публикация №1407758312, версия для печати

РУССКИЕ ЗООЛОГИ В НЕАПОЛЕ


Дата публикации: 11 августа 2014
Автор: Сергей ФОКИН
Публикатор: Алексей Петров (номер депонирования: BY-1407758312)
Рубрика: БИОЛОГИЯ
Источник: (c) Наука в России, № 5, 2010, C. 70-77


Доктор биологических наук Сергей ФОКИН, ведущий научный сотрудник кафедры зоологии беспозвоночных Санкт-Петербургского государственного университета

С морской набережной открывается чудесный вид: налево двузубая громада Везувия, правая вершина которого, кажется, вот-вот опять задымится, прямо - срезанный наискось абрис Капри, направо - уступами взбегающие на крутую скалу кварталы Позиллипо. Это Италия, Неаполь, а вид открывается от ворот Villa Comunale - Неаполитанской зоологической станции. Окруженное небольшим парком, фундаментальное здание главным фасадом смотрит на залив, практически так же, как и сто лет назад. Не было тогда только потока машин по набережной, отделенной теперь от открытой воды волнорезом из мраморных глыб, да публика вдоль парка фланировала более чинная: дамы под ажурными зонтиками, господа с тросточками. На станции, кроме итальянской, а чаще немецкой, слышалась и русская речь: наших соотечественников здесь всегда встречали радушно. Правда, первые российские ученые-биологи появились в Неаполе задолго до организации там немецким зоологом Антоном Дорном (1840 - 1909) международного научного института.

Прогресс биологической науки во второй половине XIX в. во многом определил опубликованный в 1859 г. труд английского натуралиста и путешественника Чарльза Дарвина "Происхождение видов путем естественного отбора". Несколько следующих десятилетий ученые занимались преимущественно проверкой и подтверждением его идей.

Необходимость изучения анатомии и эмбриологии морских животных, особенно принадлежащих к низшим группам, после знакомства с выдвинутой им теорией эволюции стала очевидной, ибо именно эти представители беспозвоночных и хордовых - ключевые для понимания исторических связей и единства происхождения животного мира. Разработка зооло-
стр. 70

гической и, в частности, эмбриологической тематики приобрела в то время общебиологическое и даже мировоззренческое звучание. Благодаря работам классиков отечественного естествознания академика Императорской Санкт-Петербургской академии наук (1890 г.) Александра Ковалевского и почетного члена этой академии (1902 г.), лауреата Нобелевской премии 1908 г. Ильи Мечникова российская научная школа в последней трети XIX в. заняла одну из лидирующих позиций в мире. Собственно они и заложили основы эволюционной сравнительной эмбриологии беспозвоночных.

Словом, интерес именно к морской фауне в те годы был вполне оправдан. Однако успешное изучение истории развития животных и их зоотомии (так в те годы называли эмбриологию и анатомию) требовало достаточно комфортных условий для длительных полевых работ. И вскоре на побережьях европейских морей стали появляться биологические станции: Конкарно (1859 г.) и Роскоф (1872 г.) во Франции, Севастополь (1871 г.) в России. Значительная часть - на средиземноморском побережье: в Неаполе (1873 г.), Триесте (1876 г.), Баньюльсе (1882 г.), Виллафранке (1886 г.) и Ровиньо (1891 г.).

Конечно, и до появления этих центров ученые частным образом работали на Средиземном море, привозя с собой микроскоп и нехитрый инструментарий, договариваясь с местными рыбаками о поимке необходимых морских животных и изучая эту добычу, сидя в номере гостиницы или снятой на время квартиры. Это была обычная практика, особенно распространившаяся с начала 60-х годов XIX в. Так поступали и приезжавшие в Неаполь, расположенный на берегу залива, животный мир которого был чрезвычайно разнообразен и тогда еще малоизучен.

"Кто не был в Неаполе, тот не видел зрелища народной жизни" - писал знаток Италии Павел Муратов (1881 - 1950). "Кто не имел возможности изучать средиземноморскую фауну, - хочется продолжить мысль этого историка-искусствоведа, - тот много потерял как зоолог". Это хорошо понимали наши предшественники, стремившиеся поработать в столь благословенных для любого биолога местах.

