советской власти командой отплыл в Астрахань. Но исчезновение катера, однако, вскоре было замечено, началась погоня. Пришлось изменить курс и повернуть на юг, в Ленкорань.

 

Коломийцев прибыл в Ленкорань вскоре после того, как на Мугани была установлена Советская власть. Это произошло в апреле 1919 г., и в течение трех месяцев Муганская Советская республика, возникшая в глубоком тылу белых, вела вооруженную борьбу с контрреволюцией. "По нашим планам, - вспоминает А. И. Микоян, - эта республика, имевшая выход к Каспийскому морю, могла при благоприятных условиях стать базой для высадки частей Красной Армии"36 . Коломийцев пробыл в Ленкорани несколько дней, Он познакомился с положением дел в Мугани, помог здесь наладить работу недавно созданных краевых советских организаций, а затем "Встреча" снова взяла курс на Астрахань. Там Коломийцев встретился с председателем Временного ВРК Астраханского края и членом Военного совета 11-й армии С. М. Кировым, которому он передал письмо от А. И. Микояна, бывшего в то время членом бюро Кавказского краевого комитета РКП (б), и бакинские газеты; сообщил, добрую весть об установлении власти Советов на Мугани и рассказал о событиях в Иране, помешавших ему выполнить возложенную на него задачу.

 

Обстановка в Мугани, как сообщал Иван Осипович, была сложной. Плодородными землями владели в Муганском крае русские поселенцы, потомки сектантов, переселившиеся сюда в XIX веке. Они имели большие наделы, сеяли пшеницу, рис, возделывали сады и огороды. Рабочие руки были здесь всегда в избытке, пришлых батраков - сколько угодно. Эти поселенцы, как и казаки, проходили военное обучение и владели оружием. В ходе гражданской войны деникинцы и мусаватисты всячески подогревали на Мугани национальную рознь. Необходимо было направить в Мугань людей, которые помогли бы укрепить там Советскую власть. С. М. Киров объяснил, что А. И. Микоян тоже пишет о посылке в Ленкорань надежных людей. Туда была направлена небольшая группа большевиков во главе с Т. И. Ульянцевым (Отрадневым), членом Астраханского обкома, участником обороны этого города, в прошлом видным кронштадтским большевиком. Т. И. Ульянцев встал во главе вооруженных сил Мугани. В памятной записке, переданной С. М. Кирову, Коломийцев обращал внимание на основные нужды Муганской республики. Главное, в чем испытывали трудности советские организации в Ленкорани, была крайняя нехватка оружия и боеприпасов. Коломийцев подчеркивал, что необходимо наладить связь между Астраханью и Ленкоранью хотя бы с помощью "Встречи", а также "приспособить на всякий случай второй баркас и лодки"37 . "Вопрос о работе в Персии, - писал он, - и отправке туда средств и работников я постараюсь разрешить в центре"38 .

 

В июне И. О. Коломийцев прибыл в Москву. Его принял народный комиссар по иностранным делам Г. В. Чичерин. Коломийцев узнал, что в Москве известно о разгроме советской дипломатической миссии в Тегеране. Советское правительство направило по радио ноту британскому правительству, в которой подчеркивалась его

 

 

34 Б. З. Шумяцкий. Указ. соч., стр. 46, 47; А. Н. Хейфец. Указ. соч., стр. 198.

 

35 ЦГАОР СССР, ф. 130, оп. 3, ед. хр. 178, л. 7.

 

36 А. И. Микоян. Из воспоминаний о Серго Орджоникидзе. "Юность" 1966, N 10, стр. 12.

 

37 А. А. Привольный. Над Муганью зарево Октября. Баку. 1968, стр. 103.

 

38 Цит. по: А. Н. Хейфец. Указ. соч., стр. 208.

 
стр. 136

 

ответственность за разгром миссии, арест советских дипломатов и членов их семей. Требуя немедленного их освобождения, правительство РСФСР выразило в ноте протест против совершенного агентами британского правительства нарушения суверенных прав и свободы Персии. В ноте указывалось, что персидские патриоты, протестовавшие против разгрома советской миссии, были казнены по прямому требованию британского представительства39 . Как только в Москве стало известно о произволе, допущенном в Тегеране, в качестве ответной меры был задержан иранский посланник в Советской России. Советское правительство искало пути для преодоления последствий разгрома советской миссии в Тегеране и восстановления отношений с Ираном. 26 июня 1919 г. Советская республика вновь обратилась к иранскому правительству с нотой, в которой предлагалось установить дружественные отношения. Адресуясь "к персидскому народу и персидскому правительству", Советское правительство еще раз заявляло об отказе от всех полученных царской Россией прав и привилегий, ставивших Иран в зависимое положение. Вместе с предложением возобновить добрососедские отношения правительство РСФСР снова сообщало об аннулировании неравноправных договоров, заключенных царским правительством. Аннулировались также долги, в том числе особенно тягостная для Ирана задолженность по займам в 75 млн. золотых рублей. Безвозмездно передавались в пользование иранского народа учетно-ссудный банк, железные дороги, портовые сооружения, почтовые учреждения и телеграфные линии, находившиеся на территории Ирана и принадлежавшие ранее царской России. И. О. Коломийцеву было поручено доставить в Иран "Обращение правительства РСФСР к правительству и народу Персии", подписанное 26 июня 1919 года40 .

