(Материалы.) Академия наук СССР. Азербайджанский филиал. Институт истории. Изд-во АзФАН. Баку. 1943. 94 стр. 20 руб.

Средневековое зодчество Азербайджана представляет - исключительный интерес как с точки зрения художественной, так и с точки зрения историко-культурной. Однако до последнего времени лишь немногие памятники были известны в науке, и до сих пор не проделана ещё обобщающая работа, которая установила бы связи средневековой архитектуры Азербайджана с архитектурой братских Армении и Грузии и соседнего Ирана. Не сделана ещё работа, которая проследила бы этапы развития азербайджанского зодчества, своеобразие его стилистических особенностей, черты, характеризующие местные школы. Такая работа вместе с тем помогла бы определить место архитектуры Азербайджана в истории искусства и культуры Переднего Востока в целом.

Из множества памятников средневековой азербайджанской архитектуры широкой известностью пользуются только знаменитые мавзолеи в Нахичевани - Ибн Кутейр и Мумине-хатун, в народе называемые Ата-баба и Атабек. Эти замечательные памятники известны в науке ещё со времени путешествия англичанина Роберта Кер-Портера (1821). После этого они неоднократно описывались и воспроизводились. Наиболее известные описания помещены в специальной брошюре Якобсталя (1899) и у Фр. Сарре в его альбоме "Памятники персидского зодчества" (1901). В последнее время они были опубликованы и описаны в большой сводной работе "Обзор персидского искусства", вышедшей под редакцией известного американского учёного Артура Апхэм Поупа (1939). Во всех этих публикациях нахичеванские мавзолеи отнесены к иранскому искусству.

Из других памятников азербайджанского средневековья в СССР хорошо известна каменная архитектура Баку и, в меньшей степени, Апшеронского полуострова. Многие прекрасные образцы азербайджанского зодчества выявлены лишь в последние годы и не введены ещё в мировой научный обиход.

В Азербайджане за эти годы проведена огромная работа по разведке, обследованию и обмерам памятников архитектуры. Эта работа проводилась в основном двумя учреждениями: Азербайджанским центральным управлением по охране памятников старины " революции (АзЦУОП) и отделам архитектуры и искусства Азербайджана при Институте историй АзФАН.

Особенно способствовала расширению круга этих работ подготовка к празднованию юбилея великого азербайджанского поэта Низами, проводившаяся в 1939 - 1941 годах. В эти годы - появился ряд статей, посвящённых различным сторонам культуры Азербайджана эпохи Низам" и, в частности, архитектуре. Все эти работы значительно расширили наши представления о. культуре Азербайджана, показали её богатство, своеобразие и самобытность и большое значение для развития культуры Переднего Востока в целом. Однако большинство этих статей носит предварительный характер, и мы ещё ждём больших обобщающих работ.

В этих условиях нужно всячески приветствовать появление книги архитектора И. П. Щеблыкина, крупного специалиста по зодчеству Закавказья, лично обследовавшего большинство памятников Азербайджана. Выпушенная им в 1943 г. книга "Памятники азербайджанского зодчества эпохи Низами" содержит описание большого количества архитектурных сооружений, главным образом XII - XIV веков. Наряду с этим в книге дано описание более ранних и более поздних сооружений.

После краткого введения автор описывает памятники Баку, подробно останавливаясь на минарете Сынык-кала (1078 - 1079), "Девичьей Башне" и на интереснейших полузатопленных развалинах крепости XIII в., на так называемых "Баиловских камнях".

Вкратце упомянув о других памятниках старого Баку, И. П. Щеблыкин переходит к описанию апшеронских сооружений, представляющих особый интерес, так как в большинстве своём это светские постройки: крепости, замки, увеселительная ханская дача, бани, водохранилища.

Небольшая глава посвящена мавзолею Пир-Хусейна на реке Пирсагат, этому своеобразнейшему памятнику средневекового зодчества, в котором сочетались столь разнообразные элементы.

