М. Изд-во "Высшая школа". 1976. 248 стр. Тираж 15000. Цена 59 коп.

Книга безвременно скончавшегося доцента кафедры истории средних веков МГУ кандидата исторических наук В. В. Самаркина выходит за рамки учебного пособия и представляет собой обобщающее исследование, содержащее новые аргументы и аспекты типологии европейского феодализма. Разработка исторической географии Западной Европы как специальной дисциплины была начата (еще в середине 60-х годов) В. В. Самаркиным сначала в рамках университетского спецкурса, частично опубликованного¹ . В рецензируемой книге сюжеты географии западноевропейского средневековья получили не только самостоятельное звучание, но и обоснование и наиболее полное раскрытие.

Работа охватывает наиболее важные сюжеты как географии, так и истории; она рассматривает естественные условия развития общества, населения и его динамику, хозяйственные, социальные, политические, административные, культурно-образовательные и идеологические аспекты общественной жизни. При этом материал группируется не по хронолого-страноведческому, но по системно-хронологическому принципу, который наиболее удобен при решении задач типологического обобщения. Такая организация материала позволила автору выпукло показать Западную Европу того времени в общем историческом контексте, как единый ареал феодального развития, объединенный - в пределах эпохи - общими закономерностями. Эта общность последовательно прослеживается автором по различным линиям: от образования единого (внутриконтинентального) рынка до размещения церковных институтов и от университетских программ до складывания ведущих европейских государств и их превращения - на последнем этапе феодализма - в колониальные державы.

Тем же историко-типологическим задачам служит и структура работы. В центр ее поставлены большие регионы; и хотя по ходу изложения выделяется специфика отдельных стран, В. В. Самаркин не пытается охарактеризовать все субрегионы и районы, все "части" Западной Европы (которых специалисты насчитывают до 700 и более). Вместе с тем благодаря вниманию к конкретным фактам и явлениям живой истории, которые позволяют понять, как реализовались общие закономерности феодализма в отдельных странах и районах Западной Европы, автору удалось избежать (наиболее успешно в части I, посвященной эпохе раннего и зрелого феодализма) схематичного или прямолинейного изображения общественного развития. Материал книги подчеркивает неравномерность исторического развития разных стран и областей при феодализме, спады и подъемы в эволюции всех важных сторон и институтов общественной жизни, наконец, изменение самого регионально- типологического деления Западной Европы по мере смены основных этапов этой общественно-экономической формации. Одновременно показаны территориальные различия в социальной структуре, формах и степени эксплуатации зависимого населения, в организации вотчины и общины, в роли города, размахе и особенностях классовой борьбы, в степени государственной централизации. Все это еще раз акцентирует сложность пути исторических закономерностей, которые проявляются в виде генеральной тенденции и в рамках всего формационного режима, а при ином подходе как бы растворяются в особенностях конкретных историй, и тем сильнее, чем более дробной является эта конкретизация.

Содержание книги, круг ее Проблем, задач и решений делают понятным отношение автора к своему предмету, определение им жанра исторической географии, ее места в ряду других дисциплин. В. В. Самаркин отверг одностороннее представление об исторической географии как науке о политико- административном делении или топографии прошлого, либо об экономическом районировании. Для него историческая география - это вспомогательная историческая дисциплина, основная задача которой состоит в изучении и раскрытии территориальных, пространственных особенностей исторического процесса, в данном случае феодальной формации. Автор, конечно, прав, ибо все стороны общественного прошлого принадлежат истории. Но

¹ См. В. В. Самаркин, А. В. Муравьев. Историческая география эпохи феодализма (Западная Европа и Россия BV- XVII вв.). М. 1973.

стр. 181

историческую географию можно считать и "стыковой" вспомогательной дисциплиной: ведь она стоит на грани истории и географии, да и не только их, а еще и экономической истории, этнографии, исторической топографии, климатологии, геологии, почвоведения, демографии и всех других наук, рассматривающих - специально или попутно - различные пространственные условия развития общества. Соответственно историк подойдет к этой вспомогательной дисциплине как к географии истории, он рассмотрит пространственное "развертывание", "размещение" многообразного исторического процесса. Географу эта вспомогательная дисциплина позволяет проанализировать историю самой естественной среды общества. Свои задачи может решать при помощи этой дисциплины также экономист, демограф, естественник (например, специалист по лесу).

Понятно, что географическая среда занимает в построении книги важное место. Она трактуется В. В. Самаркиным как реальная или потенциальная производительная сила и условие обитания человеческих коллективов. Активная созидательная деятельность человека постепенно меняла не только самую природную среду, но и ее роль в историческом процессе. Однако автор справедливо не абсолютизирует эти моменты, наоборот, он подчеркивает, что в средние века значение природных факторов оставалось сильнейшим, в ряде позиций - доминирующим, определяя основные черты экономической специализации и направление товарных потоков, обусловливая замкнутость естественно отграниченных территорий.