 

28 июня 1919 г. И. О. Коломийцев, наделенный соответствующими полномочиями как глава советской чрезвычайной дипломатической миссии, вторично выехал в Иран. Вместе с ним в Иран отправились член миссии М. С. Руманов-Асхабадский (который ранее доставил по поручению Кавказского краевого комитета РКП (б) из Баку в Москву документы, изобличавшие подлинных виновников злодейского убийства 26 бакинских комиссаров) и секретарь миссии Г. А. Карапетян. Чтобы попасть к месту назначения, им предстояло по железной дороге добраться до Саратова, оттуда по Волге - в Астрахань, а затем, пробившись сквозь заслон вражеских судов на Каспии, в Ленкорань. Коломийцев рассчитывал через иранского консула в Ленкорани сообщить тегеранским властям о предстоящем приезде советской дипломатической миссии, чтобы получить уведомление о гарантии полной безопасности для ее сотрудников. На третьи сутки члены миссии прибыли в Саратов. В порту их ждал военный пароход, присланный командованием Волжско-Каспийской флотилии. На седьмой день после отъезда из Москвы путешественники были в Астрахани.

 

С. М. Киров сердечно принял И. О. Коломийцева. Он расспрашивал его о Москве, о здоровье Владимира Ильича. Вести о Советской Мугани у нас нерадостные, сказал Сергей Миронович. Обеспокоенное успехами Советской власти в Ленкоранском уезде и на Мугани, азербайджанское мусаватистское правительство под давлением англичан направило против Муганской республики войска под командованием генерала Мелик-Егапова. К ним присоединились банды местных беков и ханов во главе с Рамазановым и другими. Восстало муганское кулачество, поддержанное белогвардейцами41 .

 

16 июля "Встреча" была готова к отплытию. Предполагалось незаметно проскочить ночью заслон белогвардейских судов. Как только стемнело, катер вышел в море. Вдали маячили огни белогвардейского флота. Подняли парус: если заметят, примут за рыбацкое судно. На случай тревоги распределили обязанности: кто стоит у орудия, кто у пулемета, кто на подаче снарядов. Однако все обошлось благополучно. И только на следующее утро, когда, несмотря на опасность посадить перегруженный катер на мель, решили идти вдоль берега, чтобы избежать нежелательных встреч, наткнулись на белогвардейское судно. Оно открыло огонь по катеру. От погони ушли с трудом. Наступила новая ночь. Идти стало легче: неприятельские суда сигнализировали друг другу, и это служило неплохим ориентиром. На третий день выяснилось, что бензина едва хватит до Баку. Приблизились к острову Жилому. Однако из-за мели близко подойти к нему было нельзя. Бросили якорь. Матросы молча вглядывались в смутно темневший незнакомый берег. Коломийцев, сняв одежду, поплыл по направлению к острову. Трое матросов тут же бросились вслед за ним. Оставшиеся на борту напряженно всматривались в темноту. Наконец они услышали шум весел. К катеру подошла рыбачья лодка с двумя матросами. На ней поплыли к острову М. С. Руманов, направлявшийся в Баку О. Х. Герман и два матроса, захватив канистры для горючего, винтовку, несколько ручных бомб и одежду Коломийцева. Договорились с командиром экипажа "Встречи" С. Сторожуком, что три выстрела подряд будут означать сигнал тревоги. Коломийцев и один из матросов увидели возле складов с горючим крепко спавшего сторожа. Рядом стояла его винтовка. Сторож проснулся, когда его уже связали. Через несколько минут привели заведующего складом. Коломийцев отрекомендовался капитаном белогвардейского судна "Пере-

 

 

39 "Документы внешней политики СССР". Т. II. М. 1958, стр. 130 - 131,

 

40 Там же, стр. 198 - 200; А. Н. Хейфец. Указ. соч., стр. 209.

 

41 А. А. Привольный. Указ. соч., стр. 119, 120.

 
стр. 137

 

бойня". О. Х. Герман галантно поклонился и пробормотал приветствие на английском языке. Тут же заведующий складом отдал распоряжение принести бензин.

