Только каждого второго ребенка в республике может одеть наша трикотажная отрасль. Потребность в обуви обеспечена и того меньше -- на треть, а в швейных изделиях -- на 10 процентов, подсчитали в концерне "Беллегпром". А вынужденная экономия на затратах зачастую лишает одежду симпатичных кармашков, бантиков, аппликаций -- того, что с ранних лет должно воспитывать эстетический вкус ребенка.

Всего 35 предприятий республики полностью или частично ориентируются на малолетних потребителей. Для них вот уже третий год просит "Беллегпром" послаблений по налогу на прибыль и платежам во внебюджетные фонды с доходов, полученных от продажи детских товаров внутри страны. Эта мера, конечно, не снизит цены. Их невысокий уровень до 1991 года, как известно, обеспечивался дотациями государства. Однако, получив ныне испрашиваемые льготы, промышленность выпустит детских товаров на треть больше. И сохранит пусть малую, но еще существующую разницу в цене по отношению ко взрослому ассортименту. Однако в результате бюджет недополучит около 100 миллиардов рублей, или около двух процентов от всех налоговых и неналоговых платежей концерна. Это в общем-то и склоняет стражей государственной казны -- ГНК и Минфин -- к отказу со ссылкой на не оправдавший себя опыт индивидуальных льгот для предприятий. Понять их можно. Выгоды эфемерны, а реальные деньги в бюджет не попадут.

Но вопрос так долго и упорно муссируется заинтересованной стороной неспроста. Когда в 1991 году государство прекратило дотировать выпуск детских товаров, объемы выпуска трикотажа и обуви упали почти в 5 раз, чулочно-носочных -- в 3 и швейных -- в 8,4 раза. Снизившаяся в последние годы рождаемость пока не сыграла роли на уменьшение заказов торговли. Ее настоятельные требования в этом году, как и в минувшем, закреплены квотами. И в первом квартале прирост выпуска этих изделий идет более быстрыми темпами, чем остальных.

Однако не стоит этим обольщаться, считает начальник экономического управления "Беллегпрома" Виктор Жариков. Насилие над предприятиями, не подкрепленное экономической выгодой, в конечном итоге приведет к вымыванию детского ассортимента. Например, производство детского джемпера, по трудоемкости лишь незначительно уступающего взрослому, дает вдвое меньшую прибыль. Еще больше разница в выгодности на примере обуви. Ботинок для школьника и для взрослого требует практически аналогичных затрат, а прибыль меньше в 3,6 раза и рентабельность -- почти втрое. К тому же перестроить в одночасье массовое производство со специализированными технологиями, моделированием и запасами сырья невозможно. Скажем, Могилевская обувная фабрика, всегда выпускавшая товары для детей, попыталась в свое время освоить взрослую обувь. Но не выдержала конкуренции даже внутри республики и снова почти стопроцентно перешла на детскую.

Неудовлетворенный спрос позволяет предприятиям быстрее продавать детский ассортимент и как-то сводить концы с концами. Но возможно ли развитие? Хорошую (в условиях инфляции) рентабельность среди других работающих, в основном для детей, предприятий имеет, пожалуй, только оршанская швейная фабрика "Свiтанак" -- более 20 процентов. И то потому, что в основном шьет на экспорт из давальческого сырья.

В 1997 году прибыль предприятий, где удельный вес детских товаров составляет больше половины общего объема, в расчете на каждого работника оказалась почти втрое ниже, чем на других, зарплата -- на 18 процентов. Это ли не реальные потери бюджета? Ведь с меньшей прибыли меньше и налоги. Пока же лучшие модели в основном радуют глаз и воспитывают эстетический вкус детей соседних держав. Например, минская "Галантэя" сегодня реализует в России рюкзак для школьника втрое дороже, чем может продать его в Беларуси.