В основе методологической позиции В. В. Самаркина лежит социальный подход. Всем своим содержанием книга опровергает биолого-географические концепции и убеждает, что в ходе общественного развития соотношение факторов пространственного развертывания исторического процесса постепенно изменяется в пользу собственно социальных закономерностей, воздействие которых начинает сказываться и в самой естественной области. Эта же тенденция прослежена, в частности, по этнической карте Западной Европы. Средневековье пометило ее бурной ассимиляцией, которая предшествовала складыванию европейских наций, этнической пестротой внутри государственных границ, при несовпадении последних с рубежами между этническими общностями (как и ландшафтными рубежами); наконец, классово- этническим размежеванием отдельных народов, когда носителем основной этнической характеристики становились трудящиеся слои, а господствующие классы и слои имели чужеродную или космополитическую этнохарактеристику. Другой пример - образование самих государственных границ, которые уже менее тяготели к слиянию с естественными рубежами, но все более следовали за такими факторами, как хозяйственное районирование, складывание внутреннего рынка, общность экономических интересов.

Зловещая "триада бедствий" средневековья - эпидемии, голод, войны, - определявшая высокую смертность, низкую выживаемость, короткую продолжительность жизни людей той эпохи, также (вопреки Ф. Ратцелю, Т. Р. Мальтусу и неомальтузианцам) все более подчинялась закономерностям развития феодальных отношений. Прямая связь обнаруживается между благосостоянием разных слоев населения и продолжительностью жизни, обратная - между благосостоянием и смертностью от пандемий и голода, миграциями больших масс людей. С развитием феодальных отношений появились такие причины убыли населения, как обезземеление крестьян, кровавые законы против бродяг, религиозные преследования, безбрачие монахов, но вместе с тем возрастают и такие стимуляторы роста населения, как расширение посевных площадей, развитие рыболовства, торговля продовольственными товарами, поощрение рождаемости церковью. Разделы о народонаселении в книге - одни из наиболее интересных, они несут значительную информацию по этому сюжету, еще весьма недостаточно (применительно к рассматриваемой эпохе) разработанному в нашей историографии.

Вообще историческая география, как стыковая, вспомогательная дисциплина, не имеет собственной методики и четко очерченного круга "своих" аргументов. Но зато она предоставляет возможность применять методики, материалы и наблюдения любой из тех наук, на стыке которых размещается. В. В. Самаркин умело использует эти возможности: свод систематизированных им сведений огромен, они собраны, подчас по крупицам, из немалого числа весьма специальных трудов. Но книга - не "депо фактов". Четкий социальный подход автора, применяемый им подбор и группировка материала позволили как бы заново увидеть, осознать ряд существенных сторон западноевропейской жизни того времени.

стр. 182

Важнейшую роль при этом играют многочисленные карты, а также картосхемы и графики. Их подбор наглядно демонстрирует и складывание раннефеодальных государств (стр. 62: формирование домена, столицы, опорных пунктов двора Карла Великого), густеющие коммуникации и торговые маршруты (на материале торговых маршрутов венецианского галерного флота и дорожной сети в Англии XIV в. - стр. 156, 168) и многие другие. Материал по церковной географии, уместно введенный автором в книгу (территориально- хронологическое распространение христианства, размещение монастырей и аббатств и т. д.), также хорошо иллюстрируется картами (по VII - XIII вв. - стр. 108, 110). Впечатляет карта распространения средневековых университетов с обозначением факультетов (стр. 113); очевидны и сравнительное обилие высших школ в средневековой Западной Европе и их теологическая направленность. Эта карта органично дополняет другой новый для этой дисциплины раздел, введенный В. В. Самаркиным: географию средневековой культуры, где дается размещение центров образования, книгопечатания, география различных календарных стилей. Автор использовал остроумную картосхему плотности рыночных местечек в английском графстве Дербишир (ок. 1300 г. - стр. 151), которая показывает весьма значительную густоту городской сети, обыденность рынка.

Есть в книге и отдельные недочеты. Так, при характеристике различий между северным и южным торговыми регионами не акцентированы различия в соотношении товаров широкого и узкого потребления. Спорным является мнение, что средневековье "стерло с лица земли античные знания" (стр. 170), что к западу от Эльбы, не считая Англии, в XVI-XVII вв. "основные категории крестьян в целом оставались прежними" (стр. 190). Не вполне верно, что в Скандинавии генезис феодализма шел "при полном отсутствии римского элемента" (стр. 74). Не точно определяется время разрыва унии трех скандинавских государств (стр. 187).

Отдельные недочеты книги, однако, не меняют ее общей высокой оценки как удачного, содержательного и полезного труда.