 

Хотелось думать, что путь до Ленкорани пройдет без опасных приключений. Однако из-за плохого качества бензина мотор стал глохнуть. Пришлось поставить самодельный парус. Эта беда стряслась на морской трассе между Энзели и Астарой, по которой английские оккупанты сносились с иранскими портами. Катер еле-еле двигался на юг. А на Каспии так переменчивы ветры и часты бури! Но страшнее шторма была бы встреча е белогвардейским судном. Вскоре на горизонте показался транспорт "Тула". Этот крупный товаро- пассажирский пароход перевозил английских солдат из Энзели в Баку. Он был оснащен пушками и пулеметами. С него поступил сигнал: "Остановиться!". Казалось, гибели не миновать. На "Встреча" по указанию Коломийцева успели собрать все вещи на носу и накрыть их брезентом так, чтобы придать им форму торпедного аппарата. Затем сами просигналили "Туле", что красный минный истребитель из Астрахани требует от транспорта отдать якорь. "В случае неподчинения пароход будет взорван!" Транспорт стал поворачиваться боком. Раздался грохот якорной лебедки. Маленький катерок взял направление на "Тулу". На ее палубе стояла тишина. На капитанском мостике, кроме капитана, виднелись вглядывавшиеся в приближавшееся дерзкое суденышко какие-то иностранные офицеры в серых пробковых шлемах. "Каковы ваши предложения?" - раздался через рупор голос с акцентом. "Минный катер просит одолжить или продать горючее!" - ответил Коломийцев. "Это низость!" - прокричал капитан, и в его руке мелькнул пистолет, В то же мгновение раздался выстрел, и выбитый пулей Коломийцева пистолет упал в воду. "Это было последнее предупреждение!" - прозвучал голос Коломийцева. "Подчиняюсь грубой вооруженной силе. Даю приказание спустить три бочки бензина", - ответил капитан "Тулы". "Встреча" почти вплотную подошла к черной громадине. Послышался грохот поворотного круга кормового крана, на стреле повисла бочка. Команда принимала бензин, снимала парус, машинист возился у мотора. И вот катер вздрогнул, развернулся и стремительно пошел на юг. Об этом действительно фантастическом, но подлинном факте рассказали его очевидцы М. С. Руманов и О. Х. Герман. Близкий друг И. О. Коломийцева по Ирану писатель С. Ф. Буданцев, вспоминая об этом эпизоде, писал: "На долю этого человека, почти юноши лет двадцати трех-четырех, все время выпадали сложные, опасные задачи. Он их решал быстро, с каким-то холодным мужеством"42 .

 

На шестой день пути "Встреча" подошла к Ленкорани. Коломийцев увидел в бинокль, что на пристани дулами к морю стоят две пушки. На небольшой высоте кружит, видимо, вражеский аэроплан. Едва катер приблизился к причалу, Коломийцев соскочил на берег. Его поразила царившая в порту сумятица. Одна группа красноармейцев обстреливала из винтовок кружившийся над пристанью аэроплан, другая перетаскивала к причалу два пулемета, санитары переносили раненых. Между сваленных тюков с грузами сидели женщины с громко плакавшими детьми. Женщины перепуганно смотрели то на аэроплан, то туда, откуда раздавались выстрелы. Люди на пристани суетились, бегали, перекрикивая друг друга, о чем-то спорили, торопливо тащили какие-то тюки и, загораживая проход, бросали их либо на пристань, либо на борт стоявшего у причала катера. Они что-то взволнованно обсуждали. "Тутышкин!" - крикнул Коломийцев, узнав среди стоявшей поодаль отдельной группы людей председателя Ленкоранского крайисполкома. На его зов обернулся невысокий человек в военной форме. Н. И. Тутышкин представил Коломийцеву командующего местными войсками И. Орлова и политкомиссара О. Лидака, занявшего этот пост после смерти Ульянцева. Вскоре к ним подошли В. Агаев, Т. Байрамов и Б. Мамедов, присланные бакинским подпольным комитетом в помощь ленкоранцам, а также член правительства Мугани Гвоздев. Коломийцев выяснил, что контрреволюция активно наступает. В ее распоряжении была шайка Рамазанова совместно с отрядом мусаватистов во главе с полковником Джамалбеевым. С гор Зувинда приближались многочисленные отряды Шахверана, со стороны Сальях - чести экспедиционных войск белогвардейского генерала Самойлова, а также отряд поручика Хошева, насчитывавший около 1 тыс. человек. Ленкорань была окружена сворой наймитов международной и местной контрреволюции. В распоряжении командования Советской Ленкорани имелось 2 тыс. штыков, 250 сабель, 2 гидросамолета, 2 батареи и один броневик43, В этой обстановке присланные по распоряжению С. М. Кирова из Астрахани с Коломийцевым оружие, обмундирование и деньги очень пригодились.

