Под редакцией полковника Г. П. Мещерякова. Главное архивное управление. Центральный государственный военно-исторический архив. Институт истории Академии наук Союза ССР. Военное издательство Военного министерства Союза ССР. М. 1952. XXVII + 676 стр. + схемы.

В третий том сборника документов Александра Васильевича Суворова входят материалы 1791 - 1798 годов. В этот период А. В. Суворов выступает как крупнейший полководец и военный деятель, выдающийся мастер боевой подготовки войск. Документы тома раскрывают первенствующую роль суворовской военной школы в развитии русского военного искусства, её несомненное превосходство над западноевропейской военной теорией и практикой того времени. Документы разоблачают дворянских и буржуазных фальсификаторов, искажавших и извращавших деятельность А. В. Суворова, отрицавших самостоятельность русской военной науки.

Том состоит из четырёх разделов. В первом разделе освещается деятельность А. В. Суворова по укреплению русско-шведской границы в Финляндии в 1791 - 1792 годах. Второй раздел включает документы, характеризующие административную деятельность великого полководца во время его командования войсками на юге Украины в 1792 - 1794 годах. Третий раздел отражает польскую кампанию (1794 - 1795 гг.). Он состоит из двух глав. В первой главе представлены документы о боевых действиях в Польше, во второй - документы о командовании А. В. Суворовым русскими войсками в Польше. И, наконец, четвёртый раздел посвящен многообразной военно-организаторской деятельности А. В. Суворова на Украине в 1796 - 1798 годах. Эта деятельность раскрывается в документах первой главы раздела и связана с так называемым "тульчинским" периодом (1796 г.). Вторая глава раздела - опала и ссылка А. В. Суворова в Кончанское.

Документы, характеризующие многогранную военно-организаторскую деятельность А. В. Суворова, его стратегические взгляды, систему обучения и воспитания войск, представляют наибольшую ценность рецензируемого тома (см. док. 50, 179, 359, 489, 514, 527 - 529, 537 - 541, 546, 553 - 559, 570 и многие другие). Блестящие способности А. В. Суворова как крупного военного теоретика, непревзойдённого мастера боевой подготовки войск особенно ярко проявились в "тульчинский" период. Именно тогда он завершает создание знаменитой "Науки побеждать" -

замечательного памятника передовой русской военно-теоретической мысли конца XVIII в. (док. 514). В ней А. В. Суворов теоретически обобщил свой более чем 30-летняий опыт боевой деятельности, богатый боевой опыт русской армии. В "Науке побеждать" великий русский полководец разработал теорию новой для того времени тактики колонн и рассыпного строя, изложил её основные руководящие положения и принципы. В "Науке побеждать" и в других документах того периода А. В. Суворов обобщил свои взгляды по боевой подготовке войск в стройную систему воинского обучения и воспитания. Он учил солдат только тому, что им действительно необходимо знать на войне, требовал от войск решительных наступательных действий, умения сражаться в различных боевых порядках, применять все формы борьбы, исходя из условий местности и расположения противника.

Сущность активной наступательной тактики А. В. Суворова изложена в трёх основных положениях "Науки побеждать". Это "три воинские искусства" русского полководца: "глазомер", "быстрота", "натиск" (док. 514). "Глазомер: как в лагере стать, как маршировать, где атаковать, гнать и бить" (стр. 506), то есть умение ориентироваться в боевой обстановке, - одно из важнейших условий, обеспечивающих победу. "Быстрота" - умение и способность полководца воспользоваться условиями, ведущими к победе, до конца использовать фактор времени для достижения этой цели. И, наконец, "натиск" отражает стремление А. В. Суворова к разгрому противника на поле боя и максимальному использованию одержанной победы путём настойчивого преследования до полного поражения и уничтожения противника.

Обученные А. В. Суворовым, русские войска в период итальянского и швейцарского походов 1799 г. под руководством своего прославленного полководца одержали ряд блестящих побед над численно превосходившими их войсками Франции, армия которой считалась в то время одной из сильнейших армий в Европе.