С зоологической точки зрения, Неаполитанский залив представлял тогда, как отчасти и сегодня, богатый бентосными и пелагическими (живущими на дне и в толще воды) обитателями участок Тирренского моря. Большая и в то же время четко ограниченная системой островов территория имеет значительный перепад глубин - от прибрежного мелководья до километровой толщи у острова Капри - с постоянной температурой 13°C в слоях ниже 300 м. На поверхности летом она достигает 26 - 28°C, а зимой не опускается, как правило, ниже 13°C. Практически все группы беспозвоночных животных и рыб хорошо представлены в местной фауне, число которой уже в конце XIX в. превышало 1000 видов.

Русские ученые, работавшие в Италии до основания Неаполитанской зоологической станции и получившие благодаря своим трудам широкую известность в Европе, в некоторой степени повлияли на саму идею организации этого центра. Наибольший резонанс среди работ того времени получили эмбриологические исследования представителей различных групп беспозвоночных и низших хордовых, сделанные на Средиземном море (прежде всего в Неаполе) Ковалевским и Мечниковым в 1865 - 1870 гг. Правда, здесь же трудились и знаменитый немецкий зоолог-паразитолог Рудольф Лейкарт, натуралисты немец Карл Фогт и швейцарец Эдуард Клапаред, англичанин Эрвин Рэй Ланкестер и др.

Обычно они селились в дешевом, граничившим с рыбной гаванью старинном районе города, известном всем по знаменитой неаполитанской песне "Санта-Лючия". Такое расположение позволяло получать от рыбаков свежий материал и тут же, не тра-
стр. 71

тя времени, его изучать. Некоторые из неаполитанцев славились хорошим знанием местной фауны и способностью быстро находить заказанных зоологами животных. Среди них был некто Джиованни, снабжавший морской живностью Ковалевского, а впоследствии и станцию в целом. Благодаря его сборам на Санта-Лючия, 31, нашему ученому весной 1865 г. удалось проследить развитие ланцетника (Amphioxus lanceolatus) - маленького рыбообразного существа неясного тогда систематического положения. С данной работы, положенной Ковалевским в основу магистерской диссертации, защищенной им в конце 1865 г. в Санкт-Петербургском университете, и началась сравнительная эволюционная эмбриология. Известный австрийский зоолог Бертольд Гатчек в 1881 г. писал: "Мы можем назвать эту работу началом новой эпохи в сравнительной анатомии, эпохи, которая была ею основана и так могуче продвинута вперед дальнейшими обширными исследованиями Ковалевского, что, даже можно сказать, создана им одним".

Однако приватные поиски в неприспособленных для длительных наблюдений условиях не удовлетворяли ученых. В результате на Сицилии - в городе Мессине в 1868 - 1869 гг. молодым выпускникам Иенского университета (Германия) Антону Дорну и Николаю Миклухо-Маклаю, будущему этнографу и антропологу, пришла идея создать постоянную зоологическую станцию. Реализовать ее удалось в 1872 - 1873 гг. в Неаполе благодаря энтузиазму Дорна, его кропотливому труду и вере в важность начатого дела, поддержанного как морально, так и материально многими современниками, в том числе народным героем Италии Джузеппе Гарибальди и самим Чарльзом Дарвином. По сути, этот первый центр международного научного сотрудничества - настоящая зоологическая "мекка" конца XIX - начала XX вв. - стал главным памятником его создателю.

Поскольку организация станции носила практически частный характер, основателю приходилось много внимания уделять перспективному финансирова-
стр. 72

нию. Здесь ему удалось найти новое и в высшей степени оправдавшее себя решение. Помимо доходов от аквариума, открытого в 1874 г., он получал средства от предложенной им системы "рабочих столов", абонировавшихся за определенную плату правительствами разных стран, организациями и даже частными лицами. Этим Дорн достигал устойчивого финансирования, ибо чем больше специалистов изъявляли желание приехать в центр, тем больший взнос должны были сделать их патроны еще до начала года. Причем никаких национальных предпочтений, несмотря на то, что владелец и директор был немцем, а станция находилась на территории Италии, не существовало. Это изначально определило интернациональный характер основанного института.

Горячо поддержали идею Дорна наши известные зоологи: член-корреспондент Императорской Санкт-Петербургской АН (с 1874 г.), ректор Санкт-Петербургского университета Карл Кесслер, член-корреспондент той же академии (с 1890 г.), профессор Московского университета, весьма влиятельный общественный деятель Анатолий Богданов, а позднее и "отец" эмбриологии академик Карл Бэр, вначале весьма скептически настроенный по поводу неаполитанского проекта. Вопрос о найме первого "рабочего стола" для русских, возбужденный по инициативе Бэра и Кесслера, был положительно решен Государственным советом в конце декабря 1873 г. И в 1874 г. здесь впервые появились наши биологи Игорь Раевский и Владимир Заленский, открывшие длинный список соотечественников, поток которых не иссякал почти 55 лет.