 

Обсудив создавшееся положение, И. О. Коломийцев посоветовал руководителям Реввоенсовета послать делегацию в штаб кулацких мятежников, село Николаевку, с тем, чтобы разъяснить солдатам, что они обмануты врагами Советской власти, и предложить урегулировать отношения мирным путем. Возглавил делегацию М. С. Руманов-Асхабадский. Чтобы поднять боевой дух защитников Муганской республики, се руководители совместно с Коломийцевым решили, что о присланных из Астрахани боеприпасах должны узнать все участники обороны. Было предложено созвать

 

 

42 С. Ф. Буданцев. Школа мужественных. Из книги "Писательница". М. 1959, стр. 285 - 290.

 

43 А. А. Привольный. Указ. соч., стр. 113.

 
стр. 138

 

актив коммунистов и беспартийных, чтобы обсудить вопрос, как продолжать борьбу за Ленкорань, а затем незамедлительно разъехаться по разным участкам фронта44 .

 

Мирную делегацию не допустили к солдатам. Мятежники предъявили ультиматум - сдать город в двухдневный срок. На следующий день Коломийцев встретился с иранским консулом в Ленкорани. Ознакомившись с предъявленными документами и нотой Советского правительства, консул незамедлительно выдал визы всем членам миссии, а также передал специальное письмо, в котором иранским пограничным властям предлагалось оказывать миссии содействие при проезде ее через границу45 . Однако выехать в Тегеран Коломийцев не смог. Ленкорань была накануне падения. 23 июля Реввоенсовет Муганской республики принял решение об эвакуации. Возник вопрос: куда отступать? В Баку хозяйничали британские оккупанты и мусаватисты в Энзели - англичане и белогвардейцы, в Красноводске - деникинцы. Пробиться в Астрахань было почти невозможно. Первым этапом для эвакуации был намечен остров Сара. На катере "Перебойня", угнанном из Бакинского порта, вместе с Коломийцевым и командованием Муганской обороны эвакуировались раненые и больные красноармейцы, а также женщины и дети. На "Встрече" и парусных лодках - "туркменках" - остальные. На Саре договорились сделать небольшую передышку, обсудить положение и решить, как действовать дальше. Коломийцев предложил направиться оттуда на остров Ашур-Аде. Этот едва выступающий из воды остров, покрытый чахлой, унылой растительностью и не имеющий питьевой воды, находится в юго-восточном углу Каспийского моря, в Астрабадском заливе, почти у самой границы е Ираном. Он отделен от полуострова Мианкале (Потемкинская коса) узкой горловиной пролива. На острове давно была установлена русская радиостанция.

 

Накануне эвакуации Коломийцев телеграфировал на радиостанцию Ашур-Аде, товарищам Раимову и Муравьеву: "Можно ли приехать к вам? Положение тяжелое. Отвечайте. Коломийцев". В ответ было получено: "Приезжайте"46 . Коломийцев предполагал, что, как только на катерах будут переправлены с Сары на Ашур-Аде все эвакуированные, ему удастся добраться до места своего назначения. На море начался сильный шторм. 26 июля на Ашур"Аде прибыли "Встреча" и "Перебойня". За ними пристали к берегу несколько лодок с измученными людьми, которые не одни сутки, без пищи и воды, боролись с разбушевавшейся стихией. На следующий день было созвано совещание для обсуждения плана дальнейших действий. Сторожук и некоторые товарищи считали наиболее целесообразным попытаться пробиться в Астрахань, чтобы сообщить С. М. Кирову о случившемся. М. С. Руманов с другой группой товарищей предложили переправиться на лодках на юго-западный берег Каспийского моря и, высадившись в предместье Баку, включиться в работу большевистских групп. По плану же, предложенному Коломийцевым, муганский отряд красноармейцев должен был двинуться через Михайловский залив и Туркестанскую степь на соединение с частями Красной Армии, которые вели успешное наступление и быстро продвигались в направлении Ташкент - Красноводск. Этот план поддержали многие.