Большой интерес для изучения стратегических взглядов А. В. Суворова представляют отражённые в документах мероприятия великого полководца по укреплению русских границ в Финляндии и на юге Украины, по комплектованию и дислокации войск, а равно и документы, освещающие взгляды Суворова о ведении войн и военных действий против Швеции, Турции и Франции. Здесь А. В. Суворов выдвинул важнейшие проблемы военного искусства: инженерной подготовки театра войны, стратегического взаимодействия крупных войсковых группировок, взаимодействия армии и флота, создания стратегических резервов, и т. д., и т. п. Одновременно Суворов подверг критике западноевропейское военное искусство, в частности, стратегию английского и австрийского командования, которая приводила к опасной разброске сил на большом расстоянии. Суворов показал несомненные преимущества активных наступательных действий сосредоточенными силами (см. док. 4 - 174, 177, 201 - 213, 281 - 282, 560, 612, 616 и др.).

Интересны и очень важны документы, показывающие резко отрицательное отношение А. В. Суворова к прусской военной системе и борьбу великого полководца с этой системой, усиленно насаждавшейся царизмом в русской армии (см. док. 583, 585, 587 - 590, 593, 595).

Однако том не лишён ряда недостатков. Прежде всего в нём имеется немало документов, незначительных по содержанию. К ним относятся, например, письмо А. В. Суворова П. И. Турчанинову, о взаимоотношениях с Ф. П. де-Воланом, сообщение Бергману о выделении шести солдат для Балтинской таможни, представление о выдаче пособия вдове квартирмейстера Бострома и т. п. (см. док. 219, 274, 289 и многие другие).

Имеются и другие документы, включение которых в сборник не является необходимым. Таковы письма А. В. Суворова Н. И. Салтыкову о немедленной явке в полк полковника Ферстера, о невозвращении из отпуска в срок генерал-майора Исленьева, о производстве следствия над сотником Романовским и пр. (см. док. 237, 536, 606 и др.). Если же включение подобных документов в состав тома имело, по мнению редакции, какое-либо важное значение для характеристики А. В. Суворова, то составители должны были это пояснить.

Тому предпослано введение. Здесь справедливо отмечается ошибочность суждений дворянских и буржуазных историков, которые "объясняли нападки на Суворова и его военное искусство личными мотивами многочисленных завистников великого полководца и тяжелым характером Павла I" (стр. V). Редактор тома пишет, что подобные утверждения вскрывали лишь "второстепенные причины и затушевывали главные социально-политические" (там же).

Но эта правильная мысль в должной мере не раскрыта. Говоря о дальнейшем усилении реакции во всех областях внутренней жизни России при Павле I, редактор отмечает, что одновременно усилилось недоброжелательство к Суворову, к его военной школе со стороны придворных кругов и реакционно настроенных генералов, которые всегда враждебно относились к военной деятельности Суворова (стр. VII). "Павел I, - читаем мы дальше, - питал нескрываемую вражду к русскому национальному военному искусству и усиленно насаждал в русской армии фридриховскую линейную тактику, бездушную плацпарадную муштру. Павлу I была по сердцу палочная дисциплина прусской армии" (там же).

Всё это верно. Но дело не только и но столько в этом. Передовое военное искусство А. В. Суворова и созданная им система обучения и воспитания войск находились в прямом противоречии с социально-политическим строем Российской империи.

Новые формы и способы ведения войны и боя, применявшиеся Суворовым, его активная наступательная стратегия и тактика требовали совсем иного солдата, иного людского контингента, чем могла дать феодально-крепостническая Россия. Суворову нужен был развитой и инициативный солдат, сознательно относящийся к выполнению служебных обязанностей.

А русская армия была крепостнической армией. Её офицерский состав комплектовался исключительно из дворян, а рядовой - из крестьян и трудящегося населения городов. В подавляющем большинстве офицеры относились к солдатам, как помещики к крепостным.

А. В. Суворов должен был приложить максимум усилий, чтобы поднять моральный дух таких, совершенно бесправных и забитых солдат, пробудить в них чувство собственного достоинства, сознание высокого воинского долга, постоянную готовность к самопожертвованию. Решающей силой на войне А. В. Суворов считал человека, хорошо вооружённого и обученного. Этим объясняется то большое значение, какое великий полководец придавал моральному фактору.