Затем автор последовательно останавливается на памятниках ряда районов Азербайджана: Шемахи, Ганджи и бассейна Куры, северных склонов Малого Кавказа. Много внимания уделено нахичеванской группе: мавзолеям Атабек и Атабаба и недавно обследованному мавзолею в Карабагляре. Описаны также памятники Барды и Шамхора, а в конце книги дан обзор, ряда недавно открытых "башенных" мавзолеев,

стр. 76
разбросанных по всей стране. Из них особенно следует отметить мавзолей в Джуге, речь о котором будет ниже.

В заключение автор даёт беглый обзор дальнейших судеб азербайджанской архитектуры с XIV но XIX век.

Таким образом, в книге имеется подробное описание нескольких десятков архитектурных сооружений первостепенного значения, сделанное с большим знанием предмета, сопровождаемое данными обмеров, анализом архитектурных приёмов. В книге много чертежей и отличных рисунков, сделанных авторам, и ряд фотографий. К сожалению, рисунки эти типографски плохо выполнены, что значительно снижает ценность этих важных документов.

Собранный в книге ценнейший материал представляет огромный интерес не только для лиц, занимающихся историей архитектуры Азербайджана: книга может быть использована и теми, кто изучает историю культуры всего Переднего Востока. Жаль только, что автор, тщательно, порою даже скрупулёзно мелочно описывая отдельные памятники, не попытался сделать почти никаких не только историко-культурных, но и узко историко-архитектурных обобщений. Правда, слово "Материалы", поставленное в подзаголовке книги, как будто бы оправдывает чисто описательный характер работы, однако жаль, что такой опытный исследователь, как И. П. Щеблыкин, не захотел сам сделать некоторых, вполне оправданных материалом выводов, а оставил выполнение этой задач" другим, взяв на себя лишь тяжёлый и, не всегда благодарный труд собирателя и регистратора отдельных явлений.

И. П. Щеблыкин правильно отметил и проанализировал ряд своеобразных приёмов строительной техники; особенно отмечу анализ кладки стен старой Ганджи (стр. 46) и описание приёмов облицовки нахичеванских мавзолеев (стр.. 58 - 59). Он привёл много ценных свидетельств исторических источников, в двух местах осторожно, с большими оговорками, наметил наличие двух различных архитектурных школ: апшеронской (стр. 39) и нахичеванской (стр. 73), однако работа в целом неисторична, и в этом её важнейший недостаток. Достоверные исторические свидетельства переплетаются у автора с непроверенными, а порой и фантастическими легендами (стр. 55, 61 и др.). Сравниваются и сопоставляются памятники разных эпох и "стран, не имеющие между собой ничего общего, причём из этих сопоставлений не делается никаких выводов (см. особенно стр. 65).

А между тем уже на основании собранного самим автором материала, с помощью правильно подобранных аналогий - кавказских, малоазийских и иранских, - опираясь из достижения советской науки, можно было бы решиться на некоторые обобщения, которые помогли бы лучше оценить культуру средневекового Азербайджана той поры, тогда он переживал своеобразный расцвет, неслучайно сравниваемый с Ренессансом.

Уже в работе Н. Я. Марра "Ани" дана широкая картина культурной жизни Закавказья перед монгольским нашествием и много внимания уделено архитектуре как ведущему роду искусства в феодальную эпоху. И. А. Орбели в исследованиях, посвященных проблеме так называемого сельджукского искусства и истории культуры и искусства Закавказья 1 , развивая идеи Мавра, пришёл к ряду важных выводов о самобытности культуры народов Закавказья, о влиянии этих народов на культуру Малой Азии и Ирана, о расцвете в XII - XIII вв. феодального города и его роли в истории культуры, о резко отличных направлениях в искусстве, культуре, всей общественной жизни города и старого замка. Все эти мысли Марра и Орбели нашли подтверждение на самом разнообразном материале в архитектуре, художественном ремесле, литераторе всех народов Переднего Востока. Недаром Н. Я. Марр говорил, что для понимания армянского зодчества нужно изучать поэму Руставели.