 

Коломийцев предложил прежде всего принять меры к поискам разбросанных штормом лодок с эвакуированными бойцами. 28 июля катер "Перебойня" зашел в Астрабадский залив и пришвартовался к пароходу "Ван". "Подчиняюсь грубой силе", - мрачно ответил капитан, когда вооруженные члены Муганского правительства после безуспешных попыток договориться с ним, чтобы пароход вышел на поиски пропавших лодок с красноармейцами, предъявили ордер на реквизицию парохода. К вечеру "Ван" взял на буксир катер и с потушенными огнями вышел из залива в море. Вскоре катер и пароход разошлись на розыски лодок. Постепенно в Ашур-Аде были собраны все лодки, кроме одной, бесследно пропавшей. Ранним утром 8 августа дежуривший на радиостанции В. Бойцов (в Ленкорани он был начальником службы радиосвязи) поспешил к Коломийцеву. Он перехватил донесение командира второго полка персидской казачьей бригады белогвардейского полковника Филиппова. Тот сообщал: "На острове Ашур-Аде расположился отступивший из Ленкорани большевистский отряд. Среди них находится бывший посол большевиков Коломийцев, бежавший от ареста законных властей в Тегеране"47 . Вскоре послышался нараставший гул пропеллера. Над островом показался гидроплан. Жители поселка высыпали из домов и стали обсуждать, откуда мог явиться неожиданный гость. Опознавательных знаков на крыльях гидроплана не было. Когда же гидроплан стал кружить на небольшой высоте, многие увидели подвешенные под ним бомбы. Ни у кого не осталось сомнений - вражеский разведчик. Его стали обстреливать. Стреляли из пулеметов, винтовок и револьверов, но пилот успел сбросить в порту бомбы почти у самого носа стоявших там "Вана", "Часового" и "Эльбруса", не причинив им, однако, вреда. Очевидно, пилот имел задание произвести разведку и вывести из строя су-

 

 

44 Из личного архива М. С. Руманова-Асхабадского.

 

45 Л. И. Мирошников. Указ. соч., стр. 155.

 

46 Б. З. Шумяцкий. Указ. соч., стр. 51.

 

47 Воспоминания В. И. Бойцова (хранятся в архиве автора очерка). Бойцов - один из старейших военных моряков Каспия. В 1918 г. - комиссар Бакинской радиостанции. В Бакинском подполье вел активную работу.

 
стр. 139

 

да, чтобы никому не дать возможности уйти с острова. Потом над островом появились два гидроплана, оснащенные бомбами и пулеметами. Они стали обстреливать дома мирных жителей. Их встретил ответный огонь. Израсходовав все боеприпасы, самолеты улетели. Но тут же на горизонте показались дымки приближавшихся судов. К Ашур-Аде подошли два военных корабля, "Биби-Айбат" и "Орленок", оба под британским флагом. Они открыли артиллерийский и пулеметный огонь по поселку и по судам "Часовому", "Вану" и "Эльбрусу". Пароходы стали давать тревожные гудки. "Часовой" и "Ван", прорвавшись сквозь огневую завесу, прошли в залив и сели на мель. Экипаж "Часового" бросился в воду и двинулся с белым флагом к берегу. Находившийся там белогвардейский отряд капитана Залесского встретил безоружную команду "Часового" пулеметной очередью. Положение стало безвыходным. Ревком открыто объявил об этом гарнизонному отряду. Сражаться с винтовками, пулеметами и наганами против артиллерии было невозможно. Решили часть оружия бросить в море, остальное зарыть на острове. Присланные Кировым денежные средства распределили среди бойцов, а опустевший небольшой несгораемый шкаф, который вез с собой Коломийцев, ночью зарыли в землю. Пароходы "Ван", "Часовой" и "Эльбрус" уже к исходу дня находились в руках англичан. "Эльбрус" получил три пробоины, но английское командование приказало портовым служащим и команде откачать воду из трюма и подготовиться к отходу. Арестованные на Ашур-Аде защитники Ленкорани, а также все мужское население острова были загнаны в трюмы захваченных англичанами судов и отправлены в Петровск (Махачкала). Здесь их ожидали допросы, пытки, расстрел. За остальными (примерно 150 человек), ушедшими по Потемкинской косе на иранскую территорию вместе с Коломийцевым, Сухоруковым и Канделаки - членами Ашур-Адеского ревкома, началась погоня. Через несколько дней в Карасу через г. Бендер-Гяз стали приводить пленных красноармейцев. 11 августа в Бендер-Гяз были доставлены в изорванной одежде Канделаки и Сухорукое.