Военное искусство А. В. Суворова имело прогрессивное значение. Ему противостояло реакционное направление в военном искусстве России конца XVIII века. Сторонников этого реакционного направления было много среди генералов и офицеров-дворян. Они не дорожили честью и славой русского оружия и раболепствовали перед иностранными "военными авторитетами", особенно перед Фридрихом II. Реакционерам принадлежали все важнейшие посты в государственном аппарате, армии и флоте. Слепо копируя прусскую военную систему, реакционеры насаждали в русской армии шаблонность и догматизм, тупую и жестокую муштру, пытались перестроить всю русскую армию по прусскому образцу.

Жестокая прусская муштра и палочная дисциплина были по сердцу царям, реакционным генералам и офицерам-дворянам именно потому, что они рассматривали эту систему как лучший способ держать солдат в повиновении, как средство превращения солдат в послушных исполнителей воли господствовавшего класса.

Общие условия социально-политического строя Российской империи" основанного на феодально-крепостнической эксплуатации крестьянства, порабощении и угнетении национальных окраин, господствовавшая в России военная система, преклонение правящей "военно-феодально-купеческой верхушки" перед военным искусством Западной Европы, особенно Пруссии, ограничивали деятельность передовых полководцев, генералов и офицеров, сильно тормозили прогрессивное развитие русского военного искусства.

Развитие военного искусства в России происходило в острой борьбе нового со старым, передового направления - с реакционным. Борьба между этими двумя направлениями составляла внутреннее содержание всего процесса развития русского военного искусства.

К сожалению, введение к третьему тому сборника не объясняет объективной закономерности прогрессивного развития русского военного искусства к его превосходства над военным искусством Западной Европы того времени.

Слов нет, исчерпывающее освещение проблем русского военного искусства целесообразно дать после выхода всех томов сборника документов А. В. Суворова. Однако и в предисловии к третьему тому следовало остановиться на некоторых предпосылках, объясняющих развитие русского военного искусства во второй половине XVIII века. В частности, автору нужно было отметить, что основу военной мощи России составляла довольно развитая по тем временам промышленность, явившаяся серьёзной материальной базой для ведения войны. Всё возраставшие потребности ар-

мии и флота в вооружении, боеприпасах, снаряжении полностью удовлетворялись из внутренних ресурсов страны. Русские оружейники создали лучшие образцы артиллерийского и ручного огнестрельного оружия (пушка-гаубица, "единорог", "винтовальные" ружья и штуцеры, ударно-кремнёвые "фузеи").

В то время как большинство армий на Западе было в тот период наёмными, комплектовались в основном из деклассированных элементов и иностранцев, в России была многочисленная национально однородная армия. Это имело немаловажное значение для развития русского национального искусства.

Во второй половине XVIII в. Россия вела ряд длительных и успешных войн, в которых армия накопила значительный боевой опыт. Независимо от классовых целей русского царизма в этих войнах получили разрешение важные, объективно прогрессивные исторические задачи, стоявшие перед Россией: отражение шведской агрессии и укрепление позиций России в Прибалтике, воссоединение украинского и белорусского народов с братским русским народом, выход России к Чёрному мерю и утверждение на нём.

Таковы, на наш взгляд, основные факторы, которые способствовали развитию русского военного искусства, обеспечивая его приоритет в отношении к военному искусству Западной Европы второй половины XVIII века.

Во введении к третьему тому большое место уделено характеристике документов сборника. Это помогает исследователю лучше ориентироваться в богатом наследии А. В. Суворова, представленном в настоящем, третьем, томе сборника. Однако в ряде случаев анализ документов носит слишком общий характер, сводится подчас к простому констатированию фактов. Так, например, указывается, что в сражении при Крупчицах А. В. Суворов "раньше Наполеона применил массированно артиллерию, которая своим огнем подготавливала атаку" (стр. XV). Это, несомненно, так. Но несомненно также и то, что принцип сосредоточения артиллерии против атакуемого участка русский полководец применял ещё во время войны России с Польшей в 1763 - 1772 гг. (см. введение к первому тому сборника документов "А. В. Суворов", стр. XVII).