Правильна и плодотворна была мысль об общности и взаимосвязи культур народов Закавказья, правильно указывали и Марр и Орбели на то, что разница в культуре " искусстве народов Закавказья этой поры намечается в основном не по линии национальной и конфессиональной, а по линии социальной, классовой. Однако теперь, когда задача в целом уже может считаться решённой, настало время для уточнения частных вопросов, выяснения местных особенностей, отличающих тот или другой народ Закавказья от других, родственных ему по культуре народов.

За последние годы в советской научной литературе появилось немало работ, посвящённых такой тематике. Не была забыта среди других историко-культурных тем и средневековая архитектура Азербайджана.

Эти работы, несомненно, прекрасно известные И. П. Щеблыкину, могли бы помочь ему в разрешении ряда важных вопросов, которые так и остались без ответа в его книге.

Я остановлюсь здесь на статье молодых архитекторов: Л. Бретаницкого, Г. Елькина, Л, Мамиконова и Д. Мотиса "Некоторые проблемы взаимосвязи в архитектуре народов Закавказья мавзолей в селении Джута)" 2 . Эта статья - прекрасный образец того, как на основании анализа одного памятника, привлекая обширный сравнительный материал, развертывая аргументацию на широком историческом фоне, можно дать большие и важные историко- культурные обобщения. Л. Бретаницкий и другие, давая

1 См. "Труды III конгресса по иранскому искусству и археологии" и сборник "Памятники эпохи Руставели".

2 "Известия АзФАН" N 7 за 1912 год. Перу этих же авторов принадлежат и другие интересные статьи: "Архитектурные памятники Азербайджана эпохи Низами" ("Архитектура СССР" N 10 за 1940 г.) и "Памятники азербайджанской архитектуры в Карабагляре" (альманах "Низами" N 3 за 1940. г.).

стр. 77
подробное формальное описание памятника, не забывают о главном: о необходимости найти место данному памятнику в процессе исторического развития культуры данного народа.

Возьмём для примера намеченную уже в статье Л. Бретаницкого и других нахичеванскую школу зодчества. Описывая мавзолей в Барде (1322), И. П. Щеблыкин пишет: "Бардинский мавзолей является типичным творением нахичеванской школы зодчих. Одна из надписей мавзолея говорит, что это "работа Ахмеда сына Айюба, алхафиза, архитектора нахичеванского" (стр. 73). Таким образом, принадлежность памятника к данной художественной школе определится одним только фактом нахождения на памятнике указания на происхождение архитектора. Ни стилистического анализа, подтверждающего это положение, ни исторических и историко-культурных доводов в пользу своего утверждения автор не приводит.

Останавливаясь на мавзолее в Джуге, теснейшим образом связанном стилистически с нахичеванскими памятниками и являющемся образцом домонгольского зодчества Азербайджана, И. П. Щеблыкин указывает на сходство этого памятника с аналогичными мавзолеями у озера Ван. Однако он не связывает с этим сделанное им же самим замечание, что некоторые архитектурные детали мавзолея Атабека в Нахичевани сходны с орнаментацией мавзолея в Джуге, Никаких выводов из этого не делается, памятник рассматривается в отрыве от остовных памятников нахичеванской школы.

Л. Бретаницкий и другие, останавливаясь на том же памятнике (мавзолей в Джуге), сумели, не ограничиваясь подробным, формальным разбором памятника, подыскать множество аналогий, проследить культурные связи братских народов Кавказа - армян и грузин - с Азербайджаном, проанализировать архитектуру Кояии XIII в. и, опираясь на авторитетное мнение Н. Я. Марра и И. А. Орбели, ещё раз подтвердить то положение, что так называемая сельджукская (конийская) школа зодчества есть плод творчества народов Кавказа прежде всего.

Подходя к теме исторически, молодые архитекторы сумели и нахичеванскую школу разделить на два исторически важных этапа: до монгольского нашествия и после него. И, действительно, при наличии ряда общих черт памятники Нахичевани и Джуги существенно отличаются от Карабаглярского и Бардинского мавзолеев.