 

На допросе Канделаки пытался доказать белогвардейцу Залесскому, что Советская республика никаких споров с Ираном не имела и если кто-либо из отступавших из ленкоранского гарнизона попал на иранскую территорию, то по законам международного права его можно интернировать, разоружить, но нельзя ни преследовать, ни истязать. Однако Канделаки и Сухорукое в тот же день были отправлены на расправу в Карасу. А Коломийцев? За его поимку была назначена специальная награда, причем распространялся слух, что он везет с собой крупную сумму денег. Коломийцев с группой товарищей ушел из Ашур-Аде последним. Они отправились по Потемкинской косе, держась берега моря, к условленному месту, куда должен был прибыть катер "Перебойня". Но он не пришел. Как выяснилось впоследствии, катер захватили белогвардейцы. Беглецы вынуждены были уйти в лес. Коломийцева укрыл там крестьянин Багир из села Галюга. Он приносил ему пищу, и Иван Осипович прожил в лесу несколько дней. Но и до села Галюга дошли слухи о "сказочных сокровищах" посла. Жителя села Галюга Мехти Фарзали соблазнила обещанная награда. Он стал следить за односельчанами и вскоре заметил, что молодой крестьянин Багир поутру ходит с небольшим узелком в лес. Однажды, крадучись, пошел за ним. Возле шалаша, скрытого среди кустарника, Багир тихонько свистнул три раза, подражая птице. В ответ раздался такой же свист, и Багир вошел в шалаш. Когда он вышел, узелка у него уже не было. Фарзали некоторое время спустя раздвинул листву у входа в шалаш. "Я знаю, кто ты", - сказал он человеку, лежавшему на охапке сухой листвы. "А ты кто"? - держа в руке наган, спросил Коломийцев. "Не надо стрелять. Я Мехти Фарзали, и хочу помочь тебе. Я знаю дорогу на Тегеран".

 

Коломийцев понял, что его убежище открыто. Можно ли доверять этому человеку? Только что здесь был Багир. Они не могли разминуться. Почему же он не обратился к Багиру? А если это провокация? Но стрелять - значит привлечь внимание, а неподалеку скрывались его товарищи. И Коломийцев решил, не подвергая их опасности, пойти самому на риск. Мехти Фарзали доставил его на ближайший военный пост. Начальнику поста иранскому офицеру Манучер-хану он заявил, что привел того, "кто вам нужен", и хочет получить награду. "Хорошо, - с презрением ответил Манучер-хан. - Придешь за деньгами через два дня".

 

Почувствовав доверие к иранскому офицеру, Коломийцев коротко рассказал о себе, и Манучер-хан решил лично попытаться спасти его и показал на карте, как следовало бы, минуя Бендер-Гяз, пробраться в направлении к Тегерану. А Мехти Фарзали, вернувшись в село, принялся хвастать, какие деньги он получит в награду за поимку "русского большевика". Эта весть быстро разнеслась далеко за пределами села Галюга. Коломийцев же со своим спутником успели добраться только до Ашрафе. Здесь Манучер-хана ждала телеграмма от командующего полком персидской казачьей бригады белогвардейца Филиппова. Он приказал оставить пленника на месте до его приезда. Через несколько часов в Ашрафе на коне прискакал сам Филиппов.

 

24 августа в пять часов вечера по улицам поселка Бендер-Гяз прошла мрачная процессия. Несколько белогвардейских офицеров ехали верхом, а за ними шли изнуренные и запыленные, связанные длинной веревкой пленные красноармейцы. Впереди них без шапки, с гордо поднятой головой, хмурый и решительный, шел Коломейцев. Пленных повели в Карасу, где были расквартированы русские казачьи инструкторы во главе с полковником Филипповым. Там их оставили возле дома, где жил Филип-

 
стр. 140

 

пов. Собрались все офицеры. К калитке подошли и молча стояли служащие и рабочие промыслов. Коломийцев отвечал на вопросы Филиппова хладнокровно, с большим достоинством.

 

Видя, какое впечатление производят на окружающих спокойствие и ответы Коломийцева, Филиппов приказал ввести его в дом. Два дня продолжались издевательские допросы, после чего Филиппов заявил, что сам переправит Коломийцева в тюрьму в Бендер-Гяз. За речкой Багу Филиппов отобрал двух человек из команды конвоя и приказал им задержаться, а остальные двинулись дальше. "Нас было четверо, - рассказывал впоследствии персидский офицер Ш., один из очевидцев зверской расправы с советским послом, - Коломийцев, Филиппов, иранский офицер Шазде (сын Габибулы Мирзы) и я. Когда мы отъехали на небольшое расстояние, полковник Филиппов остановился. "Молись богу, - сказал Филиппов Коломийцеву, - можешь перед смертью о чем-либо попросить". "Просить? Нет, просить я ни о чем не буду". Иранский офицер с разрешения Филиппова предложил Коломийцеву папиросу, и тот ответил иранцу рукопожатием. Он спокойно докурил и бросил папиросу. Филиппов и Шазде выстрелили одновременно. Коломийцев упал. Тело убитого было брошено на лошадь, и мрачная процессия двинулась по направлению к Бендер-Гязу". Тот же офицер Ш. рассказывал: "По распоряжению Филиппова тело Коломийцева навьючили на лошадь и привезли в Бендер-Гяз. Не доезжая до участка Филиппова, положили тело под плетень и послали казаков за лопатами. Получив лопаты, его тут же в зарослях зарыли" 48 .

