ГОНЧАРОВ И. А.

Мемуары, воспоминания, истории жизни, биографии замечательных людей.

NEW МЕМУАРЫ, ЖИЗНЕОПИСАНИЯ


МЕМУАРЫ, ЖИЗНЕОПИСАНИЯ: новые материалы (2024)

Меню для авторов

МЕМУАРЫ, ЖИЗНЕОПИСАНИЯ: экспорт материалов
Скачать бесплатно! Научная работа на тему ГОНЧАРОВ И. А.. Аудитория: ученые, педагоги, деятели науки, работники образования, студенты (18-50). Minsk, Belarus. Research paper. Agreement.

Полезные ссылки

BIBLIOTEKA.BY Беларусь - аэрофотосъемка HIT.BY! Звёздная жизнь


Автор(ы):
Публикатор:

Опубликовано в библиотеке: 2015-10-08
Источник: У книжной полки, № 1, 2005, C. 49-51

Полное собрание сочинений и писем: В 20 т. Т. 1 - 7

СПб.: Наука, 1997 - 2004

 

Это был человек лет тридцати двух-трех от роду, среднего роста, приятной наружности, с темно-серыми глазами, гулявшими беспечно по стенам, по потолку, с тою неопределенною задумчивостью, которая показывает, что его ничто не занимает, ничто не тревожит. С лица беспечность переходила в позы всего тела, даже в складки шлафрока.

Иногда взгляд его помрачался выражением будто усталости или скуки. Но ни усталость, ни скука не могли ни на минуту согнать с лица мягкость, которая была господствующим и основным выражением, не лица только, а всей души. Душа так открыто и ясно светилась в глазах, в улыбке, в каждом движении головы, рук. И поверхностно наблюдательный, холодный человек, взглянув мимоходом на Обломова, сказал бы: "Добряк должен быть, простота!". Человек поглубже и посимпатичнее, долго вглядываясь в лицо его, отошел бы в приятном раздумье, с улыбкой.

Классические строки милы уже тем, что их сразу узнаешь, как узнаешь с детства любимые и обжитые места, - как двор около дома, дверь, которая распахивается со знакомым поскрипыванием, комната с привычным для тебя беспорядком, шторы, настолько родные для глаз, что уже не помнишь и не замечаешь их цвета... В русской классике - то же самое: вот герой сейчас сделает это, про себя он подумает то... "Добряк" Гончарова давно стал таким же нашим "вечным спутником", как и его автор. И как бы ни стращали в школе "обломовщиной", дивный ленивый лежебока Илья Ильич сразу предстает - при всех странностях своего образа жизни - тем самым героем, которого можно, невзирая ни на какие его недостатки, любить.

Но когда Гончаров только-только приступил к роману, портрет одного из самых знаменитых персонажей русской литературы был им написан несколько иначе:

Это был человек лет тридцати пяти отроду, полный, гораздо полнее, нежели обыкновенно бывают люди в эти лета. Независимо от этой благоприобретенной полноты, кажется, и сама природа не позаботилась создать его постройнее. Голова у него была довольно большая, плеча широкие, грудь крепкая и высокая: глядя на такое могучее туловище, непременно ожидаешь, что оно поставлено на соответствующий ему солидный пьедестал, - ничего не бывало. Подставкой служили две коротенькие, слабые, как будто измятые чем-то ноги. До чего же странными бывают причуды творческого воображения! Портрет того Обломова, который ближе к изначальному замыслу, порою сбивается совсем уж на карикатуру. Особенно, где писатель рисует чахлые ножки под грузным туловищем. И дальше к его апатичной физиономии прибавится еще одна не слишком располагающая к себе черта: Волосы уж редели на маковке.

Наверное, Гончаров, набрасывая первоначальный портрет героя, сам уловил чрезмерную его комичность и поторопился несколько "подправить" впечатление. Но и тут получилось не без неожиданной иронии: Впрочем, оклад и черты лица у него были довольно приятные, мягкие. Нельзя сказать, чтоб на этом лице не сквозило ума, только ум, по-видимому, не был постоянным и самовластным хозяином физиономии Обломова: он, как церемонный гость, приходил, кажется,

стр. 49

 

посидеть у него в глазах, в улыбке, чтобы озарить на время покойные черты лица, а потом вдруг, при появлении первой тучки, выбежавшей на лицо от внутреннего волнения, тихонько пропадал, точно так же как пропадает и гость, пользуясь приходом другого. Ум не отстаивал своей позиции и не боролся с беспокойными пришельцами, он бежал. И тогда лицо Обломова волновалось то нерешительностию, то тревогой и испугом, смотря по тому, какое чувство наполняло его душу. Ум появлялся опять не прежде, как когда налетевший ураган исчезал с лица сам собою. Но и волнения, так же как ум, ненадолго напечатлевались на лице Ильи Ильича: оно тотчас принимало свой обычный характер беззаботности, покоя, по временам счастливого, а чаще равнодушного, похожего на усыпление. Сравнивать "раннего" Обломова с "поздним" - занятие не просто занимательное. Вдруг начинаешь ощущать, что вовсе не по личному капризу писатель в окончательной редакции романа облагообразит героя. Что этот герой должен быть и ленивым, и добрым, и, самое главное, он должен непонятным образом - вопреки всем его недостаткам - привлекать к себе других. И вместе с тем чувствуешь и ту силу, которая исходит из еще не написанного произведения, способного не только подчинить себе автора, но и в долгое время рождения романа ("Обломов" писался десятилетие с лишним) преобразить его собственную, "авторскую" душу.