При анализе документов, относящихся к польской кампании 1794 г., редактору следовало бы отметить, что нового внёс Суворов в тактику артиллерии того периода, в каком направлении шло, сё развитие.

Прежде всего необходимо подчеркнуть дальнейшее повышение манёвренности и подвижности артиллерии на поле боя, ее взаимодействия с другими родами войск - пехотой и конницей. Так, русская артиллерия активно действовала в сражении при Крупчицах. Она не только подготовила атаку массированным огнём, но и продолжала затем подавлять противника своим огнём непосредственно из боевых порядков пехоты и конницы, обеспечивая, таким образом, продвижение атакующих частей на поле боя (см. док. 372, 378).

Здесь же мы узнаём, что в сражении при Крупчицах "суворовская пехота особенно умело действовала штыком". Приводится цитата из реляции А. В. Суворова: "Нигде так не блистало холодное ружье, как при Крупчице" (стр. XV). Известно, однако, что А. В. Суворов, во всех сражениях и боях широко применял холодное оружие. Надо было указать, что нового дала польская кампания 1794 г., в частности, сражение при Крупчицах, для развития тактики пехоты и конницы.

В большинстве своём документы тома снабжены необходимыми комментариями. Но в ряде случаев качество комментариев неудовлетворительно. Таковы примечания об иностранцах-авантюристах, пробравшихся в русский флот - Поле Джонсе и де-Рибасе. В примечании к документу 7 по поводу поражения русской гребной флотилии под командованием Нассау-Зигена в сражении 28 июня 1790 г. на Роченсальмском рейде сказано лишь, что "начавшийся шторм способствовал поражению русского гребного флота" (стр. 7). Но такое пояснение неправильно ориентирует читателя, затушёвывает главную причину поражения эскадры: бездарность Нассау-Зигена, его полное невежество в военно-морском искусстве. Нассау-Зиген дал приказ атаковать сильно укреплённую позицию шведов, не произведя разведки сил и расположения противника.

Нет также правильной оценки действий де-Рибаса (см. примечание к док. 518). Документ 563, в котором А. В. Суворов даёт характеристику де-Рибасу, отмечает низкий уровень его специальных военно-морских знаний и просит прислать вместо него на Черноморский флот опытного адмирала вообще оставлен без всякого комментирования.

Многие комментарии к документам лишь повторяют их содержание (см. примечания к док. 51, 56, 153, 157, 289, 450, 461, 544, 605, 608, 609 и др.).

Качество археографической обработки документов в настоящем томе лучше, чем во втором. Но и сейчас, она всё ещё не стоит на должном уровне. В заголовках многих документов имеется терминология, современная документам (XVIII в.). Сюда относятся, например, выражение, заимствованные составителями из текста документов: "кордегардия", "шлюзные мастера", "провиантские фуры", "обывательские лошади", "отлучные солдаты" и т. п. (см. док. 47, 239, 302, 465, 482 и многие другие).

Зачастую эти устаревшие, уже вышедшие из употребления слова и выражения встречаются и в примечаниях к документам (см. примечания к док. 41, 228, 381, 544 и др.).

Некоторые документы в томе приведены не полностью. При этом далеко не всегда указывается, что именно из данного документа не публикуется и по каким соображениям (см. док. 83, 179, 359, 402, 467 и др.).

В сборнике есть много документов, время появления и адресаты которых рапсе не были точно известны. Большая часть таких документов теперь получила своё определение во времени и адресовании. Но, к сожалению, составители с большинстве случаев не объясняют, на основании каких данных установлены те или иные даты и адреса (см. док. 12, 65, 136, 199, 247, 318, 405, 437, 589 и др.).

Отмеченные в рецензируемом томе недостатки в значительной степени были свойственны и второму тому сборника, что уже отмечалось на страницах журнала "Вопросы истории" (1952 г., N 10). Но эта критика не была в должной мере учтена составителями третьего тома. Необходимо тщательнее подготовлять тома документальных сборников "А. В. Суворов" и своевременно исправлять имеющиеся недочёты.