 

Преступление совершилось. Но виновниками этой предательской и беззаконной расправы были ке только сами палачи. Они действовали в полном согласии и с одобрения английских и иранских властей. Основные виновники злодеяния - это те, кто не принял никаких мер ни к ограждению дипломатического представителя Советской республики от издевательств, ни к спасению его жизни, хотя и знали, что посол находится в руках убийцы, действовавшего по указке реакционного кабинета во главе с Восугом од-Доуле, который торопился подписать кабальный договор с британским правительством. Посол был убит, а обращение Советского правительства скрыли от иранского народа. В день подписания англо-иранского соглашения 9 августа 1919 г. британская миссия перевела на текущий счет Восуга од-Доуле 200 тыс. туманов; по 100 тыс. туманов было послано принцам Фирузу и Акбару; еще 100 тыс. туманов было распределено между другими членами кабинета. Англо-иранское соглашение подписал Восуг од-Доуле. Не дожидаясь ратификации соглашения меджлисом, британские колонизаторы приступили к его осуществлению. Под контроль англичан подпадали армия, финансы, таможенная политика и имеющее стратегическое значение дорожное и железнодорожное строительство. Это соглашение означало не только превращение Ирана в протекторат Великобритании, но и в стратегический плацдарм для подготовки очередной попытки антисоветской интервенции49 .

 

Иранская прогрессивная общественность встретила подписание англо-иранского соглашения взрывом возмущения. Во многих городах состоялись митинги протеста. Правительство Восуга од-Доуле ответило на них массовыми репрессиями. Участники национально- освободительного движения и все, кто мог быть заподозрен в том, что он является сторонником сближения с Советской Россией, были схвачены, брошены в тюрьмы или высланы из Тегерана50 . И все же англичанам и их ставленникам во главе с Восугом од-Доуле не удалось добиться осуществления своих планов. Несмотря на преследования прогрессивных людей, пытавшихся вывести страну на путь национальной независимости, освободительное движение в Иране разрасталось, охватывая все более широкие слои общества. Оно приняло особенно широкий размах в северных областях - в Иранском Азербайджане и в Гиляне. К тому же международные события также не могли не оказать влияния на усиление антианглийских настроений в стране и на рост национального самосознания.

 

Огромное впечатление на общественное мнение Ирана произвели события, происшедшие в соседних с ним областях Советской России: разгром Красной Армией иностранных интервентов и восстановление Советской власти в Закавказье и Закаспии, а также заявление Советского правительства о том, что оно не признает англо-иранского договора, ибо это - соглашение о колониальном угнетении Ирана. США и Франция также заявили о своем отрицательном отношении к сговору Великобритании с Восугом од-Доуле. Но их неудовольствие в данном случае имело под собой совсем иную почву. Они опасались, что Великобритания, добившись проведения в жизнь этого соглашения, сможет стать монополистом по эксплуатации природных богатств Ирана. Немалое влияние на рост престижа Советского государства на всем Ближнем и Среднем Востоке оказало также событие, вошедшее в историю как "Энзелийская операция Советского флота": "Несмотря на то, что советские войска и корабли заняли Гурьев, Петровск, Баку, Ленкорань и Красноводск, угроза со стороны белогвардейцев и интервентов еще не миновала. Крупный белогвардейский флот, укрывшись в иранском порту Энзели, представлял значительную силу, которая в любой

 

 

48 Б. З. Шумяцкий. Указ. соч., стр. 57.

 

49 Л. Мирошников. Предисловие к указанной брошюре Б. З. Шумяцкого, стр. 9.

 

50 А. Н. Хейфец. Указ. соч., стр. 221

 
стр. 141

 

момент могла быть снова обращена против Советского Азербайджана и Советской России"51 . Тогда командование 11-й Красной Армии решило провести десантную операцию Волжско-Каспийской флотилии, переименованной в Каспийский военный флот. Командование флота издало 14 мая 1920 г. приказ о предстоящей операции. В приказе предлагалось известить ближайшие иранские части о том, что действия советских частей на иранской территории являются вынужденными, поскольку Иран сам не в состоянии воспрепятствовать заходу белогвардейских военных кораблей в свой порт, а после выполнения боевой операции советские войска немедленно покинут территорию Ирана.