То, что многое в знаменитого своего героя автор вложил своего, - об этом говорили еще современники. Один из них вспоминал Гончарова, который услышал о неожиданном предложении совершить длительное морское путешествие: - Я! Что вы? Да я и с лежанки-то не сойду.

Почти Обломов. И все же - с лежанки сошел, в плавание отправился, претерпел немало трудностей и выпустил в свет одну из лучших книг-путешествий, написанных на русском языке, столь ценимую Чеховым: "Фрегат Паллада". Вряд ли Илья Ильич был способен оторваться от дивана ради всех этих приключений. Но вот очерк, который родился у Гончарова из того же путешествия, - "Два случая из морской жизни". Так ли уж трудно расслышать за авторской речью голос "добряка" Ильи Ильича?

Случаются кораблекрушения, гибнут люди... А на берегу разве не случается пожаров, не падают потолки, не умирают от холеры? Я не знаю, как вы решаетесь ездить на ваших горячих лошадях: посмотрите, кучер насилу их держит. Стоит какому-нибудь шалуну вдруг выскочить из-за угла и крикнуть на вас: коляска набок, вы падаете головой на мостовую... Чем же лучше опрокинутая коляска опрокинутого корабля?

Разве нельзя этого представить: Обломов, которого каким-то образом втащили на корабль и который пытается убедить себя, что валяться в каюте ничем не хуже, чем валяться дома на кровати. И ведь вычитывается из отрывка не то, что жизнь на море ничем не опаснее жизни на суше. Вычитывается иное: море, пожары, холе-

стр. 50

ра - все это равно противопоказано простой человеческой жизни. И даже любая поездка, хотя бы на лошадях, - дело суетное, ненужное и даже опасное.

Когда Гончарова сравнивали с его героем, он иной раз готов был возмутиться. Но иногда вдруг и у него срывались с языка признания: "Я - Обломов". И критику этот образ поразил не только при самом появлении романа. Обломов заставлял вспоминать себя и в последующие годы, десятилетия, столетия. Часть русской души выразилась в этом персонаже. И наиболее чуткие современники сразу сумели это уловить.

Обломовцы - все те, которые на труд смотрят как на наказание, а на отдых и лень - как на райское блаженство...

Обломова вы встретите на каждом шагу, в той или иной одежде, под тем или другим именем...

...Нельзя о "русском человеке" упомянуть, не припомнив Обломова...

В "Обыкновенной истории", первом своем романе, Гончаров тоже изобразил столкновение мечтателя (главного героя) и человека практического (его дяди). Восторженный племянник недолго упорствовал. Повзрослел, стал человеком "деловым" и - обыденным. Вечный ребенок, Обломов не мог повзрослеть. Он не просто вечный ленивец. Его отталкивает мир "трезвых практиков". И вроде бы "обломовщина" осуждена, а все-таки - в ней есть то доброе начало мира, которого нет и быть не может в мире "деловых людей". Потому и критика, и читатель, и сам автор всегда будут в некоторой растерянности, что сказать о герое. Это не образ для строгих выводов, это образ, порождающий детский и главный человеческий вопрос: "В чем смысл жизни?"

Автор и его герои, автор и его произведения, автор и критика, наконец, сама атмосфера русской жизни середины XIX века... - Из хорошо подготовленного издания классика всегда вычитывается больше, нежели только "текст" и "комментарий". Собрание Ивана Александровича Гончарова вышло пока только лишь на треть. Но то, как особенности его прозы связаны с его характером и его жизнью, вычитываешь, блуждая по этим добротным томам не без удовольствия. Произведения, комментарии, варианты (по их количеству уже можешь понять, что автор не случайно писал главные свои вещи не годами, но десятилетиями), - все выполнено настолько добротно и с такой скрупулезностью, что "Фрегат Паллада" занял два пухлых тома, "Обломов" три: текст романа, его варианты, комментарий к нему. Последний, занявший весь 6-й том, можно переиздавать отдельно как одно из лучших пособий для школьных и вузовских преподавателей.

 


Новые статьи на library.by:
МЕМУАРЫ, ЖИЗНЕОПИСАНИЯ:
Комментируем публикацию: ГОНЧАРОВ И. А.

© С. Р. ФЕДЯКИН () Источник: У книжной полки, № 1, 2005, C. 49-51

Искать похожие?

LIBRARY.BY+ЛибмонстрЯндексGoogle
подняться наверх ↑

ПАРТНЁРЫ БИБЛИОТЕКИ рекомендуем!

подняться наверх ↑

ОБРАТНО В РУБРИКУ?

МЕМУАРЫ, ЖИЗНЕОПИСАНИЯ НА LIBRARY.BY

Уважаемый читатель! Подписывайтесь на LIBRARY.BY в VKновости, VKтрансляция и Одноклассниках, чтобы быстро узнавать о событиях онлайн библиотеки.