В то время Россия располагала только маленькой Севастопольской станцией. Там не было даже постоянного помещения, и условия работы не шли ни в какое сравнение с Неаполем. Поэтому логично, что с 1875 г. страна стала арендовать в Италии уже два "рабочих стола". Плату в размере 560 руб. за каждый производили вперед из средств Министерства народного образования. Очевидно, некоторая "переплата"
стр. 73

первых лет (тогда желающих было еще немного) позволила Дорну впоследствии идти навстречу именно нашим специалистам, приезжавшим иногда и без поддержки правительства (т.е. без оплаты). Гостеприимство директора по отношению к русским, заметим, простиралось значительно далее сэкономленных средств. Аренду двух рабочих мест продлевали в 1883, 1889 и 1893 гг. Правда, с созданием в 1880-х годах других наших биологических станций, также получивших в конце XIX в. незначительную государственную дотацию, у отечественной бюрократии возникла идея вообще отказаться от столов в Неаполе. К счастью, активная позиция ряда ученых и успешная дипломатия самого Дорна привели к обратному эффекту: с 1904 г. число российских рабочих мест увеличилось до четырех.

До начала Первой мировой войны посещение Неаполитанской станции нашими соотечественниками имело устойчивую положительную динамику. Например, за первые 10 лет они приезжали сюда 25 раз, во второе десятилетие - 55, в третье - 60, а за 8 последних предвоенных лет (1906 - 1914 гг.) - 82 раза! При этом некоторые появлялись неоднократно.

Кроме того, русские исследователи, научные и учебные организации постоянно были в списке, по которому им рассылали законсервированных обитателей Неаполитанского залива (продажа коллекционных материалов составляла существенную часть дохода станции). Одними из первых экспериментальный материал из-за рубежа в конце 1870-х годов получили петербургские зоологи Оскар Гримм, Николай Вагнер и Филипп Овсянников, а также Илья Мечников, работавший в то время профессором Одесского (Новороссийского) и Санкт-Петербургского университетов. Неоднократные запросы на препараты различных животных делали Петр Степанов (Харьков) и Владимир Зеленский (Одесса). Коллективные заявки поступали из Санкт-Петербургского, Харьковского, Казанского и Одесского университетов, а также из Зоологического музея Императорской Санкт-Петербургской АН. В 1881 - 1882 гг. они заказывали и микроскопические препараты.

А на самой станции хорошо налаженная ежедневная система доставки животных открывала широкие возможности для знакомства с разнообразием морских обитателей (что и делали молодые зоологи, прежде всего студенты) и углубленного изучения определенных групп или разработки особой темы. Следуя общему направлению развития зоологии в последней трети XIX в., отечественные ученые занимались в Неаполе прежде всего эмбриологическими изысканиями, часть работ носила морфо-фаунисти-
стр. 74

ческий характер. К концу века стали проводить и опыты. Здесь также вели ботанические, биофизические и биохимические исследования. Впоследствии активное развитие получило сравнительно-физиологическое направление, что в 1906 г. привело к созданию специальной лаборатории. Станция постепенно трансформировалась из зоологической в общебиологическую.

Многократно и иногда подолгу Дорн бывал в России, с которой его связывали не только деловые отношения, но и родственные узы. Он был женат на дочери бывшего саратовского губернатора Егора Барановского Марии, владевшей большим имением "Выдренка" в Могилевской губернии. Один из четырех его сыновей Рейнхард (Ринальдо) также женился на москвичке Татьяне Живаго. Именно он еще при жизни отца стал помогать в руководстве и занял пост директора станции после кончины Дорна в сентябре 1909 г.