Памятники зодчества Азербайджана эпохи Низами могут быть поняты только при условии, если мы будем исходить из самой этой эпохи, со всем её богатством и своеобразием. Отнюдь не желая умалять значения архитектурной части работы И. П. Щеблыкина, отдавая должное его верному глазу и большому опыту, я хочу попытаться сделать несколько замечаний историко-культурного характера, которые, быть может, будут полезны для дальнейшей работы над этим интереснейшим и имеющим всемирноисторическое значение периодом истории Азербайджана.

XII век. характеризуется на Переднем Востоке переходом общества к стадии развитого феодализма. Повсеместное утверждение ленной системы - икта, начавшей развиваться ещё в X в. и достигшей своего полного расцвета при Сельджуках, рост городов как ремесленно- промышленных и торговых центров, появление в связи с этим новых общественных слоев, обострённая классовая борьба, сложение ремесленно-городских организаций - вот что характерно для этого времени. Крестьянство, испытывавшее на себе гнёт новых форм эксплоатации, более совершенных, но не менее тяжёлых, чем прежние, волновалось: создавались организации, тайные общества, ставившие своей целью возвращение к патриархальным порядкам, провозглашённым некогда Маздаком и Бабеком. Охватившее весь Передний Восток движение исмаилитов, крестьянское по своему существу, было использовано и определённой группой феодалов, не связанных с городом, с ленной системой, а являющихся представителями старого, натурального хозяйства.

Другая группа феодалов, "новых", если их можно так назвать, ориентировалась на ремесленно- промышленный город. Это по преимуществу пришлые люди, не имевшие корней в данном районе, целиком зависевшие от получаемых икта, не ведшие, как правило, своего хозяйства, заинтересованные в эксплоатации ремесла и торговли.

Ремесленное и торговое население цветущих городов Закавказья, Малой Азия и Ирана впервые осознаёт себя как политическую и культурную силу. Религиозно-философское движение (суфии), получившее особое значение в XI - XIII вв., несомненно, находилось в связи с этими процессами. Позднее суфизм будет приручён феодалами, станет оплотом мракобесия и реакции, выродится в придворный сервильный мистицизм, но в эту пору суфизм - это ещё передовое, антифеодальное движение, объединяющее ремесленные и торговые круги. Вдоль торговых путей появлялись своеобразные базы суфийских организаций - завии или ханеги, общежитейные и странноприимные дома, очага суфийской пропаганды, опорные пункты торгово-ремесленных организаций, создававшиеся у почитаемых могил святых, у источников, бывших объектами поклонения с незапамятных времён. В эти века (XI - XIII) появляется многочисленная трудовая городская интеллигенция, неразрывно связанная с народом, в творчестве которой, вопреки феодальному гнёту, до нас дошли великие достижения культуры народов Переднего Востока. К этой общественной прослойке принадлежали и великий Низами, и Эфзаль эд-дин Хагани, и ми'мар Эджеми Абу-Бекр.

И вообще можно провести параллель между творчествам Низами и Абу-Бекра. Стройность общего замысла, величественность конструкции и тончайшая, филигранная разработка деталей, неисчерпаемая фантазия и изобретательность в орнаменте, будь то словесном или архитектурном, - всё это роднит этих двух мастеров.