 

На рассвете 18 мая советская эскадра подошла к Энзели и начала обстрел английских войск, расположенных к востоку от города. Английскому командованию было передано по радио ультимативное требование: сдать суда и военное имущество, принадлежащее России и увезенное белогвардейцами. Британское командование приказало открыть огонь по советской эскадре. Но индийцы-артиллеристы сняли замки с береговых батарей, а нападение английского торпедного катера было успешно отражено. Командующий североперсидской группой войск генерал Чемпэйн, убедившись в бесполезности дальнейшего сопротивления, выслал парламентеров с предложением заключить перемирие. Британское командование приняло ультиматум советского командования - отвести английские войска из Энзели в Решт, сдать суда и все награбленное военное имущество. В результате Энзелийской операции Советской России были возвращены военный и торговый флот, хлопок, нефть, медь и другие материалы и сырье. А Каспийское море было очищено от белогвардейских и иноземных пиратов. Британские войска впервые на протяжении многих лет колониального властвования на Востоке потерпели позорное поражение52 . В годовом отчете Народного комиссариата иностранных дел РСФСР VIII Всероссийскому съезду Советов так были отмечены результаты Энзелийской операции: "Англо-индийские отряды бежали в панике перед советскими отрядами Энзели, и военному престижу Англии на Востоке был нанесен непоправимый удар"53 .

 

Широкие круги передовой общественности Ирана приветствовали победу советских моряков. От имени Советского правительства нарком Г. В. Чичерин заверил правительство Ирана, что, как только минет военная необходимость, советский отряд немедленно покинет иранскую территорию. 26 мая Реввоенсовет Республики предложил командующему советским Каспийским флотом покинуть территорию и территориальные воды Ирана. Здесь с ростом симпатий к Советской России участились выступления против англо-иранского соглашения. В июне 1920 г. кабинет Восуга од-Доуле был вынужден подать в отставку. Вскоре правительство Мошира од-Доуле, пришедшее ему на смену, заявило о своем желании начать переговоры с Советской Россией и восстановить с ней дипломатические отношения. Советское правительство пошло навстречу этим предложениям. 9 августа 1920 г. Г. В. Чичерин направил поверенному в делах Ирана в Лондоне телеграмму, в которой было отмечено, что все положения обращения Советского правительства к Ирану от 26 июля 1919 года "остаются в полной силе"54 . 18 августа 1920 г. в Москве была получена через поверенного в делах Ирана в Лондоне нота министра иностранных дел иранского правительства Мошара ос-Салтане, в которой сообщалось о назначении специальным послом при Советском правительстве Мошавера оль-Мамалека. Ему было поручено ведение переговоров о заключении политического договора между Ираном и Советской Россией. В начале 1921 г. переговоры были завершены, и 26 февраля в Москве было подписано первое в новейшей истории Ирана равноправное соглашение-договор со Страной Советов55 . В его основу Советской Россией были положены ленинские принципы внешней политики, изложенные в обращении, которое должен был вручить иранскому правительству И. О. Коломийцев еще в 1919 году.

 

24 мая 1924 г. останки И. О. Коломийцева были разысканы и с почестями погребены на территории консульства в Астрабаде (ныне г. Горген). Здесь же, в саду консульства, на могиле И. О" Коломийцева был сооружен памятник. Но лучшей памятью о деятельности Ивана Осиповича явилось торжество ленинской интернациональной политики братства всех народов - той советской внешней политики, за идеи которой он отдал свою жизнь.

 

 

51 А. Маковский, Б, Радченко, Каспийская Краснознаменная. Исторический очерк. М. 1961, стр. 121.

 

52 Там же, стр. 123 - 127.

 

53 "Документы внешней политики СССР", Т. II, стр, 666.

 

54 А. Н. Хейфец. Указ. соч., стр. 254, 255.

 

55 Л. И. Мирошников. Английская экспансия в Иране, стр. 204.

 

 


Новые статьи на library.by:
МЕМУАРЫ, ЖИЗНЕОПИСАНИЯ:
Комментируем публикацию: Документальные очерки. Подвиг посла Коломийцева

© Т. А. СОБОЛЬ-СМОЛЯНИНОВА () Источник: Вопросы истории, № 5, Май 1969, C. 123-142

Искать похожие?

LIBRARY.BY+ЛибмонстрЯндексGoogle
подняться наверх ↑

ПАРТНЁРЫ БИБЛИОТЕКИ рекомендуем!

подняться наверх ↑

ОБРАТНО В РУБРИКУ?

МЕМУАРЫ, ЖИЗНЕОПИСАНИЯ НА LIBRARY.BY

Уважаемый читатель! Подписывайтесь на LIBRARY.BY в VKновости, VKтрансляция и Одноклассниках, чтобы быстро узнавать о событиях онлайн библиотеки.