Антон и Рейнхард Дорны заказали Василию Ульянину, Эдуарду Мейеру, Владимиру Шевякову, Николаю Ливанову и Владимиру Зеленскому 6 монографий для серии "Фауна и флора Неаполитанского залива". К сожалению, опубликовать удалось только труды Ульянина (1884 г.) и Шевякова (1926 г.). Работа, посвященная полихетам (многощетинковым червям, принадлежащим к типу кольчатых Annelida (от лат. annelus - колечко), начатая Мейером во время его ассистентской деятельности на станции (1883 - 1889 гг.), после его отъезда из Неаполя в 1889 г. осталась незавершенной. Ливанов, взявшийся продолжить дело учителя, тоже не смог поставить точку: помешала начавшаяся Первая мировая война. Зеленский практически довел монографию о морских пиявках до конца. Но резко сократившиеся в конце 1920-х годов возможности выезда из СССР, ухудшение состояния его здоровья в 1929 г. и смерть весной 1930-го оставили и этот труд неопубликованным. Аналогичная судьба постигла и монографию об инфузориях Неаполитанского залива, заказанную Шевякову в 1927 г. Здесь, правда, работы были далеки от завершения: ученый лишь начал собирать материал, однако ни в 1929-м, ни в 1930 г. ему не удалось попасть за рубеж, а осенью 1930 г. он скоропостижно скончался.

В 1887 - 1888 гг. по теме "Симбиоз между животными и растениями" в Неаполе работал основатель отечественной физиологии растений, один из творцов теории симбиотического происхождения эукариотной клетки академик Императорской Санкт-Петербургской АН (с 1891 г.) Андрей Фаминцын. Там же исследовал простейших, низших Metazoa (многоклеточных животных) и животные пигменты (1879 - 1882 гг.) родоначальник симбиогенеза (гипотезы о происхождении некоторых внутриклеточных структур в результате серии симбиозов) зоолог и ботаник Константин Мережковский. Эмбриолог Петр Иванов, дважды (в 1903, 1910 гг.) приезжавший сюда, собрал основной материал, позволивший ему позднее создать теорию ларвальных (от лат. larva - личинка) сегментов, представляющую собой не что иное, как закон развития метамерных* животных, - одно из крупнейших обобщений в эмбриологии XX в. В 1909, 1913 и 1932 гг. в этих краях трудился над революционным для клеточной и экспериментальной биологии изобретением (УФ-микроукол), а также вел исследования по электрофизиологии и биолюминесценции известный биофизик Сергей Чахотин.

Большинство работ одного из пионеров отечественной экспериментальной зоологии и генетики члена-корреспондента Императорской Санкт-Пе-

* Метамерия - расчленение тела у некоторых групп растительных и животных организмов на сходные участки (метамеры) (прим. ред.).
стр. 75

тербургской АН (с 1916 г.) Николая Кольцова, посвященных организации клеточного цитоскелета (каркаса) и общей морфологии животной клетки, тоже состоялись в Неаполе (1910 - 1927 гг.). Там же Константин Давыдов - приверженец экспериментального подхода в биологии, автор первого отечественного учебника по эмбриологии беспозвоночных - изучал процессы регенерации у ряда морских организмов, а основатель петербургской генетической научной школы Юрий Филипченко исследовал в 1912 г. развитие ракообразных и процессы фагоцитоза. Свой след оставили здесь и знаменитые русские физиологи академик Императорской Санкт-Петербургской АН Филипп Овсянников, член-корреспондент той же академии Николай Введенский и академик АН СССР Леон Орбели*, гидробиологи и зоологи академики Сергей Зернов, Лев Зенкевич, Алексей Северцов, Валентин Догель, доктор биологических наук Константин Дерюгин, академик АМН СССР Владимир Беклемишев, получившие впоследствии большую известность.

Существенно и то, что на итальянской земле работали ученые, причастные к основанию и развитию наших морских биологических стационаров. Так, весь штат Севастопольской станции в разные годы прошел именно неаполитанскую школу, опыт организации и функционирования которой если и не использовался ими напрямую, то, конечно, учитывался на Черном море. Например, первый ее заведующий Василий Ульянин неоднократно (1875 - 1884 гг.) бывал в Неаполе, два других - Алексей Остроумов и Сергей Зернов - работали там в 1885, 1889 и 1906 гг., упомянутый Александр Ковалевский еще не в должности директора заезжал сюда в 1887 г. и вернулся в 1889 г. сразу после избрания на этот пост.

Тот же путь прошла и русская зоологическая станция в Виллафранке (1886 г.), расположенная на Средиземном море во Франции. Ее основатель и первый директор член-корреспондент Императорской Санкт-Петербургской АН (с 1903 г.) Алексей Коротнев, прежде чем возглавить свой центр, трижды побывал в Неаполе. Там он близко познакомился (1891 г.) с Михаилом Давыдовым, ставшим через несколько лет его помощником. Основатель Биологической станции на Соловках (1881 г.), член-корреспондент Императорской Санкт-Петербургской АН (с 1898 г.) Николай Вагнер работал в Италии в 1883 и 1892 гг., два заведующих Мурманской станцией - Сергей Аверинцев и Герман Клюге - побывали здесь в 1902 и 1901 гг., а один из главных организаторов обустройства северного стационара на новом месте - на Мурмане (ныне город Полярный) Константин Дерюгин проходил уроки неаполитанской школы в 1902 г.