стр. 78
Нахичеванская школа зодчества (а может быть, следует назвать её шире - арранской, хотя, несомненно, современем мы научимся и в ней различать подшколы и направления) типичное порождение городской культуры XI - XIII веков. К этой школе нужно отнести памятники Нахичевани и Джуги. Для неё характерно использование в качестве материала в равной мере кирпича " камня, хотя идёт она, конечно, от кирпича и лишь затем применяет сложившиеся в кирпиче художественные приёмы к более близкому Закавказью камню. Несомненно, произведения этой школы нужно искать и дальше на юг, в кроено связанном с Кавказом Южном Азербайджане, в памятниках Хоя, Салмаса, Хиова и дальше до Мераги. К этой же школе нужно, по-видимому, отнести и ханегу на реке Алинджа-чай, о чём говорит михраб (ниша в стене мечети, обращённая в сторону Мекки) этого сооружения. Здесь нет нужды ссылаться на авторитет покойного Б. П. Демине (стр. 68); такие михрабы, такая отделка резьбою по гипсу характерны как раз для Северозападного Ирана и Закавказья XII - XIII веков. Не случайна и находка такой резьбы в Двине. И. П. Щеблыкин указывает на черты сходства этого памятника с Атабеком, но не делает из этого надлежащих выводов. Ханега на реке Пирсагат - памятник более сложный, он имеет ряд разнообразных наслоений, но и он в основе своей должен относиться к этой же школе. Да и недаром памятники на реках Пирсагат и Алинджачай - ханеги, связанные, как указывалось выше, с ремесленно-торговыми организациями городов.

Монгольское нашествие оказало пагубное влияние на культуру стран Переднего Востока, больше того: на весь ход исторического развития этих стран, затормозив его. Оно отразилось "а всех решительно отраслях культуры. Это не значит, конечно, что перестали строить, что не воздвигались замечательные постройки. В монгольское время в Иране создавались даже грандиозные сооружения вроде усыпальницы Ульчжайту. Но творческая мысль бледнеет, конструктивно смелое и оправданное переходит в декоративную мишуру. И ещё одно: происходит большая нивелировка - памятники теряют своё местное своеобразие. Конечно, памятники в Карабагляре и Барде являются образчиками нахичеванской (арранской) школы, но это - уже другое время, другой этап, они уже в значительной степени потеряли свою индивидуальность, подобные сооружения можно найти на всей территории государства Хулагидов. Парные минареты в Исфагани почти ничем не отличаются от карабаглярских.

Азербайджан к северу от реки Куры, особенно район Шемахи, Апшеронский полуостров - старый Ширван, -жил в XI - XIII вв. несколько иной жизнью, да и монгольское завоевание меньше отразилось на Ширване.

В Ширване городская жизнь, конечно, также играла в XI - XIII вв. большую роль, по замок был всё же заметным элементом общественной жизни страны. Здесь нет возможности останавливаться на ряде подробностей, но необходимо отметить, что ширваншахи-кесраниды в знач и тельной степени были ещё "старыми" феодалами натурального хозяйства.

Этим объясняется наличие большого количества памятников замковой архитектуры, столь похожих на западноевропейские (сходные социальные условия вызывают к жизни и сходные формы). Мы, несомненно, можем говорить о ширванской школе зодчества. И, конечно, прав И. П. Щеблыкин, когда он связывает Апшерон с Шемахой и остальным Ширваном (стр. 39). Только об этом надо говорить гораздо твёрже и уверенней!

В архитектуре ширванской школы основным материалом является камень. В строительных приёмах и декоративном убранстве много общего с архитектурой Армении, и при дальнейших исследованиях, несомненно, можно будет Проследить связь ширванского зодчества с древним албанским. Преемственность с более поздними памятниками (XIV - XV вв.) теснее в ширванской школе, чем в арранской, но и здесь имеется отчётливая грань-нашествие монголов. Не нужно думать, конечно, что эти две художественные школы отделены друг от друга китайской стеной: они развивались параллельно, взаимно проникая и влияя одна на другую. Об этом говорят нам хотя бы такие памятники, как мавзолей в Джуге (материал), ханега на реке Пирсагат (ряд конструктивных решений в моментов декоративного убранства).

Сделанные замечания носят, разумеется, самый общий характер. Кроме того автор рецензии - не архитектор, а историк. Хотелось только обратить внимание И. П. Щеблыкина на историко- культурную сторону вопроса, без чего весь богатый материал, собранный им, молчит. Будем надеяться, что в своих дальнейших трудах по истории азербайджанской архитектуры И. П. Щеблыкин обратит больше внимания на исторические условия, в которых создавались прекрасные памятники азербайджанского зодчества, а может быть, и воспользуется некоторыми из подведённых здесь замечаний.

М. Дьяконов