Надо признать, возможность работать в этом благодатном месте с начала XX в. и до 1914 г. в значительной степени связана с именем члена-корреспондента Императорской Санкт-Петербургской АН (с 1908 г.). Владимира Шевякова - одного из крупнейших отечественных протозоологов. Познакомившись с Дорном еще в 1890 г. после окончания кругосветного путешествия, он затем 7 раз приезжал в Италию и был одним из авторов проекта об оплате четырех "рабочих столов" для наших ученых, принятого в конце 1903 г. Работая профессором в Санкт-Петербургском университете (1896 - 1911 гг.), а затем находясь в должности товарища министра народного просвещения (1911 - 1917 гг.), он напрямую курировал вопросы командировки за рубеж своих студентов и коллег. Этому способствовали и его дружеские отношения с Дорном. Международное научное сотрудничество приобретало все больший размах.

К сожалению, в 1914 г. для Европы наступили трудные времена, что, конечно, отразилось и на развитии науки. Летом 1915 г. Италия вступила в Первую мировую войну на стороне Антанты - военно-политического блока Англии, Франции и царской России.

* См.: Я. Ренькас. Триада Орбели. - Наука в России, 2002, N 6 (прим. ред.).
стр. 76

Директор станции Рейнхард Дорн, как и немецкая часть персонала, вынужден был покинуть Неаполь. Вместе с семьей он переехал в нейтральную Швейцарию. Во время войны и последующей неразберихи институт официально не закрывали, но "рабочие столы" не оплачивали, следовательно, не было и притока средств. Однако в 1920 г. стали раздаваться призывы к возвращению Дорна. С апреля 1924 г. он получил должность директора-администратора и приступил к работам по восстановлению станции. Благодаря мобилизации старых связей и реставрации соглашений со странами-арендаторами Рейнхарду уже через год удалось увеличить число исследователей с 19 до 130. К 1927 г. "рабочие столы" абонировали Италия (15), Германия (14), СССР (4), США (4), Англия (3) и еще восемь государств, включая Японию, арендовавших по одному месту.

В то время на станции работали 15 советских ученых - количество, равное наиболее продуктивному для России 1909 г. "Здесь всегда можно слышать немецкий, итальянский, английский и почти всегда - особенно за последнее время - русский языки", - писал в 1928 г. известный русский гидробиолог и зоолог Арвид Бенинг. Предполагалось и дальнейшее развитие этого сотрудничества: для удобства приезжающих из СССР Главнаука выделила средства для закупки микроскопов. Однако после 1929 г. ими уже никто не мог воспользоваться: наших ученых больше не выпускали в капиталистическую, а к тому времени и фашистскую Италию. Последним русским, занимавшимся исследованиями на Неаполитанской станции в начале 30-х годов XX в., был упомянутый Сергей Чахотин. Бывший ассистент нобелевского лауреата (1904 г.), академика Ивана Павлова по физиологической лаборатории Императорской Санкт-Петербургской АН приехал сюда уже не из России, а из немецкого Гейдельберга. Всего же с 1874 по 1932 г. 163 наших соотечественника 250 раз посетили этот центр.

Несмотря на некоторые попытки во время горбачевской перестройки (1985 - 1991 гг.) восстановить научные связи с Неаполем и декларации о такой перспективе, реального прогресса не было, хотя наши ученые и теперь приезжают сюда, но лишь на конференции. А жаль: Неаполитанская зоологическая станция им. Антона Дорна по-прежнему представляет собой первоклассный научный институт по изучению морской биологии и ежегодно принимает иностранных специалистов.

Работа выполнена в рамках темы, поддержанной грантом Российского фонда фундаментальных исследований N 10 - 06 - 00124а.

Опубликовано 11 августа 2014 года


Главное изображение:

Полная версия публикации №1407758312 + комментарии, рецензии

LIBRARY.BY БИОЛОГИЯ РУССКИЕ ЗООЛОГИ В НЕАПОЛЕ

При перепечатке индексируемая активная ссылка на LIBRARY.BY обязательна!

Библиотека для взрослых, 18+ International Library Network